Текст книги "Босиком в голове"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Хорст Вексель оставил перед Чартерисом чистый бланк анкеты Лаундрай тем временем важно покинул свой кабинет. Он сидел за столом рассматривая лист испещренный точками линиями и прямоугольниками с заключенными внутри них аnweisungen.[29]29
  Инструкциями (нем.)


[Закрыть] Немилосердный свет и способы защиты от света мультиформы грез вероятно активность является единственным способом оставаться пассивным активное всегда лживо пассивное же находится по ту сторону где живут лотофаги страдание это неизбывная омраченность тьмы и это сопричастность бесконечному невыносима они даже выработали особую концепцию антистрадания пытаясь тем скрыть животный страх к тому же существует такая вещь как инфекционные заболевания будь на то моя воля и я согласился бы с ним его клоуны могут помочь мне но я к сожалению не умею летать все что у меня есть это колеса и полная голова разных-всяких мыслей

Молча боролся с собою в немилосердном германском свете пока Вексель не предложил ему горячую сосиску.

– Как вам босс?

– Ваш босс это его форма.

– Ну а как вам эта форма?

– Не очень чтобы очень.

– Это вы зря! Ему она очень даже идет. Белый человек белый мундир…

– На фоне мундира не такой уж и белый.

– Все это пустые условности.

Склонился так низко что губами задел сказанное.

– Он мыслитель каких мало вы в этом еще не раз убедитесь, него здесь лаборатория своя пока его нет я вам ее покажу.

– Как однако хороша была сосиска!

– Мне очень приятно что она вам так понравилась теперь же смотрите!

Он распахнул одну из дверей настежь и взгляду Чартериса предстало нечто совершенно фантастическое. Жаль что лаборатории этой не видел Боурис кто-кто а уж он-то сумел бы оценить ее по достоинству.

– Вы зря смущаетесь он вам ее и сам рано или поздно покажет он очень добрый вы себе даже не представляете какой он добрый и умный. Мыслитель в полном смысле этого слова и удивительно чистоплотен он и от меня того же требует вы все поразительно антисанитарны не представляю как он выдерживает общение с вами из этого тут же становится ясно что вы никакой не пророк будь так и вы были бы стерильны когда-нибудь мой босс найдет решение всех проблем этого мира он целые ночи здесь проводит судьба мира ему важнее чем собственный его сон – сколько живу никогда таких самоотверженных людей не встречал.

Укажите вашу группу крови были ли вы донором переливали ли вам донорскую кровь? Подвергались ли вы воздействию акупунктурными методами?

– Он пытается синтезировать Водород 12 вот чем он здесь занимается он говорит что наш Рейн это главная артерия тела Германии если мы наполним эту артерию Водородом 12 то им напитаются и все наши земли от юга и до самого севера из Рейна же Водород 12 попадет в мировой океан глобула нашего мира моментально оздоровится очистится от этой арабской дряни – все нездоровое все нечистое отомрет! Вы не представляете какое счастье работать с этим замечательным человеком с этим замечательным этим чистоплотным человеком с этим замечательно чистоплотным человеком!

Он сделал странный пируэт и вынырнул из комнаты.

Внизу за параллельными прутьями бренчали на гитарах на ходу сочиняя что-то не слишком складное импровизируя на тему солнце и натиск. Для матросов с проплывавших мимо барж музыка моих людей гладь Водорода 12.

Meinherr Лаундрай белым свертком из-под душа. Вексель вытирающий его насухо работа есть работа белоснежный халат выкрашенная в белый кожа мягких туфель отороченных мехом горностая. Подходит к окну и взгляд бросает на нейтральную Францию кулдыкающую на солнышке.

Из ящика стола достает гигантские сигары.

– Пардон, возьмите это я вам рекомендую мы будем друзьями у нас все должно быть как у друзей. Lungentorpedo.

– Табак не потребляю.

– Это вы зря. Этот дым обладает успокоительным действием дым весьма благотворно влияет на нервные центры помимо прочего он способствует концентрации сознания – понимаете? Берите пока дают.

– Я такую гадость не курю.

– Сейчас мы посмотрим кто из нас курит а кто нет. Хорст, тащи шнапс!

– Один момент, хозяин!

– Живее ты, скотина!

Раскрасневшееся лицо но бой уже вернулся в руках бутыль и пара рюмок вырвав из рук наливает себе и тут же опрокинув требует того же от Чартериса.

– Тюремный яд.

Все выливает на пол.

– Вон ты какой!

Жертва на стуле. Подходит ближе к оппоненту и одним ударом на другой энергетический уровень – на пол.

– Будешь впредь знать как себя вести я тебя быстро хорошим манерам научу тебе это в жизни не раз пригодится. Вставай вставай скотина!

Преодолев земное притяжение встал перед гигантом в халате из-за дымной завесы голос Лаундрая.

– Ну а теперь мы займемся обсуждением проблем связанных с сексом. Я много говорить не буду перейду сразу к сути вопроса. Я в расцвете сил я днями занимаюсь ветхованьем и верховной ездой мой дед и мой отец приучили меня упражнять тело оно должно быть нашим послушным рабом говорили они строгие оба а что это были за люди без лишней скромности скажу – таких как они – единицы эти иттельмены были выдающимися мыслителями непризнанными гениями я бы сказал они могли спасти наш мир уже тогда… Впрочем что я болтаю идем я покажу тебе свою лабораторию ты же слушай – я унаследовал не только их гений я так же как и они великий администратор и явный лидер. Я мог бы повести за собой всю нацию! Хорст!

– Я здесь, сэр!

Длинный нос из-за двери.

– У меня есть задатки лидера?

– У вас их очень-очень много! И при этом, mein Herr, вы всегда так добры я уже не говорю о вашем замечательном блестящем интеллекте таких…

– Пшел прочь, низкий льстец! Будешь много говорить – вышибу в одну минуту!

Широким шагом в лабораторию дымный вонючий шлейф торпеда в зубах и понизив голос алхимик теперь говорит:

– Это редчайшие качества Чартерис дай Бог чтобы человек обладал хотя бы одним из них я же обладаю сразу всеми. Сплошная мука при этом куда деть собственную плоть я не могу стать подлинным лидером по этой причине – мне не хватает святости. Мой сексуальный центр постоянно в напряжении он перегрет. Разумеется как только мне удастся синтезировать Водород 12 и напитать им рейнскую волну все секс в том числе исчезнет как таковой он станет ненужным.

Перешагнул через клубок кабелей и сел на скамью.

– В правильно организованном мире этот элемент будет отсутствовать пока же я хочу спросить что ты можешь сказать на этот счет чем ты можешь помочь ведь говорят ты провидец и мудрец скажи что надлежит мне делать.

– Что вас пробудило – истина или змей?

– Я слишком развращен я это знаю что не мешает оставаться мне героем ученым и вождем. Ты видишь – я исповедуюсь пред тобой нисколько не таясь – nicht wahr? Змея шуршит внутри.

– Мне важно знать была ли кундалини…

– Была наверняка! Я перепробовал все и вот теперь я задаюсь вопросом как я могу вести других в то время как меня ведет мой уд срамной?

Вот и Гурджиев старый городской шаман в истертых шлепанцах ухмыляется самодовольно себе в усы этот вопрос ему зададут еще не раз – кто погрузившись в себя хотя бы раз не утонул в себе тот плут. Лаундраю даровать истину послать его в нокаут кулаками Джи.

– Секс – естественный обычный путь утилизации энергии и воспроизводства человеческими организмами самое себя. Он всеобъемлющ и вездесущ словно водород он является одной из главных пружин многомерной и самобытной жизни нашей все что делают люди связано так или иначе с сексом политика веригия искусство театр музыка все это секс. Люди ходят в театры церкви и на стадионы единственно потому что собирающиеся там мужчины и женщины притягивают их зов пола так это называют. То же самое влечение лежит в основе любых коллективных проявлений – революций военных кампаний и тому подобное. Мы привыкли говорить о сострадании интересе и прочем но все это блажь в основе всегда лежит секс. Как видно из сказанного секс одновременно является и причиной механистичности нашего существования ибо коллективные проявления всегда основывают себя на механических реакциях индивидуумов в основе гипноза как можно было уже догадаться лежит все тот же секс чем больше место он занимает в жизни человека тем больше человек похож на машину.

– Замечательно!

Дрожащими руками ко рту торпедную сигару.

– Механистичность является великой силой на ней основана махинация без которой нам не выжить не сохраниться как виду. Что произойдет когда мир напитается Водородом 12? Вся эта чушь все эти астральные тела исчезнут шепот души замолкнет – звучать будут голоса физических тел и только! Ты абсолютно прав! Все мы станем машинами!

Он принялся расхаживать из угла в угол.

– Хорст!!!

Хорст.

– Хорст, сделай милость запри святого в одиночку первое что мы сделаем утром так это устроим ему маленькую проверку посмотрим как у него обстоят дела с чудесами.

Они шли по мрачным каменным коридорам лабиринтам Векселя голос:

– Не знаю что у вас так произошло но на него даже смотреть страшно даже не знаю как я пойду назад.

Запер Чартериса в тюремной камере и поспешил к махине босса.

Чартерно лежал глаза в невидимый потолок припоминая бессмертный тот разговор Джи и его ученики старый лис механистичность убивает секс сам по себе механистичным ни в коей мере не является когда он не пытается прятаться за что-то другое – когда он чист он чист когда он лжет он грязен. Дезинтеграция Лаундрая в излюбленной манере Джи промежду прочим

Ночное видение планета вокруг собственной кости по небу бумажные мятые облака и тусклым нелепым ответом небес – эхо

Полудреме Чартериса анданте коменданта святого де советы пришлись кстати мы нашу Polizei механизируем строевые занятия на плацу уступят место коллективным мастурбациям армию нашу обратим в оргазмную германскую махину что позволит командованию то есть мне их фюреру проводить половые учения все эти маневры и тактичные занятия – это могут понять только военные – nicht wahr?

Босым иду по старому заброшенному кладбищу неподалеку старинная церковь мягкая пыль фонтанчики между пальцами свет тень свет тень их здесь трое на свитках древние руны двое пристально глядя тут же ко мне третий маленький черный книжник мягко ступаю они же коварно заходят со спины двое открываю рот но кричать не могу кричать не могу пока не набираю в легкие побольше воздуха и тогда уже кричу по-настоящему

Рука на плече это герр Лаундрай трясет меня весь в белом с головы до пят. Вихрем по камере мой крик ничуть не стихая.

– Эй ты святой – может заткнешь пасть свою поганую?

– Они только что здесь были. Их трое…

– Всю эту ночь я провел в молитве но вот уже и утро мне придется испытать тебя еще раз.

– Что вам известно о вашей дезинтеграции и аномалиях прошедшей ночи?

– Крепись, святой, настало время испытаний!

Чартерно сбросил с себя зловонное одеяло и заставил себя подняться. Все спали только он и комендант жгли свечи вниз мимо камер серый свет из узких оконцев. Утро. Скрипучая дверца.

От нижних ступеней от голой стены тень проявляясь на глазах.

– Танджерин! Ты призывала свет?

Длинные пальцы – он настоящий.

– Колин, милый ты мой! Я знала, что ты придешь ко мне, – знала! Мне сказали, что по их законам беременным в тюрьме находиться не положено – вот они меня и выставили вон! И оказалось…

– Они нас пригвоздили, Энджи…

– Колин, я так боялась…

– Пока мы здесь мы всего боимся, любовь моя!

Герр Лаундрай сказал решительно:

– Мы очень заняты, мадам. На вашем месте я бы держался подальше отсюда. Радоваться надо тому, что вас освободили, а вы вместо этого рветесь обратно. Смотрите, мы ведь и назад вернуть вас можем. Держитесь подальше отсюда.

– Дождись меня дождись прилива!

Он отвернулся и устремил взгляд на Рейн туманный не в силах ей в глаза смотреть.

– Настало время выходить из берегов.

– Оставьте его в покое – слышите, вы! Я сейчас охрану на ноги подыму!

И он не глядя пошел и громко скрипели его суставы.

– Колин, оставь ты эту несчастную форму – идем отсюда, Колин! Что они нам могут сделать?

– Погребенных души ко мне взывают – не он!

И быстрее пошел.

Комендант заурчал по-машинному и изо всех сил толкнул ее и она полетела глядя на воды покойные Рейна. Все было серо.

Спускаюсь все ниже все ближе к реке по гатам пеплом покрытым по берегу смерти все ближе и ближе к реке все глубже и глубже.

Она. Анджелин. Недвижно стоит уже захлебнулась – моя мама мне всегда говорила что я совсем на братьев своих не похожа я ведь о себе все это время не думала даже непонятно зачем он мне нужен нет ты меня не слушай Кол я ведь заставила себя вернуться туда к тюрьме думала может быть как-то смогу помочь тебе я ведь не святая, Кол, я самая что ни на есть обыкновенная…

У самой кромки воды герр Лаундрай.

– Признаться я верю тому что вы посланник небес вернувшийся в этот мир чтобы вести его путями истины во мне же вы найдете столп не рассуждения но дисциплины великая сила требует великого смирения испытайте меня испытайте я стану стальным крестоносцем не знающим снова для вас же святым Иоанном возлюбленным учеником смиренным и верным к вашим ногам положу свой Водород 12 и он обратит всех ныне живущих в истинную веру вы ведь понимаете все определяется порядком молекул – мы выстроим новый мир единый мир ведомый одним человеком – весь мир у ваших ног – представляете! Раем его назовем мы!

Надрывные сумбурные движения на краю темной стремнины.

– Докажи мне что ты это ты! Яви чудо! Пусть по воде словно посуху дойду я до берегов нейтральной Франции и тем же путем вернусь назад! Яви мне чудо!

Река объята туманом над самой водою бесшумно безмолвные птицы им твердью твердь их крыл а мне? А мне – неустрашимость. И невесомость мысли.

– А мокрые ноги? А волны?

Бесстрастность.

Забвение пределов.

Наша диспозиция: дезинтеграция и диссоциация.

Аксессуары иллюзорного мира. Свет. Золото Солнца. Тени деревьев а дальше на том берегу за ожившими водами маленькая темная фигурка. Чартерис!

Лаундрай выпучив глаза.

Оборачивается и машет рукой.

Чартерис сраженный наповал.

Выходит я прав!

Старому миру конец точнее старому Weltanschaunng[30]30
  Мировоззрению (нем.)


[Закрыть]

конец это начало змея кусающая себя за хвост

церебральными несомый ветрами

я оказался на том берегу.

Лаундрай плачет

закрывает глаза

шатаясь несколько шагов в сторону

триумф видимого

Бормоча что-то совершенно бессвязное падает ему в ноги Слезы на глазах целует ноги целует снова и снова плачет поднимается и идет неверной походкой назад к мрачной своей крепости.

Анджелин скользя по мокрой глине на колени перед ним лежит на прибрежных камнях.

– О мой изгнанник любовь моя на грани мы с тобой любимый на тонкой острой грани.

– Анджелин, послушай – что все это может означать – либо я действительно ходил по водам либо мы свихнулись окончательно и занимаемся созерцанием собственных фантазмов.

– Да да любимый я давно хочу тебе это сказать ты совсем забыл об этой войне о ПХА-бомбах и о том что потом произошло со всеми нами мы ведь просто люди обычные люди любимый!

– Люди? А что с Сербией? Теперь никто ничего не знает наверняка. И что же? Плакать и скорбеть о Косово родном? Есть ведь и еще одна возможность – я могу ходить по водам и при этом быть безумным – верно?

– Мы уйдем отсюда, уйдем, я о тебе заботиться буду, милый. Если идти все время на юг, мы окажемся в Швейцарии – там воздух куда холодней и чище.

– Но кто я? Как мне понять? И потом – этот полицейский с Lungentorpedos может отвезти меня в свою столицу экскортировать чтобы я мог освободить их пробудить – теперь для этого достаточно и слова!

– Колин, это искушение, Колин! Неужели ты не видишь кого они боготворят?

– В приветственном жесте руку я подниму и сердца их затрепещут!

– Колин, перестань! Что с тобою, милый? Неужто ты ослеп?

– Я буду всюду – у всех на устах мое имя – Чартерис… Это касается только меня, женщина, – ты здесь ни при чем. Болен не я – больны они – я же исцеляю.

Он сел. Над рекою плыл туман кутавший их в дымчатую вуаль под землею же червем невидимым новое животное рыло тайный свой ход.

– Держись подальше от этих колесниц, Кол, прохлада Альп нас ждет – ты слышишь, Колин, – прохлада Альп!

Мне тоже есть что сказать пусть он не думает это все его давние амбиции – толпы марширующих фанатиков уж лучше быть последним идиотом это животное этот слизняк в белых одеждах как все это мерзко.

– Колин, все это кончится тем, что они тебя убьют!

– С чего ты взяла? Сколько раз тебе можно говорить – смотри шире!

– Я вижу больше чем ты думаешь! Люди всегда распинают своих спасителей – разве не так?

Плачет.

Чартерис. Смотрит удивленно.

– Лжехриста на крестах? Ты это имеешь в виду?

– Не хочу я больше об этом говорить, Колин, как ты не понимаешь… Мой отец – я тебе никогда о нем не говорила – был методистом и он считал, что люди распяли Спасителя потому, что их не было – было только их скопище. Ты понимаешь?

– Старого мира уже нет. Не осталось и камня на камне. Теперь все иначе.

Рассматривает дырявые свои башмаки.

Его коснувшись плеча она:

– Даже для лжехриста смерть остается смертью. Ты ведь не хочешь умирать – верно? Вспомни Брюссель.

Вой церебральных ветров. Маленькая темная фигурка. Сухая.

Бросил на нее недобрый взгляд. Поднялся пытаясь понять с какой стороны реки он находится. На швабской не на нейтральной. Под тугими стволами дерев холодно бросил ей:

– Пойди моя хорошая за дамбу – я хочу подумать.

Ты бьешься с собственною тенью закричала ему но тут же взяла себя в руки ты волен себя мучить это твое личное дело вот только мне с тобой не по пути. Почему мне все время приходится сдерживаться? Почему я не могу вести себя так, как мне хочется? К чему весь этот маскарад? Вся эта психомимикрия?

Параллельные вертикальные брусья вызывающие ощущение потусторонности при этом никто не понимает кто на какой стороне ловцы и ловитва неопределенность положения даже едят одно и то же.

Ритуалы братания решетка плоскостью соприкосновения. Кто-то снимает рубаху один другой на плечах и груди синева татуировок пронзенные стрелами сердца острые шипы роз плачущие красавицы негры тесаки с которых стекает кровь «мерседесы» непристойные словеса парусники с пиратскими флагами и прочее.

Глория изумленно вслух:

– Да это же схемы их разумов!

Длинноволосые поэты боксеры-инструменталисты вокалисты оккультный люд силлабо-тоники и миропроницатели фаллософы и битописатели теребенские и воровские все и всяческие.

Вновь и вновь заходила речь о Чартерисе. Ветер дул с его стороны, но Руби и компания встречали его с музыкой. Всех относило.

В поле зрения попал кружащий мертвый лист – сделал круг и вновь исчез во тьме непроницаемой (поле зрения всегда окружено тьмой непроницаемой). Явление его никого не взволновало – избитое возвратное движение…

К бесстражным стражам вдруг присоединились Лаундрай и верный Хорст Вексель тюремные коридоры наполнились криком:

– Heraus![31]31
  Наружу!


[Закрыть] Heraus! Вы что не слышали приказа?

Громоподобно радостную весть: Чартерис – Сын Бога и потому он возглавит поход на Франкфурт далее Бонн и Берлин повсюду утверждая новый порядок оттуда недалеко и до Москвы – что вы скажете на это? Не верится? Главное ничего не бояться у нас есть тайное оружие – это наци Водород 12 суперрепеллент и автовзвод.

– Эти подлые гиены не испытывают никакого уважения к государству, – зло прорычал Лаундрай.

– И к личности тоже, – вставил вексель.

По аллее платановой уверенной походкой четко очерченные ветви деревья словно с иголочки ветви черные ветви плывут голые четкие ветви изъявляя потаенное земли

асфальт весь в трещинах напряженные корни

трое таинственные фигуры гости из прошлого

по мою душу не иначе

зимняя стрижка деревьев – как странно

каждое мгновение – своеобразное отражение вечности каждое дерево – ветвь другого дерева отросток его и точно так же траектории моих «я» не имеют самостоятельного значения

все слова сказанные мною прежде произносимые сейчас кровь от крови я пусть мне и хотелось бы чтобы все обстояло как-то иначе следствие распада дезинтеграции

мое истинное «Я» не здесь но и не где-то там оно – поблизости

деревья сведут меня с ума

эта женщина

аноним

многие так привыкли к тени что боятся всего находящегося на свету ни там ни там нет ничего кругом сплошная химия все определяется порядком молекул и

стремительное движение по дорогам сознания деревья вдоль бесконечная процессия похожи одно на другое как две капли воды постоянный возврат к началу о какой окончательности возможно

не может быть чтобы у меня было только две перспективы отправиться вместе с Комендантом в грандиозное турне по всему миру или сбежать в горы вместе с Анджелин ведь есть и другие или например или смерти

Обрести нежданно новое слово новую тварь

вторгнуться исторгнуть

у них в голове старая рухлядь

объяснить что история состоит в повторении пройденного надо как-то продраться они так за все эти фотографии держатся оттого что у них нет ничего другого

ночные гости они уже рядом

Положил руку на ствол последнего дерева – дальше весна ветер беспутный кружит

туман над Рейном темнеет одинокая фигурка

растет на глазах – неужто Крассий? Верный его адъютант бывший торговец мануфактурой преданный ученик и впридачу толкач пропавший на брюссельском пожарище. Зубищи свои скалит сквозь ветви.

– Гость из прошлого, – хмыкнул Чартерис. У голого ствола снуют первые весенние мухи над ними на толстой ветке зыркая хищно чернокожая крупная птица.

– Учитель, простите меня, вы, наверное, решили, что я вас бросил, – нет, я все тот же, я прежний Кассий, ваш преданный ученик.

– Давай не будем о прошлом.

Дрогнули фланелевые перья.

– О каком таком прошлом вы говорите Учитель все мои измерения здесь перед вами я вам верен по-прежнему.

– Давай Кассий слезай со своего дерева и попробуй придумать что-нибудь новенькое взамен старого давай.

Взяв его за руку Кассий:

– Я слышал о ваших проблемах. Вы зависли на вираже. Немного пораньше – когда туман над Рейном еще не рассеялся я видел вас с того берега и пытался привлечь к себе ваше внимание но вы были заняты чем-то своим вы не смотрели в мою сторону. Кто я такой в самом деле чтобы вы на меня внимание обращали скоро весь мир у ваших ног окажется!

– Заткнись! Лезь назад на свое дерево!

– Пока я шел к вам я беседовал с разными-всякими людьми один бедный чиновник это уже в Эльзасе было другой владелец маленькой заправки и вот последний-то мне и сказал мол мы друг друга перебьем за год другой, а все потому, что нет настоящей власти.

– Кассий…

– Вы должны говорить в мегафон мира, Учитель! Вы должны положить этому конец! На вашем месте я бы направился прямиком в Рим и взял бы бразды правления в свои руки – если вы так поступите, я пойму вас!

Дверца кабины огромного серебристого рефрижератора открылась и на подножке появилась Анджелин.

– Привет, Касс, я думала, ты сгорел вместе с Брюсселем! Напрягшись, полные губы:

– Вон оно как – и ты здесь, крошка!

– Колин, этот толстый коммундир выпустил всех наших на свободу что теперь делать будем – а, Колин?

От черной отмахнувшись вороны крепко обнял Анджелин и полуцеловал.

– Я смотрю Анджелин до сих пор в фаворитках! Присоветовала бы ты своему господину не размениваться по пустякам.

– Какая все это чушь! Прежде всего мы должны быть людьми, Касс, и ты не нужен нам для этого – понимаешь? Черный чистит перья злобные бусинки глаз.

– Безмозглое женское тело. Сука ты вот ты кто хочешь чтобы он принадлежал только тебе но знай времена изменятся Германия и Святая Земля это совсем не одно и то же!

И вдруг замолчал. Мир исполненный абсолютного безмолвия. Линия раздела. Финальная аберрация. Неуловимые тончайшие нити меж любовью и смертью нежнейшие кружева праоснова мироздания он видел их яснее ясного. Он стремительно превращался в человека.

Пыхтел на ветвях бородатый черный весь в перьях в первобытности своей. За ними серая площадь шпилем ушедшая ратуша.

– Вот что я скажу тебе, Кассий, – все разрешилось. Пришла пора одеть старые одежды.

Изумленное ошарашенное молчание.

– Я правильно понял тебя, милая?

– О чем бы вы ни думали что бы вы ни делали все вы – вы не свободны от идей иудео-христианства на которых зиждется Запад. Вы либо принимаете либо отвергаете их людей никак не затронутых ими практически нет – не так ли?

– Учитель, вы ведь знаете, что я в Бога не верю.

– Это не имеет никакого значения. Для людей живущих здесь небеса это солидный счет в банке. Если ты веришь ты жертвуешь что-то церкви если нет – то нет. Вот и вся разница.

– Колин, милый, и все же мир начался не вчера – в распоряжении моего ребенка будет все его прошлое – разве не так?

– Он будет дышать тем же воздухом что и мы с тобой, дорогая. Коль так то пусть уж и начинает с того же. Обо всем остальном можно забыть.

– Ну что вы, Учитель! – не выдержал Кассий. – Историю изменить невозможно – мы ее продолжатели и только. Мы – это мы. От этого никуда не денешься.

– Здесь ты ошибаешься, Кассий, – мы это не только мы. Что до истории, то она меняется сама собой. После того, как упали эти бомбы, прежняя история закончилась. Чем быстрее мы это поймем, тем лучше это будет для нас.

– Может быть вы и правы… Почему же тогда вы не хотите вывести нас из этого кошмара, Учитель?

Дрожащей рукой подносит ко рту дымящийся рифер.

– Сделай я так и вы заснете еще крепче. Это как опий.

Она видела, что он борется с каким-то соблазном. Она видела его. Он видел, что она его видит. Самому себе он представлялся теперь чем-то совершенно новым, доселе небывалым. Более изощренная ложь? Она видела его иначе ей казалось что он раздваивается. Она стояла вне себя ощущая собственную неполноту. Первый опыт временного потока.

Из ушей Кассия валил дым англиканская церковь горела синим пламенем он странно извернулся и выпал подчистую из здешних пространств подобно изгнанному духу. Она его изгнала. За руку его придерживая двинулась к вершине проплывавшей мимо горы и уже там предалась чувствам праведный гнев он раз за разом будит мертвецов чтобы посмотреть как они будут умирать на сей раз и только. Чартерис хохотал чуть не валился с ног так это было смешно. Под знаменами клятв и заклятий по склону. Женщина.

– У тебя синдром Кассия, детка, ты считаешь людей личностями мы же живем скопом и умираем скопом – понимаешь? Не люди но фазы! Выброси все это из головы, Энджи! Считай что все уже позади. Мы играем отныне новую музыку и меряем все новою мерой. Поступай как знаешь можешь быть со мной можешь вернуться к Руби мне все равно только давай не будем торчать на этом маттерхорне.

Грустит прячет глаза

– Этот кассий Колин Кассий ты бы знал как я его боюсь ты такой беззащитный он с тобой все что угодно может сделать он ведь искариотом себя чувствует это по всему видно иначе зачем бы он на дерево взбирался? Если настоящее это уже прошлое значит судьба твоя, Кол, предрешена.

К ним шли люди он слышал их голоса их шаги.

На площади материализовался их оркестр в полном составе.

– Я и Кассу дело найду.

Безликая масса из настежь распахнутых тюремных врат позванивая бубенчиками и колокольцами.

Молитвенный цилиндр раскручивался все сильнее все лица устремлены к нему цвет юных светлых ликов. К незримым берегам расходятся волны их очистят от былого скверны. Волны. Отовсюду люди.

Передний край – Лаундрай и его воинство. Чартерис забрался на скамейку над которой старый знак – до Франкфурта столько-то километров – облезлый старый знак. Взмахнул руками, призывая к тишине. Взрыв восторга.

К ним новым словом: у меня открылось новое видение. Все мои прежние «я» все мои спящие «я» остались в прошлом.

Я – мира новый терминатор.

От меня отчет новой эры постпсихотомиметической эры оккультуре пришел конец

Метаморфинист

Бескрылый Лаундрай прервал его:

– С видением нам все понятно. Вы лучше скажите, когда мы займемся делом.

– Старые боги умерли их больше нет.

– Очень приятно слышать, но что вы нам скажете о походе на Берлин?

Знакомая смущенная улыбка.

– Пора стартовать и вам – отдайтесь ветру пока он наполняет ваши паруса! Отправятся в путь только те, кто действительно желает того, – принуждение любого рода исключается. Я же останусь здесь. Наши фотографии здесь расходятся.

Многоголосое дружное «нет» ползет по площади, пока Чартерис не возвышает голоса:

– Я хочу сказать вам о своем недавнем видении. Не я вел мотоколонну, но Лаундрай! Радуйся же, механизатор, – настало время исполнения желаний! Веди их!

– Schleisskopf! He хочешь быть ведущим – становись ведомым!

Хорст юркою пташкой порхнул под крыло.

– Моим полномочным представителем в вашем лагере станет мой первый заместитель Касс!

– Адъютант у меня уже есть.

Чистит перья.

– Касс будет связным. Вот твой новый командующий, Касс, – чудесным разумом его отобрази – когти подрезаны и тьма в часу девятом – ты понимаешь?

Блеснули карие глаза и отразили громаду белую утеса увешанного медалями.

– Mein herr, я счастлив служить вам могу заверить – Человек действия это я уже понял. Так значит вся эта кавалькада теперь в моих руках – так? Так. Стало быть решено. Люди! Люди! Собратники! Герр Чартерис, во имя единения и славы ради! Мы еще встретимся! Теперь же, слушайте! Действие! Борьба! Движение! Утопии астротрассы!

Касс и Вексель уже сообразили что к чему и понеслись к автомобилю босса.

– Водород 12 да будет с вами!

Прощальным напутствием.

Рев кактомобилей энзимы энтузиазм полные коробки скоростей аорты радиаторов стремительное ног и – К Чартерису подошел Арми Бертон.

– Эй, тебе еще нужна эта крошка представитель великого народа?

– Имя.

– Представительница великого народа носит имя Элсбет.

– Она еврейка.

– Я понимаю. Именно так они себя и называют.

– Ты все перепутал. Это немцы себя так называют.

– Ах, да! Это же совсем другой мир! Так нужна она вам или нет?

– Ты хочешь ехать с Лаундраем и хочешь чтобы она поехала вместе с тобой?

Руби Даймонд в облике человека сжимает руку Анджелин и вместе с ней за ствол.

– Чартерис хочет свалить – я не ослышался? Он что – уходит?

– Руби, он просто спрямляет путь! Наш отравленный мир попетляет-попетляет и вернется на круги своя и все начнется снова а он будет уже там и я буду там вместе с ним потому что я не могу оставить его, иначе он просто загубит себя – ты понимаешь?

Под шкуры толщей боль.

– Но он же хотел убить тебя, миленькая, – оставь его он пред тобой никто никтожество пропащий человек со мною же тебе куда как лучше – слышишь!

– Если он так ко мне относится значит ничего другого я просто не заслужила.

Засверкала первая слезинка.

– Да ты просто свихнулась, Энджи! Поехали с нами – брось ты его!

Отпрянула и тыльной стороной руки нос утерев сказала еле слышно:

– Не сбивай меня с толку, Руби. Если уж я ему нужна, значит без меня он не сможет и с этим я ничего поделать не могу!

– Да ты то же самое и о Филе говорила! Ты же повторяешь свои ошибки! Выйди ты из этого порочного круга, хватит с тебя, слышишь? Поехали с нами, Энджи!