Текст книги "Всё меняется даже в Англии"

Автор книги: Борис Изаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я, конечно, знал о скрытом англо-американском антагонизме. Чтобы почувствовать его, даже не обязательно побывать в Англии, – достаточно ознакомиться с книгами английских писателей современности от Джона Голсуорси до Грэма Грина – некоторые из них я переводил на русский язык. Возьмите, например, переживания очаровательной – и очень консервативной – Динни Черрел из «Конца главы» Голсуорси, когда в нее без памяти влюбляется красивый молодой американец, или возьмите размышления английского журналиста Фаулера из «Тихого американца» Грина. Однофамилец Г. Грина, английский писатель Мартин Грин, в своей книге «Зеркало для англосаксов» так суммирует отношение англичан к американцам: «Каждому из нас претило бы быть американцем… Если их припрут к стенке – а в наши дни всех нас припирают к стенке международные события, – большинство англичан готово признаться, что чувствует свое превосходство над американцами, – потому что у американцев не хватает культуры, скажут они».

Так обстоит с «единством народов, говорящих на английском языке». Кстати о языке. Американская речь до того отдалилась сейчас от английской, что англичане и американцы раздражают друг друга и лексикой и произношением. Как-то раз я завтракал в ресторане своей гостиницы; за соседним столиком немолодая чета англичан была увлечена одним из тех нескончаемых разговоров о погоде, которые так любят в Англии. Мимо продефилировала группа туристов. Один из них, с фото– и киноаппаратами через плечо и путеводителем в руке, объяснял спутникам:

– Сегодня мы провернем Британский музей, Вестминстерское аббатство, выставку мадам Тюссо…

У дамы за соседним столиком вдруг вырвалось как-то совсем не по-английски:

– Меня просто судороги корчат, когда я слышу их квакание.

Недаром одна солидная лондонская газета в шутку писала: чтобы англичане и американцы перестали действовать друг другу на нервы, им надо подождать, пока американская речь совсем перестанет походить на английскую. Тогда ее начнут преподавать в учебных заведениях как иностранный язык, американцы перестанут называть себя «братьями», превратятся в обыкновенных иностранцев и с ними даже можно будет подружиться…

Да, подспудный англо-американский антагонизм заметно вырос. Он рос параллельно стремительному американскому проникновению во все области английской жизни. Это как бы две стороны одной медали.

Вы включаете в Лондоне поутру радио – и слышите ковбойские песенки под аккомпанемент банджо. Вечером вы включаете телевизор – и видите либо перестрелку между ковбоями и индейцами в Техасе, либо перестрелку между полицейскими и бандитами в Чикаго. Приблизительно три четверти всех фильмов, идущих на английском экране, сделаны в Голливуде. В книжных лавках на Чэринг-кросс, в киосках газетчиков, на станциях лондонской «подземки» выставлены последние заатлантические боевики в пестрых обложках: детективные романы и популярные наставления, как без особого труда нажить миллион долларов. В витринах магазинов грамзаписи подавляющее большинство пластинок – американские.

Но больше всего американское проникновение сказывается в экономике. Долларовые капиталовложения в Англии увеличились по сравнению с довоенным временем в десять раз и продолжают расти безостановочно. Заокеанские капиталисты облюбовали наиболее доходные и перспективные отрасли английской промышленности; старые отрасли, вроде текстильной или судостроительной, их не привлекают.

Вдоль дорог Англии – бензоколонки с всемирно известными щитами американских нефтяных монополий. В потоке машин катят автомобили Форда и других американских марок. Если вы видите английскую машину, не спешите верить глазам своим: ведь, например, английская автомобильная фирма «Воксхолл» давно перешла в руки американского гиганта «Дженерал моторс». Из четырех крупнейших фирм, выпускающих автомобильные шины, три контролируются американцами.

В «оффисах» – конторах лондонского Сити – стучат американские счетные машины и пишущие машинки. Аптеки завалены американскими лекарствами, полки гастрономических магазинов уставлены американскими консервами. В старинном лондонском доме XVIII века вмонтирован в лестничную клетку лифт – на нем металлическая дощечка с названием американской фирмы.

Целая армия американских инструкторов, «экспертов», управляющих наводнила Англию. Они инструктируют, поучают, командуют. Англичанам не перестают назойливо твердить, что их страна отстала от века, что им надо поступить на выучку к американцам, что все самое современное, правильное, наилучшее – американского происхождения.

Мудрено ли, что англичане испытали невинное удовольствие, смешанное со злорадством, когда в космос первым взвился не американский, а советский спутник!

У правящей английской верхушки – свои счеты с заатлантическим союзником. Она не хочет мириться с экономическим и политическим вторжением Соединенных Штатов в страны Британского содружества. Она не забыла, как США отхватили у Англии львиную долю ближневосточной нефти. Она не может простить Вашингтону его двусмысленной позиции в дни суэцкого конфликта.

Словом, англичане не очень-то довольны заокеанскими партнерами. Ну а американцы? О них можно сказать то же самое.

Я говорю о хозяевах США, о тех, кто делает политическую погоду в Вашингтоне и Нью-Йорке, Они обладают удивительным свойством воспринимать как личное оскорбление недостаточную – по их мнению – готовность любого народа признать превосходство «американского образа жизни» и подчиниться американскому руководству. Такое поведение кажется им свидетельством некоей неполноценности, может быть даже безнравственности.

В свете всего этого можно понять и оценить перепалку бывшего государственного секретаря США Дина Ачесона с представителями английских правящих кругов. Ачесон объявил в публичной речи, по сути дела, что Англия как великая держава кончилась и больше не может претендовать на роль главного партнера США в Европе. Эту роль ей пора-де уступить Западной Германии. Макмиллан сравнил тогда Ачесона с такими заклятыми врагами Англии, как Филипп Испанский, Людовик XIV, Наполеон, кайзер Вильгельм и Гитлер.

Конечно, Ачесон, который торопится похоронить Англию как великую державу, глубоко заблуждается. Я упомянул о перепалке, вызванной его речью, лишь для того, чтобы показать, какой остроты достигают порой отношения между англосаксонскими странами.

Надо оговориться: невыгодное для Англии развитие международных событий все сильнее тревожит ее правителей. Отсюда – колебания и зигзаги в их внешней политике. Но до сих пор в решающие моменты всякий раз обнаруживалось, что влиятельные силы не дают Англии вырваться из круга устаревших представлений, порочных концепций и рокового курса, осужденного опытом истории.

Сумеет ли она вырваться из этого заколдованного круга? Или окажется прав Бернард Шоу, который острил по адресу английской верхушки: «Если бы опыт мог чему-нибудь научить, камни Лондона были бы мудрее всех мудрецов»?

Мифы Флит-стрита

а лондонской улице Флит-стрит вы отчетливо ощущаете, как под ногами у вас колеблется почва, словно при землетрясении. Она дрожит от бешеного танца ротационных машин там, под землей, в подвальных помещениях этих зданий. Ненасытные машины пожирают бумагу рулонами, изрыгая ее покрытой убористым шрифтом. Тут печатают газеты, тиражи которых исчисляются миллионами.

В разговорном английском языке название этой улицы стало нарицательным: оно обозначает лондонскую «большую» прессу. Если кто-нибудь говорит: «Я работаю на Флит-стрит», это означает, что он по профессии журналист или издательский работник.

Когда-то я ожидал найти здесь широкий, залитый светом проспект, уходящие в головокружительную высь небоскребы с мачтами антенн. Вместо этого я увидел узкую, темную улицу с обыкновенными пятиэтажными домами, ничем не отличающуюся от прочих улиц делового района Сити. Многие из этих домов построены еще в середине прошлого столетия. Их стены почернели от времени и от «смога», и это придает улице еще более угрюмый вид. Выделяется лишь здание «Дейли экспресс», похожее на коробку из черного стекла, – оно построено по замыслу недавно умершего лорда Бивербрука, хозяина этой газеты, большого любителя оригинальных эффектов; на фоне соседних домов оно выглядит как-то неуместно.

Газетные редакции, телеграфные агентства, издательства всякого рода заполнили соседние переулки. В двух минутах ходьбы – массивное здание «Таймс». В семи-восьми минутах – новое здание «Дейли миррор», оборудованное по последнему слову редакционной и полиграфической техники.

На каждом шагу – пивные, кафе, дешевые рестораны, куда забегают журналисты, печатники, издательские работники. В проходных дворах приютились таверны: древние дубовые своды, отполированные локтями столы, жестяные пивные кружки с многочисленными вмятинами, – все говорит здесь о старине.

Таверны были когда-то колыбелью английской прессы. Еще в Елизаветинскую эпоху здесь стали ходить по рукам рукописные листки с последними заморскими вестями: дельцы Сити охотно знакомились с незамысловатыми сообщениями, откуда порой можно было почерпнуть сведения, полезные для коммерции. Потом эти листки стали размножать печатным способом. Получив от властей несколько предметных уроков, издатели поняли, что касаться политических вопросов – опасно, и не в пример своим французским коллегам стали остерегаться их как огня. Тем самым было обеспечено благосклонное отношение властей.

«Английский Меркурий», «Лондонские новости» печатались уже на двух страницах. В 1622 году начал издаваться первый еженедельник: «Уикли ньюс» – «Еженедельные новости»; в начале XVIII века в Лондоне было уже девять еженедельных газет. Тогда же начала выходить первая ежедневная газета. Потом появились печатные машины, и издание газет стало доходным делом. Сюда устремились капиталы. Так состоялось бракосочетание бизнеса с прессой.

Влияние печати в Англии огромно. Англичане – ревностные читатели газет. Они остались ими даже в век радио и телевидения. Книг они читают мало, – на это мне жаловались многие писатели; знакомство рядового англичанина с литературой часто ограничивается тем, что запомнилось со школьной скамьи.

Но по сравнению с числом населения общий тираж газет в Англии в три раза выше, чем во Франции, почти в два раза выше, чем в Соединенных Штатах. Утром в вагоне метро или пригородного поезда почти каждый пассажир читает газету. Подавляющее большинство берет ее в соседнем киоске; продавец знает постоянных покупателей, и ни один из них не уйдет от него с пустыми руками. Лишь меньшинство выписывает газету на дом.

Газеты бывают двух типов: солидные, так называемые «классические» («Таймс», «Гардиан») и массовые, так называемые «популярные». Первые рассчитаны на узкий круг избранных, вторые – на широкую публику.

Лицо «классических» газет мало изменилось за целое столетие. Они отличаются полнотой и обстоятельностью информации. Политическая тенденция сказывается главным образом в редакционных статьях, впрочем написанных опытными журналистами со знанием дела.

– Я всегда повторяю: относитесь с вниманием к тому, что «Таймс» печатает мелким шрифтом, в отличие от того, что она печатает шрифтом крупным, – сказал мне Бертран Рассел. (Мелким шрифтом «Таймс» печатает информацию, крупным – редакционные статьи.) – «Таймс» не боится, – продолжал Рассел, – что факты поколеблют политические убеждения ее читателя: их поколебать невозможно. Читатель «Таймс» может вынести правду – и не дрогнет!

Действительно, читатели «Таймс» – это сливки буржуазного общества. Чтение «Таймс» для английского джентльмена – некий ритуал, а также свидетельство его «респектабельности». Если джентльмену захочется соснуть часок-полтора в мягком кресле у клубного камина, он обязательно прикроется номером «Таймс». Бесстрастный, невозмутимый тон информационных сообщений, обезличенная подача корреспонденций, витиеватый слог статей могут создать на первый взгляд впечатление скуки, – но это только на первый взгляд. Внимательное чтение «Таймс» – от мелких объявлений нонпарелью, которыми занята вся первая страница, до передовых статей и писем в редакцию – больше даст человеку, желающему постичь Англию, чем целый цикл лекций.

Информация «Таймс», публикуемые ею письма в редакцию не сравнимы ни с чем. Возьмите, например, такую заметку: «Национальный мышиный клуб решил начать переговоры с Британским кроличьим советом и с Клубом морских свинок по вопросу о снижении платы за провоз этих животных по железным дорогам на выставки…» Или такое письмо в редакцию: «В Кентерберийском соборе я видел двух человек, куривших сигареты, и одного, курившего трубку. В прошлом году я видел в церкви св. Георга в Виндзоре мальчика и девочку, которые целовались. В газетах я читал о трех девочках, которые слушали музыку по карманному приемнику в Линкольнском соборе. Что-то случилось с Англией, и мне лично это не нравится. П. Симмондс».

Многое может случиться с Англией, но «Таймс» и ее читатели останутся верны себе.

Что касается газет, рассчитанных на массового потребителя, то они абсолютно беспринципны и низкопробны. Они довели до степени искусства умение извращать важные факты, делать сенсацию ни пустяка, раздувать ничтожные подробности личной жизни аристократических особ и кинозвезд, смаковать убийства и другие преступления, забивать людям голову всяким мусором. Эти газеты не гнушаются ничем. Когда вскрылось скандальное дело военного министра Профьюмо, Кристины Килер и великосветского сводника Уорда, они сделали его главной темой дня, уделяя целые страницы непристойным подробностям и ухитрившись превратить проститутку Килер в «звезду» своего рода. Воскресная газета «Ньюс оф уорлд», публиковавшая из номера в помер «Исповедь Кристины», увеличила благодаря этому свой тираж на 300 тысяч экземпляров; курс ее акции подскочил с 37,5 шиллинга до 44 шиллингов.

Чтобы не быть голословным, сошлюсь на отзыв покойного лейбористского министра иностранных дел Моррисона: он говорил, что у так называемой «большой прессы» вошло в обычай «искажать и скрывать истину», и назвал ее деятельность «позором для журнализма». Еще энергичнее выразился лейбористский министр Бивен. Он заявил, что английская пресса – «самая проституированная пресса в мире», и добавил: «Центральные и провинциальные газеты из недели в неделю накачивают смертельный яд в головы людей».

Впрочем, даже находясь у власти, лейбористское руководство в прошлом палец о палец не ударило, чтобы изменить такое положение вещей. Больше того, оно отдало на откуп капиталистическим дельцам единственную ежедневную лейбористскую газету «Дейли геральд», в результате чего та приобрела все худшие черты «популярной» прессы, а потом бесславно скончалась.

На Флит-стрит идет непрерывная ожесточенная борьба между гигантскими газетными монополиями. Сильный поедает того, кто послабее. Число газет сокращается. За последние десять лет в Англии перестало выходить около двадцати ежедневных и воскресных газет. Меньше всего принимают во внимание интересы и запросы читателей: когда пять лет назад консервативная «Дейли мейл» проглотила «Ньюс кроникл», в которой работал еще Чарльз Диккенс, – подписчикам старой либеральной газеты просто стали высылать газету консервативную – и дело с концом.

«Обсервер» писала по поводу такой практики: «Это бизнес, и только бизнес – покупаться и продаваться вместе с редакторами, сотрудниками и читателями, как продавались и покупались в XIX веке русские поместья со всеми их «душами». Купленная газета может быть изменена, обновлена или просто закрыта. Единственный смысл ее существования – приносимый ею доход».

«Большая пресса» Англии в основном – собственность четырех монополий: это концерны Сесиля Кинга (группа «Дейли миррор»), Роя Томсона (группа «Санди таймс»), лорда Ротермира (группа «Дейли мейл») и семейства покойного лорда Бивербрука (группа «Дейли экспресс»). Всех крупнее концерн Сесиля Кинга: его капитал оценивают в 100 миллионов фунтов стерлингов. Не мудрено, что именно он проглотил издательство «Одэмс пресс лимитед», выпускавшее лейбористскую газету «Дейли геральд».

В свое время Генеральный совет профсоюзов уступил больше половины акций издательства «Дейли геральд» капиталистическому концерну «Одэмс пресс лимитед». Впоследствии Сесиль Кинг захватил «Одэмс пресс», закрепив за собой 51 процент акций «Дейли геральд». «Дейли геральд» делалась по всем канонам «популярной прессы», но тираж ее – хоть он и превышал миллион экземпляров – все же отставал от тиражей других массовых газет Флит-стрита. В результате крупные рекламодатели ее не жаловали, и новый хозяин вскоре решил ее прикрыть. Понадобилось личное обращение к Кингу лидера лейбористской партии Гарольда Вильсона, будущего премьер-министра Англии, чтобы магнат Флит-стрита согласился отсрочить исполнение смертного приговора лейбористской газете до парламентских выборов. Но он не сдержал обещания и закрыл ее за месяц до выборов. Политическая партия, собравшая на выборах большинство голосов, не в состоянии обеспечить выпуска собственной газеты! Характерный штрих «британского образа жизни»…

В Англии много говорят о «свободе печати». Для того чтобы ею воспользоваться, требуется обычно от пяти до десяти миллионов фунтов стерлингов. Но и это еще не все. Даже если иметь такие огромные деньги и миллионный круг читателей, нужна еще и благосклонность крупных рекламодателей.

Дело в том, что выручка от продажи газеты не покрывает издержек производства; газета продается ниже себестоимости. Разница, как правило, покрывается – и перекрывается – доходами от объявлений. Погоня за объявлениями крупных промышленных и торговых фирм накладывает отпечаток на всю деятельность газеты. Здесь – дополнительные пружины для давления на печать со стороны капитала. Известны многочисленные случаи, когда перед выходом очередного номера какой-нибудь газеты снималась по требованию отдела объявлений важная информация, которая могла не понравиться тому или иному рекламодателю.

Хозяева газет – Кинги, Томсоны, Ротермиры, Бивербруки – именуются в просторечии «лордами прессы». Все они принадлежат к самой верхушке класса капиталистов. Наряду с газетами и журналами, они владеют лесозаготовками, бумажными фабриками, предприятиями, изготовляющими типографскую краску; их капиталы вложены в банки и страховые компании, в пушечные фирмы и химические концерны, в заокеанские рудники и плантации. Газета для них – такой же бизнес, как и всякий другой.

Так выглядит английская «свобода печати». Другой миф, широко распространяемый в Англии, – утверждение, будто бы правительство никак не воздействует на печать и не пользуется ею в своих целях.

Но Уайтхолл поддерживает постоянный контакт с Флит-стритом. Министерства и ведомства устраивают пресс-конференции, на которых высокопоставленные чиновники, а иногда и сами министры излагают журналистам точку зрения правительства. В министерстве иностранных дел пресс-конференции созывают систематически; они превращаются в инструктаж иностранных отделов газет.

По случаю смерти бывшего премьер-министра Макдональда «Санди таймс» поведала в свое время о совещании, которое он созвал в начале тридцатых годов, накануне отхода Англии от золотого стандарта. Собрав издателей лондонских газет, Макдональд обратился к ним со следующими словами: «Мы не имеем власти над прессой или, может быть, не хотим применять над нею власть (!). В зависимости от того, как вы преподнесете завтра публике отход от золотого стандарта, будут голодные бунты, финансовая паника и тому подобное или же, напротив, – спокойствие, уверенность и даже ощущение, что близки лучшие времена. Джентльмены! Завтра правительство страны в ваших руках!»

В критическую минуту премьер-министр спокойно мог доверить судьбу английских финансов, да и самой буржуазной Англии джентльменам с Флит-стрита: он знал, с кем имеет дело.

Флит-стриту известно много приемов воздействия правительства на печать: наряду с пресс-конференцией, тут и персональное приглашение к министру для «дружеской беседы», и телефонный звонок в редакцию, и несколько слов, брошенных на приеме, и осторожный совет, переданный через третьих лиц. Бывший военный министр Хор-Белиша рассказывает в своих мемуарах, как он обеспечил благосклонное отношение газет к произведенной им замене группы высших офицеров: «Я пригласил Уолтера Лейтона («Ньюс кроникл»), Саутвуда («Дейли геральд») и Кемсли («Санди таймс» и «Дейли скетч») в военное министерство, чтобы конфиденциально разъяснить им причины предстоящих перемен. С Кемрозом из «Дейли телеграф» я говорил по телефону, так как он был нездоров. По дороге домой я виделся с Хармсвортом («Дейли мейл», «Ивнинг ньюс», «Санди диспеч») в Уорвик-хаузе, а вечером говорил по телефону с Гарвином («Обсервер»)».

Когда при лондонских журналистах заходит разговор о том, что правительство и не думает оказывать воздействия на прессу, они только усмехаются…

Многочисленные законы подстерегают словно ловушки те газеты, которые вздумали бы чересчур вольничать. Тут и «акты о государственной тайне», и законы о «подстрекательских пасквилях», «преступных пасквилях» и «богохульных пасквилях», законы о клевете и даже закон о «слухах, порочащих товары». Некоторые из них пребывают в забвении столетиями, но это отнюдь не мешает властям при случае извлекать их из архивной пыли и пускать в ход. Всю тяжесть такого законодательства приходится испытывать на себе рабочей печати, – пресса монополий обладает целым штатом юристов, неограниченными фондами, и порой какой-нибудь громкий процесс о диффамации служит для нее лишь желанной рекламой…

На отшибе от Флит-стрита, на окраине Лондона, размещаются здания Британской радиовещательной корпорации (Би-Би-Си) и ее студии телевидения. Би-Би-Си считается «независимой», но созданный при ней совет управляющих сформирован из представителей правящей элиты. Коммерческое же телевидение прибрали к рукам все те же «лорды прессы».

Любопытно, что в Англии широко распространено скептическое – чтобы не сказать большего – отношение к Флит-стриту и особенно к так называемой «популярной», то есть многотиражной, прессе. Вы часто слышите ходячую фразу: «Кто же поверит газетам!» Бросив такую фразу да еще пожав при этом плечами, англичанин… тут же берется за газету.

Есть только одна ежедневная газета, которая не находится в руках у капиталистов, – она целиком существует на средства читателей: это прогрессивная «Дейли уоркер».

Я помню «Дейли уоркер» тех времен, когда она, недавно превратясь из еженедельной газеты в ежедневную, еще только становилась на ноги. Ее редактор – веселый и смелый Билл Раст – и человек пять сотрудников самоотверженно трудились в двух комнатушках. Печаталась газета в частной типографии. Редакционные работники еще не научились лавировать между подводными рифами враждебного законодательства, и смелое слово то и дело приводило их на скамью подсудимых. Так, за то, что «Дейли уоркер» назвала судью Свифта «марионеткой в парике», один из редакционных работников был оштрафован на крупную по тому времени сумму в 250 фунтов стерлингов, другие – приговорены к тюремному заключению на сроки до девяти месяцев. В январе 1941 года газета была запрещена; запрет был снят только в августе 1942 года. Тогда же читатели внесли в фонд газеты 50 тысяч фунтов стерлингов, необходимых для приобретения типографского оборудования.

После войны было создано акционерное общество «Дейли уоркер»; его капитал – 250 тысяч фунтов стерлингов. Акционерами состоят рядовые читатели. Рекламодатели бойкотируют рабочую газету, она почти совсем не имеет объявлений и выходит только благодаря постоянной поддержке рабочего люда.

Я посетил редакцию «Дейли уоркер» на Фаррнигдон-роуд. Газета имеет теперь собственное здание, оно называется: «Дом Билла Раста»; долго не мог я оторвать глаз от барельефа Раста на фасаде. Нынешний редактор Джордж Мэтьюз рассказал мне о редакционных буднях; газету делает небольшой, но крепкий и преданный своему делу редакционный коллектив, ему помогают рабочие корреспонденты. Директор типографии Леннарт Кук с гордостью показывал линотипы, ротационную машину.

«Дейли уоркер» бросает вызов Флит-стриту.