Текст книги "Старомодное будущее"

Автор книги: Брюс Стерлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Лично мне это действительно было на руку. Теперь у меня появился способ оставаться в подполье, оставаться совершенно никому не известным, даже если за мной наблюдали и отслеживали двадцать четыре часа в сутки. Я нашел способ быть самим собой.

– Леха, ты что, пьян?

– Нет. Слушай внимательно, ас. Я все начистоту выкладываю.

– Тебя что, Раф чем-нибудь напоил?

– Конечно. Мы кофе пили.

– Леха, ты на наркотиках. У тебя есть ствол? Отдай его мне немедленно.

– Раф роздал все пушки детишкам из АИЯС. Они придерживают оружие, пока наемники не протрезвеют. Простая мера предосторожности.

– Может, ты еще не акклиматизировался. Трудно спать, если солнце никогда не садится. Тебе следует прилечь.

– Послушай, ас. Я не какой-то там паршивый слабак, который не знает, когда он на кислоте. Правила обычных людей просто ко мне неприменимы, вот и все. Я не обычный мужик. Я – Легги Старлитц, я – очень, очень странный парень. Вот почему я обычно оказываюсь в подобных ситуациях. – Старлитц провел ладонью по потному скальпу. – Помнишь ту мафиозную цыпочку, какую ты закадрил в Азербайджане?

Хохлов помедлил, чтобы порыться в памяти.

– Ты имеешь в виду милую и очаровательную Тамару Ахмедовну?

– Ее самую. Жену секретаря обкома. Я был откровенен с Тамарой ровно в такой же ситуации. Я ей прямо сказал, что ее мирок разваливается на части. Я не мог сказать ей почему, я просто знал. В то время она мне тоже не поверила. Точно так же, как ты не веришь мне сейчас. Знаешь, где сейчас Тамара Ахмедовна? Торгует подержанными автомашинами в Лос-Анджелесе.

Хохлов побледнел.

– Ладно, – сказал он и выхватил из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон. – Не говори мне ничего больше. Понимаю, у тебя дурные предчувствия. Дай мне сделать пару звонков.

– Хочешь телефон Тамары?

– Нет. Не уходи. И не сделай ничего опрометчивого.

Все, о чем я прошу, просто дай мне кое с кем связаться.

Хохлов начал торопливо набирать цифры.

Старлитц прошел мимо сауны. Четверо расчувствовавшихся пьяных в чем мать родила выскочили из домика и побрели шатаясь по тропке перед ним. Их бледные потные шкуры были улеплены мятыми березовыми листьями от финских веников. С экстатическим уханьем двусмысленной боли они бросились в холодное море.

Где-то внутри товарищи по Новому Мировому Порядку распевали "Старое доброе время" ["Auld Lang Syne" – песня, которой по традиции заканчивается встреча друзей, собрание и т.п. – Примеч. пер.]. Русские никак не могли попасть в такт.

***

Раф с наслаждением дремал на криволинейном диване от Аалто, когда его разбудили Хохлов и Старлитц.

– Нас предали, – объявил Хохлов.

– Да? – сонно переспросил Раф. – Где? Кто предатель?

– К несчастью, вышестоящие.

Раф, протирая глаза, задумался:

– Почему ты так говоришь?

– Им очень понравилась наша идея, – сказал Хохлов. – А потому они ее у нас украли.

– Интеллектуальное пиратство, приятель, – пояснил Старлитц. – Дрянной у нас мирок.

– С Аландами покончено, – продолжал Хохлов. – Высшие круги Организации решили, что мы проявляем слишком много инициативы. Они желают пожестче контролировать такую роскошную идею. Наши финские хакеры попрыгали за борт и перешли к ним. Они перемаршрутизировали все "саны" на Калининград.

– А где это, Калининград? – спросил Раф.

– Это дурацкий клочок России по ту сторону всех трех независимых балтийских государств, – с готовностью объяснил Старлитц. – Они говорят, что превратят Калининград в новый русский Гонконг. Старый Гонконг вот-вот сожрут и переварят китайцы, так что мафия решила, что пора России породить свой собственный. Они превратят этот крохотный аванпост в Балтийскую беспошлинную зону, она же европейское буферное микрогосударство. Нашим финским хакеришкам они платят втрое против нашего плюс авиабилет.

– Всемирный банк помогает им кредитами на развитие, – вмешался Хохлов. – Всемирный банк просто без ума от их идеи с Калининградом.

– Плюс Европейский союз, приятель. Европейцам только и подавай что беспошлинные зоны.

– И финны тоже, – сказал Хохлов. – Вот что самое худшее. Финны нас продали. Россия раньше должна была по две сотни долларов на каждого финна. В обмен на списание с долга каких-то дрянных пятидесяти миллионов долларов мои боссы всех нас сдали финнам. Они рассказали финнам о наших планах, и они продали нас, как если б мы были какой-нибудь паршивой танковой дивизией. Финская группа уничтожения уже вылетела прямо сюда, чтобы нас прикончить.

Круглое мясистое лицо Рафа потемнело от ярости.

– Так, значит, вы предали нас. Хохлов?

– Это мои боссы пустили нас под откос, – стойко ответил Хохлов. – По сути, я вычищен. Меня вышибли из Организации. Наша идея понравилась им гораздо больше, чем им нравился я. Так что я буду пущен в расход. Я труп, Раф повернулся к Старлитцу:

– За это мне придется пристрелить Булата Романовича. Ты, надеюсь, это понимаешь? "

– А у тебя что, есть пушка, приятель? – вопросительно поднял брови Старлитц.

– Оружие у Айно. – Спрыгнув с дивана, Раф бросился вон из комнаты отдыха.

Хохлов и Старлитц поспешно последовали за ним.

– Ты позволишь ему застрелить меня? – краем рта спросил Хохлов, Послушай, парень выполнил свои обязательства. Он всегда выполнял свое вовремя и по инструкции.

Айно они застали в подвале одну. При ней было старое ружье для охоты на лосей.

– Где арсенал? – потребовал Раф.

– Я приказала Матти и Йорме увезти все оружие с этого участка. Твои наемники – ужасающие скоты, Раф.

– Ну конечно, они скоты, – отозвался террорист. – Вот почему они идут за Шакалом. Одолжи мне на минуту ружье, дорогая. Мне нужно пристрелить этого русского.

Айно загнала в казенник патрон размером с большой палец и встала:

– Это мое любимое ружье. Я никому его не отдам.

– Тогда пристрели его сама, – сказал Раф, ловко отступая на полшага. Его мафиози сорвали программу Движения. Они предали нас финским угнетателям.

– С материка летит полиция, – вмешался Старлитц. – Все кончено. Пора разбегаться, девочка. Пора убираться отсюда.

Айно не обратила на него ни малейшего внимания.

– Я же говорила тебе, что русским нельзя доверять, – сказала она Рафу. Она побелела как полотно, но держала себя в руках. – Какое отношение к Финляндии имеют эти американские наемники? Мы б легко со всем справились, если б не твои амбиции.

– Человеку нужна мечта, – объяснил Раф. – Каждому нужна великая мечта.

Айно навела ружье в грудь Хохлову.

– Пристрелить вас? – запинаясь, спросила она его по-русски.

– Я не полицейский, – с готовностью предложил Хохлов.

Айно задумалась, однако ружье не шевельнулось.

– Что вы сделаете, если я вас не застрелю?

– Понятия не имею, – удивленно отозвался Хохлов. – Ты что планируешь делать, Раф?

– Я? – переспросил террорист. – Ну, я бы мог убить тебя голыми руками. – Он поднял пухлые, с ямочками ладошки в позу карате.

– Ну да, очень тебе это поможет против вертолета с озлобленной финской группой уничтожения, – отозвался Старлитц.

Раф расправил плечи:

– Как бы мне хотелось с оружием в руках защищать эту землю и погибнуть на ней! Насмерть сразиться с финскими угнетателями! Однако, к несчастью, у меня нет арсенала.

– Спасайся, Раф, – сказала Айно.

– Что ты такое говоришь, дорогая? – спросил Раф.

– Беги, Раффи. Спасай вою жизнь. Я останусь здесь с твоими дурацкими шлюхами и твоими пьяными голыми неудачниками, а когда появятся полицаи, вот тут я их постреляю.

– Не слишком мудрый ход, если собираешься выжить, – сказал ей Старлитц.

– Почему я должна бежать, как вы? Мне что, позволить моей революции рухнуть от первого же толчка властей? Даже без толики сопротивления? Это мое священное дело!

– Послушай, ты всего лишь одна маленькая девочка, – взялся увещевать ее Старлитц.

– Ну и что? Они переловят всех этих глупых шлюх, мужчин и женщин, пока те будут валяться в пьяном ступоре. Полицаи наденут на них наручники, тем все и кончится. Но не на меня. Я буду сражаться. Я буду стрелять.

Может, меня убьют, может, меня схватят живьем. Тогда мне просто придется жить в маленьком каменном домике. Совсем одной. Долгое, долгое время. Но я этого не боюсь! У меня есть мои убеждения. Я была права! Я не боюсь.

– Знаете, – весело сказал Хохлов, – если мы возьмем моторку, через три часа мы можем быть уже у побережья Дании.

Водяная пыль летела им в лицо, и Аландские острова таяли вдали.

– Надеюсь, в Дании нам не слишком часто придется проходить через паспортный контроль, – озабоченно сказал Хохлов.

– Паспорта не проблема, – отозвался Раф. – Не для меня. И не для моих друзей.

– Куда мы направляемся? – спросил Хохлов.

– Ну, возможно, затея с аландским офшорным банком была несколько преждевременна, – раздумчиво произнес Раф. – Я провидец. Я всегда на двадцать лет опережаю время – но сейчас, возможно, всего на двадцать минут. – Раф вздохнул. – Чудесная девушка эта Айно! Она так мне напомнила.., ну, столько было чудесных девушек... Но мне следует пожертвовать моей привычкой ударяться в поэтические мечты! В этот трагический момент мы должны перегруппироваться, мы должны обеими ногами твердо стоять на земле. Ты со мной согласен, Хохлов? Нам следует отправиться в единственное место действия в Европе, которое гарантирует прибыть.

– В бывшую Югославию? – с готовностью спросил Хохлов. – Говорят, из Белграда можно бесплатно позвонить по телефону куда угодно во всем мире. Используя валюту, которой больше и не существует-то вовсе!

– Там очевидный потенциал, – продолжал Раф. – Разумеется, это требует дельцов, умеющих приземляться на ноги и сухими выходить из воды. Людей действия. Лучших на своей стезе.

– Босния-Герцеговина, – выдохнул Хохлов, поднимая раскрасневшееся лицо к новому, без устали поднимающемуся солнцу. – Новый фронир! Что скажешь, Старлитц?

– Думаю, я какое-то время просто пооколачиваюсь тут и там, – отозвался тот и зажал себе нос большим и указательным пальцами.

Внезапно и без дальнейших слов он перевалился спиной за борт в темную воду Балтики. Через несколько кратких мгновений он уже исчез из виду.

Священная корова

Перевод с английского М. Левина

Он проснулся в темноте под мерный стук рельсов. Широкие незнакомые ландшафты, огромные, как детские сны, рокотали позади его отражения в стекле вагона.

Джеки пригладил спутанные волосы, неловко потянулся, вытер усы и подоткнул железнодорожное одеяло под шелк пижамных штанов. Через пролет от него, растянувшись в креслах, тяжелым сном спали двое членов его команды: звукооператор Кумар и кинооператор Джимми Сурай. У Сурая была заткнута за ухо незажженная сигарета, тонкая золотая цепочка на шее повисла под неудобным углом.

Прима группы, Лакшми Малини по прозвищу Искорка, пришла по проходу, бледная, покачиваясь, завернутая в сувенирный плед, как в сари.

– Проснулся, Джеки?

– Ага, деточка. Вроде бы.

– – Так он тебя разбудил, да? – объявила она, хватаясь за его кресло. Вот тот жуткий удар, да? Этот дурацкий крен, прах его побери. Нас чуть с рельсов не скинуло.

– Ты бы села. Искорка, – предложил он запоздало.

– Десятки погибших, да? – сказала она, садясь. – Звезды, режиссер, съемочная группа погибла в дурацком трагическом инциденте на дурацких английских железных дорогах. Я уже вижу заголовки в этой дурацкой "Стардаст".

Джеки потрепал ее по пухлой руке, нашарил свой саквояж, достал портсигар и закурил. Газировка попросила затянуться и вернула сигарету ему. Вообще-то она не курила.

Плохо для голоса, и для танцев тоже дыхание сбивает. Но после двух месяцев в Британии она у всех стала стрелять затяжки.

– Нам не грозит гибель в поезде, – сказал ей Джеки с улыбкой. – Мы киношники, лапонька, и нам суждена иная смерть. Налоговики нас задушат., Джеки смотрел, как за окном грохочет старая железнодорожная платформа в призрачном сиянии тумана. Пара англичан, закутанных до самых глаз, сидела на чемоданах с непроницаемостью сфинксов. Джеки они понравились.

Местный колорит. Отличная атмосфера.

Искорка не унималась:

– И ты думаешь, Джеки, это мы хорошо придумали?

Он пожал плечами:

– Жутки старые железные дороги, милая, но они, англичане, очень медленно воспринимают жизнь.

Она затрясла головой:

– Джеки, эта страна...

– Ну-ну, – сказал он, приглаживая волосы. – Зато здесь до смешного все дешево. Четыре пленки в коробке по цене одной натурной съемки в Бомбее.

– А Лондон мне понравился, – смело заявила Искорка. – И Глазго тоже. Чертовски холодно, но не так уж плохо. Но Болтон? В этом дурацком Болтоне никто не снимает фильмов!

– Бизнес, лапонька, – сказал он. – Необходимость снижения производственных издержек. Количество рупий на метр снятого материала...

– Джеки! – перебила она.

Он хмыкнул.

– Ты мне лапшу на уши вешаешь, лапонька.

Он покачал головой:

– Верно, девонька. Джеки Амар никогда не экономил на своих сотрудниках. Пойди поспи, красавица. Чтобы завтра быть красавицей.

***

Джеки своим фильмам названий не давал – перестал после первых пятидесяти. В бомбейской студии сидела для этой цели целая орава негров-писателей, держа под рукой словарь рифм языка хинди. Джеки учитывал свои кинематографические шедевры по номерам и кратким пересказам в блокноте искусственной кожи, с золотым обрезом и вынимающимися страницами.

Фильм "Джеки Амар Продакшн № 127" был его первой картиной в веселой старой Англии. Номер 127 снимался на складе в Тутинд-Беке, и на несколько часов еще арендовали лондонский Тауэр. Фильм был приключения-детектив-комедия о паре неудачливых эмигрантов (Радж Ханна и Рам Ханна), которые придумали план, как выкрасть алмаз "Кох-и-нур" из сокровищницы Короны Англии. Почти все время братья Ханна были пьяны. Искорка, снимаясь в паре танцевальных номеров, в сценах объятий возмущенно жаловалась, что от них разит скотчем. Джеки отправил близнецов обратно в Бомбей.

Номер 128 был первым, где звездой стала открытая Джеки английская инженю, Бетти Чалмерс. Она пришла по объявлению, приглашавшему английских девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, с примесью индийской крови и определенными выдающимися телесными параметрами. Бетти играла экзотическую англо-азиатскую любовницу доблестного индийского военного атташе (Бобби Дензонгпа), который разрушает заговор японской якудзы – они хотят взорвать лондонский Тауэр. (От фильма № 127 остался приличный нащелканный в Тауэре метраж.) Местные актеры (они говорили по-английски, перевод на хинди субтитрами) играли недотеп-комиков из Скотланд-Ярда. В последней части Бетти красиво погибала, пронзенная отравленным дротиком ниндзя из духовой трубки – сразу после финального танцевального номера. Ее последние слова, произнесенные на хинди через пень-колоду, отдублировали в бомбейской студии.

События, которые заставили группу покинуть Лондон, приняли вид безукоризненно одетого и полностью лишенного юмора чиновника из индийского посольства. У этого чиновника имелись весьма неприятные вопросы к некоему Джаваду Амару, он же Джеки, по поводу недоимок подоходного налога на сумму шесть миллионов четыреста тридцать пять тысяч рупий.

Смена места съемок на Шотландию заметно затруднила юридическое преследование Джеки, но № 129 родился в разгар хаоса. Ветеран-звукооператор Васант Кумар, он же Винни, после переезда из Лондона был никакой, и музыкальное сопровождение фильма № 129 было создано за час приятелем Бетти из Манчестера – лохматым, длинным и тощим, как пугало, юным созданием по фамилии Смит, Этот Смит, владелец сляпанного на живую нитку портативного микшера, склеенного скочем, выдал до смерти оглушительный грохот синтезированных таблов и цифровых перекошенных ситаров.

Джеки в полном отчаянии оставил саундтрек в том виде, в котором его записал Смит, потому что этот жуткий шум вроде укладывался в сюжет, а юный Смит работал из процента – то есть вполне мог остаться на нулях. Западные исторические фильмы были в Бомбее в моде – или были когда-то, в сорок восьмом, – и Джеки за одну лихорадочную ночь на кофе и таблетках нацарапал сценарий. Нищий ирландский актер сыграл главную роль – Джона Фитцджеральда Кеннеди, а Бетти Чалмерс – горничную из Белого дома, которая влюбилась в мужественного молодого президента и стала первой женщиной, облетевшей Луну по орбите. Старый контрагент из Казахстана снабдил Джеки кое-каким советским еще киноматериалом на тему космоса, плюс кадры охваченных энтузиазмом толп двадцатого века. Искорка танцевала в скафандре.

Несколько устыженный таким эксцессом – весь фильм он снял, проспав за четыре дня всего пять часов, – Джеки постарался вложить все свое умение в № 130, любовную драму из иностранной жизни. Бобби Дензонгпа играл главную роль – индийского инженера, разочаровавшегося в любви. Он бежит на край света от своего прошлого и становится владельцем сомнительной гостиницы в Глазго. По необходимости фильм снимался в той самой гостинице, где жила группа, а статистами были недоумевающие, но полные энтузиазма служащие. Искорка играла танцовщицу-эмигрантку из кабаре, с которой у Бобби завязывается любовная интрига. В финале Искорка умирает, но сначала заставляет циничное сердце Бобби оттаять, а его владельца – вернуться в Индию. Классический слезливый фильм, и, как думал сам Джеки, единственный из четырех, который мог бы принести кучу денег.

Сюжет фильма № 131, пятого британского фильма, был неясен еще самому Джеки. Когда неприятности с налогами достали его и в Шотландии, он ткнул пальцем в расписание поездов, и так был выбран Болтон.

***

Это оказался холодный и мрачный городишко, с населением где-то тысяч в шестьдесят англичан, и все они занимались сносом покинутых пригородов и перекраской наново центра города, построенного в девятнадцатом веке.

Такова уж туристская индустрия современной Англии. Весь современный бизнес в Болтоне находился в руках японцев, арабов и сикхов.

Ласковое слово, сказанное начальнику станции, позволило поставить вагоны на тихий запасной путь и погрузить оборудование в небольшую флотилию английских велорикш. Щедрое предложение заплатить рупиями помогло найти вполне приличную гостиницу. Начинал накрапывать дождь.

Джеки в этот день тупо сидел в вестибюле и листал рекламные туристские брошюры, присматривая места для съемок. Группа пила дешевое английское пиво и ворчала.

Оператор Сурай жаловался на несколько жалких часов бледного и зимнего европейского света. Помощники осветителя боялись задохнуться под мощными шерстяными одеялами, постеленными в номерах. Звукооператор Кумар громко и напряженно строил догадки на тему о "пастушьем пироге" гостиницы и – хуже того – "жабе в дыре". Бобби Дензонгпа и Бетти Чалмерс смылись на дискотеку, никому ничего не сказав.

Джеки кивал, сочувствовал, поддакивал, гладил по головкам, обещал чего ни попадя. В десять он позвонил в студию в Бомбей. Фильм № 127 был признан коммерчески безнадежным и сразу направлен на видео. Номер 128 передублировали на тамильский, и он помирал медленной смертью, объезжая южные деревни. Вахшани, он же "Золотце", о Джеки уже спрашивал. В той среде, где вращался Джеки, если Золотце о ком-то спрашивал, это ему процветания не предвещало.

Джеки оставил в студии телефон гостиницы, и ночью, когда он сосал скверное шампанское и пересматривал сюжеты за последние десять лет в поисках вдохновения, ему позвонили. Звонил его сын, Салим, старший из пяти детей и единственный ребенок от первой жены.

– Как ты узнал номер? – спросил Джеки.

– Один друг дал, – ответил Салим. – Па, слушай, мне нужна твоя помощь.

Голос доносился мерзко шипящий, искаженный подводными кабелями дальней связи.

– Что на этот раз?

– Ты знаешь Золотце Вахшани? Крупная киношишка в Бомбее?

– Я его знаю, – признал Джеки.

– Его брат только что назначен главой государственного бюро воздухоплавания.

– Понимаешь, я знаю его не слишком хорошо.

– Это очень важное дело, па. У меня есть новости из отличного источника в закулисных кругах. Бюджет бюро воздухоплавания на следующей сессии Конгресса будет утроен. Страна ответит на вызов японцев в космосе.

– Какой вызов? Несколько погодных спутников?

Салим терпеливо вздохнул;

– Па, сейчас уже пятидесятые. История на марше, нация встает на крыло.

– И что она там будет делать? – спросил Джеки.

– Американцы достигли Луны восемьдесят лет назад.

– Я это знаю. И что?

– Они ее запакостили, – объявил Салим. – На всей нашей Луне они устроили свалку поломанных машин. И даже автомобиль там оказался. И мяч для гольфа. – Салим понизил голос:

– Па, и даже моча и кал. Каловые массы американцев в холоде и вакууме Луны продержатся десять миллионов лет – это если Луна не будет ритуально очищена.

– Боже всемогущий, опять ты общался с этими сумасшедшими фундаменталистами, – произнес Джеки. – Я же тебя предупреждал не соваться в политику. Там только жулики и факиры.

Шипящий телефон испустил довольный смешок.

– Папуля-джи, ты теряешь культурную аутентичность!

У тебя отравление Западом, а мы живем в современности.

Если японцы первыми доберутся до Луны, они же ее всю к чертям покроют торговыми рядами.

– И флаг в руки этим японцам.

– Они уже владеют большей частью Китая, – со странным нажимом сказал Салим. – Постоянная экспансия – без устали, без пощады. И очень умелая.

– Ну-ну, – отозвался Джеки. – А мы сами? Индийская армия в Лаосе, в Тибете, в Шри-Ланке.

– Если мы хотим, чтобы мир уважал наши священные культурные ценности, то мы должны утвердить себя в царстве земном...

Джеки поежился, поправил шелковую ночную рубашку.

– Сын, послушай меня. Это не реальная политика, это чушь из кино. Дурной сон. Посмотри на русских, на американцев, если хочешь знать, куда тебя приведет тяга к Луне. Они едят мякину и спят на соломе.

– Так ты не знаешь Золотце Вахшани, па?

– Я его не люблю.

– Я только спросил, – мрачно буркнул Салим и помолчал. – Па?

– Что?

– Есть причина, по которой Отдел Гражданских Расследований хочет описать твой дом?

Джеки похолодел.

– Это ошибка, сын. Путаница.

– Ты влип, папуля-джи? Я бы мог тут подергать за пару ниточек, ведущих наверх...

– Нет-нет, – быстро ответил Джеки. – Слушай, телефон чертовски шумит потом созвонимся. Салим.

Он повесил трубку.

Напряженные полчаса с сигаретами и сценарием результата не дали. В конце концов Джеки затянул халат поясом, надел теплые тапочки и ночной колпак и постучал в дверь Искорки.

– Джеки! – сказала она, открывая двери. Мокрые волосы она обернула полотенцем. Горячий воздух вылетел в прохладный коридор. – Лапуля, я по телефону говорю. По международному.

– С кем? – спросил он.

– С мужем.

Джеки кивнул:

– И как там Виджай?

Газировка скривилась:

– Господи, я с ним сто лет как развелась! У меня теперь муж Далип, Далип Сабнис, ты что, забыл? Честно, Джеки, ты иногда совершенно не от мира сего.

– Извини. Мои лучшие пожелания Далипу.

Он сел в кресло и стал листать бомбейский журнал фэнов Искорки, а она тем временем ворковала по телефону.

Наконец она повесила трубку и вздохнула:

– Ох, как я по нему скучаю. Что-то стряслось, да?

– Мой старший мальчик только что мне сказал, что я утратил культурную аутентичность.

Она сорвала с головы полотенце и уперлась кулаками в бока:

– Ох уж эта теперешняя молодежь! Чего они от нас хотят?

– Хотят настоящей Индии, – сказал Джеки. – Но мы все сто битых лет подряд смотрели голливудские фильмы... у нас не осталось прежней души, понимать надо. – Он вздохнул. – Остались кусочки и обломки. Мы, индийцы, мозаичные люди, вот кто мы. Из цитат и римейков. Лоскутьев и лохмотьев.

Искорка лакированным пальчиком похлопала себя по губам:

– У тебя сценарий не ладится.

Он мрачно проигнорировал.

– Освобождение наступило уже черт знает как давно, но мы все еще одержимы этой дурацкой Британией. Посмотри на эту ихнюю страну – это же музей! А мы – мы еще хуже. Мы – раненая цивилизация. Найпаул был прав.

И Рушди был прав!

– Слишком много работаешь, – сказала Искорка. – Помнишь тот исторический фильм, что мы снимали про Луну, да? Так это было глупее не придумаешь, лапонька.

Этот музыкантик из Манчестера, Смит, да? Который даже по-английски не говорит, блин. Я ни фига не понимаю, что он лопочет.

– Деточка, это английский и есть. Мы в Англии. Так они на своем родном говорят.

– Подумаешь! – бросила Газировка. – У нас по-английски говорят пятьсот миллионов! А у них сколько осталось?

Джеки засмеялся:

– Они учатся. Учатся говорить правильнее, как мы. – Он широко зевнул. Черт, до чего тут жарко, Искорка.

Приятно. Совсем как дома.

– И эта еще девчушка, Бетти Чалмерс, да? Когда она пытается говорить на хинди, я от смеха лопаюсь. – Газировка помолчала. – Но умненькая и лакомый кусочек. Далеко пойдет. Ты с ней спал?

– Один только раз, – снова зевнул Джеки. – Приятная девочка. Но очень английская.

– А она вовсе американка! – торжествующе заявила Газировка. – Индианка чероки из Тулзы, штат Оклахома, США. Ты в объявлении написал "индийская кровь", а она подумала – "индейская".

– Ч-черт! – сказал Джеки. – Нет, правда?

– Вот те крест, правда, Джеки.

– Блин.., и в камере она отлично смотрится. Ты никому не говори.

Искорка пожала плечами – слишком, быть может, небрежно.

– Забавно, как они все пытаются на нас походить.

– Печально для них, – заметил Джеки. – Экзистенциальная трагедия.

– Я не про то, лапонька. Я про то, что для нашей домашней публики это будет действительно в кайф. Хохотать будут, кататься по проходу, хлопать себя по коленкам! Может получиться хороший фильм, Джеки. Насчет того, какие англичане смешные. Как они теряют аутентичность – как мы.

– Черт побери! – восхитился Джеки.

– Римейк "Парам Дхарама" или "Гаммат Джаммата", только смешной – из-за английских актеров, да?

– В "Гаммат Джаммате" есть классные танцевальные номера.

Искорка довольно улыбнулась.

Голова Джеки озарилась вдохновенной мыслью.

– Можно сделать! Да, мы это сделаем! Черт, мы на этом состояние наживем! – Джеки сложил ладони перед грудью и наклонил голову:

– Мисс Малини, вы – потрясающий соратник.

Она сделала "намаете":

– Рада служить, сахиб.

Он встал с кресла:

– Пойду прямо сейчас этим займусь.

Плавным и быстрым движением она встала у него на пути:

– Нет-нет-нет! Не сегодня.

– Почему?

– Хватит с тебя красных таблеточек.

Он скривился.

– Ты от них когда-нибудь лопнешь, Джеки-джи. Ты уже при каждом хлопке хлопушки подпрыгиваешь, как чертик из табакерки. Думаешь, я не вижу?

Он поморщился:

– Ты даже не знаешь, какие у группы трудности. Нам до зарезу нужен хит, и не сегодня, а вчера.

– Денежные трудности? И что? Не сегодня, босс, сегодня ни за что. Ты единственный режиссер, знающий мои лучшие ракурсы. И ты думаешь, я хочу остаться без режиссера посреди этого болота? – Она нежно взяла его за руку. – Остынь, да? Успокойся: Развлекись чем-нибудь. Тут же твоя старая подруга. Искорка, да? Смотри, Джеки-джи – Искорка.

Она выгнулась, положив руку на бедро, и одарила Джеки лучшим из своих взглядов искоса.

Джеки был тронут и отправился с ней в постель. Она прижала его к простыням, крепко поцеловала и положила его руки себе на груди, а покрывало натянула на плечи.

– Легко и приятно, да? Чуть понежимся, дай я сама все сделаю.

Она оседлала бедра Джеки, опустилась, чуть поиграла в танце мускулов, потом остановилась и стала пощипывать и царапать ему грудь с автоматизмом ведического искусства.

– Ты иногда такой бываешь забавный, миленький. Лишенный аутентичности. Я умею танцевать на барабане, умею вертеть задом и животом, и ты думаешь, я не умею вилять шеей, как натиамская танцовщица? Смотри, как я это делаю.

– Прекрати! – попросил он. – Смейся до, смейся после, но не в процессе.

– Ладно, милый, ничего смешного, только быстро и сладко.

Она стала над ним работать и через две божественные минуты выжала его как губку.

– Ну вот, – объявила она. – Готово. Тебе лучше?

– О господи, и еще как!

– Полностью лишенный аутентичности, ты все равно чувствуешь себя хорошо?

– Только потому еще и жив род человеческий.

– Ну вот и ладно, – сказала она. – А теперь, деточка, спокойной ночи и сладких снов.

***

Джеки с удовольствием поглощал плотный, хотя и несколько безвкусный завтрак из копченой рыбы и яичницы, когда вошел Джимми Сурай.

– Слушай, Босс, там Смит... – сказал Джеки. – Мы никак не можем его заставить заткнуть этот дурацкий ящик.

Джеки вздохнул, доел свой завтрак, смахнул крошки с губ и вышел в вестибюль. Вокруг низкого столика сидели в мягких креслах Смит, Бетти Чалмерс и Бобби Дензонгпа, и с ними – незнакомый мужчина. Молодой японец.

– Смити, будь человеком, отключи это, – попросил Джеки. – Будто с десятка котов сдирают шкуру заживо.

– Я просто демо прогнал для этого мистера Большая Иена, – буркнул про себя Смит и с неуклюжей грацией стал выключать машину. Эта сложная процедура включала щелканье тумблерами, верчение ручек и жужжание дисководов.

Японец – длинноволосый изящный юноша в овчинном пиджаке, вельветовом берете и джинсах – встал с кресла, четко поклонился и протянул Джеки визитную карточку. Джеки прочел. Японец оказался представителем кинокомпании – "Кинема Джанпо". Фамилия его была Байшо.

Джеки сделал "намаете":

– Счастлив познакомиться, мистер Байшо.

У Байшо был несколько настороженный вид.

– Наш босс говорит, что рад познакомиться, – повторил Смит.

– Хай, – несколько напряженно ответил Байшо.

– Мы встретили Байшо-сан вчера на дискотеке, – сообщила Бетти Чалмерс.

Байшо, садясь в кресло так же прямо, как стоял, разразился чередой иностранных звуков.

– Байшо говорит, что он большой фэн английской танцевальной музыки, промямлил Смит. – Он здесь искал подходящий танцзал. С его точки зрения подходящий. Веста Тилли, тара-ра-бумбия, – такая ему нужна фигня.

– Ага, – сказал Джеки. – Вы немного говорите по-английски, мистер Байшо?

Байшо вежливо улыбнулся и ответил длинной фразой, сопровождаемой оживленной жестикуляцией.

– Еще он ищет первые издания Ноэла Коварда и Дж. Б. Пристли, объяснила Бетти. – Это его любимые английские писатели. И босс – то есть Джеки – мистер Байшо действительно говорит по-английски. То есть если прислушаться, то все гласные и согласные присутствуют. Честно.

– Уж получше тебя, – буркнул почти про себя Смит.

– Я слыхал про Ноэла Коварда, – сказал Джеки. – Очень остроумный драматург этот Ковард.

Байшо вежливо выждал, пока губы Джеки остановятся, и снова пустился в свое длинное повествование.

– Он говорит, что рад нас здесь встретить, потому что сам тоже выехал на натурные, – перевела Бетти. – "Кинема Джанпо" – его компания – снимает в Шотландии римейк "Кровавого трона". Ему было.., как это.., поручено найти соответствующие места в Болтоне.

– Да? – спросил Джеки.

– Он говорит, что местные англичане ему не хотят помогать, потому что у них насчет здешних мест есть суеверия. – Бетти улыбнулась:

– А у тебя, Смити? Ты не суеверен?