Текст книги "Неподвластный богам"

Автор книги: Брайан Толуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Нынешний монарх Немедии Тараск вальяжно развалился на древнем троне, изредка бросая насмешливые взгляды на гордо стоящую перед ним молодую женщину. Руки Зенобии, королевы Аквилонии, были крепко связаны за спиной. Благородное лицо королевы пылало праведным гневом.

– Вот мы и дома, драгоценная Зенобия, – говорил Тараск. – Теперь я волен открыть тебе свои планы касательно тебя и твоего дражайшего супруга. Слушай же. Надеюсь, ты оценила мое благородство: я ведь мог убить Конана еще там, на офирской границе. Но я не сделал этого; хвала Митре, твой муж жив.

– Что с ним?

– Он отдыхает в одной из моих опочивален. Снадобья, которые достались мне в наследство от Ксалътотуна и Тезиаса, имеют изумительный эффект. Посмотришь на человека – кажется, что мертв, а на самом деле – жив, но парализован!

– Ты негодяй! – вскричала Зенобия.

– Знаю, знаю, – насмешливо отмахнулся Тараск. – Однако ж я прошел через все это. Целую неделю пластом лежал я, парализованный чарами проклятого карлика. Конан освободил меня от этих чар, и вот моя благодарность: он будет жить! По крайней мере, пока он в моей власти…

– Что ты задумал?

– Видишь ли, Зенобия, война с Аквилонией истощила мое королевство. Конан, собака, содрал с меня огромную контрибуцию! Сам я, как ты знаешь, два месяца провел в аквилонском плену. Затем были неурожай и голод. Только Немедия стала подниматься на ноги, как появился проклятый карлик… В общем, казна моя сейчас пуста и, сама понимаешь, такое положение недостойно немедийского монарха. С другой стороны, за свою бурную жизнь твой муженек нажил себе великое множество влиятельных и состоятельных, – с выражением произнес Тараск, – врагов. Каждый из них не поскупился бы ради одной лишь возможности вздернуть на дыбу Конана-киммерийца.

– На что ты намекаешь? – в гневе воскликнула королева.

– Ни на что я не «намекаю», – лениво отозвался Тараск. – А говорю открыто: да, я намерен продать твоего Конана кому-нибудь из старых недругов, кто окажется пощедрее! Не правда ли, гениально: и варвар исчезнет из моей жизни, и золото в казне Немедии появится!

Зенобия побледнела от ужаса.

– Ты… ты… ты чудовище, – наконец вымолвила она. – Любой подлый стигиец – образец честности и благородства в сравнении с тобой! Митра покарает тебя, негодяй!

Тараск расхохотался: душевные муки бывшей наложницы доставляли ему удовольствие.

– Но постой, – сказала Зенобия, взяв себя в руки, – если ты решил продать Конана, почему бы тебе не попросить золото Аквилонии? Мы готовы выкупить своего короля! Мы – богатая страна!

– Мы? Ты, верно, все еще считаешь себя аквилонской королевой, а, драгоценная Зенобия? Кто в Тарантии станет слушать тебя, немедийку?! Тебя и раньше не любили, а теперь будут говорить, что это ты продала Конана в мой плен!

– Лжешь, вероломная скотина! Аквилонцы любят и ценят меня. Однако выкуп за Конана последует и без моих слов, я в этом уверена!

– Ой ли? Старый Публио, ваш канцлер, весьма прижимист. Да и граф Троцеро Пуантенский тоже любит золото. Неужто они расстанутся с ним, чтобы снова лицезреть на Рубиновом Троне свирепую рожу северного варвара?!

– Не тебе судить о наших подданных, Тараск, – гордо вскинув голову, молвила Зенобия. – Возможно, у тебя плохие вельможи. Но Кован, не в пример тебе, знает толк в людях. Аквилонцы верны ему. Троцеро и Публио не поскупятся, чтобы вызволить своего короля! Сколько ты хочешь?

Тараск снова рассмеялся.

– Ты принимаешь меня за полного идиота, да?! Как будто я не знаю, что Конан, как только окажется среди своих, тотчас соберет огромную армию, разграбит Немедию и отберет у меня и золото, и власть, и жизнь!

– Он обязательно сделает это, клянусь Митрой! – не сдержавшись, воскликнула королева.

– Не сомневаюсь. Поэтому я продам Конана не друзьям, но злейшим врагам, – растягивая слова, со значением произнес Тараск. – Знаешь ли ты шаха Рустам-Мамеда, бывшего сатрапа города Акита? Конан со своей бандой зуагиров в свое время перерезал всю его семью, всех его воинов, всех слуг. Шах Рустам-Мамед чудом остался жив; меч Конана проделал кровавый след на его теле – правая рука шаха покоится на дне реки Ильбарс… Лишенный милостей короля Ездигерда, Рустам-Мамед вынужден был бежать из Турана. Сегодня, проезжая к своему дворцу, я случайно заметил зеленый стяг шаха на одном из домов. Шах в Бельверусе; я ухе послал за ним. Не знаю, что он делает в моей столице – знаю только, что он сказочно богат! Думаю, мы сумеем договориться. Восточные владыки щедры, когда речь заходит о кровной мести. И особенно изобретательны в пытках так что будь уверена: твой Конан примет смерть героя!

С последними словами короля мужество оставило Зенобию. Она повалилась на мраморный поя перед Троном Дракона. Неудержимые слезы хлынули из ее глаз.

– Нет! Прошу тебя! Ради Митры, не делай этого! Ты получишь все золото Аквилонии, только не делай этого! Отошли прочь Рустам-Мамеда! Конан должен жить!…

– Встань, – жестоко сказал Тараск; – Тебе еще предстоит узнать свою участь. Прежде, чем стать королевой Аквилонии, ты была наложницей в королевском гареме Бельверуса. Король Нимед, мой предшественник, и я не уделяли тебе должного внимания. Ты досталась Конану, превратившись во врага нашей родины. Но теперь я исправлю свою ошибку. Ты вновь отправишься в мой гарем; я сумею оценить твои достоинства. Пока карлик властвовал здесь, мне, сама понимаешь, было не до женщин. Теперь другие времена!

Онемев от ужаса, Зенобия внимала человеку, похотливо взиравшему на нее с драконьего трона. Тараск громко хлопнул в ладоши. Из-за портьеры появилась новая фигура. Человек был тощ и безобразен; зеленая хламида укрывала его скелетообразное тело до самых ступней. Кожа на лице была подобна высушенному пергаменту. Увидев распростертую на полу королеву, человечек зловеще оскалился. Зенобия же смотрела на него как на призрак канувшего в лету кошмара; ее прекрасные черные волосы зашевелились на голове, словно пытались убежать от этого жуткого призрака…

– Входи смелее, почтенный, – сказал между тем Тараск и, обращаясь к Зенобии, добавил: – Позволь мне представить тебе почтенного Фу Чжин-Хуа. Он кхитаец. Долгие годы Фучин – так мы зовем его здесь, в Немедии, – работал помощником у достойнейшего мага Ях Чиенга…

– Королева и я хорошо знакомы, – промямлил высокий свистящий голос кхитайца.

– Когда твой муж Конан прервал земной путь чародея из Пайканга, – продолжал Тараск, – почтенный Фучин подался в Немедию. Мы сумели по достоинству оценить его способностями теперь наш гость с Востока служит плавным евнухом в королевском гареме. Так что теперь, дорогая Зенобия, ты переходишь в полное его ведение.

Это уже было слишком даже для такой неустрашимой женщины, как Зенобия. Глаза ее закатились, и королева потеряла сознание. Тараск расхохотался: он давно ждал этой минуты. К раскатистому хохоту короля прибавился и другой смех: визгливый, лающий смех кхитайца, стервятником склонившегося над распростертым телом прекрасной королевы.

Тхутмертари, мятежная принцесса Стигии деловито перебирала драгоценные камни, разбросанные по сундукам, коими была переполнена склепоподобная пещера – «сокровищница Сета». Это были рубины и сапфиры, изумруды и бриллианты, платиновые и нефритовые статуэтки, гигантские слитки чистейшего червонного золота. Здесь, в этой зале, были сосредоточены сказочные богатства, награбленные стигийским жречеством за долгие тысячелетия; их с лихвой хватило бы, чтобы купить десяток королевств к северу от Стикса. Иные камни заключали в себе, кроме денежной, еще и особую магическую силу, и Тхутмертари, как истинный знаток предмета, тщательно выбирала их, заботливо и аккуратно укладывая в небольшой сафьяновый мешочек.

У дверей сокровищницы стоял коренастый чернобородый слуга-шемит. Он со всевозрастающим страхом! поглядывал на принцессу, нависшую над несметными! богатствами. О, теперь она ничем не напоминала ту изможденную, одетую в лохмотья старуху, что предстала! несколько часов назад пред ликом Величайшего. Теперь это была цветущая двадцатилетняя красавица с длинными вьющимися золотистыми волосами, ослепительно блестевшими в тусклом свете змеевидных бра. Правильные, словно срисованные с ликов прекраснейших богинь, черты лица дышали силой и могуществом. Прозрачная белая туника не скрывала, а, скорее, обнажала божественное, слегка тронутое загаром, молодое тело. Но похотливые мысли даже не осмеливались забираться в голову слуги, ибо он хорошо знал, КТО стоит перед ним.

Закончив осмотр драгоценностей, Тхутмертари резко повернулась к слуге.

– Свет Сторора поведал мне, что киммериец сейчас находится в Бельверусе, – сказала она. – Мои приготовления закончены; я отправляюсь немедля.

– Велишь седлать верблюдов или на колеснице поедешь, принцесса? – осведомился слуга. Ответ красавицы заставил его в немом страхе вжаться в черную стену.

– Верблюды? Колесница? – презрительно рассмеялась Тхутмертари. – Нет, я отправлюсь к цели через самые челюсти Ада, через бушующие огненные моря

Преисподней, и не люди, а духи будут сопровождать меня! Это самый короткий путь. В мире людей он занял бы месяц, я же доберусь до Бельверуса за одну ночь!

– Как будет угодно Вашему Высочеству, – пролепетал шемит. Он чувствовал, как холодный, внимательный взгляд принцессы медленно, но неотвратимо отнимает у него волю.

– Я отправляюсь немедля, – повторила девушка. Уверенным движением она скинула легкую тунику, представ перед мужчиной полностью обнаженной.

– Подойди ко мне, раб, – ласковым голосом приказала она. Не смея ослушаться, на негнущихся ногах слуга приблизился к нагой красавице.

– Скажи, долго ли ты служишь Тот-Амону? – так же ласково спросила она.

– Двенадцать лет, – выдавил из себя чернобородый шемит.

– Хороший слуга, – отметила Тхутмертари. – Надеюсь, Тот-Амон не рассердится, если я куплю тебя у него…

И девушка левой рукой бережно ухватила слугу за кудрявую бороду. Но он немигающим взором смотрел на ее правую руку. Он мог поклясться, что ноготь на указательном пальце стремительно растет, быстро превращаясь в длинный и острый, как жало Сета, кинжал…

Это была последняя мысль в его жизни. Алебастровая рука взметнулась, и ноготь-кинжал подобно мечу отсек голову слуги от грузного туловища, после чего мгновенно втянулся обратно, снова превратившись в изящный женский ноготок.

– Магия требует жертв, – сладко сказала Тхутмертари отрубленной голове. – Я должна исполнить волю твоего хозяина, великого Тот-Амона. И пусть меня заберет Сет, если Величайший протянет хотя бы одну ночь после этого!…

С такими словами принцесса обагрила свое прекрасное тело свежей кровью. Алые струйки стекали по узкой ложбине меж великолепных высоких грудей, и это доставляло девушке истинное наслаждение. Она легко отбросила отрубленную голову, и та упала в сундук с камелиями, тут же превратившись в огромный, имеющий форму человеческого черепа слиток серебра. А Тхутмертари закружилась в каком-то диком танце, с ее рубиновых губ то и дело срывались страшные тайные слова; последние, их произносившие, давно превратились в серый прах в подземных стигийских гробницах. И вот уже алый ветер кружился вместе с мятежной принцессой, одевая ее в кровавый кокон. Внезапно в каменной стене раскрылась дверь, и оттуда дыхнуло смрадным духом самого Ада. Алый смерч подхватил Тхутмертари, и она исчезла в разверзшемся портале. «Черная жемчужина Сета» отправилась в путь через огненные моря Преисподней.

Глава IV

«Снова Книга Судеб»

Первые два дня жизни в замке Синих Монахов пролетели для Тезиаса незаметно. Он всецело потратил их на изучение самого себя. Кто он есть – человек, бог или нечто иное? Вот вопрос, который более других интересовал я мучил его.

Результаты исследований были противоречивы. Одно было несомненно: третья жизнь Тезиаса качественно отличается от двух предыдущих. Он больше не был Богом-фантомом, ибо душа его, навеки заключенная в темницу Ромба Яхкунга, не могла вырваться из оков человеческого тела. С горечью карлик вспоминал, как, будучи призрачным Богом, повелителем царств я властелином душ, он неудержимо рвался обратно, в эту мертвую плоть, скрытую прозрачными створками хрустальной раковины. Теперь его Великая Душа стала пленницей человеческого тела… А это означало, что больше никогда не витать ему в облаках, обгоняя гордых орлов, не нестись, опережая звук, над лесами и горами, не страшить ничтожных людишек своей абсолютной неуязвимостью.

Итак, призрачному Богу пришел конец, но и человеком – в полном смысл этого слова – Тезиас не был.

Его разрубленное сердце, подобно сувениру, покоилось в тайной шкатулке, а в груди Великой Души место человеческого сердца занял неведомый Ромб Яхкунга. Кровь более не струилась по сосудам, и карлик испытывал постоянный холод даже в жарко натопленных комнатах горного дворца. Однажды научившись питаться космической энергией, Тезиас разучился потреблять человеческую пищу. Его странный организм отказывался принимать все, что имело материальную природу. Однако стоило ему, призвав прежние умения, насытиться энергией космических пространств, как организм его погружался в состояние сытости и комфорта. Это донельзя угнетало бывшего Бога. «В кого я превратился, – жаловался он Синим Монахам, – я не могу даже съесть яблоко!». «Не печалься, хозяин, – отвечал верный Брахо. – Ты Великая Душа, ты стоишь над людьми, и нет ничего удивительного, что организм твой не принимает человеческую пищу!».

Но главной проблемой Тезиаса, как он и ожидал, была зловещая Болезнь Разума. Она никуда не исчезла, эта жуткая и изнурительная боль, основная виновница его гибели, главная союзница Конана в той памятной схватке в бельверусском подземелье. Тогда, месяц назад, эта боль парализовала его разум в самый решающий момент, и Конан-варвар не упустил свой шанс… А сейчас, после воскрешения, Болезнь Разума снова донимала Тезиаса, терзая его мозг невыносимой, нечеловеческой болью…

Он знал, кого следует благодарить за эту боль. Болезнь Разума пришла к нему вместе с теми квинтильонами частиц Великого Знания, которыми его щедро одарил всемогущий Страж Земли. О, если бы Тезиас мог разорвать, разбить на мельчайшие кусочки этот маленький искрящийся мозг, спрягавшийся от всего мира в величественной шестнадцатигранной пирамиде посреди безжизненного океана… Как он этого хотел! Но он знал, что из всех его фантастических желаний это было самым несбыточным. Обитающий в Пирамиде Мира Дух Земли да» ему Знания, Знания сделали его властелином мира и они же, – вернее, их избыточное для человеческого мозга количество, – жестоко убивали его.

Собственное послание, переданное ему Синими Монахами, укрепило Тезиаса в уверенности, что Болезнь Разума никогда не оставит его. И все же он не склонен был сдаваться. Если его, воскресшего из мертвых, и того Тезиаса, написавшего послание, действительно «разделяет Вечность», это значит, что Болезнь Разума не убила его, значит, он научился с ней бороться, научился даже побеждать ее.

Как добиться этого теперь? Над сим он и размышлял в настоящую минуту, восседая в глубоком мягком кресле в маленькой уютной комнате, ставшей его рабочим кабинетом. Стены кабинета были увешаны дорогими туранскими коврами, с потолка свисали скромные, но изящные коринфские светильники, в двух огромных каминах, занимавших почти половину комнаты, горел жаркий огонь. Интерьер рабочего кабинета бывшего Бога дополнял внушительных размеров письменный стол с покоящейся на нем кипой древних рукописей.

Задержав взгляд на полуистлевших манускриптах, Тезиас внезапно осознал, где может таиться его оружие против Болезни Разума. Он позвал Брахо.

Магистр Синих Монахов появился мгновенно, как будто возникнув из воздуха; Тезиас постепенно привык к подобным появлениям – даром, что ли шестнадцать слуг Великой Души были продуктом его гения…

– Брахо, – сказал карлик, – меня только что осенило. Я знаю, где может быть сокрыто лекарство против моей ужасной болезни. Книга Судеб – вот ответ! Раньше она была моею; я взял ее в библиотеке волшебника Пелиаса. Книга Судеб помогла мне отыскать тайную обитель Стража Земли; следовательно, без нее я не стал бы Великой Душой. Она же поможет мне победить Болезнь Разума. Ты меня понимаешь?

– Да, хозяин, – ответил Брахо. – Но позволь спросить; что нового можешь почерпнуть ты из Книги Судеб? Ты ведь уже читал ее.

– Книга Судеб – удивительный инструмент. Она писалась в незапамятные времена безвестной расой мыслящих существ, спустившихся со звезд. Раньше я считал, что Книга – лишь указатель на сокровищницу Космического Знания. Теперь я понимаю: это не совсем так. Книга Судеб писалась уже после того как на Земле появилась Пирамида Мира. Фраза, повторяющаяся на каждой странице Книги – «В подлунном мире существует нечто более великое, значительное и необъяснимое, чем все, что известно людям» – действительно указывает на обитель Стража Земли. Но Книга Судеб ценна не только этим. Она и сама содержит драгоценнейшие крупицы Великого Космического Знания. Вся задача исследователя – разгадать их в замысловатых текстах Книги. Кроме того, если Знания которые дал мне Страж, подобны неудержимому океанскому валу, – они несутся в мой мозг, сокрушая все на своем пути, то, изучая Книгу Судеб, я волен сам выбирать, что нужно мне, а что – нет.

– Но ты же ведь уже изучал ее, – снова заметил магистр.

– Книга Судеб неисчерпаема. Неподготовленный маг ничего не поймет в ней. Чародей средней руки подивится и задвинет ее в дальний угол своей библиотеки. Опытный маг извлечет с ее страниц массу удивительных, не известных никому более заклинаний. В руках же великого волшебника Книга Судеб станет грозным оружием, способным покорить мир. Таким был я, когда подлый король Тараск выкрал ее у меня и вернул Пелиасу. Что же будет, когда Книга Судеб в руках Бога, хотя бы и бывшего?! Представь себе это Брахо!

Магистр кивнул.

– Я понял тебя, хозяин. Ты получишь свою Книгу Судеб обратно.

– Когда же? – нетерпеливо спросил Тезиас

– Ты не успеешь сосчитать до сотни, – улыбнувшись, заметил Брахо. – Прости мне эту реплику, Великая Душа. Но очень скоро твои пальцы будут сжимать голубой переплет великого фолианта. Разреши мне отбыть, чтобы отдать соответствующие указания.

Магистр говорил так, как будто Книга Судеб лежала в соседней комнате и следовало только приказать чтобы ее принесли. Тезиас с интересом посмотрел на Брахо.

– Ведомо ли тебе, магистр, что Книга находится в сотнях миль отсюда, в Золотой башне Пелиаса в Ханарии и тщательно охраняется незримыми слугами волшебника?

– Мне это ведомо, хозяин, – смиренно ответствовал магистр. – Пусть такие мелочи не тревожат твой могучий разум. Позволь мне отбыть, дабы вернуться с Книгой.

– Ну что ж, иди, Брахо! Заодно посмотрю, на что способны мои новые слуги… Да, и еще одно. Пусть мой старый добрый учитель пока не покидает этот мир; я еще не решил, что с ним делать.

Легко поклонившись Великой Душе, магистр Синих Монахов исчез также внезапно, как и появился.

С настойчивостью истинного волшебника Пелиас сдерживал свое обещание всецело отдаться во власть развлечений. Колбы, пробирки, порошки, полуистлевшие рукописи и другие принадлежности магического искусства были свалены в одну большую кучу и накрыты толстыми атласными одеялами. Посреди просторного покоя, что располагался на самом верху Золотой башни, стоял огромный расписной диван. На диване возлежал пожилой человек благородной наружности. Пелиас лениво потягивал сладкое хауранское вино из роскошной золотой чаши, и сочные алые капли изредка стекали по его пышной седой бороде. Перед ним, мерно покачиваясь в медленном эротическом танце, двигались три обнаженные, великолепно сложенные девушки. Это были знаменитые по всему Востоку туранские танцовщицы. Отказать прославленному чародею они не посмели. Наслышанные жутких историй о башнях волшебников, они заранее смирились со своей судьбой и сейчас лишь старались оттянуть неизбежное, а потому трудились как могли, чтобы не разгневать могущественного мага. Но Пелиас пребывал в отличном настроении, и танцовщицы, чувствуя это, старались изо всех сил.

Вот слетели легкие набедренные повязки. Изгибаясь в кармических позах, девушки ускорили ритм танца. Волшебник одобрительно забурчал. Такая жизнь нравилась ему. Спася мир, он вполне заслужил отдых.

…Увлеченные танцем, девушки и их единственный зритель не заметили, как в воздухе позади дивана внезапно появились какие-то неясные круги. Сначала едва заметные, они быстро материализовались, превратившись в облачка плотного голубоватого тумана. Из тумана вышел человек, за ним еще один. Когда к первым двум присоединился третий, танцовщицы, наконец, увидели их. Мужчины были высокие, стройные, в одинаковых темно-синих плащах; их угрюмые, бледные лица не выдавали никаких чувств. Вскрикнув, девушки в ужасе прижались друг к другу. Уловив их взгляд, волшебник стремительно обернулся.

– Великая Душа шлет тебе привет, Пелиас, – бесстрастным голосом произнес один из трех, и в ту же секунду старый волшебник, вздрогнув, свалился в глубоком гипнотическом сне.

Не обращая на замеревших в немом испуге девушек никакого внимания, человек в синем вытянул вперед длинную худую руку.

– Книга Судеб, – тихо, но выразительно сказал он, затем неспешно повел вытянутой рукой по периметру комнаты. Когда рука стала показывать на маленький железный сундучок, вмурованный в нишу у дальней стены, из ладони говорившего вырвался тонкий голубой луч. Луч упал на поверхность сундука.

– Она там, – сказал «синий плащ», и вся троица двинулась к сундуку. Примерно с полминуты «синие плащи» немигающим взглядом смотрели на крышку сундука. Неожиданно что-то скрипнуло, крышка открылась, раздался грохот, из недр сундука взметнулся сноп огня, поглотив таинственную троицу.

Когда огонь спал, дрожащие от суеверного страха танцовщицы увидели, как «синие плащи», целые и невредимые, ничуть не подпаленные магическим огнем, склонились над сундуком.

– Старый дурак, – все так же бесстрастно произнес один из зловещих гостей, – надеялся остановить нас этим огнем…

Затем он извлек из сундука огромный, толстый фолиант в блистающем голубом переплете и аккуратно спрятал его в складки широкого синего плаща. Снова войдя в облака волшебного тумана, до сих пор клубившегося посреди комнаты, таинственная троица исчезла. Вслед за нею испарились и голубые облачка. ~ – Проводив полным ужаса взглядом зловещих визитеров, обнаженные танцовщицы, забыв обо всем на свете, с диким визгом бросились прочь, стремясь поскорее покинуть заколдованную башню…

В дальнем углу просторной комнаты, отгороженном полупрозрачной ширмой, на длинной софе возлежала молодая женщина. Ее прекрасные иссиня-черные волоса были спутаны, а кое-где и вырваны с корнем. На изможденном, отражающем глубокие душевные и физические страдания лице чернели кровоподтеки и синяки. Длинные, тонкие царапины испещряли плечи и спину женщины. Зенобия, несчастная королева Аквилонии, отдыхала после «теплого приема», устроенного ей обитательницами королевского гарема Немедии.

Наложницы Тараска ненавидели ее всегда – за благородную и чистую красоту. Когда же простая наложница стала счастливой избранницей могущественного аквилонского владыки, эта ненависть стала пожирать души немедийских красавиц. «Почему она, а не мы?» – задавались они вопросом всякий раз, когда хитрый евнух Фучин в красках живописал роскошную жизнь молодой королевы в аквилонской столице. Два года они ждали дня, когда наконец смогут вволю оттаскать за волосы эту выскочку и потаскушку Зенобию… И вот этот день настал: бледная, сломленная девушка вернулась в гарем, ведомая безжалостным евнухом.

Он, этот маленький, скелетоподобный кхитаец только тихо посмеивался, наблюдая, как разъяренные наложницы жестоко лупят свою бывшую подругу. Ибо он знал: они выполняют и его работу. Когда крылатый слуга Ях Чиенга похитил аквилонскую королеву прямо с бала в Тарантил, а колдун держал ее пленницей в подземных казематах Пайканга, именно он, Фу Чжин-Хуа, был главным истязателем Зенобии. Пока знаменитый маг колдовал над своими порошками и зельями, его помощник развлекался с прекрасной королевой. Нет, то не были плотские забавы: Фучин был кастратом уже не один десяток лет. То были забавы для жестокой и бессердечной души кхитайца: он рассказывал Зенобии непристойные истории о любовных похождениях ее супруга Конана, показывал омерзительные, леденящие кровь фокусы и дико хохотал, когда она в ужасе зажмуривала глаза. Когда она делала это, он подкладывал под ступни раскаленные угли, и стоило ей снова открыть глаза, как тотчас убирал их…

Да, он славно повеселился с Зенобией, пока не пришел Мститель, Королева была освобождена, а разгневанная чернь истребила всех зловещих слуг Ях Чиенга, Всех, кроме хитрого Фучина. Кхитайцы хорошо знали жестокого евнуха, и оставаться на родине ему было небезопасно. Он подался в Немедию, зная, что недруг короля Конана легко найдет себе друга и покровителя в лице короля Тараска. Так оно и случилось: Тараск поставил Фучина заведовать королевским гаремом…

Когда наложницы устали бить Зенобию, Фучин поволок ее к этой софе, приговаривая: «А теперь отдыхай, детка! Тебе понадобятся силы, ибо это только начало…». Наложницам же он сказал: «Больше не трогайте ее сегодня, девочки. Королева привыкла к порядку; завтра в это же время повторим экзекуцию». Наложницы так и прыснули от смеха.

…Да, все они – Тараск, Фучин, ее бывшие «подружки» – считают, что воля ее сломлена, а душа заключена в прочную клетку. О, плохо же они знают Зенобию, королеву Аквилонскую, ту единственную женщину, что оказалась способной покорить сердце великого героя Конана!… Жестокие душевные и телесные муки не сломили ее, а торжествующие рожи врагов только добавили ей решимости добиваться свободы – для себя и конечно же, дорогого Конана. Два с лишним года назад она уже спасла Конана из бельверусской темницы, затем Конан спас ее; теперь же она спасет его снова! В голове молодой женщины созрел достойный избранницы Конана план освобождения…

Троцеро, наследный граф Пуантена и нынешний правитель Аквилонии, стройный седеющий мужчина с тонкой девичьей талией, мерил пространство королевского кабинета тяжелыми тревожными шагами. Кроме него, в кабинете находились канцлер Аквилонии Публио и командующий армией генерал Просперо.

– Нет, нет и еще раз «нет», – страстно говорил граф. – Ни за что не поверю я, что Конан застрял на офирской границе! Не таков наш король, чтобы бросать слова на ветер!

– Да, он опаздывает уже на три дня, – озабоченно пробормотал высокий и полный Публио.

– А это значит, что-то случилось, – задумчиво поглаживая клиновидную бородку, произнес генерал Просперо.

– Я не могу просто так сидеть и ждать, когда он появится! – воскликнул Троцеро. – Я вторгнусь в Офир и отыщу его!

– Не горячись, граф, – сказал Публио, – что-нибудь придумаем.

В этот момент широкая резная дверь отворилась, и в кабинет вошел лакей. Поклонившись вельможам, он произнес:

– Прибыл посол короля Тараска.

– И что же ему нужно? – тотчас вопросил канцлер.

– Он привез тебе послание.

– Вот как? Немедленно проси его, – приказал Троцеро. – Клянусь Митрой, у меня предчувствие, что мы сейчас получим ответы на все наши вопросы!

Послом оказался статный немедийский полковник. Просперо сразу признал его: он принимал участие во многих сражениях с аквилонцами, в том числе я в знаменитых битвах при Валькии и в Львиной долине. «Какая наглость, – промелькнуло в голове генерала, – посылать к нам человека, руки которого по локоть в аквилонской крови!».

Посол молча протянул Публио запечатанный пакет.

– Ты можешь отдыхать, – сказал канцлер немедийцу. – Если понадобишься, мы пригласим тебя.

Как только дверь за послом затворилась, Троцеро отрывисто бросил:

– Ну же, Публио, разворачивай быстрее! Что же пишет нам этот пес?

И канцлер стал читать вслух, ибо у верных вельмож аквилонского короля не было секретов друг от друга.

«Достопочтенному Публио, канцлеру Аквилонии. Да хранит пресветлый Митра тебя и твою страну. Спешим сообщить тебе следующее. Конан, король Аквилонии, был сражен в пути безвестною болезнью. Митре было угодно, чтобы король нашел приют в нашем дворце в Бельверусе. Состояние Конана внушает опасения придворным лекарям; королева Зенобия ухаживает за своим мужем. Мы также делаем все возможное, чтобы здоровье короля пошло на поправку, не останавливаясь ни перед какими расходами. Однако наши подданные, привыкшие видеть в Конане врага, ропщут, когда золото из нашей оскудевшей казны уходит на лекарства для аквилонского короля. Поэтому предлагаем тебе подумать, что может сделать Аквилония для облегчения нашего бремени. Ответ пришли с нашим послом. И еще: передай благородному графу Троцеро, что его личного присутствия – отдельно или во главе соответствующей делегации – не требуется. Опасаемся, граждане Немедии могут неправильно истолковать такой шаг и тогда мы, возможно, окажемся не в состоянии сдержать их враждебные порывы в отношении аквилонского короля. С надеждой на твое благоразумие -

Тараск, владыка Немедии».

– Ну и шакал! Змей немедийский! – проревел Троцеро, когда канцлер закончил чтение. – Я покажу ему «соответствующую делегацию»! Он держит Конана в пену и просто-напросто вымогает деньги!

– Хорошо, если так, – пробурчал Публио.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что, получив от нас золото, Тараск прикончит государя. Нам же напишет что-то вроде этого: «Старания наши были тщетны; волею Митры король покинул этот мир».

– Проклятие! Что же нам делать? Посол Тараска ждет ответа!

Публио, всегда отличавшийся умом, но не решительностью, растерянно развел руками.

– Я считаю, мы должны убить посла и сделать вид, будто не получали этого письма, – сказал Просперо. – А самим готовиться к войне.

– О, если бы я мог пойти войной на Тараска прямо сейчас! – возгласил граф. – Мои пуантенские рыцари стонут от безделья. Мы за день прорубим огненный коридор от границы до самого Бельверуса! Ты поведешь их, Просперо!

Канцлер неодобрительно покачал головой.

– И Конан отдаст душу Митре.

– Крому, – поправил канцлера внезапно смиривший свой гнев Троцеро.

– Какая разница, – продолжил прагматичный Публио. – Тараск замыслил прикончить Конана в любом случае. Если же мы пойдем на него войной, он сделает это немедля и пришлет нам отрубленные головы Конана и Зенобии. Вот если бы можно было освободить нашего государя.

– Это мысль! – воскликнул Просперо. – Небольшой отряд верных людей – и король на свободе!

– Решено! – молвил Троцеро. – Я знаю таких людей. Через сутки мы будем в Бельверусе!