Текст книги "Помоги родной земле!"

Автор книги: Борис Рябинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Ох, Штейн, Штейн. Сколько еще вас таких? И не потому ли оказалось сорванным и втоптанным в грязь и прекратило свое существование «Окно сатиры». А ведь было чуть ли не единственное в РСФСР. Проезжая по Сатке, мы видели его остатки: разрисованный фанерный щит со следами плевков и прошедших по нему ног валялся на земле почти у входа в краеведческий музей. Распущена и редколлегия, в которой были такие почтенные люди, как Николай Иванович Немчинов, бывший партийный работник, ныне пенсионер (увы, самые энергичные защитники природы в Сатке – пенсионеры).

Подтверждение неблагополучия с природой в здешних краях мы получили еще на первых километрах пути к Зюраткулю: у поворота с тракта Челябинск – Уфа повалена целая шеренга двадцатипятилетних берез, красиво обрамлявших дорогу с обеих сторон. Кому понадобилось это сделать? Точно, как у Леонова: топору было лень их обойти. И действовали строители электролинии. Десятки взрослых деревьев срублены только для того, чтобы поставить три столба с натянутыми между ними проводами. А кругом пустыри, неудобные земли, вкапывай хоть десять столбов, не трогая зеленой аллеи. Пробовали возбудить уголовное дело, чтоб наказать виновных. Отказали. А почему?

Аллея – мелочь. Куда серьезнее то, о чем спустя несколько месяцев с негодованием сообщали саткинские природолюбы:

«К водоохранным зонам строгого санитарного режима относятся водоемы питьевого значения, где присутствие позволительно только лицам, обслуживающим объект во время вахты, но строго запрещается кому бы то ни было, какой бы он чин ни имел, находиться в зоне по своим личным делам. Нарушители привлекаются к ответственности. А вот как будешь наказывать председателя горсовета, который ловил рыбу на пруду питьевого водозабора? Глядя на председателя, теперь уже бывшего, сюда хлынули и другие рыболовы, и оказался водоем без режима. После на льду можно было видеть банки из-под консервов, вороха бумаги, битые бутылки и прочее…»

Тут, пожалуй, весьма кстати будет напомнить строки из решения Челябинского облисполкома от 21 января 1969 года («Об охране памятников природы в области»):

«Предупредить председателей горисполкомов, что они несут ответственность за сохранение памятников природы на подведомственной местному Совету территории. Рекомендовать гор(рай)исполкомам предусматривать в районных и городских бюджетах и в финансовых планах предприятий, учреждений и организаций, ответственных за состояние памятников, выделение соответствующих средств на улучшение состояния памятников и на их благоустройство».

Летом 1974 года мне довелось жить на Волчихинском водохранилище, что в верховьях Чусовой. Тоже питьевой водоем со строгим санитарным режимом. Там все иначе. Водоем – искусственный, создан, чтобы утолять жажду индустриального Свердловска В тридцатых годах слово Чусводстрой было одним из популярных, звучало чуть ли не так же, как Уралмашинострой, Магнитострой. Теперь оно позабылось, Волчихичское водохранилище вписалось в окружающую местность, и редко кто вспомнит, что его создали человеческие руки.

Там – порядок. Никаких диких поселений, развалюх, бродячего скота, свиней, не прогремит выстрел, не возмутит озерной тишины тарахтение мотора или (еще чего не хватало!) грохот взрывчатки. В укромных уголках уютно запрятались два-три дома отдыха, их почти не видно. На южном берегу станции Флюс, дачное место, в субботу и воскресенье из электричек вываливаются толпы горожан с рюкзаками, удочками, но даже они не способны нарушить сложившийся распорядок на озере, мирное течение жизни природы в этом поистине божественном уголке земли. Водоем отдан любителям-рыбакам, они приезжают сюда из Ревды, Первоуральска, Свердловска – сотни, тысячи за сезон. Но никаких эксцессов. На второй базе, на острове (первая на берегу, там – лодки рыбаков), круглосуточно дежурят спасатели с моторками. Не случилось бы беды, вдруг налетит ветер, стихия коварна, вода есть вода. Они же, при участии егеря, быстро образумят браконьера, если потребуется. На остров привозят почетных гостей, чтоб провели денек на лоне природы, слушая тихий говор волны и пение птиц. Раз-два в неделю появится председатель Общества охотников Новотрубного завода Иван Иванович Резниченко, распорядительный, строгий товарищ. (Водохранилище в ведении Первоуральского общества, как Зюраткуль – Саткинского.) На лодке спасателей, зорко поглядывая по сторонам, он объедет свои владения, проверит, нет ли где какого беспорядка, не треба ли чем помочь. Почему нельзя добиться, чтоб везде было так?

Тургояк просит помочь…

Мы сидим в новом светлом здании Миасского горисполкома. Из громадного, во всю стену, окна, что впору зеркальной витрине магазина, открывается широкий вид на площадь и город с его прямыми асфальтовыми улицами, тоже неузнаваемо преображенными за последние годы. В этот час они оживлены. Вдали синеют горы, Уральские горы. Где-то там запряталось озеро Тургояк.

Чем же встревожены люди, собравшиеся в кабинете секретаря горисполкома? В повестке дня – вопрос о сохранении уникального озера. Среди присутствующих – ветераны лесного дела, городской землеустроитель, главный санитарный врач города, работник ТЭЦ, инспектор горОНО. Все они единодушны в мнении: жемчужине озерного края угрожает опасность.

Международным лимнологическим союзом – союзом, ведающим самыми примечательными «водяными памятниками» мира, – Тургояк включен в список наиболее ценных водоемов земного шара. (Так же, как Увильды – истинный гигант среди голубых окон так называемой Зауральской озерной впадины.)

Тургояк – одно из самых глубоких (больше 30 метров) и полноводных (до 500 миллионов кубометров) озер Челябинской области. Вода в нем целебная, насыщенная кислородом, почти свободная от растительности. В озере обитает четырнадцать видов рыб, в том числе сиг чудской, рипус, красавица форель. По берегам в расселинах скал прячет свои кружевные листья папоротник Асплений северный, на поверхности вод вблизи островов можно встретить другое редчайшее для уральских водоемов растение Риччии или Рикчии (обычно видим его лишь в аквариумах), а в воде – Полушник озерный. На двадцать метров в глубину просматриваются донные камни; такой светлой и холодной тургоякскую воду делают ее редкие физико-химические свойства. Турист, впервые попавший сюда, будет очарован. Часами он будет любоваться колоритными пейзажами, открывая для себя все новые и новые достопримечательности, новые, незабываемые красоты.

На рассвете озеро лежит в полудреме, не колыхнется. Клубится туман. Днем тихо-тихо, а как садится солнце – заволнуется, загудит, волны набегают на берег, после успокоится.

Из глубины веков дошла легенда. Когда человек впервые увидел озеро, он остановился потрясенный и воскликнул: «Тур ояк!» (По-башкирски «Стоп-нога!»). Так и стало оно прозываться – Тургояк (по одной из версий это были пугачевцы-башкиры, искавшие убежища после разгрома Пугачевского восстания).

Озеро надежно укрыто в дремучем лесу – обрадовались: никто не найдет. Можно жить, рыбу ловить. О том времени напоминает Пугачевская пещера, объект паломничества туристов. Старики-краеведы покажут, где стоял Пугачев, где они с Салаватом, вождем непокорных башкир, пожали друг другу руки, заключив вечный союз.

Вокруг Тургояка ожерелье озер поменьше, но с историей не менее поэтической. Озеро Инышко называют младшим братом Тургояка. Здесь, по преданию, Иныш, товарищ Пугачева, похоронил в бездне две бочки с золотом. Золото отбили у богатеев. «Это не бочки с золотом, а со слезами народными», – сказал Иныш, и по его приказу добычу бросили в пучину. Искали их аквалангисты, не нашли, наверное, затянуло илом. У земли взяли – земля приняла обратно[5]5
  Легенды рождают легенды. Развивая дальше сюжет с «золотыми бочками», некоторые из них повествуют о тщетных попытках поживиться запрятанным народным богатством. Доктор филологических наук А. Лазарев рассказывает: «Всю жизнь потратил на отыскание «пугачевского клада» башкир Садык с внуком Бакалом, одним из сподвижников Пугачева; зная, что клад лежит на дне озера Инышко, он решил прорыть канаву и, пользуясь разностью уровня озер, спустить воду из Инышки в Тургояк, но труд оказался не по силам. «И тут встретилось, – говорится в легенде, – непроходимое препятствие: стена слитого камня. Не было ни единой сумочки, чтобы можно было затравить лом или клин. Не дался Садыку клад». (А. И. Лазарев. «Поэтическая летопись заводов Урала». Южно-Уральское книжное издательство, 1972.)


[Закрыть]. Но и без этого Инышко – настоящее сокровище. Лучшего места для водных прогулок – тихо, спокойно, – пожалуй, не найдешь на всем Южном Урале. Здесь дом отдыха «Золотой пляж», лодочная станция.

Скалистый монолит – Крутик, как бы вырастающий из синей глади Тургояка, считается одним из приметных мест. С него видно далеко окрест, заметны, если так можно выразиться, и многие радости и беды реликтового озера.

Тургояк густо обжит. Сюда едут отовсюду, и это понятно. Свои базы отдыха здесь содержат челябинские, златоустовские и многие другие предприятия. Мы объехали на катере почти все озеро по периметру. Куда ни глянь, здравницы для взрослых и детей, пионерские лагеря, частные домики, сооружаемые подчас из чего угодно и с нарушением всех правил пользования землей в зеленых зонах. Все дачи налеплены у самой воды; а ведь должны быть берегозащитные зоны (когда-то непременным требованием было – километровые, теперь об этом уже не вспоминают). Полощется по ветру белье на веревке, зацепленной за гвозди, вбитые в молодые здоровые деревья. Затесанные до сердцевины сосны, у воды кучи мусора, свалки консервных банок… «Неорганизованные» туристы творят, что хотят, рубят лес, жгут костры. Особо злостных штрафуют (далеко не всех). Накануне нашего приезда были наказаны крупным штрафом некие Виктор Мацкевич и Владимир Овчинников, челябинские жители. Они прикатили сюда на мотоцикле. От нечего делать один вырвал с корнем пятнадцать молодых рябинок и лип, другой – толстую березу (силушку некуда девать – пошли бы копать ямы для новых насаждений). С них взыскали 77 рублей. Но этого мало. Рейды, которые систематически проводят члены Общества охраны природы, не помогают. Нужны более радикальные меры.

Массовая тяга к озеру лишний раз подтверждает его славу, но одновременно рождает и острое беспокойство. Голубая жемчужина в опасности. На двадцати километрах береговой линии около тридцати различных здравниц. Каждая палатка, любой туристический бивуак оставляют не заметные до поры следы разрушения. Как говорят специалисты, нагрузка на водоем превышает его возможности самоочищения и возобновления. Правда, озеро еще терпит, хоть через силу, но терпит нашествие людей. Но насколько его хватит?

В трудные военные годы поселился в здешних местах Уральский автомобильный завод. Заводу нужна вода. В войну долго рассуждать не приходилось – решили позаимствовать у Тургояка. Временно. Да вот этой «временной мере» уже тридцать лет с гаком.

Более того. Уже вошло в привычку брать воду из Тургояка. Подкачка из Тургояка по сути нелегальна, ибо Тургояк не является источником питьевого снабжения; потому там не соблюдается и санитарная зона, ставят дома прямо у воды. До 1972 года забирали до 32 000 кубометров тургоякской воды в сутки.

За десять лет уровень воды в Тургояке понизился на полтора метра, в некоторых местах – на 5—6 метров.

Бьют тревогу специалисты водного хозяйства.

Бьют тревогу лесоводы: если так будет продолжаться понижение Тургояка – начнет сохнуть лес.

В 1936 году была засуха, обмелел Миасс, жажда томила ГРЭС. Хотели спустить из Тургояка воду. Восстала общественность. Газета «Челябинский рабочий» опубликовала ряд статей в защиту озера. И нашли другой выход. Тургояк не тронули. А уже начали прорывать канал. Озеро спасли. А как теперь? Выдержит ли Тургояк это испытание? Чего не сделали в прошлом – не спустили озера, как бы не вышло в наши дни… Сраму-то! Не для нынешнего времени такое дело.

За УралАЗом официально закреплено озеро Кыссы-Куль. Из Тургояка вода перекачивается в Кыссы-Куль, а оттуда в реку Миасс. Кыссы-Куль уже гибнет. Вопиют два озера!

Неужели судьба их не волнует автозаводцев?

Автозаводу выделили пай – строить плотину на Аргази. Тоже вода. Отказались: «Далеко!»

В 25—30 километрах от Миасса построено Иремельское водохранилище (45 миллионов кубометров воды), которое должно наполнить Миасс.

Местные природолюбы сводили нас в Аптекарский лог:

– Памятник безобразия и расточительства.

Песчаный овраг на окраине Миасса, торчит конец трубы. Сейчас из нее сочится тоненькая струйка. А бывает… Излишек воды из системы Уральского автомобильного завода сбрасывается сюда (чистой! из Тургояка!). Промыло огромный овраг – и лог как русло реки. А сколько ушло бесценной тургоякской воды! На другой стороне лога уже Ильменский заповедник. Песок с водой несет в город. Тысячи рублей ежегодно тратятся на очистку от песка. А озеро по-прежнему продолжает «садиться».

Да ведь какая обида: ежели бы чистейшая, хрустальная тургоякская вода, вода-золото, расходовалась на сложные процессы, где иную, хуже качеством, пустить нельзя, – тогда еще можно было бы понять. А то ведь идет на самую «грубую» работу, на ТЭЦ, в котельные для горячего водоснабжения города. Говорят, от другой воды будет накипь, лишний раз котлы чистить не хочется. А раньше пользовались обычной водой. Раньше обходились. Конструкция котлов не изменилась. Может быть, усложнится технология, может быть, – по разве Тургояк не стоит того!

«Воды лишку течет из города», – заявлял начальник очистных сооружений. Наверное, правильно заявлял. Большая утечка через холодильники торговых учреждений. Из-за этого в какой-то мере очистные сооружения города Миасса работают с большой перегрузкой. Ну, с них, как говорится, другой спрос.

Нет, мы не хотим сказать, что ничего не делается заводом. Построили оборотную систему. Обещают: не будут брать столько воды и Миасс загрязнять; начнет действовать химочистка, чтоб использовать воду скважин у Горбатого моста. Когда мы были, еще не начинала строиться фильтровальная станция (для очистки иремельской воды). Не дошли руки. А ведь на строительство очистных сооружений государство выделяет крупные суммы, и по Челябинской области освоение этих средств тоже немалое – только за 4 года девятой пятилетки освоено 123 млн. рублей. Значит, все-таки при желании можно добиться, чтобы чистыми были наши озера и реки.

А озеро тем временем продолжает «садиться».

Ныне Уральский автомобильный, как и многие предприятия Урала, переживает свое второе рождение – реконструкцию. А любая реконструкция предприятия у нас, в чем бы она ни заключалась, предусматривает ныне меры защиты природы, более рациональное и, я бы сказал, любовное отношение к ней. И уральские автомобилестроители тоже думают о том, как им дальше общаться с природой; видное место в их планах на десятую пятилетку занимает Тургояк. Верим, товарищи, все будет так, как надо. Но скорее, скорее!

Машине «Урал-375» присужден Знак качества. Уральские автомобилестроители по праву гордятся, что труд, старание их законно венчает успех. Как хотелось бы, чтоб Знак качества стоял и на их отношениях с природой!..

Реки не должны умирать

«Вода, у тебя нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, тебя невозможно описать, тобою наслаждаются, не ведая, что ты такое. Нельзя сказать, что ты необходима для жизни: ты сама жизнь. Ты наполняешь нас радостью, которую не объяснить нашими чувствами. С тобою возвращаются к нам силы, с которыми мы уже простились. По твоей милости в нас вновь начинают бурлить высохшие родники нашего сердца»

(А. Сент-Экзюпери).

Сколько воды нужно Большому Уралу с его бесчисленными индустриальными бастионами!

Воды все меньше, а мощности нарастают. Растет население. Потребление воды на человека составляло (данные 1973 года): в Челябинске 200 литров в сутки, в Златоусте – 100, в Миассе – три ведра… (через водопровод).

А сколько нужно производству: чтобы выработать одну тонну стали, необходимо издержать 265 кубических метров воды, на тонну меди – 227, на тонну никеля – 800! Один химический комбинат «выпивает» столько воды, сколько требуется для города с населением 150—180 тысяч душ. Где взять столько воды?

Вот две выразительные цифры: общий баланс водных ресурсов в Челябинской области 8 миллионов кубометров в сутки, а на заводах – крутится внутри! – 30 миллионов.

Уралу особенно тяжело. Стальное сердце страны. Кругом заводы. Для Урала чистая вода уже давно проблема номер один.

Памятны газетные сообщения с Волги: забракована большая партия консервов, выброшен улов, добытый рыбаками, – рыба пахнет керосином… Теперь, после принятого партией и правительством постановления, дела на Волге идут по-другому, действует особый комитет, который следит за жизнью великой русской реки, но забывать об этом нельзя.

Водоемы загрязняются неочищенными сточными водами промышленных предприятий, нефтепромыслами, скотобойнями, бытовыми сбросами. Воды таких водоемов содержат фенолы, фтор, соли хрома, серную кислоту, гидроокись железа, смолы, необезвреженные кислотные шахтные воды и много еще всякой всячины. Такая вода не может быть использована ни для питьевых, ни для технических целей. Ее нельзя заливать в котлы, в машины.

Теперь доказано: чтобы погубить реку на протяжении сотен километров, достаточно растворять в ней каждый час по ложке кристаллического фенола. Но тогда еще шли споры. (Кой-кто продолжает спорить до сих пор.)

К чему все это ведет, показывает опыт капиталистического Запада. Рейн в переводе значит «чистый». И когда-то эта крупнейшая европейская река была действительно прозрачной, светлоструйной. В ней водилось много рыбы. А сейчас большинство прирейнских городов вынуждено добывать для себя воду из-под земли, качать из глубоких скважин насосами.

Река Огайо в Северной Америке превратилась в открытый канализационный коллектор для спуска разных нечистот. Такая же участь постигла реку Колумбию. От сбросов отходов атомного производства (в этом районе находятся основные предприятия США) температура воды в реке Колумбии повысилась на несколько градусов. Длинные дорогостоящие водоводы вынуждены прокладывать в Альпах швейцарцы и итальянцы. Вообще история погубленных рек – одна из трагических страниц современной цивилизации.

Загрязнение водоемов – свидетельство низкой культуры работы данного предприятия, тягчайшее преступление перед своей страной, народом. Так же, как нельзя загрязнять воздух, которым мы дышим, нельзя портить воду, которую мы пьем.

«Реки не должны умирать!» Так назвала свой фильм, посвященный охране водоемов, Свердловская киностудия. Не должны умирать голубые жемчужины – озера, реки, речушки, говорливые, резвые ручьи, родники.

Не должно быть вод, «текущих напрасно»: грязных, спускаемых безнаказанно помойных отходов и отравленных ими рек…

Возвратимся чуть назад. Летом 1961 года в Свердловске на плотине пруда и его набережных можно было видеть оживленные группы горожан. Переговариваясь, они подолгу с интересом всматривались в воду. «Говорят, рыба появилась…»

Такие же кучки любопытствующих стягивались около первых рыболовов. Да, появились и рыболовы. С глубокомысленным видом они сидели около своих удилищ, не отрывая взгляда от поплавка. Что удавалось им поймать, и удавалось ли, мы не знаем, но факт был налицо: еще вчера мертвый пруд стал оживать.

Этому предшествовал ряд событий. О самом главном, так сказать, решающем из них расскажем подробнее.

В фильме «Реки не должны умирать» фигурирует доцент Уральского университета Г. Д. Пащевский. Вот о нем, собственно, и пойдет речь. Но прежде несколько слов об Исети.

Еще любознательный житель Свердловска Владимир Алексеевич Ложкин, гидролог и гидроним, ища объяснение, откуда явилось слово «Исеть», высказал предположение – не легендарным ли исседонам, о которых говорит Геродот, обязана река своим названием. А может, его принесли с предгорий Алтая отважные кеты: на их языке «ис-сет» значит «рыбная река». Но сейчас нас занимают не столько тонкости топонимики, науки, изучающей происхождение географических названий, сколько хочется подчеркнуть, с каких давних-давних дней река служит человеку. Долгая история у Исети. Давно она поит людей и заводы, что осели на ее берегах. Был здесь и развитый рыбный промысел.

Исеть протекает по густо населенной местности Среднего Урала. И прудов на ней – несть числа. Только в черте Свердловска их насчитывается четыре: Верх-Исетский, городской, парковый, Нижне-Исетский. Еще шесть запруд перегораживают ее на пути от Свердловска до Каменск-Уральского. Пойма ее широкая, просторная, берега ласковые, приветливые, и если бы на участке от ЦПКиО до Химмаша привести в порядок прибрежную полосу, подсыпать пляжи, ну и, разумеется, вернуть чистоту воде, тысячи и тысячи свердловчан не стали бы летом ездить на дальние южные курорты, затрачивая на это время и бездну денег. Зачем? От добра добра не ищут! Об очистке и благоустройстве Исети заговаривал еще в военные годы П. П. Бажов.

Заметим, что за последние полтора-два десятилетия река видела не одну экспедицию. Плавали по ней краеведы и журналисты. Серьезное исследование провели сотрудники Уральского научно-исследовательского института комплексного использования и охраны водных ресурсов. Но первую действенную помощь оказал реке Г. Д. Пащевский. Он сделал первый реальный шаг к ее исцелению и благополучию.

Говорят, случай – лучший помощник.

Многие годы Геннадий Дмитриевич обучал химии студентов Уральского политехнического института имени Кирова, затем стал преподавать химическую технологию на химфаке и заведовать кафедрой в университете. Как-то в декабре 1952 года он возвращался с совещания из Москвы. В вагоне вместе с ним оказались начальник Уральского филиала Гипромеза, главный инженер ВИЗа и кто-то еще из верхисетских производственников.

– Опять попало нам за воду, – говорили верхисетцы.

– А какие растворы? – поинтересовался Пащевский. – Неужели так сложно, что нельзя решить?

– Обращались – не могут…

Так разговор перешел на проблему очистки воды в Исети. Уроженец Елабуги на Каме, Пащевский не мог оставаться равнодушным к судьбе Исети. Ежегодно он брал отпуск, чтоб прокатиться на пароходе от Перми до Казани, подышать волжским речным воздухом, налюбоваться вволю камскими просторами. Слово за слово. Узнав, кто Пащевский по специальности, собеседники предложили:

– Может, вы нам поможете?

– Да это не мой профиль. Это дело коллоидников…

Все же они записали его адрес. Он уже начал забывать об этом разговоре и своих попутчиках, как вдруг в марте приехали на факультет представители из горсовета и с ВИЗа. Снова – о том же. «Другие отказались».

– Ну, ладно, – согласился он. – Пошлите мне растворы.

Спустя немного времени ему доставили бутыли, каждая литров на двадцать, полные растворов, которые завод вынужден был сбрасывать в реку Исеть.

Задача оказалась и вправду нелегкой. Трансформаторная сталь – кремнистая, при производстве ее получается окалина; окалину нужно снять – для этого листы травят в серной кислоте. Образуется железный купорос в растворе и частично кремниевая кислота, частью – так называемый гель, желеобразный нефильтрующийся осадок, частью – в сернокислом растворе (золь).

Кремний, кремниевая кислота и портили все дело. Затруднял гель. Из-за этого нельзя было ввести замкнутый цикл водообращения – мешала коллоидная кремниевая кислота.

Задача состояла из двух частей: сперва золь превратить (скоагулировать) в гель, потом – выделить. Очищенную воду – снова в производственный оборот.

В прошлом Пащевский много занимался производством минеральных удобрений. «Чистый химик» был одновременно и технологом, знал аппаратуру. Это оказалось очень важно для успеха.

Он работал с увлечением, не зная отдыха и, конечно, не думая о том, что в будущем получит еще одно звание «умной головы», той, о которой мечтали многие деятели металлургического производства у нас и за рубежом.

И все же потребовалось около четырех лет, прежде чем он смог внедрить свое изобретение. Лишь в конце 1957 года на старом Верх-Исетском заводе начали строить первую опытную установку. Только через полтора года пустили: долго бились – капризничала, не могли наладить.

Установка обошлась около семи миллионов рублей (в старом исчислении). Однако уже в первый год завод выручил от продажи железного купороса полтора миллиона рублей. Вот то богатство, которое в буквальном смысле утекало из рук.

В 1960-м на городском пруду появился сначала один земснаряд, потом другой. Началась чистка пруда. Что только там не доставали: железо, камни, обломки каких-то машин. Постепенно исчезала радужная пленка на поверхности пруда и мазут у берегов, чище, прозрачнее становилась вода. И вот однажды блеснула в глубине чешуей первая рыбешка… То-то было радости для свердловских мальчишек!

Как мечтал об этом дне уральский сказочник Бажов! Будучи депутатом, в послевоенные годы он сам не раз ставил вопрос об очистке Исети.

Все хорошо знавшие Павла Петровича свидетельствуют, как близко к сердцу принимал он обиды природы, небрежное, варварское отношение к ней. Болезненно реагировал он на «порчу» реки Чусовой: «Какую красоту губим и сколько убытку терпим!» Однажды в Нижних Серьгах он, отнюдь не склонный к нравоучениям и нотациям, весьма сурово порицал руководителей завода, укоряя их за то, что в военные годы они как-то спустили в реку Серьгу какую-то «химию» и отравили всю рыбу не только в Серьге, но и в Михайловском пруду[6]6
  Из воспоминаний Г. Шумилова. (См. сборник «Павел Бажов». М., «Советский писатель», 1961.)


[Закрыть].

Руководителей ВИЗа заставили заняться охраной Исети. И ведь получилось!

Правду сказать, для сомнений имелось немало оснований. Как-то на том же ВИЗе задумали копать почвенную яму. На полметра ржавчина, листовое железо… Накопилось за столетия, что плавит и прокатывает металл старик ВИЗ. Откуда быть чистой воде?!

На Всероссийском смотре учебных заведений установку Пащевского отметили премией, с берегов Исети она вскоре шагнула в Новолипецк. Там, на молодом металлургическом гиганте, ее запроектировали в четыре раза больше. Такая же установка в Новой Гуте, в Польше. В Свердловск приезжали инженеры из Чехословакии. Они месяц жили на ВИЗе, изучали уральский опыт очистки воды. Можно сказать, на всех предприятиях, где имеются установки, фильтрующие сточные воды, ныне используются в той или иной мере элементы схемы Пащевского.

За достигнутые результаты, за долгую добросовестную службу, за то, что он взялся за труднейшую задачу, связанную с охраной здоровья и жизни людей, и успешно решил ее, – советское правительство наградило Г. Д. Пащевского орденами «Знак Почета» и Трудового Красного Знамени.

Энтузиаст благородного дела защиты родной природы, Пащевский, блистательно справившийся с одной сложной задачей, сразу приступил к другой – взялся за очистку воды. К примеру, после травления той же трансформаторной стали ее еще надо промыть, на это уходит воды вдесятеро больше. Есть заводы, где сбрасывается в водоемы по десять, двадцать тысяч кубометров такой воды в сутки, Правда, процент содержания примесей в этой воде куда ниже, но – все равно вред!

И здесь Пащевского ждал успех. В содружестве с инженером московского Гипромеза Н. Ф. Сериковым была спроектирована аппаратура. Правительственная комиссия признала разработанный ими метод как самый прогрессивный – на предприятиях.

На очереди было обезвреживание промывных вод, получаемых при очистке доменных газов, на очереди Челябинск, Нижнетагильский металлургический комбинат, Магнитка. С просьбой заняться этой проблемой к уральскому ученому обратился Госводхоз РСФСР.

От лица всех любителей природы, обеспокоенных ее судьбой, хочется сказать Г. Д. Пащевскому: спасибо, большое спасибо! Добрым словом должны мы помянуть и добросовестных помощников Пащевского – ассистенток Л. В. Тюменёву и Н. Н. Попову, лаборантов, студентов-дипломников, помогавших ставить многочисленные лабораторные опыты. Спасибо, друзья!

Несколько лет назад группа сотрудников Института гигиены труда и профпатологии под руководством заведующего отделом М. С. Садиловой разработала метод очистки сточных вод, содержащих фтор. Первые стаи мальков появились в старом Невьянском пруду. В тридцатых годах Кировградский медеплавильный завод начал сбрасывать в речки, несущие свои воды в пруд, вредные отходы, и пруд омертвел. Комбинат, применив водооборот, уменьшил стоки, и чистая вода Нейвы, Шуралки и других речек быстро оживила пруд…

Энтузиастами показали себя научные сотрудники физико-химической лаборатории Института металлургической теплотехники. Они помогли Уралвагонзаводу спроектировать первую в стране мощную установку по очистке вод, сливаемых торфяной газогенераторной станцией.

Такие же вести поступают с берегов Волги. Блестящего результата добился коллектив Новогорьковского нефтеперерабатывающего завода на самом, казалось бы, безнадежном участке – очистке вод, получаемых с электрообессоливающих установок. Эти воды считаются едва ли не самыми «тяжелыми» в смысле загрязнения. За дело с жаром взялись чуть ли не все специалисты завода.

– Подождите, мы еще рыбу в отстойниках станем разводить! – «грозились» горьковчане. И что же?

В отстойниках сперва зазеленели водоросли, потом однажды раздалось сначала робкое, потом все более громкое и задорное лягушечье кваканье. Потом туда для опыта пустили несколько некрупных зеркальных карпов… Живут! Прекрасно набирают тело, жирнеют! Победа! Поистине, главное – захотеть.

В октябре 1972 года был введен в действие Водный кодекс РСФСР – документ особой государственной важности. Он законодательно закрепил ответственность всех министерств, различных ведомств, предприятий и организаций, а также всех граждан за разумное использование и охрану водных ресурсов.

Виновен – отвечай! Статьей 223-й Уголовного кодекса РСФСР предусмотрено наказание за загрязнение водоемов – до пяти лет лишения свободы.

«Урал становится чище»… – радующий заголовок! (А еще недавно писали: «Река в осаде»… Впрочем, борьба с браконьерством еще вся впереди, так же как долгих напряженных усилий потребует еще и начавшаяся борьба с загрязнением вод. Кстати, подобно тому, какую пагубную роль сыграли «облегченные» нормы промсбросов, таким же роковым образом сказались на запасах промысловой ихтиофауны теории и теорийки о якобы ускоренном созревании рыбы.)

«Литературная газета» в корреспонденции М. Подгородникова и В. Травинского сообщала с берегов Урала:

«Когда-то, года два назад, на Череповецком металлургическом заводе одному из нас сказали:

– У нас-то рай. Дышим полной грудью, рыбу ловим рядом с заводом. А вот в Магнитогорске посложнее…

– Почему?

– Два времени. Магнитогорск создавался в тридцатые годы, а мы строились в пятидесятые, учитывая и его опыт».

«Череповцу повезло, – заключают авторы, – он позже родился. Взаимоотношения с окружающей средой наладились быстрее, болезни залечили легче, время и уровень техники были не те, что в 30-е годы: система оборотных циклов, обилие фильтров – армия технических средств подоспела на помощь. Индустрия становилась зрелой, а зрелость означает мудрость».

Прекрасно сказано. Два времени. Условимся, что и в делах природы у нас два времени: было и есть. И надо, надо, чтобы мудрость стала нашей постоянной союзницей.

Ныне ни одно предприятие не имеет права вводить в действие производственные мощности без очищающих устройств. На то есть правительственное постановление.