Текст книги "Мальчишка ищет друга"

Автор книги: Борис Тартаковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Ранний гость

В первый раз Шура явился, когда папа ушёл на работу и мама уже разбудила Таню. Таня опять закрыла глаза, чтобы ещё немножко подремать, но тут кто-то стал царапаться в дверь. Таня решила, что это Пушок, дворовый пёс. Но это был вовсе не Пушок, а Шура Чоп. Мама очень удивилась, так как ещё не знала про взаимопроверку.

– Ты зачем пришёл в такую рань? Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – ответил Шура. – Просто я пришёл проверить, как Танька выполняет режим дня.

– Но сейчас ведь только начало восьмого! – недоумевала мама.

– А я хочу знать, встала Таня или нет. Уже зарядку нужно делать. Может, она ещё валяется в постели? – и Шура быстро прошмыгнул в комнату.

Таня всё слышала, и сон сразу пропал. Она вскочила с кровати ещё до того, как Шурка заглянул в комнату, и стала быстро делать зарядку.

Когда Шура открыл дверь, Таня показала ему язык и продолжала размахивать руками.

– Ну и ладно! – разочаровался Шура. – Всё равно я знаю, что ты в семь ещё спала.

Мама опять спросила, что случилось, но Шура буркнул «до свидания» и убежал. Когда Таня рассказала о взаимопроверке, мама расхохоталась, но всё же предупредила:

– Теперь я уже не буду тебя три раза будить – так и знай!

– И не надо, – согласилась Таня. – Я сама буду вставать.

Несколько дней Таня так и делала, и во второй раз Шура опять ушёл ни с чем.

В третий раз он пришёл чуть свет и постучал в дверь. Даже папа ещё спал.

– Ты просто невозможный, Шура! – возмутилась мама. – Кто же в такую рань будит людей.

– А я не знал, что рано. У нас будильник испортился, а мама ушла на фабрику.

Шура действительно не был виноват, и папа заступился за него:

– Молодец, Шура. Кто рано встаёт, тот смотрит вперёд, – говорят в народе. – Ранняя птичка носок прочищает, а поздняя – глаза продирает.

Папа любил Шурку, ему было по душе, что мальчишка вечно увлечён каким-то делом.

– Может быть, зайдёшь позавтракаешь с нами? – пригласил папа.

Но Шурка не захотел. Танин папа нравился ему, и поэтому он очень стеснялся его.

– Я лучше пойду и проверю Катю Руденко, – сказал Шурка.

Больше он не приходил.

В среду Юра опять наведался к своим ребятам после уроков и сообщил, что совет дружины просил директора отдать школу на сохранность пионерам.

– Каждый пионер должен так вести себя, чтобы ничего в школе не марать и не ломать. Если обойтись без капитального ремонта пять лет, можно сохранить для государства пятьдесят тысяч рублей.

– Тогда давайте не ремонтировать десять лет, и мы сохраним сто тысяч, – предложил Шура Чоп.

Юра сказал, что десять лет слишком большой срок, достаточно и пяти.

– А ты, Шура, кстати, ведёшь себя так, что приходится ремонтировать школу ежегодно.

– Как же это я веду себя?

– Вот хорошенько осмотри свою парту и сам скажи, правильно ты себя ведёшь или нет?

Шура стал смотреть на парту, а ребята смотрели на Шуру. Наконец он пожал плечами и сказал:

– Ничего такого не вижу.

– То-то и плохо, что не видишь. А я вот отсюда вижу, что ты ножиком выреза́л на парте.

– Он вы́резал, что я дура! Да ещё рожу нарисовал, как будто это я, – затараторила востроносая Люся Карпенко, которую за болтливость прозвали Сорокой.

– Правильно. Вырезал «Люська дура», – подтвердил Шурка.

– Не могу сказать, что ты поступил очень умно, – сказал вожатый.

Раздался смех. Но Шура не сдавался.

– Во всяком случае умней Сороки, – пробормотал он.

– Это потому только, что портишь государственное имущество? Сам ты, я вижу, глупый…

У Шуры дрогнули губы. Он побледнел от обиды. В эту минуту Шурка ненавидел вожатого. А тот, как будто ничего не случилось, уже обратился ко всем ребятам:

– Ну как, поддержим совет дружины?

– Да, да!.. – закричали ребята.

– С чего же мы начнём?

– Будем сами ремонтировать парты, – придумал Юзеф Янковский. Юзеф любил мастерить, чинить, ремонтировать «У меня, – гордился он, – рабочая закваска…»

– Давайте всем отрядом каждую субботу делать генеральную уборку вместо тёти Дуни, – предложила Катя Руденко.

– И чтоб каждый за что-то отвечал, – подсказал Колька Пышнов. – Вот я, например, буду отвечать за окно, а Юзеф пусть отвечает за парты и стол…

– Шурка будет вырезывать на парте «дур», а я – отвечай? – возмутился Юзеф.

Но предложение Кольки понравилось. Юра тоже его поддержал, и, немного поспорив, ребята всё же распределили, кто будет отвечать за чистоту и сохранность панели, кто – за двери и классную доску, а кто – за радиатор центрального отопления. Тане поручили следить за цветами в горшочках, но ей было всё равно. Таня не принимала участия в споре. Она всё время думала о Шурке. Ей казалось, что Шуру незаслуженно обидели.

Когда ребята выходили из школы, Таня подошла к Шуре и стала утешать его:

– Знаешь, так было смешно, когда ты сказал про Люсю…

Она хотела поддержать Шуру – и совсем напрасно. Непонятно почему, он вдруг покраснел и закричал:

– А ты обезьяна. Вот! – и показал ей нос.

«Жалей после этого человека!» – вздохнула Таня. Не будет она его больше жалеть.

Это было твёрдое решение. Но уже в субботу, когда Шура не пришёл в школу, Таня забеспокоилась. Заболеть Шура не мог – в этом Таня была уверена. Он ведь даже зимой обливается холодной водой и так закалён, что никогда, ну вот ни разу не болел, сколько Таня его знала. Что же с ним стряслось?

«Зелёный» чемодан

Шура действительно не был болен… В субботу утром, когда он собирался в школу, его окликнул из своего крольчатника Тошка.

– Шура, у меня к тебе большая просьба…

На Тошкином красивом лице, всегда таком бледном, выступили красные пятна. Он просительно заглядывал в Шуркины глаза.

– Ну, чего тебе? – спросил Шура, нетерпеливо переступая с ноги на ногу: он опаздывал в школу.

– Ты очень торопишься? – Тошка кинул беспокойный взгляд на туго набитый портфель.

– В школу иду, ты же видишь. А что случилось?

Тошка стоял перед ним в своём аккуратном рабочем комбинезоне, в чёрном берете и в начищенных ботинках на толстой кожаной подошве.

– Иди сюда, пожалуйста, – позвал Тошка, отступая в полумрак сарая. – На минутку.

В крольчатнике стоял запах сена и нечистых после ночи звериных клеток.

– Смотри, какая Астра, – расстроенно сказал Тошка. – Видел? И температура высокая…

Астра, серебристо-голубоватая шиншилла с несколько удлинённой головой, была явно больна. Её небольшие, обычно прямо стоявшие уши обвисли, а вишнёво-коричневые глаза выражали недоумение и боль. С первого же взгляда Шурка отметил, что у крольчихи сильно вздут живот.

– Ещё сдохнет, – сокрушался Тошка. – А я ведь за неё дал шесть рублей, больше даже, чем за Джека. И вообще жалко…

Достав из коробки сочный капустный лист, Шура открыл клетку и протянул лакомство Астре. Крольчиха отвернулась и закрыла глаза. Да, она была серьёзно больна, и нужно было с кем-нибудь срочно посоветоваться. Может быть, отнести её в ветеринарную лечебницу?

Но Тошка колебался: а вдруг за лечение надо платить?

– Я ещё сам попробую, – сказал он. – Массаж сделаю, дам салол. Как ты считаешь?

– Что ж, попробуй.

– Только вот беда: мать велела отнести этот чемодан, и обязательно до десяти утра. – Тошка пнул носком своих замечательных ботинок небольшой чёрный чемодан, который стоял под кроличьей клеткой. – Шурочка, будь другом, отнеси. Это рядом с Птичьим базаром, – и опять просительно заглянул в глаза приятелю. – Кстати, посмотришь на Птичьем, не вынес ли дядя Федя белого великана. Он мне обещал.

Тошка давно уже мечтал купить кролика этой породы. И Шуре очень захотелось пойти не в школу, а на Птичий базар.

– А за чемодан, может быть, ещё и бакшиш получишь, – соблазнял Тошка. – Честное слово, можешь получить.

– Что такое «бакшиш»? – удивился Шурка. Это было новое слово, которого он не знал. Тошка вообще был любителем всяких иностранных словечек, которых в школе ни от кого не услышишь.

– Понимаешь, Тоша, сегодня у нас сбор отряда. День самообслуживания, – сделал Шура последнюю попытку побороть соблазн.

– В дворники записался? – усмехнулся Тошка, и в его голосе появилась издёвка. – Ну-ну, приучай себя к труду в коллективе. – Он особенно подчеркнул слово «коллектив». – Вырастешь – ишаком будешь… – Он вздохнул. – Что ж, придётся, должно быть, самому отнести. Пропадай, Астра!..

Он был глубоко обижен и опечален.

– Ладно… Что ж, ладно… – бормотал он, догадываясь, что Шурка колеблется. И вдруг заключил: – Если б я не ценил тебя, Шурка, как знающего кроликовода, нашей дружбе сегодня – энде, финиш…

У Шуры блеснули глаза: Тошка попал в цель. Шура мгновенно вспомнил вчерашний день, – как вожатый высмеял его за «Люську дуру». Юра был несправедлив к нему. А Тошка ценит его, называет опытным кролиководом. А разве это не так?

– Хорошо, – решительно сказал Шура. – Говори адрес…

– Вот это дело, – просиял Тошка. – Только портфель, пожалуйста, куда-нибудь закинь.

– Сейчас! – и Шурка метнулся домой.

В эту минуту Шура уже не думал ни о вожатом, ни о том, что Таисия Павловна может вызвать маму в школу для объяснения. Он безмятежно радовался, что попадёт на Птичий базар, увидит любимых птиц и зверей. А может, ещё удастся поговорить с каким-нибудь взрослым кролиководом, голубятником, рыбаком, которые выносят продавать всякую живность.

Полная свобода, делай, что хочешь. Ради этого можно выдержать и упрёки Таисии Павловны, и разговор с вожатым. Только маму жалко… Но о маме он старался не думать.

Когда Шура возвратился, Тошка возился с больной крольчихой. Шура взял чемодан.

– О, какой тяжёлый! Что тут? – удивился он.

– Не знаю, – пожал Тошка плечами. – Какие-то вещи. Ты запомнил адрес? Второй этаж, вход со двора, – повторил он. – Стучать два раза и потом, немного погодя, ещё раз. Тебя спросят, кто ты. Тогда ты скажешь, что принёс зелёный чемодан.

– Разве он зелёный? – удивился Шурка. – Он же чёрный.

– А тебе какая разница, что сказать?..

– Ладно. Зелёный так зелёный, мне-то что, – согласился Шура и, подняв чемодан, угрюмо зашагал со двора.

Ему совсем не улыбалось тащить через весь город тяжёлый «зелёный» чемодан, который на самом деле чёрный, и если он всё же согласился, то только ради Астры, любимой крольчихи. Не мог же Тошка бросить её!

Птичий базар находился рядом с «толкучкой». Так называли пустырь, на котором с утра до вечера толпились сотни людей и стоял неумолчный гул от выкриков, смеха, ругани, автомобильных гудков. Здесь можно было купить всё, что только могло попасть в портовый город. Толкучка поражала Шурку разнообразием предметов, существующих на свете. О назначении многих из них Шурка даже и догадаться не мог. Одни настойчиво предлагали салфеточки и коврики, на которых были вышиты коты в сапогах, верблюды в пустыне или мишки в лесу. Другие торговали кошками огромных размеров, выкрашенными почему-то в зелёный цвет и с обязательным красным бантом на шее. Третьи прохаживались, распялив на руках всякие обноски: дырявые пальто, выцветшие платья и пиджаки, облезшие чёрнобурки и бобровые воротники. И вдруг откуда-то выныривал человечек с золотым зубом и цветастой «бабочкой» вместо галстука и заговорщицки спрашивал: «Мадам, вы ищете нейлон? Только что из Парижа…»

От мамы Шура знал, что это спекулянты.

Эти люди вызывали у Шуры назойливое любопытство. Особенно молодые парни, которые как будто ничем не торговали. Вели они себя нагло и вызывающе, вступали в перебранку с сержантом милиции, который следил за порядком. А на руках у них, как у женщин, были огромных размеров серебряные перстни.

Но больше Шурку всё же интересовал Птичий базар. Сегодня птиц было много, как никогда, – даже базарный шум не мог заглушить звонкие голоса пернатых певцов. И Шура сразу забыл и о спекулянтах, и о парнях с перстнями.

Вот в простенькой, тесной клетке скачет скворец. Чёрный в белую крапинку, с круглыми, как две бусинки, глазами. Склевав несколько зёрен, скворец поднял головку и задумался.

Интересно, о чём это? Может быть, он вспомнил привольные дни в лесу или в городском саду? Пли вспомнилась милая семья, которую он выкормил этим летом, старательно таская в гнездо с рассвета дотемна всяких жучков и гусениц. А вот этот небритый, с красным носом, дядька в грязной стёганке коварно заманил бедного скворца в силок и вынес теперь на продажу…

Шуре стало жалко скворца. И вдруг тот запел, как будто хотел ещё больше разжалобить коренастого мальчишку в школьной курточке, с добрым круглым лицом и чёрными глазами.

Закинув головку и полузакрыв глаза, скворец сначала пустил трель, совсем как иволга, потом защебетал, как синичка, зазвенел жаворонком.

«Может быть, он рассказывает, как встречался с ними, когда был свободен и мог лететь куда угодно! – подумал Шура. – Вот бы купить его у дядьки с красным носом». Однако об этом можно было только мечтать. Продавец запросил за скворца такие деньги, каких у Шуры никогда и не бывало.

Дядя Федя с белым великаном не показывался. Вздохнув, Шура опять взялся за проклятый чемодан. Чего только Тошкина мама наложила в него? Маленький, а какой тяжёлый, – сердито размышлял Шура, отыскивая нужный дом. Лучше было пойти в школу. Теперь неприятностей не оберешься. Как объяснить, почему он пропустил уроки? Обязательно вызовут маму. И вожатый спросит, почему не был на сборе.

Ему долго не открывали, хотя Шура слышал, что кто-то стоит за дверью и через глазок изучает его. Наконец раздался густой мужской голос:

– Кто там?

– Зелёный чемодан принёс! – звонко закричал Шура на всю лестничную клетку.

Дверь немедленно открыли, и кто-то из темноты сердито зашипел:

– Ну, чего орёшь? Ты ещё выйди на улицу…

– А вы скорей открывайте! – огрызнулся Шура.

Перед ним стоял молодой человек в мятых брюках и тельнике. Шурка поднял парня с постели. Это видно было по его помятому лицу и маленьким заспанным глазкам. Голова парня с торчащим на макушке светлым вихром напоминала репу. Ну, совершеннейшая репа! И тут Шурка вспомнил, что у Тошки действительно есть приятель с кличкой Репа.

– Это такой парень, которого боится вся толкучка, – как-то обронил Тошка.

Но почему все боятся Репы, Тошка не сказал, и Шурка решил, что этот Репа, наверное, страшный хулиган – вот его и боятся.

Взвесив в сильной, жилистой руке «зелёный» чемодан, Репа с довольной улыбкой полез в карман штанов.

– На́ тебе! – сказал он, протягивая Шуре жёлтую бумажку. – Бери, бери…

Шура невольно взял, и в ту же минуту дверь захлопнулась перед его носом.

Всё произошло очень быстро. Шура не хотел брать денег, и всё же взял. Он даже не успел сообразить, как это получилось. Во всяком случае, рубль остался у него. И сразу Шура подумал о скворце, которым любовался на базаре. Дядька просил за скворца три рубля. Но, может, без клетки отдаст за рубль? Шура невольно ускорил шаги, затем побежал. Как бы скворца не продали…

Знакомая стёганка была на месте. У ног продавца стояла клетка, и в ней, нахохлившись, сидел скворец.

– Ну что, купишь? Или денег нет? – спросил дядька в стёганке.

– А вы, дядя, продадите за рубль? Без клетки.

– Без клетки? Что ж, без клетки за полтора отдам. И ни копейки меньше. А у тебе шо? Больше нет? – неожиданно спросил продавец.

– Нет.

Дядька почесал в затылке.

– Хороший, вижу, ты парень. Как тебя звать? Шурик? Другому, Шурик, ей-богу, не отдал бы, а тебе, так и быть… Давай гроши!

Торопливо вынув рубль, Шура протянул его дядьке.

– Вот!

Дядька небрежно сунул деньги в карман и поднял клетку.

– Бери. Только осторожно, а то улетит…

Шура держал скворца в ладонях, прижав к груди, и слышал, как быстро-быстро бьётся птичье сердце: тук-тук-тук… тук-тук-тук… Он пересёк площадь и вышел на бульвар с тополевой аллеей. Пройдя немного, он остановился между двух рядов высоких, ещё зелёных тополей, поднял обе руки и раскрыл ладони. Мгновение скворец сидел не шевелясь, как будто не верил, что свободен, потом вдруг встряхнулся и полетел. А Шура стоял, задрав голову, и следил за ним счастливыми глазами.

Было уже за полдень, и ученики младших классов возвращались домой. Шура пошёл окольным путём, чтобы не встретить ребят из своей школы.

– Где ты так долго пропадал? – накинулся на него Тошка. Он заметно волновался. – Я уже думал, что тебя зацапали… – Тошка поперхнулся, заметив удивлённые Шуркины глаза.

– Кто зацапал?

– Мало ли кто… – неопределённо ответил Тошка и перевёл разговор на другое, сделав весёлое лицо: – Ну как, хороший бакшиш? Я же говорил. У Репы денег – куры не клюют! – И протянул руку: – Давай. Для великана…

– А я купил скворца.

– Скворца?! Зачем тебе скворец?

– Я его выпустил. Такой славный скворец.

От удивления Тошка даже рот открыл. И неожиданно закричал фальцетом:

– Балда! Да тебя надо в цирке показывать…

Забыв всю свою вежливость, Тошка в сердцах плюнул и скрылся в крольчатнике. Шура услышал, как он изнутри накинул на двери крючок: Тошка не хотел пускать его в крольчатник. Шура немного постоял, обескураженный всем случившимся, и тоскливо поплёлся домой.

Однако на этом дело не кончилось. Незадолго до маминого возвращения с работы постучался Тошка. Лицо у него было потное, растерянное, в руках он держал знакомый «зелёный» чемодан.

– Закрой, пожалуйста, дверь, – тихо попросил Тошка. Он опять был вежлив и предупредителен. – Мамы нет?

– Нет, ещё не пришла.

– Шурочка, ты не можешь спрятать этот баульчик? Только на один день, и чтобы мама не видела…

Его волнение передалось Шуре. Дался ему этот чемодан! Но после ссоры не хотелось отказывать Тошке.

– А если мама найдёт? – спросил Шура.

– Не должна найти! – отрезал Тошка и, догадываясь о Шуриных сомнениях, торопливо заговорил: – Чего ты, глупыш, боишься? Я никогда тебя не подведу, можешь не сомневаться. Просто Репу, которому ты отнёс чемодан, неожиданно пригласили в один дом, куда неудобно ходить с чемоданом. Понимаешь, Шурочка? Вот он и попросил спрятать его до завтрашнего дня…

– А почему ты его к себе не взял? – осторожно спросил Шура.

– Потому что мать дома. Ещё подумает, что я не исполнил её поручения. Ты же знаешь мою маму, говорить с ней – хуже нет…

Это выглядело убедительно. Шура взял чемодан и спрятал его под нижней полкой в тёмной кладовой, куда редко заглядывали. Шура хотел заняться уроками, но Тошка спросил:

– Может быть, немного подежуришь возле Астры? – и протянул ключ от крольчатника. – Говорят, что при этой болезни надо особую чистоту держать и часто менять воду. Так ты уж проследи, пожалуйста. Ладно?

С загоревшимися глазами, сразу забыв об арифметике, Шурка схватил ключ.

– А ты куда?

– У меня ещё есть одно дело. Так присмотришь за Астрой?

– Какой может быть разговор, – оскорбился Шура.

…Мать давно уже звала обедать, наступали сумерки, а Шурка всё ещё возился в крольчатнике.

Юра Погорелец сомневается

Юра был обеспокоен поведением Шуры не меньше Тани. Ему ясно было, что мальчик обиделся. Он, вожатый, поступил опрометчиво в этой истории с Люсей Карпенко, и вот Шура Чоп вообще не пришёл в школу. Юра сразу увидел, что Шуры нет на «трудовом сборе», как ребята назвали коллективную уборку класса. Но Колька Пышнов, председатель отрядного совета, не доложил об отсутствии Чопа. Это было не случайно. Юра понял, что Колька, как и Таня, и многие другие ребята, сочувствует Чопу.

А Таня делала вид, что Шура совсем её не интересует. Но потихоньку она поглядывала, что он делает.

На уроках Шура вёл себя тихо, сидел и думал о чём-то своём. Когда учитель его спрашивал, Шура хлопал глазами и не знал, что отвечать. А после уроков сразу убегал.

– С парнем, видно, что-то стряслось, – вслух размышлял Юра. – Может, у него в семье неполадки? Кто с ним дружит?

Разговор этот происходил после уроков, когда ребята провожали Юру до института.

– Калмыкова дружит, – вспомнил Юзеф Янковский. – Я знаю.

– Ничего ты не знаешь, – запротестовала Таня. – Мы с ним давно поссорились.

– Почему поссорились?

Было стыдно признаться, что Шура назвал её обезьяной, и Таня ответила:

– Он не захотел, чтобы я вместе с ним выращивала кроликов.

– Каких кроликов? – удивился Юра.

– Шура дружит с Тошкой. Парень есть такой. Ему шестнадцать уже, и он обещал Шуре подарить породистых кроликов.

– Шура из-за этих кроликов и учиться стал хуже, – пояснил Колька.

– Это правда, – подхватила Таня и рассказала о Тошкином крольчатнике.

Таня заметила, что её рассказ огорчил вожатого.

– Ты знаешь, где живёт Шура? – спросил он.

– Знаю, – ответила Таня.

– Хорошо, – кивнул Юра, – я сам поговорю с ним, – и перестал расспрашивать о Шуре.

А Таня ругала себя, что рассказала о Шуркиной дружбе с Тошкой. Вышло так, будто она наябедничала. Но прошло несколько дней, и Юра как будто забыл об этом разговоре.

Наступила суббота – день генеральной уборки класса. Таня была дежурной и уже с утра стала требовать, чтобы ребята получили у тёти Дуни тряпки и вёдра. Подошла она и к Шуре – напомнить, что сегодня трудовой сбор. Но Шура отвернулся от дежурной и сказал с величайшим презрением:

– С ябедой не разговариваем.

– Сам ябеда, а я никогда ни на кого не ябедничала, – ответила Таня, и её глаза вспыхнули.

– А кто рассказал вожатому о Тошке? Кто?

Вот в чём дело! Должно быть, ребята передали ему разговор с вожатым. Ну и что? Разве она сказала неправду? И Таня ответила Шурке так, как однажды мама сказала ей самой:

– Ябеда нашёптывает на другого ради своей пользы, чтобы показать, какой он хороший. А я разве нашёптывала? Я при всех сказала, что ты дружишь с этим противным Тошкой. – И, отступив на шаг, добавила: – И вообще, кому ты нужен! Возьми тряпку у тёти Дуни, потому что я дежурная и назначаю тебя помыть панели.

Однако Шура тряпки не взял и панели не помыл. Как и в прошлую субботу, он сбежал. Наверное, опять к своему Тошке. А панели за него помыла Катя Руденко.

Таня не знала, что делать. Ей казалось, что она всё же была немножко ябеда, рассказав Юре про Тошку.