Текст книги "Черные дрозды(ЛП)"

Автор книги: Чак Вендиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Бланчестер, штат Огайо, – говорит Луис, вынимая из кармана карту и раскладывая её на столе. Потом тычет пальцем в населенный пункт. – Примерно сорок-пятьдесят миль от Цинциннати.

– Бла-а-а-а-анчестер, – тянет Мириам, словно зомби, почуявший свежие мозги. – Прямо из Бланчестера, сумасшедшего городишки, в честь мальчишки-педофилишки [1].

– Ты очень странная.

– Привыкай, здоровяк. Такая уж я есть, опровергаю научный подход. – Она тянется через стол и целует мужчину. Они не сливались в зверя с двумя головами, нет – только поцелуи. Это Мириам раздаривала поцелуи. На неё так непохоже. Обычно, девушка не целуется с мужчинами, которых встречает по пути. Они суют свой язык ей в рот и похоже, их единственная цель – откусить его от самого основания.

– Твоя версия науки весьма приятна на вкус.

– У меня пятерка с двумя плюсами по анатомии и сексуальности.

Отстраняясь от Луиса, Мириам бросает взгляд в окно. Напротив закусочной припаркован пикап. Совершенно безобидный, ничего не показывающий на радаре опасности Мириам… но потом водитель садится в машину и уезжает.

За грузовиком Мириам видит неоновую вывеску.

«Гадание. Читаю по ладони. Раскладываю на Таро».

Луис оплачивает счет и оставляет щедрые чаевые… но Мириам продолжает таращиться в окно. Она давно думала об этом, но мужества никогда не хватало.

– Подожди здесь, – говорит она и встает.

– В дамскую комнату?

Мириам трясет головой.

– Неа. Гадалка тут рядом. Всегда хотела попробовать.

– Я с тобой.

– Нет… побудь здесь. Это… личное.

Мириам видит как Луис изучающе на неё смотрит, словно пытаясь собрать кусочки воедино. Он периодически возвращался к этой головоломке по имени Мириам, как какой-нибудь другой человек смотрит в книжку Волшебный глаз, ожидая, когда же появится скрытое там изображение. И как обычно, Луис сдается. Ни дельфинов, ни парусников не видно за изображенным хаосом и шумом. Но это пока.

– Вполне справедливо, – говорит он. Луис держит в руке один из своих многочисленных конвертов с наличными (как Эшли и предполагал, такие конверты припрятаны им по всему грузовику; его «сбережения», как он сказал Мириам) и достает из него три двадцатки, вложив их в ладонь девушки. – По крайней мере, позволь за это заплатить.

Мириам не может соврать самой себе. Деньги жгут ей пальцы, они словно вымазаны кровью. Девушка опускает взгляд и вместо Джексона на банкноте видит Луиса с выколотыми глазами, заклеенными изолентой.

Она молчит.

Выдавливает слабую улыбку.

Потом уходит.

* * *

Мириам знает, чего ожидать, но тут она не права. Девушка ждет модных завитушек и псевдо-оккультного антуража: магические кристаллы, фиолетовая бахрома, колокольчики, ладан, что разъедает глаза, толстая кошка на подушке. Вместо этого под неоновой вывеской открывается магазинчик вязанных вещей. Коричневые полки заложены вязанными шерстяными платками, детскими шапочками, мотками пряжи. И никакой кошки. Вместо неё под столом разместился пузатый бигль. Он похож на шарик.

Женщина же, сидящая за столом, скорее похожа на «нотариуса», нежели на «цыганку мошенницу». Черт, она вообще похожа на настоятельницу в церкви. Светло-синий кардиган. Копна рыжих волос. На переносице очки.

– Так, и какого хрена? – первое, что говорит Мириам.

Женщина сурово на неё смотрит.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Я… подумала, что иду к гадалке. Извините. – Она разворачивается, чтобы уйти.

– Я и есть гадалка, – говорит женщина. – Меня зовут мисс Ненси.

– Мисс Ненси, гадалка, которая вяжет?

– Да, вяжу и крючком тоже. Леди зарабатывает как умеет.

Мириам пожимает плечами.

– Ага, кричи громче, кто-нибудь да услышит, сестренка. Я сяду?

– Присаживайтесь. Пожалуйста.

Мириам садится. Девушка барабанит пальцами по столешнице.

– И что дальше? Как это произойдет? Сколько эта афера будет мне стоить?

– Плата сорок долларов, но уверяю вас, это не афера. – Голос у женщины серьезен. Она курит или курила когда-то, как думает Мириам, и от этой мысли девушке хочется достать сигарету. С тех пор как она катается с Луисом, её перекуры канули в прошлое.

– Уверяю вас, это и есть гребаная афера.

– Не используйте подобных выражений при мне.

Где-то в глубине её голоса Мириам слышит тон своей матери. Девушка кивает.

– Простите.

– Это не афера и не жульничество. Духовное измерение существует.

– Это мне известно.

– Неужели?

– Я сама экстрасенс. Неужели вы этого не знаете?

Женщина цокает языком.

– Если бы вы были экстрасенсом, вы бы знали, что так это не работает и редко всё бывает очень просто.

– Хорошо сыграно, мисс Ненси. Хорошо сыграно. Отлично, сорок баксов, значит. – Мириам кладет на стол две двадцатки. – И может быть, если вы действительно так хороши, я куплю у вас вязаную шапочку или милую пепельницу.

Мисс Ненси забирает деньги и, что удивительно, прячет их куда-то в недра кардигана под воротник – по сути, в декольте.

– И что выбираете? Таро? По ладони вам посмотреть? Я читаю по чайным листьям.

– Я обычно читаю по дну рюмки. Ничего из вышеперечисленного меня не устраивает, благодарю.

Мисс Ненси выглядит озадаченной.

– Я сама экстрасенс, – говорит Мириам, – помните? Да ладно, Ненс. Вам эти штучки не нужны. Может, конечный результат и не выглядит как афера, но все эти прибамбасы таковыми и являются, разве нет? Красивые карты. Тайны, якобы начертанные на прелестной ладошке. Вам нужно просто прикоснуться кожей к коже. Только касание и сработает. Я ведь права?

Мириам не уверена, что на самом деле права… ведь она здесь, потому что никогда не встречала кого-то, кто заявлял бы, что он настоящий экстрасенс. Но так происходит с ней самой, а девушка предполагает, что судьба действует по определенным правилам и на мисс Ненси распространяются те же законы.

Под столом ворчит бигль.

– Правда, – наконец говорит мисс Ненси и от улыбки у неё образуются морщинки. Она раскрывает ладонь. – Кладите свою руку в мою.

– Я хочу, чтобы вы были честны на счет того, что увидите.

– Буду, клянусь. Обещаю вам.

– Без пизд… эм, чур, без вранья.

– Просто положите свою руку на мою.

Мириам протягивает руку и опускает её на ладонь женщины.

У Ненси теплая рука. Рука Мириам кажется холодной.

Они просто сидят несколько минут. В тишине. Внезапно Мириам озаряет – она не видит как умрет эта женщина. Никаких видений. Никакой смерти. Словно эта женщина агент, выключенный из потока судьбы и времени…

Пальцы Ненси, словно мухоловка, сжимаются вокруг ладони Мириам.

– Ой… – лишь произносит девушка.

Хватка становится крепче. Шея женщины напрягается так, что становятся видны сухожилия. Мириам пытается выдернуть руку, но у неё не получается. Глаза Ненси распахиваются. Белки глаз наливаются кровью из-за лопающихся сосудов. Зубы гадалки стиснуты так сильно, что Мириам опасается, они могут раскрошиться.

Девушка ещё раз пытается выдернуть руку, но та словно попала в тиски… рука Ненси становится теплее, горячее, словно её что-то жжет.

Из носа гадалки идет кровь. Она капает Мириам на руку. Кап, кап, кап. Мириам надеется, что эта жидкость позволит выдернуть руку. Однако её не повезло.

Ненси начинает стонать. Её голова раскачивается и крутится в разные стороны.

Под столом своим лаем ей вторит бигль.

– Господи, – говорит Мириам, по-настоящему испугавшись. Это из-за неё? Или у женщины случился приступ? Мириам упирается второй рукой в стол и отталкивается. Столешница упирается женщине в живот, та хватает ртом воздух.

Пальцы гадалки разжимаются. Мириам одергивает руку. Кожа покраснела, девушка замечает, что уже начали образовываться синяки.

Ненси выглядит хреново. По лбу женщины стекает пот. Она облизывает губы и достает небольшой носовой платок, чтобы вытереть кровь. Глаза гадалки стали абсолютно красными.

Мириам тихо спрашивает:

– Мисс Ненси, вы в порядке?

– Что ты такое? – шипит та.

– Что? Что вы имеете в виду?

– Что-то внутри тебя умерло. Глубокое, тёмное, сморщенное, и это нечто рыдает, словно потерянный ребенок в поисках своей матери. Ты рука смерти. Ты её механизм. Я слышу, как вращаются колеса, как тянут шкивы. – Ненси роется в недрах кардигана в поисках двух двадцаток. Она сминает деньги и отталкивает их обратно к Мириам. – Забери. Мне не нужны твои кровавые деньги. За тобой идет смерть, а внутри тебя сидит монстр – его присутствие ощущается, – он внутри твоего сердца и разума. Я не хочу в этом участвовать. Уходи отсюда.

– Подождите, – умоляет Мириам. – Подождите! Нет, помогите мне, помогите понять, расскажите, как это всё остановить, как от этого отказаться и…

– Убирайся отсюда! – кричит мисс Ненси. Бигль вторит ей своим воем.

Мириам вскакивает на ноги и пятится к двери.

– Пожалуйста…

– Уходи.

Плечи девушки упираются в дверь, она вываливается наружу, испытывая головокружение.

* * *

Мириам сидит пятнадцать минут в небольшом переулке рядом с химчисткой, что совсем недалеко от гадалки. Девушка курит. Её всю трясет. В голове полная неразбериха.

Мириам успокаивается и возвращается обратно в закусочную.

– Предсказала она тебе будущее? – спрашивает Луис.

Мириам слабо улыбается.

– Аферистка. Она ничего не рассказала из того, о чем бы я не знала. Может, пора уже сваливать?

Глава двадцать шестая

Глухой переулок

Вонь удивляет Харриет. Это запах свежей, скошенной травы. Но также пахнуть может и разлагающееся тело – труп в водосточной канаве, в котором скоро появятся жуки и личинки. Для Харриет это запах гниения. Вонь полнейшего застоя. Все её мускулы стягиваются в тугой узел.

Ингерсолл, сидящий в Кадиллаке сзади (а его присутствие моментально обновило Cutlass Ciera до машины статусом повыше), видит насколько напрягаются плечи женщины и говорит:

– Как это все для тебя знакомо, Харриет.

– Да, – отвечает она. Слово лежит там, совершенно лишенное эмоций.

Их окружает пригород. Побеленные бордюры, тучи птиц. Солнечный свет, вокруг растет и цветет клематис. Пастельных цветов сайдинг. Яркие белые водостоки.

Харриет очень хочется всё здесь предать огню и посмотреть, как всё сгорит до самого основания.

– Думаю, поверну здесь, – говорит Фрэнки и следует своим словам. – Нет, дерьмо, черт, подождите. Вот здесь. Сюда. Эти сраные маленькие улицы похожи друг на друга. Дома, газоны. Формочки для печенья, скопировать-вставить. – Харриет чувствовала взгляд Фрэнки до поворота, во время и после него.

– Он не знает, – говорит Ингерсолл.

– Он это кто? – интересуется Фрэнки. – Вы обо мне?

Харриет нерешительно мнется.

– Нет, не знает.

– Сколько времени прошло с тех пор, как я поставил вас работать в пару? – спрашивает Ингерсолл.

Фрэнки нужно время, чтобы подумать. Харриет оно не требуется.

– Два года и три месяца.

– Чего я не знаю? – спрашивает Фрэнки.

– Ничего, – отвечает Харриет.

– Всего, – говорит Ингерсолл.

– Скажите мне, – просит Фрэнки. – Я хочу знать. Вы всё обо мне знаете. Я для вас как открытая книга. Я ничего от вас не скрываю.

– Ты ему скажешь? – интересуется Ингерсолл, пока Фрэнки доезжает до тупика глухого переулка. Фрэнки смотрит на Харриет.

Она чувствует его взгляд.

Странно, учитывая, что Харриет никогда ничего не чувствует. Нравится ли ей это ощущение; не потому ли, что она тогда может хоть что-то почувствовать? Издеваться над другими для неё так же весело, как мучить себя саму?

Она предпочитает не отвечать на вопрос Ингерсолла. Или свой собственный.

Вместо этого она говорит:

– Приехали, – и выбирается из машины.

* * *

– Он их не убивает? – интересуется Ингерсолл, водя ловкими пальцами по держателю для почты, стоящему в коридоре.

– Нет, – отвечает Харриет. – Он аферист. Обдирает их как липку.

– Здесь никого. Его нет, – кричит Фрэнки из другой комнаты.

Ингерсолл кивает.

– Ничего неожиданного. Он должен оставить какие-то следы. Некий знак того, что был здесь. Но более важно то, что я хочу увидеть следы девчонки. И вы их найдете. А я подожду, пока будете искать.

Он присаживается в уголок для завтрака на кухне и складывает руки перед собой. Сидит там совершенно неподвижно и абсолютно тихо.

Харриет с Фрэнки продолжают складывать вместе кусочки паззла.

Дом – улица Платан, 1450 в Дойлстауне, штат Пенсильвания в пригороде Филадельфии – принадлежит Дэну и Мюриэль Стайн.

Дэн увлекается рыбалкой, фондовым рынком и, несмотря на свою кажущуюся консервативность, группами из 80-ых: Poison, Mötley Crüe, Warrant, Winger.

Мюриэль тоже играет на бирже, но своими личными деньгами. Помимо этого, в доме не хранится почти никакой информации о Мюриэль. Это потому, что они разведены. Уже полгода. У них есть дочь, ей восемнадцать и зовут её Ребекка. Фрэнки находит документы в кабинете.

– Дэн живет здесь до сих пор, – говорит Харриет. – Мюриэль переехала туда, где травка позеленее.

– Это место тебя выводит из себя, – говорит Фрэнки.

– Ничего подобного.

– Ты мне врешь.

– Продолжай искать. Ингресолл ждет полезную информацию.

Modus operandi Гейнса заключается не в том, чтобы вынудить людей съехать, а в том, чтобы они рассказали где живут. Он знакомится с ними на каких-нибудь собраниях, в ресторанах и барах. Они же работают. Их нет дома. Тут приходит Эшли, вламывается в дом и живет там, пока хозяин не возвращается. Вот в чем уловка. С одной стороны, всё просто. С другой – всё очень просто. Эшли слишком хорошего о себе мнения, оказывается.

Харриет не может понять, куда делся Дэн – владелец франшизы местной спортивной одежды, – его нет. Может, уехал к любовнице. Может, в командировке выясняет что-то про новые футбольные мячи и оборудование для пилатеса. По сути Харриет всё равно. Этот дом похож на место преступления, но ищет она отпечатки пальцев не Дэна Стайна.

Харриет решает проверить наверху.

На половине пути по покрытой ковром лестнице, она чувствует запах.

Разложение.

В этот раз настоящее. Не метафорическое.

Она зовет Фрэнки. Они стоят и принюхиваются, словно псы.

Хозяйская ванна, второй этаж.

Занавеска душа задернута. Крышка унитаза опущена. Поверх него лежит маленькая стеклянная трубка, потемневшая от сажи. Вонь здесь стоит жуткая.

– Черт. Он мертвый, – бубнит Фрэнки, закрыв рот и нос рукой. Харриет же всё равно. Запах её не волнует. Не так как аромат скошенной травы. Или ароматическая смесь из сухих лепестков. Или запах жаркого из духовки. – Тупой придурок окочурился, попробовав товар. Вот дерьмо.

За занавеской видна тень. Харриет одергивает ткань в сторону.

Тело лежит в ванне. На голове полиэтиленовый пакет. Изнутри в районе задней части головы видна высохшая кровь.

Фрэнки моргает.

– Кто-то убил Гейнса.

– Это не он, – говорит Харриет. – Это Дэн Стайн.

– Откуда ты…

– Просто знаю. – Харриет задерживает дыхание и стягивает с головы трупа пакет. Затылок полностью разбит. – Гейнс его чем-то ударил. Трубой, битой, ломом. Крови не вижу, но, бьюсь об заклад, ты найдешь её внизу. Или снаружи. Но ударом дело не ограничилось. Отсюда и пакет. Пока Стайн был в отключке, Гейнс задушил его пакетом. Может, он это провернул в ванной, а может, просто притащил сюда тело.

Харриет выпрямляется.

– Эшли Гейнс стал убийцей.

* * *

– Ну ладно тебе, – говорит Фрэнки, останавливая Харриет на ступеньках. – Я хочу знать.

– Нет.

– Мы здесь делаем всю работу, Ингерсолл внизу… И я не знаю в чем дело. Наверное, получаем инструкции от дьявола.

– Ингерсолл не берет никаких заказов, – говорит Харриет.

– Да по фиг. Я лишь говорю, что ты можешь мне рассказать. Тебе не обязательно делать это при нем. Ведь именно этого он и ждет. Он хочет увидеть. Любит подбросить поленьев и наблюдать за развитием событий. Так что рассказывай в чем дело. Здесь. И сейчас. Не стоит доставлять ему такого удовольствия.

Харриет смотрит на мужчину.

– А ты заметила, что Ингерсолл похож на богомола? – интересуется Фрэнки.

Харриет протискивается мимо него и спускается вниз.

* * *

– Эшли Гейнс уехал из резервации, – объясняет Харриет, когда её догоняет хмурый Фрэнки.

– Да? – переспрашивает Ингерсолл, лениво барабаня пальцами по журналу «Поле и ручей». [1]

– Он употребляет, как и предполагал Хокинс. И он больше не жульничает с домами. Просто убивает хозяев и занимает их место.

– Он перешел на темную сторону мошенничества.

– Да.

– А мне это нравится. Прям он молодец. Есть новости о девчонке?

Харриет колеблется.

– Нет.

– Есть идеи, куда они направились?

– Нет.

– Значит, вы почти не нашли ничего стоящего.

Фрэнки пожимает плечами. Харриет молчит.

Тонкая улыбка появляется на губах Ингерсолла. В виду отсутствия бровей, трудно сказать, действительно ли ему смешно или это сарказм.

Он достает салфетку из держателя и расправляет её.

Потом вытаскивает из кармана ручку.

Ингерсолл кладет тонкую салфетку на журнал, а потом очень аккуратно что-то пишет по диагонали.

Как ребенок, держащий в руках вырезанную в школе снежинку, он берет салфетку за разные концы и поднимает вверх. На ней написано название компании и номер телефона.

Харриет читает: «Грузоперевозки 321», потом идет номер.

– Не понимаю, – говорит Фрэнки.

Ингерсолл встает.

– Я нашел нужный кусочек информации, даже не вставая из-за стола.

– Поэтому ты босс, – говорит Фрэнки. В его голосе Харриет слышит раздражение.

Ингерсолл передает Харриет салфетку.

– Позвони в эту транспортную компанию. Она приведет нас к нему, нашему кейсу и необычной девочке. Время – деньги, друзья мои.

[1] ‘Field & Stream’ – «Поле и ручей», журнал, в основном предназначенный для мужчин. Публикует статьи об охоте, рыбной ловле, жизни на открытом воздухе

Интерлюдия

Сон

Она писает.

Ничего необычного, за исключением того, что делать ей это приходится каждые тридцать секунд, словно у неё мочевой пузырь меньше наперстка. Врач сказал, что давление на него во втором триместре ослабнет, но мать назвала это ложью. А её мать всегда права. Это огромная ложь.

Мириам поднимает глаза. На стене кабинки кто-то вырезал надпись, а это странно, потому что в этих краях девочки очень женственные и вряд ли стали бы что-то вырезать на стене. Там могло быть что-то вроде: «Я люблю Майка», но маркером, а не ножом.

Послание гласит: «Счастливого Рождества, Мириам».

Девушка находит это несколько странным. Да, уже почти Рождество, но откуда стене в туалете об этом знать? Мириам замечает под первой надписью вторую и читает: «Она идет за тобой».

Мириам несколько озадачена.

Где-то вдалеке она слышит: топ, топ, топ. Стук ботинок.

Мириам тянется оторвать несколько кусочков бумаги (а она такая же плотная, как шепот ангела, поэтому, чтобы не намочить руки, ей нужно побольше слоев) и замечает, что кто-то находится в соседней кабинке. Кто-то, кого там только что не было.

Одна нога заканчивается потрепанной кроссовкой.

На другой ноге отсутствует то, что ниже лодыжки. На плитку капает кровь.

– Счастливого Рождества, – раздается голос Эшли. – Разве ты по мне не скучаешь?

Несмотря на то, что это кажется Мириам странным и непонятным, она трясет головой. Ноги исчезают, как и кровь. Девушка выходит из кабинки, чтобы помыть руки.

Моет.

Мириам смотрит на свои руки, а не на лицо, потому что ей совсем не нравится, как из-за беременности раздуло щеки, подбородок и всё остальное. Она такая же набухшая как те наклейки, что собирала, когда ей было девять. Единороги и радуга.

Снова этот звук: топ, топ, топ.

Мириам домывает руки.

Поднимает взгляд.

Бледное лицо. Каштановые волосы (её родной цвет) собраны в хвост.

Что-то движется у неё за спиной. Темно-синее пятно, потом вспышка красного.

– Ты убила моего сына, – доносится изможденный, страшный шепот.

Позади Мириам стоит миссис Ходж. Запорошенные снегом галоши оставляют на плитке следы. Темно-синяя куртка, старая и грязная, сидит неряшливо на её грузной фигуре. Волосы темные, немытые, сосульками свисают вокруг красного лица.

У женщины в руках красная лопата для снега.

Мириам хватается за края фарфоровой раковины…

Лопата опускается девушке на спину.

Колени Мириам подгибаются, и она падает подбородком на раковину. Когда она бьется лицом о кафельный пол, прикусывает себе язык. Крови Мириам не чувствует, хотя он и наполняет ей рот.

Девушка вытягивает руки и пытается подняться, но пол только помыли, он скользкий, встать не получается. Ладони разъезжаются.

– Маленькая отвратительная шлюха, – говорит женщина. – Ты не заслуживаешь того, что вложил в тебя Бен.

Бах. Лопата тяжело опускается промеж лопаток, а потом опять на голову. Следом снова на спину. Плоский металл врезается глубже и глубже, Мириам чувствует, как что-то внутри (словно хрупкий снежок между пальцев) переламывается, трещит, ломается. Девушка ощущает между ног нечто теплое и мокрое. Она протягивает руку вниз под непрекращающимся градом ударов и, когда подносит руку к глазам, видит, что та окрашена красным. Мириам, пытаясь подняться, оставляет на полу кровавый отпечаток.

Но это ничего не значит, потому что лопата снова опускается на спину.

Мириам слышит плач ребенка, сильным эхом врывающийся в туалетную комнату. Доносится он откуда-то из коридора. Внезапно крики затихают, словно ребенок захлебывается, давится собственными слюнями. А потом замолкают вовсе и всё окрашивается темнотой.

Мириам слышит над ухом шепот Луиса:

– Шесть дней, а потом я умру.

Глава двадцать седьмая

Конец пути

Он шепота, свистящего прямо над ухом, Мириам резко просыпается.

– Прости, – произносит она.

Луис смотрит на неё, крутя руль, пока выезжает вдоль съезда через будку приема платежей.

«За то, что позволю тебе умереть», – думает Мириам. Голова девушки вспотела, волосы липнуть ко лбу.

– Я просто подумала… что захрапела.

– Ты не храпела.

– Хорошо.

Мириам потирает глаза. Уже ночь. Лобовое стекло ещё мокрое от дождя, хотя в свете желтых придорожных фонарей складывается ощущение, будто на него нассали.

– Где мы? – интересуется Мириам.

– Пенсильвания. Направляемся к стоянке дальнобойщиков к Куперсбурге. У меня там приятель, который отлично разбирается в грузовиках. У него просто талант. Обслуживание моего я доверяю ему с удовольствием. Когда бы не проезжал мимо, всегда к нему заскакиваю.

Мириам причмокивает губами. Сигарета. Кофе. Бухло. Хоть что-нибудь из этого пришлось бы сейчас весьма кстати.

– Пенсильвания. Разве мы не в Огайо были?

– Были. Но потом ты заснула.

– Вот дерьмо. Долгая поездка, да?

Он пожимает плечами.

– Не очень. Всего восемь-девять часов. Таковы правила игры. Езжай как можно быстрее и как можно дальше – мы платим за милю.

– Поэтому дальнобойщики водят так же, как слоны ведут себя в посудной лавке.

– Ага. Они пытаются прокормить свои семьи, потому и догоняются чем-нибудь, а то и того хуже. Иногда работают на разрыв аорты. – Его голос становится тише. – У меня нет дома, нет семьи, поэтому мне несколько легче. Но даже так, я зарабатываю примерно по тридцать пять центов за милю. Вот сегодня мы проехали около плюс-минус пятисот миль, это около двухсот баксов. У меня выходит примерно шестьдесят тысяч в год, и это при том, что у меня нет ипотеки и нет никаких счетов, которые нужно оплачивать.

– Тебя это беспокоит? Такая жизнь? Ведь ты же… кочевник. У тебя нет дома.

– Как и у тебя.

– Знаю. И мне нравится… иногда. Мне нравится, что я лишь кусок дерьма, плывущий по течению, куда бы оно меня не понесло. Но и ненавижу я такую жизнь тоже. Никогда не чувствовала себя связанной с чем-то или с кем-то. Никакого якоря. Никаких корней.

– Я чувствую какую-то связь с тобой, – говорит Луис.

– Я тоже, – отвечает Мириам, а сама удивляется, что, чувствуя с ним близость, она ощущает, насколько они далеки. Парадокс, подобное невозможно, но так оно и есть. Вот она рядом, но между ними притаился чудовищный разрыв: зияющая пропасть между жизнью и смертью.

Луис это тоже чувствует. Мириам знает, потому что он молчит. Он не воспринимает это так, как она. Он не знает, что грядет. Но Мириам знает, что где-то внутри себя он это чувствует. Так же, как пауки могут предчувствовать дождь, а пчелы могут сигнализировать о приближающемся землетрясении.

Фонари местного шоссе стробоскопически освещают кабину.

– Мы ночуем в грузовике сегодня? – нарушает молчание Мириам.

– Нет, – отвечает Луис. – На стоянке есть мотель и закусочная.

– Такова моя жизнь. Мотели. Закусочные. Автомагистрали.

– И моя тоже.

Потом тишина возвращается, а грузовик грохочет себе дальше.

* * *

Столы в закусочной чистые, яйца отменные, а кофе ни видом, ни вкусом не похож на мочу. Мотель по соседству тоже опрятен. Не воняет блевотиной или сигаретами. По раковине не бегают тараканы. А двери комнат в мотеле не ведут прямиком на улицу, они выходят в длиннющий коридор. Похоже на отель «Четыре сезона». Неужели всё перечисленное и отделяет мотель от отеля? Здесь, может быть, и есть отель? Останавливалась ли Мириам когда-нибудь в отеле?

Девушка должна чувствовать себя счастливой. Это шаг вперед. Луис – это её шаг вперед.

Но она ходит туда-сюда, курит; она несчастна.

– Ты понятия не имеешь, что делаешь, – бормочет Мириам себе под нос.

Это правда. Не понимает.

Она раньше плыла по течению. «Так стань же счастливой. Обрети благодать. Сделай Луиса счастливым. Не беспокойся о завтрашнем дне. И всё будет хорошо, очень хорошо».

– Но нет, тебя же, черт подери, потянуло к гадалке, что, будто гейзер, начала истекать кровью и сказала, что ты разновидность Enola Gay [17]. А между тем, Луис умрет через пять дней, так что ты планируешь делать? Ничего? Пусть случится? Будешь сидеть на заднице ровно, смотреть и покуривать гребаную сигаретку?

Словно злясь на раковую опухоль, она пинает палочку, пинает ещё раз…

Эшли приходится наклониться, когда веточка вишневого дерева пролетает у его плеча.

– Говоришь сама с собой? – интересуется он.

Мириам словно увидела привидение. Оно как будто появилось из ниоткуда. Девушка не может не задаться вопросом, а на самом ли деле Эшли реален. Он какой-то не такой. В голосе появилась дрожь. Парень всё время почесывается. Даже его поза какая-то согбенная – никакой уверенности в себе.

Мириам хлопает по карману джинсов. Ножа там нет. Конечно, нет. Она же оставила его в ноге той тетки, когда этот ублюдок кинул её одну.

– Ах ты сраный кусок дерьма.

– Это такой странный способ приветствовать старого друга? – хихикает Эшли. Звук получается каким-то нездоровым. Призрачным.

– Старый друг. Какой молодец. Подойдешь ко мне, укушу. Пальцы откушу. Нос откушу. – Дабы усилить эффект от слов, она щелкает зубами: клац, клац.

Эшли всё равно подходит ближе. Он вступает в ореол призрачного света. Прежде гладкое лицо заросло щетиной. В глазах поселилась пустота. Волосы взлохмачены, но не так, как это было раньше, сейчас они образуют засаленный клубок.

– Мне нужна твоя помощь, – умоляюще говорит он. – Ты нужна мне.

– Тебе нужна ванна. От тебя несет… – Мириам принюхивается. – кошачьим лотком. Иисусе, Эшли. Ты воспользовался. Ты воспользовался товаром.

– Я же в бегах.

– Так и вали от меня подальше.

– Они гонятся за мной. Идут по самым следам. Я обычно нормальный. Это только сейчас.

Мириам смеется.

– Только сейчас. Я могу завязать в любое время. Я не знал, что ей всего четырнадцать, офицер.

– Да пошла ты, алкоголичка, сама ведь покуриваешь.

– А вот это легально. – Как будто стремясь это продемонстрировать, Мириам достает сигарету и зажимает её губами. – Поэтому от меня пахнет как в баре, а не несет, как от перевернутого мусорного бака.

– Мы можем куда-нибудь уехать. Хоть куда. Сесть на самолет и улететь.

– Где кейс?

Его глаза мечутся туда-сюда.

– Я о нем позаботился. Но, когда он нам понадобится, я его заберу.

– Ты не сможешь пронести на самолет чемодан, полный кристаллов мета, долбанный придурок.

– Значит поедем на автобусе.

– О, я же просто обожаю автобусы, – отвечает Мириам. – Нет ничего лучше, чем двенадцатичасовая поездка в душном гробу с немытыми шизоидами. Очень мило. Пойми вот что: я никуда с тобой не поеду. Ты сам по себе. Ты бросил меня там одну с той теткой. Она могла меня убить. – Наверное, это и стоило сделать.

Девушка вынимает незажженную сигарету изо рта и затыкает её за ухо. Приподнимается на цыпочки и разворачивается, чтобы уйти.

– Подожди, – говорит Эшли и идет следом. Служащий мотеля – лысый парень в зеленой бейсболке – следит за их разговором сонным взглядом. Мириам не собирается устраивать перед ним шоу. Она заходит в коридор, где проходит мимо машины для льда.

Эшли преследует её.

Он кладет руку девушке на плечо. Она подумывает над тем, чтобы укусить его, но не знает, где успела эта рука побывать за неделю.

Вместо этого, она его отталкивает.

Эшли снова к ней тянется. Мириам хватает парня за рубашку и с силой толкает.

– Я ему всё расскажу, – пошатываясь, говорит Эшли.

Мириам замирает. Через плечо она интересуется:

– Расскажешь кому и о чем?

– Твоему дружку, дальнобойщику. Всё ему расскажу.

Ноги несут Мириам вперед, подальше от Эшли. Она направляется к своему номеру. Ключ оказывается в её руке прежде, чем она успевает о нем подумать. Внезапно она понимает, что поступает неправильно. Но девушка не знает, куда ещё ей идти или что делать. Маленькая напуганная девочка внутри неё хочет лишь одного – добраться до Луиса и свернуться в его объятиях, позволить им защитить её от ошибок.

Она открывает дверь и спокойно заходит внутрь.

Она закрывает за собой дверь и запирает её на замок.

Она дрожа садится на кровать.

Луис проснулся, он встревожен. В его взгляде сквозит беспокойство.

– Что такое? Что-то случилось в коридоре?

Мириам смотрит прямо перед собой. Девушка прикусывает губу. Пытается что-то сказать, но не находит слов.

Потом: грохот в дверь.

– Что такое? – спрашивает Луис. – Кто это?

– Не открывай, – отвечает Мириам.

– Не открывать. Но почему? – Он направляется к двери.

Девушка хватает Луиса за руку, когда он проходит мимо.

– Не надо. Просто не обращай внимание. Пожалуйста.

Потом он задает вопрос. Говорящий вопрос. Говорящий о том, что Луис думает о ней, заботится, если точнее, боится за неё.

– Что ты наделала? – спрашивает он.

– Я… – Слова остаются где-то там, будто их никогда и не было.

Луис подходит к двери, открывает.

Эшли вламывается в комнату, словно никакого Луиса перед ним нет. Руки скрещены на груди, молодой человек, раскачиваясь взад-вперед, будто какой-то дурачок, встает перед Мириам.

– Я должен знать, как я умру. Расскажи, как я умру. Они меня не убьют. Скажи, что они меня не убьют. Я знаю, Мириам, они близко. Ты можешь мне помочь; мне нужна твоя помощь…

– Эй, – окрикивает его Луис. Но потом понимает, кто это. – Брат твой что ли?

Эшли смеется.

– Я ей не брат.

– Что? Мириам?

– Не смотри на неё. Смотри на меня. Мы здесь, чтобы обокрасть твою задницу. Это афера. Мошенничество.

Мириам молчит.

Луис хмурится.

– Будет лучше, если ты, сынок, мне объяснишь, что происходит.

– Мы знаем, что у тебя есть деньжата. В конвертиках. Отдай их нам. Или…

– Или что?

Эшли достает пистолет… на самом деле складывает в пистолет большой и указательный пальцы.