Текст книги "Течение Алькионы"

Автор книги: Брайан Майкл Стэблфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– У меня безошибочное чувство, что закон Нового Рима значительно ухудшился за то время, что меня здесь не было, – сказал я. – Каждый раз, когда я слышу цитаты из него, я вижу, что его слегка перекрутили. Ваше предложение отвратительно. Я ни за что не соглашусь на него, даже если бы всю свою оставшуюся жизнь ходил без работы.

– Очень жаль, Грейнджер, – сказал он, – но оно исходит не от меня. Новоалександрийцы были очень привередливы в выборе того, кто будет вести корабль и на каких условиях. Это однозначное предложение и очень выгодное в смысле денег. Вас же не посылают в урановую шахту. Другие люди тоже полетят вместе с вами. Я – первый и, по крайней мере, еще двое. Мы будет подвергаться тому же риску, что и вы… но именно от вас будут зависеть наши жизни. Я думаю, что это хорошее предложение.

– Ну, вы полагаете, что я дурак, если по-настоящему так думаете. Если мне надо будет сдать на два года в аренду свою душу, то я обращусь прямо к дьяволу. Он дает за это намного больше – и придумал это первым.

После того, как этот здоровяк ушел – в каком-то дурном настроении – я перенес себя на место, где он сидел и снова бездумно уставился в видеоэкран. Мне не хотелось много думать о предложении – даже если я вляпаюсь и приму его.

7

– Ну, Золотой Мальчик, – сказал шепот, – это и есть твой единственный шанс на пристойную халтуру.

Вполне возможно, что это и великолепная халтура. Самоубийство.

– Новая Александрия не делает ошибок. Это не компания «Карадок».

Ты ни черта не знаешь о Новой Александрии. В любом случае судить ты не можешь.

– Я знаю то, что знаешь ты. И мои суждения основаны на том, что знаешь ты. Они не менее убедительны, чем твои собственные. Фактически, я смогу в любое время их обосновать.

И ты полагаешь, что я обязан согласиться на эту сумасшедшую работу?

– Я считаю, что у тебя нет другого выхода. Это риск, но и все остальное тоже не менее рискованно.

Даже если корабль способен летать, что кажется мне невероятным, остается еще одно – смогу ли я летать на нем. Я никогда ранее не летал на кораблях с масс-релаксацией. Вопреки всеобщему убеждению, будто я летал на "Пожирателе Огня" и «Джевелин», скажу откровенно, что я не летал на первом и лишь интуитивно на втором. В моем распоряжении были все механические вспомогательные средства. Поэтому меня должны были учить, учить хорошо и тщательно – те, кто все знал о космических кораблях. Кто сумеет обучить меня летать на этом?

– Ты уже взрослый и сам должен заботиться о себе. Если тебе понадобится помощь, я буду рядом.

Значит, теперь ты тоже галактический пилот номер один?

– Нет, я только живу здесь.

Это ужасно забавно. Невероятно смешно. Во время своих внутренних рейдов ты явно нашел место, где у меня находится чувство юмора. Пожалуйста, не злоупотребляй им – оно должно быть у меня под надежным контролем.

– Для управления кораблем нужно только одно тело, – сказал ветер, нисколько не обращая внимания на мой сарказм, – а головы будет две. Две головы лучше, чем одна.

Вот черт! Как я буду управлять кораблем, если ты то и дело перебиваешь меня?!

– Я не буду тебя перебивать, – терпеливо объяснил он. – Я просто буду учиться, когда будешь учиться ты. У меня другая точка зрения. Между нами говоря, вдвоем мы научимся летать на корабле быстрее, чем если бы ты был один. Ведь ты все же не можешь себе позволить отказаться от этой работы.

Даже на условиях, которые мне предлагают?

– Условия позволяют тебе достичь желаемого – избавиться от долга «Карадок». Это нелегкие условия, но двадцать тысяч никогда не достаются легко.

Согласен с тобой, – подумал я грустно.

– Можно работать за обычную плату, когда не нужно играть ва-банк, в котором можешь проиграть. Но если другого выбора нет, тогда как раз время подумать еще раз.

Я медленно убеждал себя, когда пришел Джонни и прервал мои рассуждения, позволив мне на время забыть свои аргументы.

– Ты знаешь того парня, дель Арко, с которым вчера встречался? спросил он.

– Да.

– Он на улице, в машине. Я с ним разговаривал только что. Он ждет нас.

– Нас?

– Ну, конечно. – Парнишка посмотрел на меня чуть ли не вызывающе. Он считает, на корабле найдется работа и для меня.

– Какая? – спросил я его. – В качестве повара?

– Члена экипажа.

– Превосходно, – заметил я уже без сарказма, почти, потому что мой энтузиазм поутих. Мне пришло в голову, что дель Арко предложил мальчишке работу в качестве приманки для меня – хотя не знаю, с чего он взял, что я так уж пекусь о Джонни Сокоро. А может быть, ему просто нужен запасной член экипажа. Может быть, Джонни хорошо справлялся со своей работой. Возможно, он был единственным человеком в порту настолько помешанным на кораблях, чтобы рискнуть ступить на борт этого звездолета.

Мы спустились к машине. Ник дель Арко ждал нас на месте возле шофера. Машина была скайрайдером Лэпторнов, а ее водителем – Ив Лэпторн.

Она улыбнулась мне; дель Арко был не в особом восторге от моей кислой физиономии. Очевидно, мысль привезти ее сюда принадлежала не ему.

– Садитесь, мистер Грейнджер, – сказала она, – и мы повезем вас смотреть вашу птичку.

– Можете звать меня Грейнджером, – великодушно предложил я. Полагаю, вы уже знакомы с Джонни.

Она подарила ему очаровательную улыбку и кивком пригласила в машину. Джонни посмотрел на меня, а я легонько подтолкнул его к заднему сидению машины и последовал за ним.

– Мистер дель Арко не говорил мне, что вы работаете на него, – сказал я Ив. – Я и подумать не мог, что вы его шофер.

– Меня немножко интересует этот корабль, – ответила она, но не объяснила, почему.

– И Лэпторны будут сидеть у меня на шее до самой моей смерти? – грубо спросил я, потеряв самообладание. Я глянул в сторону Джонни, который даже слегка подпрыгнул, услыхав злобу в моем замечании.

Ив покраснел, а машина, оторвавшись от поверхности, подпрыгнула, словно кенгуру. Мотор застонал, и Ив рефлекторным движением вернула машину в горизонтальное положение – при этом продемонстрировав свое упрямство и невежество. Мы лихо мчались несколько минут, пока Ив не затормозила на повороте, усмирив машину раньше, чем сидящие в ней успели поседеть.

– Вы обдумали мое предложение? – спросил дель Арко, поворачиваясь ко мне. Джонни открыл рот, чтобы ответить, но я опередил его.

– Мы оба думаем над вашим предложением, – сказал я. – И еще не готовы дать вам окончательный ответ. Когда мы увидим корабль, полагаю, вы его получите.

Казалось, он был совершенно удовлетворен сказанным, а Джонни был рад, что я говорил от имени нас обоих.

– Как называется корабль, мистер дель Арко? – спросил Джонни.

– "Хохлатый Лебедь", – ответила за него Ив. – Это моя мысль.

– Странное название, – сказал он, запнувшись на слове «странное».

– Так еще называют птицу, которую вообще-то зовут «дронт» – объяснила она.

– У вас странное чувство юмора, – заметил я. – Масса людей сочли бы это название не самым удачным для корабля.

– Но ведь вы же не верите в невезение. – Сказала она.

– Нет.

– Ну, тогда все в порядке. Это обычные корабли.

Ив въехала на территорию судоверфи. На юге были более новые и лучшие верфи, там все еще кипела кое-какая работа, а эти были пустынными. За двадцать лет здесь не построили ни единого корабля, даже частные лица не были в них заинтересованы. Для тех, кто считал, что он попросту должен строить на Земле, строили в другом, более подходящем месте. С одной из вышек доносился стук молотка лудильщика – но он звучал как-то одиноко и глухо. Наверное, кто-то возился со своей машиной. В доках самой дальней части верфи стояли три яхты и пара старых грузовых кораблей. Яхты, вероятно, предназначались для приятного времяпрепровождения, а корабли красовались как памятники старины – или готовились на слом. Вокруг бродили какие-то люди, но на рабочих они не были похожи – скорее, праздношатающиеся. Любители достопримечательностей, возможно, или мусорщики. Мне они показались червями, ползающими по трупу верфи. Никогда так не бросалось в глаза то, что Земля мертва.

Мы проехали еще около двух миль, прежде чем прибыли на место назначения. Верфь, на которой строил дель Арко, была самой безлюдной из тех, что мы видели. Она была совершенно мертвой. Окружена высокой стеной и – никаких видимых следов работы, но я увидел, что на вышке есть еще что-то кроме пыли. Там были люди – сторонний наблюдатель вряд ли смог бы их рассмотреть.

На воротах тоже стояли часовые. Нас пропустили через маленький люк в двери, но только после того, как у дель Арко тщательно проверили документы. Я подумал – это из-за до сих пор не замеченной мною склонности дель Арко к театральности, или новоалександрийцы действительно считали, что их затея стоит того, чтобы с ней так носились – ну прямо как в комедиях "плащ и кинжал". – А ловушка для дураков здесь тоже есть? спросил я.

Дель Арко отстраненно кивнул, подыскивая ключ к внешней двери вышки. Ему потребовалось отыскать еще два для внутренних дверей, и мы, наконец, вошли в кабинет, где нас с притворным радушием встретил какой-то парень, очевидно, уже ожидавший нас какое-то время. Я пожал ему руку, не глядя на него и не имея желания запоминать его имя. Мой взгляд был прикован к кораблю.

Одно дело сидеть на стуле перед экраном внешнего обзора с остатками завтрака на столе, когда под ногами на ковре у тебя валяется окурок, и говорить о корабле. И совсем другое – стоять у него под брюхом и разглядывать его.

В Доме Джонни Сокоро "Хохлатый Лебедь" был абстрактным кораблем, который не может летать, сумасбродной мечтой. Здесь, в смутных очертаниях его строительных лесов корабль был живым. Реальность, полная содержания и красоты.

Я не Лэпторн, чтобы влюбиться в корабль. Но я космонавт. Корабли моя жизнь, моя кожа, моя сила и слава.

Когда я вижу корабль, я не теряю головы, захлебываясь в колодце эмоций, как это сделали бы шестеро из семи плохих космонавтов. Меня не ошеломляют прелести и величие кораблей. Но я знаю, для чего они предназначены. Я умею смотреть на них. А "Хохлатый Лебедь" был необыкновенен. Без сомнения.

Летные характеристики корабля в глубоком космосе не связаны с тем, как он смотрится на Земле, они связаны с уверенностью в нем пилота. Дель Арко прав. Этот корабль не был пулей – не стальной червяк и не гигантское металлическое яйцо на ходулях. Этот корабль был птицей. Он был создан для движения. Я не понимал толком, что имел в виду дель Арко, когда говорил, что корабль хорошо сочленен. Этот корабль напоминал живое существо – птицу с крыльями из блестящего металла. Альбатрос глубокого космоса. Лайнеры строятся, чтобы быть величественными, гордыми, могучими. Но сколь мало они могут гордиться собой можно понять только сравнив их с «Лебедем». Ив Лэпторн тоже была права. Этот корабль способен вытеснить в конкурентной борьбе корабли жесткого сцепления. Если бы он мог летать так же хорошо, как и смотрелся. Если бы только он вообще мог летать.

– Он прилично выглядит, – спокойно сказал я. Они улыбнулись, потому что знали, что я нарочно принижаю достоинства корабля. Они и за мной следили, не отрывая от него глаз.

– Закрой рот, Джонни, – сказал я, нарушая молчание. Малыш был, очевидно, сильно потрясен. Всю свою жизнь он прилежно изучал лайнеры вдоль и поперек. И только сейчас он понял, что же такое звездный корабль.

– Ну? – сказал дель Арко.

– Я бы хотел посмотреть управление, – сказал я. – Думаю, все мы находим корабль неплохим.

– Он великолепен, – сказал Джонни.

– Может быть, сказал я. – Но будь он даже самым красивым из всех кораблей – это не поможет ему в глубоком космосе.

Первое впечатление от увиденного начало тускнеть, и я медленно стал подозревать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Корабль был слишком красив, чтобы принять вызов неумолимого глубокого космоса. Глубокий космос пуст и одинок и – кроме всего – безжизнен. «Лебедь» в каждой своей клеточке предполагал жизнь, но не выносливость, не истинно звериную силу. Разве он мог справиться?

Бросив первый взгляд на управление, я поразился. Старую «Джевелин» нетрудно было ощупать – в ее управлении не было массы забавных приспособлений. Только манипуляционные рычаги и панели выключателей и включателей. Плюс использование приборов. Но этот корабль был другим. Множество входов и выходов. Повсюду подающие сигналы счетчики. Изобилие дисков набора, чехол с датчиками, похожий на улей, комплект сигнальных электродов. Некоторые любят летать на корабле так, как будто подвергают себя серьезной операции. Я не люблю. Некоторые любят, чтобы на пульте отражалось все, что можно себе вообразить – например, с какой скоростью бьется их сердце или сколько тепла в их пепельнице. А мне нужно знать, что жизнестойко и что необходимо – в таком порядке. И ничего более. С такого угла зрения я был убежден, что не способен летать на таком корабле и никогда не буду способен. И никто другой, собственно говоря.

– Здесь есть чему озадачить, – сказал дель Арко. – Но большинство мониторных устройств работает по автоматическому режиму. О сигнальном сцеплении не беспокойтесь. Оно работает без какого бы то ни было осознанного контроля. Чехол очень велик из-за невероятно увеличенного сенсорного диапазона и чувствительности, достигнутой посредством происходящего в соты нервов корабля органо-металлического синапсиса. На этом корабле вы можете получить намного более высокую степень интеграции, чем на условной модели, и тогда абсолютная запутанность системы управления будет не столь пугающей. Она немного озадачит, но как только вы акклиматизируетесь, непосредственность восприятия более чем компенсирует изобилие поступающих и убывающих сигналов. Вы можете быть мозгом корабля, буквально его разумом и мыслью. Вы будете больше частью этого корабля, чем вы когда-либо были на борту «Джевелин». "Лебедь" и его пилот неразделимы. Они один суперорганизм. Вы можете стать Гигантом, Грейнджер, – путешествующим по космосу гигантом.

Все это, если в нем есть доля правды, плюс побуждающие мотивы, которые космонавт не может игнорировать, рабство или не рабство. Если дель Арко был прав, то за то, что он мне предложил, стоило продать душу. А он, колеблясь, редко проигрывает. Потому что истощает свою неуверенность при конструировании. Я колебался.

8

– Я не дурак, Грейнджер, – сказал дель Арко. На этот счет у меня были сомнения. Корабел был упрям, но сам этого не понимал. Он землянин-наземник, а не космонавт.

– Я буду капитаном «Лебедя» – продолжал он. – Но я не собираюсь указывать вам как на нем летать. И уж тем более не собираюсь объяснять вам, что возможно, а что нет. Все, что от вас требуется, это сделать все, что вы умеете.

– Но если в какой-то момент вы прикажете мне делать то, что я не согласен выполнить по какой-то причине, вы сумеете перевесить двадцать тысяч назад мне на шею прежде, чем я успею отыграть назад.

– Ситуация, подобная этой, не возникнет, – настаивал он. – Я буду на борту. Затем Джонни. И инженер, присланный с Новой Александрии. И, может быть, Эви. Я не стану упрашивать вас провезти нас через звезды. Этот корабль драгоценен. Не только из-за денег, которые в него вложили, но и в смысле определения его истинной ценности. Он сможет успешно доказать свою ценность только в руках, способных хорошо с ним управиться, и Новая Александрия установит положительную ценность своей работы по интеграции с чужими расами. Это могло бы сплотить между собой все народы галактики.

Я усмехнулся последнему заявлению.

– Не пытайтесь меня убедить, что ваши словоизлияния сумеют заставить меня поверить в то, что взаимоотношения между звездами находятся между процветанием и развалом, – сказал я. – Все, что вам нужно – это деньги. А мне какое дело до этого? Я на двухлетнем контракте, ко всем чертям! Считайте меня всецело заинтересованным финансовой стороной предприятия.

– Мы постараемся уладить вашу судьбу тоже, – пообещал дель Арко. Держитесь нас, и когда двухлетний контракт закончится, мы обеспечим вам новый.

– К черту другой, – сказал я. – Это освободит псов войны. К чему использовать пилота, закончившего испытания корабля? Я на краткосрочном содержании и даже не получаю вознаграждения за риск.

– Вы получаете двадцать тысяч, а это не так уж мало для пилота.

Я вздохнул. Но он был прав. Я не мог видеть наличных, но это были большие деньги.

– О'кей, – сказал я, уступая. – Но еще один вопрос. Скажите, куда вы собираетесь направить корабль в его первом рейсе? Каким образом вы собираетесь его представить ничего не подозревающим звездам?

Дель Арко по-волчьи ухмыльнулся.

– Я собираюсь использовать его скрытые ресурсы там, куда сконцентрировано внимание общественности, Я собираюсь развенчать великий план компании «Карадок» и выкрасть "Потерянную Звезду" прямо у них из-под носа.

– Вы собираетесь, что?…

Черты его лица разгладились.

– Мне казалось, что эта идея придется вам по вкусу, – продолжал он. Вы – должник «Карадок», шлепнете ее прямо по щеке.

– Вы когда-нибудь были поблизости Течения Алькионы? – спросил я его.

– Нет.

– Это ваша идея, или вы грезите о ней лишь потому, что думаете, будто она придется по вкусу мне?

– Инструкции пришли из Новой Александрии. Им нужна "Потерянная Звезда". Они хотят паблисити. Они построили корабль, который может жить в Течении. А уже одно это превосходно, с их точки зрения.

– Мило, согласился я. – Но рассматривали ли вы это дело со своей точки зрения? У вас корабль, не прошедший испытаний. С неизвестными свойствами. Он никогда не летал даже в атмосфере. И вы хотите на нем охотиться за дикими гусями в сомнительной заварушке. Я хотел бы посидеть за его приборами управления полжизни, прежде чем отважусь хотя бы приблизиться к темной туманности.

– У нас нет возможности потратить на испытания полжизни, – возразил он. – «Карадок» не будет вечно ходить по кругу. Если вы хотите похитить их ценности неожиданно, то это нужно делать сейчас.

Я поднял руки.

– Вы – корабел, дель Арко, – объяснил я. – У вас должен быть здравый смысл, чтобы понять, что вы просто не в состоянии что-то сделать в этом плане. Это пустопорожнее предложение. Оно необыкновенно опасно, и так же дьявольски бесцельно.

Дель Арко не стал доказывать. Он делал это уже достаточно долго. У меня склонность играть у людей на нервах, если со мной достаточно долго препираются. – Посмотрите, – сказал он. – Вы теперь знаете, что мы собираемся делать, когда и каким образом. Я сказал все, что мог сказать. Почему бы вам не убраться куда-то и хорошенько не подумать? Если вы согласны работать – дайте мне знать до конца недели. В течение десяти дней вы можете изучать корабль прежде чем мы отправимся на Холстхэммер. Вот и все. Проще не бывает.

Я резко повернулся на каблуках и вышел из башни во двор. Я думал: это невозможно сделать. Ни теперь, ни когда-нибудь. Я был уже в Течении Алькионы и не собирался никогда туда возвращаться. Никогда.

– Ты рассуждаешь, как трус, – бросил мне ветер. – Ты ищешь любую зацепку для оправдания своего нежелания возвращаться к управлению кораблем. Два года сидения на скале превратили тебя в маленького мальчика. Ты потерял свою выдержку, Грейнджер. Ты потерял все.

Я не стал драться с ним в мыслях.

Холодный вечерний воздух ударил меня и застудил мое лицо льдом. Я его вытер. Мои щеки горели, но несколько глубоких вздохов успокоили меня. Сердце забилось ровнее.

Слабые мрачные сумерки спускались на верфь. Вышки, казалось, вырастают в сгущающейся темноте. Очень слабый звук отдаленного звяканья металла о металл повис в тихом воздухе, разносясь эхом все дальше и дальше.

Не уверенный в направлении, тем не менее, я пошел.

– Забудь это, – советовал шепот. – Ты всего лишь пешка.

Убирайся к черту, – сказал я.

– Ты думаешь, кто-то собирается преследовать тебя? Девушка, возможно? Скорее всего, это мелодрама. Какой же ты дурак, если собираешься бросаться этим временем. Больше мне не нужна твоя помощь. В дальнейшем при всех разногласиях я твой собственник. Или ты собираешься сменить пластинку? Играй, я боюсь. Играй, но я не могу принять этого. Почему бы тебе хоть раз не остаться честным с самим собой. Ты же хочешь этой работы. Тебе она нужна больше, чем какая-либо другая. Ты боишься не Течения и корабля. Ты боишься, что не сможешь этого сделать.

Оставь меня одного.

– Я не могу этого сделать. Теперь ты не один и впредь никогда уже одним не будешь. Ты должен научиться жить со мной, даже вопреки своему желанию. И несмотря на то, что сделать это теперь труднее, тебе следует вернуться назад и принять эту работу. Это не увеселительная прогулка, но тебе не нужно увеселение. Если ты оставишь этот корабль внизу, то с таким же успехом можешь заползти в нору и умереть. Даже если Течение разобьет корабль, ты должен быть на нем.

Я не вернулся. Я продолжал бесцельно слоняться. Чужак был совершенно прав. Это был кавардак, совершенно очевидный. Нет страха глубокого космоса, нет страха перед Течением, только страх удобного случая. Существовал шанс, что я не сумею поднять его. Шанс, что я не сумею стать душой и сердцем "Хохлатого Лебедя". Кавардак.

Я бродил по верфи час, пока окончательно не стемнело. Единственный свет, который был виден – звездный, и одинокие габаритные огоньки светились с башен – бледное свечение фальшивой жизни там, где существовала дряхлость и раздражение. Я вышел наружу, одиноко шагая назад по узким беспорядочным улочкам припортовой части города. Начало накрапывать, вода жужжала и грохотала по крышам и проходам. Я держался темных аллей, подальше от широких улиц, где машины норовили сшибить любого, кто им подвернется.

Мне хотелось выпить, но не в маленьком захудалом баре, полном молчания, печали и равнодушия. Я двинулся вперед, в густонаселенный район, где были большие и шумные ловушки для туристов. Где – даже сейчас толпились пассажиры и члены экипажей звездолетов. Где я мог ощутить вкус прежних времен – дней "Пожирателя Огня" и дней «Джевелин». Времен Лэпторна. Мертвых времен.

После седьмой рюмки я был хорош и все еще трезв, как скала, когда началась драка. Она ничем не могла повредить мне. В космопортах всегда дерутся. Драки – это традиция и слава флота. Большей частью они не заканчиваются – они своеобразные испарители. Редко случалось, чтобы кого-то калечили или арестовывали. В барах поэтому использовали небьющийся инвентарь.

Тем не менее, я подошел посмотреть. В середине помещения очистили круг. Оттуда сдвинули пару столиков с дюжиной стаканов. Дрались шестеро-пятеро с одним. Толпа в привычной спортивной манере приветствовала одиночку, который даже не пытался уклоняться от ударов. Естественно, бедняга ослаб.

Это был Ротгар.

Первый друг, которого я увидел за два года.

Кто-то швырнул его в моем направлении, я мягко подхватил его за плечи, и рванул на себя так быстро, что другие не увидели, куда он делся. Кольцо зевак плотно сомкнулось у нас за спиной, укрыв нас с Ротгаром от нападавших. Пятеро мужчин близоруко оглядывались, медленно опуская руки, когда определили, что на них больше никто не нападает. Зная Ротгара, я не питал и тени сомнения, относительно того, кто был зачинщиком потасовки.

Он извивался и мотал головой, целя мне прямо в лицо. Он не узнал меня и попробовал ударить. Я ударил его в ответ.

– Ротгар, чертов дурак, – сказал я. – Я – Грейнджер!

– О, сказал он. – Ха. Скольких мы убили?

– Никого.

– Сколько в нокауте?

Я покачал головой и отпустил его.

– Ты растерял свои навыки, – сказал он, – мы могли бы уложить многих.

– Ты сам справился, – сказал я.

– Теперь хотел бы знать, на кой черт нужны друзья? – сказал он. Проклятый ублюдок, почему ты не помогал мне?

– Я помог, – сказал я ему. – Я прекратил драку.

– Дьявол.

– Ты распустился, – добавил я.

– Постарел, – издевался он над собой, – они текли слишком быстро, те дни. Унеслись на максимальной скорости.

Я усадил его в кресло и стал смотреть. Седой, три или четыре дня не бритый, темноглазый. Среднего роста, но все еще старавшийся выглядеть больше, чем он был. И ходить больше, и говорить. Его горячий нрав при комнатной температуре быстро остыл. Он сел, и вовсе не потому, что его сильно избили. Он был достаточно стар. Он выглядел немного нелепо, ввязавшись по обыкновению в драку, словно все было шуткой. Нисколько.

– Где ты был последние годы? – спросил я.

– Ты знаешь эту рутину. Подбираешь для себя что-то, а после того, как устраняешь неполадки, компания принимает какого-то ублюдка. Ты нянчишь ребенка и выхаживаешь его, а затем они футболят тебя, как мяч, и сплавляют в архив. Спас несколько кораблей, может быть, разломал один или два. Я уже забыл, когда это было. Возможно, рассказывал тебе раньше. Теперь они все боятся меня. Линии не хотят иметь со мной дела, а компании ненавидят мои выходки.

– Я приземлился, – сказал я.

– Как? Алахак говорил мне, что ты расшибся о чертову скалу. Я видел его на Ганнибале, и мы долго беседовали. Там у него большое дело. Много денег и большой шум на Хоре. Он получил хороший корабль – большой. Все еще зовет его «Гимнией», так же, как и первый корабль. Нехорошо для него давать новому дитя имя погибшего корабля. Я сказал ему об этом, но чужаки не всегда понимают подобные вещи. А Алахак – большой человек с тех времен, когда я его знал. Он больше не принимает замечаний. Он старик, ты знаешь.

Быть старым – для хормонца это серьезно.

– Знаешь, где сейчас Алахак? – спросил я.

– Там, на карнавале, на Холстхэммере.

– Карнавале?

– Черпание Течения – новый обычай. Все так делают. Множество тупых придурков вьются вокруг ребят из «Карадок». Все опытные космические волки полагают, что если это делают мальчики из «Карадок», то они это сделают лучше. В Алькионе просто столпотворение. Когда я пришел, то услышал, что пара покойников уже есть. Но никто еще даже не приблизился к искомому месту.

Алахак в Течении Алькионы? Это показалось мне заслуживающим доверия. Алахак не идиот и его не пьянил космос. Только старость. Но даже если настал его час, он не собирался закончить его в Течении.

– Неужели во всей чертовой вселенной не осталось ничего стоящего, кроме поиска "Потерянной Звезды"? – посетовал я.

– Ничего, о чем бы стоило заботиться, – сказал Ротгар. – Людей ничего не беспокоит. Времена изменились.

– Я так долго нигде не был, – пробормотал я. Никого это не беспокоило.

– Эх, – сказал Ротгар, выражая непередаваемое отвращение, – это всего лишь цирк. Продолжается слишком долго. Время бежит вовсю. Прошел всего лишь месяц или три. Потом они оставят старую "Потерянную Звезду" навечно. Не следовало бы называть корабль таким именем. Ни чужакам, держу пари, ни богачам, или женщинам, никому. Никто не должен называть корабль потерянным до того времени, как он на самом деле пропадет. Чего же еще ожидать от него? Если бы все мы отправились искать его, то может быть, он и не потерялся бы.

Подозрение закралось мне в голову.

– Тебе не представлялся никакой шанс прокатиться из Новой Александрии на корабле по имени "Хохлатый Лебедь"?

– Верно, – ответил он. – Только Новая Александрия наймет меня по нынешним временам. Только люди, которые еще верят в мои руки. Все еще пытаются научить инструкцию летать. Они предложили мне хорошую работу.

– Почерпать Течение, – спокойно сказал я.

– Верно, – согласился он. – ВСЕ так делают.

Сколько человек, объединенных во «все» внесли в Алькионе требуемую жертву? Или я боюсь? Боюсь, что это будет Ротгар, или Алахак, или 30 рэмродов «Карадок», или Джонни Сокоро, или Ив Лэпторн? Или я боюсь за себя?

– Судьба, – сказал я, – приберегла это для меня. Она обрекла меня летать на этом корабле. Я предохранялся, как только мог, от полетов в сердце Течения, играющего как цыплятами с разрывами и дефектами времени и всеми другими проявлениями искажений. Везде, где я мог, я избегал встречи с Течением. Какого черта еще я могу сделать?

– Я забыл тебя, – пожаловался Ротгар.

– Ничего, сказал я. – Не успел я вернуться с могилы Лэпторна, как Течение пришло за мной. Оно наступает мне на пятки, и я не могу стряхнуть его, куда бы не направлялся.

Ротгар не стал повторно сетовать. Он решил, что я пьян.

Я откинулся в своем кресле, задумавшись. Связи между дель Арко и Ив Лэпторн, между Новой Александрией и мною, между моим классом пилота и кораблем – все это было теперь существенным. Но кто-то имел возможность побеспокоиться о том, чтобы соткать паутину из этих связей, из которой мне не вырваться. Новая Александрия, конечно. Компьютер. Хитрые мозги. Они любили вещи приятные и аккуратные. Им нравилось создавать такие ситуации. И они их создавали. Только теперь они сверяли свои ответы со скользкими правилами.

Я всегда любил новоалександрийцев, когда работал на них прежде. Но теперь меня точило необычное раздражение. И что больше всего, я не верил, что заслуживаю стольких хлопот.

– Хочешь еще выпить? – спросил Ротгар. – Я плачу.

– Отлично, – сказал я. Он ушел к бару, затем вернулся назад ко мне.

– Ты – пилот "Хохлатого Лебедя"? – спросил он.

– Да, сказал я, соглашаясь со своей судьбой.

Он ухмыльнулся.

– С тобой будет хорошо летать, – сказал он. – Мне нравится пилот, который знает, что он может сделать с кораблем. За пределами Венца, говорят, ты – самый лучший. Я тоже всем так говорю. И ты это знаешь.

– Знаю, – сказал я. – То же самое я говорю о тебе. Может быть, мы говорим о работе, которую не можем выполнить сами.

Он рассмеялся. – Им не следовало бы называть корабль таким именем, сказал он. – Но оно не так плохо, как прочие. ЭТО мы переживем.

Затем мы выпили.

9

Джонни разбудил меня на следующее утро, подтянул в сидячее положение и сунул в руку чашку кофе.

– В чем дело? – захотелось мне знать. – Я не настолько пьян.

– Ив внизу, – сказал он.

Я было застонал, но подумал, что не стоит.

– Что ей нужно? – ровным тоном спросил я.

– Вы не знаете, зачем вы ей понадобились?

– Только не надо… – сказал я.

– А вы когда-нибудь прекратите? – возразил он. Я понял, что он чем-то обеспокоен.

– Я вчера не очень хорошо себя вел? – догадался я.

– Вы были немного надоедливы, – сказал он.

На этом и закончились мои попытки сделать какие-то возражения и обсуждать и этот вопрос. Джонни был явно на стороне дель Арко. Это можно было понять: малыш никогда не был в космосе. Я заглотнул кофе и отдал чашку обратно.

– Холодный, – заметил я.

С деланной неторопливостью я оделся и спустился вниз. Ив сидела, а Джонни стоял опираясь на стенку, и жадно глазел на нее.

– Не хотите ли прогуляться? – спросила она.

– Зачем?

– Я хочу поговорить с вами.

– Не об этом же проклятом корабле?

– Не совсем, – сказала она. – Я хочу расспросить вас о Майкле.

Я кивнул. Джонни выглядел совсем несчастным, когда я проходил мимо, но я лишь беспомощно пожал плечами. Он сделал то же самое.