Текст книги "Шаг в небеса (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Летуны и командор Китобоев вышли из комнаты. Оставили нас с Гневомиром наедине.

– И что же вы приберегли для меня? – спросил я стража.

Тот выпрямился на стуле. Вынул из кармана очки, водрузил их на нос.

– Тебя хотят видеть в столице, – без предисловий начал он. – Точнее нас обоих. Объяснять что-либо здесь и сейчас слишком долго. К тому же, я и не имею права говорить многого. А ещё большего – просто не знаю.

– Ты можешь ответить мне на один вопрос, товарищ Гневомир, – вздохнул я, – почему именно я?

– Точно сказать не могу, – покачал головой страж Революции, – но мне почему-то кажется, что это как-то касается твоего баджейского приключения.

Только теперь я понял, что Гневомир обращается ко мне на ты, и называет товарищ, а не гражданин.

– Ты серьёзно настроен вылетать так быстро, как сказал? – спросил я у Гневомира.

– Летун мой останется в армии Бессараба, – ответил тот, – а я уж как-нибудь вытерплю перелёт до столицы.

– Тебе, конечно, виднее, – покачал я головой. – Однако я бы на твоём месте отдохнул бы немного сначала. Нам ведь не один день лететь. Даже на безразгоннике перелёт займёт не меньше недели.

– Потерплю, – отрезал Гневомир. – Сроки у нас весьма сжатые.

– Ну раз так, – пожал плечами я, вставая со стула. – Тогда идём, товарищ Гневомир. "Народник", скорее всего, уже готов к вылету.

– Тем лучше, – кивнул Гневомир.

Мы вернулись к взлётно-посадочным полосам крепости. Механики, действительно, уже закончили с "Народником". Аэроплан стоял на полосе, готовый к взлёту. Там же находились и военлёты вместе с Брондом.

– Быстро вы улетаете, – произнёс командор Китобоев. – Совсем отдохнуть не желаете, товарищ?

– Времени нет, – бросил в ответ Гневомир на достаточно чистом имперском.

Коротко попрощавшись с товарищами, я сел за штурвал незнакомого аэроплана. Придётся осваивать его прямо в воздухе, как это было с "Носорогом". Но мне это не впервой.

– Устроился, товарищ Гневомир? – обернулся я к стражу, примащивающемуся сзади меня.

– Вполне, – ответил он. – Можно взлетать.

– Ну, значит, от винта!

"Народник" поднялся в воздух. Я развернул его – и, сверившись с картой, направил аэроплан к столице Народного государства.

Глава 2.

«Народник» оказался отличной машиной. Шёл ровно. Не рыскал и не дёргался при длительном перелёте. А лететь нам пришлось не одни сутки. Лишь один раз мы приземлились на небольшом аэродроме близ военного городка. Прибыли точно по расписанию, а потому нас встретили техники и командир с уполномоченным воинской части.

Пока в нашем аэроплане меняли аккумуляторы, мы с Гневомиром могли хоть немного отдохнуть. Нам выделили топчаны, на которых, скорее всего, спали техники, дежурившие по ночам. Предложили консервы и горячий чай. Однако от еды мы с Гневомиром отказались. После полутора суток в небе хотелось только вытянуться на топчане, давая отдых уставшим ногам и спинам.

Несмотря на вынужденное долгое молчание, разговаривать тоже не тянуло. Мы улеглись на топчанах. Сон подкрался незаметно.

Казалось, мы не успели и глаз сомкнуть, как нас уже будят командир с уполномоченным. Нам в дорогу сунули термос и бумажный кулёк с бутербродами.

Распрощавшись с военлётами, даже имён которых не знали, мы с Гневомиром забрались в аэроплан. И я снова поднял его в небо.

Еда и горячий кофе из термоса пришлись очень кстати. Есть захотелось быстро. Особенно после короткого отдыха.

В общем, перелёт дался мне в чём-то легче, чем предыдущий, когда пришлось лететь на "Носороге" из-под Усть-Илима в Баджей. Но в чём-то и тяжелее. Короткий отдых и еда с горячим кофе, большая часть которого досталась мне, конечно, облегчили полёт. С другой стороны, в прошлый раз у меня был сменщик, можно хоть ненадолго отпустить рычаги. Да и кабина "Носорога" заметно больше. Сейчас же у меня уже спустя несколько часов снова затекли ноги и заныла спина.

Приземлились мы уже не в самой столице Народного государства, а на ещё одном военном аэродроме за городом. Только этот аэродром был куда больше предыдущего. И отдохнуть в этот раз нам не дали.

Едва мы с Гневомиром, хрустя суставами, выбрались из "Народника", к нам уже шагала весьма внушительная делегация из пятерых человек. Возглавлял её высокий человек в чёрном кожаном плаще поверх формы. С бритой головой, как у товарища Бессараба и такими же усиками. Правда, не столь крупного телосложения, что видно было, несмотря на кожаный плащ.

– Здравствуйте, товарищи, – подал он нам с Гневомиром руку. – Вы пунктуальны. Это радует. Идёмте.

Он развернулся и зашагал к небольшому зданию. Четверо его сопровождающих направились следом, отрезав нас от бритоголового.

– И кто это такой? – спросил я у Гневомира.

– Большой человек, – ответил тот. – Товарищ Огнедар – начальник разведки Урда.

Пояснять дальше Гневомир ничего не стал. Да и не было особенной нужды в пояснениях.

Помощники проводили нас до входа в здание. Они остались на улице, пропустив нас следом за товарищем Огнедаром в дом.

Собственно, дом этот состоял из одной комнаты. Всю обстановку её составляли стол и пять стульев. Огнедар оседлал один из них, предложив нам присаживаться напротив него.

– Времени у нас почти под обрез, – без лишних предисловий начал он. – Так что пока слушайте меня и не перебивайте. Положение Народного государства крайне тяжёлое. Да, крепость Соловец продержалась намного дольше, чем должна была, и этим спасла весь Урд. Соединившись, армии Брунике и Онгемунд, должны были рассечь наши войска в Прияворье и в приграничных с Великой степью областях и окружить весьма значительную группировку. Именно поэтому Народная армия пришла на помощь Соловцу так поздно. Нам удалось остановить Онгемунда и Гюрай-бея, а Брунике даже выдавить за границу. Но положение всё ещё очень тяжёлое. И всё может решить вмешательство Котсуолда. Островитяне пока держатся в стороне от войны. Однако в Котсуолде объявился наш старый знакомый Адмирал. И вы сами понимаете, что нам это совсем не нравится. Котсуолд уже вооружал Адмирала и его армию. Слал винтовки, пулемёты, целые эшелоны боеприпасов. Блицкриг весьма успешно прикрылся князем Махсоджаном. Теперь Котсуолд вполне может поступить точно также. Наша задача этого не допустить.

Он перевёл дух. Ни я, ни Гневомир не стали спрашивать, причём тут мы. Были бы ни причём, нас бы так срочно не выдёргивали с самых окраин Народного государства. Практически с линии фронта, где и я, и Гневомир могли принести определённую пользу.

– Вы, товарищ Готлинд, возможно наш единственный ключ к Адмиралу. Вы ведь были представлены ему. Он допустил вас до сверхсекретных экспериментов с их чёртовым газом. И, главное, сам Адмирал вряд ли догадывается, что именно вы, товарищ Готлинд, послужили причиной гибели Баджея. Вашей основной задачей, товарищ Готлинд, будет каким угодно образом скомпрометировать Адмирала в глазах котсуолдского правительства. Или же наоборот. Делайте что угодно, Готлинд, но Котсуолд не должен поддержать Адмирала и вступить в войну на стороне Блицкрига. В этом случае нам конец. Это я говорю, чтобы вы понимали всю серьёзность возложенной на вас миссии.

– У меня только один вопрос, товарищ Огнедар, – сказал я. – Почему именно я? Ведь, как ни крути, а настоящим гражданином Народного государства я не являюсь. Всё время у вас на подозрении, хотя уже не под гласным надзором. Однако именно на меня вы возлагаете миссию такой важности.

– Я уже всё объяснил, – отмахнулся Огнедар. – А если проще сказать, товарищ Готлинд, то нет у нас выбора. Одного человека, даже такого профессионала, как товарищ Гневомир, недостаточно. Ваше присутствие придаст его появлению достоверности. мы вынуждены рисковать. Тем более, – почти повторил шутку командарма Бессараба начальник разведки Народного государства, – что если вы и шпион, товарищ Готлинд, то дилеанский. А Империя – наш союзник в этой войне.

Мне снова стало как-то не по себе. Дальше всё шло в том же безумном ритме.

Огнедар встал из-за стола. Поглядел на наручные часы.

– До отлёта "Лузитании" осталось сорок минут. Места для вас уже забронированы и оплачены. Осталось только добраться до аэропорта. Авто ждёт вас. Одежда у вас не вполне подходящая. Но багаж на "Лузитании" тоже уже готов. Смените платье уже там. Оружие оставите в автомобиле. В ваших чемоданах лежат два котсуолдских револьвера и пара блицкриговских пистолета. Патронов по пятьдесят штук на каждый ствол. Если что, в Котсуолде разрешено свободное ношение оружия, пока страна не вступила в войну. До начала войны с покупкой патронов проблем у вас возникнуть не должно.

Мы вышли из дома. Вместе с Огнедаром и его свитой прошли к большому чёрному автомобилю. Нас усадили на заднее сидение. Вперёд сел начальник разведки. Свита осталась на лётном поле.

– Значит так, – сказал водителю Огнедар, снова поглядев на часы, – гони во весь опор. Плевать на правила. Через двадцать минут мы должны быть в Чашниково.

– Плевать на правила, – как-то недобро усмехнулся шофёр, – это я люблю.

Двигатель автомобиля утробно зарычал. Плюнул клубом чёрного дыма. И рванул с места так, что нас вдавило с мягкие кожаные сидения.

На въезде в город водитель и не подумал снизить скорость. Он нёсся по вечерней столице Народного государства, действительно, не соблюдая никаких правил дорожного движения. Видимо, к подобному поведения авто представительского класса здесь привыкли, а потому уступали дорогу. Хотя, наверное, возмущались про себя очень сильно.

Странные это были ощущения. Сидеть в автомобиле, несущемся на невероятной скорости по городу. Вроде бы аэроплан летит намного быстрее, но там я всегда контролировал ситуацию. Пассажиром летать не приходилось. А тут я всякий раз удивлялся, как это удавалось шофёру вписываться в крутые повороты на такой скорости. Авто ведь довольно тяжёлое. Его должно заносить на каждом вираже. Но – нет. Колёса автомобиля ни разу даже не приблизились к бордюру.

– Тормози, – велел Огнедар. – До Чашникова доберётесь на трамвае. Время позволяет. Билеты заберёте прямо в кассе. Ступайте, товарищи. С богом.

Изогнувшись, Огнедар протянул нам руку. Мы по очереди пожали её и выбрались из автомобиля.

Давно мне не приходилось ездить на трамвае. Уже и забыл когда прыгал на его подножку в прошлый раз. Кажется, это было ещё в Империи до моего отъезда на Урдский север.

До аэропорта Чашниково ехать было всего пару остановок. Названия их оглашала женщина-кондуктор. Купив билеты, мы не стали уходить от дверей – всё равно выходить скоро.

Мы выскочили на остановке аэропорт и быстрым шагом припустили к зданию.

– Ну что же вы так поздно, товарищи, – покачала головой женщина на кассе, выдавая нам билеты. – Заранее забронировали и оплатили, и являетесь в последний момент. А ведь знаете же, что после отхода воздушного судна деньги уже не возвращаются.

– Вы, гражданочка, вместо того, чтобы лекции нам читать, – ответил ей Гневомир, – лучше выдайте билеты поскорее, чтобы мы точно на корабль не опоздали.

– Конечно-конечно. – Женщина в кассе умудрялась искать наши билеты и болтать. – Распишитесь в получении. Товарищ Готлинд. – Она развернула ко мне книгу, поставила вечным пером галочку напротив моего имени и протянула перо мне. – Иностранец? – обратилась женщина к Гневомиру, наверное, думала, что я по-урдски не понимаю.

– Я гражданин Народного государства, – в который уже раз повторил ей я.

– Понятно-понятно, – покивала женщина, ничуть этому не удивившись, как будто граждане Урда с имперскими именами у неё тут едва не каждый день билету покупают. – Товарищ Гневомир, распишитесь тут. – Она поставила галочку и протянула перо моему спутнику. – Ваши билеты, – убрав книгу, протянула нам билеты женщина. Сверилась с часами у нас за спиной. – "Лузитания" отправляется через три минуты. Поторопитесь.

Несмотря на свою профессию авиатора, кататься на роскошных воздушных лайнерах мне ещё ни разу не приходилось. Летал я всё больше за рычагами аэроплана или в каютах линкоров с авианосцами. И потому мне стоило известных усилий не крутить головой, когда мы с Гневомиром поднялись на борт воздушного судна.

Первым делом, прямо с трапа нас встретил помощник капитана в роскошном белом мундире, богато разукрашенном золотым галуном и фуражке с высокой тульей.

– Добро пожаловать на борт, – выпалил он заученную фразу. – Наш корабль отправляется через минуту. Разрешите взглянуть на ваши билеты?

Мы протянули билеты. Помощник сверился с ними. Кивнул.

– Ваш багаж уже доставлен в каюту. Юнга проводит вас. – Он махнул рукой мальчику в белоснежной фланельке и бескозырке.

Оторвав контрольный талон, помощник вернул нам билеты. И мы с Гневомиром отправились вслед за мальчиком в бескозырке.

Воздушный корабль поражал. Иначе не скажешь. Роскошными коврами на полу. Они были такими толстыми, что шагов не слышно. Резными панелями на переборках. Деревянными перилами трапов. Широкими иллюминаторами с легкомысленными невесомыми занавесочками.

– Ваша каюта, – произнёс юнга, остановившись у деревянной двери. На щите перед ней висели три ключа. – По одну для каждого пассажира, – пояснил юнга, – и третий я заберу. Он будет храниться в особом шкафу у капитана. И только сам капитан имеет право отдать приказ открыть вашу каюту.

– Это радует, – усмехнулся Гневомир.

Юнга говорил на урдском вполне сносно, как и помощник капитана, встретивший нас. Однако в речи их был слышен весьма заметный котсуолдский акцент.

– Кстати, весьма советую после отлёта нашего корабля, – добавил юнга, снимая ключи со щита и отдавая нам два, а третий пряча в карман, – подняться на верхнюю палубу. Взлёт "Лузитании" – весьма впечатляющее зрелище. Но в этот раз нас из-за военного времени будут сопровождать два дредноута "Колосс" и "Отмщение". Они поднимутся в небо одновременно с "Лузитанией". На это стоит посмотреть!

Он попрощался с нами – и быстрым шагом отправился по коридору.

– Странное дело, – покачал головой Гневомир. – Котсуолдским броненосцам разрешено приземлится рядом со столицей Урда. Не думал, что подобное может быть.

– Война, – только пожал плечами я. – Котсуолдцы боятся, что их пассажирский лайнер могут сбить. В небе идёт такая драка, что уничтожение "Лузитании" легко могут списать на превратности войны. Тем более, что Котсуолд пока государство нейтральное.

– А ведь взрыв "Лузитании", – задумчиво произнёс Гневомир, – может стать первоклассной провокацией. Котсуолд его ни за что не простит.

– Ты только взрывать его не вздумай, – усмехнулся я. – Котсуолд – королевство себе на уме. И как воспринимать такую вот провокацию, они уже будут решать сами.

– Ты, конечно, у нас заграничный спец, – в тон мне ответил страж, – но в международном положении я разбираюсь не хуже твоего.

Чемоданы наши были подписаны, чтобы не, кому какая одежда предназначена. Так что переоделись мы быстро. Вот только сама одежда, по крайней мере, для меня оказалась непривычной. Я такую не носил, наверное, ни разу в жизни. В чемодане были аккуратно уложены несколько котсуолдских костюмов из серой и чёрной шерсти. Под ними обнаружился десяток белоснежных рубашек и отдельно воротнички с манжетами – последний без счёта. Упакованные в коробки, тут же лежали два здоровенных пистолета. Своё оружие мы оставили в чёрном авто. При входе на "Лузитанию" нас не проверяли, однако лишний раз рисковать и в самом деле не стоило. Тут же нашлись и патроны с парой запасных магазинов на каждый пистолет.

– Славно нас экипировали, – протянул Гневомир.

В его чемодане, кроме отличных костюмов, лежал ещё и комплект урдской униформы старого образца. Такую мне ни раз приходилось видеть в Баджее. Судя по качеству, форма офицерская, но без знаков различия.

– Вот те на, – усмехнулся он, – даже саблю не забыли. В своё время урдский офицер без сабли из дому не выходил. Но пока её доставать рано. – Гневомир бережно уложил саблю обратно в чемодан. – Вот пересечём урдскую границу – и мне можно будет перевоплощаться. А пока довольствуемся статским платьем.

Даже сама речь Гневомира изменилась, пока он перебирал одежду. Заговорил так, что сразу стало понятно, к какому именно классу он относится. В Урде про таких говорили "из бывших" – чаще всего с презрением. Быть таким вот "из бывших", в Народном государстве стало уже не столь опасно, как в первые годы после свержения царя, однако чуть что, именно они оказывались под подозрением первыми.

– Скажи, Гневомир, – обернулся я к нему, – ты ведь из аристократов, верно?

– Из служивых людей, если быть точным, – ответил Гневомир. – Знаю я, что ты хочешь узнать. Почему я вдруг оказался на стороне народной власти? А всё просто. Ещё в самом начале я хотел покинуть страну. Плевать я тогда хотел и на Адмирала с его идеями, и на конвент. Тем более что обе стороны стоили друг друга. Кровь лить не стеснялись. Но уже на границе меня перехватил товарищ Гамаюн. Он как раз там народную законность устанавливал. А я искал контрабандистов, которые согласились бы переправить меня в Империю. Тогда и пересеклись наши дорожки.

Узилищем для Гневомира Милорадова стала крохотная камера, где едва помещался тонкий топчан. По сути это был разгороженный фанерными стенками склад. В других таких же камерах сидели и выжившие контрабандисты, и прочие враги новой власти Урда.

Гневомир был уверен, что после схватки в убежище контрабандистов, он уж точно обречён. Ведь когда ворвались стражи Революции, он без зазрения совести застрелил двоих. И отстреливался до последнего патрона, засев за прочным столом. Успел даже подхватить револьвер убитого контрабандиста. В барабане ещё оставалось три патрона, может, удастся пристрелить ещё хоть одного косорылого.

У Гневомира не было ненависти с новой власти и её представителям. Но тут уж как на фронте – либо ты их, либо они тебя. Бывший офицер царской армии думал, что его не сумеют взять живым. Вот только он не учёл, что руководит стражами сам товарищ Гамаюн.

Лихой матрос небесного флота ловко перепрыгнул стол, за которым сидел Гневомир. Он как будто из-под земли вырос прямо перед ним. Ударом ноги Гамаюн выбил револьвер. Тот отлетел к стене, звякнув о каменный пол. Второй удар отправил Гневомира во тьму.

Очнулся новоявленный враг Народного государства уже в этом узилище.

– На выход, – раздался голос, и фанерная дверь камеры отворилась. На пороге стоял боец в гимнастёрке и богатырке с косой, молотом и башенной короной. – Выходи, контра. – Боец сделал приглашающий жест свободной рукой. Правой он придерживал винтовку. – Товарищ Гамаюн поговорить с тобой желает.

– Ну раз сам товарищ Гамаюн, – протянул Гневомир, с нарочитой ленивостью поднимаясь с топчана.

– Ты давай пошевеливайся! – поторопил его боец. – А то штыком подгоню.

Угрозу Гневомир воспринял серьёзно. Он поднялся на ноги и поспешил за бойцом.

Гамаюн, одетый в ту же матросскую форму и бескозырку, сидел за столом в складской конторе. На столешнице перед ним лежал пистолет в деревянной кобуре.

– Свободен, – махнул страж Революции бойцу. – А ты присаживайся, гражданин Милорадов. Поговорить нам с тобой надо.

– Если  полицмейстер предлагает садиться, как-то неудобно отказывать, – усмехнулся Гневомир. Но Гамаюн, кажется, шутки не понял.

– Я тебе не полицейский! – хлопнул кулаком по столу Гамаюн. – И замашки свои старорежимные брось. – От удара пистолет в кобуре подпрыгнул. – Садись, говорят тебе.

Гневомир, которому редко изменяла его вечная язвительность, внезапно устыдился своих слов. Этот матросик вполне мог прикончить его ещё на квартире контрабандистов. Однако взял живым. Мог бы расстрелять, а то и хуже того, повесить без суда и следствия. Но хочет поговорить. Вот только о чём? И для чего этому товарищу нужен этот разговор? Выяснить это Гневомир мог только одним образом.

– Контрабандисты, всe как один, поют, что ты – не с ними, – начал Гамаюн. – Не хотят иметь ничего общего с бывшим. Правильное вот слово для вас придумали – бывшие. Кончилось ваше время. Вышло. Даже бандиты не хотят уже с вами дело иметь.

– Вот потому я хочу уехать из Народного государства, – всё же не удержался Гневомир.

– Так контрабандисты и говорили на допросах, – кивнул Гамаюн. – И вот что я хочу тебе сказать, гражданин Милорадов, со дня на день мы заключим мир с Империей. Для Народного государства война закончится. И поедут через границу поезда. Подождать вам осталось несколько дней. Не надо было у контрабандистов отсиживаться. И ведь последним золотом заплатили им, так? – Он вынул из стола знакомый Гневомиру мешочек. Толкнул по столешнице к арестованному. – Забери его, кстати. Нам вашего золота не надо.

Гневомир поглядел на мешочек. Очень захотелось воровато оглянуться. Однако увесистый мешочек в карман спрятал.

– Оружие тебе на входе вернут, – добавил Гамаюн.

– Я что же – свободен? – не понял Гневомир.

– Вот ответишь мне на один вопрос, гражданин Милорадов, и – свободен. Вот что ты мне скажи, гражданин Милорадов, почему ты уезжаешь из страны?

– Не хочу воевать ни на одной стороне, – ответил Гневомир. – Не хочу убивать урдцев ради каких-то химер и идей.

– Вот слушаю я тебя, а понять не могу. Мы дерёмся за новую власть. Такие как ты для нашей власти – самые опасные. Вовсе не те, кто ушёл воевать вместе с Адмиралом. А вот именно такие, как ты, гражданин Милорадов. Сначала уедете из страны, но не навсегда. Знаю я вас, считаете, что народной власти год-два – и конец придёт. А как всё на свои места встанет, сразу назад побежите. К Адмиралу под крыло! Вот только если наша возьмёт, тоже ведь обратно попроситесь. И ладно бы коммерсанты, дельцы-купцы разные. Они нам сейчас только помеха. Но ты-то боевой офицер. Я читал дело твоё. Ведь такие люди нужны Урду! Вот так, – Гамаюн провёл ребром ладони по горлу, – нужны. Как воздух. А ты – бежать думаешь.

Вот тогда-то Гневомир и испытал чувство, о котором, как ему казалось, он прочно позабыл с самого детства. Стыд. Жаркий, душный. Как будто в складской конторе мгновенно поднялась температура.

– А теперь иди отсюда, куда тебе угодно, гражданин Милорадов, – махнул ему рукой Гамаюн.

– Я вот только чего понять не могу, – спросил я у Гневомира, – как ты оказался среди стражей Революции? Как я понял, ты служить новой власти не хотел.

Гневомир в этот момент помогал мне управиться с галстуком. Куда лучше меня подкованный в подобных вещах, мой спутник уже помог мне с манжетами и воротничком. Теперь же примерял на меня галстук.

– Понял, что без меня этой власти с врагами бороться будет трудно, – ответил Гневомир.

***

Попался товарищ Гамаюн классически. На своей безмерной вере в себя. И не проболтайся один старинный фронтовой товарищ Гневомиру о том, что, мол, завтра будут кончать главного стража косорылой революции в городе, тот бы не сумел помочь.

А всё дело было в огромных ценах на еду и спиртное, которые ломили в здешних кабаках. Из-за них обыватели придумали очень простую штуку. Ели-пили вдвоём. Один брал еду, второй – выпивку. Запас золотых червонцев стремительно истощался, а переговоры между Империей и Народным государством всё шли. И поезда пускать за границу не спешили. Каждый раз проверяя содержимое мешочка, Гневомир думал, что так скоро ему не на что будет жить за кордоном.

Именно с целью разделить еду и питьё подсел к Гневомиру фронтовой приятель. Выглядел бывший офицер достаточно неплохо. Явно не бедствовал. И вполне возможно, главной целью его был разговор с Гневомиром, а вовсе не обед с казёнкой.

Они выпили четверть бутылки, прежде чем товарищ решился-таки заговорить.

– Нам уже известно, что тебя взяла косорылая охранка, – сказал он. – И мы рады, что тебе удалось отвертеться. Скажи только честно – почему?

– Контрабандисты, по делу которых меня взяли, – сказал Гневомир, – сами активно заявляли, что я к ним никакого отношения не имею. Боятся связываться с бывшим.

– Уголовники, что с них взять, – усмехнулся бывший товарищ. – Но оно к лучшему. Мне поручено было проверить тебя, и я считаю, что ты нам подходишь.

– Подхожу для чего? – спросил у него Гневомир.

– Для нашего дела, – загадочно произнёс его собеседник. – И оно тебе, я считаю, очень понравится.

Бывший фронтовой товарищ ночью постучался в дверь снимаемой Гневомиром комнатки. И он был не один.

Их было пять человек. Вместе с Гневомиром шестеро. Они долго шагали по тёмным улицам приграничного города. Явно петляли. Видимо, бывший фронтовой товарищ плохо знал Гневомира. В отличие от товарища Гамаюна.

Дом, куда его привели, на самом деле, находился не так далеко от съёмной квартиры, где жил Гневомир. В закопченных окошках его горел свет. Все шестеро быстро вошли в дом. В единственной комнате его мгновенно стало тесно.

Внутри стоял недавний знакомец Гневомира. Товарищ Гамаюн. Гневомир понял, что его опасения оправдываются.

– Так это ты мне письмо прислал, гражданин Милорадов, – усмехнулся Гамаюн, снимая кобуру с пистолетом и бросая его Гневомиру. – Значит, выбрал себе сторону.

– Молчать! – выкрикнул предводитель их компании, державшийся с заносчивостью истинного аристократа. И не из служивых людей. – Говорить будешь, когда я разрешу.

– Вы же сами, граждане контрреволюционеры, решили поговорить со мной, – пожал плечами Гамаюн.

– Никто с тобой разговаривать не будет, быдло! – рявкнул предводитель.

– Значит, убивать пришли, – кивнул Гамаюн, не обращая на него никакого внимания. Он как будто сам с собой разговаривал, словно один он был тут в этом грязном домике с закопченными окошками и керосиновой лампой. – Вшестером на одного. Да ещё и дождались, когда я оружие отдам. А скоро разговоров о благородстве говорите.

– Благородство не для такого быдла, как ты!

Вот именно после этих слов предводителя Гневомир и принял для себя решение. Все его спутники смотрели только на отважного стража Революции. Товарищ Гамаюн пришёл по их вызову один. И даже отдал пистолет. А ведь понимал, что его убивать будут.

Пользуясь тем, что никто не смотрит на него, Гневомир расстегнул кобуру, которую всё ещё держал в руках. И кинул её Гамаюну. Страж Пролетарской революции ловко поймал её. Выхватил из неё пистолет раньше, чем пришедшие его убивать господа успели понять, что происходит.

Грянул первый выстрел. Предводитель упал, даже не успев схватиться за пробитую пулей грудь. Остальные четверо только потянулись за оружием, а у Гневомира оно уже было в руках. Он дважды выстрелил в спину стоящим впереди контрреволюционерам. Дважды рявкнул мощный котсуолдский револьвер. С такого расстояния его пули были смертельны. Красные пятна расплылись по серым пиджакам спутников Гневомира.

Дальше они с Гамаюном стреляли вместе. Оставшиеся двое контрреволюционеров упали, буквально изрешечённые пулями.

– Выходит, не ошибся я в тебе, товарищ Гневомир, – улыбаясь, произнёс Гамаюн, когда последний контрреволюционер был убит. Он шагнул к Гневомиру и протянул ему руку.

И тот понял, что его впервые за последние несколько лет назвали просто по имени. Да ещё и с добавлением этого набившего оскомину народнического обращения "товарищ". Но обращение это, которое Гневомир ещё вчера посчитал бы оскорблением, его ничуть не покоробило.

– Вот так я из бывшего офицера Гневомира Милорадова, стал товарищем Гневомиром, – усмехнулся мой спутник. – Правой рукой грозы контрреволюционеров товарища Гамаюна.

– Я только не понял, – решил всё же уточнить я, – как это обычный офицер-фронтовик так легко понял, что его водят по городу? И что такого интересного вычитал о тебе Гамаюн в том самом деле?

– Фронтовиком я себя называю, – был ответ, – из-за того, что служил во фронтовой контрразведке. Но когда дела пошли совсем плохо, даже нам пришлось взяться за винтовки. И тот самый знакомец фронтовой не знал, где я служу.

Глава 3.

Воздушные дредноуты Котсуолда выглядели весьма впечатляюще. Конечно, я не раз за годы войны становился свидетелем подобного зрелища. И всё-таки меня поражали размеры этих невероятных судов. А уж когда они летят над таким большим городом, как столица Урда, это производит особенно сильное впечатление.

Переодевшись, мы с Гневомиром вышли-таки на верхнюю палубу. Не сидеть же в каюте всю дорогу. Скучно всё-таки. Мы любовались медленно проплывающим внизу городом. Местами он был правильной застройки – с квадратами кварталов, разделённых прямыми улицами. Но это ближе к центру, где строили по плану, уже в начале этого века. А вот на окраинах царил обычный хаос. С мешаниной кривых улочек и переулков. Кварталы уже перестают быть ровными квадратами, образуя самые причудливые геометрические фигуры.

По верхней палубе, кроме нас прогуливались другие пассажиры. И как будто мы покинули землю не Народного государства. Мелькали костюмы хорошего сукна. Дамы в платьях и с зонтиками. Мундиры народной армии тоже не были редкостью.

– Общество, – усмехнулся Гневомир. – И ведь как будто не было никакой революции, Готлинд. Люди-то те же и остались. Ничуть не изменились. Ведь ничем, наверное, не отличаются от такой же публики в Империи или Нейстрии. Как ты считаешь, Готлинд?

В голосе его звучала какая-то горькая ирония.

– Ты-то революцию не делал, Гневомир, – пожал плечами я. – И не слишком-то обрадовался ей, верно?

– Может и так, – кивнул тот, признавая мою правоту. – Но был бы тут товарищ Гамаюн, он бы уже устроил такой разнос, что всем вокруг тесно стало. В отличие от меня, он революцию делал – и кровь за неё проливал.

Расписание на борту "Лузитании" царило по-настоящему флотское. Завтрак, обед и ужин по расписанию. Каждому выделено своё место за столиком на троих человек, согласно купленным билетам. Чем дороже билет, тем, соответственно, выше класс ресторана. И еда, наверное, приличнее. Хотя, конечно, спроси любого стюарда, он, естественно, ответит, что меню ничем не отличается. А, возможно, так оно и было. Не столь уж велики запасы приличной провизии на борту воздушного судна. Даже пассажиры первого класса съели бы всё достаточно быстро.

Нам повезло. А может это позаботился товарищ Огнедар. Мы с Гневомиром были за столиком одни. Хотя по корабельному расписанию нам полагался третий сосед. И мы вполне могли спокойно поговорить. В ресторане было достаточно чужих ушей, однако стоял такой гул от разговоров, что подслушать кого-либо практически невозможно.

– Скоро минуем границу Народного государства, – произнёс как-то Гневомир. – Скорость, наверное, упадёт. Ведь мы полетим над зоной боевых действий.

– Наоборот, – покачал головой я. – Несмотря на сопровождение из двух дредноутов, мы очень уязвимы. Но с другой стороны, никто не станет атаковать мирный корабль нейтральной страны. Тем более, котсуолдский. Слишком хорошо всем памятны сражения с участием их броненосцев.