Текст книги "Шаг в небеса (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Поставив сумку рядом с саквояжем с оружием, я сел на койку, откинулся спиной на стену. Одна мысль была в голове. Надо бы узнать, где тут душ и как часто его могут принимать инспецы.

Из-за того, что центром крепости был колодец, с водой тут проблем не было. В непосредственной близости от него были оборудованы душевые кабинки. Как мне рассказали потом летуны из старожилов Соловца, это были облагороженные пещерки, вырезанные прямо в толще горы. К ним были подведены трубы с водой. Да ещё был оборудован бойлер, где эта вода грелась. Поэтому вставать в Соловце командиры предпочитали пораньше, чтобы застать ещё горячую воду. Котёл-то был не безразмерный.

Собственно, всё это я узнал несколько позже. А пока и холодный душ был мне в радость. После пяти суток в поезде и тряске в авто по пыльной дороге. Конечно, пришлось отстоять небольшую очередь из вновьприбывших командиров, да ещё и треть душевых кабинок были предоставлены женщинам. Однако это была небольшая плата за радость смыть с себя дорожную грязь и пыль.

Я обменялся улыбками с комэском, стоявшим в очереди за мной. И отправился наверх к себе. На шее висит ещё мокрое полотенце. С волос капает. Но я тогда был, наверное, самым счастливым человеком в Соловце. В своей комнате я кинул полотенце на стул и прямо в одежде плюхнулся на койку, закинув руки за голову. Можно было отдохнуть несколько часов, просто пялясь в потолок. Потолок был серым от старой побелки и по углам затянут паутиной.

Кажется, я всё-таки задремал, пока валялся на койке. Потому что когда глянул на часы, то понял – пора бежать к коменданту крепости. На то, чтобы предстать перед ним, у меня было меньше десяти минут. Я соскочил с койки и быстрым шагом направился к нему. Конечно, я такой был не один. Все командиры, приехавшие вместе со мной на поезде, выстроились на первом этаже крепости.

Собрали нас прямо в просторном кабинете коменданта. Там бы легко поместился ещё взвод бойцов, если не больше. Мы расселись вдоль длинного стола, по традиции обитого зелёным сукном. Интересно, разве другого цвета для обивки нет? Или просто командиры, офицеры и генералы всех мастей и государств иного не признают.

Я предавался этим рассуждениям, пока мы ждали самого коменданта. Тот оказался полным человеком с выбритой головой и усиками щёточкой. В общем, внешности совсем не героической. Зато сразу видно – человек деловой. Без приветствий он сразу перешёл к делу.

– Товарищи командиры, – сказал он, – что бы ни говорили нам, но враг уже на пороге.

– Это как же так?! – воскликнул мой знакомый комэск, вскакивая на ноги.

– Да вот именно так, товарищ комэск, – ответил комендант, одним взглядом усаживая его обратно на стул. – До нас доведены секретные приказы военного комитета. Всё имперское пограничье приводится в боевую готовность. Те, кто семейные, товарищи командиры, у вас одна ночь на прощание. Завтра жён отправите обратно на станцию. Поезд за ними приедет в одиннадцать ноль-ноль.

– И когда она будет? – из всех я, наверное, единственный, кто решился спросить коменданта об этом. – Как скоро начнётся война с Блицкригом?

– Скоро, товарищ инспец, – произнёс комендант. – Всё зависит от ваших бывших соотечественников. Сколько они ещё будут держать линию фронта. Вот как выбьют их из Прияворья, так Блицкриг по нам и ударит.

– А разрешите поинтересоваться, товарищ комендант, – поднялся со своего места заместитель командира пехотного полка, защищающего крепость, – откуда у вас такая информация?

– Это совершенно секретная информация. Я, конечно, подписывался и обещал соблюдать. Но до вас, товарищи командиры, всё-таки должен довести. По дипломатическим каналам, а может по данным разведки, тут уж точно сказать не могу. В общем, Конвенту стало известно о том, что посланнику Блицкрига уже передана нота об объявлении войны Народному государству. Пока ему не переданы инструкции, когда именно он должен передать её Конвенту. Но это уже и не важно.

– Значит, всё-таки война будет, – вздохнул рассудительный заместитель командира полка, садясь на место. – А все слухи о том, что в Берестье собирают дилеанских солдат, выходящих из окружения.

– И вооружают их, – кивнул ему комендант, – и даже форму по дилеанскому образцу шьют. Эти ребята сильно злы на Блицкриг, будут драться с ними до последнего. Местному ополчению веры нет. Здесь ещё ничего, а вот ближе к границе. Там нас не особенно любят.

– Это ещё почему? – вскинулся мой знакомый комэск, который был, всё-таки наивен. Фальши в этом человеке не было ни грамма.

– Слишком хорошо помнят вольное время, – усмехнулся уже сам командир полка, – и как мы тут народную власть устанавливали. Не за что им нас любить, если уж говорить по чести. Я тут со своим полком в составе дивизии товарища Тумаша порядок наводил. Из каждого дома тогда по нам палили. Вот и сейчас осторожничаем с набором ополчения.

– Ожидаете, что в спину стрелять будут, – понимающе заметил я.

Мы это проходили в самом начале прошлой войны. В землях, недавно отвоёванных у Умбрии , разделённой между Империей и Нейстрией за два года до этого, солдатам тоже часто стреляли в спину. Из-за каждого угла практически.

– Дожили, – протянул заместитель командир полка, – дилеанцам доверяем больше, чем своим гражданам.

Я решил пропустить эту реплику мимо ушей. В конце концов, замкомполка вряд ли знал, что я уроженец Дилеанской империи.

– Все свободны, товарищи командиры, – произнёс комендант крепости.

Все поднялись, однако он остановил нас жестом.

– Товарищи летуны, – сказал он, – пожалуйста, останьтесь. С вами у нас будет отдельный разговор.

Остальные командиры, включая комполка и его рассудительного заместителя, вышли из кабинета. За столом остались только десяток военлётов, ну и я, конечно.

– Садитесь поближе, – кивнул нам комендант. – Разговор у меня к вам будет.

Он обвёл нас взглядом. Будто каждого проверить хотел. Взвесить. Оценить. Понять, что мы из себя представляем.

– Дело нам придётся иметь с бандой, известной, как Китобои, – сказал он. – Эти ребята уже не первый год ведут войну с Блицкригом. Кроме того, они строят себе новую базу в Яворах. У них всегда можно разжиться лучшими запчастями к аэропланам. Ходят слухи, что даже безразгонник купить получится. Если, конечно, сторговаться.

– Но стоить он будет столько, – усмехнулся один из летунов, – что жалования всех нас за год не хватит и на половину такого аэроплана.

– Это если новый покупать, – хитро прищурил глаз комендант, – а у них все явно не новые, да и получены не слишком законным путём. Так что если кому-то удастся купить такой, то я готов оплатить его из гарнизонной казны.

– А какими аэропланами укомплектована крепость? – поинтересовался мой знакомый комэск.

– Не самыми передовыми, – честно ответил комендант. – Безразгонников у нас нет, только обычные аэропланы. Но и не самые древние, конечно.

– Значит, надо налаживать связи с этими самыми Китобоями, – кивнул летун. – Да и запчасти нам, думаю, понадобятся в очень большом количестве.

– Собственно говоря, товарищи командиры, – поглядел на меня комендант, – для связи с Китобоями у нас есть инспец Готлинд. Вы ведь знакомы с командором этих небесных разбойников?

– Лично, – кивнул я, и уточнил: – И я уже не инспец, товарищ комендант. Я почти полгода как получил урдское гражданство.

– Здесь вы на правах специалиста, а не кадрового военного, – пожал плечами комендант. – Ну, а акцент ваш сильно сбивает с толку, – усмехнулся он. – Раз вы, товарищ спец, знаете лично коменданта этих самых Китобоев, то вам завтра к нему и отправляться. Договоритесь о запчастях. И не забудьте упомянуть о покупке безразгонников.

– Так точно, – кивнул я. – Договорюсь о запчастях. И про безразгонники не забуду.

– А теперь о войне, – вздохнул комендант. – Враг ударит по нам. Мимо нас, как мимо Берестья, им не пройти. А значит, нам предстоят осада и штурм. По плану Соловец должен выдержать сорок восемь часов осады. К истечению вторых суток осады, мы будем мертвы.

– Ну это по плану, – усмехнулся мой знакомый комэск, – а в них всего не учтёшь.

– Но всё-таки мрачновато выходит, – вздохнул более рассудительный летун. – Двое суток с начала войны. Крепость и правда наша невелика. Если Берестье падёт, и к нам подведут осадную артиллерию, то мы можем и двух суток не протянуть.

– В прошлую войну царские войска больше месяца против имперских продержались, – заметил мой знакомый комэск, – и вышли из Соловца под своими знамёнами и с оружием.

– Нам этого сделать не дадут, товарищ комэск, времена нынче не те, – покачал головой комендант. – Блицкриговцы врага уничтожают. Крепости сравнивают с землёй. А гарнизоны вырезают до последнего человека.

– Тем больше у нас стимулов держаться до конца, – пыл моего шапочного знакомца не ослабевал. И тут я был готов с ним согласиться.

– Возможно, – не стал спорить комендант. – Вы свободны, товарищи военлёты. Отдыхайте. Расписание патрульных вылетов получите завтра у начальника лётной части товарища Лешека.

Мы снова поднялись – и покинули-таки кабинет.

Глава 3.

Крепость Китобоев оказалась полной противоположностью Соловцу. Она поражала не только размерами, собственно, не сильно в этом превосходя Соловец, и количеством оборонительных орудий и компактных взлётных полос. И это только те, что я смог разглядеть, заходя на посадку. Но ведь точно имелись и другие, которых я не видел. А ещё замаскированные, если, конечно, их успели возвести. Но тут я не сомневался. Уж этим-то Бронд озаботился в первую очередь.

Я отправился в гости к командору Китобоев на следующее утро. Получив у Лешека – начальника лётной части крепости – разрешение на полёт и карту маршрута, я сел в кабину "Молнии" и завёл мотор. Аэроплан был неновый, наверное, ещё прошлую войну помнил, но вполне исправный и достаточно надёжный. Я не слишком любил летать на нейстрийских машинах – слишком уж они были лёгкие, да и без вооружения я всегда чувствовал себя голым. Но за мной был закреплён именно этот аэроплан, значит, летать придётся на нём. А может, это происки коменданта. Например, он хочет так заставить меня поскорее достать безразгонник, чтобы я пересел с нейстрийской птички на него.

Делая очередной вираж, я достал ракетницу – и пустил в воздух зелёный огонёк. Почти сразу мне ответили. Два продолговатых фонаря замигали на одной из взлётных площадок. Я направил свой аэроплан туда.

Отвык я всё-таки от полётов на таких лёгких машинах, вроде "Молнии". Она пробежала почти всю длинную полосу, остановившись у самого барьера. К кабине почти тут же подскочил механик в кожаной куртке и плотных штанах. Ребята тут явно мёрзли после смены климата с более мягкого, что царит в Империи. Это, конечно, не Урдский север, но всё же далеко не среднеимперская погода. Да и вулканов в Яворах не имеется. Потому и приходилось китобоям основательно утепляться. А ведь это весна, – какие же погоды будут стоять в горах зимой?

Я выскочил из кабины. Механик залихватски усмехнулся и выпалил на ломаном урдском:

– Здравствуйте, товарищ. С чем прибыли к нам?

– Можешь на дилеанский переходить, – ответил я, тоже непроизвольно улыбаясь. – Я его ещё не забыл. – Проклятье, а ведь это было не так давно, а как будто вечность прошла с тех пор.

– Готлинд?! – наконец, узнал меня механик. Собственно, это был Клаус, оставшийся с Китобоями после того, как я уехал в Урд.

– А кого ещё могли прислать вам в качестве связного, – рассмеялся я. – Вытащили меня с уютного Севера. Закинули на границу. Говорят, тут скоро война будет.

– Иначе нас бы тут ни за что не приютили, – кивнул Клаус. – Идём, Готлинд, я провожу тебя к Бронду. Он велел вести связного прямо к нему.

– Как вы тут? – спросил я, пока мы шагали по строящейся крепости Китобоев.

– На вулкане жилось спокойней, – пожал плечами Клаус. Интересно, понял ли он двусмысленность сказанной им фразы? – Хотя я там недолго жил. Сначала мы строили крепость в Известняковых горах, но и оттуда нас быстро попросили. Линия фронта пролегла слишком близко к ней. И крепость, даже недостроенная, понадобилась военным. Тогда-то с нами и связались урдцы. Теперь вот все гадают – турнут нас и отсюда или же нам придётся за эту крепость драться.

– Не турнут, – почти уверенно заявил я. – Воздушный флот Урда базируется далеко отсюда. А аэропланы из Соловца можно будет тут разместить все – и вряд ли вам придётся сильно тесниться.

– Да уж, – Клаус пребывал в наилучшем расположении духа, – места тут хватает.

Мы шагали уже по вырубленным в толще горы коридорам. Это были, скорее, такие же расширенные пещеры, как на нижних этажах Соловца. Местами они соединялись между собой явно искусственного происхождения переходами. Гору будто бы пронизала целая паутина. Хотя сейчас это уместней было сравнить с муравейником.

– Урдцы прислали нам горных инженеров, – говорил Клаус. – Они помогали нам обустраиваться в этих пещерах. Расширять их. Перемычки делать. Так чтобы всё это не рухнуло нам на головы. Они всё ещё живут с нами – пока база не будет полностью закончена.

– Как в старину, – кивнул я, и увидев, что молодой человек не понял моей шутки, добавил: – Когда архитектора ставили в центр здания, которое он спроектировал. Чтобы если крыша обвалится, то уж точно ему на голову. Весьма неплохой стимул для хорошей работы.

Клаус протянул глубокомысленное "аааааа". На этом наш разговор вынуждено прервался. Мы дошли-таки до комнат, занимаемых Брондом.

Командор Китобоев, казалось, ничуть не изменился. Всё такой здоровенный, громогласный медведь. Он подскочил со своего стула, едва не перевернув стол с едой, и ринулся ко мне. Супруга Бронда, возившаяся на кухне, выглянула из приоткрытой двери, посмотреть, что за шум. Улыбнувшись мне, она подмигнула и вернулась обратно к своим кастрюлям. Бронд ел всегда много и удовольствием, а жена просто обожала готовить. Несмотря на все обвинения в обжорстве, она любила кормить своего медведеобразного супруга.

Бронд тем временем, едва не сбив с ног Клауса, подскочил ко мне. Сдавил в объятиях, так что у меня рёбра затрещали.

– Готлинд! – прокричал он мне прямо в ухо. – Я уж и не чаял увидеть тебя!

– Да осторожней ты, – выдавил я. – Подарок раздавишь.

– Что ещё за подарок? – удивился Бронд, разжимая объятья.

Я вытащил из внутреннего кармана куртки одну за другой две бутылки казёнки. На них пришлось хорошо потратиться – достать в крепости настоящую казёнку можно было только у старшего интенданта. А драл он безбожно. Хотя, может быть, как и многие, считал, будто мне из-за того, что я инспец и на особом положении, платят больше, чем обычному летуну. Не объяснять же всем, что это далеко от истины. Всё равно ведь никто не поверит.

– Вот подарок так подарок, – рассмеялся Бронд. – А ты, Клаус, не гляди на них так. Тебе ещё рано, и работы у тебя полно. Ступай давай! На инженерной палубе тебя заждались уже!

Молодой человек, наверное, обиделся на командора, но не выполнить его прямой приказ не мог. Он кивнул мне – и вышел, закрыв за собой дверь.

– Ты зачем моего механика обижаешь? – шутливо подколол я Бронда. – Смотри, будешь его шпынять, заберу парня в Соловец. Его у меня с руками оторвут.

– Нечего ему делать в крепости, – неожиданно резко ответил мне Бронд. И тут я понял, как всё-таки постарел за это время командор Китобоев. Поседели волосы. Осунулось лицо, его словно траншеи избороздили глубокие морщины. А главное, из взгляда стала уходить прежняя бесшабашность. – Знаю я, сколько она должна продержаться в случае осады. А механики всегда остаются в крепости до последнего. И гибнут вместе с солдатами.

Удивительное дело. Прошлая война, длившаяся больше десяти лет, не смогла изменить его так сильно, как шедшая чуть больше шести месяцев, нынешняя. Что же это за война такая, если она так быстро перемалывает людей. И каких людей! Лично я Бронда всегда считал не просто железным – железобетонным, как самые прочные бункеры и блиндажи. Такие, что и главный калибр самых больших линкоров не берёт.

– А сколько продержится твоя крепость? – спросил я.

– Не знаю, – честно пожал плечами Бронд. – Я-то, в общем, был только рад уступить вторую базу военным. Мы, конечно, ловили для них блицкриговские линкоры и крейсера. Но как только оказались бы в прифронтовой полосе, за нас взялись бы всерьёз. А новая база – это не Чёртово жерло, где можно было сидеть годами. Да и тут не сильно лучше.

– Мы с тобой оба бежали от войны, – усмехнулся, правда, не очень весело, я, – и обоих она нагнала.

– Хватит уже болтать, – вышла из кухни мадам Бронд с тарелкой и прибором для меня. В левой руке она держала большое блюдо с едой. – Вижу уже, с каким гостинцем ты к нам пожаловал. Так что закусывайте плотнее.

Как, наверное, все жёны, мадам Бронд отрицательно относилась к крепкому спиртному, однако не "пилила" по этому поводу супруга. Она боролась с питием другим способом. А в туго набитый желудок много не нальёшь.

Мы выпили по первой рюмке казёнки. И тут же, под молчаливым взором мадам Бронд принялись молча есть. Когда же наша надсмотрщица вернулась на кухню, осторожно налили по второй.

– Я уж думал, что война тебе не грозит, – сказал Бронд. – Ходили слухи, что до самого Урдского севера добрался. Туда она вряд ли докатится. Да и летунов оттуда призывают на фронт очень неохотно. Там свои очень нужны.

Я только плечами пожал. Я не мог ничего рассказывать из своей истории об атаке на комплекс народников и Баджее. Да и ни к чему это знать Бронду. Вот уж воистину лишние знания.

– В Соловце комендант прознал уже как-то о том, что мы с тобой хорошо знакомы, – не слишком изящно сменил тему я. – Интересуется безразгонниками. Хочет узнать, можно ли купить у тебя несколько. По сходной цене, так сказать.

– Он уже подъезжал ко мне хромой козе, – усмехнулся Бронд. – Были тут несколько летунов из Соловца.

– И что ты им ответил?

– То же, что и тебе скажу, – сказал Бронд. – Аэропланы и мне нужны. Очень сильно нужны. Да и аэропланов-то как таковых у меня нет. Зачем они мне? У нас корабли да летающие мотоциклы.

– Врёшь ведь, Бронд, – хитро поглядел на него я, наливая новую рюмку. Сегодня я точно обратно в Соловец не полечу. Ночевать придётся на базе Китобоев. – Ты ведь запасливый, как сурок.

– Может и так, – отрезал тот, – но сколько я их могу продать? Десяток – не больше. У меня и столько-то вряд ли наберётся. Это спасёт Соловец?

– Там всего полтора десятка аэропланов, – сказал я. – Ещё столько же безразгонников можно будет разместить. Вряд ли больше. Крепость-то невелика. И эти аэропланы, действительно, могут спасти нас. Так что, называй свою цену, Бронд.

Он озвучил сумму.

– Это за сколько аэропланов? И каких?

Бронд принялся перечислять модели безразгонников. Называл и состояние каждой машины.

– Ещё можно будет собрать пару из имеющихся запчастей. Но вряд ли они вам понадобятся.

– Их тоже считай, – махнул рукой я. – Запчасти тоже понадобятся.

– А не разорится твой комендант? – усмехнулся Бронд, разливая остатки казёнки из первой бутылки.

– У него деньги казённые, – усмехнулся я. – Не жалко. Он может оказаться прижимистым, конечно, но, думаю, тут скупиться не станет. Перед войной денег не жалеют.

– Да, – кивнул Бронд. – Во время войны они часто теряют всякий смысл.

Мы принялись за вторую бутылку. И разговаривать на серьёзные темы уже не хотелось.

Жаться комендант не стал. Он, конечно, присвистнул, услышав озвученную мной цену за двенадцать готовых безразгонников и два разобранных. Однако тут же выписал мне денежное предписание к кастеляну Соловца. И даже отправился к нему со мной лично. Наверное, слишком хорошо знал породу подобных людей. Они относились к вверенным им денежным средствам, как к личным капиталам, и с каждой медяшкой расставались так, будто от сердца отрывали.

Вот и сейчас, увидев сумму, проставленную в денежном предписании, он округлил глаза. Поглядел на нас с комендантом, будто на двух сумасшедших. Приди я один, наверное, выгнал бы меня взашей, не смотря ни в какие бумаги. Но при коменданте ему пришлось сдерживать чувства.

– На какие цели вы намерены потратить эти деньги? – поинтересовался он.

– Вас, товарищ кастелян, – насмешливо-ласковым голосом произнёс комендант, – так сумма поразила, что вы дальше читать не стали, наверное. – Он даже не спрашивал. Он это просто утверждал. – Вы прочтите, уж будьте любезны.

– Закупка аэропланов в воздушный парк крепости, – послушно прочитал кастелян.

– Теперь вам всё понятно?

– Так точно, товарищ комендант, – выпалил кастелян.

– А теперь выдайте, пожалуйста, товарищу спецу деньги на закупку аэропланов, – улыбнулся ещё слаще комендант.

Кастелян, конечно, с большой неохотой, но всё-таки выдал мне указанную в предписании громадную сумму. Она помещалась в трёх больших мешках. Мы с комендантом взвалили их на плечи – и отправились к взлётной полосе, где стоял закреплённый за мной аэроплан.

– Теперь я в твоих руках, товарищ спец, – усмехнулся комендант, закидывая мешок в аэроплан. – Если улетишь с этими деньгами, я пойду под трибунал.

– Ворованное счастья не приносит, – пожал плечами я, сгружая следом свой мешок.

Аэроплан взлетел тяжело. Вес его порядком увеличился благодаря мешкам с деньгами. Сильно изменилось поведение в воздухе. Теперь "Молния" больше напоминала мою прежнюю "Ласточку". Приземляться в крепости Китобоев стало существенно легче. Пробежав только половину полосы, аэроплан встал намертво.

Клаус, конечно же, был тут как тут. Он и помог мне дотащить денежные мешки до комнат, принадлежащих Бронду. Лихим жестом я швырнул мешок к ногам командора Китобоев. Тот даже расстегнулся – красные и коричневые купюры посыпались на ковёр. Вышло весьма эффектно. Хотя намерено я расстёгивать запор мешка не стал бы.

– Пересчитывать будешь? – поинтересовался я у Бронда.

– Обязательно, – кивнул он. – Собери деньги. Сдадим нашему кастеляну. А то механики не понимают, с чего это стали готовить к отправке все наши безразгонники. И даже разобранные пакуем в ящики.

– Послушай, Бронд, – сказал я, собирая деньги вместе с Клаусом, у которого округлились глаза, когда он увидел, что же мы с ним несли, – эти деньги ведь капля в море. Их, конечно, много для одного человека. Но даже каждому китобою не хватит выпивку поставить.

– Не хватит, – кивнул Бронд, с кряканьем закидывая на плечи сразу пару мешков. – Но я их и не на выпивку потрачу. Запчасти нужны и нам, и с Соловцом ими торговать надо будет. Сейчас урдские червонцы и сотенные хорошо идут. Курс у здешней валюты идёт вверх. Но это пока они не ввязались в войну. После этого с цене останутся только котсуолдские гроуты.

– Собираешься урдские червонцы менять на котсуолдские гроуты? – не понял я.

– Нет, – покачал головой Бронд. – Я на них здесь же, в Василькове, куплю самые нужные детали. А во время войны стану продавать их в Соловец. И уже не за бумагу, а за золото. А оно всегда к цене.

– Хитрая афера, – кивнул я.

– В долю хочешь? – глянул на меня Бронд.

– Нет. Мне в Соловце воевать. И твои детали ставить на свой аэроплан. Мне как-то неприятно будет понимать, что я участвую в этой афере, наживаясь на своих же товарищах.

– Как хочешь, – пожал плечами Бронд. – Но после войны, деньги всем очень понадобятся.

– До этого "после войны" ещё надо дожить, – мрачно заметил я.

Сдав деньги кастеляну, который пересчитывал их почти полтора часа, мы отправились на ангарную палубу. Там уже грузили безразгонники в трюм переделанного корвета. Отдельно стояли ящики с разобранными аэропланами.

– Идём знакомиться с покупкой, – махнул рукой Бронд.

Я внимательно осмотрел все двенадцать безразгонников. Это были в основном имперские модели, но затесалась и пара нейстрийских, и даже один новенький блицкриговский "Шмель".

– Гордость наша, – хлопнул по борту безразгонника Бронд. – Мы загарпунили "Заугтраугер". Взяли его целёхоньким. За него нам кайзер весьма неплохо заплатил. Хватило и гору эту купить у Народного государства, и базу обустроить. Вот распродаём потихоньку безразгонники с него. Последний для тебе берегли.

– А летал кто на блицкриговских аэропланах? – поинтересовался я.

– У нас некому, – покачал головой командор Китобоев. – Мы же всё больше по мотоциклам.

Я решил, что надо будет у коменданта выбить себе именно блицкриговский аэроплан. Очень интересно узнать, на чём же летает наш враг. Думаю, после того, как я добыл безразгонники для крепости, он мне не откажет.

В общем, к вечеру того же дня авиационный парк Соловца пополнился дюжиной безразгонников. Не скажу, что меня встречали как героя, однако смотреть стали с определённым уважением. Словно на настоящего спеца.

Глава 4.

Война словно подкрадывалась к нам. Гремела канонада где-то за горизонтом. Она то приближалась, то отдалялась. Мои бывшие соотечественники не желали сдаваться без боя. Совсем решённое вроде бы дело в непосредственной близости от границы Народного государства внезапно пошло совсем не так, как рассчитывали блицкриговские военные. Их несокрушимой машине Дилеанская империя противопоставила свою. Две эти медлительные, но от этого только ещё более смертоносные машины сейчас упёрлись друг в друга. Остановились, рассыпая вокруг тысячи снарядов и оставляя вокруг груды трупов. Но ни одна двинуться вперёд не могла.

– Вот сейчас самое время по ним вдарить! – плотоядно усмехался комэск со звучным именем Всполох. Надо сказать, имя это молодому летуну очень шло. – Во фланг этим аристократишкам. Только пух и перья бы от них полетели!

– Может и так, – соглашался я, – но не нам с тобой это решать. Да и к лицу ли народной армии бить, пускай и аристократического врага, но исподтишка. Будто ворам.

– Прошло то время, – покачал головой куда более рассудительный комполка Колыван, – когда на войну шли с открытым забралом. Теперь у всех принято сначала бить, а потом уже объявлять войну. Все ведь слышали товарища коменданта. Нота об объявлении войны Блицкригом уже лежит в посольстве. И вручат её явно после того, как войска Блицкрига перейдут нашу границу, а их корабли и аэропланы станут бомбить наши города.

– Ну и что?! – воскликнул Всполох. – А нам, народной армии, это не к лицу. Лучше упустить шанс нанести врагу решающий удар, но не уронить достоинства, чем атаковать столь бесчестно.

– Понятие честь – аристократическое, – усмехнулся известный на всю крепость шутник комбат Чудимир, – и не к лицу командиру народной армии. Да ещё и в столь передовом роде войск, как военно-воздушные.

Комендант Соловца втихомолку, без письменных приказов и внесения маршрута в карту полётов. Официально мы летали в регулярные патрули. При этом строго соблюдали запрет на приближение к зоне боевых действий.

Больше всего вылетов приходилось на мою долю. И дело было не только в том, что я летал в обычные патрули на блицкриговском безразгоннике. Тот оказался очень хорош. Давно я так хорошо не чувствовал машину, на которой летаю. Всё-таки, что ни говори, а аэропланы делать в Блицкриге умеют. Возможно, даже лучше, чем в Империи. Недаром ведь в отколовшихся курфюршествах была сосредоточена едва ли не половина всей дилеанской промышленности. Конечно, на разведку к линии фронта я летал совсем не на "Шмеле", а на старом, но вполне надёжном "Альбатросе". На таком я воевал в нейстрийском небе. "Альбатрос" мой не нёс на борту никаких знаков, что отличали бы его от других имперских истребителей. К тому же, я свободно и без малейшего акцента говорил на дилеанском, что вполне понятно. И если меня собьют, никак нельзя будет связать меня с Народным государством. Вряд ли кто-то в прифронтовой полосе будет копаться так глубоко, что дороется до моего урдского гражданства. Там разговор обычно короткий – и остаётся только надеяться на корпоративную солидарность летунов.

Вот и я рисковал вовсю. И, скажу честно, мне это нравилось. Наверное, всё-таки все мы, летуны, немного сумасшедшие. А если уж быть совсем честным, хотя бы с самим собой, то совсем не немного.

Знакомая, совершенно безрадостная картина войны открывалась мне каждый раз, когда я подлетал к линии фронта. Обгоревшие, чёрные остовы деревьев. Лишённые не только листьев, но и веток. Земля, изрытая сетью траншей, частично покинутых. С разбитыми орудиями и заваленными трупами брустверами. Торчащими брёвнами уничтоженных блиндажей и остовами танков. Сгоревшими аэропланами, застрявшими в проволочных заграждениях. И ни единого живого человека. Одни только мёртвые тела. Лежащие вповалку друг на друге. Смерть уровняла всех. Одетые в почти одинаковую форму. Вооружённые длинными винтовками, как правило, с примкнутыми штыками. В серых металлических касках и изорванных шинелях. Временами не различить, кто где кого атаковал. И отбились ли обороняющиеся или же наступающим удалось-таки, ценою, без сомнения, множества жизней прорваться на этом участке обороны.

Несколько раз я видел мародёров, обирающих трупы. Они поднимали головы, некоторые даже решались стрелять по моему аэроплану, но пули летели мимо. Вряд ли мародёры, хотя, скорее всего, иные среди них были из дезертиров, умело обращались с оружием. Всякий раз пули свистели где-то далеко от моего "Альбатроса". Мне хотелось зайти на боевой разворот – и врезать по ним из пулемётов. Благо, на всякий случай, они были заряжены полностью. Всё-таки, мне удавалось побороть это желание. Не стоит тратить патроны на этих медленно обращающихся в животных людей.

Не меньше моего летал к линии фронта комэск Всполох. Он-то и принёс в крепость новости о скорой войне. Он вернулся в Соловец на изрешечённом пулями аэроплане. Не летай Всполох на необычайно живучем "Урагане", наверное, и не вернулся бы из этой разведки. Его аэроплан отчаянно дымил и качал крыльями, будто бы посылая каждую минуту нам сигнал о начале войны.

Был такой условный знак у нас, летунов, летавших к линии фронта. Пролетая над Берестьем, качать крыльями, если по ту сторону границы есть признаки войны. Но пока всякий раз мы летели ровно. А вот теперь нейстрийский "Ураган" Всполоха болтало из стороны в сторону. Он сумел посадить свой аэроплан на верхнюю полосу крепости. До нижней, располагавшейся за пределами Соловца, на лётном поле, он бы, скорее всего, не дотянул.

Побросав все дела, летуны крепости бросились к верхней полосе. Мы пробежали Соловец с рекордной скоростью. Перепрыгивали через несколько ступенек на лестницах. Однако первыми к аэроплану успели механики, дежурившие наверху. Они-то и расспрашивали Всполоха. Молодой комэск явно уже не в первый раз повторял свою историю.

– Меня обстреляли, – говорил он. – Как только я приблизился к границе. В нейтральном небе. Налетел сразу целый рой "Шмелей" и "Шершней". Две эскадрильи, никак не меньше. И сразу ну палить! – Всполох перевёл дух, явно не в первый раз утерев пот со лба. – Я тут же на вираж – и домой. А они ко мне на хвост сели. И палить не прекращают. Хвост в хлам изрубили, едва посадить "Ураган" сумел. Почти до самого Берестья меня провожали.