Текст книги "Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)"

Автор книги: Борис Рубцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

В течение всего этого времени гуситы вели активные военные действия в Австрии и в Баварии. В мае 1429 года в Праге происходили заседания сейма, на котором решались вопросы об участии чехов в намечавшемся новом общеевропейском церковном соборе и об условиях перемирия их с империей. Гуситы согласились участвовать в таком соборе, где будет представлено не только католическое, но и русское, греческое и армянское духовенство.

На сейме Прокоп Великий выступил как защитник прав чешского народа. Он требовал, чтобы из числа участников перемирия были исключены все активные враги гуситов, и настаивал, чтобы Сигизмунд передал управление Моравией, находившейся во власти Альбрехта Австрийского, лицу чешского или вообще славянского происхождения. Особенно показательно, что таборитский вождь призывал не увеличивать тяготы крестьян и отстаивал полную свободу проповеди для народа.

Возобновившиеся переговоры с Сигизмундом не привели к каким-либо серьёзным результатам. Император хитрил, затягивал обсуждение спорных вопросов и уклонялся от всяких ответственных решений. Нетрудно было разгадать смысл этой тактики, и переговоры в июле были прекращены. [242]

Между тем резко обострились противоречия в Праге. Народные массы, материальное положение которых неуклонно ухудшалось в связи с затянувшейся войной, были недовольны произволом богачей, бесконтрольно правивших городом. Разбогатевшие бюргеры Старого города стремились всячески нажиться за счёт городских масс и установить свою торговую монополию, в том числе и на все предметы первой необходимости. Конфликт принял религиозную форму, что было естественно в условиях того времени. Посыпались взаимные обвинения в отступничестве от «истинной» веры. Во главе трудовых масс Нового города стоял один из сподвижников Желивского – Якуб Влк. В защиту интересов богатого бюргерства выступил магистр Ян Рокицана.

Когда в городе начались открытые вооружённые столкновения, на помощь плебсу Нового города прибыли «сироты» во главе со своим предводителем Велеком Кудельником, который сам был ремесленником и хорошо знал нужды и положение пражского люда. Теперь перепуганные бюргеры Старого города согласились передать разрешение разногласий на рассмотрение Прокопа Великого, выбранного третейским судьёй. Прокопу удалось временно смягчить наиболее острые противоречия, так что через месяц он уже мог выступить во главе всех гуситских сил против общего врага.

Первые операции, носившие подготовительный характер, развернулись в Силезии и в Лужицах. Во главе таборитов находился Прокоп, а «сиротами» предводительствовали Прокупек, Велек Кудельник и Пешек с характерным прозвищем Огородник. Военные действия протекали успешно. Был захвачен ряд городов, принадлежавших онемечившимся силезским феодалам. Войска гуситов дошли до границы Бранденбургской марки и в ноябре с победой и большой добычей вернулись на родину.

Теперь табориты и «сироты» стали готовиться к ещё более грандиозному выступлению против враждебных немецких князей. Сознавая, очевидно, что народные массы Германии, задавленные непосильным феодальным гнётом, видят в его войсках освободителей, Прокоп отправил в районы намечавшегося наступления большое количество бедняков-ремесленников, которые должны были подготовить народные массы к приближению гуситов. В декабре 1429 года начался небывалый по своему [243] размаху поход. Под знаменем Прокопа Великого находились кроме таборитов и «сирот» также ополчения пражан и часть шляхты, примыкавшая к чашникам.

Многотысячная армия гуситов двинулась в Саксонию. Она подошла к Пирне и Дрездену, уничтожая на своём пути замки феодалов, сжигая католические монастыри. Если в начале похода многие в Германии верили россказням попов и феодалов о жестокости и жадности чехов, то по мере продвижения таборитов и «сирот» вглубь страны немецкие крестьяне и плебеи могли воочию убедиться в лживости этих клеветнических слухов. Городской плебс и крестьяне Тюрингии и Саксонии оказывали большую помощь наступавшим гуситам. Они указывали им колодцы, кратчайшие дороги, сообщали сведения о численности и передвижениях противника и т. д.

Немецкие феодалы со своей стороны постарались собрать большие силы, чтобы уничтожить, наконец, ненавистные крестьянско-плебейские армии. Появление гуситов у стен замков и возраставшее сочувствие местного населения увеличивали их страх и злобу. Курфюрст Саксонский, маркграф Бранденбургский, герцог Брауншвейгский, ландграф Тюрингский, архиепископ Магдебургский и другие крупнейшие духовные и светские феодалы сосредоточили в районе Гриммы и Лейпцига весьма значительные по тем временам войска.

Узнав через своих сторонников из немецких крестьян об этих грозных приготовлениях, Прокоп двинулся на врага, чтобы предупредить его нападение. По пути таборитам и их союзникам в тяжёлых зимних условиях пришлось форсировать реку Мульду. Хотя во время переправы гуситы были легко уязвимы, страх перед ними и их легендарным вождём не позволил немецким феодалам использовать благоприятный момент. Более того, когда стало известно, что Прокоп Великий во главе своих отрядов приближается, многочисленное рыцарское воинство обратилось в беспорядочное бегство (январь 1430 года). Преследуя бегущего врага, гуситы подошли к стенам Лейпцига. Отсюда они направились на юго-запад.

Гуситы двигались широким фронтом, разделив свои войска на пять отрядов. Сама возможность двигаться одновременно пятью колоннами, поддерживая необходимую связь между ними и координируя свои действия, говорит о том, что организация гуситского войска была [244] намного выше, чем организация феодальных армий. По пути войска Прокопа заняли Альтенбург, Геру, Плауэн, Гоф и ряд других городов.

^{Бой гуситов с крестоносцами (гравюра XVI века)}

Среди немецкого народа надолго сохранилась память о походе 1430 года. В этой связи следует упомянуть так называемую наумбургскую легенду. Когда войска таборитов приближались к городу Наумбургу, гласит это сказание, напуганные городские власти отправили к Прокопу, о кровожадности которого католические попы распространяли злобные басни, депутацию из женщин, девушек и детей. Депутация женщин в белых одеждах и детей с цветами в руках, во главе которой стояла девушка по имени Анита, свободно прошла через ряды осаждавших до самой палатки сурового полководца. Прокоп обласкал детей и обещал, что его войска не тронут город. Вскоре армия гуситов двинулась в поход, оставив Наумбург, жители которого отделались одним испугом.

Ещё в начале XIX века наумбуржцы ежегодно отмечали дату этого события, направляя девушек и детей из города к тому месту, где, по преданию, их предки были встречены славным вождём Табора, покровителем женщин и детей. [245]

Если наумбургская легенда, сложившаяся значительно позже, отразила лишь смутные воспоминания о поведении таборитов и «сирот» во время похода в Саксонию и Тюрингию, то современные событиям документы говорят о прямых выступлениях народных масс Германии против феодалов в эти годы. Само собой разумеется, что почва для этих выступлений была подготовлена местными условиями, но появление на территории германских княжеств крестьянских армий Табора явилось крупнейшим и важнейшим революционизирующим фактором, ускорявшим народные выступления и помогавшим трудящимся найти организационные формы и выработать собственную идеологию для борьбы за свои классовые интересы.

Особенно показательны в этом отношении события, развернувшиеся в Бамберге, к которому гуситы подошли уже в первых числах февраля 1430 года, взяв по пути Байрейт, Мюнхенберг и Кульмбах. При приближении гуситов большинство богатых бюргеров и католических попов поспешно бежало из города. Городские бедняки, на помощь которым подошёл отряд восставших крестьян численностью до 300 человек, стали хозяевами города. Беднота начала забирать брошенное богачами имущество и занимать их дома. По свидетельству летописца, бедняки «ели и пили вволю и чувствовали себя хорошо». Пример Бамберга показывал, что уже одна весть о приближении чешских крестьянских армий революционизировала массы, наполняя их верой в возможность успешной борьбы за улучшение своего положения.

Опасаясь дальнейшего распространения гуситского влияния на трудящиеся массы немецкого народа и не имея в своём распоряжении готовых вооружённых сил для борьбы с гуситами, германские князья, обескураженные многими поражениями и недавним бегством из-под Лейпцига, решились начать переговоры. В это время гуситские войска контролировали очень большую часть территории Саксонии, Тюрингии и Баварии. Передовые отряды их подходили уже к Нюрнбергу, крупнейшему городу тогдашней Германии. Среди патрициев и богатых бюргеров поднялась паника, особенно когда гуситы заняли соседний городок Графенберг.

В такой обстановке феодалы вынуждены были прекратить сопротивление и вступить в переговоры с гуситами. 12 февраля 1430 года курфюрст Бранденбургский [246] от имени всех германских князей заключил с Прокопом Великим перемирие в Бегеймштейне до 25 июля. Гуситы получили по условиям соглашения громадную контрибуцию. Фридрих Бранденбургский обещал дать 9 тысяч флоринов, баварский герцог Иоганн – 8 тысяч и нюрнбергские патриции—12 тысяч флоринов. Ещё раньше бамбергский епископ и богатые бюргеры Форхгейма согласились уплатить 12 тысяч гульденов. Значительная часть этих сумм была вручена гуситским гетманам на месте, остальное должно было быть доставлено в Чехию до окончания срока перемирия.

Но гораздо важнее золота была моральная победа гуситов. Немецкие князья и городские патриции согласились созвать в Нюрнберге совещание католических и гуситских богословов. Католики заранее согласились признать те религиозные особенности учения гуситов, правильность которых будет подтверждена авторитетом «священного писания». Это был большой успех гуситов. Никогда в прошлом католическая церковь не соглашалась вести переговоры с «еретиками» как с равными, никогда авторитет библии не ставился ею выше воли папы и учений католических теологов. Существенной уступкой со стороны феодальной реакции было и то, что чешским послам заранее было разрешено явиться на предстоявшее совещание с вооружённой охраной.

После Бегеймштейнского перемирия табориты и «сироты» двинулись в обратный путь. Они везли огромные трофеи. Обоз их составлял более трёх тысяч возов, многие из которых были запряжены шестью, восемью и даже четырнадцатью лошадьми. По пути Прокоп получил ещё выкуп с Хеба. Армия гуситов в этом славном походе не только не уменьшилась, но даже увеличилась, обрастая на пути следования по германским землям отрядами восставших немецких крестьян и городской бедноты. 21 февраля 1430 года отряды Прокопа Великого вступили в Прагу.

Победоносный поход гуситов 1429–1430 годов был событием большого международного значения. Разгром феодальных владений, уже неоднократно служивших базой для агрессивных походов против чешского народа, явился сильным ударом по общеевропейской реакции. Огромная добыча и, в частности, значительная денежная контрибуция, взятая золотой монетой, укрепляла [247] обороноспособность чешских армий и являлась живым доказательством их силы. Вырванное у врага согласие на обсуждение вероисповедных вопросов было серьёзной уступкой католической церкви, подрывавшей папский авторитет.

Внимание всей Европы более чем когда-либо было приковано к героической стране. Во Франции, в Англии, в Италии, даже в далёкой Испании распространялись известия о чехах, отважно поднявших оружие против папы и прелатов, против императора, многочисленных германских князей и собственных феодалов. В массах трудящихся разных стран феодальной Европы находили отклик манифесты таборитов.

Славный поход чешских крестьянских армий на территории Германии показал, что борьба крестьян и городской бедноты Чехии против эксплуатации, в защиту родной страны была тесно связана с борьбой трудящихся масс Германии против католической иерархии и феодального гнёта. Этот поход показал, где и среди кого могли восставшие чехи найти друзей и союзников.

Бегеймштейнское соглашение не привело к прочному миру. Папа Мартин V запретил католическим прелатам и богословам вступать в споры с «еретиками». Он упорно стремился во что бы то ни стало потопить Чехию в потоках крови. С этой целью он завязал новые переговоры со злейшим врагом славянских народов – Тевтонским орденом, одновременно пытаясь убедить польского короля начать войну против чехов. Римская курия чувствовала необходимость подавить любой ценой опасную «ересь», потому что и в Германии, и в Италии, и в других странах борьба гуситов вызывала сочувствие всех простых людей, а распространение гуситских идей угрожало папской власти.

Германских феодалов не надо было долго уговаривать, чтобы заставить их нарушить принятые на себя обязательства; но победы гуситов были для них хорошим уроком. Поэтому на папские призывы начать военные действия князья отвечали уклончиво. Тем не менее папе в конце концов удалось сорвать сначала намечавшееся в Нюрнберге обсуждение спорных религиозных вопросов, а затем и самое перемирие. Военные действия возобновились с новой силой уже весной 1430 года.

В рядах гуситов сражались теперь их союзники – упоминавшийся отряд поляков, которым командовал [248] шляхтич Добек Пухала, вспомогательные соединения силезских князей, а также отряд русского князя Фёдора Острожского. Одним из полководцев гуситов в этом походе был Сигизмунд Корибутович, перешедший к этому времени на сторону таборитов.

Таборитские войска под командой Прокопа Великого снова проникли в Силезию и заняли ряд крупных городов. Особенно большое значение имело взятие Бжега и Немчи (называвшихся тогда Бриг и Нимч), где были поставлены чешские гарнизоны. Эти города являлись воротами в Силезию и надёжно прикрывали подступы к северным границам Чехии. Один из занятых чехами городов – Гливице был отдан в управление Сигизмунду Корибутовичу. 16 мая Прокоп был уже в Чехии и начал деятельную подготовку к новому походу.

Одновременно другая чешская армия, состоявшая из «сирот» под командованием Велека Кудельника и Прокупека, вступила в Моравию и, пройдя через неё, перенесла военные действия в пределы Австрии и Венгерского королевства. Уже на австрийско-моравской границе «сиротам» пришлось выдержать жестокий бой с армиями Сигизмунда и Альбрехта. Но ещё более ожесточённые сражения развернулись на территории Словакии, где император сосредоточил свои отборные силы и сам возглавил их. Несмотря на численное превосходство врага, положение чехов облегчалось тем, что на их стороне были сочувствие и постоянная поддержка словацкого населения.

В окрестностях Трнавы произошла кровопролитная битва. Несмотря на значительный перевес врага, «сироты» одержали победу. В начале сражения им пришлось очень тяжело, так как войска Сигизмунда прорвали их возовое укрепление. Но благодаря своей стойкости, смелости и дисциплине «сироты» сумели вырвать инициативу из рук врага и разгромили его. Радость победы омрачалась большими потерями. Погиб и выдающийся полководец «сирот» Велек Кудельник. Вскоре после сражения у Трнавы чехи вернулись на родину.

К этому времени вновь назрела необходимость обуздать и внутренних врагов. Католические паны, подталкиваемые папой, снова начали активные выступления. Ввиду этого табориты оказались вынужденными приступить к военным действиям против коалиции враждебных [249] панов. В течение лета 1430 года были разбиты паны Бедржих и Гануш из Коловрата и западночешские феодалы из Пльзеньского ландфрида, старые враги восставшего народа. Ландфрид фактически капитулировал перед Прокопом.

Примерно в эти же летние месяцы 1430 года шли и военные действия против моравских панов. Войска таборитов прошли к Брно, а затем осадили сильную крепость Штернберг в Северной Моравии и 15 августа овладели ею, установив тем самым свою власть в этом важном районе.

Вслед за этим табориты снова направились в Силезию, где Прокоп Великий пришёл на выручку осаждённому немцами чешскому гарнизону города Немчи. Вскоре им были взяты город и замок Отмухов, принадлежавшие епископу Вроцлавскому. В Силезии табориты не только укрепили существовавшие у них тесные связи с крестьянами, но и стремились установить контакт с бюргерством. Сохранились обращения таборитов к силезским горожанам, призывавшие их к прекращению войн и установлению прочного союза с Чехией.

В начале 1431 года собрался чешский сейм в Кутной Горе. Здесь было избрано 12 земских владаржей, обладавших всей полнотой власти в стране. Другим важным вопросом, обсуждавшимся на сейме, были переговоры с польским королём, начатые по инициативе последнего несколько раньше.

Ещё в 1430 году папа Мартин V, потеряв надежду подавить восстание чехов с помощью Сигизмунда, стал оказывать нажим на Владислава Ягайло, стремясь превратить его в главную ударную силу европейской реакции. Одновременно папа вёл переговоры с Тевтонским орденом, жестоким и старым врагом Польши. Это возбуждало естественное недоверие польского короля, положение которого в период 20–30-х годов было чрезвычайно сложным. К этому времени старые противоречия между польским королём и его родственником – великим князем литовским Витовтом очень обострились. Император Сигизмунд воспользовался этим и обещал Витовту сделать его королём. Реальное значение этого факта состояло в том, что в случае принятия Витовтом королевского титула Литва окончательно отделялась от Польши. Это ущемляло интересы польских панов, которые рассчитывали [250] прибрать к рукам богатые украинские и белорусские земли, захваченные прежде литовскими феодалами. Поддерживая Витовта, император Сигизмунд стремился ослабить Польшу перед лицом своего союзника – Тевтонского ордена. Это было одной из главных причин, в силу которых Ягайло воздерживался до того времени от вооружённого вмешательства в чешские дела.

Осенью 1430 года Витовт был уже недалёк от своей цели. После сложной и длительной дипломатической борьбы Ягайло был готов признать Витовта королём. Но Витовт умер, не дождавшись короны. Однако борьба между польскими и литовскими феодалами не прекратилась, а приобрела ещё более острую форму. Наследник Витовта Свидригайло готовился в 1430–1431 годах к вооружённой борьбе против Польши; он не остановился даже перед тем, чтобы вступить в переговоры с орденом.

В такой обстановке польский король не обнаружил особого желания выполнить панские требования и, напротив, завязал новые переговоры с гуситами. Международный авторитет Чехии после отражения ряда крестовых походов вырос до такой степени, что гуситы в качестве арбитров принимали участие в польско-литовских делах.

В марте 1431 года в Кракове начались регулярные переговоры Владислава Ягайло с чехами. Гуситы были представлены Прокопом, паном Вилемом Косткой из Поступиц, Петром Пэйном и Бедржихом из Страшиц. Характерно, что обсуждение спорных вопросов велось на чешском языке, а не на латыни. Представители гуситов предлагали положить в основу обсуждения четыре пражские статьи, обещая после этого заключить мир и вступить в сношения с открывавшимся Базельским собором, от которого ожидали серьёзных церковных преобразований католической церкви. Владислав затягивал переговоры, требуя безусловного подчинения чехов будущим решениям собора. Краковский епископ Збигнев Олесницкий прилагал все усилия к тому, чтобы вообще сорвать переговоры: он даже запретил в Кракове богослужение на всё время пребывания там «еретического» посольства. Посольство в свою очередь отказывалось заранее капитулировать перед любым решением Базельского собора. Чешские уполномоченные соглашались вступить в Базеле в переговоры как равноправная сторона, не принимая на [251] себя никаких предварительных обязательств. Несмотря на то, что среди поляков было много сторонников союза с чехами, переговоры были в конце концов сорваны крупнейшими польскими магнатами и верхушкой католического духовенства.

Находясь в Кракове, Прокоп Великий развил кипучую дипломатическую деятельность. Он стремился завязать при посредстве Сигизмунда Корибутовича сношения с литовским князем Свидригайлом Ольгердовичем, который вёл упорную борьбу с враждебной группировкой литовских феодалов, получавших поддержку Ягайло. Эти переговоры не привели, однако, к определённым положительным результатам.

Вскоре после прерванных совещаний в Кракове открылся сейм в Праге (май 1431 года). Перед ним стояла задача: найти общую платформу для предстоявшего выступления гуситов на Базельском соборе. Достичь соглашения было очень трудно, так как ни чашники, ни табориты не хотели поступиться своими взглядами. Более того, в выступлении идеолога чашников магистра Яна Рокицана содержался прямой выпад лично против Прокопа. Рокицана с напускной наивностью спрашивал сейм, допустимо ли, что некоторые таборитские священники пользуются светской властью? При этом имелся ввиду прежде всего славный вождь таборитов Прокоп Великий.

На сейме присутствовали послы Сигизмунда. Сам он в это время готовил силы для вероломного нападения на чехов. Всячески желая замаскировать свои намерения, император лицемерно предложил продолжить обсуждение спорных вопросов в Хебе. Табориты совершенно не доверяли Сигизмунду, но и не отказывались от мирных переговоров. На пражский сейм прибыло и польское посольство. Представителей братской Польши приветствовал лично Прокоп. Среди польских послов был шляхтич Абрагам из Збоншина, который позднее выступил под знаменем гусизма в борьбе против всемогущего краковского епископа Збигнева Олесницкого.

К этому времени роль гуситских войн как крупнейшего международного фактора выявилась во всём своём значении. Прежде всего, непосредственное участие в этих событиях принимали соседние славянские народы.

На территории братского словацкого народа, стонавшего под тройным игом венгерских, германских и своих [252] феодалов, гуситские отряды всегда находили поддержку и помощь. Жесточайшие репрессии феодалов не могли уничтожить сочувствие угнетённых масс словацких земель к освободителям-гуситам.

Однако в Словакии антифеодальные выступления масс не приобрели такого размаха и характера, как в Чехии. Это объяснялось условиями социально-экономического развития словацких земель в средние века и в первую очередь более низким уровнем развития производительных сил Словакии в начале XV века.

Существенную помощь восставшей Чехии оказал польский народ. Сочувствие поляков боровшимся гуситам приходилось учитывать и польскому королю Владиславу. Особенно ярко проявилось боевое содружество чешского и польского народов во время похода гуситов к Балтийскому морю в 1433 году. Да, собственно говоря, и весь этот поход был бы невозможен без деятельной поддержки населения по всему пути следования гуситских войск.

Несмотря на территориальную отдалённость, в славных битвах таборитов принимали участие и русские люди. Их было много в войсках Сигизмунда Корибутовича и Фёдора Острожского.

Но было бы неправильно ограничивать международное значение гуситских войн одними славянскими странами. Источники сохранили немалое количество сведений об отзвуках гуситских войн в Германии. Вопреки клеветническим измышлениям историков буржуазно-националистического лагеря, утверждавших, будто в ходе гуситских войн столкнулись «германство и славянство», сам ход событий свидетельствовал о неизменной классовой солидарности трудящихся Германии и Чехии. Все походы гуситов в Германию и особенно поход 1429–1430 годов неизменно кончались тем, что их армия обрастала большим количеством немцев-крестьян, мужественно сражавшихся в дальнейшем против отечественных феодалов бок о бок с таборитами – своими чешскими братьями по классу. О влиянии гуситского движения на развитие революционной борьбы в Германии свидетельствуют события 1431 года. В таком крупном городе, как Магдебург, плебеи изгнали архиепископа, захватили власть в городе и обратились к таборитам с просьбой прислать своего начальника, который должен был организовать их для [253] вооружённого отпора феодалам. В Пассау (Австрия) подобным же образом был изгнан епископ.

Неизменным сочувствием и вниманием пользовались в германских землях проповеди таборитских священников и распространявшиеся ими манифесты, которые призывали к активным выступлениям против феодальной эксплуатации и католической церкви. Не только в Германии, но и дальше на Западе было заметно революционное влияние чешской крестьянской войны. В Турнэ, во Фландрском графстве, ещё в 1423 году был сожжён один из жителей этого города – Жиль Мерсо, который распространял воззвания гуситов и вёл проповедь среди бедноты. В 1430 году в том же Турнэ снова сожгли двух крестьян-проповедников, призывавших последовать примеру чехов. В юго-восточной Франции в Дофинэ собирали добровольный сбор в пользу гуситов, причём собранные средства достигли Чехии. В соседнем графстве Форэ восставшие против феодалов крестьяне выдвинули программу, во многом сходную с требованиями чешских таборитов. Участники выступлений на территории графства Форэ и Маконского бальяжа призывали уничтожить сложную католическую иерархию и провозглашали, что все люди, не исключая знатных, обязаны жить своим трудом. Сбор средств в пользу гуситов был организован и в Нормандии.

Под влиянием таких же фактов на церковном соборе в Бурже французское духовенство в 1432 году вынуждено было признать, что гуситство находит почву для распространения во всех странах, так как требует облегчения материального положения крестьян, выступает против феодальных поборов и церковной иерархии. Французские церковники прямо указывали, что во Франции и в Италии многие народные восстания были непосредственно связаны с распространением гуситских взглядов и лозунгов.

Манифесты таборитов, содержавшие призывы к расправе с ненавистным католическим духовенством и к захвату награбленного папами имущества, распространялись в самых удалённых от Чехии уголках Европы. Один из испанских монахов – Хуан из Сеговии отмечал, что в Испании появилась «богемская чума», причём «ересь» эта особенно опасна, ввиду того что «еретические» писания [254] обращены не только к зажиточным и образованным людям, но и к бедноте.

Упоминаемые Хуаном манифесты относятся уже ко времени, когда во главе таборитов стоял Прокоп. Но ещё с первых лет гуситских войн народ, восставший против католической иерархии и угнетения, старался ознакомить все соседние и даже отдалённые страны со своим учением, со своими идеалами. Гуситы хотели прежде всего рассеять густой туман злобной лжи и ядовитой клеветы, которым со времени Констанцского собора католическая церковь старалась отделить чехов от других народов. Они стремились донести до всех угнетённых живое слово правды о своих требованиях, а в дальнейшем и о своей борьбе. Манифесты гуситов были средством действенной революционной агитации, остриё которой было направлено в первую очередь против католической церкви – главной идеологической опоры средневекового феодального строя.

Манифесты были написаны живо и доступно для понимания масс. Чтобы облегчить их распространение, табориты составляли свои обращения на различных языках, в зависимости от того, куда они их направляли. У чашников же многие манифесты были составлены по-латыни и предназначались для образованной публики – для университетских магистров, дворян, верхушки городского населения.

Особенно усилился выпуск манифестов после разгрома четвёртого крестового похода, когда табориты под руководством Прокопа Великого совершали свои блестящие походы в соседние страны. По всей вероятности, автором многих манифестов этой поры был сам Прокоп, подпись которого стоит под некоторыми из них вместе с подписями других таборитских священников. Основным содержанием таборитских манифестов являлось изложение гуситской программы и обличение католической иерархии. В одном из них, например, выражалось удивление: почему шляхтичи, бюргеры, да и все люди, бедные и богатые, в Священной Римской Империи и в других землях разрешают католическим прелатам нападать на чехов? Если папы и епископы хотят доказать свою правоту, пусть возьмут священные книги и опровергнут гуситов «духовным оружием». Но на самом деле они боятся вступить в спор и не могут опровергнуть гуситское учение, а все их [255] выступления содержат одну лишь брань и упрёки. Если, писали авторы таборитского манифеста, прелаты и попы закоснели в своей гордыне и боятся выступить открыто, то следует ли вообще считать их христианами? Отказ же их вступить в честный спор доказывает только, что они сами не верят в силу своих доводов и боятся быть опозоренными перед всем миром. Далее составители манифеста излагали свои взгляды по церковно-догматическим вопросам. Особенно интересно то, что эти взгляды содержали и обосновывали мысль о целесообразности существования бедной церкви. Табориты разоблачали продажность и корыстолюбие духовенства и делали вывод, что вся католическая иерархия от папы до последнего сельского плебана проклята богом за свою страсть к наживе. Для излечения церкви табориты предлагали очень простое средство. «Если забрать у дерущихся собак кость, они перестанут грызться», – говорили они. Поэтому все верующие совершили бы акт христианского милосердия по отношению к своим заблудшим пастырям, если бы отняли у церкви её богатые имения. В таком случае можно надеяться на исправление хотя бы некоторой части католического духовенства. «Поэтому пробудитесь и возьмите у церкви то, что принадлежит вам по праву!» – кончали авторы манифеста свои призывы, обращенные ко всему христианскому миру.

Рассматривая таборитские манифесты конца 20-х – начала 30-х годов, нетрудно заметить, что в них не нашли чёткого выражения классовые требования крестьянства и городской бедноты. Антифеодальная направленность этих документов несомненна, но вся острота, вся сила и страстность обращены против католической церкви. Это, безусловно, обеспечивало гуситским манифестам широкое распространение во всей Европе, но наиболее горячие симпатии должны были они вызывать не среди угнетённого крестьянства, а среди бюргеров.

Однако живые распространители этих манифестов, ежеминутно рисковавшие попасть в тюрьму, на пытку и на костёр, вели, по всей вероятности, гораздо более радикальную проповедь среди своих слушателей. Сам факт распространения манифестов за пределами Чехии свидетельствует, что, несмотря на большие трудности, стоявшие на пути распространения их идей, табориты не щадили сил для привлечения союзников во всех странах тогдашней [256] Западной Европы. Удивление и восхищение вызывают подвиги тех часто остававшихся неизвестными героев из народа, которые сеяли слово правды среди эксплуатируемых и угнетённых масс феодальной Европы. Достойна изумления и высокая организационная работа руководителей и идеологов чешской Великой Крестьянской войны XV века. В те времена в Европе не существовало ещё печатного станка, и кроме всех других трудностей распространение гуситских идей усложнялось целым рядом технических препятствий.