Текст книги "Путешествия и исследования в Африке"

Автор книги: Чарльз Ливингстон

Соавторы: Давид Ливингстон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава XXII

Отъезд из Пунго Андонго. – Как далеко простирается власть португальцев. – Красные муравьи; их яростное нападение, полезность, многочисленность. – Спуск с вершины Тала Мунгонго. – Фруктовые деревья в долине Кассандже. – Съедобный моллюск. – Птицы. – Красота утренних сцен. – Переправа через Кванго. – Моды женщин башиндже. – Скорость продвижения. – Женщины-рабыни. – Обращение с рабами. – Притоки Конго, или Заире. – Переправа через Лоаджиму. – Наружность людей; модные прически

Я уехал из Пунго Андонго 1 января 1855 г. Наш путь шел по правому берегу Коанзы. Берег состоит из тех же самых пород песчаника с галькой, которые образуют основу этой страны. Земля здесь ровная, много леса и хороших лугов, представляющих лучшие пастбища.

Достигнув места слияния Коанзы с р. Ломбе, мы оставили Коанзу и пошли в северо-восточном направлении по красивой и открытой зеленой местности к деревне Маландже, откуда вышли на прежнюю дорогу. В нескольких милях к востоку от деревни начинается дорога в новую область, называемую Браганза. Эта дорога пересекает р. Лукаллу и некоторые из ее притоков. Орошаемая ими страна в целом чрезвычайно плодородна.

Территория Браганзы, как говорят, очень гориста, покрыта деревьями и хорошо орошается; она изобилует дикими кофейными деревьями, и люди там строят даже хижины из кофейного дерева.

Говорят, что реки Данде, Санза и Лукалла берут свое начало на одном горном хребте.

Северная часть этой страны заселена множеством независимых племен. Власть португальцев простирается главным образом на те племена, через земли которых мы проходили.

Можно сказать, что она утверждена только между реками Данде и Коанзой. В глубь материка она простирается приблизительно на триста миль до р. Кванго.

Оставив деревню Маландже, мы быстро пошли по той же самой дороге, по которой пришли на запад, не отклоняясь никуда в сторону На Санзе (9°37 46 ю. ш. и 16°59 в. д.) мы думали достать семян пшеницы, но теперь в Анголе ее невозможно было найти. Тот же самый песчаник, о котором мы говорили, является породой, подстилающей почву всей этой местности; но чем дальше мы идем на восток, тем зерна песчаника постепенно становятся меньше и меньше и в нем теперь встречается немного слюды.

В Тала Мунгонго (9°42 37 ю. ш., 17°27 в. д.) мы попадаем на глинистые сланцы, которые имеют небольшой наклон к западу. Общей геологической структурой местности является широкая кайма из слюдистых и песчаниковых сланцев (около 15° в. д.), понижающихся по направлению к центру страны под этими горизонтально расположенными и осадочными породами более позднего времени, образующими внутренний бассейн страны. Сильно расчлененный край плато, будучи старейшим по возрасту, занимает, однако, не самое высокое место.

Во время остановки в Тала Мунгонго наше внимание привлек к себе один вид красного муравья, которых очень много в разных местах этой страны. Они чрезвычайно любят мясо. Комендант одной деревни зарезал корову, и, для того чтобы муравьи не съели большую часть мяса, его рабы должны были сидеть целую ночь и жечь вокруг туши солому.

Эти муравьи попадаются часто в огромном количестве, напоминая по своему виду маленькую армию. Масса ползущих муравьев на небольшом расстоянии представляется в виде коричневато-красной полосы в два-три дюйма [5–7,5 см] шириной, тянущейся поперек тропинки; все они быстро ползут в одном направлении. Если кто-нибудь случайно наступит на них, то они взбегают ему на ноги и очень больно кусаются. Первый раз я встретил этого «противника» в Кассандже. Когда я был занят рассматриванием отдаленного ландшафта, то случайно наступил на одно из их гнезд. Не прошло, кажется, и секунды, как началась одновременная атака муравьев на все незащищенные места моих ног. Муравьи оказались у меня на груди и даже на шее. Укусы этих фурий были похожи на огненные искры, попадавшие на кожу, и от них некуда было бежать. Секунду или две я прыгал туда и сюда, а затем в отчаянии сорвал с себя всю одежду и как можно быстрее снимал их с себя по одному. Уф! Они могли бы, кажется, поднять на ноги человека, находящегося в состоянии летаргии. К счастью, никто не видел этого сражения, иначе по деревне пронеслась бы весть, что я сошел с ума.

Однажды они напали на меня таким же образом, когда я спал крепким сном в своей палатке, и я освободился от них только тем, что подержал свое одеяло над огнем. Поистине изумительно, сколько злобы в этих маленьких существах. Они не только кусают, но после того, как вонзят в кожу свои челюсти, стараются еще больше разорвать рану и увеличить боль. Часто, когда я сидел верхом на быке и его нога случайно ступала недалеко от ползущей ленты муравьев, они взбирались по его ногам на всадника и скоро давали ему почувствовать, что он расстроил их поход. Для них не существует страха; и на самое большое и на самое маленькое существо они нападают с одинаковой свирепостью. Когда кто-нибудь перепрыгнет через их живую ленту, то многие из них покидают свои ряды и бросаются по тропе, горя желанием вступить в бой. Но они очень полезны, потому что освобождают землю от мертвых животных; посещая человеческое жилье, они полностью очищают его от разрушителей-термитов и других вредителей. Они уничтожают многих вредных насекомых и пресмыкающихся. Вследствие их множества сила, с которой они нападают, бывает огромной; жертвами их бешеной атаки падают крысы, мыши, ящерицы и даже удавы [Pythun natalensis], когда они переваривают свою добычу. Эти муравьи никогда не возводят таких высоких холмов, как термиты. Их гнезда находятся на небольшой глубине под землей. Иногда, для того чтобы обезопасить себя во время своих разбойничьих экспедиций от солнечной жары, они строят галереи над своей дорогой, ведущей к кельям термитов.

15 января 1855 г. Мы спустились с высот Тала Мунгонго за один час. Я считал число шагов, сделанных при спуске вниз, и насчитал шестьсот, что равнялось бы по отвесной линии 1200–1500 футам [365–450 м]. В Тала Мунгонго температура воздуха в тени была 72° [27,2 °C], а у основания склона – 94° [35,5 °C]. В продолжение дня в самой прохладной тени температура была от 94 [35,5 °C] до 97° [36,6 °C].

Ручьи, прорезавшие долину Кассандже, теперь высохли, только Луи и Луаре были наполнены довольно соленой водой. На берегах возвышались ряды пальм, диких финиковых деревьев, много гуав, на которых теперь созревали плоды. В изобилии встречается здесь одно дерево, очень похожее на манговое, но оно не приносит плодов.

Реки полны съедобных моллюсков, раковины которых попадаются во всех аллювиальных руслах древних рек до Курумана. Вероятно, здесь они могут жить благодаря соленой воде. На открытых, заросших травой лужайках встречается один вид жаворонка черного цвета, с желтыми плечиками. Над высокой травой носится птица в черном оперении с длинным хвостом [Centropus senegalensis], держа свой хвост перпендикулярно корпусу. Она любит самые высокие места, и ее часто ловят птичьим клеем. Черные перья ее хвоста ценятся туземцами. Мы часто видели здесь также «ле-гутуту» [Tragopan leadbeaterii], черную птицу, сильно напоминающую индюка; на земле она кажется черной, но когда летает, то наружная половина ее крыльев бывает белого цвета. Она убивает змей, ловко нанося им удар клювом позади головы. Туземное ее название происходит от звука, который она издает. Эта птица встречается даже на Колобенге.

Есть еще другая птица, похожая на нее, которая называется абиссинским клюворогом.

20 февраля. В день нашего отбытия из Кассандже дул сильный западный ветер, а на следующий день мы должны были сделать остановку, потому что несколько человек из нашей партии заболели лихорадкой. Эта болезнь – единственный серьезный недостаток Анголы. Во всех других отношениях Ангола чрезвычайно приятная страна; в ней есть все условия для того, чтобы она давала в изобилии продукты тропического климата всему остальному миру.

Дорогой мы узнали, что от д. Чиприано до истоков р. Кванго, находящихся на юге от этой деревни, восемь дней пути, т. е. около ста миль, и что она начинается в стране племени басонго на горном хребте, называемом Мозамбе.

Из этого мы можем заключить, что на плато имеется своего рода трещина, которая тянется до Тала Мунгонго, и по ней протекает река.

Во время своего путешествия по этой стране я всегда любовался ее красотой. Как часто – в тишине утра, когда все дышало спокойствием и в воздухе разливалась приятная теплота, – я видел сцены, полные непередаваемой красоты! В то же время самое легкое движение воздуха вызывало ощущение приятной свежести, как от веера!

Луга с их зеленой травой, пасущийся на них скот, козы, ощипывающие траву, весело прыгающие козлята и живописные группы мальчиков, пасущих стада, вооруженные своими миниатюрными стрелами и копьями, женщины, идущие к реке с посудой для воды, поставленной на голове, мужчины, склонившиеся над шитьем в тени бананов, старые седовласые отцы, сидящие на земле с посохом в руках, внимательно слушающие утренние новости, в то время как другие носят деревья или ветви для починки своих изгородей, – все это, залитое лучами яркого африканского солнца, и птицы, заливающиеся пеньем до наступления жары, – все вместе образует незабываемую картину.

На восточном берегу р. Кванго мы вступили в страну племени башиндже, которое и по характеру, и по наружности кажется ниже балонда или басонго; у всех башиндже черная кожа имеет какой-то грязноватый оттенок, лбы низкие и суженные; носы плоские и сильно искривлены, хотя это вызывается в некоторой степени обычаем вставлять палочки в носовой хрящ, благодаря чему крылья носа заходят у них слишком далеко на щеки; зубы у них обезображены тем, что они спиливают их до корня; губы у всех большие. Их тип приближается к обычному нашему представлению о неграх больше, чем все племена, которые я видел.

Они возделывают довольно много земли и на свои земледельческие продукты покупают у племени бангала соль, мясо, табак и все прочее. Одежда их состоит из кусков кожи, свободно свисающих с пояса спереди и сзади. Заплетая свои волосы, они придают им самые фантастические формы. Мы видели одну женщину, прическа которой имела форму надетой на голову европейской шляпы, и только на близком расстоянии можно было разглядеть, что это особая форма прически. Другие собирают волосы в пучки, стягивая каждый пучок у основания тройной нитью, а третьи следуют обычаю древних египтян, заплетая массу своих курчавых волос в косы, спадающие на плечи. Последний обычай и характерное выражение лица людей, которое бросилось мне в глаза и в других местах Лунды, сильно напомнили мне древнеегипетские изображения, находящиеся в Британском музее.

Теперь ежедневно шел дождь, и небо редко было таким безоблачным и ясным, как в засушливых местностях юга. Оно часто бывает покрыто огромными массами белых облаков, которые часами остаются неподвижными, а промежутки между облаками заполнены ровной дымкой мутно-молочного цвета.

Несмотря на эти неблагоприятные обстоятельства, я все-таки сделал нужные наблюдения на обеих сторонах р. Кванго для определения долготы этого важного пункта и установил, что в этом месте река находится на 9°50 ю. ш. и 18°33 в. д. Пройдя нашу прежнюю остановку около деревни вождя Сансаве, мы поднялись по откосу, который ограничивает с востока долину Кассандже, очень отлого поднимающуюся вверх от р. Кванго. Хотя этот последний подъем кажется не таким высоким, как подъем на Тала Мунгонго, на самом деле он много выше его. Вершина его выше уровня моря на 5000 футов [1500 м], а основание – на 3500 футов [более 1000 м]. Температура воздуха наверху 96° [36,3 °C], а у основания – 75° [28,3 °C].

Теперь мы достигли западного выступающего края плато и начали спускаться к центру страны, надеясь скоро уйти с территории чибокве, на которую мы вступили, когда вышли из долины Кассандже, но 19 апреля меня опять затрепала лихорадка. Ее возобновление было вызвано вынужденным ночлегом на равнинах, залитых водой.

Дождь лил беспрерывно; устроив на земле холмики и наложив на них сверху травы, мы сделали себе постели. Так как дождь совсем затоплял нас, то мы не могли двинуться дальше целых два дня. Как только небо прояснилось, мы опять двинулись в поход. Роса на высокой траве была такая густая и такая холодная, что нас пробирала дрожь, и это заставило меня слечь надолго. Только после двадцатидвухдневного лечения в ближайшей деревне я мог двинуться со своими людьми дальше. Теперь мы ехали уже лесом и ночевали всегда в какой-нибудь деревне. Ввиду моей слабости мы ехали со скоростью двух географических миль в час. Дорога занимала у нас в среднем три с половиной часа в день. Таким образом, за день мы делали только 7 миль [12,9 км]. Две трети месяца уходило на остановки, и только десять дней проходили в дороге. Остановки вызывались приступами болезни и необходимостью задерживаться в разных местах для покупки пищи, а также тем, что, когда один из носильщиков заболевал, остальные отказывались нести его груз.

По одной дороге с нами шла из Кассандже партия туземных торговцев, которых называют «помбейрос». Один из них вел на цепи восемь миловидных женщин. Он шел в страну Матиамво, чтобы продать их там на слоновую кость. Когда я случайно подходил близко к этим женщинам, то из-за унизительности своего положения они чувствовали себя очень стеснительно. Я думаю, что они были захвачены в плен при подавлении восстания в Кассандже.

С рабами говорят всегда очень грубо. В Анголе обычным обращением к ним является «о дьябло» (черт) или «бруту» (скотина). Вполне обычно слышать, как какой-нибудь джентльмен требует: «Эй, ты, черт, принеси огня». В Восточной Африке, говоря о рабах, употребляют слово «бичо» (животное). Там вы можете услышать фразу: «Скажи этому животному, чтобы он сделал то или это». Рабовладельцы не видят в рабах людей и говорят о них как о «собачьей» породе.

Мы перешли через глубокий поток Лоандже по перекинутому через него мосту. Ниже этого места поток становится шире, и в нем водятся гиппопотамы. Лоандже является западной границей Лунды. Нам пришлось заночевать на берегах потока Пэзо, в то время наполненного водой, и мы не могли не восхищаться богатыми возможностями, которые этот поток представлял для ирригации. 25 марта мы достигли р. Чикапа [10°10'ю. ш, 19°42'в. д. ], которая имеет от 50 до 60 ярдов [45–50 м] в ширину и идет на восток-северо-восток к р. Касаи. Прилегающая к ней местность имеет такой же ровный характер, как уже описанная часть Лунды, но, зайдя на восток дальше, чем мы шли здесь в первый раз, мы обнаружили, что все реки промыли для себя более глубокие долины, чем в тех местах, где мы переходили через них прежде.

Окруженные со всех сторон обширными дремучими лесами, жители этих мест имеют более туманное представление о географии своей страны, чем жители гористых местностей. Только после долгих и терпеливых расспросов я мог вполне убедиться в том, что р. Квило впадает в Чикапу. Так как мы переправились через них значительно ниже и находились гораздо восточнее нашей первой дороги, нельзя было сомневаться в том, что эти и другие реки – все идут в Касаи. Когда мне говорили, будто та или другая из них идет на запад, меня вводили в заблуждение. Только теперь я начал замечать, что все западные притоки Касаи, за исключением Кванго, идут сначала с запада к центру страны, а затем постепенно поворачивают вместе с самой Касаи на север, а после слияния Касаи с Кванго огромная масса воды, собравшаяся со всех этих разветвлений, находит себе путь через р. Конго, или Заире, на западный берег океана. После Чикапы мы переправились через небольшой, но глубокий поток Камауе, несущий воду с юго-юго-запада и впадающий в Чикапу. 30 апреля мы достигли Лоаджимы и, чтобы перебраться через нее, должны были сделать мост. Это оказалось не таким трудным делом, как можно думать, потому что поперек потока росло в горизонтальном положении дерево, а так как не было недостатка в крепких ползучих растениях, из которых можно плести канаты, то мост был сооружен очень скоро. Лоаджима была здесь около 25 ярдов [22 м] шириной, но гораздо глубже, чем в том месте, где я перебирался через нее на плечах Машауаны.

28 июня выпал последний дождь этого сезона, и за ним последовало резкое снижение температуры.

Люди в этих местах были более слабого телосложения, и их кожа имела слегка оливковый оттенок. Способ прически пышной массы курчавых волос, доходящих до плеч, вместе с общими характерными их чертами снова напомнил мне древних египтян. У некоторых из туземцев наружный угол глаза направлен вверх, но это не было их общей чертой. Некоторые из женщин следовали любопытному обычаю прикреплять волосы к обручу, окружающему голову в виде ореола, а некоторые делают из волос настоящий орнамент и носят кожаные кокошники, украшенные бусами. Иногда они прибавляют к прическе волосы из хвоста буйвола. Иные из них укладывают свои заплетенные волосы на куски кожи, сделанные в форме рогов буйвола, или делают один такой рог на лбу.

Многие из обитателей Лунды татуируют свое тело, вводя под кожу красящее вещество, отчего на коже остаются приподнятые рубцы длиной около полудюйма [1,3 см]. Эти рубцы располагаются на коже в форме звезд или других фигур, не представляющих особой красоты.

Глава XXIII

Отклонение к югу от пути. – Особенности жителей. – Почти полное отсутствие животных. – Леса. – Геологическая структура страны. – Похороны в Кабанго. – Туземные сведения относительно Касаи и Кванго. – Водосток Лунды. – Как балонда проводят свое время. – Неверный проводник. – Зима внутри Африки. – Весна на Колобенге. – Термиты. – «Никогда не мог бы желать ничего лучшего». – Свежая трава и животные. – Долина Лоембве. – Белый человек. – Пугало. – Прим р ссоры. – Огромный спрос на миткаль. – Нужда в од жд у люд й Кававы. – Похороны. – Н приятно расставани. – Кавава пытается помешать нашей переправе через Касаи. – Мы перехитрили

Для того чтобы достать себе провизии на более дешевом рынке, мы несколько отклонились от своего пути на юг. Идя вдоль ручья, называемого Тамба, мы нашли очень застенчивых и тихих людей, которых работорговцы посещали не так часто, как других. Очень приятно было попасть в среду неиспорченных туземцев, во взгляде которых на нас нет выражения надменности и презрения, столь неприятного и столь обычного у туземцев, живущих на проторенной дороге.

У этих людей преобладал тот же оливковый оттенок кожи. Зубы они спиливают до основания, отчего улыбка женщин напоминает оскал пасти крокодила. Внешность жителей этой страны обнаруживает самые разнообразные вкусы. Многие из мужчин являются большими щеголями: плечи у них блестят от масла, капающего с обильно смазанных волос. Эти туземцы вообще любят всячески украшать себя.

Некоторые из жителей целый день бренчат на каком-нибудь инструменте и, даже просыпаясь ночью, принимаются за свою музыку. Многие музыканты слишком бедны для того, чтобы иметь железные клавиши для инструментов; они делают их сами из бамбука. Другие туземцы напускают на себя воинственный вид и никогда не выходят из своих хижин иначе, как только со стрелами и луком или с ружьем, украшенным полоской кожи какого-нибудь убитого ими зверя; третьи носят в руках клетку с канарейкой. Можно иногда видеть, как здешние дамы нежно ухаживают за своими собачками, которых они впоследствии будут есть.

Туземцы строят деревни всегда в лесу. Эти деревни состоят из групп в беспорядке поставленных хижин с посаженными вокруг них бананами, хлопком и табаком. У каждой хижины имеется помост для высушивания корней маниока или для клеток с домашней птицей. На тростниковых крышах хижин лежат круглые корзины. Когда в деревню приходят путники, то в эти корзины кладут домашних птиц, и все туземцы – мужчины, женщины и дети – принимаются зазывать к себе путников и громко торговаться с ними; все их действия сопровождаются добродушными и веселыми шутками.

Основной фон окружающего нас ландшафта зеленый с желтоватым оттенком. Трава здесь высокая. Тропинки имеют около фута [30 см] в ширину. Когда при ходьбе по тропинке задеваешь головой или ногами за высокую траву, то вспугиваешь мышей, ящериц, а иногда и змею. Птиц здесь немного. Животных ловят капканами. Капканы расставлены по обе стороны тропинки через каждые 10–15 ярдов [9– 12 м] на целые мили. Если бы время и труд, уходящие на выкапывание кротов и мышей, отдать на возделывание земли, это доставило бы питание для любого количества домашних птиц или свиней; но свиней здесь можно встретить редко.

Мы шли лесом, в котором было чрезвычайно много ползучих растений; многие из них такие крепкие, что впереди нас должен идти человек с топором в руках. Когда эти растения задевают за груз, который несут носильщики, то последние должны перегрызать их своими зубами, потому что руками их не разорвешь. Тропинки в лесах идут такими зигзагами, что по ним проходишь 30 миль [около 56 км] там, где напрямик не будет и 15 [28 км].

7 мая мы достигли реки Моамбы (9°38 ю. ш., 20°13 24» в. д.), представляющей собой поток в 30 ярдов [27 м] шириной. В нем, как в Квило, Лоандже, Чикапе и Лоаджиме, водятся крокодилы и гиппопотамы. Мы переехали через него на челноках. Здесь, как и на склонах, спускающихся к рекам Квило и Чикапе, мы имели удобный случай видеть геологическую структуру страны. Вверху находится покров из железистого конгломерата, который в некоторых местах выглядит так, как будто он расплавлен, потому что круглые конкреции похожи на массы шлака и на их поверхности имеется корка; по всей вероятности, это водные отложения, потому что конгломерат содержит обработанную водой гальку всех сортов, и главным образом мелкую. Под массами конгломерата лежит твердый бледно-красный песчаник, а под ним – базальтовые породы. В самом низу лежит крупнозернистый песчаник, содержащий много гальки; иногда попадается связанная с ним белая известковая порода, а также отложения круглой кварцевой гальки.

Везде на склонах потоков мы находим такие же болота, какие описывались нами раньше, окруженные группами высоких прямых, вечнозеленых деревьев, которые выглядят очень красиво на фоне желтоватой травы. В некоторых из болот вода, просачивающаяся из почвы, содержит раствор окиси железа, потому что поверхность воды отливает всеми цветами радуги. Ровные плато, находящиеся между реками как на восток, так и на запад от Моамбы, были менее лесистыми, чем узкие речные долины. Деревья на них чахлые и отстоят далеко друг от друга. На плато есть также обширные пространства, заросшие травой и кое-где кустарниками. На этих однообразных, нагоняющих тоску пространствах между реками совсем не было животных, не видно было и никаких птиц, кроме появляющихся время от времени синиц из вида Sylviadae и Drymoica, а также черной птицы [Dicrurus ludwigii Смита], обитающей в этой стране повсюду. Певчие птицы услаждали наш слух пеньем только по берегам рек, но и там их тоже немного. На своем пути мы видели попавшего в ловушку сорокопута. Здесь не много даже мелких животных, потому что на них ведется усиленная охота. Мало также насекомых, за исключением муравьев. Мух почти не видно, а комары здесь нас никогда не беспокоили.

В воздухе тихо, жарко и душно; вечнозеленые кроны лесных деревьев залиты необычайно ярким солнечным светом. Когда тропинка входит в тень, то все испытывают чувство радостного облегчения. Отсутствие здесь животных вызвало у меня сильное желание снова попасть на берега Замбези и увидеть грациозных обыкновенных антилоп, пасущихся рядом с мрачными буйволами и южноафриканскими антилопами, на которых лоснится шерсть. О присутствии здесь гиппопотамов узнаешь только по их следам на берегах. Никогда не увидишь, чтобы они пускали вверх струю воды или высовывали из воды голову. Они научились дышать бесшумно и скрываться от взоров. Мы никогда не слышали здесь их хрюканья.

Прежде чем достигнуть деревни Кабанго, расположенной на берегу р. Чигомбе, мы переправились через два небольших потока, Канеси и Фомбеджи. По мере нашего продвижения вперед страна становилась более населенной, но по сравнению с тем, сколько населения она могла бы поддерживать, можно сказать, что его здесь почти нет. Главной растительной пищей населения является маниок и мука из лоцы. В этих растениях очень много крахмала, и когда долго питаются только ими, то появляется невыносимая изжога.

На пути к деревне Кабанго мы увидели первый раз в этой стране свежие следы южноафриканской антилопы. В Кабанго (9°31 ю. ш. и 32° в. д.) живет Муанзанза, один из вождей, подчиненных Матиамво. Его деревня состоит приблизительно из двухсот хижин и десяти или двенадцати четырехугольных домов, построенных из плетня. Холод по утрам в данное время был очень чувствителен, термометр показывал от 58 до 60° [от 23,6 до 24 °C], хотя в помещении в то же самое время температура была 64° [25,4 °C]. Когда солнце поднималось высоко, то температура поднималась до 80° [30,2 °C], а вечером снижалась до 78° [29,5 °C].

В этой деревне кто-то умер, и поэтому мы не могли быть приняты ее вождем до окончания погребальных церемоний. Церемонии эти продолжаются около четырех часов и состоят из плясок, сменяющихся причитаниями, а затем пиршеством. Днем туземцы стреляют из ружей, а ночью бьют в барабаны, и все родственники умершего в фантастических головных уборах совершают всевозможные обряды с воодушевлением, соответствующим количеству выпитого ими пива.

В деревне в это время находилось несколько туземных торговцев, которые совершили путешествие в страну Лубу, находящуюся далеко к северу отсюда; было здесь также несколько путников, которые побывали в городе Маи, расположенном на нижнем течении р. Касаи. Я собрал у них сведения об этих отдаленных местах.

По дороге к городу Маи путешественники переезжали только через две большие реки, Лоаджиму и Чигомбо. Касаи протекает несколько к востоку от этого города; поблизости от него есть большой водопад. Эти путники рассказывали, что р. Касаи там очень широка и изгибается кругом на запад. Я попросил старого человека, который собирался возвращаться к своему вождю в Маи, вообразить, что он стоит дома, и указать место слияния Кванго и Касаи. Он сейчас же повернулся и, указывая на запад, сказал: «Когда мы идем пять дней (35 или 40 миль) в этом направлении, то мы приходим к месту слияния». Он заявил также, что у Касаи есть еще приток, Лубилам. У балонда относительно Кванго и Касаи существует только одно мнение. Они неизменно говорят, что Кванго впадает в Касаи и что далее места слияния Касаи принимает название Заире или Зерезере. До места слияния Касаи гораздо шире, чем Кванго, благодаря своим многочисленным притокам.

Кроме тех рек, которые мы уже пересекли, около деревни Кабанго была еще р. Чигомбо, а в 42 милях [79 км] за ней на востоке протекает сама Касаи; в 14 милях [26 км] за Касаи – Каунгвоси, а затем в 42 милях [79 км], еще восточнее протекает р. Лолуа. Кроме всех этих рек, еще есть множество мелких притоков, которые приносят свою дань в полноводную Касаи.

Приблизительно в 34 милях [63 км] к востоку от р. Лолуга, или в 132 милях [244 км] на восток-северо-восток от Кабанго, стоит город Матиамво, столица всех балонда. Город Маи указывают на северо-северо-запад от Кабанго в тридцати двух днях пути, или в 224 милях [315 км] расстояния, т. е. около 5°45 ю. ш. В том же направлении в восьми днях пути дальше, т. е. на 4°50 ю. ш., находится город другого независимого вождя, называемый Лубо. Судя по наружности людей, которые пришли из города Маи, их племя на севере находится в таком же нецивилизованном состоянии, как балонда. Они прикрыты своеобразной материей, сделанной из мочала.

Из этих и из других сведений, которые я мог собрать, для меня стало очевидным, что водосток Лунды понижается сначала к северу, а затем идет на запад. Местности, где находятся Луба и Маи, очевидно, ниже этой, и высота этой страны все-таки не так велика – вероятно, не более 3500 футов [1350 м] над уровнем моря. Я получил здесь довольно достоверную информацию по вопросу, которым я сильно интересовался, именно, что по р. Касаи благодаря большому водопаду около города Маи суда от морского побережья ходить не могут и что в области, находящейся за этой рекой между ней и экватором, нет никакого крупного государства; теперь я очень хотел бы посетить Матиамво.

Как балонда, так и туземные торговцы утверждали, что одна из значительных ветвей Замбези берет начало в стране, лежащей на восток от города Матиамво, и течет на юг. Все эти сведения заимствованы мной из показаний туземцев и предлагаются читателям с чувством неуверенности, так как нуждаются в проверке.

Люди племен каника, или каньека, живущие по берегам этой реки, многочисленны и приветливы, но Матиамво ни за что не позволит ни одному белому человеку прийти к ним, потому что он получает от них почти всю слоновую кость.

Полагая, что по этой ветви Замбези мы могли бы спуститься к Масико, а оттуда к бароце, я чувствовал сильную склонность сделать такую попытку. Но выводы из всего, что я слышал о Матиамво, были неутешительными: не могло быть ни одного шанса за то, что я получу от него разрешение на проезд через его страну.

Я счел самым лучшим отправиться на юго-восток от Кабанго к нашему старому другу Катеме; я попросил у Муанзан-зы дать нам проводника; он согласился выделить мне для этой цели одного из своих людей.

Балонда, живущие в этой части страны, очень мне понравились. Они имеют более приятный вид, чем обитатели побережья. Женщины их предоставляют своим зубам оставаться ослепительно белыми; они были бы миловидными, если бы не их обычай вставлять в носовую перегородку кусочки тростника. Настроение у этих женщин, по-видимому, всегда приподнятое; они проводят время в непрестанных разговорах, погребальных и свадебных церемониях.

Мы были вынуждены заплатить нашему проводнику вперед, и хотя он обещал нас проводить до вождя Катемы, но прошел с нами только один день. Он нисколько не стыдился того, что нарушил договор. Если бы такой поступок был совершен среди баквейнов, то человек, совершивший его, был бы наказан.

Причина, по которой нам обязательно нужен был проводник, заключалась в необходимости идти по удобной тропе. Тропы здесь очень узкие, но идти по ним удобнее, чем пробираться в прямом направлении через густой лес с его спутанной тропической растительностью. Даже в случае необходимости отклониться от своего пути мы знали общее направление, которого нам нужно было держаться, но для того, чтобы избежать непроходимых лесов и болот и знать, где переправляться через реки, мы всегда старались достать проводника.