Текст книги "Змеиная зона"

Автор книги: Борис Яроцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Может быть, – согласилась Гюзель. – У меня же когти, – и растопырила пальцы с недлинными, но острыми ногтями.

– Ладно, не хвастай... Видишь, он вроде шевелится. Я ему на всякий случай руки ремешком...

Семен связал задержанного.

Распорядился: – Беги в карьер. Звони в милицию. А я разыщу Митю.

Его долго искать не пришлось. Он почему-то вместе с Олегом Данькиным был заперт в погребе. Семен распахнул тяжелую ду5овую дверь, увидел своих знакомцев. Желание круто поговорить с Митей тут же отпало.

– Аспирант! – обрадовался Митя. – Вы? Откуда? В доме засада.

– Сколько их? – спросил Семен. – Двое, – сказал Олег. – Глядите, как они нас...

У Олега под глазом красовался пунцовый синяк. Расспрашивать, что за люди устроили засаду, было некогда. "Второй... Где второй? – В доме? – Там же Гюзель!"

Но Гюзель, уже в юбке и блузке, вышла на крыльцо. – Сенечка, я в контору.

– Обожди, – остановил её Семен. – Ребята говорят, тут их двое.

– И оба с оружием, – предупредил Олег. Он с изумлением смотрел на автомат, который был в руках аспиранта. – У них тоже стволы. Идти в дом, чтобы напороться на пулю, не хотелось, но и стоять, не известно с какой стороны ожидая выстрела, тоже было бы глупо. И все же Семен вернулся в дом, подумав, что если и второй там, но только не в комнатах.

– Сколько лазов на чердак?

– Два, – ответил Митя. – Из прихожей и с фронтона.

– Открыть наружный сумеете?

– Запросто.

Сообразили чучело из пиджака и фуражки. Чучело показали в проеме. Выстрела не последовало. Выждав, Митя заглянул на чердак. Там никого не оказалось. Второй – как испарился.

Семен не рискнул отправить в контору Гюзель одну. Ее взялся сопровождать Митя.

– Вызывайте наряд милиции и санитарную машину. А владельцу "Автосервиса" ты, Гюзель, передай: какой-то бородатый в тельняшке хотел угнать мотоцикл. Стволом угрожал.

– Так это его автомат? – обрадовался Митя, поняв, откуда у аспирантов оружие. – А мы с Олегом гадали, что вы и есть те самые бандиты, ну те, что в Кошлубовке умертвили бригадира?

– А кто вам сказал?

– Эти.

– Вы их знаете?

– Знаем,

Гюзель в сопровождении Мити поспешила в контору. Олег вслед за Семеном не без опаски вошел в дом, увидел связанного на полу человека. Под его щекой уже образовалась лужа крови.

– Как они вас нашли? – Сначала меня , – сказал Олег. – Кто-то их подбросил в Жабокрюковку. Они сразу ко мне: "Где аспиранты?" Я сказал, что они , то есть вы, уже вернулись в Мергель. – "Тогда вези нас в Мергель", приказали. Я начал было артачиться, но этот, – показал на лежачего, – мне под глаз. Ну я и повез. А тут, уже в Мергеле, долбанул Митьку.

– За что?

– А он трекнул, что вы у него не ночевали. Умотали в Каменку. Они допытывались: "А может, в Кошлубовку?"

– При чем тут Кошлубовка?

– В прошлую ночь в Кошлубовке убили Валерия Шута, бывшего бригадира...Заставили шмонать ваши вещи.

– Что искали?

– Ампулы. Тот, второй, рыжий, все допытывался: где это они, то есть вы, барахло прячете. Повел в погреб и там запер.

Олег не спрашивал, как у Семена оказался автомат: по следам борьбы увидел – как. Он – это было видно по глазам – догадался, что аспиранты никакие не аспиранты; чтоб обезоружить такого борова, мало быть просто историком и врачем.

13

За холмами, размытыми пылевым облаком, таяло оранжевое пятно заходило солнце.

По-прежнему все было серым: и деревья, и дома, и даже карьерная техника – бульдозеры и экскаваторы, весь день простоявшие без дела самосвалы из Каменки не могли пробиться – застряли в барханах. Поэтому никто не поинтересовался бульдозеристом Козинским, и он до вечера просидел с братом покойного друга в холодном погребе. Воду им заменяла брага приготовленная к перегонке. По дороге в контору Митя рассказывал: – Жду я Марусю из ночной смены...

Гюзель уже знала, что его жена работала в пекарне.

– Гляжу, – продолжал Митя, – во двор заруливает "Уазик". Определяю: машина Олега Данькина. Я почему-то сразу о вас подумал: не случилось ли чего? Олег не один. С ним – двое батраков из Фейергрота. У Олега фингал под глазом. Тот, которого ваш муж обезножил, молчит. А маленький, рыжий, мне ствол под жабры: "Показывай квартирантов". Я говорю: и рад бы, да их нет не ночевали. Большой как двинет меня кулаком под ребра, мол, где они? Я говорю, были в Жабокрюковке, а сейчас, наверное, в Каменке. А они: а не в Кошлубовке? А че им там ? Говорю. Большой опять как двинет. Тогда я обращаюсь : скажите, как отвечать, так и отвечу – если надо вам Кошлубовку, будут в Кошлубовке. Он меня ещё раз. Понял, им нужна была правда. Заставили трясти ваши сумки. Я спрашиваю: что искать? Говорят: ампулы. Про себя соображаю: вы – врачиха, а эти хмыри, значит наркоманы. Но тут же они нас разубедили...

Потом, когда Семен и Гюзель сопоставили показания Олега и Мити, поверили – ребята не врали.

– А от нас что им нужно? – спрашивала Гюзель.

– Ампулы.

– Зачем?

– Хотели узнать, какими ампулами вы убиваете.

– Мы что – похожи на убийц? – А кто не похож? Как раз не похожие и убивают. Вон убили же Кручину. Теперь только один Горбачев знает, где партийные денежки. Или, скажем, ухайдакали маршала Ахромеева. К нему в кабинет заходили не шаромыжники, а люди кремлевские. – Он сам повесился, осторожно заметила Гюзель. – Это, товарищ доктор, сказочка для дураков. Извиняюсь. Даже здесь, на Каменном Корже, знают как Ахромеев отдал Горбачеву карту с дислокацией наших ракетных войск. А тот с этой самой картой – на Мальту, показал американскому президенту. И американский президент за эту услугу разрешил Горбачеву стать президентом Советского Союза. Все равно, считал он, должность временная. А маршала удушили, чтоб не раскололся. Иначе все узнали бы, откуда у нас вшивость. – Митя, я не политик. Я спросила, что этим от нас нужно.

– Эти хмыри, товарищ доктор, ищут настоящих бандитов. Всех, кого подозревают, берут на испуг.

– Могли и пристрелить.

– Запросто. Рядом же Чечня – на чеченцев и списали бы.

– Но были бы свидетели. Например, вы с Олегом.

– Мы... – Митя в оскале обнажил железные коронки. – Мы, извините за откровенность, молчали бы в тряпочку. Тут все молчат. Время такое – убивать сподручней, чем не убивать. – А эти двое из какой банды?

Митя приостановился:

– Вы – никому?

– Слово женщины.

– Не знаю. Живут у графини. Ездят, нагоняют страх. На фермеров.

– А зачем к нам их подослали?

– Ну я же сказал, думают, что вы убийцы. Не желают, чтоб на них падало пятно. Так что на вас...

– И вы поверили?

– А как не верить, когда все говорят.

– Кто это "все"?

– Люди.

– И Олег?

– А он что – не человек?

Не доходя до проходной Митя вдруг повел себя странно. Замолк, стал напряженно смотреть по сторонам.

– Вы что-то высматриваете? – Собак. Они всегда меня встречают. Вы же помните. Билл, конечно, кобель непостоянный. В любой момент может слинять к сучкам. А вот Маргарет – сука домовитая.

И еще, что Мите бросилось в глаза, не было видно сторожа. Обычно Пахомыч каждого, кто приходил звонить, встречал у ворот, отпирал калитку. Калитка оказалась незапертой.

– Ни собак, ни Пахомыча, – тихо произнес Митя.

В глубоких сумерках обычно слышен каждый звук, но в районе конторы стояла мертвая тишина, и только издалека, из заброшенного котлована, доносились удары металла по металлу. Это, как догадывался Митя, пользуясь тем, что ни собак ни сторожа, кто-то из частников раскурочивал экскаватор. Митя стоял, напрягая слух. И тут его чуткое ухо уловило приглушенное повизгивание.

– А собаки-то заперты! Слышите?

Гюзель ничего не слышала, хотя и прислушивалась. – В мастерской, определил Митя. – Значит, и Пахомыч там.

Он попросил Гюзель спрятаться за проходной будкой, сам же отправился на поиск сторожа: в контору заходить не рискнул, хотя там горела настольная лампа. Вернулся очень скоро. Оглушил новостью:

– А рыжий-то здесь. Трекает по телефону.

Гюзель выглянула из укрытия: да, действительно, в конторе был свет.

– Что будем делать? – спросил Митя.

– Искать сторожа. У него ружье.

– Ха! Если собаки заперты, то Пахомыч уже обезоружен.

Ничего другого не оставалось, как вернуться и ждать рыжего. Мотоцикл загнали в сарай. Оставили нараспашку входную дверь – как было до приезда аспирантов.

В конторе рыжий долго не засиделся. В дом вошел беспечно, бодро напевая: "В понедельник до второго я уеду в Комарово..." Он был в приподнятом настроении. Потом оказалось, он хлебнул из чекушки, отобранной у сторожа.

Семен отобрал у него пистолет, связал и усадил рядом с пришедшим в сознание бородачом.

Только на следующий день нападавших с их оружием сдали двум милиционерам, приехавших на мотоцикле. По разговору Семен и Гюзель поняли, что их больше интересовало оружие, чем сами задержанные.

Рыжего усадили в коляску, а бородатого, чтоб не перегружать мотоцикл, втиснули в кабину попутного самосвала. С тем и уехали.

14

Павел Петрович Ишутин запозднился: приехал в областной центр уже во второй половине дня. "Форд" поставил на площадке "Автосервиса" у Фомина Алексея Михайловича, своего компаньона.

– Паша, ты нам привез пыльную бурю, – шутя и как-то весело сказал компаньон. – Ты полюбуйся: какая очередь! Фильстры меняют. – Завидую, отозвался Павел Петрович, вынимая из салона неразлучный "кейс". – мне бы такую очередь. Еще покойный Адам Смит подметил: стекольщик любит, когда окна бьют, а сапожник, когда обувь разваливается. – А нам и пыльная буря дар божий... Ты надолго?

– До вечера. Хочу побывать в архиве буровиков. А вдруг те нашли на Корже минеральную воду?

– Глупая затея. Есть возможность пригнать из Калининграда десяток "Нисанов".

– Это, Леша, потом.

Перво-наперво Ишутина интересовало дело, которому он служил, и этой службе было подчинено его предпринимательство. В кругу бизнесменов средней руки он слыл человеком состоятельным. Многие считали, что он повязан с крупными теневиками, а те своих людей холили, давали им возможность преуспевать, не забывали при этом делать себе рекламу: вот, мол, трудяга, поверил в рынок и потому пополнил ряды среднего класса. Не случайно физики выходят в олигархи, а лирики у них в лакеях.

По складу ума Ишутин был физиком, окунувшимся в бизнес. Его слово, как некогда купеческое, было весомым и надежным. В свое время поручился он и за Фомина, сослуживца по 9-й погранзаставе, сделал его своим компаньоном, но к агентурной работе не привлекал. Он был "чистым" предпринимателем. На всякий случай. Как бывают "чистые", не задействованные разведкой дипломаты. Мало что может случиться, и тогда этот "чистый" дипломат берет на себя роль "жертвы провокации". В бизнесе подобное тоже бывает.

В областном центре Ишутина хорошо знали, но в управление геолого-разведочных работ наносил визит впервые. Но и здесь он был человеком известным. Сам управляющий профессор Гочкис, располневший в своем руководящем кресле геолог, взялся помогать гостю. К его великому изумлению, в архиве не оказалось отчетов, связанных с работами на Каменном Корже.

– Я прекрасно помню, – говорил профессор, словно оправдывался. Отчеты и образцы регулярно представлял бригадир.

Управляющий уже волновался: ему не хотелось ударить в грязь лицом перед человеком, который к губернатору приходит запросто. Он шумел на сотрудников, его черные южные глаза сверкали, как антрацит. Ишутин ровным спокойным голосом давал понять, что напускная строгость начальника ни к чему. – Меня интересует, в частности, тринадцатая скважина.

Папка по тринадцатой оказалась пустой, сохранился лишь список бригады. Фамилии были занесены в такой последовательности:

Шут Валерий Александрович

Данькин Сергей Ермолаевич

Ситник Андрей Борисович

Соплыга Герасим Нилович

Панасенко Юрии Феофанович

Остапец Кирилл Игнатович

Шарипов Акрам Акрамович /эта фамилия была вычеркнута/

Отдельно шариковой ручкой, но не рукой Шута, кто-то дописал:

"Усманов Рустам".

– Что искали на тринадцатой?

– Какой-то минерал. Натыкались, конечно, и на уголь. Но это были линзы непромышленного значения. С целью экономии средств, скважину пришлось законсервировать.

– А тринадцатую?

– Ее судьба непонятна. Буровики недоумевали. Но было распоряжение свыше: работы прекратить, рабочих уволить. Там случилась драка...

– А не могло произойти так, что отчет по тринадцатой, скажем, попал к отчету по седьмой? – предположил Ишутин.

Раскрыли папки. Никто ничего не перепутал. Стали опрашивать сотрудников. В архив заглядывали по мере надобности. Раньше в документах копались соискатели ученых степеней. Но жажда остепениться уже иссякла – за степень не стали платить. Не было денег и на зарплату. Геологи разбегались. А при неработающих предприятиях куда разбежишься?

При опросе сотрудников кто-то вспомнил, что в начале марта из Москвы приезжал какой-то журналист. Рылся в архиве. Управляющий пожимал плечами: о журналисте он слышал впервые. В бюро пропусков запись о посещении журналиста отсутствовала. Пожилая вахтерша этот факт объяснила просто.

– Геннадий Германович, – обратилась она к управляющему, – вы же мне звонили, чтоб я этого из Москвы пропустила? Я вахтер. Всего лишь рядовой инженер. Мне прикажете – я пропускаю.

Словесный портрет призрачного журналиста ничего не дал: выбрал ли он документы по тринадцатой, или кто-то другой – неизвестно. Теперь на вопрос, чем отличается тринадцатая скважина от остальных, ответить могли только сами буровики. Но с марта один за другим они стали превращаться в покойников.

Почти ни с чем вернулся Ишутин. После пыльной бури Каменка бодрствовала – ликвидировали последствия не такой уж редкой в этих краях стихии.

Был второй час ночи. В "Автосервисе" рыхтовали "Волгу". Тут же в ковбойке стоял протрезвевший водитель, председатель сельскохоз предприятия.

Павел Петрович поднялся на второй этаж, в квартиру. Жена не спала.

– Звонили из Мергеля, – сказала она. – Там что-то произошло.

– Мотоцикл цел? – спросил.

– Кто-то на него покушался. Кикие-то двое. Угнать намеревались.

– А кто звонил?

– Аспирантка.

Про себя Павел Петрович подумал: коль звонила Гюзель, значит, они живы и здоровы, а если бы что случилось, Гюзелъ сказала бы, что мотоцикл разбит.

15

В июле ночи коротки, но хотелось, чтоб они были ещё короче. Павел Петрович взглянул на часы: спал сорок минут. Для здорового тридцатилетнего мужчины достаточно, чтоб весь день быть бодрым.

Рассвет запаздывал: мешало густое пыльное небо. Но время торопило. Павел Петрович тщательно выбрился, надел свежую рубашку, подобрал к ней галстук, и уже в светлом костюме, готовый в дорогу, спустился в мастерскую.

Мастера, отрихтовав побывавшую в канаве ^Волгу" и отпустив окончательно протрезвевшего водителя, пили кофе. Лева подал хозяину чашку обжигающего налитка.

– Есть домашняя колбаса. Будете?

– Кто привез?

– Музыря. Вчера по пьянке сбил указатель "Ремонт дороги".

Павел Петрович знал: у этого председателя отменный колбасный цех. Но рабочие блаженствуют не потому, что много производят, а потому что председатель ухитряется не платить налоги.

– Заверни килограмма три. Возьму с собой.

"Побалую москвичей, – подумал о своих подопечных, и тут же кольнула мысль: – Так что там произошло?"

Некоторую ясность внес Лева:

– В Мергеле кого-то схватили. Вроде убийц бригадира Шута.

– Кто схватил? – Скажу – упадете. Аспиранты. – Откуда сведения?

– Из милиции. Когда вы отдыхали, позвонил Андрюшка Прудкий, он сейчас дежурит. Попросил канистру бензина.

– Сказал, надо срочно в Мергель. Привезти задержанных. У них отобрали оружие. А в районе объявлен месячник по изъятию стволов.

– Не спросил, цел ли наш мотоцикл?

– Виноват.

– Звони.

Лейтенант Прудкий ответил, что задержанных уже везут.

– А как аспиранты, не покалечены? – спрашивал Лева. Лейтенант устало отвечал:

– Не знаю.

– А их мотоцикл?

– Слушай, кум, – рассердился лейтенант. – Он что – твой, мотоцикл этот?

– Не мой, а моего хозяина. – Вот пусть у твоего хозяина и голова болит. Наплодили паразитов и сами за них беспокоитесь.

Павел Петрович отложил наушник, с помощью которого прослушал разговор. Помолчал. Видел, что Лева смущен.

– Все правильно, – успокоил мастера.

Ему-то, недавнему производственнику, и не знать, как наемный рабочий любит своего хозяина! От холопства семьдесят лет отучали, теперь, пожалуй, нужно будет ещё семьдесят приучать, но уже не прежних рабочих, а их внуков и правнуков. Но и с правнуками вряд ли что получится – и у них нарушен генетический код, что формирует рабскую покорность. Человек, как и человечество, все помнит. И "новый русский", если он хочет жить-поживать, не злобя своего работника, должен с ним по-божески делиться. Ишутин делился, твердо помня совет своих наставников, в противном случае от него, как от агента, толку не будет.

На своего хозяина Лева был не в обиде. Благодаря ему возвел добротный дом, приобрел "девятку". Павел Петрович обещает помочь его сыну поступить в университет.

Лева давно подметил, что его хозяин интересуется всем, что происходит в районе, видимо, чтоб себя обезопасить, оградить от конкурентов, а заодно не растерять заказчиков. По тому, как преуспевает бизнесмен, судят о качестве его осведомительной службы.

И Лева старался, привлекая для этого всю свою многочисленную родню.

16

В Мергель Павел Петрович выехал на "Джипе", добрался быстро, благо дорога была уже расчищена – потоком шли на завод ЖБИ самосвалы, груженые песком. В каком из них провезли задержанного, он не уследил, надеясь встретить мотоцикл со вторым задержанным. Но по дороге и мотоцикл не встретился.

Это показалось странным. Дорога на Каменку одна – разбитый самосвалами большак. Он вспомнил, что есть летник. Летник ведет через ферму Фейергрот. Но чтоб на него выехать, надо сделать крюк километров пятнадцать. Такой крюк обычно делают браконьеры на сайгаков – в объезд милицейского поста.

В Мергеле Павел Петрович своих коллег не застал. На хозяйстве была Маруся. Аспиранты, по её свидетельству, отправились пешком на хутор, пополнять гербарий – туда перебралась баба Фрося. Мотоцикл стоял за сараем.

– На ходу? – спросил Ишутин,.

– Вроде исправный.

Маруся перемывала овечью шерсть, двигая лоток сильными руками. Павел Петрович невольно залюбовался: Митя по сравнению с ней – сморчок".

– Зачем же тогда меня вызывали? – И слукавил: – Передавали, что обломался.

– А может, и обломался, – сказала та. – Толком не знаю.

Кто-то убил Валерку Шута. Бандиты весь дом перепотрошили. Говорят, увезли целый мешок каких-то бумаг. У нас тоже могло быть два трупа.

– Твой и Митин? – Ишутин перешел на "ты".

– Митьку и черт не возьмет... Да и при чем тут мы. А вот ваших знакомых, которые пользуются вашим "Уралом"...

– Им угрожали?

– Стреляли. Окно испоганили. Пол искровенили.

– А кого ранило?

– Да их же.

– Аспирантов?

Аспиранты, я как вам сказала, у бабки Фроси цветы сортируют .

У Павла Петровича отлегло от сердца: раненым было бы не до цветочков.

Так называемых аспирантов он нашел на хуторе. Они составляли очередной гербарий.

Пока бабка на выгоне поила теленка, они усадили гостя за грубо сколоченный обеденный стол. Принялись рассказывать о вчерашнем злоключении.

– По словам налетчиков, это мы могли убить бывшего бригадира, говорил Семен. – А по тому, как мы их обезоружили, теперь они в этом уже не сомневаются. Они – люди графини, бывшие военные. Жаль, одному глаз повредили. Но мергелыцы за бандитов нас не считают. Наоборот. Бабушка Фрося меня спросила: "А, правда, сынок, что ты при жене охранник?"

Выслушав своих московских коллег, Павел Петрович заметил:

– Боюсь, что с этого дня вам, Семен Михеевич, действительно придется быть при жене охранником. Тех, кого вы сдали в милицию, я по дороге не встретил.

– А где же они?

– Может, и в Каменке. А может, и в Фейергроте. Графиня – бабенка с деньгами. Выкупит, а наша милиция уже который месяц без денег.

– И что – они пойдут на сделку?

– Ах, Семен Михеевич! У бедной милиции только и заработка, когда есть задержанные.

Ни капитан Полунин, ни лейтенант Давлетова не верили, что задержанных и обезоруженных налетчиков отпустят, и предположение Ишутина восприняли как маловероятное.

Но это предположение укрепилось, когда Ишутин доложил о результатах своей поездки в областной центр, о посещении регионального управления геолого-разведочных работ.

– Жаль-жаль, что ничего нет по тринадцатой, – грустно посетовал Полунин. – Хоть установили фамилию журналиста? Ведь документы, по всей вероятности, выбрал он? – Выбрал-то он. А вот кто он? Вернее, откуда? – А содержание документов?

– На этот вопрос мог ответить сам бригадир. Я твердо убежден, он опередил журналиста. Изъял из папки самые важные. Не случайно его так поспешно убили и перерыли весь дом.

– А если у бригадира ничего не нашли? – спросила Гюзель и сама же ответила: – Тогда скоро будет убит кто-то еще.

– Я привез список бригады.

Ишутин достал блокнот. Стал читать:

– Шут, Данькин, Ситник, Остапец, Соплыга, Панасенко, Шарипов, Усманов. Последний, то есть Рустам Усманов, был в бригаде временно. Его взяли на место Ситника. Неделей раньше был арестован сбежавший с буровой Соплыга. А когда прекратили работу на буровой? – спрашивала Гюзель. – После убийства Ситника. Но не сразу. Иначе, зачем было принимать в бригаду Усманова?

Он ответил бы точно, если б заглянул в следственное дело, которое вел капитан Довбышенко. Гюзель продолжала допытываться:

– Прекратили работу до того, как бригадир отвез отчеты или после?

– Пожалуй, после...

Неуверенность Ишутина можно было объяснить просто – он не следователь, а предприниматель. Но как агент, должен был знать больше.

– Образцы кернов сохранились? – В папке – ничего, – напомнил Ишутин уже им известное. – А список ? – Да, только список бригады. – И то сохранился он случайно – бригадир выписал его на картонку. Против каждой фамилии поставил цифру. Видимо, проставлен месячный заработок с учетом коэффициента участия. В те времена был такой. Самый мизерный заработок оказался у Соплыги, у Ситника – самый высокий. Вот я и подумал: а не из-за денег ли была драка?

Предположение Павла Петровича предстояло подтвердить или опровергнуть. – Спросим Соплыгу.

– Семен Михеевич, он уже на свободе.

– Так быстро?

– В тюрьмах стало голодно, а заказов на изготовление различных поделок, в частности, коробок для тортов и конфет, уже не поступает. Теперь много желающих клеить не только коробки, но и клепать вилы, грабли, лопаты, хромировать медицинский инструмент и даже наполнять градусники ртутью. Чтоб зеки меньше голодали, некоторых освобождали досрочно.

Где-то обитали Остапец и Панасенко. На Юрия Панасенко было покушение, но он избежал смерти, успел выстрелить... А вот Осталец... Говорили, что он убит. Но сведения не подтвердились.

Гюзель вслух рассуждала:

– Если допустить, что в убийствах участвует Соплыга, то оставшимся двум бригадным угрожает опасность.

– Пожалуй, одному, Остапцу, – уточнил Павел Петрович и объяснил почему. Кирилл Остапец был заместителем бригадира. Когда Валерий Александрович отлучался – а отлучался он чаще всего в управление, выбивал солярку, трубы, комплектующие, – за него оставался Осталец. Все другие на выходные уезжали домой, к своим семьям, а Кирилл холостяковал. В прошлом году он женился, жена его, Валентина , скоро должна будет рожать.

Вот Остапца и нужно было найти. В его смерти наверняка были заинтересованы заказчики убийств. И те двое, обезоруженные в доме Козинского, видимо, искали самих убийц.

17=

Зная местные порядки, Павел Петрович предполагал, что задержанные, вероятнее всего, сбегут. Везли их оперативники – братья Вагановы, Борис и Глеб. Крупного, что был в тельняшке, сопровождал Глеб, а маленького, безобразно рыжего, Борис повез через Фейергрот.

В Фейергроте он остановился у колодца. К нему подошел муж графини. Взглянув на пленника, сидевшего в наручниках, спросил:

– Где нашел?

– В Мергеле, – ответил Борис.

– А как?

– Сам нашелся. Его нашли другие. А я вот сопровождаю. В нашу КПЗу.

– А кто эти другие?

– Аспиранты. Травы изучают. А ваши двое субчиков хотели их шпокнуть,

– А где второй?

– На самосвале. Братуха сопровождает.

Стоял Ваганов недолго. Попил из колодца. Похвалил воду, холодную, вкусную, но чуть солоноватую. Заглянул в колодец, оттуда, из тридцатиметрвой глубины, пахнуло плесенью. Спросил, как поживают гадюки и скоро ли они заползут в Каменку.

– Им и Коржа достаточно, – ответил Питер.

– А как скоро будет заповедник ?

– Как решит правительство.

Ваганов кивнул темной от загара стриженой головой. – Меня в пастухи возьмете? Буду пасти ваших змей-горынычей. – Уж это как графиня...

– Но гадюками-то распоряжаетесь вы? – Я, – подтвердил Питер. – И графиня.

Ваганов, пытаясь казаться умным, сострил:

– У нас говорят, в доме главная гадюка – своя жена.

– Возможно.

– Вам, пан Удовенко, я сочувствую. Ведь графиня – немка. Тяжко небось?

– Это вы спросите своих предков: немка правила Россией.

Ваганов выжидал: "Что ж он, гад, я держу в наручниках его холуя, а он его выкупать не собирается?" Как милиционер Ваганов знал, самому предлагать нельзя. А вдруг тот пойдет с доносом, так, мол, и так, ваш оперативник продавал задержанного. Как продают баранов: везет их шофер, а выпить хочется. И он первому прохожему: бери, товарищ, на шашлык. А кто не возьмет, если почти задаром?

Отдал бы он и этого рыжего, как общественного барана, да не берет эта паскуда иноземная. А вслух ласково, заискивающе: – Так что я, любезный Петро Григорович, в случае чего могу... Мудрые говорят: змеелова не сделать милиционером, а вот милиционера... Потому как самый страшный змей человек. Ну, который звучит гордо. И тем не менее, к вашему сведению, милиция ловит этих человеков, если в масштабе России, если в течение года, да, пожалуй миллионов сорок. Лично я ловлю одного знакомого алкаша каждую неделю, обычно по субботам.

– Возможно, – согласился Удовенко.

"Паскуда иноземная", – про себя выругался Ваганов и уехал ни с чем. Питер Уайз, задумчиво посмотрел ему вслед, достал из кармана сотовый, набрал номер...

В Каменку Борис Ваганов вернулся уже во второй половине дня. Опрометью к дежурному:

– Глеб вернулся?

– Как положено.

– А этот, что с ним, он где?

– В камере.

– А мой, гаденыш, представь себе, сбежал.

– Да ну? Тогда иди. Докладывай.

Удрученный Ваганов сбивчиво доложил. Начальник райотдела милиции майор Мацак сильно не возмутился. Он знал, что жены братьев Вагановых ждут, не дождутся своих мужей: те, случается, на службе раздобудут, когда пятерку, а когда и десятку, а это уже хлеб: с хлебом умный работник не голодает.

Сержант Ваганов, как провинившийся генерал, не оправдывался. Потупив стриженную – под крутого – голову, молчал. Всем своим видом давал понять, что он виноват, что он ещё молодой, а значит, исправится. Он готов отвечать по всей строгости российских законов, зная, чем строже закон, тем меньше охотников его выполнять.

В милиции, как и в тюрьмах, жили голодно, и Борис Ваганов мечтал поступить к богатому частнику. Таких в районе пока было двое: владелец "Автосервиса" Павел Петрович Ишутин и владелица фермерского хозяйства Фейергрот графиня Цвях. Но Павел Петрович уже подобрал себе охрану – под видом подсобных рабочих охранники денно и ношно торчали в "Автосервисе". Графиня в дополнительных охранниках, видимо, тоже не нуждалась. Ее, как было известно братьям Вагановым, охраняли четверо бывших военных. По слухам, она их отбирала, как Екатерина Великая, отбирала себе фаворитов: ночь проводила с ними в постели, а потом решала: брать или не брать. С этой целью в частной гостинице на Борисовском проезде графиня снимала "люкс". Среди отобранных оказался один рыжий и такой мелкий, что глядеть тошно.

Но братья Вагановы этому не удивлялись, помня шутливую присказку деда: "Корявое дерево в сучок растет". В "сучках" немки разбирались не хуже русских.

Много было слухов и о заработках графининых охранников. Называли фантастические для Каменского района суммы. При массовой безработице такие заработки вызывали звериную зависть. Некоторые жены, измученные безденежьем, не прочь были послать своих мужей к любвеобильной графине. Но та с женатыми не связывалась, зная крутой нрав русских молодух: они не только коня на скаку остановят, но при надобности набьют морду и не посмотрят на титулы.

Мужики завидовали работникам графини. И эти же работники, как догадался Борис Ваганов, встретили его на дороге в черных масках с автоматами навскидку. По требованию встретивших он, снял с задержанного наручники. Рыжий взял свой автомат.

– Где пистолет?

– Вот. – Ваганов похлопал себя по кобуре. – Только, ребята, не отбирайте, иначе меня...

Его табельное оружие отбирать не стали, но патроны из обоймы выщелкали.

– Где мой пистолет? – повторил рыжий, – А его... другой... забрал, соврал Ваганов.

Самый высокий, в черной маске и черной униформе, сказал Ваганову:

– А ты, мент, нас не видел. Твой задержанный сбежал. С оружием. Понял? Ну, шпарь,

И сержант Ваганов пошпарил уже налегке. Его пистолет был при нем. При нем же был и пистолет задержанного. "Продам", – решил уже заранее.

Суда он не боялся: не первый вот так убегает. А потом они же благодарят кто деньгами, а чаще – ходовым продуктом : мукой или бараниной.

18

Уже в сумерки Павел Петрович Ишутин вернулся в Каменку. В "Автосервисе" ночные работы были в самом разгаре: опять кто-то попал в аварию – багажник "девятки" смят в гармошку, выбито заднее стекло, согнут задний бампер.

Этим "кто-то" был знакомый коммерсант Игорь Силуков, сбывавший в округе турецкие куртки. Злобный и мстительный, он вел с конкурентами непрерывную борьбу. Главными объектами его злобы были мигрирующие цыгане, тоже сбывавшие такие же куртки.

Сейчас он попал в аварию не по своей вине – по вине двух цыган, несшихся ему навстречу на мотоцикле "Ява".

– Понимаешь, Петрович, – говорил Силуков, в бессильной ярости сверкая белками глаз, как попавшая в капкан собака. – Понимаешь, на хвосте газует "Бычок", а впереди, ну вот как до стены, – показал на мастерскую, перекресток. Моя дорога – главная. Гоню, не опасаюсь. Вижу, двое на мотоцикле – слева. Соображаю: у них – правый поворот, а они, как камикадзе, прямо мне под колеса. Я, сам понимаешь, бью по тормозам. "Бычок" – на меня. Тот водитель тоже ударил по тормозам. Но мы оба гнали, как и положено, по трассе. Хотя, конечно, перед перекрестком и следовало бы чуточку притормозить. А те, лошадники, жухнули впритирку.

– Номер запомнил?

– Номер не запомнил, в вот морду той, что сидела сзади, засек. У меня, понимаешь, на баб глаз – алмаз. Тряпки на ней цыганские, а она вовсе не цыганка.

– А что ещё заметил? – Рука у него или у неё на подвязке.

"Уж не те ли?" – подумал Ишутин о женщинах, ночевавших в гостинице и оставивших под линолеумом окровавленный бинт. Но те, по заверению хозяйки, были то ли балкарки, то ли ингушки.