Текст книги "Алешкина любовь. Простая история."
Автор книги: Будимир Метальников
Жанры:
Драматургия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– Куда? Куда, дьявол! – орет Лыков. – Рыбу упустишь!
– Да там… глыбко!
– Держи бредень! Бредень держи! – сердится и Сашка.
– Да я ж… – Гуськов забулькал, вынырнул из воды и рванулся к берегу…
– Назад! – рассвирепел Лыков. – Убью!
– Хватит уж, выходите! – забеспокоился Данилов. – Все равно всю рыбу не переловите…
– Сейчас, сейчас… – бормочет Лыков. – Ну давай, заворачивай… Ну, ты?!
– Не могу! Дна не достаю!.. Опереться не обо что… – вперемешку с бульканьем отвечал Гуськов.
– А я говорю, тяни! – орет Лыков. – Тяни, дьявол те в душу!
– Ох, кто ж так ловит? А? Ведь вся же рыба уйдет! – волнуется Данилов и устремляется в воду на помощь. Сашка немедленно кинулась следом, боясь за него.
Кое-как они вытащили бредень на берег. Гуськов, в подштанниках запрыгал на одной ноге, выливая воду из уха.
– Ей-богу! Чуть не потоп! – жалуется он.
– Подумаешь! – ворчит Лыков, отходя за куст отжаться. – Небось не потоп. А потоп, баба твоя спасибо только сказала бы…
Данилов присел над бреднем, выбирая рыбу в ведерко. Сашка, закинув руки, поправляла рассыпавшиеся волосы. Мокрое платье плотно облегало ее статную фигуру. Данилов нечаянно глянул на нее и… не смог сразу отвести взгляд. Сашка застеснялась и торопливо стала поправлять юбку, плотно облегавшую ее ноги… А потом посмотрела на Данилова. Он поспешно снова склонился над бреднем. Сашка вздохнула, и лицо ее затуманилось…
Снова утро. Данилов и Сашка идут мимо строящегося коровника. Позади него видны наполовину выложенные стены другого здания.
– Ну, тут смотреть пока нечего, – замечает Сашка. – Стены только… Пойдемте, я вам старый двор покажу, как было.
– Сами строите? – поинтересовался Данилов.
– Куда там, сами… Мужиков, раз два – и обчелся… Артель наняли… Поспели бы к сроку – вот забота, – вздохнула Сашка.
Она ни разу не взглянула на Данилова, и у нее все такое же печальное и задумчивое лицо…
…Они подошли к старому двору. Заглянув в открытые ворота коровника, Сашка увидела там стоящего спиной к ним Серегина и Зинку. Они увлеченно беседовали о чем-то и даже не заметили их. Данилов хотел уже войти, но Сашка тронула его за рукав. Слабая улыбка появилась на ее лице.
– Постойте, Андрей Егорыч! Чего туда ходить? Стадо все равно в поле. А вот им мешать не надо… Пусть говорят, может, и договорятся до чего хорошего.
– А кто это?
– Агроном наш… Молоденький такой, мы все боимся, как бы не убежал он от нас… Вот надеемся, что Зинка подцепит его на крючок…
– А кто эта Зинка? – полюбопытствовал Данилов, невольно улыбнувшись.
– Девка что надо! Золотая девка… Вот погодите, может, еще звездочку будете ей вручать…
– Доярка?
– Первая! – с тихой гордостью за Зинку ответила Сашка. Данилов внимательно посмотрел на нее.
– Славный вы человек, Александра Васильевна… Знаете, что я вам скажу?!
Сашка с готовностью подняла на него глаза.
– В партию вам надо вступать! Да-да… Готов вам дать рекомендацию.
Как ни велико и почетно было это предложение – не таких слов ждала от него почему-то Сашка. Маленькая складочка залегла между ее бровями.
– Ну что ж… Если вы так считаете – я согласная… Только попозже… А то как бы не обмишуриться мне еще где-нибудь, как тогда с РТС…
– Ничего с вами не случится! – убежденно возразил Данилов. – Я в вас верю…
Она снова подняла на него глаза. А глаза у нее были большие, синие, и Данилов как-то загляделся в них, потом спохватился, покраснел и стал доставать часы…
– Да… Что ж… Как ни хорошо с вами, а надо ехать…
И вот снова они стоят у машины.
– Будете в городе, заходите… Помощь какая нужна будет… да и просто так, если… буду рад… всегда. И вообще. – Он спешил, путался в словах, его смущал и тревожил прямой и печальный взгляд Сашки, неотрывно глядящей ему в глаза.
– До свиданья!.. Желаю успехов… И не сомневаюсь в них!
Он подал Сашке руку. Сашка медленно протянула свою…
– Ой, руки-то у вас какие холодные! – попробовал пошутить он.
Сашка было открыла рот, словно хотела что-то сказать, вроде «зато сердце горячее», но какое-то чутье удержало ее от этой банальности, и она промолчала.
Данилов сел в машину. Помахал рукой. Машина стала разворачиваться. Сашка стояла неподвижно. Потом машина развернулась и двинулась по дороге. Сашка вышла на дорогу и долго смотрела ей вслед. И дождалась: Данилов оглянулся и снова помахал ей рукой. Сашка медленно подняла руку и слабо помахала в ответ.
Вечереет. Длинные тени пролегли по улице. Красное солнце плавится в каждом окне. Сашка медленно входит в село. Она идет откуда-то из леса.
У околицы на нее налетает Авдотья:
– Где ты была? Я тебя цельный день ищу, ищу!
– А что?
– Бабы просили меня повиниться за вчерашнее, – потупилась Авдотья. – Ты уж сделай милость, не серчай… Сегодня все как одна сено убрали… Уж так старались, так старались – все хотели, чтоб ты увидела.
– Дунь, пойдем, раскинь карты, а? – неожиданно попросила Сашка…
Авдотья страшно удивилась, вытаращила глаза, а потом обрадовалась.
– А что? Пойдем, пойдем. Давно уж не гадали…
…И вот сидят они у стола над раскинутыми картами, и Авдотья тянет нараспев:
– В голове у него хлопоты и обратно хлопоты… Казенный дом… известие и крестовая дама…
– А я какая? – спрашивает Сашка. Но на этот раз она слушает невнимательно и спрашивает рассеянно.
– А ты червонная.
– На сердце… Свой интерес, дорога… Почтенный король, и вот тебе, пожалуйста, червонная дама…
– На сердце? – слабо оживляется Сашка.
– На сердце…
Сашка несколько мгновений думает, потом безнадежно машет рукой и поднимается.
– Глупости! Врут все твои карты…
– А вот и не врут! Постой, не кончилось еще гадание.
– Да нет уж, спасибо, хватит!
– Ай, да кто же спасибо за гадание говорит! – сердится Авдотья, – Учила я тебя, учила!
– Ну прости, забыла, – отвечает Сашка и выходит.
Большая, светлая луна повисла над селом. Гаснут одно за другим окна в домах. Но не спит село. То в одном, то в другом конце его зазвенит песня, заиграет гармошка, раздастся отчаянный, но довольный девичий визг.
Сашка тихо бредет по улице, выходит за околицу, где прощались они с Даниловым… И видит две удаляющиеся фигуры, четко освещенные луной. Парень и девушка медленно идут по дороге, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу. Сашка узнает Зинку и Сергеева. Она останавливается и поворачивает обратно… Во всю силу звенят сверчки, им вторят лягушки в озере…
За углом какого-то дома Сашка слышит сочный звук поцелуя. Она останавливается на мгновение, улыбается, качает головой и идет дальше…
И снова за большими кустами акации, возле палисадника другой избы, слышит она какую-то возню, тихий смех, торопливый шепот: «Тише, председательница… идет…».
– А что она нам, запрет, что ли? И Сашка, снова улыбаясь, идет дальше.
Она подходит к своему дому. Света в окнах нет, мать, по-видимому, уже спит…
И вдруг из темноты выдвигается какая-то мужская фигура…
– Ой, кто это? – пугается Сашка.
– Не узнала? – неуверенно засмеялся Иван.
– А, это ты! – равнодушно сказала Сашка, подходя к нему. – Ты что тут?
– Тебя дожидаюсь.
Сашка помолчала, посмотрела на него и покачала головой.
– Девок мало?
– Эх, Саша, что мне девки! – вздохнул Иван, – Я-то ведь тоже уже не парень, даром что неженатый… Не тянет меня к ним… Поверишь ли, только о тебе и думаю все время…
– Нет, не поверю… Ну-ка, пусти. – Сашка отодвинула его и села на ступеньки, обняв колени. Иван подошел к ней поближе.
– А я тебе говорю… Помнишь, как ты тогда… – тут он запнулся… – И вот я все вижу какое у тебя лицо тогда было… Прямо как вспомню, так словно кольнет что-то… Никогда я тебя такой не видел, Саша…
– Слепой потому что, вот и не видел…
– Ну да, ну да… – поспешно закивал Иван и, подсев к ней, на ступеньку ниже, вкрадчиво заговорил. – Может, и был слепой, да теперь прозрел… Слышь, Саша?.. Я теперь к тебе со всем уважением… Слышь?
Сашка молчала, глядя куда-то прямо перед собой. Иван придвинулся поближе.
– Может, простишь?.. Что молчишь? Скажи хоть что-нибудь…
– За что простить-то? – задумчиво ответила Сашка. – Вины я за тобой уже не числю… Сама знала, на что шла…
Иван сел на ступеньку выше, рядом с ней.
– А я как вспомню, что было, так прямо в жар всего и кинет!.. А ты?.. Помнишь?
Сашка усмехнулась.
– Я тоже… памятливая…
Иван совсем приободрился и осторожно обнял ее за плечи. Сашка покосилась на его руку и… смолчала.
– Вот ведь чудно, – заговорил снова Иван. – Что имеем, не храним, а потерявши – плачем… Верно?
Сашка задумчиво покачала головой. Иван посмотрел на нее, обнял покрепче и потянулся к ней губами. Сашка смотрела ему в глаза и только в последний момент отвернула голову…
– Ты что? – удивился Иван, отпуская ее.
Сашка не ответила.
– Чудная ты какая-то стала… Вот вроде рядом сидишь, и прежняя ты и другая какая-то… Ты скажи, ежели ты все-таки серчаешь – я уйду.
Сашка снова ничего не ответила, и это внушило Ивану новую уверенность.
– А что, разве нам плохо тогда было? – опять вкрадчиво заговорил он, обнимая и поглаживая ее по плечу. – Не стану прятаться… Баб я повидал на своем веку… А так, как с тобой, – никогда не было… А ежели теперь, когда я со всем уважением к тебе, так нам и еще лучше будет. А, Саш? Честное благородное!
Рука Ивана все гладила, гладила ее плечо, потом дошла до шеи и скользнула в прорез кофточки. Сашка закрыла глаза. Иван жадно рванулся к ее губам. И снова Сашка отвернулась, оттолкнула его руки…
– Ну хватит! Ступай домой!!
– Как? – растерялся Иван.
– Ступай-ступай! Побаловались, и будет!..
– Какое же это баловство? – крикливо и растерянно улыбнулся Иван. – Никакого баловства и не было…
– И не будет! – строго ответила Сашка. – Не хочу я, чтоб люди меня судили… – И она встала.
– А нам-то что до них? – воскликнул Иван, тоже вставая. – Они сами по себе, а мы – сами… Ты, может, того… сомневаешься во мне ежели… Так я ведь и жениться согласный… Хоть завтра.
Сашка кинула на него быстрый взгляд.
– Правду говорю! – подтвердил Иван. – Вот чтоб провалиться мне! Пойдем завтра в сельсовет, и баста! Когда-никогда, а жениться надо… А мне никто не любый, кроме тебя…
Сашка снова уставилась куда-то вдаль.
Иван тронул ее за руку.
– Ну, что скажешь? Пойдем завтра?
Она медленно покачала головой.
– Опоздал ты, Ваня, – тихо сказала она. – Кабы зимой ты меня позвал, пошла бы с радостью, а теперь нет!
– Да что случилось-то? – с отчаянием воскликнул Иван. – Зимой ведь я к тебе вовсе по-иному ходил… А теперь, когда я по-настоящему… ты не серчай, что я скажу. Но вот, право слово, надо же тебе и об себе подумать… Ведь не молодая ты… Ты только не серчай, а подумай об себе…
– А я всю жизнь только об себе и думала, – усмехнулась Сашка. – А теперь вот неохота. Понимаешь?
– Нет… чистосердечно признался Иван.
– Ну вот, где же тебе понять… Значит, разные мы с тобой люди, и ни к чему нам этот разговор. Ступай-ка с богом…
– Саша! – рванулся к ней Иван.
– Ступай-ступай! – холодно ответила Сашка, отстраняя его руки. – Все уже выяснили…
Растерянный и изумленный, смотрел Иван, как она поднималась к себе и, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь.
Во весь экран – густая спелая пшеница.
Но вот прошел комбайн и открылось пустое скошенное поле. Посыпался дождь, потом снег. Снег идет все гуще, гуще…
И снова таяли ручьи, бежала вода, покрывались листвой деревья.
И опять листопад сменялся дождем, снегом. Шло время. И оно несло с собой перемены. В селе появилась новая площадь, на одной стороне ее стояло новое здание правления, а на другой клуб. Посередине площади на столбе поблескивал серебром рупор репродуктора, а над многими крышами домов появились телевизионные антенны.
…Заморские страны с причудливыми зданиями, необыкновенные танцы и наряды сменяют друг друга на экране.
Но постаревший и осунувшийся Егор Лыков не смотрит на телевизор. Он сидит за столом, перед ним пустая четвертинка и миска с капустой. Тяжелым и непонимающим взглядом он смотрит, как принаряженная Верка вертится перед зеркалом и кричит мужу за занавеску:
– Долго ты еще там? Сейчас журнал кончится. Опять на картину опоздаем.
Виктор мучается с галстуком и не отвечает ей.
– Вырядилась! – тоскливо ворчит Лыков. – Медом вас там по губам мажут, что ли, в клубе вашем? Такой же телевизор, а не-ет, надо им на людях трепаться. В своем дому им неинтересно…
Верка, не обращая на него внимания, повторяет:
– Ну? Скоро?
Виктор наконец появляется. Верка критически осматривает его, поправляет воротничок.
– И этот туда же! – брюзжит Лыков. – Перед кем франтить-то будете?
– Ох, папаша! – вздыхает Виктор. – Ну что вы нас все пилите, пилите? Просто житья уже нет!
– Житья им нет! – с горечью повторяет Лыков. – Чего же вам еще не хватает? Для кого я это все наживал? Кому эту чертовину купил? – ткнул он пальцем в телевизор, – Уж вроде все, все в дому есть. Чего же вы морду-то от своего дома воротите! Какого рожна вам еще надобно?
Виктор не стал отвечать, а молча надел пальто.
– Выключить? – хмуро спросила Верка, протягивая руку к телевизору. – Все равно ведь не смотришь.
– Пусть орет! – хмуро возразил Лыков, – Даром я за него деньги плачу, что ли? Давай другую программу!
Щелкнул переключатель, и из телевизора понеслись слова: «Без женщин жить нельзя на свете, нет…» Виктор и Верка ушли. Лыков оперся локтями на стол и обхватил руками голову. На телевизор он так и не взглянул…
Такой же телевизор, только выключенный. На нем ваза явно модернистского толка, видимо, подарок какой-то делегации. А в остальном все в избе Сашки осталось почти по-прежнему.
Мерно тикают старые ходики, показывая двенадцатый час. Сашка в рубашке сидит перед зеркалом и рассматривает свое лицо. Вот она заметила седой волос. Один, другой… Хотела было выдернуть, а потом увидела, что это целая прядь.
Снова рассматривает себя в зеркале, задумывается. Потом торопливо бежит к двери и закрывает ее на щеколду…
Лезет в сундучок и с самого дна его достает губную помаду.
Осторожно начинает подводить губы, но она не умеет это делать. Желая поправить неровности, делает губы все толще, толще… Критически рассматривает результаты. И тут раздается стук в дверь. Сашка в панике начинает стирать помаду, но не тут-то было – она оказывается несмываемой. Стук все сильнее. Сашка в отчаянии трет губы ладонью, рукавом, полотенцем, но проклятая краска только сильнее размазалась по лицу. А дверь все грохочет, и слышно, как там ругается Василиса:
– Сашка! Оглохла, что ль? Открывай!
Тогда Сашка, швырнув полотенце на спинку кровати, открывает дверь, бегом устремляется к кровати и ныряет под одеяло, закрывшись с головой.
Входит Василиса, подозрительно осматривается. Сердито ворчит:
– Все ноги поотбивала, пока достучалась… Неужто не слышно?
– Спала я, – отвечает Сашка из-под одеяла…
– Умаялась? Ну спи, спи, касатка, – успокоилась Василиса.
Она бесцельно походила по комнате, покосилась на кровать, вздохнула и, снедаемая каким-то зудом, заговорила опять:
– Слышь, что ль? Ты погоди спать-то… Что я тебе расскажу…
– Не мешай!.. – сердито ответила Сашка.
– Да ты послушай! – оживилась Василиса. Кино я смотрела. Уж такое чудное, такое чудное. Шапки у их агромадные, и каждый с левольвертом ходит… Сначала, значит, все пели под гитару, а потом ка-ак начали пулять друг в дружку. Стреляли, стреляли – умаялись. Опять стали петь. – Она в возбуждении присела к ней на кровать. – И еще бабенка там одна была. И тебе плясунья, и тебе певунья – словом, с бесовской косточкой баба! И вот случилось у ей любовь. С одним усатым…
Тут взгляд ее упал на полотенце со следами помады. Василиса схватила его, стала недоуменно рассматривать. Потом она заметила зеркало, оставленное на столе… Она подозрительно посмотрела на Сашку и… сдернула с нее одеяло.
– Ах, бесстыжая! – вскипела она, увидев ее лицо. – Что удумала, а? Девка ты, что ли?
– Ну ладно тебе. Я только попробовала! – виновато пробурчала Сашка.
– Я тебе попробую! Вот возьму голик да так отхожу… до смерти не захочешь! А ну, умывайся! Живо! – Она схватила веник и замахнулась на Сашку.
Сашка, не заставляя себя просить, вскочила и подбежала к рукомойнику…
– Ишь какую моду взяла – морду мазать! – бушевала Василиса. – Забыла, кто ты есть! Про тебя в газете писали! Ты теперь по струночке должна ходить, чтоб ни грязь, ни слово прилипнуть не могли… И думать не моги! Ах, идол тебя возьми…
Сашка, косясь на веник, торопливо намыливает лицо.
Новое правление колхоза окружено нарядным палисадничком.
Сашка сидела одна в кабинете и говорила по телефону:
– А станочка токарного у вас не найдется?.. Ну вот, зачем, зачем? В эртеесе-то за каждым пустяком не будешь в очереди стоять… Токарь-то найдется, к нам теперь всяких специальностей народ прибывает… А с директором завода ты не знаком? Может, они списывать старье какое будут, а нам бы и пригодилось… Пожалуйста, узнай, будь другом… А я бы тоже тебя как-нибудь отблагодарила… Что, что?.. Дурак! – фыркнула она вдруг и повесила трубку.
В дверь постучали, и тотчас же просунулась голова Виктора, зятя Лыкова.
– Что у тебя? – привычно спросила Сашка, разглядывая какие-то бумаги на столе.
– Я по личному, Александра Васильевна, – с непривычной застенчивостью сказал Виктор.
Сашка, несколько удивленная, подняла голову.
– Строиться мы с Веркой надумали, чтоб, значит, своим домом жить… Я в смысле помощи хотел узнать, как нам колхоз, не поможет?
Сашка нахмурилась.
– Колхоз помогает тем, кто нуждается в помощи, – вдовам, старикам. А у вас хозяйство, дай бог каждому! Не стыдно вам еще помощи просить?
– Да в том-то и дело, Александра Васильевна, – заторопился Виктор. – Егор Иваныч нам ни копейки на это не дает. А с Веркой вдвоем нам, пожалуй, не поднять сразу-то.
– А куда вам торопиться?
– Терпенья больше никакого нет жить там. Верка, уж на что, кажется, родная кровь, и то плачет. Или, говорит, давай отделяться, или на целину уедем. Она уж и с Иваном списалась. Он звал. А неохота уезжать. Чего же от добра добра, искать?
– Как там Иван-то живет? – задумчиво спросила Сашка. – Не женился?
– Как же, девочка уже родилась, Александрой назвали.
Сашка быстро глянула ему в лицо, но Виктор, видимо, говорил вполне просто и не помнил ничего об их связи. Сашка покачала задумчиво головой и словно забыла, что Виктор стоит и ждет ответа. Потом спохватилась.
– Ладно, стройтесь, придумаем чего-нибудь…
– Ну спасибо! – повеселел Виктор. – Нам ведь не так, чтоб уж очень. Сруб мы в Кисловке уже приглядели, уезжают там одни… Вот леска немного да железа на крышу. Ну там, машину, чтоб перевезти, да аванс, чтоб вперед немного денег получить…
Он бы охотно продолжал еще перечень, в чем ему нужна помощь колхоза, но тут в дверь просунулась Авдотья.
– А, Дуня! – обрадовалась Сашка. – Заходи, заходи, дело есть.
– Так, значит, я могу надеяться? – спросил Виктор, направляясь к дверям.
– Можешь, можешь.
Виктор вышел.
– Слушай, Дуня, не попробовать ли нам в этом году… – начала было Сашка.
– Не знаю! – отрезала Авдотья. – Ухожу я с фермы!
– Вот те раз! – растерялась Сашка. – Да что это с тобой? Обидел кто? Так ты скажи, я им…
– И ничего ты им не сделаешь! – запричитала вдруг Авдотья, чуть не плача. – Сама посуди, одна я такая-то на ферме осталась. Девки, почитай, все с десятью классами. А Зинка, стерва, как в техникум поступила, так каждый день страмить меня зачала: то аскорбин какой-то выдумает, то каротин, будь он неладен. А я, дура старая, и слов-то таких не знаю.
– Ax ты, господи! – заволновалась Сашка, сообразив, в чем дело. – Так ведь говорила я тебе: тянуться надо за молодыми, книжки читать. Ты прочла ту книжку, что я тебе выписала?
Авдотья сердито махнула рукой.
– Вот уж спасибочки! Удружила! Ты бы еще потолще книжку поискала. Да я как возьму ее в руки, как посмотрю – а буковки все такие ма-аленькие – неужто, думаю, до самого конца все читать? Так меня с перепугу-то в сон и бросит, – невесело посмеялась она сама над собой.
Сашка тоже невольно улыбнулась.
– Ты уж меня, Сашенька, по старой дружбе знаешь куда определи? В ясли!
На лице Сашки появилось замешательство, и от Авдотьи не укрылось это. Она тревожно посмотрела на Сашку.
– Что? Неужто обещала уже кому?
– Варваре, – виновато качнула головой Сашка.
– Ишь ты! – возмутилась Авдотья. – Это с какой же стати?
– Да так… Своих-то ребятишек не пришлось ей понянчить, – тихо ответила Сашка, – вот я и надумала: пусть хоть возле чужих утешится…
Авдотья опустила голову, словно признавая справедливость этого решения. Потом снова подняла ее.
– Что же ты, подруженька, про меня-то забыла? – с горьким упреком вырвалось у нее. – Я бы ведь тоже… понянчила бы… – И Сашка мгновенно почувствовала себя виноватой. Она бросилась к Авдотье, обняла ее и прижала ее голову к груди.
– Ну прости! Ладно уж… Не подеретесь ведь с Варварой? – попробовала она шуткой загладить свой промах.
– Поделимся, – светло улыбнулась Авдотья.
– Ну и слава богу! – облегченно вздохнула Сашка и тотчас же перешла на деловой тон. – А кого же на твое место?
– Зинку, кого ж еще? – развела Авдотья руками. – Такая грамотная стала, спасу нет! Уж она там всех заставит по струнке ходить!
Сашка согласно кивнула головой. В это время за окном послышались сигнал автомобиля и крики ребятишек. Сашка подошла к окну.
Это была автолавка. Через весь бок фургона шла яркая надпись красными буквами – «Книги».
Возле нее уже столпились люди. Две девушки рассматривали журнал мод. Какой-то старик заинтересовался «Полезными советами» и, водя корявым пальцем по строчкам, читал вслух:
– Натощак купаться могут только здоровые люди…
Девчушка лет четырнадцати, привстав на цыпочки, допрашивала продавщицу:
– «Мадам Бовари» есть?
– Нет, девочка, нет. Рано тебе такие книги читать.
– А «Блеск и нищета куртизанок»?
– Нет, девочка. Хочешь «Васек Трубачев и его товарищи»?
– Не-ет, не надо! – затрясла головой девчушка. – А вот еще. И, заглянув в бумажку, прочла: «Де-ка-ме-рон». Есть?
– Да кто же это тебе такие книги советует? – возмутилась продавщица.
– Как – кто? Девочки, – невинно удивилась в свою очередь девчушка.
Когда Сашка и Авдотья подошли к автолавке, навстречу им попалась Зинка с пачкой книг под мышкой.
– Учебники? – спросила Сашка.
– Ага. Сессия скоро, – кивнула Зинка и прошла мимо. Авдотья, проводив ее подозрительным взглядом, зашептала Сашке:
– Видала? Сессия!.. Вот ведь стерва! Убей меня бог! Ведь это она нарочно при мне такие слова говорит!
Сашка рассмеялась. Продавщица, увидев Сашку, достала стопу книг, перевязанную бечевкой, и протянула ей:
– Пожалуйста, Александра Васильевна! Вот ваш заказ.
Сашку пропустили к прилавку, уважительно расступившись перед ней. Доставая деньги и рассчитываясь, она спросила:
– Что новенького слышно?
– Ничего особенного, – пожала плечами продавщица. – Артисты приезжали, да так себе… Сидоренко с хлебозавода поперли.
– Давно пора, – одобрительно кивнула Сашка.
– Ну, выставку еще осеннюю хотели организовать… Да! Вот еще. Говорят, товарища Данилова от нас забирают… В область.
– Что? – широко открыла глаза Сашка.
Чуть не бегом она прибежала в гараж, рванула на себя дверцу «Победы», села и, взяв сразу большую скорость, вылетела на дорогу.
…Она гнала машину что есть силы, и на лице ее была тревога, печаль и как будто обида.
Однако в приемную Данилова она вошла уже успокоенная, собранная, деловитая.
– Здравствуй, Илюша! Что, правда говорят, уходит от нас Андрей Егорыч? – спрашивает она по-свойски у секретаря.
– Говорят! – вздохнул секретарь.
Сашка тоже вздохнула.
– Можно к нему?
– Пожалуйста, он сейчас один.
…Данилов встретил ее радушной улыбкой. Он встал из-за стола и пошел навстречу.
– Здравствуйте, здравствуйте, Александра Васильевна. Очень кстати! Я как раз о вас думал.
Сашка быстро взглянула ему в лицо, но промолчала, ожидая, что он скажет.
– Присаживайтесь!
Данилов пододвинул ей стул, потом сел рядом и доверительно начал:
– Что нам делать с колхозом «Коммунар»?
Сашка недоуменно взглянула на него.
– Это который в Кисловке? – спросила она, чтобы выиграть время и перестроиться на деловой разговор.
– Да.
– Хм… – начала она. – Говорила я вам, что не вытянет этот ваш, как его… Бочкин, Кадушкин?
– Кадкин.
– Ну Кадкин. Куда ему такой воз вывезти, когда он одних вас только и слушает…
– Как, как? – не понял Данилов.
– Команду, говорю, одну вашу слушает, а своей головы не имеет.
– Любопытно, – нахмурился Данилов. – Ну-ка, объясните поподробней…
– А чего объяснять! – пожала плечами Сашка. – На нем ведь ровно шоры надеты: он, окромя указаний сверху, ничего не видит. Против начальства тоже ни в жизнь не пойдет… Что ему прикажут, то он и делает. Сеять? Он сеять начнет. В грязь будет сеять. В снег будет сеять. Убирать выйдет команда – он убирать станет. Зерно еще веса не набрало, а ему что, он команду слушает… Вот так-то, – усмехнулась Сашка, качая ногой.
– Любопытно! – мрачнея, повторил Данилов. – Командовать у нас есть любители. Но надо же и свою голову иметь! А как вы отнесетесь к предложению объединиться с этим колхозом?
– Как объединиться? – оторопела Сашка.
– Очень просто… Слить их колхоз с вашим в порядке укрупнения…
– Нет, что вы! – затрясла головой Сашка. – Не согласна. С какой стати! На все готовенькое – много таких найдется… К нам когда отдельные семьи просятся, мы и то с разбором принимаем…
– Подождите, Александра Васильевна, не горячитесь. Обдумайте как следует… Это очень нужное дело. Колхоз этот – как бельмо на глазу. А самим им не вытянуть.
– Нет, не согласна я! – твердила Сашка. – Известно, на чужом горбу в рай хорошо ехать. Пусть они сами…
Данилов несколько мгновений смотрел на нее, потом неожиданно спросил:
– Александра Васильевна, а почему вы до сих пор не вступаете в партию?
– Почему? – улыбнулась Сашка. – Да вы же меня тогда заедите. Каждую неделю будете выговора лепить.
– Спокойней, значит, так, да?
– А что? Конечно! – все так же простодушно ответила Сашка, не замечая, как все больше и больше мрачнеет Данилов.
– Да-да, – протянул он, постучав пальцами по столу.
Сашка наконец поняла его огорчение и поспешила поправиться:
– То есть… Я не против… Все как-то недосуг… Опять же рекомендации надо просить у кого-то… В общем… вы не думайте… Я – готова.
– Вы так считаете? – качнул головой Данилов. – А может ли быть настоящим, коммунистом человек, который трясется над собственным добром и больше всего боится, как бы сосед не попросил его поделиться чем-нибудь?
– Это кто трясется? – вспыхнула Сашка. – Я?!
– Да, вы! – холодно ответил Данилов.
Сашка медленно поднялась.
– Ну спасибо, Андрей Егорыч! Удружил. Вот уж не ждала такого привета…
– Сядь! – коротко бросил Данилов.
– Нет уж, чего там… Не за таким разговором я сюда ехала, – махнула она рукой, отворачиваясь.
– Сядь и слушай! – хлопнул Данилов ладонью по столу, сам вскакивая.
Сашка вздрогнула, испуганно заморгала и послушно села. Таким ей его еще не приходилось видеть. Данилов взволнованно прошелся по кабинету, потом присел рядом с ней на стул и заговорил:
– Обиделась? А мне не обидно узнавать про тебя такое? Выходит, тебе и в самом деле жалко делиться с соседями. Свои хорошо живут – и ладно! А на других тебе наплевать!
Сашка не ответила, целиком уйдя в свою обиду.
– Помнишь, я к вам приехал летом, ну когда вдовы ваши загуляли? – снова заговорил Данилов уже гораздо мягче. – Вот я тогда первый раз тебя по-настоящему разглядел и подумал: «Большое сердце у человека, и много добра он может сделать людям». Поэтому я тебе и помогал, как мог. А ведь в Кисловке тоже есть и вдовы солдатские и вообще неважно живется людям. Что же с тобой случилось, Саша? Неужели ты и в самом деле так очерствела сердцем?
Сашка круто обернулась к нему.
– Ты до моего сердца лучше не касайся! – глухо сказала она и криво усмехнулась. – Какой сердцевед нашелся!
Данилов невольно опешил от этой грубости, нахмурился и встал.
– Прошу извинения, если я вас обидел. Я этого не хотел, – подавленно сказал он и отошел. Подумал и снова сел за стол. – У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне? – вежливо и официально спросил он.
Сашка поморщилась и искоса посмотрела на него. Похоже, она пожалела о своей грубости, но гордость не давала ей признать свою ошибку.
– Да нет… Все… Прощайте, Андрей Егорыч!
– Всего хорошего! – наклонил голову Данилов, вставая.
Сашка помедлила мгновение, пристально глядя на него, но Данилов не поднял на нее глаз, и она резко повернулась и пошла к дверям. Уже взявшись за ручку, она оглянулась и встретила его взгляд.
– Что же вы, Андрей Егорыч, – с горьким упреком вырвалось у нее, – точили меня тут, точили, а сами ни слова, что уезжаете? Я-то к вам ведь с доброй душой, попрощаться, чтоб по-хорошему, а вы?
Она покачала головой и хотела уже выйти, но Данилов, только сейчас понявший все мотивы ее поведения, поспешно остановил ее:
– Подождите!
Он выскочил из-за стола и подбежал к ней.
– Саша… то есть, простите, Александра Васильевна… Я ведь не думал так расставаться с вами. Я собирался на днях поехать по колхозам и обязательно заехал бы к вам попрощаться.
Сашка недоверчиво посмотрела на него.
– Не верите? Честное слово! А кстати, хотите, поедем вместе? Вам тоже будет полезно посмотреть кое-что…
– Хочу! – так быстро вырвалось у нее, что она даже смутилась. Но Данилов, обрадованный примирением, даже не заметил этого.
– Ну и прекрасно! Завтра же и выедем.
И вот они осматривают большой светлый коровник в каком-то колхозе. Молодой парень в комбинезоне включает рубильник, и механический раздатчик кормов приходит в движение. Ковши с кормами плывут вдоль кормушек, останавливаются точно перед каждой кормушкой и опрокидываются.
– Сколько же человек обслуживает этот коровник? – спрашивает Данилов.
– Пять! – с гордостью отвечает парень.
Сашка поспешно записывает что-то в блокнот.
…Потом они осматривают телятник…
…Молокозавод…
И, сопровождаемые хозяевами, отправляются к машине. Машина трогается.
– Ну, что ж? – улыбается Данилов. – Заедем теперь в Кисловку?
Сашка покосилась на него и усмехнулась.
– Ну давай, только там смотреть-то нечего.
– Ну просто поговорим с кем-нибудь…
…Вечереет. На горизонте громоздятся черные тучи.
– Похоже, дождь собирается, – замечает Данилов. – Ногу что-то ломит.
– Раненая? А я и не знала… Вы на каком фронте были?
– На разных… А ранили на Втором украинском.
– Муж мой там… – Сашка не договорила.
…Почти уже совсем стемнело. Впереди, на пригорке, замигали огоньки деревни.
– Ну вот и Кисловка, – вздохнула Сашка. – А там уже и до дому недалеко.
Машину вдруг затрясло, закачало. Шофер затормозил, вылез из машины.
– Что, опять баллон? – спросил Данилов.
– Левый, задний, – виновато отозвался шофер. – Вот не везет. Придется клеить.
– А может, дотянешь до деревни?
– Да нет, нельзя, камеру раздавлю.
