Текст книги "Алешкина любовь. Простая история."

Автор книги: Будимир Метальников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

И вот, торжественный и сосредоточенный, он двинулся в путь.

– Смотрите! Смотрите! – восклицает Аркашка и смеется. – Ведь это он на переезд направился!

Сергей даже станок выключил, и вся его смена – он, Лиза и Илья – столпились на помосте, провожая глазами удаляющегося Алешку.

– Прифрантился! – иронизирует Сергей по поводу белой Алешкиной рубашки. – Смехота!

– Врезался! – хохочет Женя.

– Чего это вы? – полюбопытствовал Николай, подходя к ним.

– Да вот Алешка наш чудит! – улыбнулась Лиза. – Вроде зазноба у него какая-то появилась…

– А-а! – равнодушно протянул Николай и, махнув рукой, отошел.

А Алешка, по-видимому, ничуть не был озабочен тем, что говорят о нем, и уходил все дальше и дальше.

В этих местах степь была сплошь покрыта пологими увалами, словно шли когда-то по ней, как по морю, редкие ленивые волны, а потом застыли на месте.

Алешка появлялся далекой точкой на гребшие увала, потом исчезал, снова показывался, уже ближе, и наконец опять превращался в точку и скрывался за следующим увалом.

Такой же точкой он возник на дороге, ведущей к переезду.

Но тут уверенность как бы покинула его, и чем ближе он подходил к переезду, тем медленней становились его шаги.

Метрах в двухстах от переезда он вообще остановился и сел на траву.

…Но вот донесся далекий гудок паровоза. Алешка встрепенулся, вскочил и увидел поезд. Тогда, соразмеряя свои шаги с движением поезда, он двинулся к переезду.

И рассчитал так, что шлагбаум был уже закрыт, а поезд шел достаточно близко, чтобы казалось разумным не перебегать пути.

Девушка мельком глянула на него, но, кажется, не узнала. Достав флажок, она подняла его навстречу подходящему поезду, и Алешка получил возможность беспрепятственно смотреть на нее.

А потом поезд прошел, девушка стала открывать шлагбаум и, бросив небрежный взгляд на Алешку, повернулась к нему спиной.

Эта небрежность и сковала его. Он медленно прошел мимо, так и не решившись заговорить с ней.

А когда Алешка удалился настолько, что переезда не стало видно, он свернул с дороги.

…Еще через некоторое время он пересек железнодорожную насыпь и пошел домой.

…А на следующий день он снова появляется на дороге, ведущей к переезду…

…И смотрит на девушку, пока поезд не закрывает ее от него…

…И опять проходит мимо…

…И снова появляется на дороге. На этот раз вместе с девушкой к поезду вышел и парень, которого он видел первый раз в ее домике…

И Алешка видит, как они улыбаются друг другу, прощаясь. Потом она что-то кричит парню (благо подходящий поезд заглушает ее голос), машет ему рукой и, заметив Алешку, вызывающе смотрит на него. Алешка, страдая, опускает глаза, а когда поднимает их, то налетает поезд и скрывает ее от него…

…И опять он подходит к переезду. Теперь вместе с девушкой выходит встречать поезд старик.

Он первый увидел Алешку.

– Глянь-ка! Твой идет. Как по расписанию! – усмехнулся он, доставая большие карманные часы. – Вместе с поездом!

Девушка мельком глянула на дорогу и ничего не ответила.

Старик снова усмехнулся в усы.

– Что за малый-то хоть? – полюбопытствовал он.

– А я знаю? – недовольно ответила девушка. – Ходит и ходит – глаза пялит! Во, сам посмотри!

Алешка подошел к закрытому шлагбауму, оперся на него и стал смотреть на девушку. Та демонстративно отвернулась.

Через несколько мгновений поезд разделил их.

Тогда он присел и стал смотреть на нее из-под пролетающих мимо вагонов. Он вовремя поднялся перед последним вагоном, но увидел лишь одну спину девушки.

Шлагбаум поднимал старик.

– Здравствуйте! – коротко поздоровался Алешка, проходя мимо.

– Здоров, коли не шутишь, – ответил старик и, усмехнувшись, крикнул вслед: – Может, водички зайдешь попьешь?

Алешка вздрогнул и прибавил шагу…

Когда он вернулся на буровую, бригада Сергея кончала смену. Трубы и штанги были извлечены из скважины, а Белогоров с Сергеем и Волковым вымеряли их длину, уточняя глубину проходки.

Илья укладывал свежий керн в ящик, обмывая его предварительно в ведре, а Лиза обливала водой станок, наводя чистоту.

– Ну? Как дела? – подмигнул Сергей, увидев Алешку, и захохотал.

– Ты, брат, гулять гуляй, а на смену не опаздывай! – строго предупредил Волков.

– Я не опоздал! – возразил Алешка, – До смены еще двадцать минут…

Он поспешил пройти в палатку, где уже одевались в брезентовые спецовки Женя и Николай. Аркашка валялся на кровати.

– А-а, пришел, мой мальчик! – осклабился он. – Ну, чем она тебя порадовала?

Женя заулыбался, предвидя розыгрыш…

Алешка стал молча переодеваться. Аркашка подсел к нему на кровать и обнял его за плечи.

– Да ты не торопись, работа не Алитет – в горы не уйдет… Расскажи лучше, как успехи?

– Отстань! – хмуро отстранил его Алешка.

– Э-э, похоже, плохо дело! – с фальшивым сочувствием покачал головой Аркашка. – Что же, не нравишься ты ей?

– Подхода не знает! – ввернул Женя. – Вот пусть ему Коля про свой подход расскажет. У него, знаешь, в прошлом году чуть не в каждой деревне по бабе было, во!

Алешка невольно посмотрел на Николая и криво усмехнулся.

– Ничего! – самодовольно заметил Николай, подогретый, как ему показалось, Алешкиным недоверием… – Мы и в этом… как-нибудь! Не все ж в степи будем…

– Вот мой мальчик! Учись! – наставительно сказал Аркашка и обернулся к Николаю. – Ты бы ему, Коля, хоть лекцию прочел, что ли.

– Во-во! – обрадовался Женя. – Лекцию! Насчет этого дела!..

Все трое захохотали.

В палатку вошел Сергей, повертел недоуменно головой и тоже заулыбался еще не зная чему.

Алешка с горечью спросил:

– Ну почему вы все время смеетесь? Неужели это так смешно, если одному человеку нравится другой?

И столько наивного недоумения было в его тоне, да и во всем облике, что ребята засмеялись пуще прежнего.

– Ну вот… Про любовь столько книг написано… Люди плачут над ними, а вы – смеетесь…

– А-а, мальчик мой, – подхватил Аркашка, – проговорился! Значит, у тебя тоже это самое – любовь?

И все опять рассмеялись.

– Ерунда все это, – лениво сказал Николай, отсмеявшись. – Про любовь писатели навыдумывали. Нечего им писать, вот и сочиняют. Им же за это деньги платят.

– Неправда! Любовь есть! – воскликнул Алешка.

– Например, у тебя! – с невинным лицом бросил Аркашка.

И парни снова захохотали.

– Как в книжке, да? – спросил Аркашка, заливаясь.

– Ох, умора! – повалился на кровать

Сергей.

– Он… Он… – показывая на Алешку пальцем и давясь смехом, еле выговорил Женя. – Он сам, должно быть, в роман попасть хочет!

И хохот возобновился с новой силой.

Буровая переезжала на новую точку. Впереди шла Аркашкина машина, сзади «МАЗ» с прицепом и цистерной. Снова все машины до отказа были загружены оборудованием и пожитками людей.

Зрелище это довольно занятное.

Поэтому, когда машины подошли к переезду, девушка вышла из дома и с невольным любопытством стала рассматривать их.

Но едва они поравнялись с ней, Аркашка пронзительно свистнул и послал ей воздушный поцелуй, а Сергей, Женя и Николай, как будто только того и ждали, высунулись из фургона и закричали, размахивая руками и кривляясь:

– Эй, рыжая! Привет!

– Поедем с нами!

– Чтоб ухажеру твоему ходить недалеко было!

– Еще получше найдем!

Сергей, смеясь, обернулся к Алешке.

– Да ты хоть поздоровайся!

Алешка забился к самой кабинке, чтоб его не было видно, и умолял их:

– Не надо, ребята! Что вы делаете? Зачем?

Девушка презрительно посмотрела на орущих парней и скрылась в доме. Вдогонку полетел свист.

Алешка опустил голову и, казалось, готов был заплакать от негодования.

– Ну? Чего же ты спрятался? – снова спросил Сергей, возвращаясь на место.

Алешка бросил на него затравленный взгляд и ничего не ответил.

– Нехорошо! – с укоризной сказал вдруг молчавший до сих пор Волков.

– А что особенного? Пошутить уж нельзя? – удивленно спросил Сергей.

– Нехорошо! – повторил Волков. – Девчонка может подумать, что Алешка вам невесть что болтает про нее.

– Подумаешь! – возмутился Женя. – От товарищей нечего скрываться. Вон Колька нам не такое рассказывал! – засмеялся он.

– Ну и свинство это! – звенящим голосом неожиданно сказал Алешка.

– Что-о? – протянул Николай и уставился на него недобрым взглядом.

– Самое последнее дело! – бесстрашно подтвердил Алешка. – Если женщина тебе доверилась – то умри, а не выдавай ее! Порядочные люди о таких делах не болтают.

– Так, значит, я непорядочный? – прищурился Николай и, схватив резиновый сапог, замахнулся на него.

Алешка испуганно прижался к стене.

– Стой! – спокойно остановил Волков руку Николая. – Алешка хоть и помоложе вас, а прав он. Порядочному человеку действительно не к чему болтать о своих успехах.

– А как же товарищество? – загорелся Женя. – Что это за друзья, если они секреты свои от меня имеют?

– А ты не будь бабой, – ухмыльнулся Волков. – Необязательно тебе про всякий секрет знать!

Ребята растерянно переглядывались.

Николай, бросив на Алешку сердитый взгляд, с сожалением отложил сапог…

…Машины сворачивают с большака на еле заметную колею, промытую в траве недавно проехавшей машиной.

…И через некоторое время подъезжают к небольшому искусственному водоему, тому самому, из которого брали воду Алешка с Аркашкой.

На той стороне пруда виднеются строения животноводческой фермы.

Машины останавливаются, все выходят, осматриваются.

– Эге! – радуется Женя и кивает на ферму. – Молоко будет!

– Вода рядом, проложим трубы, качай сколько надо, – замечает Волков.

– Купаться можно! – восклицает Аркашка.

– А вон и бабоньки! – ухмыляется Николай, завидев на той стороне несколько женщин. Они высыпали гурьбой на берег и разглядывают приезжих.

– Здорово, бабоньки! – гаркнул Николай во всю глотку и помахал им рукой.

Женщины зашушукались.

– Ну, что? Сходить на разведку, что ли? Насчет молока, – подмигнул Николай.

– Успеешь! Разгрузиться сначала надо, – остановил его Волков.

– Тогда давай побыстрее.

…И вот идет разгрузка. Николай, обнаженный до пояса, рисуясь и поглядывая на тот берег, где сидят рядочком несколько женщин, бегом стаскивает с машины тяжелые трубы.

– Берегись! – то и дело покрикивает он, и трубы с грохотом укладываются аккуратными рядами.

Остальные натягивают палатку, разбирают вещи с прицепа.

– Ишь, как торопится! И здоров же, дьявол! – восхищенно заметил Женя, поглядывая на Николая.

– Сила есть – ума не надо! – пожал плечами Аркашка.

Женя охотно засмеялся…

Крякая, у берега возились и ныряли утки; мальчишка прогнал через поляну стайку подсвинков.

У воды сидели девчата с фермы, разодетые по случаю выходного дня, и посмеивались, поглядывая на противоположный берег, где расположилась вся бригада.

Кто еще купался, кто просто лежал отдыхая, Лиза стирала. Не видно было только Алешки.

А он, уже искупавшись и переодевшись в чистое, сидел на кровати и разглядывал в маленькое зеркальце пушок над губой.

Вошел приодетый Аркашка, причесываясь на ходу, и протянул руку к зеркалу.

– Дай-ка!

И разглядывая себя в зеркало, задумчиво сказал:

– Пожалуй, надо бы побриться… Неудобно все-таки… Ты сколько раз уже брился?

– Я? Не помню уже. Много, – небрежно ответил Алешка.

– Вообще-то я тоже часто бреюсь, – поспешно сказал Аркашка. – Вот только сейчас подзапустил! – И с солидным видом провел ладонью по щекам, заросшим тонким нежным пухом.

Потом он увидел в открытом Алешкином чемодане несколько книг.

– Книг-то сколько! Дашь почитать?

– Возьми.

Аркашка взял наугад книгу.

– Хм! Пушкин! Ну, это, брат, мы в школе проходили.

Он небрежно отшвырнул томик в сторону и открыл другой.

– Опять стихи, – разочарованно сказал он и больше смотреть не стал, а обратив внимание на Алешкин наряд, оживился:

– А ты тоже с нами на ферму?

Алешка отрицательно покачал головой.

– А чего же вырядился так?

Алешка пожал плечами.

– Неужели обратно на переезд?

Алешка кивнул.

– Так ведь это же километров пятнадцать! А то и больше…

Алешка снова пожал плечами.

– Чудак! Охота тебе в такую даль тащиться. Ведь девчата и тут на ферме есть.

Алешка уничтожающе глянул на него и вышел из палатки. Не на шутку заинтересованный и чем-то смущенный, Аркашка вышел следом.

– Так-таки и пойдешь? Смотри, дождь собирается, и по радио обещали…

Алешка вернулся в палатку и вышел с плащом.

– Сапоги бы надел, – заметил Аркашка.

– Пожалуй, – согласился Алешка и, вернувшись в палатку, стал переобуваться.

Аркашка, последовавший за ним, с любопытством смотрел на него.

– Что же, – со странной для него робостью спросил он. – Выходит, и вправду у тебя… любовь?

Алешка, удивленный необычностью его тона, посмотрел на Аркашку и словно заколебался, не зная, как ему ответить, но недоверие, ставшее уже привычным, заставило его небрежно процедить:

– Тебе-то что?

– Нет, я по-хорошему, не для смеха, – смущенно сказал Аркашка.

– А, что вы понимаете! – вздохнул Алешка… И впервые он посмотрел на него, как старший смотрит на младшего, усмехнулся и вышел из палатки.

Аркашка опять вышел за ним и долго смотрел ему вслед.

Обернулись и Белогоров с Волковым, сидящие возле своей палатки, и тоже проводили его глазами.

– Кажется, это серьезней, чем мы предполагали, – заметил Белогоров.

– Что ж, дело молодое, – задумчиво ответил Волков.

Увидели его и на берегу пруда.

– Гляньте-ка! – привстал Женя. – Никак, он опять на переезд снарядился?

– Далеко – протянул Илья…

– Значит, любит! – глубоко вздохнула Лиза, и глаза ее затуманились…

– Любовь не картошка! – подмигнул ей Сергей, ухмыляясь. Но Лиза так посмотрела на него, что он смутился и пробормотал, трогая ус:

– Нет, а что? Я – ничего…

И только Николай поглядел вслед Алешке с недоброй усмешкой.

Чем дальше уходил Алешка, тем больше хмурилось небо. Он шел как раз в ту сторону, откуда, захватив полнеба, надвигалась черная зловещая туча.

Вскоре порыв ветра закрутил столбы пыли на дороге, понес сухие стебли. Откуда-то прикатилось, подпрыгивая, прошлогоднее перекати-поле…

Глухо прогремел вдалеке гром, потом еще раз, ближе и вдруг грянул прямо над головой. Алешка испуганно присел, опасливо глядя на небо, потом встал и словно заколебался, то ли идти дальше, то ли повернуть обратно…

Хлынул дождь. Алешка обернулся – буровой уже не было видно. Помедлив еще мгновение, он поднял воротник плаща, сунул руки глубоко в карманы и пошел вперед. Через несколько шагов он скрылся за струями крупного дождя.

Над переездом гроза уже прошла и громыхала где-то вдалеке. Но дождь не переставал идти и похоже было, что он зарядил надолго – все небо было обложено.

Донесся долгий и протяжный гудок паровоза, невидимого из-за дождя.

Тотчас же открылась дверь домика, и девушка поспешила закрыть шлагбаум. Подошел старик и, вглядываясь в серую мглу, заметил:

– Похоже, не придет нынче твой-то!

Девушка, которая тоже уже несколько раз всматривалась в даль, сердито ответила:

– Ну что вы заладили «не придет», «не придет»! И никакой он не мой. Не знаю, как его и зовут-то…

– Небось узнала бы, коль захотела, – усмехнулся старик.

– А зачем? Мне и свои вздыхатели во как надоели! – возразила девушка и провела рукой по горлу.

– Смотри, девка, – вздохнул старик, – с огнем играешься. Вот присушит тебя какой-нибудь…

– Ха! Не родился еще тот человек, чтоб присушить меня! – засмеялась девушка.

– Ну смотри, отольются кошке мышкины слезки!

Старик пошел в дом, девушка достала флажок.

Она напряженно смотрела сквозь пролетающие вагоны, словно хотела увидеть что-то на той стороне полотна.

Но поезд прошел, и дорога по-прежнему была пустынна.

Девушка медленно опустила флажок, но еще не трогалась с места. Потом пошла к дому.

Она шла, опустив голову, и, только взявшись за ручку двери, бросила рассеянный взгляд в ту сторону, и… замерла.

По дороге шел Алешка. Просто его ждали с другой стороны, откуда он всегда приходил раньше.

Алешка тоже увидел ее и остановился.

И так смотрели они друг на друга, не трогаясь с места.

Потом девушка медленно закрыла дверь. Она вошла в комнату с легкой улыбкой на губах и медленно прошлась по ней, склонив голову набок. Потом села, сложив руки на коленях, и снова улыбнулась каким-то своим тайным мыслям.

Старик, возившийся с самоваром, подозрительно посмотрел на нее.

– Ты чего? – спросил он, приглядываясь к ней.

– Ничего! – беспечно ответила девушка и снова заходила по комнате легкой танцующей походкой, бесцельно дотрагиваясь рукой до разных вещей.

Дед, присмотревшись к ней повнимательней, вдруг встал и направился к дверям.

…Алешка все еще стоял на прежнем месте. Дверь отворилась, и старик увидел Алешку. Улыбка мелькнула в его глазах, и он сказал:

– Ну, чего зря под дождем мокнуть? Заходи, коль пришел.

…Как только они вошли в комнату, девушка с любопытством посматривавшая до сих пор на двери, тотчас же напустила на себя самый неприступный вид.

– Ну? Как звать прикажешь? – спросил старик, обращаясь к Алешке.

– Алексеем, – смущенно улыбнулся Алешка и невольно бросил на девушку робкий взгляд.

Но она презрительно отвернулась.

– Доброе имя! – похвалил старик. – Значит, тезки будем, поскольку я тоже Алексей. Алексей Егорыч. А ее – Зинкой кличут, – кивнул он на девушку и тут же рассердился на нее. – А ты что, аршин проглотила? Прими плащик у человека, повесь посушить!

Но Зинка только дернула плечом и скрылась за печкой.

– Ох, кобяная девка! – проворчал старик. – Ты, Лексей, не обращай на нее внимания. Моим гостем будешь. Сейчас мы с тобой чайку заварим…

…И вот старик, крякнув, ставит на стол шипящий и потрескивающий самовар.

– Зинка! Давай чашки! – приказал он.

Зинка, чистившая за печкой картошку, сняла с полки две чашки и, поставив их на стол, снова скрылась за печкой.

Старик покосился на нее и продолжал разговор:

– Так, так… Значит, вы есть буровой отряд геологической партии. Ну, а позволь спросить, что же вы ищете? Золото аль серебро?

– Да нет, железную руду. Мы ее, собственно, не ищем. Ее уже до нас нашли, а мы уточняем размер месторождения, характер залегания пластов, – охотно пояснил Алешка.

– Ну и много там этой самой руды?

– Много. Уже сейчас разведано не менее ста миллионов тонн.

– Ну, скажи на милость! – восхитился старик и обернулся к Зинке. – А? Слышь, Зинка! А мы с тобой живем на этаком богатстве и ничего не ведаем. Интересно, а?

– Очень! – ледяным голосом ответила Зинка из-за печки.

Алешка заметно скис от этого тона. Старик нахмурился, но тут же с несколько преувеличенным интересом продолжал расспрос:

– Так, стало быть, тут и рудник в скором времени открыть могут?

– Конечно – пожал плечами приунывший Алешка.

– Скажи на милость! А, Зинка? – снова обратился старик к девушке, вышедшей из-за печи за полотенцем.

Зинка скорчила какую-то гримасу, но ответить не успела, так как Алексей Егорыч схватил ее за руку и силой усадил на табуретку.

– Да ты сядь! Не позорься перед человеком. Ну, сама посуди, что он про нас в столице рассказывать станет? Скажет, дикой какой-то народ живет… Сиди, не дури!

– Стало быть, Алексей, – снова обратился старик к Алешке, – у вас самая, что ни на есть первая должность – открывать людям богатства всякие. А? Что скажешь?

– Да, работа ничего, – несколько польщенный, ответил Алешка. – Интересная работа.

Он покосился на Зинку, но встретил такой взгляд, что поспешил отвести глаза.

– Но и нелегкая, должно быть, – сочувственно продолжал старик. – Все под открытым небом. И в дождь… И в холод…

– Ничего, привыкнуть можно, – вяло ответил Алешка, начиная уже тяготиться этим положением.

– Как же вы спите-то? У нас тут в степи ночи холодные бывают?.. А?

– Да у нас мешки есть. Специальные… Кругом вата, а сверху брезент…

– А пищу кто готовит?

– Да сами, кто ж еще, – неохотно начал Алешка, но вдруг невольно оживился. – Знаете, даже такой случай был. Один товарищ… стал лапшу варить… Так он ее сначала помыл… а потом в холодную воду и засыпал…

– Молодец! – прыснула Зинка.

И от того, что она наконец промолвила слово, Алешка пришел в страшное восхищение.

– Смешно, да? А знаете, это же я, я был, – твердил он в полном восторге. – Мне еще за это хотели ложек всыпать, а я испугался… Смешно, правда?

– Жутко смешно! – ледяным тоном ответила Зинка.

И бедный Алешка так и застыл с открытым ртом…

Неожиданно и поэтому особенно резко прозвучал телефонный звонок.

Старик снял телефонную трубку.

– Сорок шестой пост слушает!.. Понятно…

Он повесил трубку и пояснил:

– Товарный идет. В двадцать сорок.

– Кажется, я заболтался! – пробормотал Алешка. – Пожалуй, мне пора!

– Сиди, сиди! – поднялся старик. – Я встречу только…

– Да нет уж, мне пора!

– Сиди, деда, лучше уж я! – поднялась и Зинка.

Алешка молча подождал, пока Зинка зажгла фонарь, оделась, потом они вышли.

…Ночь была темная, в проводах тоненько насвистывал ветер. Издалека донесся гудок, потом шум поезда.

Яркая точка вдали все разгоралась и разгоралась. Зинка подняла фонарь с зеленым огнем. Наконец, осветив их прожектором, с грохотом промчался паровоз. Замелькали мокрые от дождя темные цистерны, платформы, груженные бесконечным рядом новеньких грузовиков, ящиками, штабелями досок.

Алешка стоял рядом с Зинкой и смотрел на нее. Почувствовав его взгляд, она повернулась к нему и невольно улыбнулась, видно, вспомнив, как Алешка приходил смотреть на нее. Но тут же рассердилась на себя, а вернее, на Алешку, за эту улыбку.

Поезд прошел, шум стал утихать, и только вдалеке маячил красный фонарь на последнем вагоне.

– Ну, что ж, я пойду, – нерешительно промолвил Алешка.

– Иди, – безразлично ответила Зинка.

– А можно… я завтра приду? – с усилием проговорил Алешка.

– Это еще зачем? – удивилась Зинка.

– Ну… так, – вконец смутился Алешка.

– А сегодня ты тоже просто так пришел? – уже с насмешкой спросила Зинка.

Алешка молчал. Зинка подняла фонарь и осветила его лицо. Только мгновение смотрел на нее Алешка, но столько страдания и укора было в этом взгляде, что Зинка почувствовала неуместность насмешки.

– Ну, как хочешь! – буркнула она, отворачиваясь.

– Спасибо! До свиданья! – обрадованный Алешка протянул ей руку.

Зинка молча подала свою. Алешка бережно, как стеклянную, принял ее руку, подержал немного и отпустил.

– До свиданья! – повторил он и зашагал по дороге. Зинка смотрела ему вслед. Неуверенность, сомнение и какое-то беспокойство попеременно появлялись на ее лице.

– Эй! – закричала она вдруг. – А откуда ты ходишь-то?

– С фермы. Колхоза имени Чапаева! – ответил уже почти невидимый Алешка.

На лице Зинки вспыхнуло изумление, она широко открыла глаза и даже шагнула вслед.

Сергей, быстро раздевшись, стал залезать в спальный мешок.

– Что за черт! Откуда вода?

В ответ раздался дружный хохот ребят, уже лежащих в своих мешках.

– Палатка протекла, что ли?

– Повалило ее ветром, когда вы на ферму ходили, – объяснил Женя. – Мы уж тут с Ильей знаешь как намучились, пока поставили.

– Алешки нет еще? – удивился Сергей.

– Гуляет! – вздохнул Аркашка.

– Какой черт тут гулять? Дождь не перестает! – проворчал Сергей, стараясь устроиться как-то поудобней в мокром мешке.

– Вот вам и телок! – задумчиво промолвил Аркашка. – А мы все смеялись…

– А придет – еще посмеемся! – заметил Николай. – Ему больше всех натекло. Только нам не привыкать к сырости, а он – ребенок деликатного воспитания…

Но Алешка шел и как будто не замечал дождя, на лице его застыла мечтательная улыбка…

С этой же улыбкой он подошел к палатке и, только входя, постарался принять невозмутимый вид.

Все сделали вид, что спят, но тихонько следили за ним.

Алешка стряхнул плащ, бросил его в угол и стал раздеваться.

Быстро скинул рубашку, брюки и полез в мешок.

Ребята ждали, затаив дыхание, но… ничего не произошло.

Один за одним они приподымались и смотрели на него.

Алешка лежал на спине, несмотря на холод, высвободив руки из мешка и подложив их под голову. На лице его снова появилась улыбка.

Разочарованные ребята стали укладываться, и только Женя не выдержал:

– Алешка!

– Что?

– Тебе не сыро?

– А что?

– Тут, понимаешь, палатку повалило и дождем все постели залило.

– А-а, да, вроде есть немножко, – равнодушно откликнулся Алешка.

И тогда тихонько засмеялся Аркашка, но смех его явно относился не к Алешке, а к Жене и другим, в том числе и к самому себе…

Окончив работу и переодевшись, Алешка раскладывал спецовку на крыше палатки для просушки.

Сергей и Илья уже стали к станку. Лиза спешила к ним, но, проходя мимо Алешки, остановилась и, окинув его взглядом, спросила почему-то соболезнующим тоном:

– Опять пойдешь?

Алешка кивнул. Лиза, оглянувшись вокруг, поманила его в сторону от палатки.

– Ох, Лешенька! – вздыхая и качая головой, начала она. – Послушай меня. Зря ты туда ходишь. Совсем зря.

– Почему? – невольно спросил несколько оторопевший Алешка.

– А потому! – обрадовано затараторила толстуха. – Совсем непутевая девка оказалась: гордая, упрямая, озорница! Только головы ребятам кружит. А сама смеется над ними!

– Ну и что? – все еще недоумевал Алешка. – Зачем вы мне это говорите?

– Как – что? – возмутилась Лиза. – Ты думаешь, я не знаю! Я вчера все про нее узнала. Кабы она хорошая была – давно бы замуж вышла. Уж сколько народу к ней сваталось! Какие парни ходили – видные, самостоятельные! А она – ни в какую! Рожна ей, видать, какого-то надо! Принца заморского!

Алешка улыбнулся:

– Ну что ж… В этих делах каждый волен выбирать, что ему нравится.

– Ох, Лешенька! Зря! Вот попомни мои слова. Ну куда тебе…

– Ничего, – нахмурился Алешка. – Вы уж за меня, пожалуйста, не беспокойтесь.

И он поспешил отойти от нее.

Снова уходил Алешка на свидание, и снова провожали его глазами товарищи. Но никто уже не позволил себе ни удивления, ни насмешки.

А невозмутимый обычно Волков даже вздохнул:

– Что ж, в его годы отмахать туда да обратно по пятнадцать километров можно. А вот нас с вами навряд ли заманишь такой прогулкой.

– У вас есть семья? – спросил Белогоров вместо ответа.

– Мать… Отец… Я с полем обручился, – пошутил Волков.

– А у меня была, да поле развело, – признался Белогоров.

Волков внимательно посмотрел на него и кивнул.

– С нашим братом это бывает… Я уже сколько раз думал: да ну ее к богу, эту жизнь цыганскую!.. А бросить – не могу. Поначалу-то, признаться, я больше заработком интересовался. Буровики одно время здорово получали. Потом поменьше стали, а я уже все равно не могу без поля… Как весна подходит – тянет, да и все… Ну, просто сил нет дома сидеть…

– Вот и я не смог, – грустно усмехнулся Белогоров. – А хотел. Даже слово дал… Жене. Весна подходит, друзья в поле собираются, а я креплюсь. Потом разъехались все… И вот каждый день мне сны стали сниться – то будто я в Саянах, то в тундре. Я ведь больше на Севере работал. А в степях не бывал. Думаю, неужто никогда не увижу?.. И вот, теперь мой дом опять в поле.

Волков сочувственно положил ему руку на колено.

– Что поделаешь, Георгий Николаевич. У моряков дом – в море. У нашего брата – геолога – в поле. Проживем, как-нибудь, не хуже других. Верно?

– Зачем хуже? Надо лучше, – улыбнулся Белогоров.

Ночь закрыла темным пологом небо, но оставила на закате широкую багряную полоску. Четко вырисовываясь на фоне этой полоски, медленно и словно из-под земли вырастают два силуэта.

Это Алешка и Зинка поднимаются на гребень увала. Оба молчат. Алешка так углубился в какие-то свои мысли, что хотя и бросает время от времени пытливый взгляд на свою спутницу, но совсем не замечает легкой и опасной в таких случаях скуки, которая охватила девушку.

А вернее, он смотрит не столько на Зинку, сколько на ее руку. И вот, наконец, преодолев собственное сопротивление, он осторожно берет девушку за руку и со страхом ждет, что она скажет на это.

Но Зинка, мельком глянув на него, совсем не обратила внимания на такую малость, и снова на лице ее воцарилась скука.

А Алешка все не замечал этого, упиваясь своим маленьким счастьем – ее рукой.

Так подошли они к Зинкиному дому.

– Ну вот и погуляли! – со вздохом облегчения сказала Зинка.

– Да-а, – счастливо протянул Алешка.

Зинка посмотрела на него.

– Ну что ж, коль нечего сказать, и «да» – слово! – насмешливо заметила она.

– Да, – растерянно подтвердил Алешка, не найдя что еще сказать… – Ну, до свиданья… – протянул он руку.

Зинка прислонилась спиной к двери и, склонив голову набок, посмотрела на него.

В глазах ее вдруг появились смешливые искорки.

– Никак не пойму я, что ты за кавалер такой? – лукаво вздохнула она. – Неужели даже на прощанье не поцелуешь?

Алешка заколебался, но только на мгновение. А потом, шагнув к ней, он так трепетно, так почтительно и нежно коснулся губами ее губ, держа руки по швам, что Зинке стало ясно – это первый поцелуй в его жизни.

Он стоял перед ней, не смея сразу поднять на нее взгляд после этого поцелуя, а она смотрела на него широко открытыми глазами, впервые начав понимать его…

– Чудной ты парень! – покачала она головой. – Хочешь, давай еще посидим вот тут…

И она села на старое бревно, лежащее возле дома.

Алешка, у которого еще не прошло смущение, осторожно сел рядом.

Зинка, лукаво улыбнувшись, подвинулась к нему, так что ее плечо коснулось Алешкиного.

Алешка замер.

Зинка подождала еще немножко и вдруг фыркнула.

– Что-то ты, миленький, уж больно смирен! Или не нравлюсь я тебе?..

Алешка испуганно уставился на нее, но не смог выдержать ее насмешливого взгляда. Он поспешил отвести глаза и не знал, куда девать себя от смущения.

– Ну, что молчишь-то?

– Нравитесь, – пробормотал он наконец.

– А что же ты сидишь, как памятник? Не знаешь, чем руки занять?

Алешка поежился.

– Господи, да что же мне с тобой делать? – не унималась Зинка. – Ты что, никогда за девку не держался?

– Ну, а если нет, тогда что? – вдруг мрачно и решительно обернулся к Зинке Алешка.

– Ну так подержись, пока я добрая. – Она залилась смехом.

Алешка встал.

– Я не люблю таких шуток, – хмуро сказал он.

– Подумаешь! – вскипела Зинка, вскакивая. Зачем же ты тогда ходил сюда?

– А я ходил не к такой…

– А я вот такая и есть! Не нравлюсь?

– Нет, – не сразу, но твердо ответил Алешка.

– Ну и катись тогда отсюда! Подумаешь, учитель какой нашелся! Некому меня учить тут было! Ну, чего стоишь?

И, странное дело, Алешка вдруг улыбнулся.

– Ты чего смеешься? – вконец разозлилась Зинка.

Совершенно ошеломленная, она вытаращила на него глаза, заморгала, открыла рот, но не нашла ничего лучшего, как выпалить: – Дурак! – и опрометью кинулась в дом, захлопнув за собой дверь.

Огромное красное солнце выкатилось из-за полоски туч над горизонтом. Над буровой, показавшейся впереди, гаснет лампа на мачте.

Алешка свернул с дороги и пошел прямиком. Небольшая балка лежала на его пути. Он уже стал спускаться в нее и… замер, увидев на дне ее мужчину и женщину. Это были Лиза и Сергей. Они тоже увидели его. Поднявшись с земли, Лиза бросилась бежать.

Алешка, смущенный и растерянный, стал обходить балку стороной.

Через некоторое время его догнал Сергей.