Текст книги "Гений зла Гитлер"

Автор книги: Борис Тененбаум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)

Чисто административные меры – и немного литературы…

I

Начиная с февраля 1933 года в Германии широко пошла программа нацификации всех и всяческих организаций – национал-социалистическим становилось все, вплоть до Союза пчеловодов. Разве только рейхсвер сохранял свое положение «государства в государстве» – ну, у армии и вообще всегда было особое положение, но вот нацификация полиции была совершенно неотложной задачей.

И вот в ходе решения этой задачи возник вопрос – кто же именно будет этим заниматься?

Герман Геринг считал себя полновластным хозяином во всем, что только ни делалось в Пруссии, включая сюда и полицию. Пруссия составляла 57 % от всей территории Рейха. На долю остальных земель, вместе взятых, оставалось только 43 %, так что доминирующее положение Геринга вроде бы было неоспоримым.

Однако у него имелся соперник – Вильгельм Фрик, министр внутренних дел Рейха.

И он считал, что вся полиция Рейха, вне зависимости от того, принадлежит ли она Пруссии или Баварии, должна быть «подчинена центру» – то есть в данном случае ему самому, Вильгельму Фрику. Достижению этой цели мешали все местные «бароны» НСДАП, и в первую очередь самый могущественный из них, Герман Геринг. A обращаться к Гитлеру смысла не имело – во-первых, делами административными он не занимался в принципе, во-вторых, Геринг всегда мог припомнить Фрику то, что он совсем недавно был близок с Грегором Штрассером.

Следовательно, самому Вильгельму Фрику выступить против Геринга было очень не с руки. Но умному человеку трудности не помеха, и средство для достижения своей цели он все-таки отыскал.

Дело в том, что в процессе «нацификации всей страны» имелась тенденция – сливать государственные организации с партийными [1].

A в существующей системе НСДАП уже имелась организация с функциями, распространенными на весь Рейх, и в ее составе имелась своя служба расследований, и глава этой организации, Гиммлер, уже ведал полицейскими делами в Баварии. И изо всех сил пытался внедриться в Берлин и имел по этому поводу столкновения с Герингом.

Его можно было использовать как «таран против сепаратистов», и руководство Министерства внутренних дел Рейха так и сделало. Фрик нажал на все доступные ему рычаги – и в ноябре 1933 года Гиммлер стал главой политической полиции в Гамбурге, Любеке и Мекленбурге, в декабре – в Анхальте, Бадене, Бремене, Хессе, Тюрингии и Вюртемберге. В январе 1934-го к списку добавились еще и Брунсвик, Олденбург и Саксония [2].

19 февраля 1934 года был издан документ, согласно которому «Министерство внутренних дел Рейха принимало на себя руководство полицейскими силами всех земель, входящих в состав государства».

Фрик полагал, что свою административную битву он выиграл.

II

Ну, он несколько поторопился – Геринг уже 9 марта 1934 года издал приказ, который подчинил главу полицейского отдела в Министерстве внутренних дел Пруссии непосредственно себе. Но уже в конце марта изменил свое решение и пошел на компромисс. Дело было тут вовсе не в проснувшемся вдруг «чувстве товарищества», а в том, что вдруг обнаружилась угроза и ему, и Фрику, и Гиммлеру, и перед ee лицом им всем следовало объединиться.

У общей угрозы было имя – Эрнст Рём.

После поражения «пивного путча» он уехал из Германии в Южную Америку, занимался подготовкой войск в далекой Боливии. С Гитлером Рём расстался не в лучших отношениях. Он в 1925 году написал ему на прощанье весьма покаянное письмо:

«…В память о тяжелых и прекрасных часах, проведенных вместе, сердечно благодарю тебя за товарищеское отношение и прошу не лишать меня твоей дружбы».

Гитлер ответил очень сердито, и не сам, а через секретаря. Он сказал, что в услугах Рёма не нуждается, и вообще военизированного крыла в НСДАП больше не будет.

Военизированное крыло, однако, сохранилось, и вернувшийся в 1931 году в Германию Рём очень там пригодился. Он был вежлив, безупречно лоялен по отношению к Гитлеру, опять стал начальником штаба СА и, несмотря на все скандалы – он был открытым гомосексуалистом, – продолжал пользоваться доверием фюрера.

В 1933-м он вошел в правительство Рейха в качестве «министра без портфеля», но ему никакого портфеля и не понадобилось. Дело в том, что Эрнст Рём проделал очень простой трюк, который в огромной степени поднял его значение. НСДАП на волне своих успехов закрыла прием в ряды новых членов. Считалось, что это необходимо для того, чтобы в ставшую правящей партию не хлынули случайные люди, ловцы выгоды и успеха. Это был высокопринципиальный шаг, но Рём за ним не последовал, а позволил вступать в СА практически всем, кто хотел это сделать.

И в итоге вместо 400–500 тысяч человек, которые у него были в 1932 году, к началу 1934-го у него уже было около 3 миллионов, а если считать с другими, родственными СА по духу организациями, то и побольше 4 миллионов.

Это была огромная сила, по численности равная отмобилизованной армии.

И капитан Эрнст Рём именно так своих людей и рассматривал. Они должны были стать новой, современной германской армией, полностью поглотив рейхсвер. Идеи слияния не были чужды и генералам – вот только они видели это в совершенно другом свете.

Рейхсвер с самого начала, c 1919 года, формировался с прицелом на возможное расширение.

В свое время Наполеон, разгромив Пруссию, навязал ей договор, по которому прусская армия не должна была превышать определенной численности. Это ограничение удалось обойти с помощью ловкого маневра – в Прусии набирали солдат, обучали их и немедленно отпускали в резерв, набирая новых. Таким образом, удалось создать подготовленные кадры, и когда звезда Наполеона в 1812 году закатилась, Пруссия мигом поставила под ружье втрое больше солдат, чем от нее ожидалось.

Союзники-победители навязали Германии в Версале новый договор – и на этот раз они учли ошибку Наполеона. Германская армия не только ограничивалась в числе до 7 дивизий, ей не только запрещалось иметь современные вооружения вроде танков и самолетов, но в придачу к этому ей еще и запрещалось проводить призывы.

В результате было принято решение сделать рейхсвер армией высочайшего качества. Каждый солдат должен был быть подготовлен так, чтобы иметь возможность занять должность рангом на две ступени выше той, которая им занималась фактически. Другими словами – любой обер-лейтенант рейхсвера должен был иметь квалификацию по крайней мере майора, если не подполковника.

Отдавать этот великолепный инструмент в руки «хамов из СА» генералы рейхсвера совершенно не собирались.

III

В феврале 1934 года в конфликт между генерал-полковником фон Бломбергом, командующим рейхсвером, и капитаном Эрнстом Рёмом, начальником штаба СА, пришлось вмешаться Гитлеру. В его присутствии было достигнуто соглашение, согласно которому рейхсвер признавался «единственным носителем оружия Рейха», и Рём и Бломберг пожали друг другу руки.

Прямо скажем – это было не очень-то искреннее соглашение, и ни та, ни другая сторона выполнять его не собирались. Отряды СА все росли, и в их рядах копилось недовольство. Было много разговоров о том, что национальная революция 1933 года не пошла достаточно далеко и что необходима еще одна, вторая революция.

В ход пошло выражение, гласящее, что штурмовики СА похожи на бифштексы – «коричневые снаружи и красные внутри». Толковалось оно на совершенно разные лады: кто-то считал, что в ряды национал-социалистов проникли бывшие коммунисты и заразили своими социалистическими идеями всю организацию. А кто-то, наоборот, полагал, что СА с самого начала были полубандитской вольницей, ничем не лучше каких-нибудь банд красных матросов из Киля или тех, кто в 20-е слыл приверженцем Баварской Советской Республики.

Основания для этого были.

В отряды СА типы набивались самые разные, а уж чувство вседозволенности приобретается легко. Надо только разграбить парочку газетных редакций, избить до бесчувствия десяток-другой тех, на кого указали, или тех, кто не понравился, или даже тех, кто когда-то посмотрел косо, потом увидеть, что за это никто не наказывает, и у человека появляется ощущение полета. Не у всякого человека, конечно, но такие в СА и не шли. А из тех, что шли, по крайней мере один решил, что теперь он – самый главный – и избрал себя бургомистром городка, где он жил.

Все это вызывало большое недовольство, но руководство СА ничего не предпринимало.

Рём, по-видимому, считал свои политические позиции неприступными.

В рейхсвере было всего 100 тысяч человек – это число мало что значило в сравнении с теми миллионами, что шли за ним. СС как организация входила в состав СА, Рём, таким образом, был непосредственным начальником рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, и их личные отношения еще в конце 1933 года были прекрасными. 28 ноября Гиммлер присутствовал на дне рождения Рёма и произнес прочувствованный тост.

Они вдвоем стали крестными отцами новорожденной дочери Гейдриха.

Уж куда намеревался повернуть хитроумный рейхсфюрер СС и где лежали его истинные симпатии, мы, по-видимому, не узнаем никогда. Но весной 1934 года он, по-видимому, рассудил, что в споре Геринга и Рёма за первенство ему лучше встать на сторону Геринга – за того стоял рейхсвер. Все возможности СД [3] – новой службы СС под управлением Гейдриха – были повернуты на поиск нужного компромата.

Поиски, конечно, не остались безуспешными.

IV

Того, что потом называли «заговором Рёма», или «путчем СА», или «подготовкой к захвату власти», по-видимому, никогда не было. Штурмовики искренне считали себя победителями и ни о какой измене и не помышляли. Просто они хотели заставить Гитлера дать им ту позицию в государстве и в армии, которую они считали естественной, принадлежащей им по праву.

То, что собрал Гейдрих, сводилось главным образом к ворчанию руководства СА на «неблагодарность Адольфа».

Тем временем в штабе СС составлялись списки так называемых «нежелательных лиц» – занимался этим Теодор Эйке. Но у Гейдриха появилась новая плодотворная идея – а почему, собственно, списки нежелательных должны ограничиваться только людьми из верхушки СА?

Не лучше ли одним махом вообще подчистить страну и свести старые счеты?

Конечно, прежде всего следовало определить людей, имеющих право добавлять в списки чьи-то фамилии или, например, вычеркивать их, если фамилии добавил кто-то другой.

Скажем, Геринг вычеркнул из списка Рудольфа Дильса, первого начальника прусского гестапо.

У того были большие разногласия и с Гиммлером, и с Гейдрихом, и с Вагнером, гауляйтером Баварии; кто из них вписал Дильса, толком неизвестно, но Геринг вытащил друга из беды.

Все было уже готово, и главной проблемой Геринга и Гиммлера было уломать фюрера – он никак не хотел соглашаться на проведение чистки.

И тут совершенно неожиданно им помог Франц фон Папен.

17 июня 1934 года он вдруг произнес громовую речь в Марбургском университете, направленную против «бесхарактерности, вульгарности, неискренности и заносчивости тех, кто прячется в сени Германской Революции».

Его наградили бурными аплодисментами.

Более того, речь фон Папена буквально облетела всю Германию. Он говорил, что «не следует путать жизненную энергию с бессмысленной жестокостью», и теперь аплодисменты шли уже не только от студентов Марбурга, а вообще от всего консервативного сектора общественного мнения страны.

Гитлер такие вещи чувствовал очень хорошо.

V

Резня верхушки СА, случившаяся в ночь на 1 июля 1934 года, получила название «ночи длинных ножей» [4]. Началось все в Мюнхене, куда Гитлер прилетел ночью из Бонна.

Рёма он арестовал лично.

В девять утра 30 июня Гитлер связался с Геббельсом и приказал начинать. Сигналом служило слово «колибри», которое Геббельс передал Герингу по телефону. Все уже было подготовлено – командиры поднятых по тревоге частей СС распечатали заранее разосланные им конверты, и дальше дела пошли уже автоматически. Тех, кто был отмечен в списках, хватали немедленно. Их иногда и расстреливали немедленно – это уж как получалось.

В 11:30 утра Гитлер выступил перед теми руководителями СА, кто остался неарестованным.

Как вспоминал потом группенфюрер Шрайер, Гитлер производил впечатление безумного – он дико кричал о страшной измене, о том, что «Рём продал революцию Франсуа Понсе, послу Франции, за 12 миллионов марок».

У него на губах выступила пена, он буквально бился в конвульсиях…

Вечером начали расстреливать тех арестованных, кого еще не убили. Рёму, согласно свидетельским показаниям, дали пистолет с одним патроном и предложили застрелиться. Он и правда попробовал, но получилось не слишком успешно.

Его пришлось добивать.

Официальные цифры количества казненных были оглашены в середине июля, и сделал это сам Гитлер. Он выступил в рейхстаге и сказал, что расстрелян 61 мятежник, что 13 человек погибли «при сопротивлении аресту» и трое «покончили с собой» [5].

Вероятно, примерно так же, как Рём.

И уж заодно, по замыслу Гейдриха, «одним махом», были убиты люди, к СА никакого отношения не имевшие. Например, Грегор Штрассер. Генерала Курта фон Шлейхера, столь ловкого интригана, застрелили у него в доме вместе с женой.

Был убит Густав фон Кар – тот самый, с которым у Гитлера во время «пивного путча» вышло столько недоразумений. Убили священника Петера Штемпфле – он знал много лишнего про отношения Гитлера с его племянницей Гели.

Франц фон Папен, с речи которого в Марбурге все и началось, в живых остался просто чудом. Его канцелярию захватили и обыскали – в процессе обыска был застрелен его пресс-секретарь фон Бозе. Видимо, просто подвернулся под руку. Но сам вице-канцлер уцелел. Он просидел три дня под домашним арестом под охраной полицейских, подчиненных Герингу. У них был приказ не допускать к нему никого из СС или из гестапо – Герингу не хотелось ссориться с людьми из круга фельдмаршала Гинденбурга.

Фон Папена там ценили, и столь влиятельное ходатайство оказало действие.

Эсэсовцы застрелили генерал-майора Фердинанда фон Бредова – его подозревали в совершенно ненужных публикациях за рубежом, в Париже, так называемого «Дневника генерала рейхсвера», и потом Гиммлеру пришлось по этому поводу объясняться с генералом фон Бломбергом.

Гейдрих, кстати, оказался не единственным догадливым человеком, сообразившим использовать резню верхушки СА в сугубо личных целях. Был убит вполне добропорядочный барон Антон фон Хоберг – потому что у него имелся недруг, Эрих фон Бах-Зелевский, который нашел, что глупо было бы не воспользоваться случаем.

Случались и ошибки – вместо сотрудника Отто Штрассера, некоего Людвига Шмидта, был схвачен другой человек, музыкальный критик Вильгельм Эдуард Шмид. Семейство Шмида потом получило из Дахау гроб с запрещением его открывать. Bce убийства задним числом были легализованы рейхстагом, как «вызванные государственной необходимостью». СА были резко сокращены в числе и серьезно реорганизованы. Иметь оружие им запрещалось.

СС в благодарность за верность фюреру была провозглашена отдельной организацией.

VI

Лион Фейхтвангер был в Германии поры Веймарской республики человеком известным. Он родился в богатой семье, получил прекрасное гуманитарное образование – изучал не только филологию и философию, но даже и санскрит. Когда студенческие годы миновали, Фейхтвангер взялся за литературную деятельность – занимался и театром, и литературной критикой. Но известность приобрел главным образом как автор исторических романов.

Когда в Германии в 1933 году грянула ее «Национальная революция», Фейхтвангер, к большой своей удаче, был за границей. Иначе ему бы сильно не поздоровилось – мало того что по убеждениям он мало чем отличался от Генриха Манна, так в придачу к этому был еще и евреем.

Но, как уже было сказано, в 1933-м он был за границей, и в результате национально настроенные студенты сожгли его книги, однако до автора их добраться все-таки не сумели.

Фейхтвангер осел во Франции и в 1936 году выпустил в свет свой новый роман. Назывался он «Лже-Нерон», и речь в нем шла о временах очень далеких – о Римской империи времен династии Флавиев.

Это был роман-памфлет.

История историей, а совершенно непосредственная германская современность так и выпирала, и сделано это было совершенно намеренно.

Сюжет был построен вокруг некоего горшечника по имени Теренций. Он вообще-то полное ничтожество. Ни ума, ни характера – так, нахватанные повсюду вершки того, что он считает образованием.

Примерно таким Фейхтвангер видит Гитлера – да еще к тому же и делает своего Теренция импотентом. Что тоже – намек на слухи, ходившие вокруг лидера Германской национальной революции…

Однако вернемся к тексту романа – согласно ему горшечник Теренций и лицом, и повадками необыкновенно похож на императора Нерона.

Друзья императора демонстрируют его Нерону, и какое-то время Теренций служит ему как забава и игрушка. Но потом в Риме происходит переворот, Нерона убивают, а Теренций, чудом уцелев, скрывается и живет теперь тихо в далекой римской провинции на Востоке.

И тут могущественные люди используют его опять. Он нужен им в качестве самозванца и представлен публике как Нерон, законный император – ну и так далее. Однако горшечнику Теренцию ударяют в голову оказываемые ему почести – и «кукла» вдруг начинает проявлять самостоятельность. Вокруг него появляются его клевреты и советники: во-первых, его раб Кнопс, тощий и хитрый, во-вторых, некий «офицер римской армии» по имени Требон.

Фейхтвангер этого Требона демонстративно называет «капитаном» и описывает вот так:

«С вульгарным, зверским лицом, жирный, сверкающий, увешанный сотней орденов, в униформе из самой дорогой ткани, бряцая оружием, сверкавшим до такой степени, какая только допускалась регламентом, – шествовал он, хорохорясь, по красивым улицам Самосаты. Содержал княжеский двор, имел большие конюшни, неистово охотился за женщинами и дичью по всей стране».

Мы уже достаточно знакомы с Германией начала 30-х годов, чтобы понять, что цитата, приведенная выше, – фотографически точный портрет Геринга. Он безумно любил роскошь, обвешивался орденами как только мог, наряжался во что-то несусветное – гостей, скажем, встречал в алом шелковом халате в виде мантии и после смерти жены, угасшей в 1931-м от сердечной недостаточности, и впрямь увивавшийся за актрисами.

А еще в романе речь идет о подготовке к некоему таинственному предприятию. Надо подготовить к нему общественное мнение – и поручают это Кнопсу:

«Вы же, милейший секретарь… снова сможете показать свой не раз испытанный дар зажигать массы».

И конечно же, нет никаких сомнений в том, что хитрый раб Кнопс, назначенный «секретарем Нерона», – это Геббельс. А лже-Нерон, ничтожный комедиант? Ему и делать ничего не надо – он только и должен что давать общие директивы и излучать свой ореол вождя.

Понятное дело – таким Фейхтвангер видит Гитлера.

Что же касается таинственного дела, приготовления к которому идут полным ходом, – то это резня. И не врагов режима, а его друзей и сторонников. Они вышли из-под контроля, и с ними надо что-то делать – и почему бы их попросту не убить, и уж заодно, одним махом, еще кое-кого?

И вот – дело сделано. Его теперь надо объяснить и оправдать – и в романе Фейхтвангера горшечник Теренций, «лже-Нерон», делает это так:

«Какой внутренней борьбы… стоило мне убить стольких людей, в том числе и таких, которые мне были друзьями и более чем друзьями! Но я думал о величии империи, я совладал со своим сердцем, принес жертву, стер с лица земли заговорщиков».

И дальше Фейхтвангер описывает уже не речь своего персонажа, а поведение:

«Он зажигался, опьянялся собственными словами, он верил в них, верил в свои страдания и в величие своей жертвы, с бешенством обрушивался на преступников…Он говорил с пеной у рта, впадал в исступление, выворачивал себя наизнанку. Он метал громы и молнии, бесился, умолял, проливал слезы, бил себя в грудь, заклинал богов».

Наконец фигляр заканчивает свою речь и говорит – якобы величественно, обращаясь к своему собственному Сенату, уже заранее отпустившему ему все грехи:

«Я не несу ответственности ни перед кем – лишь перед небом и своим внутренним голосом. Но я слишком почитаю вас, отцы-сенаторы, чтобы уклониться от вашего суда. Вы знаете, что именно произошло, вы слышали, почему оно произошло. Судите. И если я не прав, повелите мне умереть».

Какое там – умереть…

Это комедия чистой воды: оратора награждают бурей аплодисментов, его действия задним числом объявляются законными, тем дело в романе и кончается.

Как мы знаем, примерно так же оно окончилось и в жизни.

Но все-таки пару слов о связи литературы с действительностью хочется добавить. Фейхтвангер описывал то, что видел, и делал это по следам событий. А мы смотрим на вещи сейчас, из нашего далекого-далекого будущего. И можем отметить, что в отвратительной Фейхтвангеру компании – Гитлера-фигляра, Геббельса-лжеца и Геринга-фанфарона – один персонаж все-таки отсутствует.

Это Генрих Гиммлер. Администратор.

Примечания

1. Йозеф Геббельс: «Государство и партия должны перейти одно в другое и образовать нечто третье, на чем будет отпечаток нашей сущности».

2. Сам список и хронология назначений взяты из изданной на английском языке книги: Hejnz Hehne. The Order of The Death’s Head: Translation from German by Richard Barry. London: Penguin Books, 2000. P. 90.

3. Служба безопасности (СД) (нем. Der Sicherheitsdienst des Reichsführers-SS (SD)) – внутрипартийная служба безопасности НСДАП, позднее – служба безопасности рейхсфюрера СС. Создана в марте 1934 года.

4. «Ночь длинных ножей» (нем. Nacht der langen Messer), или, по-другому – «путч Рёма» – нем. Röhm-Putsch) – расправа над штурмовиками СА, произошедшая 30 июня 1934 года. Кодовое название – «операция «Колибри». Проведена силами СС с помощью рейхсвера, предоставившего СС транспорт и оружие.

5. В документах Нюрнбергского трибунала 1946 года указано, что в ходе «ночи длинных ножей» было уничтожено 1076 человек.