Текст книги "Осень в Пекине"

Автор книги: Борис Виан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

III

Так, к примеру, в рубрику «балет» входят все имеющиеся у нас записи балетной музыки; эту рубрику вы легко найдете в разделе классики по алфавитному каталогу на слово «Балет».

Каталог «Филипс», 1946, стр. 111

Рошель увидела входящего Дюдю. Скорчившись от боли и держась рукой за низ живота, другой он опирался о дверной косяк и стены. Кое-как доковыляв до своего кресла, он рухнул в него без сил. Глаза директора часто мигали, а лоб собирался в складки, морщившие привычную вялую гладь кожи.

Рошель бросила работу и встала. Она не любила Дюдю.

– Чем я могу вам помочь? – спросила она. – Вам плохо?

– Не прикасайтесь ко мне, – поспешил остановить ее Амадис. – Меня ударил один из рабочих.

– Может, вам лучше лечь?

– Вы мне ничем не можете помочь. Физически. Все остальное подождет. – Он осторожно пошевелился. – Я так хотел встретиться с Дюпоном.

– Кто это, Дюпон?

– Повар археолога.

– Где же мне его искать?

– Он, должно быть, все еще с этим пакостником Жирдье... – с трудом выговорил Дюдю.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – предложила Рошель. – Я могу заварить вам чай из эдреантов.

– Ничего не надо, – сказал Дюдю.

– Как хотите.

– Спасибо.

– О, я предлагаю это вовсе не для того, чтобы сделать вам приятное, – сказала Рошель. – Я совсем вас не люблю.

– Знаю, – сказал Амадис. – Хотя принято думать, что женщинам нравятся гомосексуалисты.

– Разве что тем, которые не любят мужчин. Или которые склонны обобщать.

– Говорят также, будто женщины проникаются к ним доверием, потому что могут не опасаться приставаний с их стороны и всяких прочих неожиданностей.

– Ну, если они красавцы, то может быть, – сказала Рошель. – Только я ничуть не опасаюсь приставаний. Мне нравится, когда ко мне пристают.

– Кто же еще, кроме Анны, имеет на вас виды?

– Вы задаете бестактные вопросы.

– Теперь это не имеет значения, – сказал Дюдю. – И Анна, и Анжель стали для меня обыкновенными людьми. Я их уволил.

– Анна вовсе не пристает ко мне, – объяснила Рошель. – Он со мной спит. Он меня трогает. Мнет.

– Значит, это Анжель к вам пристает?

– Да, – сказала Рошель, – с моего на то согласия. Он, правда, с виду не такой силач, как его друг. И потом, вначале мне больше нравился Анна. Потому что он не такой сложный.

– Вы находите Анжеля сложным? А по-моему, он лодырь и кретин. Но внешне куда приятней, чем Анна.

– Он не в моем вкусе, – возразила Рошель. – Хотя в целом он тоже ничего.

– И вы могли бы с ним спать?

– Разумеется, могла бы! – сказала Рошель. – Теперь уже могла бы. От Анны больше ничего не добьешься. Еще немного, и он совсем выдохнется.

– Я вас так подробно расспрашиваю, потому что вы для меня являетесь частью совершенно чуждого мне мира. Я пытаюсь понять.

– Вспомнили, что вы мужчина, потому что получили по тому месту? – спросила Рошель.

– Мне очень больно, и сейчас я невосприимчив к иронии, – сказал Дюдю.

– Можно подумать, все только и ждут, чтобы над вами посмеяться. Если хотите знать, мне это глубоко безразлично!

– Замнем для ясности, – сказал Дюдю. – Так вы говорите, что Анжель пристает к вам? Скажите, вам это неприятно?

– Нет. Он мне нужен как бы про запас.

– Но он, наверно, страшно ревнует.

– С чего вы взяли, что он ревнует?

– По аналогии. Я очень хорошо знаю, что бы я сделал с Жирдье, будь моя воля.

– Что бы вы сделали?

– Убил бы. Забил бы до смерти. Бил бы его ногами в живот, пока всего бы не размазал.

– Анжель не похож на вас. Он не такой горячий.

– Вот тут вы ошибаетесь. Он не простит Анне. Рошель посмотрела на директора с беспокойством.

– Вы ведь не взаправду так думаете?

– Взаправду. Есть только один выход. Да мне-то какое до этого дело? Вы что думаете, я нарочно вас пугаю?

– Вы так говорите, будто и впрямь знаете, – сказала Рошель. – Наверное, вы хотите поймать меня на удочку. Имейте в виду: загадочным видом меня не проведешь.

– Да нет у меня никакого загадочного вида. Просто мне больно, и я кое-что понимаю. Кстати, как там ваша работа?

– Все готово, – сказала Рошель.

– Сейчас будет другая. Возьмите блокнот.

– Вам, кажется, лучше?

– Балласт прибыл, – сказал Дюдю. – Надо выписать шоферам зарплату и предложить им работу на железной дороге.

– Они откажутся, – сказала Рошель.

– Берите карандаш и пишите, что я скажу. Можно так предложить, что не откажутся.

Рошель сделала несколько шагов по комнате и вооружилась блокнотом и карандашом. Водрузив локти на стол и обхватив голову руками, Дюдю немного помедлил и начал диктовать.

IV

– Вот это я понимаю, – сказал аббат Грыжан. – Действительно первоклассное святое деяние.

Анна, археолог и аббат неспешно возвращались из хижины отшельника.

– А негритянка-то, негритянка... – говорил Анна. – Святые угодники!

– Ну-ну, успокойтесь, – сказал археолог.

– Клода Леона не трогайте, – предупредил аббат. – С негритянкой он и сам неплохо управляется.

– О, я бы охотно протянул ему руку помощи, – сказал Анна.

– Рука – это не совсем то, чем он орудует, – заметил аббат. – Надо было смотреть внимательней.

– Ого, ну ничего себе!.. – воскликнул Анна. – И вообще, давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я уже не могу идти.

– Не спорю, это очень впечатляет, – сказал аббат. – Хорошо, что на мне сутана.

– Что нужно сделать, чтобы стать священником? – спросил Анна.

– Вечно у вас семь пятниц на неделе, – сказал Грыжан. – То вам одно подавай, то другое. То вы ахинею несусветную несете, то умные вещи вроде говорите. Сегодня вы чуткий и ранимый, завтра – негодяй отпетый, торговец скотом, думающий только о случке. Простите мне резкие выражения, они куда низменнее, чем мысли, их вызвавшие.

– Ничего-ничего, – сказал Анна. – Я все понимаю. – Он рассмеялся и взял аббата под руку. – Знаете, Грыжан, вы настоящий мужчина, самец, можно сказать.

– Благодарю, – ответил аббат.

– А вы, – продолжал Анна, обращаясь к археологу, – вы – лев. Я счастлив, что с вами познакомился.

– Я состарившийся лев, – сказал археолог. – Ваше сравнение было бы точнее, если бы вы выбрали какое-нибудь землероющее животное.

– Что вы! Ваши раскопки – это так, для отвода глаз. Вы о них только говорите и никому ничего не показываете.

– А вы хотели бы посмотреть?

– Ну конечно, о чем речь! – сказал Анна. – Меня интересует решительно все.

– Вас немного интересует решительно все, – поправил Грыжан.

– Это вообще свойственно людям, – парировал Анна.

– А куда вы запишете профессионалов? – спросил Атанагор. – Мой скромный пример, разумеется, ничего не меняет, но археология для меня – все.

– Неправда, – сказал Анна. – Это всего лишь стиль.

– Что вы такое говорите! – возмущенно воскликнул Атанагор.

Анна только рассмеялся.

– Тогда я вас засуну в ящик, – сказал он. – Точно так же, как вы рассовываете по ящикам фаянсовые горшки, которые ничего дурного вам не сделали.

– Молчите, вертопрах! – сказал археолог. Но он не сердился.

– Что же дальше? – спросил Анна. – Мы идем смотреть ваши раскопки?

– Пойдемте, – поддержал его Грыжан.

– Ну что ж, давайте, – согласился археолог.

V

Анжель шел им навстречу. Шагал он неуверенно, еще не вполне остыв от объятий Бронзы. Она уже оставила его и вернулась к Брису и Бертилю, чтобы помочь им копать. Она знала, что не стоит долго оставаться около этого растревоженного мужчины, который только что так бережно, так нежно, боясь сделать больно, овладел ею в песчаной ложбинке. Она бежала и смеялась. Ее длинные, пружинистые ноги взлетали над белесым песком, а тень танцевала рядом, рисуя ей четвертое измерение.

Приблизившись к путникам, Анжель с прилежным вниманием поднял на них глаза. Он не стал извиняться за свое отсутствие. Он увидел Анну, бодрого и веселого, как до связи с Рошель. Значит, с Рошель все кончено.

До стоянки Атанагора оставалось совсем немного. Путники теперь лишь перебрасывались репликами, а события уже готовились свершиться.

Потому что Анжель познал Бронзу и разом потерял все, чем Анну одаривала Рошель.

VI

– Я полезу вперед, – сказал Атанагор. – Будьте осторожны. Там, внизу – груда камней, которые предстоит упаковать.

Он втиснул свое тело в жерло колодца, и ноги его сразу же нащупали надежную опору серебряной ступеньки.

– Прошу вас! – сказал Анна, пропуская аббата вперед.

– Дурацкий вид спорта, – сказал Грыжан. – Эй вы, там, внизу! Вверх не смотреть! Не положено! – Он подобрал сутану и поставил ногу на первую ступеньку.

– Вроде получается, – сказал он. – Спускаюсь. Анна и Анжель остались наверху.

– Там глубоко, ты не знаешь? – спроси Анна.

– Не знаю, – ответил Анжель сдавленным голосом. – Кажется, глубоко.

Анна склонился над ямой.

– Ни фига не видать. Грыжан, наверно, уже внизу. Теперь пора.

– Нет, погоди... – сказал Анжель с отчаянием в голосе.

– Да пора же, говорю тебе.

Анна стоял на коленях над скважиной колодца и вглядывался в непроглядный мрак.

– Нет, – повторил Анжель, – подожди еще. Голос у него был тихий, будто от страха.

– Надо лезть, – сказал Анна. – Ты что, сдрейфил?

– Нет, я не боюсь... – еле слышно проговорил Анжель.

Рука его коснулась спины друга. Внезапно он толкнул его в пустоту. На лбу Анжеля выступили капельки пота. Несколько секунд спустя из колодца донесся приглушенный хруст и испуганные крики Грыжана.

Колени у Анжеля подгибались и пальцы дрожали, когда он нащупывал верхнюю перекладину лестницы. Ноги сами привели его вниз, а тело было податливым и тяжелым, как холодная ртуть. Горловина колодца еле заметно синела в чернильной темноте у него над головой. Внизу, в подземелье, слабо мерцал свет; Анжель полез дальше. Слышно было, как Грыжан монотонно произносит какие-то слова. Анжель старался не смотреть.

VII

– Это я во всем виноват, – сказал археолог Грыжану.

– Нет, тут и моя вина, – сказал аббат.

– Лучше бы он признался Анжелю, что Рошель свободна.

– Тогда на его месте был бы сейчас Анжель, – сказал Грыжан.

– Но почему надо было выбирать?

– Потому что всегда приходится выбирать. Как ни печально, но это факт.

Тело Анны лежало на камнях со сломанной шеей. Лицо было безучастно. Лоб пересекала широкая ссадина, наполовину скрытая перепутавшимися волосами. Одна нога была подогнута.

– Надо забрать его оттуда и положить как следует, – сказал Грыжан.

Сверху спустились ноги Анжеля, затем все его тело. Потом и сам Анжель неслышно подошел к ним.

– Я убил его, – сказал он. – Он мертв.

– Вероятно, он слишком низко наклонился над колодцем, – сказал археолог. – Не стойте там.

– Это я... – сказал Анжель.

– Не трогайте его, – сказал Грыжан. – Не нужно. Произошел несчастный случай.

– Нет, – сказал Анжель.

– Именно: несчастный случай, – повторил археолог. – В этом вы не можете ему отказать.

Анжель плакал, лицо его было горячим.

– Подождите нас там, – сказал Атанагор. – Идите вперед по коридору.

Он подошел к Анне, бережным движением пригладил светлые волосы и посмотрел на жалкое, сломанное тело.

– Он был молод, – проговорил археолог.

– Да, – вздохнул Грыжан. – Они все молоды.

– И все умирают... – отозвался Атанагор.

– Не все... Кое-кто все же остается. Вы и я, к примеру.

– Мы высечены из камня, – сказал археолог. – Камень не в счет.

– Помогите мне, – сказал Грыжан.

Они с большим трудом приподняли обмякшее, отяжелевшее тело, но оно все равно волочилось по земле. Ноги Грыжана не находили опоры на рыхлом полу подземелья. С грехом пополам Анну стащили с груды камней и положили около стены.

– Стоило мне отвернуться... Это я во всем виноват, – сказал Атанагор.

– Повторяю: вы здесь ни при чем, – возразил Грыжан. – Что мы могли поделать?

– Это ужасно: ведь и мы приложили к этому руку.

– В любом случае нашим надеждам не суждено было сбыться, – сказал Грыжан. – Так уж вышло: безнадежность взяла нас за живое. Это очень тяжело, но тем быстрее забудется.

– Забудется вами, – сказал Атанагор. – Он был красивый.

– Они тоже красивые. Те, кто остался.

– Вы черствый человек, – сказал археолог.

– Священник не должен быть мягкосердечен, – заметил Грыжан.

– Я хочу его причесать. У вас есть расческа?

– Не имею в заводе. Оставьте его, не стоит. Пойдемте отсюда.

– Я не могу его так оставить.

– Не распускайте нюни. Он всегда будет с вами, потому что он мертв, а вы немолоды. Но он все-таки мертв.

– А я стар и все-таки жив, – сказал археолог. – И Анжель остался совсем один.

– Не будет теперь у него друга, – добавил Грыжан.

– Но мы будем с ним рядом.

– Нет, – сказал аббат. – Он уедет отсюда. Уедет один. Все не уляжется так просто. Мы еще не дошли до развязки.

– Что же еще может случиться?.. – спросил Атанагор усталым, надтреснутым голосом.

– Случится... – сказал Грыжан. – Работа в пустыне не обходится без последствий. Тут все так запуталось... Это очевидно.

– Просто вы привыкли к трупам. А я нет. Я имел дело только с мумиями.

– Вы не посвящены в таинство, – сказал аббат. – Вы способны только страдать и ничего не можете извлечь из своих страданий.

– А вы можете?

– Я? Я просто не страдаю. Пойдемте.

VIII

Анжеля они нашли в галерее. Глаза его были сухи.

– Ничем нельзя помочь? – спросил он Грыжана.

– Ничем. Только сообщить остальным, когда пойдем обратно.

– Хорошо. Я им скажу. Раскопки смотреть будем?

– Разумеется, – сказал аббат. – Для того и пришли. Атанагор не проронил ни слова, только сморщенный подбородок его дрожал. Он прошел вперед и встал во главе колонны.

Втроем они пробирались по извилистому коридору, который вел в забой. Анжель внимательно разглядывал потолок и опоры подземелья, пытаясь определить, в каком направлении ведутся раскопки. Вскоре они вышли в центральную галерею, на другом конце которой через равные промежутки светились точки: это были осветительные приспособления. Анжель остановился у поворота.

– Она там? – спросил он.

Атанагор, не понимая, посмотрел на него.

– Ваша подруга, она там? – снова спросил Анжель.

– Да, она работает, – сказал археолог. – С нею Брис и Бертиль.

– Я не могу с ней встречаться, – сказал Анжель. – Не могу. Я убил Анну.

– Прекратите, – оборвал его Грыжан. – Если вы еще раз повторите эту глупость, мне придется самому вами заняться.

– Я убил его, – повторил Анжель.

– Это не так, – сказал Грыжан. – Вы лишь подтолкнули его, а умер он, когда приземлился на камни. Это несчастный случай.

– Вы иезуит... – сказал Анжель.

– Я, кажется, уже упоминал о том, что воспитывался у эвдистов, – невозмутимо проговорил Грыжан. – Если бы вы хоть иногда прислушивались к тому, что я говорю, вам бы от этого не поплохело. Еще не так давно вы правильно реагировали на происходящее и вдруг ни с того, ни с сего опять скисли. Предупреждаю, что не позволю вам распускать нюни. Вышел месяц из тумана...

– Вынул фигу из кармана... – машинально ответили Анжель и археолог.

– Думаю, продолжение вам известно, – сказал Грыжан. – Значит, на том и остановимся. К тому же я вовсе не намерен насильно тащить вас смотреть на этих троих в забое. Я же не палач.

Атанагор многозначительно кашлянул.

– Именно так, – сказал Грыжан, оборачиваясь к нему. – Я не палач.

– Кто же в этом сомневается? – сказал археолог. – В противном случае ваша сутана была бы красной, а не черной.

– Ночью все равно, – нашелся Грыжан.

– Слепому – тоже, – заметил археолог. – Вы сегодня исходите банальностями...

– Ну и задира же вы, – сказал Грыжан. – Я всего лишь пытаюсь взбодрить вас обоих.

– И весьма в этом преуспели. У меня уже почти возникло желание послать вас по известному адресу.

– Когда вы всерьез этого захотите, я скажу, что добился своего.

Анжель все время молчал и вглядывался в конец галереи; теперь он отвернулся и посмотрел в другую сторону.

– Какое вы направление выбрали для раскопок? – спросил он Атанагора, сделав над собой усилие, чтобы говорить спокойно.

– А кто его знает, – сказал Атанагор. – Где-то в двух измерениях к востоку от меридиана...

– Что?.. – сказал Анжель, остолбенев.

– Решайтесь наконец, – поторопил их Грыжан. – Мы идем или нет?

– Мне необходимо взглянуть на мои расчеты, – проговорил Анжель.

– А в чем дело? – спросил археолог.

– Так, ни в чем. Одна догадка. Я не пойду туда.

– В таком случае, поворачиваем, – сказал Грыжан. Все повернулись на пол-оборота.

– Вы идете со мной в гостиницу? – спросил Анжель у аббата.

– Я провожу вас, – ответил тот.

Теперь археолог шел позади всех, и тень его казалась совсем маленькой по сравнению с тенями его спутников.

– Мне нужно спешить, – сказал Анжель. – Я хочу увидеть Рошель. Я должен сказать ей.

– Если хотите, я сам скажу, – предложил аббат.

– Пошли скорей, я должен ее увидеть. Я хочу увидеть, какая она стала.

– Да-да, пошли скорей, – встрепенулся Грыжан.

Археолог остановился.

– Я не иду с вами, – сказал он.

Анжель вернулся и. встал перед Атанагором.

– Я должен попросить у вас прощения. И еще сказать спасибо.

– За что спасибо? – грустно сказал Атанагор.

– За все... – сказал Анжель.

– Все случилось по моей вине....

– Спасибо вам... Скоро увидимся.

– Возможно, – сказал археолог.

– Давайте-давайте, пошевеливайтесь; счастливо, Ата! – закричал Грыжан.

– Счастливо, аббат! – сказал археолог.

Он подождал, пока они дойдут до конца галереи и повернут за угол, потом побрел за ними. Анна лежал один и ждал, прижавшись к холодной скале. Анжель и Грыжан скользнули мимо и поднялись по серебряной лестнице. Атанагор вернулся к колодцу, он опустился перед Анной на колени и стал на него смотреть, потом уронил голову на грудь. Он думал о старых, забытых вещах, очень нежных, почти истощивших свой аромат. Анна или Анжель – зачем нужно было выбирать?

IX

Любить умную женщину по вкусу только педерасту[54]54
  «Любить умную женщину по вкусу только педерасту». – Неполная и чуть-чуть неточная цитата из «Дневника» Бодлера: «Женщин мы любим постольку, поскольку они на нас не похожи. Любить умных женщин по вкусу только педерасту. Таким образом скотство исключает педерастию».


[Закрыть].

Бодлер, «Фейерверки»

Амадис зашел в комнату Анжеля. Тот сидел на кровати, а рядом желтым взрывом била в глаза одна из рубашек Жуйживьома. Дюдю часто заморгал, пытаясь притерпеться, но вынужден был отвести взгляд. Анжель молчал и едва повернул голову на звук открывшейся двери. Он не двинулся даже тогда, когда Дюдю присел на стул.

– Вы не знаете, куда делась моя секретарша? – спросил Амадис.

– Не знаю, – сказал Анжель. – Я не видел ее со вчерашнего дня.

– Она очень болезненно отреагировала на события. А у меня почта не отправлена. Могли бы и подождать с вашими похоронными известиями.

– Это Грыжан ей все рассказал. Я тут ни при чем.

– Вам следует пойти к ней прямо сейчас, утешить ее, убедить, что только в работе она найдет успокоение.

– Как вы можете говорить такое? Вы прекрасно знаете, что это ложь.

– Это бесспорный факт. Работа является очень сильным отвлекающим средством, дающим человеку возможность хоть ненадолго забыть о бремени будничных забот...

– Нет ничего более будничного... Вы меня просто дурачите. Вы смеетесь надо мной.

– Смеяться я давно разучился, – сказал Амадис. – Я бы очень хотел, чтобы Рошель забрала у меня письма и чтобы приехал 975-й.

– Пошлите такси, – посоветовал Анжель.

– Уже послал. Но я жду не дождусь, чтобы оно поскорей вернулось.

– У вас, должно быть, с головой не все в порядке.

– Добавьте к этому, что я грязный педрила.

– Да сколько же можно, в конце концов! – сказал Анжель.

– Ну так что, скажете Рошель, что у меня для нее работа?

– Сейчас не могу. Поймите, ведь Анна только вчера умер.

– Я прекрасно это знаю, – продолжал Амадис. – Умер, не дождавшись зарплаты. Я бы очень хотел, чтобы вы сходили к Рошель и сказали ей, что почта ждать не может.

– Я не смею нарушить ее одиночество.

– Смеете. Идите. Она у себя.

– Тогда почему вы спрашиваете, где она?

– Чтобы вы немножко поволновались.

– Я и так знаю, что она у себя.

– Значит, моя хитрость не удалась, вот и все.

– Хорошо, я схожу к ней. Только она не придет.

– Придет.

– Она любила Анну.

– Она бы и с вами согласилась спать. Вчера она сама мне об этом сказала.

– Вы негодяй, – сказал Анжель.

Амадис не ответил. Казалось, ему было все равно.

– Она бы согласилась спать со мной, если бы Анна был еще жив, – сказал Анжель.

– Вовсе нет. Она бы согласилась и теперь.

– Вы негодяй, – повторил Анжель. – И грязный педераст.

– Ну вот! Все же скатились к общему месту. Это значит, что вы пойдете за ней. После обобщений всегда тянет к частностям.

– Хорошо, я пошел. – Анжель встал, и пружины кровати тихонько пискнули.

– У нее кровать не скрипит, – сказал Амадис.

– Довольно... – прошептал Анжель.

– Теперь мы квиты.

– Довольно... Я не желаю больше вас терпеть. Убирайтесь отсюда.

– Ишь ты! – сказал Амадис. – Значит, сегодня вы знаете, чего хотите?

– Просто Анна умер.

– И от чего же он избавил вас своей смертью?

– От меня самого. Я проснулся.

– Нет, это вам только кажется. Вы и сами прекрасно знаете, что сейчас пойдете и покончите с собой.

– Я действительно думал об этом, – сказал Анжель.

– Только сначала приведите мне мою секретаршу.

– Я иду за ней.

– Можете даже не торопиться. Если, скажем, вы хотите ее утешить... или что другое. Только не очень ее утомляйте. У меня почты – горы непочатые.

Анжель, не глядя, прошел мимо Дюдю. Директор оставался сидеть на стуле, пока дверь не закрылась.

Один конец коридора обрывался теперь в пустоту. Прежде чем отправиться к Рошель, Анжель подошел к краю. Между расчлененными половинками отеля сверкал на солнце железнодорожный путь; коридор продолжался по ту сторону разреза и вел к уцелевшим еще комнатам. В прогалинах меж рельсов и шпал чистые серые камни балласта вспыхивали в ярком свете своими слюдяными чешуйками.

Дорога терялась вдали по обе стороны от фасадов отеля, а нагромождения строительного материала вдоль трассы практически исчезли – Анжель не видел их с места своего наблюдения. Двое из привезших балласт шоферов заканчивали сборку вагонов и локомотива, уже поставленных на рельсы. Деликатный лепет шкива на небольшом подъемном устройстве мелодично вписывался в ровное урчание мазутного двигателя, приводившего его в движение.

Анжель вернулся; пропустив две двери, он остановился перед третьей и постучал.

Голос Рошель пригласил его войти.

Ее комната, как и все остальные, была обставлена просто и скупо. Рошель лежала на кровати. На ней было вчерашнее платье; постель была не разобрана.

– Это я.. – сказал Анжель.

Рошель села и посмотрела на него. Черты ее лица заострились, глаза потухли.

– Как это случилось? – спросила она.

– Я не смог зайти к вам вчера, – сказал Анжель. – Я думал, Грыжан все вам рассказал.

– Он упал в колодец, – сказала Рошель. – Вы не смогли его удержать, потому что он очень тяжелый. Я знаю, какой он тяжелый. Но как это могло с ним произойти?

– Это я во всем виноват.

– Нет. Вы недостаточно сильный, чтобы удержать его.

– Я так безумно вас любил.

– Знаю. Вы все еще любите меня, очень.

– Именно поэтому он и упал. Мне так кажется. Чтобы я мог вас любить.

– Слишком поздно, – сказала Рошель, слегка жеманясь.

– Раньше тоже было поздно.

– Тогда почему же он упал?

– Он не мог сам упасть, – сказал Анжель. – С Анной этого не могло случиться.

– Да, – сказала Рошель, – это просто несчастный случай.

– Вы совсем не спали?

– Я подумала, не следует ложиться. Ведь к смерти принято относиться с почтением.

– Но потом все же заснули... – сказал Анжель.

– Да, аббат Грыжан дал мне капли.

Она протянула ему флакон. Он был полон.

– Я приняла пять капель. И очень хорошо спала.

– Вам повезло, – сказал Анжель.

– Когда люди умирают, слезами горю не поможешь, – сказала Рошель. – Знаете, мне очень тяжело.

– Мне тоже, – сказал Анжель. – Я не знаю, как мы сможем жить дальше.

– Вы считаете, это дурно?

– Не знаю, – сказал Анжель и посмотрел на флакон. – Если бы вы выпили половину этой бутылочки, вы бы уже не проснулись.

– Мне снились чудесные сны. В меня были влюблены двое, они сражались из-за меня. Это было чудесно. Это было так романтично.

– Понимаю.

– Может быть, еще не слишком поздно... – сказала Рошель.

– Вы видели во сне Анну?

– Нет!.. Не говорите мне о нем, я не хочу. Я не буду об этом думать.

– Он был красив, – сказал Анжель. Рошель посмотрела на него с тревогой.

– Зачем вы мне все это говорите? Мне было так покойно, а вы пришли и пытаетесь меня напугать, взбудоражить. Я не люблю вас, когда вы такой. Всегда печальный. Не нужно думать о том, что случилось.

– Вы можете заставить себя не думать?

– Это может каждый. Я живая. И вы тоже живой.

– Мне стыдно оставаться в живых... – сказал Анжель.

– Скажите, вы действительно очень меня любите?

– Действительно. Очень.

– Пройдет немного времени, и я утешусь, – сказала Рошель. – Я не умею горевать долго. Но я, конечно, буду часто о нем вспоминать.

– Обо мне вы будете вспоминать реже...

– Ах, какой вы несносный. Ведь мы же с вами остались жить. – Она потянулась.

– Дюдю хочет, чтобы вы пришли за почтой, – сказал Анжель и горько усмехнулся.

– Мне не хочется, – сказала Рошель. – Я вся какая-то потерянная от этих капель. Лучше я разберу постель и лягу.

Анжель встал.

– Вы можете остаться, – сказала она. – Я вас не стесняюсь. После всего, что случилось, ни к чему церемонии. – И она начала расстегивать платье.

– Я испугался, что вы превысили дозу, – сказал Анжель, все еще сжимая в руке флакон.

– Ну вот еще! Аббат Грыжан предупредил меня, что больше пяти капель принимать нельзя.

– Если вы превысите допустимую дозу, знаете, что будет? – спросил Анжель.

– Конечно, тогда заснешь очень надолго. Это опасно. Можно даже умереть. Делать этого не следует.

Анжель смотрел на нее. Она скинула с себя платье. Ее пышное, крепкое тело упруго вздымалось, но в деликатных местах было отмечено где складочками, где изломом, на первый взгляд почти неразличимыми. Чуть опавшие груди натягивали тонкую, белоснежную ткань бюстгальтера; на мясистых ляжках уже проступил замысловатый узор синих прожилок. Встретив взгляд молодого человека, Рошель с улыбкой потупилась и поспешно юркнула под простыню.

– Сядьте со мной рядом, – попросила она.

– Если каждый из нас выпьет половину бутылочки... – пробормотал Анжель. Он сел около кровати и продолжал: – Это ведь тоже выход.

– Какой еще выход? Жизнь так прекрасна.

– Ведь вы любили Анну...

– Ну и что? Опять вы за свое. Разве вы не видите, что мучите меня, когда все время говорите о прошлом?

– Я уже не в силах выносить эту пустыню; здесь всем нам крышка.

Рошель опустила голову на подушку.

– Не всем.

– Всем. Сначала Жуйживьом, Пиппо, потом практикант, Анна, инспектор... и мы с вами.

– Мы с вами – нет. Мы будем жить.

– Как в романах: умереть вместе, друг подле друга... – говорил Анжель.

– Нежно обнявшись, – подхватила Рошель. – Какая прелестная картина, правда? Я тоже читала.

– И вот так, друг за другом...

– Это только в романах. В жизни так не бывает.

– И все же было бы здорово... – сказал Анжель. Рошель задумалась, скрестив руки под головой.

– Это было бы как в кино. Вы думаете, так действительно можно умереть?

– Возможно, что и нет. А жаль, – сказал Анжель.

– Я видела в каком-то фильме, – сказала Рошель, – они умирают от любви друг возле друга. А вы могли бы умереть из любви ко мне?

– Сначала, кажется, мог бы.

– Правда могли бы? Надо же...

– С этими каплями вряд ли что-нибудь получится, – сказал Анжель, откупоривая флакон.

– Не получится? Мы всего лишь заснем?

– Вероятно.

– А что, если попробовать? – предложила Рошель. – Как было бы славно теперь заснуть. Мне бы хотелось снова увидеть тот сон.

– Существуют наркотики, от которых всегда снятся такие сны.

– Правда? Может быть, это и есть тот наркотик?

– Возможно.

– Ах, я хочу, – сказала Рошель. – Я хочу увидеть мой сон. Сама заснуть я не смогу.

Она испытующе посмотрела на Анжеля. Тот сидел свесив голову и пристально глядел на флакон.

– Давайте отопьем каждый понемногу, – сказала она.

– Это ведь тоже выход, – повторил Анжель.

– Ужасно забавно, – сказала Рошель, садясь. – Люблю такие вещи. Чуть-чуть опьянеть или принять наркотик – и ты уже сам не знаешь, что творишь.

– Я думаю, Грыжан преувеличивает, – сказал Анжель. Если мы выпьем каждый по половине, то увидим потрясающие сны.

– Значит, вы останетесь со мной?

– Но... ведь так не принято...

– Какой вы глупый, – засмеялась она. – Кто же сюда войдет?

– Вас ждет Дюдю.

– О, – простонала Рошель, – после всего, что я перенесла, я не буду работать. Дайте флакон.

– Осторожно, – сказал Анжель, – все пить нельзя: опасно.

– Мы разделим!..

Она взяла капли из рук Анжеля и поднесла бутылочку к губам. На мгновение замерла.

– Так вы остаетесь?

– Остаюсь... – сказал Анжель. Он был белым как мел. Рошель отпила половину и вернула флакон.

– Ужасная гадость. Теперь вы.

Анжель держал флакон в руке и не сводил с Рошель глаз.

– Что с вами? Вам нехорошо? – спросила она.

– Я думаю об Анне...

– О, черт возьми! Опять!.. Воцарилась тишина.

– Пейте, – сказала она. – Потом ложитесь со мной рядом. Мне уже хорошо.

– Сейчас, – сказал Анжель.

– Долго ждать, пока заснешь? – спросила Рошель.

– Недолго, – ответил он совсем тихо.

– Идите сюда, – позвала Рошель. – Обнимите меня. Он сел на кровать и просунул руку ей под спину. Женщина с трудом приподнялась.

– Я не могу шевельнуть ногами, я их не чувствую, – сказала она. – Это не больно. Приятно.

– Вы любили Анну? – спросил Анжель.

– Любила. Но я и вас люблю. – Она едва заметно пошевелилась. – Я тяжелая.

– Вовсе нет.

– Я любила Анну... – тихо оказала она, – но не так уж сильно. Какая я глупая...

– Вы не глупая, – так же тихо проговорил Анжель.

– Глупая... Вы будете пить?

– Да, сейчас выпью.

– Держите же меня... – произнесла она, выдыхая. Она уронила голову на грудь Анжеля. Он видел сверху ее тонкие, темные волосы, уложенные в тяжелые пряди, сквозь которые просвечивала более светлая кожа. Отставив флакон, который он все еще держал в левой руке, Анжель взял ее за подбородок. Он приподнял ей голову и убрал руку. Голова безжизненно упала.

Он вытащил руку из-под Рошель и положил женщину на кровать. Глаза ее были закрыты.

Перед окном, испещряя темными пятнами залитую солнцем комнату, бесшумно размахивала оранжевыми цветами ветка гепатроля.

Анжель взял в руки темный флакон и встал у кровати. Он с ужасом смотрел на тело Рошель и чувствовал в правой руке то усилие, которое сделал, чтобы приподнять это тело. Усилие, которым столкнул Анну в пустоту.

Он не слышал, как вошел Грыжан, но уступил напору пальцев, которые взяли его за плечо и увлекли прочь из комнаты.