Текст книги "Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)"

Автор книги: Борис Рубцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава V
Первый крестовый поход феодально-католической реакции и его разгром. Хилиасты в Таборе (1430–1421 годы)

Революционные события в Чехии в первой четверти XV века имели огромное международное значение. Смелые выступления Гуса, Иеронима и их соратников вызвали горячее сочувствие народных масс за рубежом, так как отвечали также и их стремлениям. Повсюду, где трудящиеся массы изнывали под тяжестью гнёта духовных и светских феодалов, обличения язв католической церкви и призывы к борьбе против эксплуататоров находили себе благодатную почву. После свирепой расправы с Гусом и Иеронимом феодалы и католические прелаты праздновали победу, надеясь, что навсегда искоренили опасную «ересь». Ход событий показал, что радость их была преждевременной.

Когда по Чехии прокатилась волна народных выступлений, направленных против католической церкви, когда восставшие крестьяне и городские низы стали изгонять [149] католических попов и разрушать монастыри, все это нашло в той или иной форме отклик в соседних и даже отдалённых странах. Пример активного выступления народа оказался сильным революционизирующим фактором для угнетённых масс во всех странах феодальной Европы.

События в Чехии сыграли большую роль в развитии освободительного движения братского словацкого народа, томившегося под тройным гнётом своих, венгерских и германских феодалов. Для словацкого народа с началом гуситских войн создались благоприятные возможности для осуществления его вековых стремлений к тесному и неразрывному объединению с единокровными чешскими братьями. Возможность воссоединения Чехии и Словакии в едином государстве, подготовлявшаяся всем хозяйственным и социальным развитием чешских и словацких земель, не была осуществлена в силу ряда причин в XV веке. Однако борьба лучших сынов словацкого народа под одним знаменем с восставшими чехами имела огромное значение и оставила глубокий след в истории Словакии.

Идеи Гуса и таборитов находили в словацких землях многочисленных приверженцев. Распространение их облегчалось близостью языков, наличием тесных экономических и культурных связей между Чехией и Словакией. Многие словаки-проповедники были в молодости студентами Пражского университета. Идеи освободительной борьбы, провозглашённые чешским народом, восставшим против феодального гнёта, были особенно близки словацким трудовым массам, стонавшим под тяжёлым инонациональным игом.

Уже в 1417 году в Моравии был обвинён в проповеди гусизма Ян Вавринцов из Рачиц, поселившийся в 1419 г. в Нитре. Всеобщим признанием и уважением у радикальной части таборитов пользовался словак Лукаш из Нового Места под Вагом. Лукаш не только распространял учение гуситов среди родного народа, но и призывал чехов и словаков к совместной борьбе против общих врагов – феодалов. Бесстрашный народный проповедник был предательски схвачен панами Рожмберками и сожжён в 1424 году.

Но дело не ограничивалось одним лишь распространением в Словакии гуситских идей или участием выходцев из словацких земель в освободительной борьбе чешского [150] народа. Уже в 1415 году хронист упоминает о вооружённом выступлении гуситов в Спишской Старой Вси.[33]33
  Возможно, впрочем, что это событие произошло в более позднее время и было ошибочно отнесено составителем хроники к 1415 году.


[Закрыть] В первые годы крестьянской войны по западной Словакии прокатились волнения крестьян и горняков. В 1421 году поднялись на борьбу горнорабочие Спишских копей и крестьяне окрестных сёл. Их примеру последовали крестьяне Ясовского монастыря, а также горняки из района Смольника. Позже из состава крестоносных армий перешли на сторону гуситов нитранские земаны. Когда летучие отряды таборитов проникали в 1425–1427 годах на территорию словацких земель, они находили активную поддержку у населения – среди рыбаков, крестьян и городской бедноты.

Борьба словацкого народа была существенной помощью для восставших чехов, так как словацкие земли входили тогда в состав венгерского королевства, основного ядра владений Сигизмунда. К тому же волновались крестьяне и в собственно венгерских областях, а также в находившейся под властью Сигизмунда Трансильвании, где к венгерским крестьянам присоединялись и румынские крестьяне. Всё это ослабляло натиск феодальной реакции и её главы императора Сигизмунда на «мятежную» Чехию.

Очень велико было значение реформации и крестьянской войны в Чехии для Польши и Великого княжества Литовского, населённых братскими славянскими народами. К началу XV века положение польских и литовских крестьян резко ухудшилось. Увеличились феодальные поборы, выросли государственные налоги. Весьма тяжёлым было и положение плебса в польских городах. Поэтому в Польше к этому времени создались условия для усиления антифеодальной борьбы народных масс, а следовательно, и для распространения гуситской проповеди.

Ещё в апреле 1415 года в Гнезненском архиепископстве был обвинён приходский священник Якуб из Трлага, резко выступавший против католического духовенства. Якуб называл Гуса святым мучеником, а папу – сыном дьявола. Этот факт говорит об уважении и внимании, с какими относился польский народ к учению Гуса и к самому реформатору, томившемуся в ту пору в констанцской темнице. Польский народ живо откликнулся на [151] начало открытого выступления народных масс в Чехии. Польские феодалы вынуждены были констатировать, что в Польше много гуситов. Король Владислав Ягайло настойчиво требовал от инквизиторов применения самых жестоких пыток по отношению к заключённым в тюрьмы гуситам, так как считал, что необходимо выведать имена их многочисленных сторонников. Епископ Збигнев Олесницкий утверждал, что в его диоцезе чрезвычайно умножилось количество «еретиков». Особая булла римского папы, изданная в ноябре 1423 года, указывала, что среди жителей западных областей Польши весьма многие являются последователями «зловредной гуситской ереси». Гуситов было много и в Кракове, и в Силезских землях, и особенно в пограничных с Чехией районах.

Приведённые высказывания крупнейших феодалов очень показательны. Они свидетельствуют о широком распространении сочувствия гуситам в стране и о страхе польских феодалов перед грозным Табором, об их стремлении уничтожить самую возможность революционного выступления народных масс Польши.

К сожалению, сохранившиеся источники не дают нам достаточного материала, на основании которого можно было бы представить полную картину участия польского народа в революционной борьбе чехов. Но даже отдельные, изолированные сообщения, дошедшие до наших дней, показывают обстановку напряжённости, существовавшую в те годы в Польше. В 1421 году в Познанской консистории судился Адам из Мосины, который был виновен в том, что избил своего противника, оскорбившего в споре гуситов и память Гуса. На другом конце Польши – в Куявии в 1424 году был обвинён в гусизме священник Шимон из Конояд. Преследования заставили его отказаться от «еретических заблуждений». Позже, в 1430 году он снова был обвинён в том, что восхвалял семерых поляков, бежавших в Чехию на помощь восставшим таборитам. В 1425 году упоминаются гуситы в Люблине. Католические инквизиторы жестоко расправлялись со всеми заподозренными в «чешской ереси». В польских городах, особенно в Силезии, дымились костры, на которых сжигали сторонников гусизма. Народ считал казнённых мучеников святыми и отвечал на усиление репрессий актами справедливого возмездия, расправляясь с наиболее ненавистными инквизиторами. [152]

Если народные массы, нападая на церковь, вели объективно борьбу против феодального гнёта, то многие из польских шляхтичей и даже панов сочувствовали чешской реформации лишь постольку, поскольку надеялись использовать её для увеличения своих богатств за счёт католической церкви в самой Польше. Некоторые польские шляхтичи считали, что союз с восставшим чешским рыцарством поможет Польше в её борьбе против германской феодальной агрессии. Впрочем, время наибольшего распространения гуситских идей среди феодалов Польши относится уже к более позднему периоду – к 30-м годам XV века. В описываемое время польские феодалы ограничивали свои выступления против церкви тем, что отказывались платить десятину и другие церковные поборы. Случаи захвата владений, принадлежавших церковным магнатам и монастырям, засвидетельствованы в документах, но были сравнительно редки. Так, шляхтич Спитек из Мельштына не побоялся занять земли самого канцлера – краковского епископа Збигнева Олесницкого. Составив отряд из своих крестьян, Спитек вступил в вооружённую борьбу с епископом. Но ему помешали королевские войска. Другой шляхтич из Великой Польши, Абрагам из Збоншина в течение ряда лет вёл борьбу против церковных феодалов и также уступил лишь под натиском королевских отрядов. Впоследствии Олесницкий писал королю, что ему и его подручным пришлось приложить много усилий, чтобы искоренить гуситскую «ересь» и не допустить её распространения в польских землях.

Героическая борьба чешского народа вызвала отклики и среди трудящихся масс западнорусских земель. Среди русского, украинского и белорусского населения Литвы и Польши засвидетельствованы случаи распространения гуситских идей. В те времена, когда религия была господствующей формой идеологии, этому способствовало и то внешнее обстоятельство, что причащение из чаши было принято в обиходе восточноправославной церкви. По словам короля Владислава, многие русские переходили в ходе крестьянской войны на сторону гуситов. В числе организаторов и первых бойцов Табора мы встречаем русские имена. Несколько позже Олесницкий писал папскому легату, что при продолжении войны против Чехии следует опасаться «не только чешских еретиков, но ещё более русских схизматиков, придерживающихся греческой [153] веры, ибо они сходны с чехами многими пунктами, а именно – принятием причастия под двумя видами, бедностью духовенства и многими иными заблуждениями, а также имеют один с чехами язык». Впоследствии, во время пребывания в Чехии вспомогательного литовского отряда под командой Сигизмунда Корибутовича, направленного литовским князем Витовтом, из уроженцев русских земель, сражавшихся бок о бок с чехами, был составлен особый отряд, которым командовал князь Фёдор, известный под прозванием Острожского. Так крепло и выковывалось уже в далёкие времена средневековья боевое содружество братских славянских народов в борьбе против феодально-католической реакции.

Антифеодальная борьба чешского крестьянства всколыхнула народные массы германских и австрийских земель, активизировала выступления городского плебса и крестьян против феодальной эксплуатации. В 1415–1420 годах во многих крупных городах германских княжеств происходили народные выступления. Почувствовав опасность, феодалы поспешили принять свои меры. Специально собранный в Зальцбурге церковный синод утвердил особые решения о пресечении деятельности народных проповедников, о жестоких казнях и пытках для «еретиков». Но никакие репрессии не могли остановить распространения антифеодальных учений восставшего чешского народа. Немецкие крестьяне и городские низы с жадностью ловили каждое известие о разгоравшейся борьбе своих чешских братьев по классу. Они поддерживали и укрывали проповедников от ищеек инквизиции. Многие отдали в эти годы свою жизнь за общее дело борьбы трудящихся против феодального строя. В Мейссене был сожжён в 1417 году изгнанный из Праги Николай Дрезденский. В Магдебурге взошёл на костёр магистр Якоб Бремер, распространявший взгляды Гуса. В Регенсбурге сожгли по такому же обвинению Ульриха Грюнледера. И в дальнейшем продолжались казни немецких гуситов. В 1424 году отдали свою жизнь проповедники, распространявшие «чешскую ересь» – Иоганн Драндорф и Петер из Турнау. Костры инквизиции загорелись не только в Тюрингии и Баварии, но и в Бранденбурге и в далёких западных областях Священной Римской Империи, вплоть до берегов Северного моря и устья Рейна. Но ничто не могло помешать распространению гуситских идей. Многие [154] сторонники гуситов бросали родные места, уходили в Чехию, чтобы влиться в ряды восставших. Среди героических защитников Табора насчитывалось немало немцев, особенно из Тюрингии и Саксонии, а также выходцев из австрийских земель.

Отзвуки героической борьбы чешского народа достигли и крайнего запада Европы. Из далёкой Англии революционные сектанты – лолларды – ещё при жизни Гуса обращались с письмами в Прагу. Лолларды рассказывали о жестоких притеснениях, которым они подвергаются у себя на родине, и говорили, что видят в чехах товарищей по борьбе. В 1417 году в число пражских священников был принят англичанин Пётр Пэйн, прошедший впоследствии путь от умеренного чашника до революционного таборита. В 1418 году в Прагу прибыли беглецы из Фландрии, подвергавшиеся на родине репрессиям за свои «еретические» взгляды. Они подчёркивали, что Чехия являлась в ту пору в глазах трудящихся всей Европы той страной, где они видели приближение к идеалам евангельской свободы. Эти беглецы нашли себе убежище в Чехии, но вскоре значительная их часть выехала из страны, разнося идеи крестьянской войны по многим странам феодальной Европы.

^{Статуя Яна Гуса на памятнике Мотеру в Борисе}

Революционное выступление чешского народа вызвало, таким образом, многочисленные отклики в средневековой Европе и имело большое международное значение. Прежде всего, события в Чехии активизировали классовую борьбу трудящихся в других странах, укрепляли их веру [155] в свои силы, их надежду на освобождение от ярма эксплуатации. Кроме того, восставшие чешские крестьяне дали идеологическое оружие угнетённым в их борьбе против эксплуататоров, помогали им сплотиться и объединиться, способствуя тем самым подъёму классовой борьбы народных масс на более высокую ступень.

В самоотверженной борьбе чешских крестьян и городской бедноты феодальная реакция, возглавляемая папским Римом, увидела для себя смертельную опасность. Восставший чешский народ поднял руку на материальные интересы церкви, угрожая её веками накоплявшимся землям и богатствам. Но, как ни велики были материальные потери католической церкви в Чехии, морально-политический ущерб, понесённый ею во всеевропейском масштабе, был для католической иерархии страшнее и опаснее. Впервые в истории средневековой Европы были поколеблены самые устои католицизма; впервые целая страна осмелилась вступить на путь открытой вооружённой борьбы против оплота феодализма – церкви; впервые было поднято знамя, к которому отовсюду стекались добровольные бойцы; впервые прозвучал с такой силой обращенный ко всему миру призыв к активной борьбе против всевластия духовенства, и впервые был показан живой пример такой вооружённой борьбы – пример, вызывавший везде сочувствие угнетённых и эксплуатируемых масс.

Для славянских народов события в Чехии имели особенно большое значение. Они облегчали совместную борьбу Польши и Литвы против Тевтонского ордена, отвлекая силы его главного союзника – императора Сигизмунда. Таким образом, чешский народ наносил удар по всей феодально-католической реакции, и неудивительно, что в начале 1420 года феодалы всей Европы стали готовиться к расправе с «мятежной» и «еретической» Чехией.

Недавно избранный на Констанцском соборе папа Мартин V с самого начала занял по отношению к восставшей Чехии крайнюю, непримиримо реакционную позицию. Ненависть папы и феодалов увеличивалась по мере успехов крестьянской войны, ибо угроза становилась для них всё более близкой.

В начале 1420 года, после закрытия сейма в Брно император Сигизмунд отправился в Силезию.[34]34
  Силезия входила в XIV веке в состав Священной Римской Империи.


[Закрыть] События в [156] Чехии оказали на Силезию самое революционизирующее влияние. Ещё летом 1418 года городские низы захватили власть во Вроцлаве и выбросили из окон ратуши наиболее ненавистных городских советников. Теперь во Вроцлав прибыл император с войсками. Последовала жестокая расправа с участниками восстания, 23 человека были обезглавлены. Вслед за этим сожгли на костре пражского бюргера Яна Краса, который прибыл во Вроцлав по торговым делам и был схвачен как «еретик», осмелившийся защищать Гуса и порицать Констанцский собор.

^{Пражские улицы (с плана города XVIII века)}

В обстановке казней и террора начались заседания имперского сейма, собранного Сигизмундом во Вроцлаве. Сейм заседал с января по апрель 1420 года. На сейме была оглашена булла папы Мартина V, обрушившегося на «еретиков» с проклятиями и провозгласившего крестовый поход против гуситов. Император потребовал у германских феодалов военной и финансовой помощи и стал собирать силы для вторжения в Чехию. Немецкие князья охотно пошли ему навстречу. Они боялись, что пример чехов может повлиять на их подданных. Кроме того, изгнание немецких [157] церковников и феодалов из Чехии они рассматривали как вызов всему «благородному» сословию в Германии.

В скором времени под знамёнами Сигизмунда собрались значительные по тем временам силы. Ядро крестоносной армии составляли немецкие феодалы, кроме того, там было немало венгров, чешских панов-католиков, а также рыцарей и наёмников из разных концов Европы, привлечённых надеждой на богатую добычу. Весь этот сброд, благословляемый папой и воодушевляемый жаждой мести и грабежа, стал скопляться у границ Чехии. Над страной нависла грозная опасность иноземного порабощения и полного торжества феодально-католической реакции.

Военные приготовления Сигизмунда вызвали в Чехии всеобщее возмущение и увеличили ненависть к нему народа. Народные проповедники призывали массы к справедливой борьбе против крестоносных орд, поднимали крестьян и плебеев на защиту родины. Ян Желивский, который вообще был врагом монархии, разоблачал предательское поведение Сигизмунда и призывал к свержению короля, называя его апокалиптическим драконом, увенчанным семью коронами. Эти призывы находили горячее сочувствие среди пражской бедноты.

В новых условиях пражские бюргеры потеряли надежду на возможность признания Сигизмундом их приобретений. 3 апреля 1420 года Желивский добился того, что пражские коншелы и все пражане принесли присягу не щадить сил и самой жизни в борьбе против крестоносцев. Они торжественно подтвердили свой разрыв с католической церковью и верность гусизму. Из Праги были изгнаны все враги гуситского учения. В большинстве это были немцы-патриции, представители духовенства и богатые шляхтичи, постоянно проживавшие в столице. Общее число покинувших город достигало 700–800 человек. Это были самые богатые жители Праги. Имущество и дома изгнанных были конфискованы. Однако за немцами-плебеями сохранились их права. По указанию Желивского им отвели даже специальный храм.

Ввиду угрозы вражеского нашествия пражское бюргерство обратилось к народу с манифестом, в котором все чехи призывались к борьбе против императора и крестоносных полчищ. Прага спешно укреплялась. В оборонительных работах самое широкое участие принимали женщины. Со всех сторон к столице двинулись крестьянские [158] отряды. Кроме таборитов прибыли подкрепления из северо-восточной Чехии. В городе были избраны новые коншелы и военный руководитель – гетман.

Народный подъём заставил некоторых чешских панов из католического лагеря, а также колебавшихся панов-чашников, согласившихся ранее на съезде в Брно признать Сигизмунда королём, изменить теперь свои позиции и порвать с императором. Они считали этот момент подходящим временем для того, чтобы вырвать у короля серьёзные политические уступки и прочно завладеть церковными и королевскими землями. Пример показал пан Ченек из Вартенберка, главный советник королевы Софьи. Напуганный размахом народной борьбы, Вартенберк стал колебаться, а когда под его защиту стали стекаться пражские изгнанники – патриции, имевшие с собою значительные ценности, Ченек объявил себя врагом Сигизмунда, присвоил имущество беглецов, а их самих выгнал из города.

В апреле 1420 года крестоносные орды Сигизмунда вступили на территорию Чехии. Они превратили Градец Кралёвый в свою опорную базу, заняли Кутную Гору и двинулись к Праге. Интервенты грабили и опустошали страну, убивали и калечили беззащитных крестьян, угоняли скот, сжигали сёла и города. Император поручил пану Ольдржиху из Рожмберка вести военные действия на Юге, где табориты сожгли несколько монастырей (Милевский, Непомукский и несколько позже Златокорунский). Однако Микулаш из Гуси разбил отряд Рожмберка, и начатая последним осада Табора была снята.

В это время земля стала гореть под ногами интервентов и в районе Кутной Горы. В окрестностях города вспыхнуло крестьянское восстание. Посланные для расправы с повстанцами войска потерпели поражение у Ледча, причём крестьяне успешно использовали против превосходящих сил врага возовую оборону. На помощь восставшим попытался выступить кутногорский плебс, но немецкие патриции сумели предупредить восстание в городе и не допустили объединения городских низов с крестьянами пригородных сёл. Вскоре в Кутную Гору прибыл император, и крестьянские отряды вынуждены были рассеяться. Кутная Гора надолго стала резиденцией Сигизмунда и оплотом сил реакции.

Крестьянские выступления охватили и район Градца Кралёвого. Восставшие крестьяне, ядром которых были [159] «оребские братья» (так называли себя повстанцы, первоначально сосредоточивавшиеся на горе Ореб), двинулись под руководством проповедника Амброжа к Градцу, заняли город и разрушили один из близлежащих монастырей.

20 мая войска таборитов вступили в Прагу. Сразу начались трения между крестьянами и пражскими бюргерами. Воины Табора с возмущением порицали роскошь зажиточного столичного бюргерства, их богатые костюмы, обстановку и т. п. Под давлением таборитов городские власти вынуждены были специальным распоряжением ограничить всякие излишества в одежде и пище бюргеров, запретить пьянство, азартные игры и ругань, закрыть публичные дома. В этом проявился высокий моральный дух поднявших оружие против эксплуататоров народных масс, а также суровый аскетизм, типичный для участников многих средневековых восстаний, носивших религиозную окраску. «Эта аскетическая строгость нравов, – указывает Энгельс, – это требование отказа от всех удовольствий и радостей жизни, с одной стороны, означает выдвижение против господствующих классов принципа спартанского равенства, а с другой – является необходимой переходной ступенью, без которой низший слой общества никогда не может прийти в движение. Для того чтобы развить свою революционную энергию, чтобы самому осознать свое враждебное положение по отношению ко всем остальным общественным элементам, чтобы объединиться как класс, низший слой должен начать с отказа от всего того, что еще может примирить его с существующим общественным строем, отречься от тех немногих наслаждений, которые минутами еще делают сносным его угнетенное существование и которых не может лишить его даже самый суровый гнет».[35]35
  Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, стр. 51–52.


[Закрыть]

Идеологи таборитов – Вацлав Коранда, Ян Ичин, Мартин Гуска, Чапек и другие разделяли в это время с Яном Желивским любовь и уважение пражского плебса. Под влиянием их проповедей из многих церквей Нового города были удалены иконы, культовые облачения католического духовенства и т. д. Народные массы обрушили свой гнев также на некоторые уцелевшие монастыри. [160]

С конца июня 1420 года разгорелись сражения вокруг Праги. Столица и крупнейший город страны, Прага занимала важное место в планах реакции. Но её значение понимали и народные вожди. Со всех сторон к Праге подходили отряды повстанцев. В городе был избран чрезвычайный орган власти – совет 12-ти гетманов. Положение столицы было особенно напряжённым ввиду того, что в городской цитадели и в Вышеградском замке засели сторонники Сигизмунда, в том числе и снова переметнувшийся на его сторону Вартенберк. Но в Праге находился Жижка с большим отрядом таборитов, а также Коранда и молодой священник Мартин Гуска, отличавшийся своим красноречием и пользовавшийся большим авторитетом среди таборитов. Воодушевлённые проповедями Желивского, Коранды и других, пражане и табориты отбивали все атаки врага и сами нанесли в нескольких удачных стычках поражение Сигизмунду, который ожидал подхода основных сил крестоносцев. Однако штурм Пражского замка и осада Вышеграда, которую предприняли гуситы, оказались неудачными. Это обескуражило часть богатых бюргеров до такой степени, что они попытались было даже завязать переговоры с императором. Убедившись, что Сигизмунд, в надежде на скорое прибытие крестоносцев, требует полной и безоговорочной капитуляции, бюргеры решились продолжать борьбу.

В начале июля Сигизмунд решил занять важную позицию – Виткову гору (восточнее Праги). Но значение этой позиции оценил и Жижка. Табориты соорудили на горе временное укрепление. В это время к императору прибыли крестоносные ополчения, которыми предводительствовали пять германских курфюрстов, три баварских герцога, мейссенский маркграф и австрийский герцог. Силы врагов были очень значительны. Укрепление на Витковой горе приходилось спешно заканчивать уже в боевой обстановке. Среди защитников Витковой горы находился Коранда, который всеми силами старался поддерживать боевой дух своих воинов. Когда при достройке укрепления не хватило лесу, он распорядился выломать скамьи в одной из близлежащих церквей.

На 14 июля император назначил общий штурм Праги. Однако крестоносцам сильно мешал отряд, укрепившийся на Витковой горе, вокруг которой завязались упорные бои. Гуситы, среди которых было несколько женщин, героически [161] отбивали в течение нескольких часов бешеные атаки врага, во много раз превосходившего силы осаждённых. Благодаря этой стойкой и мужественной обороне время было выиграно, а в критический момент на Виткову Гору прибыл сам Жижка. Крестоносцы не могли сломить отважное сопротивление гуситов и отступили с большими потерями. Успешная вылазка из Праги превратила отход крестоносцев в бегство, в ходе которого они понесли значительный урон. В честь этой победы Виткова гора и до настоящего времени носит славное имя Жижки.

После поражения крестоносцы стали вымещать своё озлобление на жителях соседних сёл. Они убивали мужчин, насиловали и калечили женщин, сжигали детей. Прага была подвергнута беспорядочному обстрелу. Однако все их зверства уже ничего не могли изменить. Видя провал своих военных планов, император Сигизмунд попытался было вступить в сношения с пражским бюргерством, но попытка обсуждения четырёх пражских статей ни к чему не привела. 30 июля осада Праги была снята; Сигизмунд уехал в Кутную Гору, увозя с собой чешскую корону и ряд других драгоценностей и реликвий, которые хранились в Пражском замке и были переданы императору его сторонниками. В Кутной Горе Сигизмунд вознаградил своих приспешников, раздавая им земли и замки. Кроме того, он разрешил панам и земанам, признававшим его королем и сохранявшим верность католичеству, создавать особые союзы по отдельным городам и областям (так называемые ландфриды), на которые возлагалась задача истреблять всеми средствами еретиков.

Таким образом, поход европейской феодально-католической реакции против Чехии закончился позорным провалом. Это произошло благодаря воодушевлению и массовому героизму восставшего народа, который в грозный час опасности выдвинул из своей среды опытных и талантливых военных руководителей.

Задачи общей борьбы против Сигизмунда и его крестоносных полчищ объединили население Праги с пришедшими в город крестьянскими отрядами. Однако полного единодушия в гуситском лагере не было. Богатая верхушка бюргеров Старого города даже во время военных действий не оставляла надежды договориться с «законным» королём. Некоторые бюргеры Нового города также хотели примириться с императором, другие примыкали к [162] плебсу, стоявшему за тесный союз с таборитами. Ещё в последние дни осады эти группы одержали верх, и результатом этой победы явился закон, по которому последние остатки немецкого патрициата изгонялись из Праги. Имущество немцев и католиков было пущено в продажу, причём было предписано отдавать преимущество активным участникам боёв с врагами. Однако за счёт конфискованного имущества обогатились главным образом зажиточные бюргеры, так как у бедноты не было возможности приобретать дома и другие ценности. Это усилило трения среди гуситов, возросшие особенно тогда, когда непосредственная опасность иноземного порабощения миновала и Сигизмунд вынужден был бесславно отступить к Кутной Горе.

В августе 1420 года, когда опасность иноземного порабощения миновала, расхождения в лагере гуситов обнаружились с ещё большей силой, 4 августа табориты предложили пражским бюргерам принять так называемые 12 пунктов, угрожая в случае их отклонения немедленно уйти из города. В этих пунктах нашли своё выражение общие требования крестьян и пражского плебса. В них содержалось прежде всего требование демократизации городского управления Праги по образцу тех порядков, какие были установлены в Таборе. Далее предлагалось строжайшим образом соблюдать положения четырёх пражских статей, направленные против роскоши и католического «идолопоклонства». Кроме того, табориты настаивали на немедленном разрушении монастырей, всё ещё остававшихся в Праге и её ближайших окрестностях. Община Нового города присоединилась к 12 пунктам, но богатые бюргеры Старого города стали оттягивать ответ. Тогда табориты и низы пражского плебса – беднота, во главе которых стоял Коранда, разрушили Здерацкий монастырь в Новом городе, а затем монастырь св. Климента в Старом. Такая же участь постигла в скором времени и находившийся на юге от Праги Збраславский монастырь. В большинстве столичных церквей народ предавал истреблению иконы, мощи, статуи святых, священнические облачения, культовые предметы.

Большее значение, чем эти полустихийные проявления народного гнева, имело другое событие. Пользуясь пребыванием в Праге таборитских отрядов, которые являлись армией восставших крестьян, городской плебс под [163] руководством Яна Желивского совершил переворот. Прежний пуркмистр и часть коншелов были лишены власти и должны были выдать городскую печать и знамя. По желанию народа и по указанию Желивского были избраны новые коншелы из числа сторонников плебса.

В Праге в это время восставшие открыли свой монетный двор, где чеканили серебряную монету из серебряных дароносиц и чаш. Эта монета в народе получила название «калишки» (по-чешски чаша – «калих»). Было налажено производство оружия, в некоторых пражских монастырях, разгромленных народом, отливались пушки.

Богатые и зажиточные бюргеры Праги затаили своё недовольство. Считая, что власть в городе находится в надёжных руках, руководители таборитов решили увести войска из Праги, чтобы использовать их в новых боях с феодально-католической реакцией.