Текст книги "Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)"
Автор книги: Борис Рубцов
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Глава VII
Разгром четвёртого крестового похода. Переход чашников к соглашению с реакцией
(1424–1427 годы)
Открытое предательство панов-подобоев оказало влияние на позицию земанства и верхушки пражского бюргерства, объединявшихся в лагере чашников. Впрочем, пражские богатеи, прочно захватившие власть в Старом и Новом городе, давно тяготились союзом с таборитами и выступили теперь в тесном союзе со шляхтой против восставшего народа. Такое поведение чашников представляло большую угрозу для всего чешского освободительного движения. Вожди таборитов и Жижка вынуждены были перейти не активным военным действиям против чашников. Жижка двинулся со своими войсками в Пльзеньский край, который был одним из главных оплотов реакции. Здесь к оребитам присоединился небольшой отряд таборитов во главе с Гвездой. Но противники Жижки смогли собрать большие силы, так как к пражанам и панам-чашникам присоединились отряды католических панов из Пльзеньского ландфрида. [209]
Под давлением превосходящих сил противника Жижка вынужден был отступить. В Костельце на Лабе он был окружён врагами. Паны заранее торжествовали победу. Они поспешили даже известить о ней императора. Но Жижка снова обманул врага. Ночью он неожиданно вывел свои войска из Костельца, переправился через Лабу и ушёл в направлении к Старой Болеславе. Оттуда он повернул на юго-восток, прошёл мимо Колина и Кутной Горы и вблизи Малешова стал укреплённым лагерем.
Когда подоспевшие преследователи, торопясь расправиться с народными войсками, устремились с марша в атаку, им пришлось встретиться с рядом затруднений. Сила натиска закованных в броню рыцарей ослабела, потому что атакующим пришлось растянуться по узкой долине, форсировать ручей, и лишь только после этого их авангард смог вступить в соприкосновение с воинами Жижки, укрепившимися на холме. Уже само продвижение в таких условиях было делом трудным. Под обстрелом и в узком пространстве противникам таборитов было крайне тяжело развернуть свои силы и использовать большое численное превосходство. Со своей стороны, Жижка, остановив первый натиск врага фланговым нападением конницы, использовал затем для удара по столпившимся у крутого склона спешенным рыцарям новый приём, неожиданный и ужасный для противника. По его приказу с вершины холма были спущены одновременно десятки возов, доверху груженных камнями. Рыцари были смяты, а когда остатки их обратились в беспорядочное бегство, Жижка продолжил разгром врага артиллерийским огнём и завершил сражение умело организованным преследованием.
Так 7 июня 1424 года народные войска выиграли одну из самых крупных и кровопролитных битв во всей истории гуситских войн. На Малешовском поле осталось до 1400 убитых пражан и шляхтичей. Воины Жижки захватили огромные трофеи, в том числе всю вражескую артиллерию. В сражении при Малешове в полной мере проявился полководческий талант вождя «воинов божьих» – слепого, но грозного для врагов Яна Жижки, а также его верных помощников Яна Рогача и таборитского гетмана Яна Гвезды. Потери таборитов были сравнительно невелики, в то время как противник потерпел значительный [210] урон. Одних только богатых пражских бюргеров было убито свыше трёхсот.
Ян Жижка (рисунок чешского художника М. Алеша)
После Малешовской битвы Жижка повернул к Кутной Горе и с марша взял город. В Кутной Горе была установлена смешанная власть: один гетман был назначен из таборитов, а другой – из оребитов. Вслед за этим перед Жижкой открыли свои ворота Коуржим, Чески Брод и Нимбурк, разорвавшие союз с пражскими бюргерами и вошедшие в состав Оребитского объединения. [211] Таким образом, одним из последствий разгрома пражан у Малешова было ослабление Пражского союза, от которого отпал ряд городов, перешедших под власть таборитов или оребитов. Оребиты значительно усилились, особенно усилился Таборский союз, к которому присоединились Млада-Болеслав, Рокицаны, Слани, Лоуни, Жатец, а также Ческа Липа, Яромерж и другие города.
Слепота и преклонный возраст не помешали Жижке руководить продолжавшимися военными действиями. В середине июня, натолкнувшись на сильное сопротивление в окрестностях Пльзня, таборитско-оребитские войска отошли на север. Здесь они заняли несколько населённых пунктов и в начале сентября стали на правом берегу Лабы у Праги.
В Праге находился тогда снова вызванный бюргерами и шляхтой Сигизмунд Корибутович. На этот раз чашники уже прямо предлагали ему корону. Это оттолкнуло панов-католиков от союза с чашниками, так как они считали более выгодным для себя поддерживать императора Сигизмунда. Когда войска Жижки подошли к Праге, среди верхов бюргерства началась паника. Пражские толстосумы, не надеясь на свои силы и хорошо усвоив полученный у Малешова урок, решили просить пощады у Жижки. К нему было отправлено покаянное посольство, в котором принимал участие начинавший уже входить в известность проповедник Ян Рокицана. Посольство убедило Жижку отложить, а затем и вовсе отменить намеченный штурм Праги. 14 сентября было заключено перемирие, которое, однако, не было прочным. Усилив свои войска присоединившимися пражскими отрядами, Жижка двинулся в Моравию. Незадолго до этого император Сигизмунд отдал эту неотъемлемую часть чешской земли своему зятю и главному союзнику Альбрехту Австрийскому. Альбрехт был объявлен наследником династических прав Сигизмунда на Чехию. Получив Моравию, Альбрехт немедленно начал жестоко преследовать даже умеренных сторонников гусизма. В городах Моравии запылали костры, на которых сжигали «еретиков», а к границам Чехии стягивались наёмные латники и стрелки.
Опасности угрожали Чехии и с других сторон. Несмотря на военные успехи Жижки и таборитов, изменнические действия чашников ставили под угрозу не только все завоевания народа, достигнутые ценою тяжёлых [212] и кровопролитных боёв на протяжении пяти лет, но и самое существование восставшей Чехии. Богатые пражские бюргеры и паны-подобои прилагали все усилия к тому, чтобы добиться соглашения с реакцией за счёт народа. Только недальновидность и упрямство узколобого императора Сигизмунда мешали ему использовать острые противоречия среди гуситов. Оплотом императора и католической реакции были чешские и моравские паны-католики и немецкий патрициат моравских городов, усилившийся в годы войны в связи с бегством в Моравию многих изгнанных из Чехии немецких патрициев. Особенно сильна была реакция в таких моравских городах, как Брно, Оломоуц, Зноймо, Йиглава. В Чехии католики и немецкие патриции также удерживали несколько крупных городов – Пльзень, Будеёвице, Локет и стратегически важный пограничный город Хеб. Кроме того, в южной Чехии было много панских замков, а центр рожмберкских владений – Крумлов являлся опорным пунктом реакции и базой раскинувшейся по всей Чехии шпионской сети.
Но не только Рожмберки, моравские паны и Пльзеньский ландфрид угрожали завоеваниям чешского народа. На севере и северо-западе саксонские феодалы завладели многими пограничными землями и укрепились в таких городах, как Мост, Усти и другие. Эта агрессия совершалась при попустительстве и даже при поддержке панов-изменников: Ченека Вартенберка, Яна Местецкого из Опочны и других. Поэтому, несмотря на блестящие победы на поле брани, положение народа, поднявшегося на борьбу против феодально-католической реакции, было сложным и тревожным. Со всех сторон его окружали явные и тайные враги, ожидавшие лишь удобного момента для нападения.
В такой обстановке Жижка решил двинуться в Моравию. Им руководили стремление помочь моравским гуситам и военная необходимость, настоятельно требовавшая уничтожения создававшегося вражеского плацдарма. В начале октября войска гуситов подошли к границам Моравии и осадили крепость Пршибислав, которая господствовала над дорогами, соединявшими Чехию и Моравию. Осада стала затягиваться. Под стенами Пршибислава чешский народ понёс большую утрату. 11 октября 1424 года от начавшейся в лагере осаждающих чумы умер Ян Жижка. [213]
В лице Жижки чешский народ потерял одного из своих верных сыновей, пламенного патриота и замечательного полководца, не знавшего поражения на поле боя.
Сила Жижки заключалась в его связи с народом, который слагал песни о его славных победах и даже самое рождение героя окружил впоследствии ореолом поэтической легенды. Именно эта неразрывная связь с народом, зародившаяся и окрепшая ещё в годы мятежной молодости Жижки, дерзнувшего вступить в отважную борьбу с крупнейшими феодалами южной Чехии – панами из Рожмберка, позволила ему превратиться к концу жизни в полководца восставших народных масс.
Заслуга Жижки состоит в том, что он сумел противопоставить сокрушительному, но не сосредоточенному натиску анархической массы конных рыцарей своеобразную, народную по своему происхождению и сущности тактику. Эта тактика была построена с учётом многовекового опыта борьбы плохо вооружённых крестьян против закованных в латы рыцарей. Тактика Жижки была тактикой народа. Она отличалась гибкостью манёвра, подвижностью и умелым сочетанием мнимого отхода с непреодолимым и всегда губительным для врага нападением. Жижка одним из первых оценил силу и значение артиллерии. Возовой обороне, элементы которой были созданы народом ещё в предшествующие времена, он и его помощники сумели придать характер законченности и точного тактического расчёта. Воины Жижки, спаянные железной дисциплиной и классовой ненавистью к угнетателям, проникнутые глубокой уверенностью в правоте своего дела, отличались патриотизмом, сознанием долга и вырастающими на этой основе инициативностью и мужеством. Победы, одержанные Жижкой, не были победами отдельного полководца – это были победы восставшего народа.
Было бы неправильно, признавая выдающиеся заслуги Жижки, забывать, что он был сыном своего времени и своего класса. Чешское рыцарство на рубеже XIV–XV веков было более прогрессивно, чем немецкое рыцарство столетием позже, во время Великой Крестьянской войны в Германии. Поэтому Жижка мог быть и действительно был защитником общенародных интересов и непримиримым врагом католической церкви. В личности Жижки воплощались силы, которые вдохновляли чешский народ на защиту своей независимости, своего права на [214] самостоятельное развитие. Несмотря на свои колебания, в которых отражались колебания всего рыцарства, Жижка оставался народным полководцем. Микулаш из Гуси, Ян Желивский и некоторые другие превосходили его своей революционной активностью, широтой политического кругозора, но никто не мог так организовать и направить силы народных войск в борьбе за свободу и независимость родины, как этот полководец, несмотря на то, что враги лишили его зрения. Вместе с тем постоянное стремление Жижки к союзу с бюргерством и расправа с крайними революционно-утопическими сектами выражали его классовую ограниченность. Сплочение всех гуситских сил для совместной борьбы против иноземной агрессии должно было быть, с точки зрения Жижки, куплено даже ценой принесения в жертву, вплоть до физического истребления, идеологов и вождей крестьянской и городской бедноты.
Табориты (из геттингенской рукописи середины XV века) [215]
После смерти Жижки поход в Моравию продолжался. Таборитами продолжал командовать Гвезда, а во главе пражских войск стоял Сигизмунд Корибутович. Войска таборитов и их союзников заняли несколько районов Моравии, осадили и разрушили ряд монастырей. Гуситы вступили также в несколько городов, крупнейшим из которых был Иванчице. После этого гуситская армия двинулась на север, но вскоре повернула назад в Чехию. Причины возвращения установить трудно. С одной стороны, Альбрехт Австрийский собирал очень значительные военные силы, с другой – между гуситами вновь стали усиливаться разногласия.
После смерти Жижки находившиеся под его непосредственным командованием войска оребитов сохранили свою организационную самостоятельность. В знак уважения к памяти своего выдающегося полководца полевые армии оребитов стали называть себя «сиротами». На место Жижки среди «сирот» выдвинулся сначала его старый сподвижник Микулаш Сокол, один из участников Грюнвальдской битвы. Табориты и «сироты» совместно сражались против общего врага – феодально-католической реакции, но между ними были и трения. Прежде всего, встал вопрос о том, какие из взятых во время последних походов под руководством Жижки городов отойдут к Таборскому, а какие – к Оребитскому союзу. Кроме того, священники «сирот» совершали, как и чашники, богослужение в облачении, в то время как табориты, будучи последовательными сторонниками упрощения культа, считали это идолопоклонством и их духовенство носило и при выполнении церковных обрядов простую одежду. При всей кажущейся незначительности последнего обстоятельства оно имело немаловажное значение и в нём находило своё внешнее проявление различие в классовом составе «сирот» и таборитов. [216]
На первый взгляд табориты и «сироты» не отличались друг от друга: и у таборитов и у «сирот» главной силой были крестьяне и городской плебс, к которым примыкали низшие и средние слои бюргерства и часть мелкой шляхты. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что составные элементы этих объединений, будучи близкими, не являлись тождественными, а ввиду этого и удельный вес их внутри каждого из лагерей был в разные моменты неодинаковым. Крестьяне южной Чехии, входившие в таборитские армии, находились до начала крестьянской войны в иных условиях, чем крепостные северо-востока. Хотя, конечно, невозможно отрицать передвижение и смешение крестьян в армиях таборитов и оребитов, всё же Табор в основном опирался на южночешских чиншевиков, а Оребитский союз – на барщинников северо-востока. Навыки самостоятельной деятельности были у первых прочнее, шире и многостороннее был их жизненный опыт, выше уровень классового сознания. С другой стороны, имущественные различия в южночешской деревне были сильнее, а обусловленные ими противоречия – острее. Поэтому даже после расправы с крайними левыми сектантами табориты выступали более сознательными и последовательными борцами против феодально-католической реакции, чем оребиты. Впрочем, в ходе борьбы внутри лагеря таборитов происходили заметные сдвиги, а когда крестьянская верхушка нашла общий язык с бюргерством, стало ясно, что дни Табора как революционного центра всей Чехии сочтены. Разумеется, это обозначилось не сразу, но соответствующие тенденции были заметны на протяжении всей крестьянской войны.
Равным образом и бюргерство Табора нельзя отождествлять с бюргерством городов северо-востока. До весны 1421 года в Таборе более или менее последовательно осуществлялась хилиастическая общность имущества, ввиду чего бюргерство было здесь к середине 20-х годов в своей массе бедным и бюргерская верхушка не определилась с такой законченностью, как в старинных городах, а по своим традициям, по происхождению и по всему прошлому бюргеры Табора ближе стояли к народу. На первых порах это усиливало таборитов, сплачивало их, повышало их революционную активность. Однако впоследствии, когда молодое таборское бюргерство окрепло и разбогатело, когда прежние идеалы потеряли в его глазах свою [217] притягательную силу и оно четче осознало свои узкоклассовые интересы и соответствующие им цели внутри движения, ему легче было повести за собой зажиточные элементы крестьянства. Короче говоря, по мере развёртывания революционных событий и в Таборе и среди оребитоз неминуемо намечались противоречия, с той разницей, что среди таборитов разделительная черта пролегла позже и не между бюргерством и всем крестьянством, как это было среди оребитов, а между бюргерами и верхними слоями крестьянства, с одной стороны, и городской и сельской беднотой, с другой.
В Оребитском братстве уже вскоре после смерти Жижки произошёл раскол. Часть шляхты и бюргерства перешла к чашникам, а крестьяне и плебс теснее сблизились с Табором, почти полностью сливаясь с ним в минуты обострения внешней опасности. Полевые армии оребитов продолжали называться «сиротами». Во главе их встал Кунеш из Беловице, заменивший Сокола. Ближайшим его помощником оказался бывший ремесленник из Нового города Велек Кудельник. С этого времени «сироты» во всех решающих случаях выступали бок о бок с таборитами, которыми командовали Ян Гвезда, Богуслав Швамберк, Ян Рогач, Ян Блега и другие. В начале 1425 года табориты и «сироты» предприняли совместный поход против пражских чашников, а также успешно вели военные действия в Градецком крае. В руки «сирот» перешли Литомишль, крупный город, резиденция епископа, а также важная и сильно укреплённая крепость Опочна. Правда, попытка захватить Прагу ночным штурмом оказалась безрезультатной; табориты отошли к Слани и с помощью местных жителей взяли город, после чего двинулись к Роуднице. Город был также занят, но господствовавшая над ним крепость, где был сильный архиепископский гарнизон, устояла.
Во время всех этих боевых операций армии таборитов и «сирот» росли за счёт присоединявшихся к ним крестьян. В мае были подвергнуты опустошению владения панов из Коловрата и из Швигова, а также земли Рожмберков. Табориты взяли Нове Гради и серьёзно угрожали Тржебони. Везде к ним присоединялись отдельные беглецы, группы и даже целые отряды крестьян. Рожмберк стал уступчивее и согласился вести с гуситами диспут по вопросам религии, но император и папа запретили ему [218] всякие переговоры с «еретиками». Ободрённые смертью Жижки, которому они готовы были приписать все свои поражения, Сигизмунд и его сторонники рассчитывали при первой возможности организовать новое вторжение в Чехию и мечтали, что им удастся, наконец, расправиться с восставшими.
Укрепления Табора (макет в музее г. Табора)
Лето и осень 1425 года были очень тяжёлыми для Чехии. Необыкновенно сильная жара вызвала засуху, и почти весь хлеб погиб. Начался голод. В довершение бедствия наёмные банды вроцлавского епископа опустошали наименее затронутые стихийным бедствием восточные и северо-восточные районы страны. В конце лета снова разгорелись военные действия. Табориты и «сироты» выступили против союза чашников-панов и пражан. Наиболее ожесточённые столкновения развернулись в районе Седльчан и далее к западу, в Пльзеньском крае. Здесь командовал войсками Ян Гвезда, а в окрестностях Праги – Швамберк. При осаде крепости Вожице Гвезда был тяжело ранен. Рана оказалась неизлечимой при тогдашнем уровне медицины, и в октябре этот выдающийся народный полководец, друг Желивского и соратник Жижки, умер. Накануне смерти Гвезда пережил последнюю радость: [219] пражане прислали к нему как к главе таборитов просить мира, а осаждённая крепость капитулировала. Выполняя распоряжение умирающего полководца, табориты отпустили пленных, но крепость Вожице разрушили и сожгли.
Осенью 1425 года табориты действовали и в Моравии. Здесь они с помощью «сирот» заняли хорошо укреплённый Тржебичский монастырь и проникли на юг до Знойма. Отсюда, преследуя отступавшие армии Альбрехта Австрийского, табориты двинулись на юг. Они не встретили серьёзного сопротивления в Австрии. Лишь укреплённые замки феодалов приходилось брать с бою. При штурме замка Рец был убит и другой выдающийся деятель гуситских войн – таборитский гетман Богуслав Швамберк. В самом конце 1425 года, когда гуситские армии возвратились в Чехию, из старых, опытных и прославленных вождей оставались в живых Ян Рогач и Хвал из Маховиц, из новых военных руководителей выдвинулись Ян Блега из Тешнице и в особенности священник Прокоп, известный под прозвищем Голый.[44]44
Биография этого выдающегося деятеля гуситских войн мало известна. Обычно считают, что он происходил из патрицианской семьи. В молодости Прокоп побывал в Германии, Италии, даже в Испании и Палестине. Вернувшись, он стал священником. Подобно другим представителям низшего духовенства, из рядов которого вышли в это время такие деятели, как Желивский или Коранда, Прокоп был последовательным защитником интересов народа. Враги обвиняли его в пикартстве. В 1421 году он находился в тюрьме и спасся только во время одного из выступлений пражского плебса. Что касается прозвища, под которым он вошёл в историю, то оно является результатом неудачного перевода на русский язык чешского слова «holý» – «бритый» и обязано своим происхождением тому обстоятельству, что Прокоп, в отличие от других таборитских проповедников, брил бороду. В чешской исторической литературе Прокопа часто называют Великим.
[Закрыть]
К 1426 году над Чехией снова собрались грозовые тучи. Император Сигизмунд всё ещё не терял надежды покорить чехов. Он рассчитывал на поддержку европейской феодально-католической реакции во главе с папой. Многие немецкие феодалы были настроены агрессивно. Новый саксонский герцог Фридрих Воинственный стремился расширить свои владения за счёт Чехии и захватил города Мост и Усти. Ещё в конце 1425 года на помощь жителям Моста прибыли табориты. Они осадили город, но безуспешно. Другая часть таборитов во главе с Рогачем очищала от интервентов северные районы Чехии. В мае [220] табориты освободили Млада-Болеслав, Ческу Липу и некоторые другие населённые пункты. Это заставило Сигизмунда и немецких феодалов поторопиться с новым вторжением в Чехию.
19 мая был созван имперский сейм в Нюрнберге. На сейме присутствовал папский легат кардинал Джордано Орсини. Призывы легата и уговоры уполномоченных Сигизмунда наталкивались, однако, на серьёзные препятствия, которые стояли на пути объединения империи. В 1425–1426 годах на территории Германии шла не прекращавшаяся междоусобная борьба. Баварские герцоги вели долгую и кровопролитную борьбу за так называемое штраубинское наследство. Они никак не могли разделить земли, оставшиеся после одного из их родственников. Один из главных врагов гуситов – архиепископ Майнцский в союзе с герцогом Брауншвейгским вёл продолжительную войну с ландграфом Гессенским. Интересы многих других князей, городов и феодалов также переплетались и перекрещивались самым неожиданным образом и часто приводили к военным столкновениям.
В конце концов, на Нюрнбергском сейме всё же был выработан план совместного наступления сил реакции, который предусматривал концентрированный охват восставшей Чехии со всех сторон. С севера должны были двинуться войска Фридриха Саксонского, с юго-запада – пфальцграфа Иоганна, со стороны Моравии в наступление должен был перейти Альбрехт Австрийский. Кроме того, под влиянием папы в войне против гуситов согласились участвовать польский король Владислав Ягайло и многие мелкие немецкие князья.
Эти планы широкого наступления международной реакции оказались невыполнимыми. Польский король уклонился от участия в походе. Противоречия между немецкими князьями были очень велики. Каждый из них стремился обеспечить прежде всего свои личные интересы, и поход в Чехию казался многим слишком опасным. Главной ударной силой очередного похода против Чехии оказались войска Фридриха Саксонского, которому пришли на помощь многие западноевропейские рыцари.
В сложившейся обстановке табориты правильно определили наиболее угрожаемый участок театра военных действий и двинули войска в северо-западную Чехию. Ещё осенью 1425 года отдельные таборитские отряды действовали [221] во владениях Фридриха Саксонского. Теперь они продолжали свои действия, очищая города и замки, занятые прежде саксонцами, и нанося удары католическим панам. Угроза нового наступления реакции привела ко временному смягчению противоречий между гуситами. Во главе объединённых гуситских армий летом 1426 года находился Прокоп, облечённый властью главнокомандующего.
Табориты и «сироты» двинулись к Усти, где засел сильный вражеский гарнизон. Ни артиллерийский обстрел, ни подкопы не помогли им взять город, на помощь которому спешили саксонские и мейссенские войска. Таборитский военачальник Якубек из Вржесовице в свою очередь призвал всех гуситов без различия убеждений под стены Усти. Вскоре подошли наёмные войска пражского городского союза, во главе которых стоял Сигизмунд Корибутович. Сюда же потянулись и отряды чешской и моравской шляхты, примыкавшей к чашникам. Но главную часть гуситской армии составляли полевые войска таборитов и «сирот», которыми командовал Прокоп.
Объединённая немецкая армия, куда входили войска мейссенских, тюрингских, лужицких, силезских и других феодалов, а также ополчения имперских городов, ещё в начале июня сосредоточилась у Фрейбурга. Сохранившиеся источники утверждают, несомненно, впрочем, преувеличивая, будто здесь насчитывалось до 70 тысяч воинов. В середине июня интервенты перешли границу и вскоре приблизились к гуситским войскам. Современники указывали, что на каждого чеха приходилось до пяти немцев.
Опасаясь одновременного удара армии врага, подоспевшей с фронта, и отрядов, осаждавших с тыла, Прокоп отвёл войска от стен осаждённого города Усти на одну из ближайших возвышенностей, с большим умением избрав позицию для решительного сражения. Гуситы стали лагерем на холме между двумя ручьями, окружив себя двойным кольцом возов. Это было не простой мерой предосторожности, но продуманным тактическим приёмом. Уменьшив линию обороны, табориты тем самым не позволяли противнику использовать его численный перевес и в то же время повышали действенность своего артиллерийского огня.
Ещё до решительного военного столкновения чехи предложили вражескому командованию по возможности [222] смягчить ужасы войны. Немцы наотрез отказались щадить пленных «еретиков», оказывать помощь раненым и т. д. Тогда табориты и их союзники перешли в свою очередь к беспощадным действиям против интервентов.
Образцы вооружения народных войск
В жаркий летний полдень 16 июня 1426 года завязался жестокий бой. Первоначально рыцари, используя свой [223] количественный перевес, упорно атаковали возовую оборону Прокопа и даже прорвали наружную линию укреплений, захватив несколько возов. Однако, несмотря на значительный численный перевес атакующих и этот первый успех крестоносцев, народные воины не дрогнули. Табориты открыли с флангов огонь, а также умело действовали крючьями, стягивая рыцарей с коней. Решающий момент наступил, когда Прокоп подал сигнал к контратаке. Враг не выдержал натиска. Колонны отступавших смешались, сбились в кучу, а затем обратились в беспорядочное бегство. Гуситы преследовали бегущих и никому не давали пощады. Враги понесли колоссальные по тем временам потери. По всему пути отступления до сёл Пржеблице и Грабовице было уничтожено более десяти тысяч захватчиков, среди них – графы фон Гляйхен, фон Гартенштейн, фон Кверфурт, фон Вайхлинген и многие другие. Чехи взяли большие трофеи: возы, орудия, знамёна и 66 богатых палаток.
Битва при Усти была одним из самых кровопролитных и решительных сражений в ходе гуситских войн. Ближайшим следствием победы явилась сдача осаждённого гарнизона и переход Усти в руки гуситов. Страх охватил немецких феодалов. Они укрепляли города и замки, ожидая наступления гуситов. Страх сделал то, чего не могли добиться ни приказы императора, ни обращения папского легата. Ряд германских князей спешно выставил обещанные отряды, и вскоре новая крестоносная армия стала собираться у границ Чехии.
Предложение Прокопа, который призывал довершить победу у Усти преследованием бегущего врага на его территории, было отклонено чашниками, которые откололись от остальных гуситских сил и ограничились осадой Моста. Удобный момент был упущен. К Мосту с противоположной стороны шли войска интервентов. Отряды пражан проиграли битву у стен города и отступили, оставив врагу часть своей артиллерии. Одновременно другой отряд чашников потерпел неудачу у Клатови, где они столкнулись с отрядами баварцев. Так предательство чашников и их раскольнические действия почти свели на нет результаты победы гуситов у Усти.
Во второй половине 1426 года среди богатого пражского бюргерства всё громче стали раздаваться голоса, требовавшие примирения с папой и императором. Ян [224] Пржибрам и другие пражские магистры призывали к полному разрыву с таборитами, осуждали захват церковного имущества и требовали возвращения ко всем обрядам католической церкви. Ободрился и пражский архиепископ Конрад, примыкавший одно время к чашникам. Теперь архиепископ созвал специальный синод в Роуднице и отказался признавать зависимость церкви от светской власти. В защиту его выступили Пржибрам и другой магистр – Кржиштян из Прахатице. Сигизмунд Корибутович поддерживал такие настроения. Он рассчитывал, что примирение с папой даст ему немало выгод, а может быть, и чешскую корону. Однако народные массы Праги не хотели возвращения к старому. Даже многие чашники протестовали против полной капитуляции перед императором и папой. Эту часть чашников возглавлял магистр Ян Рокицана. Вскоре Пржибрам, Кржиштян из Прахатице, Прокоп из Пльзня, Пётр из Младеновице и их сторонники стали бояться выходить на улицу и прятались в укреплённой ратуше.
В это время табориты продолжали военные действия против панов на севере Чехии. Ещё летом 1426 года табориты и «сироты» осадили замок одного из крупнейших магнатов – пана Гинека Бочека из Подебрад. Бочек в это время вступил в союз с панами Путой из Частоловице, Яном из Опочны, Крушиной из Лихтенбурка и Бочеком из Кунштадта. Паны-чашники готовились к реакционному перевороту и завязали сношения с внешним врагом. Подебрадский замок был хорошо защищен и укреплён, поэтому осада затянулась. Осенью табориты вынуждены были снять осаду, так как обозначилась новая опасность на юго-востоке. Ещё в конце августа Альбрехт Австрийский, усилив свои войска отрядами присланных Сигизмундом венгерских шляхтичей и используя помощь патрициата крупных городов Моравии, перешёл к военным действиям. Войска Альбрехта осадили крепость Бржецлав, но взять её им оказалось не под силу. Таборитский гарнизон упорно и стойко оборонялся, а в ноябре Прокоп Великий нанёс осаждающим чувствительное поражение и доставил осаждённым съестные припасы, боевое снаряжение и подкрепления. Эта выдающаяся операция нагнала страх на многих панов. Ольдржих из Рожмберка поспешил заключить перемирие. [225]
Главным результатом блестящего прорыва таборитов к Бржецлаву было то, что он спутал карты врагов Чехии. Попытка концентрированного охвата страны силами европейской католической реакции включала как одно из своих составных звеньев наступление с юга, через Моравию. Для того чтобы окончательно ликвидировать угрозу с юга, табориты подготовили и провели контрудар против Альбрехта на его собственной территории. 12 марта войска таборитов и «сирот» под общим командованием Прокопа Великого подошли к укреплённому городу Цветтль и осадили его. Здесь они нанесли австрийцам крупное поражение. В ходе битвы у Цветтля события развивались так же, как и в сражении при Усти. Сначала атака рыцарей имела некоторый успех. Они даже захватили ряд возов. Но затем табориты и «сироты» обрушились на фланги австрийцев, смяли их и нанесли им страшный урон. Немецкие летописцы исчисляют потери войск австрийского герцога в несколько тысяч человек. В числе других трофеев победителям досталось знамя австрийского командующего Райнпрехта фон Вальдзее.
Этой победой была сорвана очередная попытка иноземной агрессии; планы европейской реакции, угрожавшей в то время Чехии новым крестовым походом, потерпели крушение. Вместе с тем укреплялись границы Чехии, а враги были лишены подготовленного плацдарма для наступления на центры страны.