Текст книги "Что известно о Терри Конистон?"

Автор книги: Брайан Гарфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 11

Чем дольше тянулась эта бессонная бесконечная ночь, тем меньше надежд оставалось у Митча. Все его некогда прекрасные нервы теперь дрожали от напряжения. Из-за малого количества масла лампа мерцала, превращая тени в бесформенные чудовища. У дальней стены стоял Теодор и хитро поглядывал на лежащую у его ног Билли-Джин. Полночи они провели в непрерывном сексе, который был для них тем же, чем наркотик для Джорджи.

Все были на взводе. Митч сел около Терри, продолжая безнадежно гадать, что будет с ней и с ним самим. Замкнутая, словно одетая в защитную броню, она лежала на боку на свернутом спальном мешке и одной рукой перебирала на полу какие-то осколки. Глянув на ее прекрасные вытянутые ноги, Митч вдруг представил себе девушку обнаженной – розовой, нежной. И в мозгу защитной реакцией мелькнула солнечная мечта, как он одной рукой побеждает всех, уносит Терри, за что потом будет вознагражден ее страстной любовью и великодушием Эрла Коннистона.

Почувствовав кого-то за спиной, Митч повернул голову и увидел Джорджи, пробирающегося к двери. Около нее, сидя на корточках, Флойд упаковывал вещи в рюкзак.

– Куда, ты думаешь, ты идешь? – обратился он к брату.

– В ванную.

– Ты там был полтора часа назад.

– Я не могу, – заскулил Джорджи. – Может, у меня какая-то болезнь...

– Понос?

– Ага. Немного.

Окинув его свирепым взглядом, Флойд наконец согласился:

– Хорошо, – и, повернувшись, задул стеклянную лампу.

Митч напрягся во внезапной темноте и услышал, как хохотнула Билли-Джин. Дверной проем вырисовывался бледным прямоугольником. Когда дверь закрылась, Флойд поднес спичку к лампе. Глянув на Терри – она, по-прежнему безразличная ко всему окружающему, перебирала осколки, – Митч подошел к Флойду, присел рядом и тихо спросил:

– Что будет утром?

– Я уже объяснял. Включить автоответчик?

– Я не про выкуп, я про Терри.

– В самом деле?

– Ты дашь ей уйти? Мы порешили на этом?

– Это твоя проблема, старый петух. Я умываю руки. Почему бы тебе не обговорить это с Теодором?

– Послушай, когда будешь уезжать, оставь мне по крайней мере пистолет.

– Может быть. Посмотрим, когда подойдет время.

У Митча сжались мускулы живота.

– А где у нас гарантия, что ты не заберешь выкуп себе и не уедешь с ним?

– Оставив вас с носом? – Казалось, Флойда удивил вопрос. – Здесь Джорджи. Часть денег – его.

Недовольный ответом, Митч, размышляя, посмотрел на тусклый язычок пламени. На веранде послышались шаги, и Флойд задул лампу. Вошел Джорджи.

– Захлопни дверь, – велел ему Флойд.

Заскрипев, дверь закрылась; Флойд зажег спичку у самых глаз Митча и, когда Джорджи устроился в углу, сказал:

– Нам придется иметь вечеринку с солдатами, Митч. Поэтому, прежде чем мы слиняем, тут надо прибраться, чтобы ничего после нас не осталось. Ни одной банки, обертки. Я говорю понятно?

– Да, конечно.

– Позаботься об этом, пока я буду ездить за деньгами. – Флойд фальшиво улыбнулся. – И расслабься, старый петух! Не воспринимай все трагически.

– Тебе легко говорить.

– Может быть, оставлю тебе пистолет.

Митч быстро глянул на него, стараясь угадать, что скрывается за этими словами. Но Флойд все объяснил:

– Лучше всего, если за нашими спинами не будет Теодора. В конце концов, вряд ли можно рассчитывать, что ему поможет пластическая операция. Не так ли?

– Ты поручаешь мне эту грязную работу?

– Ничего не поделаешь. Это необходимо.

– А как быть с Билли-Джин?

– Я думал, ты понял. – Флойд улыбнулся. – Обеих леди я оставляю тебе.

– Ты ублюдок!

– Неужели? Понимаю, перед тобой, трудная дилемма. Человеческие инстинкты и совесть не позволяют тебе причинять им вреда. И все же одна из них может смертельно осложнить твою жизнь. Только убив их обеих, ты можешь гарантировать себе свободу.

– Ты наврал мне о пластическом хирурге.

– Что заставляет тебя так думать? – Флойд слегка покачал головой. – Я не врал, Митч. Это не было бы так интересно.

– Я не понимаю тебя.

– Но это легко объяснить. Задумайся на минуту о моем выборе, и ты все поймешь.

– Продолжай.

Флойд развел руками, как бы выражая терпеливое покровительство:

– Единственное непростительное преступление – это убийство. В принципе я ничего не имею против убийства, но чисто логически осознаю, что, совершив его однажды, ты теряешь право на милосердие, а точнее сказать, на забвение. Не уловил? Скажу по-другому. Преступления против частной собственности простительны, особенно когда совершаются над очень богатыми. Преступление против личности, если при этом она остается невредимой, тоже простительно. Например, похищение, когда жертва освобождена живой и здоровой. Другими словами, если мы берем выкуп и сбегаем, оставив девушку на свободе, мы не сделаем ничего, кроме того, что лишим богатого человека определенной суммы денег, потерю которой он едва ощутит. Терри не повредили. Никому не повредили, разве что выщипали несколько перьев. Прибудут полиция и ФБР, начнут рыться вокруг, намереваясь взять нас и возвратить выкуп, но, если они немедленно не нападут на наш след и мы сможем укрыться, жара постепенно спадет, на месте выщипанных перьев отрастут новые. И все со временем забудется. Но совсем не так с убийством. Как только оно совершено, закон не даст жаре спасть. Перья останутся выщипанными. Понятно?

– Конечно. Но я не представляю, что делать с...

– Завтра я забираю выкуп и привожу его сюда, чтобы поделить. Ты можешь быть абсолютно уверен, что я это сделаю. В конце концов, мой родной брат у тебя, так сказать, в заложниках. Правильно? Ладно, сейчас я посвящу тебя в мои личные планы. Я намереваюсь забрать мою долю, одну машину и немедленно уехать. Один. Оставшееся вы поделите сами. Ты будешь вооружен. У тебя не будет проблем, чтобы держать других в отдалении. Затем сажай Терри в спортивную машину и катись с ней отсюда. Остальные пусть передвигаются пешком. Это даст тебе достаточно времени, чтобы спрятать Терри в безопасном месте, а самому перейти границу со своей долей добычи. Теперь возвращаюсь к твоему вопросу: сказал ли я правду о фон Рооне?

Флойд сделал паузу, вынул бумажник и выудил из него снимок в форме собачьего уха. Митч поднес его к лампе и наклонился, чтобы получше рассмотреть. На фотографии была видна кучка одноэтажных саманных хижин, сбитых вместе на улице без тротуара. В центре бледно оштукатуренное здание с надписью над дверью: «Аптека. Г. фон Роон».

– Оставь себе, если хочешь. Город называется Каборка, – сказал Флойд.

Митч перевел глаза с фотографии на его мрачное лицо:

– Как я узнаю, что ты не состряпал всю эту историю? Подобрал где-нибудь старый снимок и приспособил к ней? Может, там и есть парень по фамилии фон Роон. Но откуда известно, что он пластический хирург, как ты говоришь?

Флойд снова достал бумажник и вынул газетную вырезку. Она была желтой, ломкой, порванной на сгибах. Митч быстро пробежал ее глазами. Статья, вырезанная из газеты «Нью-Йорк таймс» трехлетней давности и посвященная выслеживанию нацистских преступников, освобожденных из тюрьмы после Нюрнбергского процесса. Один абзац был обведен шариковой ручкой: "Герхард фон Роон, 71, был хирургом в Форбергском больничном комплексе, где люди и свиньи страдали и умирали от хирургических экспериментов. Израильские источники сообщают, что фон Роон, пластический хирург, оперировал высших нацистских беглецов, которые благодаря этому исчезли и никогда не подвергались судебному преследованию. Власти в Мексике, где у фон Роона аптека в маленькой деревне, не смогли подтвердить подобные обвинения. Недавно проинтервьюированный фон Роон открыто рассмеялся с видом человека, у которого нет никаких секретов. Он сказал: «Они страдают от паранойи. Я только аптекарь – видите сами». Фон Роон живет спокойно, кажется, любим обществом Каборки, где он работает, и открыто говорит о чем угодно, кроме нацистских лет – тема, которую он полагает закрытой. «Я отбыл свой срок наказания».

– Дело в том, старый петух, – тихо произнес Флойд, – что я вынужден говорить тебе правду. Иначе ты решишь, что у тебя нет выбора, и обратишься к закону. Но у меня есть для тебя выход. Сотня тысяч долларов без налогообложения и новое лицо.

– Угу, – тупо промычал Митч. – Единственная гарантия, что ты меня не предашь.

– Неужели до сих пор не ясно? Я даю тебе выбрать. Можешь стать свидетелем и посадить ФБР мне на хвост. Но даже в этом случае ты не выберешься раньше чем через десять – пятнадцать лет. А так ты свободен и богат. И я тоже.

– И никто не будет убит?

Флойд улыбнулся:

– По-моему, теперь ты все понял.

Митч все еще не доверял Флойду. И тот, чувствуя это, добавил, будто машинально:

– Еще один совет, Митч. Оставь Терри как можно дальше от всякой цивилизации, чтобы у тебя было время на хороший старт, прежде чем она сможет начать говорить. Спусти под откос ее автомобиль и купи чистую машину, не пользуйся автобусами. Путешествуй только на машине. Так труднее разузнать, откуда ты и куда ты едешь.

Митч плохо его слушал, он смотрел мимо Флойда на скорченную в углу тень. Наконец нервно произнес:

– Что-то с ним не так.

– С кем? – Флойд оглянулся, глянул в угол. – Джорджи? – Затем громко позвал: – Джорджи!

Тот даже не шевельнулся. Флойд бросился к нему, опустился на одно колено, схватил брата за плечо и потряс его. Джорджи вяло перевернулся, мигнул и рассмеялся:

– Сколько, к черту, времени?

Не оборачиваясь, Флойд бросил:

– Митч, принеси тот мешок с продовольствием.

Шум насторожил остальных. Терри села, озадаченно поглядывая на всех. Теодор и Билли-Джин, покинув дальний угол, подошли поближе к лампе. Митч принес рюкзак Флойду и стал смотреть, как тот в нем копается. Флойд вывернул все, открыл коробку из-под печенья и вынул оттуда несколько пакетиков. Пересчитав их глазами, выкинул на пол и что-то пробормотал. Митч не разобрал его слов. Голова Флойда откинулась назад.

– Ну? – потребовал он.

– Что – «ну»? Я не слышал, что ты сказал.

Джорджи опять промямлил:

– Сколько, к черту, времени?

– Он отрубился, – неуверенно констатировал Митч.

Но Джорджи еще что-то кудахтал и мгновение спустя нечленораздельно произнес шепотом:

– Парень взрывает мой мозг! – Потом он глупо заулыбался и, корчась, как эмбрион, пополз по полу. Зрачки его глаз превратились в точки, радужная оболочка вокруг них увеличилась, белки налились кровью. Ему явно стало трудно дышать.

– Успокойся, успокойся, – неуверенным голосом просил Флойд.

Джорджи захрипел.

Митч испуганно спросил:

– Что с ним?

Флойд долго не отвечал. Митч почувствовал на плече руку – Терри сжала его, поддерживая. Билли-Джин и Теодор отошли в тень, наблюдая, боясь говорить. Позже, вспоминая это, Митч удивлялся, как это он тогда не понял, что они все знали, что так и произойдет.

Наконец Флойд бесстрастно проговорил:

– Значит, он нашел его. Все-таки нашел.

Митч напрягся и прочистил горло. Но Флойд, видимо, решил, что он о чем-то спросил, поэтому пояснил:

– Передозировка героина угнетает дыхательную систему. Замедляет все жизненные функции. Думаю, у него сейчас застой в легких. – А когда никто никак не отреагировал, повернулся к ним с жестким, непрощающим выражением на лице и рявкнул: – Оставьте меня в покое! Все! – Его взгляд, как лезвие ножа, сначала полоснул Теодора, затем Митча.

Тот подался назад, увлекая за собой Терри. Все четверо молчали. Со своего места Митч видел, как меняется лицо Джорджи, который начал хныкать, словно маленький засыпающий ребенок – одинокий, невинный. Его хныканье становилось то громче, то тише.

Должно быть, Джорджи нашел героин в коробке из-под печенья, когда Теодор оставил его одного в помещении магазина. Последующие походы Джорджи в «ванную» дали ему возможность колоться. Он сделал слишком много инъекций за слишком короткое время – и это был конец.

Митч почувствовал, как пальцы Терри поползли по его руке, нащупали ладонь. Он повернулся к ней лицом и крепко обнял, обхватив за талию и плечи. Терри перестала дрожать и замерла, напряженно ожидая. Во всем огромном помещении слышался только шелест дыхания Джорджи. Оно было хриплым, нерегулярным, интервалы между вдохами и выдохами становились все длиннее. Флойд сидел на корточках, наклонившись над братом, положив одну руку на его шею, и напоминал языческого жреца, впавшего в транс в каком-то ужасном обряде. Казалось, он хотел, чтобы его жизненная сила, проникнув через кончики пальцев, воскресила умирающего; будто мог только умственным сосредоточением вернуть Джорджи к жизни. Митч вдруг осознал, что тоже задержал дыхание, последний раз набрав в легкие воздуха, когда перестал дышать Джорджи. Он шумно выдохнул.

Наконец Флойд встал и повернулся. Лицо его было спокойным, голос, когда он заговорил, – не допускающим возражений.

– Снимите с него эти тряпки, не забудьте про часы и кольцо. Выбросите его в пустыню.

– Ты имеешь в виду похоронить его? – пролепетала Билли-Джин.

– Нет. – Двигаясь как машина, Флойд прошел в конец комнаты и сел на развалинах спиной к стене. – Нет. Оставьте там голым, тогда койоты и гиены смогут добраться до его лица. Муравьи закончат дело. – На мгновение его глаза вспыхнули. – Или ты хочешь, чтобы копы опознали Джорджи и нас выследили?

Терри вздрогнула и глухо всхлипнула на груди у Митча. Он прижал ее к себе сильнее и пробормотал:

– Сделай это ты, Теодор.

Теодор мрачно взглянул на него; но, если у него и были какие-то соображения на этот счет, то он их не высказал. Затем медленно подошел к Джорджи и нагнулся. Митч отвернулся, не в силах смотреть, и коснулся затылка Терри, чтобы не дать ей оторвать лицо от его груди. Флойд прикрыл глаза ладонями; Билли-Джин захныкала.

Когда Теодор вышел, унося Джорджи, она закурила травку и даже предложила остальным. Все отказались. Билли-Джин уселась в углу и стала напускать вокруг себя дым, выдыхая его маленькими колечками. Митч держал Терри возле себя до тех пор, пока она не перестала дрожать. Тогда он разжал объятия и она сползла на пол, так же как спускается проколотая шина. Затем, усевшись, принялась не мигая наблюдать за Флойдом. Бросив на нее пристальный взгляд, Митч сжал руки так, что хрустнули суставы.

Отрешившись от всего, Флойд продолжал сидеть, окруженный электрическими разрядами недоброжелательности, которая усиливалась с каждой минутой проходящей ночи. Его несокрушимое молчание было еще более зловещим, чем если бы он разразился бешеным гневом.

Вернувшись, Теодор бросил на пол одежду Джорджи, как ни в чем не бывало, открыл банку пива, быстро ее выпил, после чего громко, удовлетворенно икнул. Насколько Митч мог заметить, Флойд даже ни разу на него не взглянул. В углу Билли-Джин замяукала, как испуганный котенок, Теодор повернул в ее сторону голову, но не подошел. На долгое время все словно застыли в тяжелейшем молчании.

* * *

Митч словно утратил чувство времени. В какой-то момент он вдруг понял, что сидит по-турецки, его рука ощущает тепло шелкового предплечья Терри, а ее голова покоится на его плече. Он не помнил ни как подошел к ней, ни ее реакции на его вторжение. Должно быть, она прильнула к нему только потому, что так было лучше, чем сидеть в одиночестве, никого не касаясь, в напряженной, внушающей ужас пустоте.

Казалось, Терри не подозревала, что он смотрит на нее, или ей это было безразлично. Его внимание привлек треугольник гладкой золотистой кожи в вырезе ее кофточки, округлые выступающие упругие груди и ложбинка между ними.

Лампа догорела, пламя напоследок вспыхнуло. Наконец до притупившегося сознания Митча медленно дошло, что во все щели проникают полосы серого света. Он встал, отпустив руку Терри; все его суставы затекли и не гнулись. Затем подошел к двери и потянул ее. Она заскрипела, прочерчивая дугу по песку и гальке на полу. Неясный полусвет зари наполнил проем, бросая светлое пятно как раз на то место, где умер Джорджи. Митч встал на пороге, вдыхая живительный воздух, выпуская из ноздрей остатки запаха марихуаны.

Когда он вернулся, в помещении стало еще светлее. Глаза Флойда остановились на нем, как алмазные стеклорезы, неподвижные, но готовые отсечь. Митч застыл как вкопанный.

Флойд встал на ноги. Потягиваясь, он оглядел всех и медленно пошел к выходу. Миновав Митча, вышел в дверь, пригнув голову, чтобы не удариться о покосившуюся балку.

Митч выждал секунд десять, потом повернулся и тоже нырнул под балку.

Флойд стоял на улице в десяти футах от веранды, поглядывая на небо. Половина солнца красным мячом уже появилась над верхушкой горы. Казалось, Флойд обладал боковым зрением профессионального баскетболиста, потому что тут же повернул голову, чтобы посмотреть на Митча, который, сделав только шаг от выхода, стоял в глубокой тени. От хлынувшего адреналина у него затряслись руки.

Флойд медленно нагнулся, поднял комок глины, растер его между ладонями, превратив в узкую струйку песка. Сохраняя полусогбенную позу, он повернулся к Митчу:

– Вот так же течет время. – Поднявшись на ноги, он сунул руку в карман пиджака – тот карман, где держал револьвер.

Митч не шелохнулся, только перевел дыхание, когда Флойд, резко дернув плечами, гордо прошествовал через улицу к амбару. Вскоре оттуда, хрустя камнями, медленно выкатился «олдсмобил». Остановившись у веранды, Флойд высунулся из правого окна.

– Гордись собой, – произнес он и швырнул на землю револьвер.

Митч мельком уловил усмешку Флойда, но тут взревел двигатель «олдсмобила», колеса, буксуя, завертелись, однако быстро выбрались, и большая машина умчалась прочь, оставив хвост пыли.

Митч спустился со ступенек веранды и поднял пистолет, подумал, что собственные чувства значат для Флойда не больше, чем миндалины, удаленные в детстве. Ничто не отвлечет его от разработанного плана.

Он не знал, чего ждать. Холодея от страха, почти верил, что Флойд уничтожит их всех. Теперь, выйдя из оцепенения и вытеснив прежнее подозрение, пришел к выводу: Флойд все доведет до конца, что бы ни случилось.

Рука ощутила непривычную тяжесть пистолета. Митч повернулся и увидел Теодора и Билли-Джин, стоящих у двери.

– Я думаю, что он не вернется, – прозаически произнесла Билли-Джин.

Теодор присел у стены и стал раскачиваться взад-вперед. Молочно-мутный полуприкрытый глаз уловил солнечный отблеск.

– Пистолет у тебя, Митч. Ты хочешь сам или лучше сделать мне? – спросил он.

– Сделать что?

Теодор пожал плечами, продолжая раскачиваться:

– Ее.

– Никто ее не тронет, – отрезал Митч. Его воспаленные от бессонной ночи глаза налились яростью.

– Она знает, как мы выглядим, – напомнила Билли-Джин.

Митч не ответил. Теодор остановил одноглазый взгляд на пистолете и перестал качаться.

– Дожидаясь Флойда, нечего терять кучу времени. Лучше сделать это сейчас, – заявила Билли-Джин.

– Ты же только что сказала, что он не вернется, вспомни! – рявкнул Митч.

– Короче, мы должны ее прикончить, так? – спросила Билли-Джин. – Мы же не можем взять ее с собой и не можем оставить здесь, чтобы она проболталась.

– Мы будем ждать Флойда, – отрезал Митч.

– Джорджи мертв. Зачем ему возвращаться? – возразил Теодор.

Эти слова поразили всех как молния. Широко открыв глаза, Митч отчеканил с гораздо большей уверенностью, чем думал на самом деле:

– Все равно будем ждать.

– Конечно, он же должен нам деньги, – сердито проговорила Билли-Джин.

– Ты так говоришь, будто он уже сбежал.

– Ну, так оно и есть. И ты это знаешь. Что мешает ему забрать деньги и смыться? А ты на его месте вернулся бы?

«Я – да, – подумал Митч. – Но я – не он. Флойд не боится, что мы станем его преследовать».

Будто читая его мысли, Билли-Джин предположила:

– Думаю, он возьмет деньги, остановится у телефона-автомата и сообщит копам, где нас искать.

Теодор нахмурился:

– Флойд так не поступит.

– Давай поспорим?

В дверях появилась Терри, бледная, шатающаяся; она наверняка все слышала. Девушка устремила пристальный взгляд на Митча. Теодор повернул к ней голову на короткой шее и развязным хриплым голосом заявил:

– Мы должны сейчас же ее пристрелить, выбросить отсюда, выйти на дорогу и ждать Флойда. Если Флойд явится – о'кей; если придут копы, мы спрячемся в скалах и переждем, а потом выйдем и уберемся к черту. Тут на дороге есть хорошее местечко, в десяти – двенадцати милях отсюда.

– У нас больше нет времени ждать, – настойчиво протянула Билли-Джин.

Митч упрямо покачал головой:

– Все равно в машине только два места. И Флойд забрал ключи.

– Ты хочешь убрать нас всех?

– Будем ждать, – повторил Митч и сжал губы.

Теодор зарычал. Потом, повернув голову, остановил циклопический взгляд на Терри, которая вжалась в дверной косяк, с трудом сдерживая рыдания. Костяшки ее сжатых кулачков побелели. Билли-Джин, опустив глаза, прошла по веранде, села рядом с Теодором и принялась шептать ему на ухо. Митч нахмурился, глядя на них. Глаз Теодора скользнул по нему, он кивнул в ответ на что-то, сказанное Билли-Джин. Сжав руку в кулак, она постукивала им по своему колену, говоря что-то с необычайной серьезностью. Не имея возможности слышать ее слов, Митч двинулся к ним.

Он подошел уже на шесть футов, когда Билли-Джин перестала шептать, бросила на него лукавый взгляд и встала. Митч нацелил на них пистолет:

– Вы двое, живо на пол!

Билли-Джин начала медленно пробираться вдоль веранды к двери.

– Митч, ты рассчитываешь дождаться здесь копов? Что еще выдумаешь? – Она остановилась около двери. Ее пухлое лицо было повернуто к Митчу, но ее рука вдруг метнулась, схватила Терри за запястье, и она выволокла Терри на веранду.

Услышав короткий крик Терри, Митч тоже мигом оказался на веранде и выставил перед собою пистолет:

– Отпусти ее!

Чувственный рот Билли-Джин исказила недовольная гримаса. Терри попыталась освободить свою руку. Митч сделал еще шаг в их сторону, и тут Теодор навалился на него сзади, как мешок с цементом.

«Успели договориться! Пока Билли-Джин отвлекает его, влюбленного идиота, Теодор нападает», – успел подумать Митч прежде, чем взрыв боли пронзил его спину там, куда пришлось колено урода. Он упал, оказавшись под ним, пистолет куда-то отлетел. Падение и вес Теодора вышибли воздух из легких Митча. С его губ слетело грубое, но слабое ругательство. Теодор чем-то размахнулся, Митч почувствовал боль от удара и услышал, как что-то хрустнуло в районе челюсти. И вот тогда он начал по-настоящему реагировать. Митч не был борцом, но в нем оказалось достаточно паники, чтобы у него появились силы. Он принялся молотить туловище Теодора руками и обеими ногами, пока не попал куда-то, от чего тот вскрикнул и переместил свою тяжесть. Митч двинул его локтем и приподнялся. Теодор отпустил запястье Митча и, схватив его за торс, сжал в железных объятиях. Все потеряло резкость и равновесие; Митч ничего не видел из-за красной пелены гнева и ужасающей боли, которая билась у него во рту. Лягаясь вслепую, он ударился о стойку веранды, но вновь поднялся. Затем его бросило за перила веранды. Это было тошнотворное мгновение свободного полета, как сон с падением. С глухим стуком он ударился о пыльную землю и, кажется, тут же сцепился с Теодором, прыгнувшим к нему. Случайно Митч оказался сверху. Удар ослабил хватку Теодора, и Митч почувствовал себя на свободе. Оглушенный, он судорожно завертелся на руках, пытаясь вытянуть из-под него свои ноги.

И в тот момент увидел на веранде борющихся девушек. А на земле к нему уже подкатывался Теодор с кухонным ножом, который, должно быть, выпал из-за пояса Митча.

С криком он рванулся вперед в смертельной панике, выбросив руку вверх, ударил Теодора по носу и тут же услышал хруст хряща. Теодор взмахнул руками, теряя равновесие, и хлопнулся спиной о ступени веранды. За ним наверху дрались девушки – комок кружащейся плоти и какофония пронзительных криков. Теодор поднялся и, сверкая глазом, бросился вперед. Он размахивал кулаком с зажатым в нем ножом, блеснуло острие. Ужас застрял комом в горле у Митча. Он попытался увернуться, но поскользнулся на уличной гальке и, чтобы не упасть, выбросил правую ногу для равновесия. Теодор споткнулся об нее и растянулся, все еще рыча. В ту же секунду Митч встал на колени и увидел на ступенях, на уровне глаз, револьвер, подкатившийся к нему по полу, видимо подброшенный ногой одной из девушек.

Ничего не соображая, он схватил его и повернулся как раз в тот момент, когда рванувшийся в его сторону с ножом Теодор был готов вспороть ему живот. Митч нажал на спуск. И продолжал нажимать неторопливыми, методичными, механическими движениями.

Пистолетные выстрелы вызвали оглушительный грохот, пули выскакивали, заставляя оружие дергаться в руке. И все они, выпущенные в упор, попали в Теодора. Красные пятна появились на его рубашке прежде, чем он перестал двигаться. На лице, как раз над слепым глазом, образовался темный кружок, обрамленный снизу капельками малиновой пены. Не веря в происходящее, Митч смотрел, как Теодор повернулся, сделал несколько беспорядочных шагов и свалился – мертвым, конечно, судя по тому, как он упал.

От запаха кордита у Митча ужасно защипало в носу. Кровь капала из разодранной челюсти. Он стоял, весь мокрый от пота и крови, глядя вниз, на цепочку кровавых следов, которые остались от последних шагов Теодора.

Им овладело какое-то тупое изумление. Он не мог поверить в реальность происходящего. И только позже, как ему казалось, через несколько минут, вспомнил и повернулся, почти теряя равновесие, к веранде, где боролись девушки.

Они стояли и пристально смотрели друг на друга. Пистолетные выстрелы, должно быть, прервали их драку. Заметив, что Митч на них смотрит, Терри медленно присела, закрыла лицо руками, но не издала никаких звуков. Билли-Джин еще какое-то время постояла, потом сошла с веранды и, пройдя мимо Митча, будто его и не было, остановилась возле обмякшего тела Теодора. Она ткнула его носком ботинка – мышцы ноги Теодора рефлексивно сократились. Билли-Джин отскочила в ужасе. Митч подошел, склонился над ним и стал искать пульс, не зная точно, где его можно прощупать, но потрогал запястье и шею. Затем приподнял веко нормального глаза Теодора, но его немедленно залила кровь. Митч вытер руку о песок, попятился, потом побежал за угол амбара, где его и вырвало.

Ему долго было плохо. Наконец, тщательно отерев рот носовым платком и сделав большую петлю, чтобы не проходить мимо Теодора, он вернулся на веранду. Билли-Джин, свесившись через перила, разглядывала Теодора, как будто ждала, что он вот-вот поднимется. Полный бешенства, Митч толкнул ее в бедро и, когда она взглянула на него, прошипел:

– Это твоя вина! Ты убила его!

Билли-Джин посмотрела на него с детской обидой и наконец произнесла:

– Бычье дерьмо.

Он прошел мимо нее. Терри выглядела бесцветной, какой-то остекленевшей. Подойдя, Митч сел возле нее. Она ничего не сказала, даже не посмотрела на него. На ее щеке синела длинная царапина, одежда была разорвана в клочья, волосы спутались. Терри сосала палец со сломанным ногтем.

Повернувшись к ним, Билли-Джин произнесла деловым тоном:

– Только не будем оставлять его вот так, посреди улицы.

Митч неохотно отозвался:

– Делай что хочешь.

– Я не могу сдвинуть его сама. Он слишком тяжелый.

И вдруг он громко закричал:

– Черт возьми, что ты хочешь, чтобы я сделал?! Похоронил со всеми военными почестями? Набальзамировал и положил в гроб за тысячу долларов?! Оставь меня в покое!

Очень деловито Билли-Джин выждала, когда он закончит страстную тираду, затем продолжила:

– Сделай то же самое, что Теодор сделал с Джорджи.

Митч сопротивлялся около часа, но все равно выполнил то, что хотела Билли-Джин, потому что это было единственное, чем он мог заниматься. Он не знал, где Теодор оставил Джорджи, и не хотел искать. Митч положил Теодора позади амбара возле муравейника и оставил так окровавленным, голым. Одежду Теодора он отнес в дом и запихнул в рюкзак вместе с вещами Джорджи. Работая бездумно, делая то, что приказывал Флойд прошлой ночью, Митч обошел помещение, собрал все бумажки, отнес рюкзаки в амбар. Багажник спортивной машины оказался не заперт, он засунул их туда. Пришлось сесть на крышку, чтобы она захлопнулась. Потом встал в дверях амбара, вспотевший, весь в запекшейся крови и пыли, чувствуя себя как в лихорадке, в дурмане. Возле того места, где умер Теодор, стояла Терри. Она подняла нож. Билли-Джин с обиженным выражением лица, тяжело дыша, сползла с веранды. Ее большой бюст поднимался и опускался. Очевидно, они обе одновременно вспомнили о ноже, но Терри выиграла соревнование за него.

В кармане брюк Митча все еще лежал пистолет. Он вынул его и через минуту догадался, как достать обойму. Все патроны были использованы. Он положил пистолет в карман и пошел к веранде.

– Ну? – спросила Билли-Джин.

– Что «ну»? – огрызнулся он.

– Что будем теперь делать?

– Откуда я могу знать?

– У тебя лучше получается думать, – заявила она. – Полагаю, Флойд не вернется. – Она помолчала и повторила обыденным тоном: – Он не вернется. И ты это знаешь.