Текст книги "Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии)"

Автор книги: Борис Рубцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

В учениях и практике пикартов содержались, вне сомнения, некоторые пункты, которые могли объективно лишь повредить тому делу, за которое они боролись, но это объясняется тем, что в условиях средневековья чрезвычайно трудно было не только бороться за идеалы бесклассового общества, но даже и формулировать эти идеалы. Ввиду крайней сложности задач, стоявших перед идеологами и вождями крайних течений гуситства, трудно было бы ожидать от них чётких и продуманных ответов на те вопросы, которые ещё не были сформулированы условиями жизни. Их значение определяет та величественная цель, за которую они самоотверженно боролись, пытаясь повести за собой массы, связь с которыми они сами ослабили, призывая их к борьбе за такие идеалы, для осуществления которых ещё не была подготовлена почва в тогдашней действительности.

Расправа с крайними течениями таборитов не могла усилить гуситский лагерь в целом и лишь ускоряла увеличение удельного веса правых его элементов. Только изоляция правого крыла и дальнейшее углубление и обострение борьбы народных масс могли бы укрепить весь революционный лагерь. Но на этот путь не могли вступить земаны и бюргерство, которые находились у руля во время Великой Крестьянской войны в Чехии. Земаны и бюргеры в ходе событий сами отклонялись всё более и более вправо. Это означало, что крестьянская война отныне неизбежно должна была идти к поражению, хотя и не прямолинейно, а со значительными порой подъёмами революционной активности масс. Самому Жижке пришлось скоро убедиться на опыте, что прочное соглашение с земанством и бюргерством, объединёнными в лагерь чашников, невозможно без дальнейших уступок, на которые он и его сторонники ещё не были согласны. Но победа у Малешова не могла восстановить равновесие, навсегда разрушенное кострами в Клокотах.

Глава VI
Разгром второго и третьего крестовых походов. Ян Жижка. Разрыв между таборитами и чашниками (1421–1424 годы)

Победы гуситов весною 1421 года поставили под их власть большую часть территории страны. К этому времени в центре Чехии под контролем Праги находились города Бероун, Лоуни, Слани, Хомутов, Литомержице, Чески Брод, Кутная Гора, Часлав, Хрудим, Яромерж и другие. В занятые города пражские городские власти ставили своих правителей, собирали в них налоги, отправляли суд. После включения в состав Пражского союза Кутной Горы там выпускалась и новая монета от имени пражан.

С другой стороны, ряд южночешских городов входил в Таборское братство. Здесь мы находим такие города, как Писек, Прахатице, Гораждевице, Сушице, Клатови и Домажлице. Наконец, в Градецком крае сложилось Оребитское братство, которому принадлежали Градец Кралёвый и ряд других городов. На северо-западе укрепился Жатцкий союз с центром в Жатце. Все эти новые политические объединения являлись по существу республиками, не признававшими власти императора. [181]

Разгром пикартов и других крайних сект, являвшийся с точки зрения общих перспектив движения в целом серьёзным шагом назад, имел своим ближайшим следствием временное сближение таборитов и чашников. Поэтому на собравшемся в Чаславе по инициативе пражского магистрата сейме оказались возможными многие согласованные решения по ряду важных вопросов. На сейм прибыли представители Сигизмунда, пражский архиепископ Конрад, а также многие католические паны, которые желали признанием сейма спасти остатки своих владений. Сейм, заседания которого продолжались в течение всего июня 1421 года, принял прежде всего решение о том, что четыре пражские статьи распространяются на всю территорию Чехии. Другим важным постановлением сейма было низложение Сигизмунда. Он был объявлен недостойным королевского сана и, как враг священного писания и злейший недруг всей страны, лишённым всяких прав на престол, а его активные сторонники были поставлены вне закона. До избрания нового короля сейм создал временное правительство в составе двадцати «земских владаржей», из которых пять было выбрано от панов, пять от шляхты, четыре от Праги, два от Табора и четыре от всех остальных городов. В число владаржей попали такие паны, как Ченек из Вартенберка, Гинек Крушина из Лихтенбурка, Ольдржих из Рожмберка и другие. От таборитов были избраны Жижка и Збынек из Буховец. В помощь владаржам сейм назначил двух советников из духовенства, которые должны были участвовать в обсуждении наиболее сложных и ответственных вопросов. Советниками стали идеолог чашников магистр Ян Пржибрам и вождь пражского плебса Ян Желивский. Сейм постановил также разработать проект нового церковного устройства и продолжить начатые с Польшей и Литвой переговоры о кандидатурах на освободившийся чешский престол.

Чаславский сейм явился выражением силы гуситского движения. Успехи гуситов были возможны лишь благодаря самоотверженной борьбе народа, они были куплены ценою жертв сотен и тысяч безвестных героев из крестьян и плебеев. Значение Чаславского сейма было велико. Впервые в истории средневековой Европы восставший народ отверг наследственное право короля на престол и создал, хотя бы временно, республиканское правление в масштабах целой страны. Показателен и тот факт, что [182] временное правительство состояло наполовину из представителей городов. Распространением пражских статей, лишением Сигизмунда престола и созданием временного правительства сейм в Чаславе закреплял итоги национально-освободительной борьбы, упрочивал положение бюргерства и шляхты, поднимал международное положение Чехии. Одновременно он давал бюргерству других стран образцы антифеодальной борьбы и организации политической жизни.

В то же время Чаславский сейм обнаружил и слабость победителей, и ограниченность их программы и действий, обусловленных классовыми интересами бюргерства и шляхты, стоявших во главе всего движения. В самом деле, народные массы, являвшиеся главной силой движения, после расправы с крайними течениями были отодвинуты на второй план, а их классовые требования даже не прозвучали во время сеймовых заседаний. На сейме, как и в прежние годы, не было ни одного крестьянина, а ведь крестьяне составляли огромное большинство населения и ядро победоносных гуситских армий. Именно поэтому бюргерство и земанство, которые не могли предложить народу программу, соответствующую его классовым интересам, уже в ходе сейма оказались неспособными полностью реализовать те возможности, которые были открыты для них революционной активностью народа. Они стали склоняться к более или менее замаскированным соглашениям с крупными феодалами. Результатом такого поведения и лежавшей в его основе политической ограниченности бюргерско-земанского блока явилось включение в состав временного правительства таких злейших врагов народа и гуситского освободительного движения, как Рожмберк или Вартенберк. Само собой разумеется, что в дальнейшем такой состав временного правительства явился тормозом для всей его деятельности. Выражением политического преобладания бюргерства и земанства и их стремления к соглашению с панами явилось решение сейма о приглашении на вакантный трон Чехии великого князя Литовского. Уже через несколько дней после закрытия сейма из Литвы прибыло посольство, уведомлявшее, что великий князь Витовт согласен вести переговоры по этому вопросу.

Стремление панов-чашников, богатых пражских бюргеров и части таборитов к соглашению с великим князем [183] Литовским не выражало подлинных желаний народа. Ян Желивский продолжал в Праге горячо выступать против избрания любого короля и призывать массы к прямому захвату власти. 30 июня народ низверг коншелов, поставленных путём насилия семь месяцев назад, и по предложению Желивского принял важное решение о слиянии Нового и Старого городов в единое административное целое. При всех дальнейших переворотах единство пражского городского управления, установленное в этот день, более не нарушалось. Во время этих событий из тюрем были освобождены многие заключённые. Среди них находился, между прочим, будущий вождь таборитов Прокоп, которого обвиняли в приверженности к пикартству. Новые коншелы были избраны из числа сторонников Желивского. Некоторых из них враги также называли пикартами. Современники-летописцы феодально-католического лагеря свидетельствуют, что все зажиточные пражане относились к новым властям с подозрением и ненавистью. Сам Желивский оказался вскоре одним из четырёх справцев, которым предстояло решать вопросы переустройства всей церковной организации. Так как остальные три справца тяготели к правому крылу чашников (это были магистры Якубек из Стршибра, Прокоп из Пльзня и Ян Пржибрам), Желивскому, который склонялся к таборитской организации духовенства, не удалось отстоять свои радикальные планы. Были приняты половинчатые решения в духе четырёх пражских статей. Вскоре на Желивского были возложены новые, ещё более важные обязанности.

В середине июля был тяжело ранен выдающийся полководец таборитов Ян Жижка. При осаде замка Раби в его единственный глаз попала стрела. Жижка выжил, но полностью потерял зрение. Между тем военная обстановка требовала немедленных активных действий. Желая под благовидным предлогом удалить из Праги вождя плебейских масс, бюргеры поручили Желивскому командовать пражскими военными силами. Они надеялись в глубине души, что он не справится с этим поручением. Однако их расчёты не оправдались. В июле пражские войска под командой Желивского заняли Билину и осадили Мост. Между тем в Праге начались преследования пикартов, и пражские власти вступили в переговоры с панами относительно избрания нового короля. К тому же на выручку Мосту подошли отряды германских феодалов, и осаду [184] пришлось снять. Желивский вернулся в Прагу. Он стал доказывать народу, что сговор с панами об избрании короля противоречит интересам народа. Под давлением пражского плебса бюргеры отказались участвовать в переговорах с панами, но затем всё же послали своих представителей в Кутную Гору. Тем не менее представители Праги воздержались от участия в решении о приглашении Витовта, которое было принято в Кутной Горе.

^{Прага. Мост через Влтаву (построен в XIV веке)}

Во время всех этих событий над чешским народом опять нависла грозная опасность. В конце августа новые отряды крестоносцев перешли западные границы Чехии. Здесь были представлены силы пяти германских курфюрстов, ландграфа Мейссенского и многих других князей. В армии крестоносцев было немало феодалов из самых отдалённых углов Европы. В походе принимали участие английские и даже арагонские рыцари; благословляемые папой и возбуждаемые надеждой на богатую добычу. Вся эта пёстрая и неорганизованная масса грабителей двинулась от Хеба к Хомутову, а затем осадила Жатец, куда прибыл Ян Желивский. Город упорно оборонялся, [185] и натиск крестоносцев вскоре ослабел. Воины занимались грабежом и свирепо истязали захваченных в плен крестьян из окрестных сёл. Князья ссорились между собой и роптали на Сигизмунда, который должен был по первоначальным планам наступать в это время с юго-востока вместе с австрийским герцогом. Император по обыкновению замешкался. Узнав, что на выручку Жатцу идёт Жижка, крестоносцы в панике бежали. Гуситы преследовали их и нанесли иноземным захватчикам значительный урон.

Замечательный народный полководец Ян Жижка, будучи слепым, продолжал оставаться на своём боевом посту. Опираясь на выкованные им кадры умелых военачальников и на великолепную подготовку своих воинов, он держал в страхе врагов. Выступление крестоносцев застало его на юге, когда Рожмберк и другие южночешские паны, рассчитывая, что теперь уже настал конец ненавистным таборитам, открыто объявили себя сторонниками Сигизмунда. Жижка во главе таборитов взял хорошо укреплённый замок Подейгус, принадлежавший Рожмберку, а затем его же город Собеслав. После этого Жижка двинулся к Пльзню, так как патрициат города в союзе с панским ландфридом выступил на стороне врагов, а незадолго до этого табориты потеряли город Рокицаны. Придя на выручку к своим, Жижка едва не попал в западню, но сумел пробиться к Жатцу, где одного его появления оказалось достаточно, чтобы обратить крестоносцев в беспорядочное бегство.

В это время Сигизмунд решился, наконец, выступить в поход. Он долго и безуспешно пытался привлечь на свою сторону польского короля Владислава, предлагая даже уступить ему Силезию, но не добился согласия. Сигизмунд заключил союз с австрийским герцогом Альбрехтом, обещав ему все те части Чехии, которые тот успеет занять. Войска Сигизмунда, главную силу которых составляли германские и венгерские феодалы, возглавлялись итальянским наёмным полководцем Пипо Спана ди Озора. Перед лицом этой новой угрозы многие из примыкавших к гуситам панов перебежали на сторону Сигизмунда. Среди предателей оказались, как и следовало ожидать, Рожмберк и Вартенберк.

19 октября 1421 года над Прагой снова разнёсся тревожный звон колоколов церкви Марии Снежной, где был священником Желивский. Желивский горячо убеждал [186] народ не верить ни панам-изменникам, ни пражским богатеям, которые готовы на сговор с врагом. Он призывал пражан вручить власть единому военачальнику – городскому гетману. Народные массы последовали за своим испытанным руководителем. На пост гетмана, который давал право карать смертью изменников и предателей, а также право назначать и смещать коншелов, был избран бедный шляхтич Ян Гвезда по прозвищу Бздинка. Гвезда во всём согласовывал свои действия с желаниями пражского плебса. В тот же день было смещено пять коншелов, которые были заменены избранниками народа. На следующий день казнили ненавистного пражской бедноте пана Садло, обвинённого в измене народу.

В такой сложной и напряжённой борьбе в Праге утвердилась власть городского плебса, руководимого Желивским и Гвездой, в помощь которому были избраны четыре подгетмана. Гвезда вскоре двинулся во главе войск навстречу крестоносцам и после ряда мелких стычек вернулся в Прагу, где к тому времени народ сместил двух из четырёх справцев и поставил на их место новых.

Между тем предупреждения Желивского оказались правильными. Паны стали переходить к Сигизмунду, который, надеясь на лёгкую победу, уже готовился к вступлению в Прагу. Но теперь против него выступили основные силы таборитов во главе с Жижкой. Слепой полководец был грозным противником и вскоре доказал это врагам. Опорным пунктом таборитов против двигавшихся к жизненным центрам Чехии полчищ Сигизмунда могла быть Кутная Гора. К ней одновременно с противоположных сторон устремились крестоносцы и гуситы. Жижка сумел опередить врага и первым занял город. Но с востока уже подходили отряды императора. На своём пути они опустошали деревни и города Чехии, грабили население и зверски расправлялись с ним, не щадя ни женщин, ни детей. Видя, что кутногорские бюргеры очень ненадёжны, Жижка отвёл свои войска из города и стал укреплённым лагерем в окрестностях Кутной Горы. Отряды Жижки расположились на возвышенности, защищенной с трёх сторон природными препятствиями и доступной для нападения только с севера. Императорские отряды двинулись на штурм, но не смогли сломить сопротивления гуситов. Однако в декабре 1421 года из-за измены кутногорских бюргеров город был сдан врагу. В городе разгорелась [187] кровавая резня. Сторонники папы и императора врывались в дома своих противников и избивали всех без сожаления. В ночь после нападения крестоносцев Жижка воспользовался темнотой, опрокинул осаждающих, прорвался сквозь их кольцо и двинулся по направлению к Колину. Сигизмунд решил, что это бегство. По пути таборитский вождь усилил свои войска, присоединив к ним немало крестьянских отрядов, и в начале января 1422 года двинулся назад к Кутной Горе. Крестоносцы после отхода Жижки разошлись на грабёж по соседним сёлам. Сигизмунд побоялся дать сражение и приказал немедленно начать отступление. Кутногорские патриции и бюргеры страшились заслуженного возмездия и решили отступать с императорскими войсками. По приказу Сигизмунда город был подожжён.

Табориты преследовали королёвские войска, и вскоре отступление последних превратилось в беспорядочное бегство. Крестоносцы оставляли награбленную добычу, бросали всё, включая оружие. Сам Сигизмунд побоялся задержаться даже на одну ночь в Немецком Броде и безостановочно бежал до самой Ийглавы. Пипо Спана ди Озора пытался задержать таборитов при переправе через Сазаву, но потерпел поражение и стал поспешно перебрасывать остатки своих отрядов через замёрзшую реку. Лёд не выдержал тяжести множества закованных в железо рыцарей, и они стали тонуть. При таких условиях о спасении уцелевшей части обоза не могло быть и речи. Гуситам досталась огромная добыча – несколько сот возов добра, награбленного крестоносцами, в том числе одних только книг, вывезенных патрициями из Кутной Горы, было взято три воза, что представляло собой по тем временам огромную ценность.

После этого таборитские войска отступили к Немецкому Броду. 10 января 1422 года город был взят приступом, гарнизон уничтожен, остатки населения выведены, уцелевшие укрепления разрушены, а строения подожжены. На следующий день, когда табориты праздновали победу над врагом, престарелый Жижка удостоился высшей чести. От имени всего народа он был опоясан мечом. Через несколько дней победоносные войска таборитов торжественно возвратились в Прагу. Так провалился благодаря героическому сопротивлению народа, поднявшего оружие на справедливую борьбу против феодальной [188] эксплуатации и католической иерархии, второй поход европейской феодальной реакции.

В тяжёлую осень и зиму 1421/22 года, когда над Чехией нависла грозная опасность, народные массы, как всегда, встали грудью на защиту родины и своей самоотверженной борьбой отстояли завоёванную свободу. Поэтому богатые пражские бюргеры вынуждены были терпеть ненавистное им правление плебейских коншелов и мириться с революционными проповедями их руководителя Желивского. После побед у Кутной Горы и Немецкого Брода пражские богачи, которые считали, что внешняя опасность уже миновала, решили, что настало время ликвидировать завоевания плебса и укрепить своё положение за счёт народа.

Богатые бюргеры обратились к посредничеству таборитской верхушки. Специальная третейская комиссия, где преобладали паны-чашники, приняла решение произвести выборы новых коншелов и установить несменяемость их в течение года. Третейская комиссия объявила, что всякое выступление против новых коншелов будет подавлено вооружённой силой. Новоизбранные коншелы были врагами плебса и задумали расправу с неутомимым и неподкупным вождём пражского плебса Яном Желивским. Ян Гвезда был немедленно отстранён от командования войсками Пражского союза, а на все посты в городском управлении коншелы стали проводить своих сторонников.

Общее наступление сил реакции на права народных низов закончилось злодейским убийством Яна Желивского. 9 марта 1422 года он был обманом вызван в ратушу. Там Желивского стали спрашивать о его мнении относительно происходивших в то время военных действий пражского войска. В соседнем помещении уже находились наготове палачи, и, когда в ратушу прибыли вызванные туда же девять ближайших соратников Желивского, по приказу новых коншелов все они были схвачены. Непосредственно вслед за этим арестованных по одному вывели во двор ратуши и обезглавили.

Скрыть это кровавое преступление не удалось. Кто-то из народа заметил кровь, вытекавшую из-под ворот ратуши. Быстро распространились слухи о расправе с руководителями пражской бедноты. В городе ударили в набат. Народные массы ворвались в ратушу и, обнаружив [189] голову и тело своего любимого вождя, преисполнились ненависти к его подлым убийцам. Все схваченные коншелы были перебиты, их дома разрушены. Заодно досталось и богачам – истинным вдохновителям расправы с Желивским. На следующий день были выбраны новые коншелы, на этот раз снова из сторонников народа. Одним из них был случайно уцелевший Шрол, бывший коншел, один из соратников Желивского. Вызванный в день убийства в ратушу, он не успел туда явиться и благодаря этому остался жив.

Смерть Желивского была большой потерей для народа. Ян Желивский пользовался заслуженной любовью пражского плебса. Но его жестоко ненавидели богатеи-бюргеры, которые видели в нём не только пламенного трибуна, но и умелого политического руководителя, прямо призывавшего народные массы к организованной борьбе за участие в государственном управлении, за облегчение тяжёлой участи трудящихся. Бессменный член пражского совета, Желивский неуклонно отстаивал во всех случаях дело и интересы народа. Поэтому, как только пражские богачи с помощью таборитов отразили очередной грозный натиск всеевропейской феодально-католической реакции, верхушка пражского бюргерства организовала предательский заговор и злодейское убийство пламенного вождя самых радикальных слоев Праги. Народ отомстил презренным палачам и их вдохновителям, но руководителя, подобного Желивскому, народные массы Праги не смогли уже выдвинуть до конца гуситских войн. Убийство Яна Желивского показало, что верхи пражского бюргерства уже вступили на путь предательства, который привёл их впоследствии к Липанам[41]41
  В битве у Липан в 1434 году феодалы разгромили основные силы восставшего народа.


[Закрыть] и капитуляции перед феодально-католической реакцией.

В эти тревожные месяцы Ян Жижка и перешедший к тому времени в ряды таборитов Богуслав Швамберк продолжали вести военные действия в южных районах Чехии, стремясь нанести решающее поражение пану из Рожмберка. В конце февраля собранный по инициативе Жижки съезд таборитских проповедников в Писеке принял решение вступить в переговоры с неприятелем, чтобы добиться смягчения тяжёлых последствий войны для мирного [190] населения. Войска Сигизмунда подвергали чешские города и сёла полному опустошению. В 1421 году немецкие курфюрсты дали при вторжении в Чехию приказ убивать всех, за исключением детей. Крестоносцы действовали с варварской жестокостью. Они убивали и калечили мужчин, насиловали женщин, уничтожали скот, вытаптывали посевы, сжигали запасы продовольствия. Народные массы, поднявшись на справедливую войну против феодального гнёта, предлагали своим врагам прекратить это варварство и вести войну более гуманными средствами. Ответа они не получили.

^{Замок Карлштейн [191]}

В конце апреля в Чехию прибыл долго ожидавшийся чашниками ответ от Витовта. Литовский князь сообщал, что он готов принять чешскую корону, и посылал временно в качестве наместника Сигизмунда Корибутовича, своего племянника. Вступив на чешскую территорию, Сигизмунд Корибутович собрал сейм в Чаславе, дал клятву соблюдать четыре пражские статьи и был признан королевским наместником. 17 мая он въехал в Прагу под охраной сопровождавших его отрядов. Верхушка столичного бюргерства снова произвела переворот. Шрол и его сторонники были лишены власти, а на их место поставлены лица, угодные пражским верхам.

Видя, что Сигизмунд Корибутович был признан сеймом и беспрепятственно занял столицу, Жижка от имени таборитов также согласился признать его правителем государства. Он не хотел допускать раскола среди гуситов в момент, когда Чехии угрожала новая военная опасность. Жижка полагал, что призвание литовского князя должно укрепить международное положение Чехии и способствовать росту её связей с братскими славянскими странами. Об этом свидетельствует письмо Жижки, адресованное в середине июня жителям Праги.

В летние месяцы 1422 года продолжались военные действия таборитских армий на Юге. Здесь против главного врага таборитов – пана Ольдржиха Рожмберка и поддерживавших его панов действовали Жижка, Хвал из Маховиц, Швамберк и некоторые другие. Табориты взяли город Бехин, много замков и причинили своим врагам большой материальный ущерб. Военные успехи крестьянских войск Табора объяснялись в первую очередь тем, что они пользовались полной поддержкой и горячей любовью народных масс. Крестьяне рожмберкских владений, изнывавшие под нестерпимым гнётом, показывали им пути, сообщали о передвижениях неприятельских отрядов и делились с народными воинами последним куском хлеба. Борьба крестьян, всегда особенно активно проходившая на Юге, с приходом таборитов поднялась на новую ступень. Во многих местах стали возникать народные отряды под командой крестьян, ремесленников или бедных шляхтичей. Эти отряды вели военные действия против ненавистных панов и являлись неисчерпаемым источником [192] пополнения гуситских армий. Да и среди самих воинов Жижки с самого начала было немало местных уроженцев – в недавнем прошлом крепостных и бедных ремесленников, которые только под знамёнами таборитов сбросили ярмо вековой феодальной эксплуатации. Ярким примером отношения народа к своим освободителям может быть случай, когда крепость Волглавы была сожжена таборитами с помощью местных жителей. Именно в органической и неразрывной связи с народом заключалась главная причина постоянных успехов славных войск Табора.

Пока на юге Чехии табориты вели военные действия против Рожмберка, войска пражан осадили замок Карлштейн – последний оплот императора Сигизмунда вблизи Праги. Замок был хорошо укреплён. Гарнизон его держался упорно, так как начальник рассчитывал на скорое появление императорской армии. Действительно, летом 1422 года немецкие князья, боясь распространения «богемского еретического яда» среди угнетённых масс Германии, опять стали готовиться к вторжению в Чехию. На имперском сейме в Нюрнберге, начавшем свои заседания в конце июля, император пообещал, что отдаст каждому немецкому князю во владение ту часть Чехии, какую тот сумеет захватить. Этот чудовищный план грозил в случае его осуществления нарушить исторически сложившуюся общность чешских земель и отдать чешский народ в ярмо иноземцам. Надеясь на крупную поживу, немецкие феодалы, встревоженные к тому же известием об осаде Карлштейна, предложили с неожиданной готовностью собрать необходимые для нового вторжения средства путём введения в империи особого налога. Этому, однако, воспротивились немецкие города, не желавшие принимать на себя тяжесть расходов по предприятию, всеми выгодами которого воспользовались бы только феодалы. Тогда сейм обязал каждого князя и каждый город выставить определённое количество воинов. Главнокомандующим был назначен холоп императора Сигизмунда – маркграф Фридрих Бранденбургский.

Однако, когда настало время перейти от слов к делам, выяснилось, что многие князья боялись похода, результат которого представлялся им по здравому размышлению весьма сомнительным. Под знамёна императорского командующего прибыли лишь мейссенские, лужицкие и силезские князья. Тем не менее поход состоялся. Крестоносцы [193] снова ворвались в Чехию. Продвижение их по пограничным районам страны сопровождалось, как обычно, убийствами, пожарами и грабежами. Опасность увеличилась, так как и баварские герцоги перешли границу.

Не имея возможности немедленно сосредоточить войска в районах, которым угрожала опасность, и не получив ещё сведений о том, куда направляются главные силы врага, Жижка обратился к жителям одного из западно-чешских городов, входивших в состав таборского союза, – Домажлице. В своём послании вождь таборитов призывал население города оказать интервентам упорное сопротивление. «Пусть каждый, – писал Жижка, – возьмёт в руки дубину или камень!» Он призывал проповедников усилить агитацию против «антихриста» – императора и его союзников – «губителей земли чешской». В этом документе отразилась глубокая вера народного полководца в неиссякаемые силы народа, в его способность отразить любой натиск и обратить в бегство любого врага. Жижка напомнил об опыте первых боёв с врагами, когда повстанцы, отважно сражаясь, «малый против большого, немногие против множества, невооружённые против вооружённых», сумели добиться славных побед.

Крестоносцы, центром расположения которых стал Тахов, постоянно встречали упорное сопротивление и, не надеясь на свои силы, начали переговоры с Сигизмундом Корибутовичем. Но переговоры были безрезультатны, а пражане по-прежнему осаждали Карлштейн. В ноябре обнаружилась полная неспособность крестоносного воинства отличиться в чём-нибудь, кроме грабежей. Когда крестоносцы узнали, что осаждённый гарнизон Карлштейна заключил с гуситами перемирие на год, их воинский дух окончательно упал. Вскоре крестоносные банды, напуганные известием о приближении Жижки, отступили на исходные рубежи. Третий крестовый поход европейской феодальной реакции окончился позорным провалом. Таким образом, в течение трёх лет объединённые силы европейской феодальной реакции трижды потерпели поражение. Справедливая, освободительная борьба чешского народа увенчалась полным успехом. Это было возможно потому, что на защиту родины поднялся весь народ. Вопреки изменам панов, наперекор колебаниям и непоследовательности рыцарей и богатой верхушки бюргерства чешские крестьяне и городская беднота, главная сила [194] движения, не только проявили в этой самоотверженной и упорной борьбе мужество, пламенный патриотизм и выдающиеся воинские качества, но и сумели под руководством талантливых полководцев использовать материальные ресурсы страны и многолетний опыт крестьянских восстаний против феодалов для построения народной армии и введения, новой тактики.

Основное ядро чешских войск, остановивших натиск озверелых завоевателей, составляли народные армии таборитов. Именно табориты выдвинули и практически осуществили новые принципы организации вооружённых сил и ведения боя, направленные против основ рыцарского военного искусства. Войска пражан заимствовали у Табора вооружение и тактику. Однако в их составе находились не только ополчения городских жителей, но и обычные в то время наёмные отряды, удельный вес которых в пражских армиях увеличивался по мере отхода бюргерства от восставших. Что касается рыцарской конницы, то и в войсках пражан, не говоря уже о таборитах, она составляла лишь незначительную часть, не имевшую в большинстве случаев решающего влияния на исход сражений.

Одной из главнейших предпосылок побед таборитов было то, что их вооружённые силы, комплектовавшиеся, в отличие от наемных феодальных армий, из добровольцев, являлись массовой народной армией. В рядах таборитов сражались вчерашние крестьяне и ремесленники – весь тот сельский и городской люд, который отважно поднялся на борьбу за свободу, воодушевлённый и спаянный чувством классовой солидарности и ненависти к эксплуататорам. Таборитские воины вдохновлялись пусть даже и несбыточными при существовавших тогда условиях, но великими освободительными идеями о создании общества, в котором не будет феодальной эксплуатации и сословного неравенства. Если эти мысли и принимали в сознании таборитов и их идеологов религиозно-мистическую форму, что было неизбежной данью эпохе, когда церкви принадлежала неоспоримая монополия почти во всех сферах идеологии, всё же они не теряли от этого своей действенности. Сильные своим патриотизмом, своей сплочённостью и дисциплиной, своим боевым опытом и выдержкой, армии Табора представляли разительный контраст с вооружёнными силами их врагов, где легкомысленное [195] бахвальство личной храбростью и силой сочеталось с жаждой грабежа и отсутствием всякой воинской дисциплины.