Текст книги "Ур Халдеев"

Автор книги: Чарльз Леонард Вулли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

О достатке храма можно составить представление по одной из наших находок. Посреди большого открытого двора, перед «кухней», под мощеным полом был зарыт глиняный горшок. В нем оказалось множество бусин, два миниатюрных туалетных сосуда из белого известняка, две печати из раскрашенного алебастра в форме львиных голов, каменные фигурки человека, теленка, собаки и лежащего быка. По-видимому, это были приношения верующих. На этом же участке мы нашли еще ряд предметов периода первой династии. О четырех таких находках стоит упомянуть.

Сразу под кирпичной вымосткой того периода, вблизи границы кладбища, лежала нижняя половина известнякового блока с рельефным изображением царской погребальной процессии. Пустую колесницу, покрытую пятнистой леопардовой шкурой, влекут два странных животных. Их тела похожи на львиные, но должно быть это ослы (головы отбиты). Их ведут приближенные царя. Сверху была еще одна сцена, однако она утрачена.

Вторая находка оказалась под фундаментом дома при одном из храмов. Здесь почва была приподнята в виде террасы, на которой стояло здание, а за стеной, окружавшей террасу, лежала груда предметов периода первой династии. Два из них – парные. Это были бараны, высеченные из известняка. Задняя часть тела баранов оставлена необработанной: по-видимому, они были сделаны в основание трона или алтаря какого-то божества, священным символом которого считался баран.

Тут же лежала небольшая алебастровая пластинка с рельефом на обеих сторонах. Она сильно попорчена, так что сохранилась лишь половина, но и эта половина в достаточной степени любопытна. На пластинке изображены лодки с высоко задранным носом. Они сделаны из связок тростника. Посредине стоит кабина с круглой крышей или навес. Лодки напоминают серебряную модель, найденную нами в гробнице царя Абарги. На одной стороне пластинки на корме стоит мужчина, а в кабине виднеется свинья. На другой стороне на месте мужчины изображены две рыбы, а на месте свиньи – гусь. Очевидно, эта маленькая пластинка была подарена храму кем-либо из жителей приречных плавней и изображала сценки из его жизни: ведь рыба, дикие гуси и кабаны были основной добычей жителей плавней. Я с трудом удержался от искушения назвать рельеф на пластинке ноевым ковчегом. И хотя это шуточное название распространилось по всему лагерю, приведенное объяснение гораздо правдоподобней.

Несмотря на разрушения, причиненные строителями позднейших эпох, воздвигавших свои здания на том же самом месте, наши раскопки террасы зиккурата оказались весьма плодотворными. Судя по состоянию алтаря бога луны периода первой династии, трудно было ожидать подобных результатов. Нам удалось найти интересные свидетельства, относящиеся к тому, что можно назвать политической обстановкой в стране. Я уже отмечал выше фантастическую толщину стен, окружавших террасу; она достигает двенадцати метров. Такая стена гораздо больше подходит крепости, чем храму. В юго-восточной части, между восточной «кухней» и углом террасы, так же как и в северо-восточной части, там, где прорублен проход в город, стена двойная. Проход упирается в караульную, за которой располагались еще две узкие кладовые меж двух параллельных стен. Здесь мы нашли большое количество глиняных пробок от кувшинов с оттисками печатей и тут же множество брусков и ядер из обожженной глины, иногда довольно значительных размеров. По-видимому, эти снаряды метали с помощью своего рода катапульты. Таким образом, кладовые одновременно являлись арсеналом.

Храм бога-покровителя господствовал над городом. А поскольку бог в действительности был царем, его храм, совершенно естественно, играл роль не только священного места, но и главного опорного пункта в обороне города. Можно почти безошибочно утверждать, что весь город был обнесен стеной. В центре его находился теменос или священный квартал, также обнесенный стенами: это была вторая линия обороны. И, наконец, в углу теменоса на укрепленной террасе возвышалась громада зиккурата, по своему положению соответствовавшего донжону или угловой башне средневекового замка. Здесь жители Ура находили последнее убежище и выдерживали осаду, сражаясь с победоносным врагом.

Города древнего Шумера беспрерывно враждовали друг с другом. Длинный перечень династий в списке царей отражает истинное положение, которое было весьма неустойчивым. Один вассал за другим восставал против суверена, побеждал его, объявлял свой город столицей всего Шумера, а своего бога-покровителя, по праву победившего, возводил на престол верховного божества шумерийского пантеона. Некоторые новые подробности религии того времени удалось выяснить благодаря находкам, сделанным в другом месте. На линии юго-западной стены теменоса эпохи Навуходоносора расположен приземистый холм. За несколько лет до нас здесь вел раскопки Тейлор. Он нашел весьма немного, но ухитрился еще больше запутать обстановку на этом участке, сложнее которого мне в жизни не приходилось раскапывать. Под вавилонской стеной лежали руины разрушенных и рассыпавшихся от времени зданий самых разных периодов. Среди них нам удалось определить развалины храма богини Нимин-таб-ба, основанного Шульги, царем третьей династии Ура. Впрочем, от этого храма мало что сохранилось. Развалины позднейших построек до крайности загромоздили этот участок, а домашние водостоки, уходившие глубоко под землю, окончательно разрушили все, что находилось под ними. Поэтому, когда мы добрались, наконец, до раннединастического слоя, здесь удалось найти только жалкие остатки стен и полов. Мы не могли даже составить толкового плана строений. Зато в трех местах под основанием стен нам встретились своеобразные «жертвы закладки», каких мы до сих пор еще не находили. Когда древние строители откопали траншеи под фундамент здания, – возможно это был храм, предшествовавший храму богини Нимин-таб-ба, основанному царем Шульги, – прежде чем укладывать кирпичи, они вырыли в траншеях несколько квадратных ям глубиной до одного метра. На дне их расстелили циновку, этот «стол» кочевников пустыни [20]20
  20 Арабское слово, означающее «стол», употребляется кочевниками для обозначения скатерти, которую они расстилают прямо на земле.


[Закрыть], и поставили маленькие глиняные сосуды с едой; бычье ребро свидетельствует о том, что это была часть жертвоприношения, предназначенная в пищу богу. Затем жертвоприношения накрыли прочными ребристыми горшками колоколообразной формы, засыпали ямы землей и возвели над ними стену. Под полом храма царя Шульги мы нашли терракотовые цилиндры с костями животных, – бесспорно пережиток древнего ритуала жертв закладки.

Как я уже говорил, весь этот участок буквально пронизан водостоками, служившими в период Ларсы и позднее. Но дальше в глубине мы нашли водостоки, связанные со зданиями раннединастического периода.

Что собой представляли эти водостоки или дренажные колодцы? Сначала вырывали круглую шахту глубиной десять-двенадцать метров и диаметром около полутора метров. Затем опускали в нее дренажные трубы, терракотовые кольца диаметром до девяноста сантиметров с утолщением на одном конце, чтобы кольца лучше и прочнее держались. Трубы имеют в стенках небольшие отверстия. Когда несколько таких колец было поставлено на место, пространство вокруг них заполнялось черепками до самого верха колодца, который прикрывался крышкой с отверстиями, либо просто оставлялся, как дыра в углублении мощеного пола для стока воды. Попадая в такой колодец, вода вытекает сквозь отверстия в его стенках, которые не забиваются снаружи землей благодаря слою черепков, и постепенно уходит в почву. Такой водосток может безотказно служить весьма значительное время.

Мы не знали, что система водостоков существовала в столь глубокой древности, но особенно удивило и поразило нас количество таких дренажных колодцев в каждом доисторическом здании. С какой, например, стати устраивать в одной тесной комнатушке размером пять метров на один метр сразу два водостока, а в соседней комнате еще два? В этом нет никакой логики, ибо ни жилое строение, ни храм не нуждались в столь разветвленной дренажной системе.

Позднее, когда мы достигли большей глубины и дошли до нижних колец водостоков, которые нам, естественно, пришлось разбить, мы столкнулись еще с одной загадкой. На дне каждого колодца лежало множество маленьких глиняных сосудов двух типов и терракотовые модели лодок. Мы знали, что такие сосуды обычно служили для религиозных жертвоприношений; например, в них оставляли пищу для бога на описанном выше «столе-циновке». Все они были сброшены сверху, и не случайно, а намеренно, потому что в каждом колодце встречалось до сорока целых сосудов, не считая разбившихся при падении. Как-то раз я нашел черепки и один целый горшок в дренажном колодце, явно принадлежавшем жилому дому. Это вполне можно было бы объяснить оплошностями, которые разумеется случались не раз. Но здесь было нечто другое!

Вспомним, что в шумерийском пантеоне существовали боги подземного мира и, в частности, бог воды Эа, обитающий под землей. В связи с его культом древние тексты упоминают о таинственном, мрачном «апсу» – области, достигающей вод подземного мира. Вполне возможно, что шумерийцы совершали возлияния в честь подземного бога, выливая свои дары в колодец, в яму или даже в сточную дренажную трубу. Им это не казалось странным. По их убеждению, дары таким образом доходили до бога быстрее. Подобные верования существовали у многих народов. Поэтому я думаю, что найденные нами «дренажные колодцы» по существу были скромной имитацией бездонных «апсу». Пусть двенадцатиметровый колодец не достигает вод подземного мира! Все равно наши жертвоприношения будут значительно ближе к божеству!

Глава V. Загадочные века

Как ни толсты были стены святилища бога луны, они не смогли обеспечить устойчивости династии. Если верить преданию, потомки Мес-анни-пад-ды царствовали всего пять поколений. Затем они были свергнуты. Список царей, получивший благодаря нашим открытиям в Эль-Обейде некое историческое правдоподобие, снова погружает нас в путаницу совершенно неведомых династий. Мы знаем о них только одно: они неправдоподобны. Что, например, такое вторая династия Ура? Для нас это только название, с которым ничего не связано. Ко времени ее правления нельзя отнести ни одной обнаруженной нами вещи.

Должен признать, что некоторые мои коллеги не без основания упрекали меня в связи с этим за то, что в официальном отчете о раскопках царского кладбища я назвал часть погребений «могилами второй династии». Но при этом я специально подчеркнул условность такого термина: просто мне нужно было, пусть грубо, зато удобно, выделить часть погребений, занимавших по времени среднее положение между могилами первой и третьей династий Ура. Я совсем не собирался утверждать, что они относятся именно к неведомой второй династии, хотя такое предположение было бы вполне естественным.

В эту группу входит пятнадцать погребений. Десять обычных могил отличается от остальных только утварью, которая представляет собой переходную ступень от периода царского кладбища к погребениям Саргонидов и по характеру ближе к последним. Пять гробниц шахтного типа содержат многочисленные погребения, напоминающие некоторые царские гробницы раннего периода. Ни одна из них не может даже сравниться по пышности с древними царскими гробницами, но они богаче могил эпохи Саргонидов.

Утварь погребений – глиняная посуда, металлические вазы, оружие и орудия – зачастую свойственна только им. Но помимо этих образцов, многие типы предметов сохранились с древнейших времен, однако большая часть относится уже к эпохе Саргонидов. Например, головные уборы мужчин и женщин – это типичные уборы Саргонидов.

Самая интересная из одиночных могил представляла собой выложенную кирпичом-сырцом шахту, в которой стоял деревянный гроб с двускатной крышкой. В нем был похоронен мужчина. Рядом с гробом стояло множество глиняных сосудов, некоторые обожженные и расписанные красной краской. Тут же находился большой поднос из рифленой меди, на котором лежали медные кубки и вазы; кинжал, наконечник стрелы и цельные скелеты двух овец. В изголовье гроба был вертикально воткнут ряд копий, как в могиле Мес-калам-дуга на древнем кладбище. Голову мужчины украшали шесть золотых обручей, уложенных перекрывающими друг друга ярусами. Кроме того, у него была маленькая золотая серьга и лента из крученого золота, некогда вплетенная в прическу. На шее мужчины мы нашли четыре ожерелья из разноцветных каменных бусин – сердоликовых, агатовых, халцедоновых, яшмовых, карнелиановых – вперемежку с золотыми. На одном из этих ожерелий висел прелестный амулет из массивного золота – маленькая статуэтка стоящего козла. На правом плече лежала серебряная заколка, поддерживавшая одеяние покойного. На руках у него были браслеты: гладкий золотой обруч на правой, два серебряных и три золотых – на левой. Тут же лежала большая цилиндрическая печать из лазурита. У пояса находился отделанный золотом медный кинжал и серебряный топор. Прочее медное оружие лежало рядом с телом. В головах мы нашли еще две золотые серьги и спиральный крученый золотой обруч (часть головного убора, не надетого на покойного). Остальная утварь этого погребения представлена разнообразными медными и глиняными сосудами.

В массовых захоронениях бывало до двадцати трупов. Последовательность их расположения по слоям говорит о том, что это погребения одного периода: все тела похоронены одновременно. Трупы знатных покойников лежали в гробах примерно с такой же погребальной утварью, как в описанной выше одиночной могиле. Остальные тела были похоронены не все вместе в «могильной яме», как в древних царских погребениях, а порознь, каждое обернутое своей индивидуальной циновкой. Да и лежали они не на одном уровне, а на разных, словно их опускали в могилу группами или поодиночке по мере заполнения шахты. Несмотря на то что почти все тела похоронены более обособленно, несмотря на богатство личных украшений из золота и полудрагоценных камней, мы не нашли здесь обычной погребальной утвари, сосудов для пищи и питья, столь необходимых для тех, кто отправляется в иной мир. Все приношения такого рода лежали только при главном погребении.

В этом отношении массовые захоронения связаны с несколько измененными традициями царских гробниц древнего кладбища и являются как бы переходным звеном к мавзолеям третьей династии, о которых речь пойдет ниже. Создается впечатление, что здесь были погребены довольно крупные правители. Их считали полубогами, а потому воздавали им почести, более подходящие богам, нежели смертным. Однако все это совсем не означает, что здесь погребены цари второй династии Ура. Что касается хронологии, то, по-моему, эпоха их правления непосредственно предшествует царствованию Саргона Аккадского [21]21
  21 Некоторые специалисты относят эти погребения к периоду, следующему сразу за царствованием Саргана, до эпохи третьей династии Ура. При этом они ссылаются на одну цилиндрическую печать, очень близкую по стилю к печатям третьей династии. Но против их теории свидетельствует тип глиняной посуды, металлического оружия, ваз и, наконец, расположение погребений в слоях, что для меня является решающим доводом.


[Закрыть].

В верхних слоях земли, заполнившей шахту одного из массовых погребений, мы нашли необычайно любопытную вещь. Почва здесь была слегка потревожена, поэтому трудно даже сказать, принадлежала ли эта вещь к погребению или попала сюда позднее с мусором иной эпохи: в последнем случае ее пришлось бы отнести ко времени Саргонидов, Итак, речь идет о круглой стеатитовой печати с изображением горбатого быка в стиле Мохенджо-Даро [22]22
  22 Мохенджо-Даро – древний город в низовьях Инда (провинция Синд), где раскопки выявили памятники древнейшей культуры Индии (III тысячелетие до н. э.), свидетельствующие об ее высоком уровне и относительной близости современным культурам Двуречья. – Ред.


[Закрыть]и с надписью, тождественной письменам обитателей долины Инда.

Мы знали о сношениях Ура с Индией уже в глубокой древности. На царском кладбище были найдены бусины из сердолика с геометрическими узорами, вытравленными точно таким же химическим способом, как на предметах из Мохенджо-Даро. Вряд ли этот способ мог быть изобретен в двух отдаленных друг от друга странах почти в одно и то же время. В более поздние эпохи в Уре уже не встречаются бусины с подобной обработкой; зато в Индии это искусство процветает вплоть до наших дней. Разумеется, такие маленькие безделушки, как бусины, могли преодолеть любое расстояние. Их можно было просто передавать из рук в руки, и поэтому трудно утверждать, что эти бусины служат свидетельством каких-то непосредственных связей между двумя странами. В отличие от бусин печать – вещь только личная. И когда мы находим, особенно в период Саргонидов, не одну, а несколько печатей, вывезенных из Индии или сделанных шумерийскими мастерами по индийскому образцу, тут уже не приходится сомневаться. Ко времени Саргонидов, – если только не раньше, как об этом свидетельствуют находки в могилах, – торговля между Шумером и долиной Инда была уже настолько оживленной, что торговые дома Мохенджо-Даро или других городов считали необходимым иметь своих собственных представителей в городах долины Евфрата.

Пока мы не получим новых сведений из других мест, вряд ли удастся точно определить время этих погребений «второй династии» и развития связей с Индией. С исторической точки зрения мы вынуждены признать, что период после безжалостного разрушения храма А-анни-пад-ды в Эль-Обейде и вплоть до того момента, когда столицей страны около 2600 г. до н. э. стал город Лагаш, для нас представляет собой лакуну, продолжительность которой весьма неопределенна и зависит от того, какой хронологической системы придерживаться.

Мы нашли в Уре маленькую гранитную стелу с именем Урнанше, основателя династии лагашских царей. Эта находка, по-видимому, означает, что он же являлся сюзереном Ура. Надпись высечена предельно грубо. Должно быть, это было настоящей трагедией для Ура, славившегося во времена первой династии искусством своих мастеров и теперь подпавшего под власть варваров. По-видимому, народ однажды восстал, ибо внук Урнанше похваляется тем, что покорил Ур. Впоследствии, видимо, попыток освободиться больше не отмечалось. Лагаш продолжал властвовать над Уром на протяжении нескольких поколений, хотя главенство его было настолько ограниченным, что его правители даже не вошли в список царей.

На находящемся в стороне участке раскопок мы нашли глиняный конус с надписью, своего рода «жертву закладки». Надпись гласит, что четвертый преемник Урнанше Энаннатум I воздвиг здесь храм. Характерная деталь: этот храм был посвящен не Нанна, богу-покровителю Ура, а богу Лагаша.

После Энаннатума царем стал Энтемена. О его взаимоотношениях с Уром сохранилось красноречивое свидетельство. Расчищая участок позади зиккурата, мы нашли на мостовой в воротах внешней стены, выстроенной Навуходоносором в седьмом веке до нашей эры, большую диоритовую статую мужчины, облеченного в обычную шумерийскую одежду из овчины. На его плечах и спине сохранилась длинная надпись, перечисляющая благочестивые деяния Эктемены, «правителя Лагаша, возлюбленного Нанше, великого правителя Нингирсу, сына правителя Лагаша Энаннатума, старшего потомка из рода царя Лагаша Урнанше»; когда высекалась эта статуя, его называли «Энтемена, возлюбленный богом Энлилем». Из надписи совершенно ясно, что статуя предназначалась для Лагаша. По-видимому, либо сам Энтемена изменил свое решение и оставил ее в Уре, либо жители Ура, свергнувшие в то время или несколько позднее иго Лагаша, привезли к себе царскую статую как трофей. Так или иначе, она оказалась в Уре. Это была красивая и неплохо высеченная статуя (Лагаш приобщился к цивилизации!). Но еще в древности у нее отбили голову, а выступающий обрубок шеи отполировали до блеска. Остается только предположить, что после свержения ига Лагаша безголовая статуя свергнутого царя была выставлена где-то на улице и все прохожие в знак презрения били ее по обрубку шеи.

Совсем иное представление о лагашском периоде дает известняковый рельеф, найденный в сокровищнице храма богини луны. Он представляет собой пластинку с поверхностью около двадцати пяти сантиметров длины. В центре ее – дыра для штыря, по-видимому, чтобы прикрепить пластинку к стене храма. На пластинке высечены два барельефа. Сверху обнаженный в соответствии с ритуалом мужчина совершает возлияние перед изображением сидящего бога. Позади мужчины стоят еще трое других, меньших ростом и в тяжелых одеяниях. Внизу высечена такая же сцена возлияния, только не перед богом, а перед дверью ковчега, и за мужчиной здесь стоит изображенная в анфас верховная жрица в длинном одеянии и митре. Позади нее двое слуг несут один козленка, второй – венок или сноп для жертвоприношения.

Более поздние аналогии (о них пойдет речь ниже) разъясняют смысл этих изображений. Человек, совершающий жертвоприношение, по-видимому, сам царь. Его сан подчеркнут большим ростом. Верховная жрица – дочь царя. Положение верховной жрицы бога луны в Уре было настолько значительно и, очевидно, настолько выгодно, что с глубокой древности и вплоть до последних дней существования города его по традиции занимали члены царской семьи. Когда у царя не было дочери, верховным жрецом становился его сын. И если правители Лагаша тоже подчинились урской традиции, как можно предположить по нашему барельефу, высеченному определенно в лагашском стиле, это, очевидно, означает, что они пытались как-то умиротворить своих подданных в Уре.

Судя по грубо высеченной надписи на осколках известняковой вазы, можно заключить, что после падения Лагаша власть над Уром перешла к Лугальзаггиси «царю Урука и Ура». Однако господство Урука было весьма непродолжительным, ибо вскоре Саргон Аккадский разгромил его армию, сверг его правителей и «разрушил Ур». Скорее всего это «разрушение» выразилось в уничтожении одних крепостных стен, потому что Саргон с уважением относился к богам города. Об этом свидетельствует каменное навершие булавы или жезла с надписью, в которой он посвящает ее богу луны. Мало того! В храме богини луны мы нашли сильно поврежденный алебастровый диск, на одной стороне которого изображена точно такая же сцена поклонения богу с верховной жрицей, как на лагашской пластине. Но здесь роль верховной жрицы в развевающихся одеждах и коническом колпаке играет ни кто иная, как сама Эн-хе-ду-ан-на, дочь царя Саргона Аккадского. Об этом говорит надпись на обратной стороне диска.

Нам удивительно повезло с такой находкой, проливающей свет на личность Саргона Аккадского, одного из выдающихся деятелей древней Месопотамии. Слава его настолько велика, что ученые даже подозревали, не был ли он просто вымышленным героем древних легенд. Но теперь нам известна Эн-хе-ду-ан-на, лицо вполне реальное. Она жила в Уре, и здесь же был ее двор, вполне приличествующей принцессе. На кладбище времен Саргонидов мы нашли две уцелевшие могилы с цилиндрическими печатями. Третья печать оказалась в ограбленной могиле: ее обронили на землю. Владельцы этих печатей принадлежали к окружению Эн-хе-ду-ан-ны. Один был ее управляющим, второй – писцом, а третий – парикмахером. Благодаря этим печатям удалось, во-первых, установить, что дочь Саргона Аккадского жила в Уре, и, во-вторых, определить датировку кладбища с неожиданной точностью.

Могилы Саргонидов располагались непосредственно над погребениями царского кладбища, однако они отличаются не столько этим, сколько своим содержимым. Тип могил и погребальный ритуал, по-видимому, оставались без изменений, зато керамика стала совсем иной. Появился целый ряд сосудов новых форм, очевидно, в связи с изменением застольного этикета. Посуда изготовлена гораздо тщательнее. Для большей привлекательности ее зачастую погружали в красную краску, а затем обжигали. Возможно, что это свидетельствует об уменьшении благосостояния; когда металлическая или каменная посуда была не по карману, ее старались возместить скромными изделиями гончаров. И действительно, эти могилы гораздо беднее погребений царского кладбища. В них нет ни серебряных, ни золотых сосудов, даже каменные встречаются редко. Мы находили и здесь лазуритовые и сердоликовые бусины, однако наряду с ними попадались бусины и из необычных или совсем неизвестных ранее камней: гематита, агата и халцедона. Когда попадались золотые вещи, то по большей части оказывалось, что они сделаны не из массивного золота, а из меди, покрытой тончайшей золотой фольгой.

Но самое удивительное изменение претерпели оружие и орудия труда. То, что мы находили на царском кладбище, было отлито из бронзы. Древние мастера в совершенстве владели техникой литья и умели изготовлять превосходные заостренные топоры и скобели или струги, столь характерные для того периода. В могилах же Саргонидов мы встречали только медное оружие и инструмент. Грубо обработанные лезвия просто вставлены тонким концом в отверстие деревянной ручки и заклепаны, или же ручка плотно вбита в кованую трубку. Это явный упадок ремесла. По-видимому, его можно объяснить следующим обстоятельством. В раннединастический период руду привозили из района Омана с берегов Персидского залива. Эта руда – природный сплав, в котором на 95 % меди приходится 5 % никеля. В эпоху Саргонидов оманские рудники либо истощились либо были отрезаны от Ура по чисто политическим соображениям (Аккад, естественно, торговал с северными районами). Во всяком случае, теперь сюда привозили медную руду из Малой Азии, но она давала уже чистую медь, непригодную для литья, и кузнецам приходилось ковать сырой металл, чтобы придать ему форму и прочность. В развитии культуры это было шагом назад.

Благодаря тому что мы раскопали более четырехсот могил Саргонидов, нам удалось собрать достаточно материала, характеризующего тот период. Самой поразительной его особенностью было изменение формы головных украшений. В эпоху существования царского кладбища мужчины носили на головах золотые обручи или серебряные цепочки с длинными бусинами, своего рода «стеклярусом», из лазурита и сердолика. Эти украшения, как «агал» современных арабок, удерживали на месте головной убор. Женщины, во всяком случае те, которые были связаны с двором, носили сложные украшения из широких золотых или серебряных лент и нитей, венки из золотых и каменных бусин с подвесками в виде листьев или золотых колец, на волосах у них были обручи из крученой золотой проволоки, а в ушах – огромные серьги в форме золотых полумесяцев. В эпоху Саргонидов мужчины носили только маленькую овальную подвеску из тонкого золота, укрепленную на лбу, а женщины – такую же подвеску, тоже не в волосах, а на лбу, и серьги в виде полумесяцев, но очень маленькие. Кроме того, женщины подбирали пряди волос над ушами и, переплетя их тоненькой золотой ленточкой, закалывали над лбом плоскими локонами.

Разумеется, это были относительно скромные могилы, которые нельзя даже сравнивать с расточительной роскошью гробниц царского кладбища. Перемена настолько разительна, что она безусловно отражает изменение обычаев, социальных условий и всего мировоззрения. Эти изменения можно проследить и по цилиндрическим печатям. Если говорить о сюжетах, то излюбленная тема древних печатей – ритуальное пиршество с сидящими фигурами людей, которые пьют через трубки какой-то напиток, – совершенно исчезает. Зато довольно часто встречается сцена представлениям богом-покровителем владельца печати верховному божеству. Такой сюжет был известен в эпоху существования царского кладбища, а при третьей династии он получил самое широкое распространение.

Здесь же мы впервые обнаружили печати с мифологическими изображениями, по-видимому, позаимствованными из храмовых мистерий. Вот богиня Нидаба сидит на скирде пшеницы, а боги-прислужники и ее муж Ашнан подносят ей пшеничные снопы. Вот бог солнца Шамаш взбирается на горы, выйдя из утренних врат, которые перед ним распахнули боги-прислужники. Вот Шамаш и Иштар попирают поверженного врага. Вот Зу, грабитель, бог тьмы и бурь, в образе получеловека-полуптицы, парит над коленопреклоненными людьми, взывающими к его милосердию, и тут же Шамаш с огненными крыльями, вместе со своим божественным слугой терзает разорванное тело повелителя бурь. Вот древний мотив Гильгамеша и львов, повергающих наземь дикого быка или каменного козла. Он не утратил своей популярности и в эпоху Саргонидов, однако трактовка его изменилась. Если на печатях раннединастического периода фигуры переплетены и скручены настолько, что в сложной композиции трудно разобраться, то теперь мастера научились строить рисунок, четко разграниченный в пространстве. Каждая фигура у них стоит отдельно на гладком фоне, обретая больший смысл и значение.

Умение использовать пространство было большим достижением искусства Саргонидов и одной из его характернейших черт. Особенно ярко это умение отражено в прославленной скульптурной стеле Нарамсина, внука Саргона. Впрочем, миниатюрные шедевры резчиков печатей производят не меньшее впечатление.

В период владычества Саргонидов Ур, несмотря на восстание, разразившееся после смерти Саргона, продолжал пользоваться милостями чужеземных правителей. Из обнаруженных в других местах источников нам известно, что не только верховной жрицей Нанна в Уре снова стала принцесса царского рода, но и храмы города пользовались почтением.

Среди развалин Энуимаха, храма бога луны и его супруги, мы нашли под слоем позднейшей мостовой огромное количество осколков каменных сосудов, которые были посвящены храму и хранились в его сокровищнице. Когда эламиты свергли третью династию Ура, их войска, вторгшиеся в город, разграбили храмы и намеренно уничтожили все накопившиеся в них приношения древних царей. Позднее храмы отстроили заново, однако с упомянутыми выше разбитыми каменными сосудами уже ничего нельзя было сделать. Поэтому их священные осколки, с которыми не решались поступить, как с обыкновенным мусором, собрали и зарыли под новой мостовой, там, где стояли алтари и где эти сосуды некогда посвящали богам. Здесь мы их и нашли.

Каменные булавы и стеатитовые, известняковые, алебастровые вазы в большинстве своем украшены надписями с именами тех, кто принес их в дар. Надписи сделаны в разное время; некоторые восходят к последним дням третьей династии Ура, но немало и относящихся к царствованию Саргонидов. На одной булаве стоит имя самого Саргона Аккадского, многие вазы подарены сыном Саргона Римушем, выбравшим эти сокровища из царской доли «трофеев Элама», когда «царь царей ниспроверг Элам и Баракши». Среди этих сосудов выделяется стеатитовый кубок с весьма любопытной резьбой. На нем изображены фигуры животных и какой-то демон в чисто эламитском стиле. Кубок, несомненно, был привезен из вражеской страны.

Таковы факты, свидетельствующие о том, что цари-Саргониды относились к храмам Ура в достаточной мере почтительно. Но и только. Мы не нашли даже признаков того, что Саргониды сами воздвигали здесь какие-либо святилища. Трудно себе представить, что за сто пятьдесят лет [23]23
  23 По более правильным хронологическим данным, династия Саргона Аккадского царствовала сто восемьдесят лет. – Ред.


[Закрыть]существования династии в городе вообще ничего не строили. Но, возможно, мы не нашли следов строительной деятельности в ту эпоху лишь по чистой случайности.