Текст книги "Помоги родной земле!"

Автор книги: Борис Рябинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Грешта – не мертвая земля

Живя на Урале, как-то привыкаешь и перестаешь замечать, что, куда бы ни поехал, везде заводы, фабрики, рудники, где бы ни ступил ногой – руды, поделочный камень, полезные ископаемые. Созидается могущество Родины. Но, попутно, и неизбежный след производственной деятельности человека: холмы «пустой» породы, отходы производств – доменного, химического, машиностроительного, разного.

Тот, кто бывал на металлургических предприятиях, конечно, замечал (не мог не заметить!) громадные отвалы шлака – серые насыпанные поля, унылые, без признака какой-либо жизни. Такой, вероятно, выглядит земля после извержения вулкана. Редко-редко прорастет тут какое-либо семечко, случайно заброшенное ветром, вырастут куст лопуха или пучок чертополоха… Если учесть, что металлургическая промышленность все-таки ведущая на Урале и есть предприятия, насчитывающие сотни лет существования, а следовательно, сотни лет воздвигающие себе такие невольные памятники в виде омертвевших пространств земли, да если еще добавить к этому, что возникают подобные «лунные» пейзажи всегда вблизи от населенных пунктов, а то и прямо на их территории, то станет ясно, что затронутая проблема для Урала (и не только для Урала) совсем уж не такая частная и мелкая.

Для Урала это особенно характерно и особенно должно тревожить нас – ведь земля не растягивается, а насыщение промышленностью все возрастает.

Специалисты такие почвы называют грештой. Как вернуть жизнь, остановить опустынивание? И можно ли вернуть?

Чтоб прочувствовать степень вмешательства человека в жизнь земной коры и серьезность возникающей отсюда проблемы, достаточно раз увидеть гигантские выработки-карьеры в Асбесте, где добывается «горный лен»; или «яму глубокую» – открытую добычу на Высокогорском железном руднике в Нижнем Тагиле; или, наконец, у Магнитогорска – бывшие горы, ставшие глубокими выемками… Поистине человек сдвигает горы! Но, сдвигая, он, увы, оставляет все так, как иные неряхи-квартиранты, меняющие адрес.

Кстати, об Асбесте. Закончится добыча, прекратится откачка подземных вод, с которыми приходится непрерывно воевать горнякам, и гигантские выработки превратятся в глубоководные озера, где будет раздолье рыбе. Там, в Асбесте, это дело решенное. Ну, а в других местах? Надо, чтоб нигде не зияли пустыми пастями мертвые выемки, не пропадала втуне земля, не кровоточили, напоминая о человеческой неблагодарности, ее раны.

Каждый отвал – равно как и каждый заброшенный пустующий карьер – это «издержки», особая категория почв, требующих и особого внимания от человека.

Сорский молибденовый комбинат далеко от центральных, густозаселенных районов; вокруг – леса и горы, а чуть подальше – степи с курганами и каменными «бабами», древними могильниками, немыми свидетелями прошлой жизни края; земли вроде бы достаточно, однако уже там, «на Со́ре» (река, откуда взялось и название комбината), порой бывает невмоготу, когда подует ветер да понесет на поселок пыль с «хвостохранилища» – хотя Хакассия пока еще не Урал, не Донбасс…

– Объемы большие, фабрику построим – еще будет больше, – говорил директор комбината Василий Александрович Лавыгин. – Походили? Поглядели? Видели, как мы живем? Конечно, мы за зелень. Каштаны! Каштаны давайте!

Как-то в газетах промелькнуло сообщение о том, что в Кривом Роге нашелся энтузиаст, бывший шахтер, который на свой страх и риск засадил отвалы молодыми каштанами… С тех пор всем на Соре не дают покоя каштаны! Вот уже третий год группа научных сотрудников Уральского государственного университета имени Горького ведет здесь опыты по озеленению, или так называемой рекультивации, комбинат вкладывает в это дело средства из фонда предприятия. Конечно, хочется поскорее видеть результаты… Эх, если б это было так просто!

Мы едем по отвалам, затем пешком поднимаемся на «хвостохранилище». Отвалы огромные, желто-коричневые, безмолвные, с редкими былинками чахлой растительности, а «хвостохранилище» будто в тумане: наверное, вот так в Сахаре в предвестии близкого самума горизонт застилает скрипящей на зубах рыжей мглой, – и страх берет при мысли, как эти горы камней и самодвижущегося песка обратить вновь в живую плодоносящую землю?

Нет, конечно, все это еще далеко от того, что уже давно стало привычным на Западе; и горы рядом зеленые, и степь вокруг в ирисах и жарках; а все ж… Впрочем, Изабелла Шилова и Наташа Логинова, представляющие здесь университетские силы, полны оптимизма: Москва не сразу строилась! Они вспоминают, как многолетний руководитель их В. В. Тарчевский, чтоб поддержать веру в успех, порой расстилал вот на таком же отвале полиэтиленовую пленку и ложился «отдыхать», показывая тем самым: человек дюжит – будут жить и растения!

…Многие на Урале знали этого человека. Его часто можно было видеть на собраниях молодежи, где он выступал всегда с одной темой – о сбережении земли. Помню, как однажды мы встретились с ним в Кауровке, на Чусовой, где журнал «Уральский следопыт» организовал следопытский слет. Его попросили приехать и побеседовать с ребятами. Он охотно согласился. У него была колоритная внешность, пышная седая шевелюра. Говорил он негромко, но убедительно, слушали его хорошо. Одержимый идеей сбережения природы, он стремился заразить этой идеей каждого, большого и маленького, одновременно вооружив и полезными знаниями.

Много лет мы сидели рядом за столом президиума Общества охраны природы. Не припомню случая, чтоб Тарчевский опоздал или не явился без уважительной причины. Это заслуживает быть отмеченным тем более, что у него было много других обязанностей – преподавание в университете, научная работа. Он писал статьи, рефераты, методические пособия.

Посчастливилось мне быть и его соавтором – в 1962 году вышла наша совместная работа для массового читателя «Руку дружбы – природе!» Оглядываясь назад сейчас, я вижу, какого доброго товарища имели мы в его лице. Он был скромен и покладист, без ученой заносчивости. И дело делал тоже скромное и не слишком заметное, хотя и очень важное.

Руку дружбы – природе! Можно сказать, эта идея вела его, она определила направление всей его деятельности.

В прошлом он работал в Ботаническом саду в Душанбе; вероятно, там и зародилось в нем пристальное внимание к зеленому миру растений. Родом из города Атбасара Казахской ССР. Учился в Томском университете, там же стал доцентом, и туда же ездил, защищал кандидатскую и докторскую диссертации. В Свердловск приехал из Вологды, из пединститута: беспокойный нрав, искал наиболее интересное применение своим знаниям и устремлениям. Думал: какие здесь проблемы? Сперва занялся озеленением цехов, потом озеленением заводских территорий; а там уже был один шаг до отвалов.

Часто нужное, полезное дело начинается с нечаянного разговора с хорошим человеком. Ехал в трамвае, разговорился с уралмашевцем об отвалах. Хоть на Уралмаше они и не очень велики, не сравнить с металлургическими, а все ж!.. Беседа запала в душу: очень уж огорчался человек, что пропадает земля. Попробовать? Начал со знакомства с золоотвалами.

Кому удалось побывать на «Красногорке», в Каменск-Уральском, в сороковых-пятидесятых годах, тому наверняка надолго запомнился серый пейзаж: зола, зола. Ныне там «на золе» отдыхают жители, а было: шестиметровый слой золы, ею заполнены окрестные овраги. Ни былинки. И впрямь «лунный пейзаж»!..

Познакомился с иностранной литературой по этому вопросу. Была не слишком богата, но кое-что дала. Как избавляться от отвалов?

Часть поднятой на поверхность черной массы можно возвратить в шахты или использовать для дорожных и строительных работ. Доменные шлаки применить как удобрение в сельском хозяйстве.

Некоторые отвалы с большим содержанием алюминия, железа, других металлов можно подвергнуть вторичной переработке. Но все это не решает вопроса кардинально. Отвалы растут!

Наиболее перспективное решение – окультурить и закрыть растительностью. Для этого произвести планировку, нанести небольшой почвенный слой или удобрить бытовыми и другими отходами, содержащими удобрения, затем посеять семена многолетних растений или посадить деревья и кустарники. Возможно, лес здесь будет несколько похуже и трава пореже, зато исчезнет вредная пыль, не станет «убитых некрасивых мест». Только все это не так просто.

Исследования по закреплению растительностью промышленных отходов различного происхождения и типа проводились в Англии, США, ФРГ, ГДР, Чехословакии, Польше.

В СССР первые серьезные опыты по закрытию растительностью золоотвалов были проделаны Б. Я. Сигаловым в Солнечногорске под Тулой (1954, 1957, 1959 гг.). Озеленением терриконов в Донбассе занимался А. И. Зражевский (1938), меловых обнажений на Украине – М. М. Дрюченко (1956), выработанных карьеров в Латвийской ССР – В. Ф. Валикова (1956).

Англичане, изучавшие способы превращения золоотвалов в сельскохозяйственные угодья, пришли к выводу о необходимости обязательного предварительного покрытия поверхности золы слоем почвы толщиной в один-два фута (30—60 сантиметров). Кроме того, по их мнению, необходимы удобрения, причем на маломощном (менее одного фута) почвенном покрове любые удобрения дадут ничтожные результаты в смысле повышения урожайности. Полевые опыты привели их к выводу, что наиболее устойчивыми к произрастанию на золоотвалах, покрытых слоем почвы, являются растения из семейства лебедовых, крестоцветных и бобовых, к среднеустойчивым отнесены все злаки, а широкий круг «экономических», то есть всех сельскохозяйственных растений оказался неблагоприятным и крайне чувствительным.

Б. Я. Сигалов наблюдал, что все растения, посеянные непосредственно на золе, рано или поздно, а чаще в первый же год, погибают. Но если поверхность золы покрыта слоем почвы хотя бы в один-два сантиметра, то многие из травянистых кормовых растений хорошо принимаются и создают плотную дернину.

Правильность этого подтверждается фактом: во многих рабочих поселках юга России, Украины на пустующих землях создали огороды и выращивают овощи, картофель, собирая урожай и с некоторых ягодных кустарников, и не только для праздничного стола. Правда, это Украина. И все же. Значит, можно ускорить процесс зарастания отвалов!

В Райчихинске – Амурская область – мне показывали старые отвалы, образовавшиеся после угледобычи и заросшие настолько основательно, что там собирались разбить парк. Но, к сожалению, так случается не часто; да и срок прошел изрядный.

Испытания различных многолетних растений в условиях Среднего Урала уже в первые годы показали возможность применения многих из них на золе с почвенным покрытием в два сантиметра. Среди лучших могут быть указаны: пырей бескорневищный, райграс, пырей широкогребенчатый, регнерия, ежа сборная, овсяница луговая, костер безостый, люцерна синегибридная, донник люцерновидный.

Интересный факт сообщили на одной тепловой электростанции. Что там ни пытались делать, чтоб вернуть к жизни погубленную под отвалами территорию! Штрафов, которые заплатила станция, наверное, хватило бы, чтоб сделать поселок энергетиков втрое больше и краше. В конце концов, на отвалы завезли несколько автомашин дерна с самыми обыкновенными сорными травами, растущими повсюду, и разбросали там. И что же? Сорняки выжили, они затянули всю поверхность отвалов. Потом там перепахали и посеяли многолетние травы. Спустя несколько лет урожай трав здесь был вдвое больше, чем в соседнем совхозе. Так что не надо гнушаться сорняками. Если действовать с умом, может пригодиться и сорняк. Корневая система некоторых растений в течение нескольких месяцев проникает на глубину (в золе) 25—30 сантиметров, образуется прочный органический «матрац». Прекращаются пыльные бури. Можно сажать и выращивать цветы, овощи. Но все это требовалось выяснить, изучить, систематизировать.

Прослышав, чем занимаются в университете, сюда пошли с договорами представители предприятий. Пришлось увеличить штат сотрудников.

В 1959 году доцент В. В. Тарчевский организует при кафедре ботаники Уральского университета специальную лабораторию, призванную разрабатывать проблему, которая год от года волнует все больший круг ученых, промышленных деятелей, людей, одержимых беспокойством за судьбу природы.

Зародилось научное направление, имеющее задачей исследование изменений, которые несет промышленность природным экосистемам.

В 1959 году лаборатория геоботаники УрГУ была в СССР единственной организацией, специально занимавшейся рекультивацией промотвалов, поставившей целью возвращение испорченных земель. Начинали ощупью…

Надо отдать должное дальновидности ученого. Заращивать промотвалы? Многие отнеслись к этому с явным скепсисом. Не верили в успех. Находились коллеги – насмехались: тоже, занятие придумал! Скептики говорили: «Скоро вы будете заниматься настоящим делом?» В Нижнюю Туру приехали – там решили: «артисты приехали». В самом деле: ходят, смотрят, цветочки собирают на пустырях, разглядывают каждую травинку, землю щупают. В руках разомнут, понюхают… несерьезный народ какой-то!

Настоящее дело? Да вот оно! Обследованы сотни отвалов, на учет взяты тысячи гектаров земли, изъятых из продуктивного хозяйственного оборота. Попутно изучались начальные этапы почвообразования, зарастание лесом и т. д. Ландшафты, возникающие в результате производственной деятельности людей. Уральский экономический район – ох, и велик он, много труда надо положить, чтобы все было в том виде, в каком надо. Да если б дело касалось только Урала! Тарчевский в Кемерово, в Казани, в Москве делал доклады. Интерес везде большой.

Вдвоем со Станиславом Александровичем Мамаевым, заведующим лабораторией экспериментальной экологии и акклиматизации растений института экологии, организовали первое Уральское совещание, которое вылилось во Всесоюзное.

Десять лет упорного труда. Защищена ученая степень доктора биологических наук. Почетный член Всероссийского общества охраны природы… Нелепая, преждевременная, всегда приходящая неожиданно смерть обрывает в мае 1969 года жизнь ученого-энтузиаста, преданного делу общественника.

Бесспорна, однако, истина: то, что делалось с горячим сердцем, – живет! Я вспомнил об этом в ноябре 1969 года в актовом зале университета на Уральском научно-координационном совещании по проблеме «Растительность и промышленные загрязнения».

Совещание было уже четвертое по счету. В первых трех участвовал В. В. Тарчевский. И для этого он готовил доклад совместно с товарищами…

Скромное, незавидное поначалу дело на глазах превращается в громадное, наипервейшей важности. Не случайно ознакомиться с опытом уральских коллег приезжали ученые Чехословакии, Польши, Германской Демократической Республики, Болгарии…

Лекари земли

Рекультивация началась в тридцатые годы с терриконов Донбасса, пылящих и горящих. Дала мало. В послевоенное время за них взялись опять. Многие из них перегорели и превратились в холмы рыжей золы, но сотни продолжают гореть и сегодня. Недавно их стали тушить, закачивая глинистую пульпу, разравнивая бульдозером и поливая водой из гидромониторов. Всего в 1975 году погасили около 30 терриконов. Но это лишь половина дела. Время от времени в прессе красочно расписывается, как там-то или там-то бесплодный жгучий отвал превратился в цветущий парк, но чаще всего в них корреспонденты опережают ход событий. Неимоверно сложна, трудна задача. Многие начинали и бросили. Но не уральцы.

В. В. Тарчевский начинал, имея помощниками одного ассистента Ф. М. Шубина да студентов-дипломников. В последующие годы сложился дружный коллектив – исследовательская группа молодых аспирантов и научных сотрудников, целиком отдающих себя новому делу: С. Я. Беспрозвана (Левит), И. И. Шилова, М. В. Хамидулина, Т. С. Чибрик, Н. Б. Логинова, Э. Б. Терехова, Р. И. Ланина, Г. С. Плашко. Ученица Тарчевского Г. П. Пикалова, защитив кандидатскую диссертацию, стала его преемницей на посту руководителя группы, заведует лабораторией. Общее руководство и научную консультацию взял на себя Б. П. Колесников, ныне член-корреспондент Академии наук СССР, ученый-ботаник, заведующий кафедрой геоботаники УрГУ.

Тарчевский ввел в обиход термин «промышленная ботаника». Из университетских лабораторий, от стадии первых робких поисков промышленная ботаника шагнула на отвалы и задние дворы многих заводов, электростанций, горнодобывающих предприятий.

Сколько они объехали за полтора десятилетия… Кажется, куда ни ткни пальцем на карте – были! Дома – только зимой; с весны до глубокой осени, пока не польют обильные дожди, – в поле, за сотни, а то и за тысячи километров от Свердловска. Сотрудников лаборатории, точнее – сотрудниц, потому что трудятся там одни женщины, можно было встретить в эти годы на Серовской и Южно-Уральской ГРЭС, в Каменск-Уральском и Верхнем Тагиле, в Казахстане, Кемерово, Забайкалье, Бурятии, Киргизии, Башкирии. В пышный зеленый ковер превратился за это время золоотвал «Красногорский», с которого начинали когда-то; а ведь как безнадежно выглядело все поначалу! Зарос отвал в Верхнем Тагиле, на нем даже поселились кулики. К сожалению, явились охотники и поспешили перестрелять птиц (тоже «друзья природы»!)…

Постепенно находили средства для оживления погубленной почвы, выводили новые виды и сорта растений, способных освоить промышленную пустыню, рождалась надежда победить недуг.

На Уральском алюминиевом заводе (работы вели Шилова, Логинова, Плашко) уже было доказано неоспоримо: на чистых шламовых полях ничего не растет. Разве что житняк. С нанесением грунта – да. Для посевов нужна подкормка. Разработали метод. В 1971—1972 годах там зазеленели производственные посевы – местное общество животноводов стало заготовлять корма.

Поля овса поднялись и около Карпинска, на местах бывших открытых разработок угольных пластов.

Основательному изучению подверглись два угольных бассейна – Челябинский (Челябинск, Еманжелинск, Красноселка) и Карпинский (Карпинск, Волчанск). Это – 5000 га нарушенных территорий.

Много сил было отдано Соколовско-Сарбайскому рудному району. Два месторождения – Соколовское и Сарбайское. Десять километров между ними. Работали шесть лет, в самом карьере и на отвалах (Терехова, Ланина и др.) – 2000 га отвалов. Засоленные грунты, вывернутые с глубины 200 метров, очень тяжелые, токсичные и бесплодные. В итоге появились посевы многолетних трав – люцерна пестрогривая, эспарцет, житняк, костер; деревья – тополь, карагач, клен; кустарники – карагана желтая, облепиха, лох серебристый, смородина золотистая, шиповник. Даже в карьере – посадки и посевы, с целью закрепления от ветровой эрозии.

Здесь провели первый опыт по механизации посева на откосах, использовав для этой цели карьерный вентилятор; и здесь зародилась дружба с научно-исследовательским институтом горного дела Министерства черной металлургии СССР, который помог создать специальную установку. Автор машины М. М. Конорев приезжал туда, на карьер. Механизация посева! Уже говорит о чем-то.

Вообще фитомелиорация и рекультивация бывших железорудных месторождений – особый большой разговор. Уральские железорудные отвалы почти все старые: Высокогорское, Бакальское, Богословское (Красный железняк), Покровское – это те, с которыми уже успели познакомиться ранее. Начиная с 1974 года приступили к Гороблагодатскому, самому старейшему (С. Я. Левит).

Бесспорно, все это начало. И цифры оживленных площадей пока ничтожно малы в сравнении с теми, которые еще ждут своего часа. Только в Свердловской области учтено 250 отвалов, 50—60 тысяч гектаров земли. А всего на Урале? С 1975 года начали в Оренбургской области. Вся работа еще впереди. Однако достигнутое – несомненно серьезный успех, дающий основание для обнадеживающего вывода: гора сдвинулась с места. Гора сдвинулась – почти буквально! (К слову, целую гору перетаскали они на себе в мешках в лабораторию!) Многое выяснилось и позволяет думать, что дальше пойдет в убыстряющемся темпе, если, конечно, не ослаблять усилий; многое стало уже азбучными истинами.

По существу работы лаборатории вышли на уровень академических исследований. Приятно, что эта «академия» сочетается с повседневной практикой, непосредственно с хозяйственными нуждами. Ведь что такое восстановить хотя бы пятьсот гектаров земли – небольшой колхоз! Наверное, вот это и есть рационализм, о котором так часто говорят ныне, разумный рационализм, а не бесчувствие к терзаниям земли и ее обитателей.

Уже разработки не начинаются без проекта по рекультивации. Одна беда: пока… плохие проекты.

В 1973 году была создана, в составе Научного совета АН СССР, секция техногенных ландшафтов по проблемам биогеоценологии и охраны природы. Первым руководителем ее стал уралец Б. П. Колесников. 12 февраля 1974 года состоялся первый пленум секции.

Лаборатории и группы, наподобие уральской, появились в Новосибирске, Воронеже, Донецке, Киеве. Биологическая рекультивация распространилась на многие края и области, на различные отрасли народного хозяйства. Фитомелиорация, или рекультивация – называют по-разному – есть свои оттенки, можно говорить о разных стадиях, о разных этапах работы, но суть все-таки остается одна.

Рекультивация – выплата долга природе. Рекультивация ширится. Сибай – медно-серный комбинат в Башкирии; карьер 300 метров глубиной, а будет 500. Загазованность, трудные условия добычи. Начали работать там: даешь озеленение! Началась рекультивация карьера Новоивановского рудника, что у Полевского, на родине Бажова.

Зашевелились и сами предприятия. Рудник имени С. М. Кирова (г. Березовский) впервые сдал в государственный фонд 94 гектара рекультивированных земель. Там же вплотную занялись таким трудным делом, как обезвреживание хвостохранилищ, содержащих отходы. Решено: покрывать специальной мастикой, удерживающей пыль. Чего стоит одно выравнивание отвалов, ведь копились они столетиями!

К планировке дражных и гидравлических отвалов приступили в Миассе (вздохнет и река Миасс). Уже стало правилом: прииск ежегодно возвращает отработанные участки прежним землепользователям – геолесфонду, совхозам[10]10
  «Однако, – пожаловался председатель приискового комитета профсоюза Л. Пермяков, – очень часто бывает так: не успел прииск сдать участки, как появляются экскаваторы и автомашины различных строительных организаций города и начинают вывозить песок и гравий. В результате – снова ямы…»


[Закрыть]. Свою лепту вносит общественность. В Магнитогорске на цементном заводе экскаваторщики взяли обязательство своими силами в нерабочее время ежегодно приводить в порядок 4 га земли: вокруг Магнитки перелопачено все вдоль и поперек, и бригады экскаваторщиков обязуются добровольно закультивировать в свободное время все пройденные участки.

А тот, кто медлит… О, земля сурово расплачивается за нерадение! Пусть наукой для всех послужит печальный опыт Сорского молибденового комбината. Не захотели вовремя платить долги, тянули, в результате заплатили страшную цену – прорвалось хвостохранилище…

Хватит сидеть и взирать на дела рук своих; надо засучить рукава и… К тому призывают рядовые советские граждане – истинные хозяева и владетели земли:

«В нашем районе с военных лет идет добыча алмазов драгами. Для предприятия обычно устанавливается два плана: план добычи и план вскрышных работ. И вот, чтобы выполнить план вскрышных работ, зачастую берега речек просто «исковыриваются» бульдозерами, заведомо зная, что драга здесь работать не будет. Так, например, получилось на речке Вижай, ниже поселка Пашия. Русло реки заваливается грудами галечника и никак не исправляется. И река – горная красавица – превращается в безобразную калеку. Не пора ли здесь навести порядок, восстановить русла рек. Мы надеемся, что наше письмо послужит делу сохранения зеленых насаждений в поселках, сохранения лесов и чистоты рек. По поручению собрания В. Киреев.

Парторганизация ветеранов металлургическо-цементного завода.

Пос. Пашия Пермской области Горнозаводского района».

Все правильно. Пора.

«Слезы алмазной Вишеры», – писала по этому поводу пермская газета. Не должна проливать слезы красавица Вишера.

В институте Унипромедь нам сказали, что разработана канальная система для драг (тот же водооборот, по замечанию директора института). Этот шаг вперед, однако, санинспекцию еще не устраивает. В институте задумываются над тем, как осветлить дражные полигоны. Но – опять – сколько нужно думать? Решительно действуют березовцы (рудник им. Кирова). Там на вопрос: что будет сделано для культивации отработанных площадей – последовал твердый ответ: «Возможности такие есть, и они будут использованы нами. В конце 1974 года драга начнет работать в замкнутом цикле. Это значит, что ее полигон будет вне реки Пышмы. А река потечет по искусственному руслу, которое сейчас прокладывается…»

Журналист Ф. Вибе, побывавший на Косьве и Тыпыле, сообщает, что усть-тылайские рыбаки делили ловлю хариуса на две различные эпохи; «до драг», и нынешнюю, то есть «во время драг». Может, пора начинать отсчет третьему периоду: «с драгами, но без урона природе»?

Пора платить долги!

Все, кому нужна помощь, пожалуйста, обращайтесь; университет даст необходимую консультацию, пришлет инструкцию-наставление, а если понадобится, то и научных работников. Ведь они – лекари земли! Медицина не должна отказывать страждущему.

Когда-то Горький утверждал: наступит время – человек скажет: «Землю создал я разумом моим и руками моими». Тому быть!

Едва минет зима и наступят теплые дни, снова вся группа разъедется по своим объектам. И уже не только травы будут высеваться на еще вчера безжизненных отвалах. Станут высаживать деревья. Не обязательно, быть может, каштаны.

Больших, больших успехов вам, лекари земли! И пусть год от года вас будет все больше и больше!