Текст книги "Царь зверей"

Автор книги: Чарльз Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

В октябре начались ночные заморозки. Кошка скоро решила, что гораздо лучше охотиться в темноте, а днём спать. Она заметила, что вся её дичь, за исключением птиц, бодрствовала при странном серебристом свете месяца. А птицы ещё до бури улетели на материк, чтобы приготовиться к путешествию на юг. Побелевшая трава всюду шевелилась по ночам, везде в ней слышался шелест, и с писком шныряли среди стеблей маленькие призрачные тени, резко выделяясь на поверхности белого песка. На острове появились в эту пору новые птицы, которые вначале наводили на кошку страх, а затем разозлили её. Это были большие бурые совы, прилетевшие сюда с материка, чтобы позабавиться осенней ловлей мышей. Кошка увидела одну из сов однажды вечером, когда та бесшумно носилась над матовыми макушками травы. Прижав уши, она стала внимательно следить за ещё невиданным существом, которое показалось ей огромным. Круглое лицо совы с крючковатым носом и свирепыми глазами напугало её. Кошка однако не была трусихой. Она продолжала охотиться, не переставая соблюдать необходимую осторожность. Сова тоже заметила притаившегося в траве странного зверя и сразу на него налетела. Кошка злобно зашипела, заворчала и, прыгнув вверх, протянула лапу с выпущенными когтями. Птица замахала крыльями и поднялась выше на воздух, увернувшись вовремя от удара. С той поры совы предоставили кошке полную свободу. Они поняли, что не следует сталкиваться с животным, которое покрыто темными полосами, так ловко прыгает и наделено такими острыми когтями. Они заметили в кошке кроме того сходство с опасным зверем – рысью. Кошка встревожила сов, но зато крысы обрадовались. Болотная трава на острове была полна такой неиссякаемой жизнью, что ни крысы, ни кошка, ни совы не могли опустошить её. Мыши, ускользнувшие от злой судьбы, относились к исчезновению своих товарищей с полным равнодушием.

Когда наступила наконец зима, кошка стала чувствовать себя всё более несчастной и бездомной. На всём острове она не находила уголка, где можно было бы укрыться от дождя и непогоды. Даже бочка, первая виновница всех несчастий кошечки, не могла приютить её. Ветры давно уже перевернули эту бочку открытой стороной к небу, наполнили песком и засыпали. Из всех обитателей острова лишь одна кошка не имела приюта, когда наступила зима и снег засыпал траву. Крысы спрятались среди обломков разбитого судна, мыши и землеройки устроили себе тёплые подземелья, а у сов были гнезда в дуплах деревьев, которые росли на материке. Кошка, дрожавшая от холода и страха, ютилась у стен недоступного для неё и неумолимого дома, где кружился снег, наметая высокие сугробы.

Ко всем этим бедам скоро прибавился и недостаток пищи. Мыши спокойно бегали в своих подземных коридорах, где в случае надобности они могли питаться корнями травы. Крысы прорыли себе ходы в рыхлом снегу, надеясь попасть в жилище мышей, которых они с удовольствием ели. Но скоро лёд, который с каждым приливом становился всё толще, положил конец этой охоте. Крысы были бы не прочь поймать сову, но те не прилетали больше на остров, намереваясь вернуться лишь тогда, когда снежный покров станет твёрже и мыши начнут выходить из своих нор и играть под открытым небом. Теперь же птицам легче было охотиться в густых чащах горных лесов.

Когда снег перестал валить и снова выглянуло солнышко, начались такие холода, о которых кошка не имела до тех пор и понятия. От голода она не могла спать и постоянно бродила с одного места на другое. И это было для неё счастьем, потому что усни она, не имея другого убежища, кроме стен дома, она никогда не проснулась бы. Но вот однажды она зашла во время своих скитаний на самую отдалённую, часть острова. Там она нашла на берегу глубокую впадину, недоступную ветрам и освещённую солнцем. Внутри этой впадины был песок, не покрытый льдом, потому что прилив туда не доходил. В снегу над впадиной кошка увидела множество крошечных отверстий: то были входы в мышиные норы.

Дрожа от волнения, кошка притаилась у одного из отверстий. Она ждала минут десять, не шевельнув ни одним усом, пока из дырки не выглянула маленькая остроконечная мордочка. Кошка не дала ей времени осмотреться кругом и бросилась вперёд. Мышь, сразу заметив опасность, откинулась назад и согнулась вдвое в узком проходе. Кошка, пришедшая в отчаяние, нырнула с головой и плечами прямо в рыхлый снег, чтобы схватить исчезнувшую добычу. Ей посчастливилось, и она вцепилась в неё когтями, В первый раз за несколько холодных дней она сытно пообедала.

Кошка получила ещё один урок. Смышлёная от природы, она сделалась под влиянием безысходной нужды ещё умнее и сразу сообразила, что пищу можно находить и в снегу. Никогда раньше она об этом не думала. Ход, у которого она поймала мышь, был ею совершенно разрушен. Она отошла от него и притаилась у другого. Здесь ей пришлось ждать довольно долго, пока вторая остроконечная мордочка осмелилась выглянуть из дыры. Кошка сразу показала, что опыт пошёл ей на пользу. Она прыгнула сбоку. Протянув лапу, она отрезала добыче отступление. Ей повезло. Нырнув с головой в пушистый снег, она сразу почувствовала мышь в своих когтях.

Кошка не только наелась, но и нашла себе развлечение. Как часто прежде сидела она у мышиных нор, не подозревая, что стоит только разрушить стену – и сразу поймаешь мышь!

Когда она подкрадывалась к следующему отверстию, туда шмыгнула мышка. Кошка не успела её схватить и решила попробовать, нельзя ли ей пробраться вслед за добычей. Она принялась рыть лапами, и скоро всё тело её погрузилось в снег. Она не нашла, конечно, беглянки, успевшей тем временем уйти далеко в глубь норы. Глаза кошки, её рот, усы и шубка – всё было полно белых пушинок, когда она, разочарованная, вылезла на поверхность. Но зато она увидела, что под снегом гораздо теплее, чем на морозном воздухе. Это был для неё второй и весьма важный урок.

Она поймала ещё одну мышь. Но ей не хотелось есть. Она потащила её к дому и положила на ступеньки веранды. Здесь она долго мяукала, поглядывая на закрытую дверь. Но не получив никакого ответа, потащила добычу в сугроб. Тут она свернулась клубочком, собираясь заснуть. Но холод был слишком резок, и кошка попыталась зарыться в снег. Снег, мягкий и рыхлый, легко поддавался. Она продолжала рыть до тех пор, пока не вырыла маленькой пещеры. Тогда она осторожно влезла туда и несколько раз повернулась кругом, надавливая телом на стенки и пол, так что получилась круглая комнатка с узким входом. Довольная, она заснула так спокойно, как ни разу ещё не спала со времени исчезновения своих друзей.

Жизнь кошки, хлопотливая по-прежнему, сделалась не такой ужасной после того, как она обзавелась прочным жилищем и всеми свойствами дикого зверя. Терпеливо сидя у мышиных норок, она сытно наедалась, а в своей снежной берлоге спала спокойно и чувствовала себя в безопасности. Когда на поверхности снега образовалась ледяная кора, из норок стали выходить по ночам мыши и устраивать свои праздники. Вернулись и совы. Кошка попыталась схватить одну из них, но получила такой удар клювом и когтями, что решила оставить их в покое.

Этой зимой ей пришлось пережить ещё одно приключение, не имевшее, впрочем, серьёзных последствий. Однажды, когда наступили сильные морозы, на остров прилетела огромная белая сова, жительница северных снежных пустынь. Кошка увидела её, когда сидела поздно вечером в углу веранды. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять различие между этой птицей и её болотными бурыми сородичами. Она поспешила незаметно проскользнуть в свою нору, пока страшная гостья не улетела.

Когда вернулась весна и в мелких поросших осокой прудах запел пронзительный хор лягушек, а в ожившей травке появились птичьи гнезда, жизнь пленницы сделалась почти роскошной. Зато она снова почувствовала себя бездомной, так как её уютная снежная комната исчезла вместе со снегом. Особенных неудобств это ей, впрочем, не причиняло, потому что погода с каждым днём становилась теплее, а сама она, вернувшись к забытым инстинктам своих предков, беззаботно бродяжничала по всему острову.

Но прошлого своего она не забыла. Однажды в июне на воде появилась шлюпка, быстро плывшая к берегу и наполненная пассажирами. Звуки детских голосов зазвенели в воздухе и нарушили тишину острова. Кошка, спавшая на веранде, услышала их. Несколько мгновений она стояла неподвижно, навострив уши. Затем с молниеносной быстротой она пустилась бежать к пристани и сразу попала в руки четырёх счастливых детей, которые так взъерошили её шерсть, что потом она целый час приводила себя в порядок.

В ВОДЕ И ПОД ЗЕМЛЁЙ

Глубокое медно-красное русло маленькой речки прорезывало большой желтоватый солончак. По обе стороны между колыхавшейся на берегу травой и линией самого высокого прилива тянулись бледно-коричневые берега, потрескавшиеся от жгучих лучей солнца, покрытые корой соли и чахлыми пучками морского укропа, крестовника и розмарина. Возле речки стоял старый, изъеденный непогодами и годами столб, подымаясь, как часовой, над широкой степью. Когда-то здесь находилась небольшая гавань для рыбачьих лодок, давным-давно исчезнувшая по воле капризного и беспощадного ила.

В сорока или пятидесяти шагах от старого столба тянулось, врезываясь в желтовато-зелёную степь, низкое плоскогорье, поросшее тёмными елями и соснами. Влево видна была плотина, на верхушке которой выросло несколько стеблей коровяка. За плотиной нежились на солнце давно отвоёванные у моря голубовато-зелёные луга тимофеевки, клевера и вики. А по ним, как по душистому ковру, извивалась тихая речка, наполненная до самых почти краёв пресной водой и соединявшаяся с главной рекой через отверстие для спуска воды в плотине.

Раздельная линия между высокой пропитанной солью желтоватой травой и обнажёнными глинистыми берегами была так резко обозначена, как будто её вырыла лопата землекопа. Она была переплетена корнями, которые тянулись к раскалённой глине и там, как бы испугавшись, скручивались колечками.

У подножия старого столба, окружённого этими корнями, показалась вдруг остроконечная бурая головка с крошечными ушками и маленькими яркими глазками, близко сидевшими друг к другу. Головка осторожно высунулась из отверстия узкого подземелья. Острая мордочка с расширенными и дрожащими ноздрями втягивала воздух – не пахнет ли где опасностью. А похожие на бисер глазки всматривались в небо, траву и залитую солнцем глину. Но опасности нигде не было, и глаза зверька ничего не замечали, кроме пёстрой гусеницы, которая перебиралась по засохшей глине от одного пучка крестовника к другому.

За остроконечной головкой из подземелья показалось и буроватое туловище. Зверёк быстро перебежал лужайку и тотчас же вернулся назад, с быстротой молнии скрывшись под землёй. А смелая гусеница куда-то исчезла.

Вдали летал беловато-пёстрый болотный ястреб. Крылья его были короче и шире, чем у большинства ястребов, и он размахивал ими, как ворона, вместо того чтобы плавно скользить в воздухе, как его знатные родственники. Ястреб летал почти над самой травой, опустив вниз голову. Его свирепые и немигающие глаза жадно чего-то искали среди стеблей травы. Медленно и внимательно осматривал он луга. Вдруг, точно поражённый выстрелом, он упал в траву, а минуту спустя снова взлетел, крепко держа в когтях какой-то маленький серенький комочек – землеройку. По мнению ястреба, землеройка была так мала, что её не стоило нести на вершину сухого дерева. Поэтому он подлетел к плотине и там жадно проглотил добычу. Вытерев клюв о жёсткую траву, он вернулся назад и снова принялся обследовать луга.

Тем временем маленькая бурая остроконечная головка с глазками, как бисер, снова появилась в отверстии подземелья, у подножия столба. Всё показалось ей по-прежнему спокойным. Морской укроп и крестовник были покрыты насекомыми. Красновато-бурое туловище вынырнуло вслед за головой и шмыгнуло к ближайшему пучку травы. Носик зверька стал быстро обнюхивать листочки, отыскивая насекомых. Вдали мелькнула болотная крыса – небольшое, на смелое животное, с тёмно-коричневой спинкой и нежно-бурым, как у мыши, брюшком. Плечи крысы и её коротенькие передние лапки были испачканы землёй, как у всех копателей подземелий. Крошечные ушки зверька были крепко прижаты к голове. Широкие челюсти придавали треугольной мордочке выражение задумчивости. Этой задумчивости не бывает ни у лесных мышей, ни у домашних. Болотная крыса, убеждённая в силе своих маленьких зубов и не уверенная в быстроте своих ног, имела опасную привычку вступать в бой даже тогда, когда лучше было бы убежать. Врагов у болотной крысы было очень много, и эта привычка могла бы привести к полному истреблению всего её рода, если бы природа не наделила её поразительной способностью к непрерывному размножению.

Несмотря на всю смелость болотной крысы, у неё были враги, с которыми даже она, самая большая и сильная из всех крыс, избегала встречаться. Охотясь среди морского укропа, она заметила вдруг широкую тёмную тень, с необыкновенной быстротой двигавшуюся по раскалённой равнине.

Крыса не подняла глаз кверху: ей этого не нужно было. Она слишком хорошо знала, кому принадлежит зловещая тень. Она с необыкновенной быстротой пробежала открытое пространство, отделявшее отверстие подземелья от морского укропа, и как раз вовремя вбежала в нору. Не успели её задние лапки скрыться в земле, как крепкие когти ястреба глубоко вцепились в стебли и с такой яростью несколько раз сжались и разжались, что совсем испортили вход в подземелье. Но не травы жаждала огромная птица, и, с бешенством поднявшись вверх, она перелетела на другую сторону плотины.

А бурая крыса мчалась в это время, как безумная, по подземелью, всё ещё чувствуя позади себя страшного врага. Под землёй было не совсем темно. Там и сям сквозь корни и травы пробивался свет, а через круглые отверстия туда проникал местами даже желтовато-зелёный отблеск дня. Дно подземелья было разрыхлено лапками и зубами множества крыс и землероек. Вправо и влево шли боковые ходы, запутываясь в безвыходный лабиринт. Но бурая крыса неслась всё вперёд, подальше от воды, в самую глубь земли, думая только о том, как бы подальше уйти от ястреба.

В своём стремительном беге она столкнулась вдруг с маленькой путешественницей, которая двигалась в противоположном направлении. Туннель был так узок, что только с большой осторожностью и предусмотрительностью обе путницы могли в нем разойтись. Путешественница оказалась землеройкой, которая была гораздо меньше болотной крысы, но отличалась неприветливым, как у бешеного буйвола, нравом. Она рассердилась на крысу, которая осмелилась с нею столкнуться. Оскалив свои острые зубы, она схватила крысу за ухо и мигом разрезала и растрепала его. Землеройка не должна была так поступать. Бурая крыса не похожа ни на слабую трусливую мышь, ни на неуклюжего крота: она была храбрым воином, не очень сильным, но страшно драчливым. Бешено схватив землеройку за шиворот, она укусила её, слегка встряхнула и, бросив на землю, пустилась бежать дальше. Только добравшись до своего уютного гнезда, устроенного в норе под плотиной, она почувствовала себя спокойнее. Вскоре после этого стали дуть сильные юго-западные ветры, которые погнали воду в конец воронкообразной трубы шлюза, наполнили реки и вызвали сильное наводнение. Никогда ещё вода не поднималась так высоко. Она захватила врасплох маленьких обитателей подземелья.

Когда первые потоки залили пучки морского укропа и бесшумно прокрались в подземные ходы, на полях и лугах поднялась невообразимая суматоха. Со всех сторон слышался визг и писк. Миллионы коричневых и оранжевых кузнечиков, черных, зелёных, голубых я красных жуков, лоснящихся червяков и мохнатых гусениц поднимались взапуски по стебелькам травы. Целые армии мышей, крыс и землероек вылезали из подземелья, стремясь пробраться на другую сторону плотины, так как прекрасно понимали, что там наводнение их не тронет.

Большая бурая крыса спала на дне своей норы, когда холодный душ неожиданно окатил её сверху. Задыхаясь от испуга, она бросилась вверх по крутому склону своей галереи и попала в воду. Крыса хорошо плавала, но любила плавать только по собственной охоте. А теперь ей вовсе не хотелось лезть в воду. Она долго сидела на задних лапках и сердито пищала. Потом встряхнулась, чтобы сбросить с шерсти несколько блестящих капель воды, и присоединилась к беглецам, собравшимся на плотине.

Положение беглецов было незавидным. Спасаясь от потопа, они попадали прямо в пасть другой беде. Не успели хлынуть первые потоки воды, как болотные ястребы, жившие по соседству, быстро собрались в маленькие охотничьи стаи, зная очень хорошо, какое угощенье принёс им потоп. Прилетели и вороны. Держась на некотором расстоянии друг от друга, ястребы носились, широко распустив крылья, над плотиной, громко кричали, хватали добычу и тут же пожирали её. Двое из них, вполне насытившись, тяжело полетели прямо к лесу, который рос на верхушке горного кряжа. А вороны, которых было штук сорок, громко каркая, носились над самой плотиной и ожесточённо хватали несчастных беглецов своими клювами, похожими на кинжалы.

Большая бурая крыса, умудрённая жизненным опытом, сразу поняла положение беглецов. Заметив над собой ястреба, она мигом согнула спину дугой и перескочила через дюжину растерявшихся грызунов. Потом снова выпрямилась и очутилась в толпе землероек и мелких мышей. В ту же минуту она увидела спускавшуюся на неё ворону. Злые, жадные глаза птицы были устремлены не на неё, а на сидевшую рядом с ней землеройку. Но бурая крыса решила, что ворона угрожает ей, и пришла в ярость. Она подпрыгнула, вцепилась зубами в чёрное бедро вороны над самым коленом и потянула её вниз, в середину обезумевших беглецов. Ворона заорала во всё горло от боли и бешенства. Своим убийственным клювом она принялась бить направо и налево, уложив тут же на месте несколько мышей. Её сильные чёрные крылья распугали всех остальных беглецов. Но на плотине было много таких же яростных болотных крыс и землероек. Они набросились на птицу, взобрались к ней на крылья и с ожесточением стали рвать твёрдые пёстрые перья, которые защищали ворону от ран. Крысы были страшно злы и, конечно, одолели бы ворону, если бы другие вороны не прилетели на помощь своей товарке. В один миг они её освободили, и плотина покрылась изодранными мохнатыми трупами. Испачканная кровью, и взъерошенная, со сверкавшими от бешенства глазами, ворона поднялась на воздух и полетела к лесу, чтобы привести себя в порядок в тихой сосновой чаще. А бурая крыса, виновница этого побоища, быстро скользнула через край плотины, отделавшись небольшим укусом на бедре. Одержав победу над таким опасным врагом, она нисколько не беспокоилась о своей ране, и только осторожность заставила её нырнуть под защиту зелёной травы.

Здесь, на душистом лугу, где тимофеевка и клевер стояли ближе друг к другу, чем редкие грубые стебли, растущие на солончаке, не было настоящих подземных ходов. Крысы скрывались в траве. Они подгрызали травинки у самой земли. Травинки соединялись верхушками вместе, и получалась отличная крыша. Беглянка прекрасно знала путь в траве, освещённый нежно-зелёным светом. Путь этот был полон мышей и землероек, но крыса не обращала на них внимания и лишь изредка кусала их, чтобы они уступали ей дорогу или двигались скорее. Так дошла она до берега речонки, до глубокой норы под густыми корнями дикой розы.

Бурая крыса когда-то жила в этой норе. Она очень хорошо её помнила. Но теперь нора была занята маленькой злой землеройкой. Крыса уважала права собственности и пожелала снова завладеть своим старым жилищем. Оскорблённая землеройка вступила было с ней в драку, но напрасно. Она была изгнана после шумного и кровопролитного боя, и бурая крыса уютно расположилась в норе.

Прошло несколько дней, и юго-западные ветры стихли. Вода отошла назад к своим обычным летним границам, и большинство переселенцев вернулось на свои прежние места, на солончак. Но бурая крыса предпочла остаться под розой. Она пристрастилась к тимофеевке и клеверу, так как они была полны бурыми сверчками и большими очень вкусными зелёными кузнечиками. К тому же в жаркие июльские дни она любила плавать в чистой воде речки, придерживаясь всё время берега и избегая густых водорослей, где могли скрываться быстрые щуки. Нора у неё была вместительная, и в ней нашёлся уголок и для её подруги, одетой в красивую шелковистую шубку.

Несмотря на ястребов, лисиц, ласок и выдр, бурая крыса спокойно жила под кустом роз, но вдруг в одно знойное утро всё изменилось. На лугу раздались громкие голоса людей, фырканье, топот и ржание лошадей, появились какие-то красные великаны, которые двигались и стучали.

Одно из этих чудовищ поползло по дальнему краю луга, а другое направилось вдоль берега речки. Трава была здесь такая высокая и густая, что лошади ныряли по самое брюхо. Вдруг красный великан, которым управлял человек, громко крикнул. Это был резкий, пронзительный и страшный крик. А трава ещё до этого крика полегла длинными рядами, к великому ужасу и удивлению её обитателей. В сравнении с этой непонятной бедой наводнение казалось пустяком. Болотные, водяные и мускусные крысы, землеройки и кровожадные ласки – все опрометью побежали прочь. Но были и такие, которые опоздали и не успели понять, что с ними случилось: большие ножи великана, срезывая траву почти у самой земли, подхватывали зазевавшихся и убивали их на месте.

Пронзительный вопль несущего смерть красного великана был для всех хорошим предупреждением. Когда болотная бурая крыса его услышала, она тотчас же шмыгнула на дно своей норы и улеглась там, дрожа всем телом. А подруга её выскочила из своего убежища и, пробравшись сквозь покрытые шипами ветки розовых кустов, прыгнула в воду и спряталась на противоположном берегу. Ножи крикливого великана скользнули почти над самым отверстием норы, и буйно трепетавшее сердце бурой крысы едва не разорвалось от ужаса. Но вот ножи прошли мимо и двинулись дальше. Когда их стук затих вдали, на самом конце луга, у плотины, бурая крыса пришла в себя и осмелилась выглянуть наружу. Она была поражена, увидев длинные кучи травы на земле, а в них запутавшихся шмелей и кузнечиков, которые, обезумев от страха, старались освободиться. Одарённая храбрым сердцем и умением пользоваться случаем, крыса тотчас же выпрыгнула из своего жилья и принялась хватать испуганных и беспомощных насекомых. Она охотилась в полное своё удовольствие, не подвергаясь при этом никакой опасности, так как красный великан, вместе с людьми и лошадьми, держал ястребов и ворон на приличном расстоянии. Тем временем страшный великан доехал до плотины, повернул назад и двинулся в самую середину луга. Крик его становился всё громче, и бурая крыса поспешила обратно в нору.

Обитатели луга находились в страшной тревоге, пока продолжался сенокос. Сначала они скрывались под срезанной травой, чувствуя себя в безопасности, так как враг не мог их там увидеть. Следующий день они провели, прячась под длинными рядами сохнувшего сена, которое было полно кузнечиков и увядших головок клевера. Когда же всю скошенную траву сгребли вместе и сложили в копны, они перебрались к копнам. Но уже на следующий же день они очутились под жгучими лучами солнца, так как все копны увезли прочь на телегах. И этот день был полон ужасов для обитателей луга! Рыжий ирландский терьер, прибежавший вслед за косцами, с громким лаем бросался под копны и сотнями губил несчастных мышей. Зато бурая крыса и её подруга жили спокойно, оставаясь всё время в норе.

Когда сено убрали,– частью отвезли в сараи, а частью искусно сложили в высокие стога,– для жителей лугов и полей настало плохое время: вся поверхность земли оказалась совершенно открытой днём для глаз ястребов и ворон, а ночью для грозных сов. Некоторые обитатели луга поселились тогда на плоскогорье, другие устроили колонии по берегам ручья, третьи наконец вернулись назад к плотине, на солончак, где траву ещё не косили, а остальные неблагоразумно забрались под стога сена, сделавшись таким образом лёгкой добычей ласок. Но скоро короткая и густая зелень снова поднялась над землёй, зрея для второго сенокоса. Опять появились подземелья, снова закипела жизнь. Но опасностей стало гораздо больше, так как умные вороны скоро поняли, что сильным клювом легко проткнуть тонкие и не слишком плотные крыши подземных ходов.

Скоро выпал густой и холодный снег – враг всех зверей, но друг крысиного и мышиного племени. Он покрыл луга вплоть до самой воды. Мыши и крысы проложили в нем удобные коридоры. Пищи у грызунов было достаточно: они могли прекрасно жить, поедая стебли трав и корни растений. И ни один враг не мог пробраться к ним; опасность грозила им только тогда, когда они выходили подышать свежим воздухом. Днём крысы скрывались в своих подземельях, а ночью затевали игры на поверхности твёрдого снега. Вот тут-то обыкновенно их и постигали всяческие бедствия. Ястребы, правда, улетели, а вороны спали, но зато совы, лисицы и ласки спускались с гор утолять свой голод. Самыми опасными врагами грызунов были совы, очень быстрые и проворные. Иногда к ним присоединялись ещё, наводя ужас на всех мелких зверьков, их огромные сородичи с севера, которых гнал сюда голод и холод с далёких полярных пустынь. Весёлые пляски крыс на тускло освещённых равнинах то и дело прерывались разными трагедиями. Но память грызунов была коротка: их опасные забавы ни на минуту не прекращались, и их пушистые армии редели с поразительной быстротой.

Но бурая болотная крыса оставалась по-прежнему невредимой. Она хорошо спрятала все входы и выходы своих подземелий, скрытые среди колючих стеблей розовых кустов, поднимавшихся на пять-шесть дюймов над поверхностью снега. Один выводок за другим рождался и вырастал у неё в норе. Её первая подруга куда-то загадочно исчезла. Крысе было не особенно удобно расспрашивать об этом ястребов и куниц, и она не могла разузнать, куда девалась её подруга. Да и кроме того место пропавшей было вскоре занято другой. Но с самой бурой крысой ничего не случилось. Выходя ночью поиграть, она прыгала в тени розовых кустов, спасаясь таким образом от совиных глаз и когтей.

Был уже конец зимы, когда с бурой крысой случилось самое страшное из всех её приключений. Избегая открытых мест, она привыкла забавляться под своим родимым кустом. Она искусно плавала, ныряла, как её родственница, мускусная крыса, или как давнишний её враг – выдра. Она умела проплывать под водою большое расстояние, отыскивая свежие корни водяных лилий, крошечных ракушек, водяных улиток, полуокоченевших жуков и разных личинок. Вода в речке во время замерзания поднялась высоко, а затем сжалась и отстала от своей ледяной коры, так что между льдом и поверхностью реки получилось воздушное пространство. Бурая крыса прорыла шахту, которая вела от куста роз под лёд. Зимняя охота в реке была довольно опасна, так как неподалёку жила большая выдра, которая тоже любила охотиться подо льдом. Но мудрая бурая крыса знала, что осторожность всегда может спасти её от выдры. Гораздо опаснее была громадная щука, поселившаяся возле плотины. Бурая крыса видела её всего только раз. Издали она показалась ей очень длинной, прямой, серовато-зелёной. Но и этого одного раза было довольно, чтобы крыса удесятерила свою осторожность.

И вот однажды, когда бурая крыса после плавания вниз по реке спешила домой, она была встревожена громким стуком на поверхности льда, недалеко от заднего входа в её подземелье. Кто-то пробивал топором отверстие во льду. Бурая крыса стремительно поплыла назад вниз по течению. Ей казалось, что стук топора преследует её по пятам. Спрятавшись в одном из самых скрытых уголков воздушного пространства, она ждала, когда стук прекратится. Затем с необыкновенной осторожностью она снова пустилась вверх по течению.

Приближаясь к дому, крыса увидела на дне речки круглое пятно света, которое проникало через отверстие во льду. В середине этого яркого круга висел, медленно колыхаясь в воде, большой кусок жирной свинины. Бурая крыса никогда не видела свинины, но угадала, что свинина, должно быть, очень вкусная вещь. Очень осторожно она подплыла ближе, чтобы исследовать таинственное блюдо. Почему бы не полакомиться? Но в ту самую минуту, когда она уже хотела схватить кусок, сверху раздался снова тот же страшный стук. Бурая крыса приняла это за предостережение и в паническом ужасе пустилась вниз по реке.

Но через несколько минут грозные звуки прекратились, и мужество снова вернулось к беглянке. Она решила непременно попробовать таинственный соблазнительный кусок. Вдруг она услышала слабый плеск. Вспомнив большую щуку, она оглянулась назад.

Да, ужасная щука, как тень, скользила за ней.

Бурая крыса была искусным пловцом. Она помчалась с необыкновенной скоростью, превратившись в бурую полоску, которая, словно молния, рассекала воду. Из-под её меха выходил крошечными пузырьками воздух, подымаясь вверх и разбиваясь о ледяную крышу. Но щука плыла ещё скорее и быстро её нагоняла. Проплывая мимо куска свинины, крыса поняла, что щука догонит её. Вход в нору был ещё очень далёк. Но она вспомнила крошечную воздушную дырку у самого берега. Дырка так мала, что вряд ли она в ней поместится. Но другого выхода не было.

Не поздно ли? Она уже видела вблизи себя длинное и страшное тело прожорливой хищницы. Употребив последнее, судорожное усилие, от которого едва не разорвалось её сердце, она добралась до воздушной дырки, поднялась наполовину из воды и в последнюю минуту перед смертью обернулась в страхе назад.

К великому её удивлению щука больше не гналась за ней. Она находилась в середине того столба света, который лился из отверстия: во льду. Таинственный кусок исчез, но бурая крыса не заметила этого. Всё внимание её было поглощено каким-то странным и ужасным поведением щуки. Её длинное серо-зелёное тело раскачивалось взад и вперёд, то выходя из яркого круга, то снова попадая в него. Страшные челюсти рыбы двигались из стороны в сторону, и бурая крыса увидела между ними тонкую верёвку, которая тянулась наверх и уходила наружу. Ещё минута – и щука прыгнула прямо вверх, взволновав вокруг себя воду, и пропала.

Всё это было совершенно непонятно для бурой крысы. Она дрожала всем телом. Несколько минут сидела она, не смея пошевелиться. Никогда ещё ей не было так страшно. Наконец, всё ещё в нерешительности, она направилась прямо к своему подземелью и укрылась в самом отдалённом углу норы. Она никак не могла понять, почему так бесследно исчезла большая щука.