Текст книги "Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)"

Автор книги: Борис Рубцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Поход гуситов в Австрию увенчался победой. Эта была первая крупная победа, одержанная войсками восставшего народа за пределами чешской территории. Вместе с тем поход в Австрию открывал собой новую страницу в военной истории гуситских войн. Если в прошлом гуситы почти не совершали походов за рубежи своей родины, то операция у Цветтля положила начало многим выступлениям, во время которых таборитские войска достигли даже побережья Балтийского моря.

Блестящая военная победа у Цветтля сопровождалась серьёзным успехом народных масс внутри страны. Силы реакции группировались в Праге вокруг Сигизмунда Корибутовича, который продолжал переговоры с папой, обещая привести гуситских «еретиков» в лоно католической церкви. Сигизмунд Корибутович потерял всякое доверие народных масс Праги. 17 апреля он был арестован восставшим народом. Реакционные магистры – Ян [226] Пржибрам и его сторонники были изгнаны из столицы, а к руководству пражской общиной пришли коншелы, среди которых выделялся один из помощников Желивского – Иероним Шрол и верный сподвижник Яна Рогача польский рыцарь Вышек. Пражский плебс проявил в этих событиях высокую бдительность. Зарубежной реакции, возлагавшей свои надежды на Сигизмунда Корибутовича и стоявших за его спиной панов, был нанесён чувствительный удар.

В бессильной ярости император Сигизмунд провёл на имперском сейме во Франкфурте решение о новом крестовом походе против гуситов. На сей раз по мысли организаторов этого кровавого предприятия следовало навсегда уничтожить очаг «революционной заразы» в самом центре Европы. Правда, немецкие князья и города потеряли немало времени, препираясь на сейме с целью переложить друг на друга бремя военных расходов. В конце концов, сейм всё же утвердил сбор чрезвычайного военного налога – рейхспфеннига. Кроме того, на сейме были приняты решения об укреплении дисциплины и частичных преобразованиях имперской армии, прежде всего о значительном увеличении артиллерии. После долгих споров на сейме был утверждён план генерального наступления на Чехию одновременно с севера, с запада и с юго-востока. В центре, у Праги, основные силы крестоносцев должны были встретиться с войсками силезских князей и австрийского герцога.

Расчётам европейской реакции, вынашивавшей планы концентрированного наступления на чешские земли, табориты противопоставили свой план, разработанный их выдающимся полководцем – Прокопом Великим. Опасность удара с юга была уже предотвращена победой у Цветтля. Теперь необходимо было сорвать намеченный удар с севера. В середине мая Прокоп Великий и Велек Кудельник во главе таборитов и «сирот» перешли границу и нанесли силезским феодалам ряд чувствительных ударов. Силезские князья не осмеливались выступить против таборитов в открытом поле и ограничивались присылкой незначительных отрядов на помощь городам. Первым подвергся нападению город Циттау, где находился в то время пражский капитул. После изгнания из Чехии католического духовенства члены капитула укрылись в Силезии, вблизи чешских границ и плели там всяческие интриги [227] против восставшего народа. Вокруг них группировались самые тёмные силы реакции. Но присланная на помощь капитулу группа рыцарей Тевтонского ордена, а также отряды других силезских городов и князей, набравшиеся смелости выступить в открытое поле, при первом же появлении таборитских воинов обратились в паническое бегство. Табориты и «сироты» преследовали их до самых ворот Циттау и нанесли им большой урон.

После этого табориты, не осаждая города, двинулись дальше, повсеместно получая поддержку крестьян Силезии. Они разоряли имения феодалов и монастыри, расправлялись без всякого сожаления с захваченными феодалами и в особенности с католическими попами. 16 мая они заняли Лаубан (современная Любань), а спустя несколько дней – Гольдберг. Считая свою задачу выполненной, Прокоп Великий повёл войска назад. Силезские князья, собрав к этому времени свои отряды, следовали за гуситами до границ Чехии, но так и не отважились вступить с ними в бой.

Военные действия в Силезии ещё раз спутали карты замышлявших крестовый поход врагов Чехии и способствовали укреплению её северных рубежей. Войска силезских князей были рассеяны или деморализованы, и силезским феодалам было теперь не до вторжения в Чехию. Тем самым одно из составных звеньев цепи, которой европейская феодально-католическая реакция рассчитывала удушить Чехию, было разбито, а вся цепь разорвана, и общий натиск врага значительно ослаблен. Крестоносцы не смогли соединить основной удар с запада с одновременным натиском с севера и юга, и табориты получили возможность сконцентрировать силы в районе главной опасности. Силезский поход дал таборитам богатую военную добычу, большую часть которой составляло огромное количество скота. Современники отмечали, что после возвращения из этого похода табориты продавали корову за 8-10 грошей.[45]45
  Обычная цена коровы не опускалась, как правило, ниже 30–35 грошей.


[Закрыть]

По пути на родину табориты заняли две крепости в восточной Чехии – Червену Гору у Находа и Жлебы у Часлава. Эти опорные пункты имели большое военное значение, особенно в тот период, когда Чехии угрожало [228] новое нашествие врага. 15 июля 1427 года табориты и «сироты» с триумфом вступили в Прагу. Простой люд столицы с восторгом встречал крестьянское войско Прокопа Великого. Но оно оставалось в Праге недолго. Уже через несколько дней табориты вместе с «сиротами» выступили на запад, навстречу новому удару врага.

В середине лета 1427 года немецкие феодалы закончили свои военные приготовления. Если даже согласиться, что численность их войск указана в источниках с большим преувеличением, всё же надо признать, что против чехов была собрана армия в несколько десятков тысяч. Такие большие силы не могли быть составлены из одних только феодалов. В армии крестоносцев было немало крестьян, которых принудительно гнали на братоубийственную войну, используя их в качестве пехоты и лагерной прислуги. На этот раз немецкие феодалы имели на вооружении возы и лёгкую артиллерию, пытаясь усвоить опыт гуситов. Кроме германских феодалов в новом крестовом походе против Чехии принимали участие рыцари из различных стран Европы. Особое место занимал тысячный отряд прославленных в то время английских лучников. Этот отряд был приведён в Чехию родственником английского короля кардиналом Генрихом Винчестерским, который организовал специальный сбор средств для крестового похода против «еретиков» и которого папа назначил своим легатом во время похода.

В напряжённые летние месяцы 1427 года паны-чашники Гинек из Вальдштейна и Ян Смиржицкий стали, на путь самой гнусной измены. Они стали готовиться к тому, чтобы в решительный момент нанести предательский удар в спину народным войскам. Паны-изменники заключили предательский договор с одним из злейших и давних врагов Чехии – Фридрихом Бранденбургским. Кроме того, они вступили в сношения с Тевтонским орденом. Предатели обязались выдавать все военные планы гуситов, сдать города Роуднице и Мельник, защищавшие подступы к Праге, а в случае успеха крестоносцев (после вступления последних в Слани) они обещали сдать ордам крестоносных грабителей столицу Чехии.

Одновременно паны-чашники завязали переговоры с верхушкой пражского бюргерства. Чешские патриции Праги, которые только и думали, как бы закрепить достигнутые ими позиции мирным соглашением с реакцией, [229] ухватились за это предложение и в свою очередь пообещали изменникам содействие при захвате столицы. Но чёрным планам предателей не суждено было осуществиться. Они были сорваны замечательной победой чешского народа у Тахова.

Ещё в начале июля крестоносцы проникли в нескольких пунктах на территорию Чехии. С севера к Кадани шли отряды саксонских феодалов, с запада к Хебу двигался Фридрих Бранденбургский, а к Тахову – курфюрст Трирский. Снова запылали сёла и города Чехии, опять чешский народ подвергся насилиям, убийствам и грабежам со стороны разнузданного феодального войска.

Продвигаясь вглубь страны, войска интервентов соединились у Стршибро и осадили немногочисленный таборитский гарнизон этого города. Несмотря на отчаянное положение осаждённых (их было всего 200 человек) и огромный перевес врага, народные воины, во главе которых стоял Пржибек из Кленова, доблестно отражали все атаки крестоносцев, озлобленных сопротивлением осаждённых, и упорно удерживали город, который обстреливала чуть ли не вся артиллерия крестоносцев.

Героическая оборона Стршибро сыграла решающую роль в ходе кампании. Гуситы успели сконцентрировать свои войска у Рокицан и двинулись к Стршибро. Они были ещё довольно далеко, когда трёхтысячный отряд вражеской конницы узнал об их приближении. Одного слуха о сосредоточении войск грозного Прокопа оказалось достаточным для того, чтобы доблестные рыцари, так долго готовившие решительное выступление против «еретической» Чехии и успешно грабившие беззащитных стариков, женщин и детей, обратились в паническое и неудержимое бегство.

Это объясняется не только моральной неустойчивостью искателей поживы, но и тем, что в крестоносной армии было много насильно согнанных со всей Германской империи крестьян. Рыцари имели все основания не верить готовности немецкого крестьянина проливать кровь за интересы феодалов и бояться, что их собственные слуги и пехотинцы могут обратить против них своё оружие и выступить в союзе с гуситами.

При беспорядочном бегстве от Тахова крестоносцы оставили всю награбленную добычу и боевые возы, которые они завели, подражая таборитам. Предводители армий [230] феодалов не понимали истинных причин своих прежних поражений и считали, что для успеха необходимо только отлить побольше пушек да обзавестись боевыми возами. Табориты продолжали преследовать врага и за Стршибро. Лишь у Тахова Генриху Винчестерскому, сначала угрожавшему беглецам, а затем унижавшемуся перед ними, удалось сколотить несколько боеспособных групп. Однако и они разбежались 4 августа при первом известии о появлении чехов. В руки таборитов снова попали богатые трофеи. Остатки крестоносцев укрепились было в Таховской крепости, но к середине августа и она была взята. Тахов и Стршибро превратились в оплоты «сирот» и таборитов на западе Чехии.

^{Бой гуситов с крестоносцами (из рукописи XV века)}

Так бесславно и позорно закончился четвёртый крестовый поход европейской реакции против восставшей Чехии. Чешский народ одержал новую победу. Подтвердилась глубина стратегического замысла Прокопа Великого, сумевшего лишить крестоносцев сначала южного, а затем и северного плацдарма и вынудившего врага наступать лишь с одной стороны вместо намечавшегося первоначально концентрического охвата Чехии со всех [231] сторон. Правда, вскоре силезские феодалы, забыв недавно полученные уроки, снова двинулись в поход. Они подошли к Находу и сумели выманить «сирот», которыми командовал Ян Чапек из Сана, из их укреплённого лагеря. Несмотря на урон, «сироты» всё же удержали город. Когда силезские князья получили известие о разгроме крестоносцев у Тахова, они обратились вспять, ознаменовав своё вторжение в Чехию лишь грабежами и убийствами. При отступлении от Находа, например, они сожгли госпиталь, находившийся близ города, вместе со всеми больными и ранеными.

Но и постыдное поражение у Тахова не заставило феодалов сложить оружие. Генрих Винчестерский убеждал князей и курфюрстов напрячь все силы для «богоугодной борьбы» против «проклятых чешских еретиков». В ноябре 1427 года во Франкфурте снова собрался имперский сейм, на котором было решено приступить к сбору войска и денег для войны против Чехии. После долгих споров постановили ввести специальные налоги, обложив духовенство в размере 5 % с доходов, а мирян – сбором в полгульдена с имения ценою до тысячи гульденов и в один гульден – с более значительных поместий. Для контроля за сбором средств и для военных приготовлений был создан особый совет, куда входили уполномоченные от курфюрстов и от имперских городов. Главнокомандующими были назначены папский легат и маркграф Бранденбургский.

Несмотря на все эти решения, подготовка к новому походу шла черепашьим шагом. Князья и города, исправно выколачивая новые налоги с крестьян и ремесленников, стремились присвоить собранные деньги себе. Они объявили, что сами наймут войска для похода, но либо расходовали средства на другие цели, либо, нанимая латников и стрелков, воевали друг с другом. Рыцари всячески стремились избавиться от уплаты причитавшихся с них сумм. Но в особенности изощрялось в этом отношении духовенство. Хотя, казалось бы, борьба против «чешских еретиков», провозглашённая самим папой, касается их ближе всего, жадные попы и монахи не хотели расстаться ни с какой частью своих «безгрешных» доходов даже во имя самых «святых» целей. Ввиду этого сборы средств для нового похода шли крайне медленно, а страх, который гуситы внушали врагам, был так велик, что до окончания общих приготовлений никто из имперских князей не хотел первым [232] начинать опасную войну. Таким образом, на известный срок непосредственная угроза интервенции была ослаблена, и Чехия получила некоторую передышку.

Победа гуситов над крестоносцами создала предпосылки для выступления и против внутренней реакции. Правда, попытка подчинить Пльзень влиянию таборитов не увенчалась успехом, но с ландфридом было заключено перемирие. Устрашённые разгромом крестоносцев, паны-католики согласились участвовать в дискуссии по религиозным вопросам. Это был первый случай в истории гуситских войн, когда «правоверные» католики согласились обсуждать спорные вопросы вероучения совместно с «еретиками» – гуситами.

Однако это заявление католиков было лицемерным. Несмотря на поражение у Тахова, представители внутренней реакции не теряли надежды на успех. Не дождавшись помощи извне, католические паны, а также те, которые вынуждены были в прошлом примкнуть к чашникам, решили использовать момент, когда внимание народа было приковано к границам. Они не оставляли мысли о захвате столицы, рассчитывая при этом на неустойчивость и колебания разбогатевших бюргеров Праги. Смещение и заключение Сигизмунда Корибутовича было для последних серьёзным ударом, так как он уже начал переговоры с папой. Теперь верхушка пражского бюргерства готова была на новую измену. Пражане договорились с панами-заговорщиками, что откроют им ворота и помогут занять столицу. Ободрённые паны подготовляли выступление, надеясь легко захватить Прагу. В начале сентября 1427 года конный отряд панов из 600 человек под командой Гинека из Вальдштейна и Яна Смиржицкого ворвался в город. Но пражские низы не были застигнуты врасплох. Народ сумел немедленно организовать вооружённое сопротивление, а трусливые бюргеры поспешили во-время отмежеваться от заговорщиков. Попытка переворота была сорвана. Большинство участников налёта на город было уничтожено, в том числе и Гинек. Только благодаря вмешательству одного из главных идеологов пражского бюргерства – популярного среди горожан проповедника Яна Рокицана уцелевшим рыцарям была сохранена жизнь. Табориты зорко следили за событиями в столице. Уже на третий день после ликвидации заговора в город вступил [233] со своими отрядами Прокоп. Этим победа городских низов была закреплена.

В самом конце того же богатого событиями года табориты и их союзники предприняли поход против другого Оплота реакционных сил внутри Чехии – Колина, где в это время укрепились паны-предатели Дивиш Боржек из Милетина, Пута из Частоловице и другие. С помощью городской бедноты в середине декабря Колин был взят и с этого времени стал составной частью обширного таборитско – «сиротского» союза, куда входило в общей сложности более тридцати городов. При взятии Колина табориты проявили излишнюю мягкость, отпустив пленных панов.

1427 год явился во многих отношениях переломным в истории гуситских войн. Это был год серьёзных испытаний для сражавшейся Чехии, год, когда усилия внешних врагов сомкнулись с предательством врагов внутренних. С полной очевидностью выявилось, что значительная часть шляхты и бюргерства, объединённая под знаменем чашников и под руководством богатых пражских бюргеров, стала на путь превращения из силы, ведущей в союзе с восставшими крестьянами и городской беднотой борьбу против феодально-католической реакции, в союзника и резерв своих прежних врагов. Если в прошлом, при всей остроте разногласий между Старым городом и Табором, страх перед крестоносцами и ненависть к католической иерархии и императору все же приводили чашников в наиболее критические моменты к союзу с таборитами, то теперь, напротив, страх перед восставшими крестьянами и плебсом толкнул чашников – сначала шляхту, присвоившую церковные земли, а затем и успевшую разбогатеть верхушку пражского бюргерства – к сговору с реакцией за счёт народа.

Эта измена народному делу наложила свой отпечаток на всю дальнейшую историю как пражского, так и вообще чешского бюргерства. Разорвав связь с народом, бюргеры оказались впоследствии беззащитными перед лицом торжествующей феодальной реакции и католической церкви. Ведь разрыв с народом означал для бюргерства потерю единственно возможной опоры для борьбы против феодалов. В конкретных исторических условиях это означало не только измену тому знамени, под которым чешские бюргеры, используя революционный подъём масс, обогатились в предшествующие годы за счёт немецкого [234] патрициата и католического духовенства, но и утрату всякой дальнейшей перспективы в борьбе. Говоря другими словами, близорукое бюргерство, продавая своего союзника, лишалось возможности дальнейшей борьбы за свои собственные классовые интересы. Измена бюргерства с неизбежностью приводила в дальнейшем к ухудшению международного положения Чехии и ставила под угрозу результаты многовековой героической борьбы чешского народа против германской феодальной агрессии. В этом смысле можно сказать, что верхушка пражского и всего чешского бюргерства вступила в 1424–1427 годах на путь, который вёл страну не только к Липанам, но и к Белой Горе.[46]46
  У Белой Горы в 1620 году были разгромлены чешские войска, в результате чего Чехия, уже находившаяся в зависимости от Австрии, попала на триста лет под иго Габсбургов. Белая Гора – символ величайшей национальной катастрофы в истории чешского народа.


[Закрыть]

Однако к этому времени силы народа не были ещё исчерпаны. Велик был его революционный энтузиазм. Чешский народ располагал грозной для врагов армией, крестьянской в своей основе, которая оказалась непреодолимым препятствием на пути внешних и внутренних врагов. Победа у Тахова убедительно показала, что до полного торжества внешней реакции и её внутренних пособников ещё далеко.

1427 год явился важной вехой и в истории международных отношений Чехии с европейскими странами. Очередной разгром крестоносных полчищ надолго отбил у императора и германских феодалов охоту к новым посягательствам на чешскую землю, Эти победы, как и дальнейшие походы таборитов и «сирот» за пределы страны, были возможны благодаря тому, что к этому времени окончательно выкристаллизовалась замечательная военная организация народных армий таборитов и «сирот». Народ создал новые виды оружия и новые способы их применения. Народные массы выдвинули ряд талантливых полководцев, которые сумели использовать многовековой опыт антифеодальной борьбы чешского народа, обогатить его достижениями феодального военного искусства. Феодальные стратеги Европы применяли против чехов свои военные достижения, но безуспешно. Это не привело их к победе. У них было новейшее оружие, но чем могли они заменить воодушевление чешских крестьян и городской [235] бедноты, поднявшихся на священную освободительную борьбу против гнёта и иноземного порабощения?

События 1427 года показали, что чешский народ имел достаточно сил и ресурсов, чтобы отстоять свою независимость, и, более того, был способен вести победоносную войну на вражеской территории. Походы против австрийских феодалов и силезских князей были первыми среди славных походов чешских народных воинов далеко за пределы родной страны. Эти заграничные походы таборитов и «сирот» поднимали на борьбу угнетённое крестьянство, городских ремесленников и бедноту во всём европейском феодальном мире и в первую очередь в тех землях, которым пришлось видеть на своей территории отважные войска чешского народа, поднявшего в самом центре Европы знамя антифеодальной и народно-освободительной борьбы.

Глава VIII
Табориты за пределами Чехии. Разгром пятого крестового похода. Прокоп Великий. Переход чашников в лагерь реакции (1427–1433 годы)

Победы, одержанные народом в ходе Великой Крестьянской войны, были велики, но феодально-католическая реакция продолжала вынашивать планы удушения Чехии и расправы с восставшими. В самой Чехии оставались такие враги гуситов, как Пльзеньский ландфрид, моравские паны и, наконец, некоронованный южночешский король Рожмберк. Кроме того, было немало скрытых внутренних врагов, прикрывавших свою измену внешним признанием чаши, на которых и делали ставку император, папа и германские князья. Со своей стороны католические попы и паны-чашники, а также верхушечные слои бюргерства Праги и частично других городов открыто или тайно ориентировались на враждебное Чехии международное окружение. Главной задачей восставшего народа было в этот момент не допустить соединения внешних и внутренних врагов. Таборитское руководство в лице Прокопа, возглавившего в этот период, если не [237] формально, то по существу, борьбу всех прогрессивных сил страны, избрало для решения этой задачи путь, который подсказывался ему наличием боеспособной, манёвренной, закалённой в многолетних боях и овеянной славой многих побед народной армии.

Зимой 1427/28 года военные действия чехов приобрели новый характер. До этого времени гуситы вели главным образом оборонительные войны, отражая или предупреждая очередные нападения феодальной реакции. Зимой 1427/28 года табориты и «сироты» попытались перенести главные военные действия за пределы Чехии, чтобы предупредить дальнейшие вторжения врагов, обезопасить границы родины и отыскать себе во вражеском тылу союзников. Зарубежные походы гуситов должны были способствовать опровержению злобной и грязной клеветы врагов об учении и жизни таборитов, распространению идей Великой Чешской Крестьянской войны среди трудящихся масс соседних стран.

После взятия Колина, в конце декабря 1427 года войска таборитов во главе с Прокопом, отряды «сирот» во главе со священником Прокупеком и присоединившиеся к ним пражане-чашники во главе с Яном Товачевским двинулись к Венгерскому Броду, взяли его, а затем вступили в пределы западной Словакии, которая входила тогда в состав Венгерского королевства.[47]47
  Напомним, что королём Венгрии был император Сигизмунд.


[Закрыть] Войска гуситов двинулись по направлению к Братиславе (тогда называвшейся Прессбургом) и везде встречали сочувствие и поддержку крестьян. Во многих местах крестьяне приходили на помощь гуситам целыми отрядами. Известны случаи, когда даже мелкие шляхтичи организовывали вооружённые выступления, нападая на церковников. Когда воины Прокопа Великого приблизились к Братиславе, в городе было обнаружено властями много сочувствующих чехам, особенно среди рыбаков и городской бедноты. Эти слои населения видели в чехах братьев-освободителей. Хорошо укреплённую Братиславу взять не удалось. Табориты сожгли предместье города и двинулись к Трнаве, отсюда вдоль берега Вага прошли на север – к Новому Месту и возвратились в Моравию.

В начале весны 1428 года гуситы перешли границу Силезии. Здесь они без боя заняли целый ряд городов на [238] левом берегу Одры. 18 марта на берегу Нисы гуситы разгромили войска силезских феодалов во главе с вроцлавским епископом. После этого многие князья оказались вынужденными заключить договоры с гуситами, но епископ Конрад продолжал сопротивляться. Показательно, что чешские паны Пута из Частоловице и Ян из Опочны пришли на помощь епископу. С другой стороны, несмотря на террор феодалов, силезские крестьяне не только польского, но и немецкого происхождения большими группами стекались в лагерь гуситов, так что, по словам современника, войска их «очень усилились за счёт крестьян». Немецким и онемечивавшимся силезским феодалам не помогла бешеная проповедь католических попов, которые клеветали на чехов, утверждая, будто «еретики» убивают и уничтожают всех немцев. В действительности во время продвижения по Силезии гуситы соблюдали строгий порядок. Лазутчики доносили гроссмейстеру Тевтонского ордена, что ненавистные «еретики» «разрушают и опустошают только церкви, дома духовенства, усадьбы дворян и кабаки». В этом сказалась не только высокая дисциплина, но и довольно развитое классовое сознание крестьянских армий гуситов.

1 мая табориты и «сироты» подошли к Вроцлаву. Они сожгли укрепления на подступах к крепости и вслед за тем в полном порядке двинулись в обратный путь, ведя за собой большое количество скота, везя захваченную добычу и трофеи. При возвращении на родину число воинов не только не оказалось уменьшившимся, но, напротив, заметно возросло за счёт силезских крестьян, вступивших на путь антифеодальной борьбы по примеру восставших чешских крестьян. Среди них было немало немцев. В Силезии к гуситам присоединился и князь Фёдор Острожский, родом из русских земель, захваченных польскими и литовскими панами. В отрядах Фёдора было много его соотечественников. Эти отряды действовали на стороне восставших чехов ещё во время битвы при Усти в 1426 году, но затем отошли в Силезию. Совместно с чехами сражался и отряд поляков под командой польского шляхтича Добека Пухала. Так в жестоких и кровопролитных боях создавались славные традиции совместной борьбы чехов, поляков, русских, украинцев, белорусов и немцев против феодального гнёта. Так братская солидарность [239] трудящихся ломала границы феодальных княжеств.

По окончании силезского похода гуситские войска направились на юг, в Австрию, где прошли к берегам Дуная, опустошая владения феодалов и разрушая монастыри. Другой отряд двинулся от Тахова в Баварию и занял там ряд населённых пунктов. В середине июля победоносные войска гуситов с триумфом вступили в Прагу.

Походы 1428 года показали, каким горячим сочувствием пользовались гуситские отряды далеко за пределами Чехии. Везде по пути следования войск Прокопа Великого местные крестьяне оказывали им помощь, вливались в их ряды. Немецкие и австрийские крестьяне, не говоря уже о словацких и польских, видели в таборитах защитников своих интересов. Табориты, сжигая монастыри и владения светских феодалов, брали под защиту крестьян, не допускали по отношению к ним насилий или самовольных захватов имущества.

Во второй половине 1428 года военные действия развивались главным образом внутри страны. Основное значение имела осада Бехине – города, который принадлежал пану Йиндржиху из Лозан. Бехине стал в это время оплотом реакционных панов, получавших из-за границы деньги и другую поддержку. Взятие Бехине войсками Прокопа Великого (октябрь 1428 года) нанесло чувствительный удар панам. Напуганный успехом таборитов, их старый враг Ольдржих из Рожмберка поспешил заключить с ними перемирие. В восточной Чехии «сироты» во главе с Прокупеком осадили замок Лихтенбурк. Затем они перенесли военные действия в пограничные районы Силезии, где одержали над немецкими феодалами крупную победу у Градца. Одновременно табориты во главе с Прокопом совершили очередной поход в Австрию.

В результате военных действий 1427–1428 годов международное положение таборитов настолько укрепилось, что император Сигизмунд решился, наконец, начать переговоры. Не надеясь после стольких поражений на силу оружия, император рассчитывал использовать раскол среди гуситов. Но Прокоп, который вёл все дипломатические дела, разгадал этот вероломный план. Учитывая, однако, стремление народных масс Чехии к миру, он не отказался от переговоров с опасным и лицемерным врагом. [240]

В январе 1429 года на сейме в Ческом Броде было назначено посольство для ведения переговоров с императором. В этом посольстве были представлены все направления гуситов. Возглавлял его Прокоп Великий. Сигизмунд оттягивал переговоры, и они начались только в апреле. Табориты отлично знали, с кем им придётся иметь дело. Поэтому к Братиславе, где должна была состояться встреча, Прокоп и другие вожди гуситов явились в сопровождении большой армии, а в самый город въехали, лишь получив предварительно надёжных заложников от императора.

Во время переговоров гуситские представители держали себя независимо и свободно. Выступавший от имени всей делегации посланец Праги магистр Пётр Пэйн заявил о несокрушимой вере восставших в правоту своего дела и напомнил Сигизмунду, что его многочисленные и хорошо вооружённые войска неоднократно терпели позорные поражения от значительно меньшего числа плохо вооружённых крестьян. Представители гуситов требовали подробно обсудить четыре пражские статьи, причём настаивали на возможно более широкой гласности прений.

Сигизмунд не смел отказаться от переговоров, но всячески подчёркивал, что простому народу не к чему знать об их ходе и что обсуждение спорных вопросов следует вести в узком кругу учёных-богословов. Гуситы ответили отказом. Тогда Сигизмунд пустился на хитрость: он предложил гуситам немедленно заключить мир со всеми соседями, рассчитывая этим добиться роспуска полевых войск, ослабить чехов и разжечь через своих сторонников междоусобную борьбу в стране.

Прокоп Великий хорошо понимал намерения и расчёты врага и предложил императору прежде всего заключить самому мир с гуситами; а чтобы доказать, что он искренне желает примирения, император должен передать гуситам некоторые замки, где всё ещё держались его сторонники. Угрозы разъярённого Сигизмунда не возымели никакого действия. Посланцы чешского народа ответили, что они готовы до конца отстаивать свободу и независимость родины. Вряд ли могло успокоить императора и условное согласие послов признать его законным чешским королём, так как для этого от него потребовали прежде всего признания четырёх пражских статей. [241]

В это время становилось очевидным, что очередная попытка организовать новую интервенцию находится под угрозой провала. Деньги на крестовый поход поступали очень туго, а князья под различными предлогами не давали военную помощь. Надежд на иностранную поддержку тоже не было, потому что единственным вооружённым отрядом, который двинулся с запада, был пятитысячный отряд англичан, навербованный уже упоминавшимся папским легатом Генрихом Винчестерским. Однако дела самих англичан, ведших уже много лет захватническую войну во Франции, потребовали отозвания этих войск.[48]48
  Именно в летние месяцы 1429 года в ходе Столетней войны между Англией и Францией произошёл решительный перелом: французские войска, возглавляемые Жанной д'Арк, двигались к Орлеану и вскоре освободили его.


[Закрыть] Ввиду того, что не удалось собрать сколько-нибудь значительных сил для вооружённого вторжения в Чехию, Сигизмунд решил продолжать переговоры.