Текст книги "Алешкина любовь. Простая история."

Автор книги: Будимир Метальников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Будимир Алексеевич Метальников
Алешкина любовь. Простая история

Алешкина любовь

Степь и небо… Ни жилья, ни дороги. И стоит посреди этой дикости и безлюдья… кровать. Почти новенькая, с пружинной сеткой и никелированными дужками. А на ней сидит коршун.

Но вот коршун встрепенулся, тяжело взмахнул крыльями и медленно полетел.

Из-за пологого увала показался человек. Это был невысокий узкоплечий парнишка лет семнадцати. Он тяжело дышал, как после долгого бега. Черные волосы растрепались и прилипли к потному лбу. На нем была клетчатая ковбойка, лыжные брюки и кирзовые сапоги, которые были ему явно велики. Вся одежда и особенно сапоги были забрызганы чем-то белым.

Подойдя к кровати, он сел на нее. Лицо его сморщилось, и он всхлипнул, но тут же со злостью вскочил и стал разбирать кровать. Она не так-то легко поддавалась его усилиям. Он тряс ее что есть силы, но тщетно. Тогда он повалил кровать на бок и стал бить ногами по сетке, чтобы высвободить ее. Разобрав наконец кровать, он вскинул на плечо обе стойки, сетку взял под мышку и пошел. Но через, несколько шагов остановился, бросил сетку на землю, сложил на нее стойки и потащил все волоком. Стойки немедленно соскользнули на землю.

На лице юноши появилось отчаяние. Несколько секунд поразмыслив, он снова сложил стойки на сетку, взвалил все на спину и пошел так, согнувшись и цепляя сапогами за рыжую потрескавшуюся землю.

За увалом стояла машина. Под брезентовым фургоном чуть ли не до крыши были навалены бревна, доски, железные трубы, мешки и чемоданы. У борта поблескивали никелем две кровати.

В тени, отбрасываемой машиной, сидели трое мужчин и женщина.

Сергей – невысокий крепыш со светлыми усами и быстрым пронзительным взглядом; Аркашка – шофер, молодой, тонкий, голубоглазый парнишка, невероятно обросший кудрявым пухом на щеках и подбородке; и Женя – медлительный увалень с вислым унылым носом и черными чаплиновскими бровями, сведенными к переносице, отчего постоянным выражением на его лице была смесь обиды и недоумения.

Женщину звали Лизой, это была добродушная бабища лет тридцати восьми с огромной грудью и широкими мужскими кистями рук.

– Алешка идет! – сказала она, увидев на гребне увала согнутую фигуру юноши с кроватью. – Уж больно квелый парнишка-то. Зря вы над ним такие шутки шутите!

– Не будет забывать! – усмехнулся Сергей.

Через некоторое время, когда солнце скатилось к горизонту и впереди машины побежала длинная тень, они подъехали к другой машине причудливого вида, видимо, поджидавшей их.

Это был семитонный «МАЗ» с бурильной установкой и прицепом, на котором стояла цистерна. Через всю машину, начиная от хвоста и выступая далеко впереди кабины, шла стальная мачта из труб. Поручни и мостки, идущие там, где должны были быть борта, напоминали палубу корабля. На этой палубе тоже было навалено всяческое оборудование, пожитки и сидел пожилой мужчина – муж Лизы, Илья.

– Где пропадали? – окликнул вновь прибывших Николай, сидящий за рулем рослый парень с кудрявым светлым чубом и мрачным лицом.

– Воспитательную работу проводили! – улыбнулся Аркашка и спросил: – А вы что, заблудились?

– Поезжай впереди! – приказал ему Волков – старший мастер, пожилой чернобородый мужчина, сидевший рядом с шофером.

Аркашка выехал вперед.

Две машины медленно движутся по степи. Медленно, потому что тяжелый «МАЗ» не поспевает за полуторкой.

Становится темно, и передняя машина включает фары. За ней включает и вторая.

В кабине первой машины, свесив голову на грудь дремлет Лиза.

В кузове похрапывает Женя, привалившись спиной к кабине.

У заднего борта покуривает Сергей, рядом с ним Алешка.

Вдруг Сергей, вглядываясь в темноту, крикнул:

– Эй, Женька! Постучи!

Женя, проснувшись, стукнул несколько раз кулаком в кабину. Машина остановилась.

– Вроде дома виднеются. Надо бы молоком разживиться. Алеха, бери ведро и дуй за молоком! – распорядился Сергей.

– Что ты – удивился Алешка. – Поздно ведь…

– Ну и что?

– Неудобно… Спят люди.

– Ну объясни им… Жрать-то надо.

– Да ну! Как я стану объяснять? – жалобно воспротивился Алешка. – Не могу я… Неудобно!

– Тьфу! Интеллигенция! – рассердился Сергей. И, схватив ведро, выпрыгнул на землю.

Сзади подходил «МАЗ». Сергей с ведром в руке заплясал перед фарами, останавливая машину.

Сойдясь в свете фар, отряд бурильщиков приступил к ужину. За молоком подходили к Сергею.

Лиза, прижимая к груди каравай хлеба, оделяет всех большими ломтями.

Пожилая женщина в юбке и платке, накинутом на плечи поверх нижней рубашки, с любопытством и в то же время сочувственно смотрит на проголодавшихся людей. Рядом с ней таращит глаза малыш.

– Поторапливайтесь, ребята, – заметил Волков, нам еще ехать, ехать. А ты чего? – встрепенулся он, видя, что Алешка ест сухой хлеб и не решается подойти к Сергею.

– А он не хочет! – хмыкнул Сергей, – Ему неудобно сырое. Он у нас только кипяченое пьет.

Женя и Николай засмеялись. Алешка повернулся и ушел в темноту за машину.

– Ты куда? – окликнул Волков.

– Не хочу! – ответил из темноты Алешка.

Парни развеселились еще больше.

Лиза вздохнула, единым духом осушила свою литровую кружку, зачерпнула молока и направилась за машину.

Алешка стоял, прислонившись к борту, и, жевал, глядя на небо.

Лиза мельком глянула вверх и протянула ему кружку.

– На!

– Спасибо… Я правда не хочу, – неуверенно пробормотал Алешка.

– Пей дурачок! – вздохнула Лиза. – Да будь ты поершистей! Не бойся, не заклюют…

– Ладно, – шмыгнув носом, пообещал Алешка и с жадностью проголодавшегося человека накинулся на молоко.

Лиза посмотрела на него, вздохнула еще раз и направилась обратно, а подойдя к Сергею, вдруг отвесила ему звонкий подзатыльник.

– За что? – изумился Сергей.

– За это самое! – кивнула она в сторону Алешки.

Сергей не обиделся, а только засмеялся и сказал Илье:

– И как ты, Илья, только управляешься с такой женой – ума не приложу!

– А зачем тебе к моей бабе ум прикладывать? – добродушно спросил Илья, тщательно пережевывая хлеб беззубым ртом.

Парни рассмеялись, а Сергей как будто смутился…

И снова плывут в ночи две пары светящихся точек. Медленно поднимаются на увал и останавливаются. Потом машины разворачиваются фарами друг к другу. В освещенном пространстве начинается суета разгрузки.

Несмотря на ранний час, работа уже кипела. Мачта была поднята, и Николай отвесом проверял точность установки. Аркашка с Волковым укрепляли оттяжки.

Сергей, Лиза и Илья копали отстойники для раствора.

Николай, проверив установку, посмотрел, как сноровисто орудует лопатой Сергей, и, не выдержав, стал снимать рубаху.

– А ну дай-ка и я разомнусь! – попросил он лопату у Ильи. – А ты покури.

– Чего там курить, еще только начали, – проворчал Илья, берясь за топор, и тут же начал подгонять доски для настила.

Подошел Волков, посмотрел на работающих и удивился:

– А Женька где? Опять сачкует?

А Женя сидел у входа в большую палатку на корточках и накачивал паяльную лампу. Алешка, косясь на гудящее пламя, опасливо спросил:

– Не взорвется?

– Ничего не будет! – беззаботно отмахнулся Женя, продолжая накачивать. – Вот если…

Но тут его сердито окликнул Волков:

– Эй? Ты что там делаешь? А ну-ка иди сюда!

Женя с сожалением выпрямился:

– Ну валяй, стряпай.

– А чего варить-то? – робко спросил Алешка. Я только кашу да картошку умею.

– Картошки нет. Лапшу вари. Дело нехитрое. – И Женя направился к работающим.

– Держи! – протягивает Лиза ему совковую лопату, которой она только что выбрасывала землю из ямы. Но Женя делает вид, что не заметил протянутой лопаты, и берет другую, поменьше.

– Ну и сачок! – удивляется Волков. – Ты бы ложку так выбирал!

Николай и Сергей засмеялись.

– При чем тут сачок? – немедленно обижается Женя и сдвигает брови домиком. – Просто у этой ручка удобней…

…Алешка, насвистывая, отсыпает из мешочка лапшу в кастрюлю, несколько секунд раздумывает над ней, затем из большого молочного бидона наливает воду и начинает старательно мыть лапшу. Потом сливает мутную воду, наливает чистой и ставит кастрюлю на очажок из трех закопченных кирпичиков. После этого он подставляет под кастрюлю паяльную лампу и усаживается рядом, чтоб следить за лапшой.

На рабочей площадке заканчиваются последние приготовления. Лиза вытащила пробку из глиномешалки, и раствор толстой, маслянистой струей хлынул в отстойник. Сергей поднял лебедкой широкую металлическую трубу – забурник – и пропустил ее через шпиндель станка до земли. Потом оглянулся на Волкова:

– Ну что? Начнем, благословясь?

– Аркашка что-то застрял с водой. Боюсь, может, не хватит… Подождем лучше…

– Далеко вода? – спросил Николай.

– Километров пятнадцать.

Николай присвистнул и схватился за затылок.

– Пошли-ка лучше мы обедать! – рассудительно заметил Женя. – Может, и Аркашка тогда приедет.

– Ну и голова! – хлопнул его по плечу Сергей. – Пошли!

И все гурьбой направились к палаткам.

– Ну, повар, как дела?

Алешка виновато вздохнул и потупился.

– Пересолил? – как будто обрадовался Женя.

Алешка отрицательно покачал головой.

– Подгорело!.. – констатировал Сергей, приподняв крышку над кастрюлей и принюхиваясь. – Надо было мешать, голова!

– Я мешал, а она… почему-то не мешалась… – уныло оправдывался Алешка.

Все столпились вокруг ящика, на котором стояла кастрюля. Лиза взяла ложку и попробовала зачерпнуть лапшу. На ложке повисла сплошная масса теста – лапша склеилась в один ком.

– Ой, лишенько! – всплеснула руками Лиза. – Да ты, поди, в холодную воду лапшу засыпал?

Алешка оживился:

– А надо было в горячую, да? Я, знаете, подумал об этом, но решил, что так быстрее сварится. Вскипит, и готово!

– Уговор знаешь? – деловито спросил Николай, доставая из кармана большую металлическую ложку.

– Какой уговор? – упавшим голосом спросил Алешка, заметив ухмылки окружающих.

– Недосол на столе… – начал Николай.

– Пересол на спине! – весело закончил Сергей. И, сняв кастрюлю с ящика, шлепнул ладонью по доскам. – Ложись, миленький! Учить будем уму-разуму!

– Может, ребятки, простим на первый раз? – неуверенно предложила Лиза, – Ну что с него взять, коли он ничего не умеет?

– Нельзя! – запротестовал Сергей. У нас – демократия. Да ты, милок, не бойся, – обратился он к Алешке. – Мы ложками учим. Если кто пищу испортил – каждый имеет право потянуть его разок-другой ложкой. Ну, а по какому месту, можешь сам выбирать. Хочешь – по лбу, хочешь – наоборот!

– Я же не знал! – взмолился Алешка, опасливо поглядывая, как Николай медленно похлопывает своей огромной ложкой по ладони.

– Как – не знал? – вскипел Женя. – А когда меня третьего дня лупцевали смеялся?

– Я думал, вы шутите. Я же тебя не бил.

– Это твое дело! – решительно заявил Женя. – Имел полное право бить или не бить! А лично я от своих прав никогда не отказываюсь!

Он тоже взял ложку и так же, как и Николай, нетерпеливо захлопал ею по ладони.

– Ребята, честное слово, я… – начал было Алешка.

– Да что ты – баба? Смотреть противно – презрительно перебил его Николай. – Задрожал! Мы еще никого не убили! Держи! – протянул он Волкову свою ложку. – Начнем по старшинству!

Волков взял ложку, задумчиво посмотрел перепуганного юношу, покачал головой и отдал ложку обратно.

– Ну его! Заплачет еще! И он пошел в палатку.

– Да-а, – задумчиво протянул Сергей, – Испортил ты нам, брат, всю игру. А такая веселая игра была! Я тоже не буду. Ну его к черту!

Он направился к буровой.

Следом отошел и Илья.

– Да постойте, ребята! Чего же вы? – огорчился Женя и стал упрашивать Алешку: – Чудачок! Это же совсем не больно… Ей-богу! Меня знаешь сколько раз учили, и ничего. Вот, пожалуйста, посмотри. Покажи, Коля, – Он повернулся к Николаю и отставил зад.

Николай мрачно посмотрел на него, потом Алешку и, вложив все негодование в этот удар пошел прочь.

Женя содрогнулся, но тут же сделал веселое лицо:

– Ну и все дела! А ты испортил все… Что ж, один-то я, конечно, тоже не стану, – рассудительно продолжал он, – неинтересно. Я всегда, как все, против коллектива – никогда! В общем, зря ты струсил!

Он тоже ушел.

С Алешкой осталась одна Лиза, смотревшая на него с состраданием и жалостью.

И Алешка понял, что случившееся оказалось хуже всякой порки, и горько пожалел об этом. Он хотел уже шмыгнуть в палатку, но Лиза остановила его.

– Что же ты, Ленечка? – страдая за него, спросила она. – Они ведь не по злобе, а так, шутейно… Скучно в степи, вот и удумали забаву…

– Хорошенькая забава бить человека! – неуверенно возразил Алешка.

– Да разве это битье?.. Сколько раз уж так баловались, а чтоб больно – никого не били… Так, спытать тебя хотели, а ты заробел. Теперь они еще хуже смеяться станут…

– Ну и пусть! – угрюмо махнул рукой Алешка. – Они и так все время смеются.

– А ты не поддавайся! Смейся сам. А обижаться на артель нельзя. Один в степи не проживешь. Ах ты, господи! Ну с чего это ты такой пужливый? Небось батька ремнем не так лупцевал?

– Меня никогда не били, – пробормотал он.

– Неужто? – простодушно удивилась Лиза. – Да он что у тебя, профессор?

– Почему профессор? Обыкновенный мастер на заводе.

– Ну и ну! – протянула Лиза, разглядывая его как диковинку. – Ну, а сам-то с мальчишками дрался?

Алешка снова с виноватым лицом покачал головой.

– Господи! – с откровенной жалостью воскликнула толстуха. – И бывают же такие!

Из палатки вышел, жуя на ходу кусок хлеба, Илья.

– Пошли, что ль? Начнем бурить! – бросил он на ходу.

Лиза поколебалась.

– А может, одни пока управитесь? Я бы мигом лапши заварила. Есть-то надо.

– Валяй! – буркнул Илья, покосившись на Алешку.

…Кипит кастрюля над паяльной лампой. Лиза, проворно очищая луковицу, наставляет Алешку:

– В мужике хуже всего жадность да робость. Ежели даже и испугаешься – все одно, виду не подавай, потому что тебе, как мужику, задор от природы положен…

Она покосилась на Алешку, задумчиво сидевшего, обняв колени, возле кастрюли, и неожиданно полюбопытствовала:

– Ну, а девчонок-то хоть бил в школе?

Алешка улыбнулся:

– Н-нет.

Лиза хмыкнула и снова спросила:

– А собак или кошек там всяких?

Алешка пожал плечами и попытался припомнить хоть что-нибудь героическое в этом роде, но так и не вспомнил.

Шла смена. Николай стоял за рычагами станка. Алешка на помосте.

Доставали керн. Свеча, поднятая лебедкой, быстро взвилась вверх. Алешка, придерживая отверстие внизу, чтобы керн не вывалился, должен был оттащить конец в сторону и уложить трубы на землю. Но у него не хватило сил, и труба воткнулась в помост. Он попытался приподнять ее, но не смог.

Николай снова поднял свечу, и снова, когда стал опускать ее, Алешка не удержал конец, и он воткнулся в землю.

Все больше и больше мрачнея, Николай крикнул Жене, стоявшему неподалеку у тисков, укрепленных на ящике:

– Женька! Помоги!

Женя, с чувством обтачивавший «пулю» [1]

[Закрыть]напильником, сделал недовольную гримасу и неторопливо направился к ним.

– Если я все время буду бегать туда-сюда то и до вечера «пулю» не сделаю.

– Ладно! И так уже три часа возишься, – оборвал его Николай – Обрадовался, что посачковать можно!

– При чем тут – сачковать? – обиделся Женя. – Я, между прочим, одну зарплату получаю, а не две, и за него работать не желаю. Пускай тогда Алешка делает «пулю», а я тут буду.

Николай молча включил лебедку.

На этот раз свечу благополучно уложили на землю.

Женя тотчас же отошел к своему импровизированному верстаку, а Алешка принялся подключать шланг, чтобы выдавливать керн. Подошел Волков, постучал носком сапога по трубе и коротко бросил:

– Вот что, уложишь керн, поезжай с Аркашкой за водой. Насос у него поломался.

Алешка молча кивнул.

Машина с прицепом и установленной на нем цистерной пылит по степной дороге.

В кабине Аркашка, рядом с ним Алешка, оба молчат.

Алешка несколько раз испытующе покосился на Аркашку и вдруг спросил:

– Аркадий! Тебе нравится твоя работа?

– Ничего! – кивнул Аркашка. – Я ведь до этого на карьере работал. Песок возил. Километр туда да километр обратно. Сорок ездок в день – скукота! Здесь интереснее – новые места и все такое прочее. Опять же свободнее… А тебе что, не нравится?

– Да как тебе сказать? – замялся Алешка. – Понимаешь, я ведь собирался в институт поступать, геолого-разведочный… Хотел с геологами походить, а меня на буровую сунули… – Он задумался.

– Понятно! – усмехнулся Аркашка.

Мотор взревел – это Аркашка поддал газу. Машина запрыгала по ухабам.

Алешка хватается руками то за потолок, чтоб не удариться головой, то за дверцу.

– Потише нельзя, – взмолился он.

– Больше газу – меньше ям! – пренебрежительно ответил Аркашка.

Впереди, на дороге, показалась пыль. Аркадий высунулся в окно.

– Наши! Начальник партии! – узнал он и затормозил.

Встречная машина остановилась, не доезжая. Из кабины выпрыгнул бритоголовый мужчина лет сорока в брезентовом плаще и с полевой сумкой.

– Здравствуйте, Андрей Петрович! – широко улыбнулся Аркашка.

– Здорово, здорово! – Андрей Петрович пожал руку ему, потом Алешке. – Ну, как поживаем, ребята?

– Спасибо. Ничего! – улыбнулся Аркашка.

Из кузова машины тем временем вылез второй мужчина, высокий, немного сутулый, с худощавым суровым лицом, изрезанным глубокими складками. Ему было лет пятьдесят.

– Вот нового геолога вам везу. Будет у вас вместо Виктора. Знакомьтесь, – представил его Андрей Петрович.

– Аркадий! – представился Аркашка, первый протягивая руку.

– Белогоров.

– Котельников, – сказал Алешка.

Белогоров не стал второй раз называть себя, а просто кивнул.

– Ну, бывайте здоровы, – заторопился начальник. – Я ведь к вам ненадолго загляну, так что не увидимся…

Он пожал руки ребятам, Белогоров кивнул им, и они пошли по своим машинам.

– Андрей Петрович! – сорвался вдруг с места Алешка. – Можно вас на минутку…

Начальник остановился.

– Видите ли, Андрей Петрович… – начал было Алешка. – Тут недоразумение вышло… Я ведь хотел… – и тут он осекся.

К ним подходил Аркадий.

– Ну что? – спросил Андрей Петрович.

Но Алешка ничего не ответил, повернулся и пошел к машине.

– Что это с ним? – повернулся начальник к Аркашке.

Тот недоуменно пожал плечами.

– Вы его там не обижаете?

– Что вы, Андрей Петрович! – ухмыльнулся Аркашка. – Он у нас как у Христа за пазухой…

И вот они снова в кабине. Алешка вяло и молча смотрит в окно. Аркашка, ухмыляясь, крутит баранку.

…Он все подбавляет и подбавляет газу, не замечая, что температура воды уже подходит к ста градусам.

И вот из-под пробки радиатора полетели брызги и стали прорываться струйки пара.

– Смотри! Кипит! – встрепенулся Алешка.

– Ничего! До переезда дотянем, а там холодной зальем.

Машина пошла тише. Вскоре впереди показалась невысокая насыпь полотна железной дороги.

У переезда со шлагбаумом стоял небольшой домик путевого обходчика с сараем, небольшим огородиком и колодцем.

Аркашка остановил машину возле дома и приказал Алешке:

– Беги попроси ведро, у нашего ушко надорвано – упустишь еще в колодец.

Алешка направился к домику.

Он вошел в темный прохладный коридорчик с земляным полом. Дверь в комнату была распахнута настежь, и он хотел уже войти, как вдруг услышал гневный возглас:

– Отстань! Кому говорят?

Алешка невольно застыл возле двери.

В дверь было видно, как какой-то рослый парень в новеньком, топорщившемся костюме, обращаясь к кому-то невидимому, заговорил сердито и умоляюще:

– Да что же ты за человек такой? Сердце-то у тебя есть?

– Ну, а как же! – насмешливо ответил ему женский голос.

– Врешь! – яростно вскричал парень. – Нет у тебя сердца!

– Ну, может быть, и нет, – спокойно согласилась невидимая женщина. И в этом спокойствии насмешки было еще больше.

– И совести у тебя нет! – отчаянно продолжал парень.

– Разве?

– Факт! И глаза у тебя бесстыжие!

– В самом деле? А вчера говорил – красивые.

– Господи! – взмолился парень. – Смеешься ты надо мной, что ли? А у меня ведь душа горит! День и ночь!

– Горит? – рассмеялась невидимая женщина. – Так давай погасим.

И тотчас же раздался отчаянный вопль:

– Да ты что? С ума сошла? Брось! Костюм-то новый! – Парень попятился задом и чуть не наскочил на Алешку, выскочив в сени. А на пороге, наступая на него с ведром в руках, показалась смеющаяся девушка.

– А тебе что? – строго спросила она, увидев Алешку.

– Мне?.. Водички, – смущенно пробормотал Алешка.

– Тоже душа горит? – фыркнула девушка.

– Да нет… машина у нас там.

– А! – девушка протянула ему ведро. – Колодец направо. Ведро можешь там оставить.

– Спасибо! – Алешка пошел к дверям.

– Иди! Иди! – донеслось до него, но это уже относилось к парню.

…Набирая воду, он с внезапно возникшим интересом наблюдал за тем, как парень вышел из дверей, остановился, яростно натянул кепку, потом снова вошел в дом и вскоре выскочил обратно, еще более разъяренный, погрозил кулаком, крикнув что-то, и быстро зашагал прочь.

Отдав ведро Аркашке, Алешка, не отрываясь, смотрел опять на двери домика.

– На, отнеси! – подал ему Аркашка пустое ведро. Алешка пошел с ведром к колодцу, но через несколько шагов что-то заставило его свернуть к дому.

Дверь в комнату была по-прежнему распахнута. Алешка медленно, преодолевая боязнь, заглянул и увидел девушку. Она яростно скребла стол ножом. Затаив дыхание, он стал смотреть на нее.

А она была несомненно хороша: стройная фигура, темные волосы, собранные в узел на затылке, смелый и горделивый разлет бровей…

Не решившись заговорить с ней, он уже хотел уйти, как вдруг дужка ведра тихонько звякнула, и девушка быстро обернулась.

– Я же сказала, чтоб у колодца ведро оставил! – с досадой бросила она.

– Я… Я просто хотел поблагодарить вас, – пробормотал Алешка.

С невольным удивлением девушка взглянула на него, но ответила насмешливо:

– Скажи на милость! Какой вежливый! Ну ступай себе с богом!

– Извините, – совсем убито промолвил Алешка, попятился и вышел.

На обратном пути Алешка был молчалив и задумчив. Впереди снова показался дом и переезд.

– Что это ты все молчишь да молчишь? – спросил Аркашка.

– Так, – неохотно отозвался Алешка, вглядываясь в закрытую на этот раз дверь домика. – Устал…

– Насос надо чинить… Нельзя же все время ведрами воду набирать, – ворчливо заметил Аркашка.

Они поравнялись с домом. Алешка далеко высунулся из кабины, провожая его взглядом, словно надеялся увидеть девушку еще раз.

– Что ты там увидел? – поинтересовался Аркашка.

– Да так… Ничего.

Было уже темно, когда они вернулись на буровую. Мерно стучал движок. Высоко на мачте горела лампа, освещая рабочую площадку.

В палатке тоже был свет – туда была проведена времянка.

Женя и Николай лежали на кроватях, покуривая.

– Здравствуйте, дети мои! – приветствовал их Аркашка, входя первый.

– Привет, папаша! – в тон ответил Николай.

– Как насчет поужинать?

– Вот вам с Алешкой! – показал Женя на соседнюю кровать, где стояла кастрюля, обернутая телогрейкой.

– Прекрасно! Садись, Алеха!

В это время из угла послышались характерные звуки настройки приемника.

– О, что это?.. – удивился он, увидев на кровати, возле Жени, радиоприемник. – Откуда?

– Андрей Петрович привез, – пояснил Николай.

– «Турист»! – воскликнул Алешка и очень обрадовался. – Вот это здорово!

Он взял приемник, и любовно поглаживая, разглядывал его со всех сторон. Потом стал настраивать.

– Ты давай ешь сперва! Потом послушаем, – заметил Женя, отбирая приемник.

– Все равно ничего хорошего нет, – сказал Николай. Уж мы его крутили, крутили.

– Посмотрим! – возразил Женя.

Приемник шипел, потрескивал, наконец послышались звуки скрипки.

– Вот-вот! Оставь! – обрадовался Алешка.

Он сел за стол и принялся есть картошку, все время поглядывая на приемник.

Парни скептически переглядывались.

– Тоже мне музыка! – пренебрежительно бросил Николай.

– Не тяни кота за хвост! – подхватил Женя, захохотал, повернул ручку настройки, и музыка исчезла.

– Правильно! Давай, стоящее чего-нибудь! – потребовал Аркашка.

Женя крутил приемник, но тщетно.

Алешка подождал-подождал и, потускнев, снова принялся за еду.

Ночь. Мерно стучит движок буровой – идет ночная смена. Давно уже спят Николай, Женя и Аркашка, а Алешка лежит с открытыми глазами. Неяркий луч света от фонаря на мачте проникает сквозь дверцы палатки и падает на стол. На столе что-то поблескивает.

Поворачиваясь с боку на бок, Алешка замечает этот блеск и всматривается. Это приемник.

Оглядев спящих товарищей, Алешка потихоньку встает, берет приемник в постель и начинает настраивать.

Тишину палатки неожиданно нарушает громкий аккорд джазовой музыки. Николай заворочался на своей постели. Алешка испуганно выключил приемник.

Потом он начинает быстро одеваться. Прихватив приемник, выходит из палатки.

Ночь была тихая, звездная, темная.

Алешка отошел далеко в степь, сел на бугорок и поставил приемник на колени. После шорохов, писка морзянки и отрывков легкой музыки он наконец нашел, что искал, – на сей раз это был концерт для голоса с оркестром Глиэра.

Подняв лицо к небу, Алешка слушал музыку.

…Полусонный Женя, не открывая глаз, вышел из палатки, скрылся за ней, потом вскоре появился опять, и тут до него донеслась музыка. Он открыл глаза, прислушался и хмыкнул: – Опера! – и снова юркнул в палатку.

На рабочей площадке идет обычная смена. Николай у рычагов станка, Женя помогает ему, а Алешка обслуживает глиномешалку.

Белогоров сидит в стороне возле ящиков с керном и заполняет геологический журнал.

Подходит Волков, спрашивает у Жени: – Вода есть?

– Нам хватит! – беззаботно отвечает Женя.

– А ночной смене? – подумал вслух Волков. – Придется ехать, Женя!

– А почему я? – удивляется и обижается одновременно Женя.

– Потому что Алешка прошлый раз ездил.

– Всегда в нашу смену! – тянет недовольно Женя. – Почему это мы обязаны на других воду готовить?..

– А можно я поеду? – спрашивает вдруг Алешка у Волкова.

Волков удивленно смотрит на Алешку.

– Ну, если хочешь…

И снова Алешка сидит в кабине машины… Вдали показывается насыпь железной дороги.

– Главное, не робей! – наставляет его Аркашка. – Прямо сразу так и начинай: «Здравствуйте, здравствуйте. А между прочим, мы уже второй раз видимся – пора уж и познакомиться. Вас как зовут?»

– Думаешь, она так сразу и скажет? – сомневается Алешка. Он слушает Аркашку как старшего, внимательно и с почтением, хотя тот всего-навсего ровесник ему.

– А что ж ей отвечать? Главное – не мямли. Я тебе хорошо придумал. Прямо так; сразу и начинай: «Здравствуйте, здравствуйте. А между прочим, мы уже второй раз видимся…».

Машина подъезжает к переезду и останавливается. Алешка выходит из кабины и направляется к дому.

Оглядывается неуверенно на Аркашку, тот подбадривает его жестом, и Алешка входит в сени.

Он стучит в дверь, раз, другой. В ответ раздается хриплый голос:

– Ну, чего скребешься? Входи!

В комнате за столом сидел в подштанниках старик с рыжими прокуренными усами и рубил ножом самосад.

– Здравствуйте! – растерянно пролепетал Алешка.

– Здорово, коли не шутишь, – прохрипел старик. И так как Алешка молчал, переминаясь с ноги на ногу, спросил сам: – Что скажешь?

– Водички бы нам… Машину залить… – уныло ответил Алешка.

– Бери. Ведро в колодце…

Алешка еще раз переступил с ноги на ногу, прошептал «спасибо» и вышел, понурившись.

Воду брали из искусственного водоема, построенного, видимо, специально для фермы, здания которой виднелись на другой стороне пруда.

Аркашка стоял в прицепе, возле цистерны.

Алешка черпал воду и подавал ведро ему.

Но вот, поставив ведро на землю, Алешка взмолился:

– Давай отдохнем! Руки онемели…

Аркашка посмотрел на часы:

– Как хочешь. Можем к поезду не успеть.

– А ты точно знаешь, что она к поезду выходит? – спросил Алешка.

– Видел, – пожал плечами Аркашка. – Ведь должен же кто-то поезд встречать… У них работа такая…

– Ну ладно, – решительно тряхнул головой Алешка и пошел снова за водой.

Небольшой пассажирский состав движется по насыпи.

Наперерез ему по дороге летит машина с прицепом…

– Опоздали! – с горечью вырвалось у Алешки.

Когда машина подошла наконец к шлагбауму, поезд грохотал вдали, и девушки не было видно.

– А этот поезд каждый день ходит? – спрашивает Алешка.

– Через день. Ну товарные еще есть. Хотя… у них, кажется, нет расписания…

Машина подъехала к переезду и остановилась.

– Ну, давай! – подтолкнул Аркашка Алешку.

Алешка вздохнул, не решаясь вылезти…

– Чего ты?

– А что говорить-то? – замялся Алешка.

– Здравствуйте! Я же объяснял. Входишь: «Здравствуйте, здравствуйте. А ведь мы, между прочим…».

– «Между прочим», «между прочим»! – перебил его Алешка. – Я же ведь уже брал у них воду… «Между прочим»! Что же теперь снова воды просить? Сразу догадаются…

– Верно, могут сообразить, – растерялся на мгновенье Аркашка, но тут же нашелся, – А ведь, между прочим, мальчик мой, тебе все равно надо, чтоб она догадалась когда-нибудь, зачем ты сюда шатаешься! Так что давай уж сразу!

– Как – сразу? – испугался Алешка и затряс головой. – Н-нет! Она знаешь какая? Сразу нельзя!

– Почему?

– Нельзя! Лучше уж в другой раз… Поедем!

Аркашка окинул его презрительным взглядом:

– Эх!.. «Другой раз», «другой раз». Телок!

Взрыв смеха был как бы ответом на его слова. Смеялись Сергей, Николай, Женя, Лиза и Илья. Аркашка тоже посмеивался, очень довольный произведенным эффектом.

– А что, хорошая девка? – полюбопытствовал Сергей.

– Да ну! – отмахнулся Аркашка. – Девка как девка. – Обыкновенная! Это он чего-то такое у ней увидел…

И снова все засмеялись.

В это время мимо них шел в палатку Алешка. И Сергей, дурачась, затянул:

– А милой глазки голубые

Навек полонили меня!..

Алешка вспыхнул и поспешил скрыться в палатке.

Аркашка пошел следом за ним.

– Наболтал уже? – с упреком спросил Алешка.

– Между прочим, другого раза не будет… – скорбно сказал Аркашка.

– Почему? – испугался Алешка.

– А потому! Кончилась твоя водовозная карьера! Сейчас насос чинить будем… Так что прозевал момент!

Опускается мачта. Идет демонтаж буровой установки. Грузится на машины оборудование и пожитки. Белогоров с молотком в руках проверяет ящики с кернами и подколачивает кое-какие из них.

Алешка берет на плечо стояк, за который крепили оттяжку мачты, и направляется к прицепу с цистерной.

Проходя мимо Белогорова, он остановился, потом подошел к нему.

– Георгий Николаевич, а где будет следующая точка?

– Километров сорок отсюда…

Алешка померк лицом…

– А воду где брать будем? – уныло опросил он.

– Там же, где брали…

– Так далеко ездить? – восхищенно воскликнул Алешка, весь просияв.

Белогоров удивленно поднял на него глаза.

– Мы переезжаем южнее, так что вода у нас будет еще ближе, чем сейчас, – пояснил Белогоров.

– А вы не знаете?.. Далеко это от железной дороги… вернее, от переезда?

– Точно не скажу, надо по карте посмотреть… Что-то около пяти километров…

– Пять? – возликовал Алешка, – Спасибо, Георгий Николаевич!..

И словно мгновенно исчезла тяжесть бревна на его плече. Алешка кинулся бегом, сопровождаемый удивленным взглядом Белогорова.