Текст книги "Змеиная зона"

Автор книги: Борис Яроцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Наконец-то на гребне высоты показался фургон, ведомый Кормильцевым и Донченко.

Павел Петрович выждав несколько секунд и, тщательно прицелившись в верхушку боярышника нажал на спусковой крючок.

Он не видел, как повела себя засада, но заметил главное, ради чего открыл огонь. Фургон остановился, из кабины выпрыгнул, кажется, Кормильцев, и с автоматом в руке стал подниматься по откосу, чтобы, по всей вероятности, разглядеть, откуда стреляют.

Стремительно бежали секунды, фургон стоял посреди дороги. И если ребята будут медлить, станут прекрасной мишенью для гранатометчика. Теперь он пойдет на сближение.

Павел Петрович бросился к машине, чтобы показать своим товарищам, что это он ведет огонь, ведет в ту самую точку, откуда угрожает опасность.

Бросив пулемет на заднее сиденье, Павел Петрович развернул "Форд", погнал его назад, откуда с противоположного склона Кормильцев и Донченко могли его увидеть. Остановившись на виду у фургона, Павел Петрович дал несколько очередей вверх.

Наконец-то догадались ребята! Фургон стал разворачиваться, на какую-то долю минуты подставив свой левый борт гранатометчику. Расстояние предельное, но если гранатометчик опытный, то может и достать.

Медленно, с большими потугами, дергаясь взад-вперед, фургон развернулся. Павел Петрович видел, как в кабину на ходу, впрыгнул человек все-таки это был Кормильцев, – и тяжелогруженная машина, набирая скорость, скрылась за горизонтом.

Ишутин выскочил на трассу, из подвижного поста ГАИ связался с дежурным по областному управлению ФСБ, коротко изложил обстановку и, не задерживаясь ни секунды, выехал на проселок, ведущий в Табеев Стан.

42

Несмотря на значительную потерю крови / требовалось вычистить и зашить рану/, капитан Полунин решил допросить пойманного.

Связанный кожаными ремнями, бритоголовый пленник (парик с него сорвали) пытался лягнуть каждого, кто к нему приближался. С виду мальчик, он сопротивлялся, как попавший в капкан матерый волк. Из его окровавленного рта сквозь выбитые зубы срывалась ругань. Видя над собой широкоскулые азиатские лица, кричал:

– Шакалы! Шакалы! Предали Аллаха!

Амир Батырович наклонился над пойманным.

– Я его знаю, – сказал он, обращаясь к Полунину. – Это Булат. Он мне предлагал осетинский спирт.

И пойманный узнал владельца местного магазина, узнал, ещё когда его вязали. Ремни сначала были в руках Амира Батыровича, потом он их передал Хасану, водителю бензовоза, и тот ловко укротил Булата: перехватил ему запястья, вывернул кисти рук и сзади, подтянул ремни к пяткам, отчего малейшее движение вызывало нестерпимую боль. Так обычно чеченцы вяжут своих заложников, чтоб те не сбежали.

В этой позе он и валялся под ногами у тех, кто его схватил и обезоружил. Он догадался: это Амир Батырович устроил на него засаду и, поэтому слова Булата адресовались непосредственно хозяину дома:

– Зарэжу!

– Да ну?

– Меня обменяют. На англичанина.

Гюзель, стоявшая здесь же, понимала, что первичный допрос необходим, да, собственно, пленник, уже раскрыл рот, но он не говорил, что хотелось от него услышать.

– Прошу оставить нас одних, – попросила Гюзель присутствующих. – А вы, Амир Батырович, задержитесь.

Оставшись вчетвером, капитан Полунин спросил задержанного: – Кто был за рулем мотоцикла?

В ответ:

– Шакал.

– Не будете отвечать на мои вопросы, я вас передам родственникам Рустама Усманова. Это вы убили Усманова.

– Никого я не убивал!

– Мы уже вызвали брата Усманова. Он скоро будет здесь. Он определит, какой смертью вам умереть.

– Меня обменяют. На англичанина.

– Это как посмотрят Усмановы.

Гюзель слушала скупую речь мужа, твердо зная, что самосуда не будет. Не для того они приехали на Каменный Корж и целых два месяца охотились за этим бандитом.

Убийцу рабочих ждали в Москве, в отделе по борьбе с терроризмом. Там требовалось установить, кому помешала бригада буровиков.

Амир Батырович тоже слушал слова аспиранта, обращенные к пойманному, иуже было поверил, что аспирант действительно передаст этого мерзавца брату Усманова. А Зефар, брат покойного, устроит Булату такой суд, что в подземном аду многоопытные ибрисы лопнут от зависти.

Амир Батырович рассуждал так: нынешняя власть заверила Европу, что Москва казни приостанавливает / иначе Россия не попадет в Совет Европы/, но дарить жизнь такому убийце никак нельзя, его и в самом деле могут обменять на англичанина – чтоб не портить с Англией дружественных отношений. Так что самый верный вариант был один – передать Булата в руки Зефара, а в рапорте донести, дескать не смог сдержать разъяренных родственников.

Официально аспирантов, конечно, накажут в дисциплинарном порядке, а по-человечески поймут: властьтут ни при чем, нарушают договоренности не президент и не правительство, а рядовые чиновники. А рядовые чиновники всегда что-то нарушают, иначе не было бы смысла постоянно преодолевать трудности. При таком варианте поворота событий не будут даже заводить уголовное дело.

И коль эта маленькая зеленоглазая женщина с длинной косой пригласила Амира Батыровича остаться при допросе, он уже не сомневался, что убийцу передадут ему на руки, а он, в свою очередь, передаст его Зефару. Москвичей он заверит, что убийца до приезда милиции попытался убежать, а Зефар не позволил. Так что пусть товарищи не сомневаются, все будет сделано правильно, по степному. И все жители Табеева Стана любому следователю скажут в один голос: да, был побег...

– Мы вас развяжем, – говорил капитан Полунин, глядя на Булата. – Но сначала назовите имя и фамилию мотоциклиста.

Задержанный, страдая от боли, вызванной стягивающими ремнями, смотрел одним глазом – второй уже заплыл. – Ласточка. – Где живет, не знаю. Клянусь Аллахом.

Полунин повернулся к Зарипову:

– Амир Батырович, попустите ему ремни, – сказал и подумал: "Ласточка не Дмитрий ли Козинский?" Странное поведение хозяина их дома, давало основание подозревать именно его. И если эта догадка подтвердится, то Козинского надо немедленно арестовывать.

"Арестовывать!" Полунин едко усмехнулся. Эту его усмешку заметила Гюзель. Она тоже думала о Козинском. Был бы рядом Павел Петрович Ишутин. Да где его искать?

Полунин задал задержанному ещё несколько вопросов, но ни на один из них вразумительного ответа : не получил.

"Психологическая атака" – угроза передать убийцу родственникам убитого – не удалась. Но и то, в чем Булат признался, было важно: англичане, схваченные в Чечне год назад, пока ещё живы. Но взятые в заложники были не двое, а четверо. Значит, двоих заполучила себе другая семья. Захват людей это теперь, пожалуй, главный заработок чеченцев, разучившихся работать.

Время приближалось к полночи. Гюзель несколько раз пыталась связаться с райцентром, но в телефоне слышались или чужие разговоры или музыка – было такое впечатление, что телефонная линия подключена к местной радиотрансляции.

– У вас, Амир Батырович, есть подвал?

– Конечно. – Поместим туда задержанного. Рану ему уже перевязали. До утра потерпит.

Амир Батырович заговорщецки шепнул:

– А может, мы его... передадим Усмановым?

– Зачем?

– Ну, чтоб они его допросили. Вы им напишите вопросики...

– Он мне не ответил.

– Вам-то да... А вот им... Они же будут спрашивать по-другому.

– Нельзя так, Амир Батырович. Мы все-таки живем в государстве.

Амир Батырович ухмыльнулся:

– Вот именно, "все-таки"...

С улицы доносились возбужденные голоса, говорили не по-русски.

– О чем они? – Семен взглянул на Гюзель.

– Люди там друг друга спрашивают, что ты за начальник. Ловили все вместе, а распоряжаешься ты один.

– Значит, начальник... А пока, Гюзель, иди поспи. А я подежурю.

– Куда он денется?

– Денется...

43

Капитан Полунин до самого утра так и не сомкнул глаз. Он стерег убийцу, которого Амир Батырович запер в подвал и надел на голову мешок.

Родственники Усманова так и не покинули двор, надеялись, что офицер Федеральной службы безопасности, потерявший много крови, уснет, и они упросят Амира Батыровича отдать им убийцу.

А такой момент был, когда Гюзель отлучалась. Она отлучалась дважды: первый раз, когда сопровождала Юрия Феофановича в дом муллы. Сам мулла после всего случившегося предложил перепрятать рабочего, на всякий случай вдруг нагрянут дублеры? Наниматели киллеров такое практикуют: на одну цель, если она, конечно, того стоит, направляют двух, а то и трех снайперов чтоб поразить наверняка.

Второй раз отлучалась, чтоб из медпункта, где, тоже был телефон, дозвониться до милиции. Трубку взял Глеб Ваганов – на просьбу не знакомой женщины, назвавшейся лейтенантом, отвечал стереотипно – сослался на трудности: нет бензина, ехать не на чем.

Машину в Табеев Стан так и не выслали. Каким-то образом муж Луизы Цвях узнал, что двое из Москвы – муж и жена – все-таки задержали убийцу, наводившего страх на хутора и поселки Каменного Коржа, вызвал с мельницы лейтенанта Горчакова.

– Теперь ты, герой Чечни, понял, кто вас разоружил? – ухмыльнулся Питер.

– Понял. Аспиранты.

– Сотрудники службы безопасности.

– Похоже.

– Я вас и посылал, чтоб вы убедились. Сейчас они нуждаются в нашей помощи.

– Что от нас требуется?

– Берите БМВ – и самой ближайшей дорогой в Табеев Стан. Они поймали какого-то кавказца, работавшего под видом молодой цыганки. Его нам не удалось поймать. Так вот... Я хочу с этим кавказцем познакомиться.

– А если они не согласятся?

– Согласятся. Скоро другого быстроходного транспорта у них не будет.

– А дежурный милицейский мотоцикл?

– У милиции нет горючего.

– Что сказать аспирантам?

– Скажи: из Фейергрота можно будет связаться с областью, а те уже свяжутся Москвой. Ну, этому их учить не нужно. А ещё скажи: для малой авиации у нас есть взлетно-посадочная полоса. Кстати, мы можем запросить и вертолет. Словом, сделай все, чтобы капитан и его лейтенант у нас побывали.

– Они действительно супруги? – спросил Горчаков.

– Да. И обезоруживал вас двоих лейтенант в юбке. Позор вам, герои Чечни!

Каждый раз, при малейшем поводе, Питер Уайз не преминает упрекать бывших военнослужащих Российской Армии их чеченским "геройством". Свою злобу к России он вымещает на этих несчастных, которых бросили неизвестно зачем в чеченскую мясорубку. Им ещё повезло: они легко отделались ранениями и волею судьбы благодаря графине Луизе Цвях оказались в батраках у немецкого Петра Удовенко.

Эти батраки были сыты, как бараны у хорошего хозяина, но и как бараны шли туда, куда велел им хозяин,

Сейчас хозяин под благовидным предлогом посылал их в Табеев Стан, чтоб оттуда они привезли пойманного убийцу.

Питер не скрывал от Горчакова, что он желает задать несколько вопросов лично этому кавказцу, готов будет правдивые ответы оплатить марками или долларами. Питеру Уайзу, а значит, и его настоящим хозяевам надлежало знать, кто стремится вырвать у них из рук Каменный Корж, а значит, лишить некоторых богатейших немцев, владеющих миллиардными капиталами в ЮАР, миллиардов, которые подарят им недра России.

Горчаков, захватив с собой Семагина и пару автоматов, выехал на хозяйском БМВ в Табеев Стан. Зная проселки, батраки Луизы к Питера добрались до места за каких-то три часа.

Гюзель сразу же узнала высокого коренастого бородача, которого чуть было не лишила глаза, приветливо с ним поздоровалась за руку.

– Мы к вам на помощь, – весело сказал Горчаков.

– Спасибо, уже не требуется.

– Обижаешь, начальница, – с приблатненным говорком отозвался Семагин. – И стволы для вас прихватили...

Гюзель взглянула в салон, там, верно, лежали автоматы Калашникова и добрый десяток снаряженных магазинов.

Оружие было как нельзя кстати – предстояла опасная дорога, и неизвестно, на каком отрезке пути пойманного попытаются отбить. Ведь второй участник разбоя – мотоциклист – с вызовом пронесся мимо сгрудившихся людей, видел, как вязали его напарника, он, несомненно, дал уже знать, что случилось.

Обычно киллеры в подобных случаях уничтожают раненого или пойманного напарника – только мертвые каменно молчат. Но то ли у мотоциклиста не было оружия, хотя бы гранаты, чтоб метнуть в толпу, или же он понадеялся, что пойманный никого не выдаст.

Нужно как можно быстрее хватать мотоциклиста, и этим мотоциклистом, как уверились Полунин и Давлетова, был хозяин их дома – Дмитрий Козинский.

Его задержать могла бы местная милиция. Но дежурный отмахнулся от звонка лейтенанта Давлетовой. Его же не предупредили, что будет звонить лейтенант.

А Козинский-если это был он – за ночь мог преодолеть не одну сотню километров, Хотя... преступник, где бы ни совершил преступление, тяготеет к родным местам. А для Дмитрия Козинского родное место – поселок Мергель. Там он родился и вырос, там проживает его родня, в случае надобности, она же его и спрячет.

Было досадно, что с горизонта исчез Ишутин. Без таких агентов, как он, ни прошлое КГБ, ни нынешнее ФСБ, много не наработают. Именно агенты, на которых никто не подумает, что они агенты, – настоящие глаза и уши любой силовой структуры, любая операция без предварительной работы агентов обречена на провал.

Рядом Ишутина не было, и засветившиеся аспиранты чувствовали себя весьма неуютно.

И вдруг – предложение о помощи от людей, к которым ещё недавно Полунин и Давлетова присматривались: а не они ли открыли охоту на буровиков?

Надежные ли эти помощники? А что если в дороге люди Луизы Цвях уничтожат "аспирантов" и освободят убийцу? Но тогда не избегут кары новоиспеченные российские граждане. Не избегут, а толку? Неужели их жизни стоят жизней двух молодых чекистов? Сколько ещё будет на их опасном и трудном пути этих Цвяхов и Уайзов?

И, тем не менее, предложение о помощи обнадеживало. А почему бы и не принять его? Если воспользоваться услугами людей Луизы Цвях, можно будет быстрее выбраться на трассу, а там и свои подоспеют, Ищутин разыщется.

– Поезжайте, – благословил Амир Батырович.

Пойманного на виду всего селения перевели из подвала в машину. Гюзель взяла автомат, предложенный Горчаковым, на всякий случай заменила магазин и для убедительности, что патроны не учебные, короткой очередью провела по вершине тополя, сбила несколько веток.

– Обижаете, лейтенант, – уже без приблатненного говорка отозвался Семагин. – У нас качество, как в совхозе "Гигант".

– А при чем тут "Гигант"?

– Наша графиня оттуда получает продукты.

– Разве не из Германии? – Гюзель свела щелки глаз, что не понять, говорит в шутку или всерьез.

– Немцы – люди умные. Это мы тушенкой из Польши можем травить себя, как грузинским спиртом.

"А парень, хоть и герой Чечни, а соображает," – подумала Гюзель. Благожелательно настроенный Семагин ей уже начинал нравиться.

– Мотоцикл водите?

– А кто из нас не водит? – ответил Семагин. – Это "Урал" – то?

– "Урал"

Она уже рассчитала: за рулем мотоцикла будет Семагин, а они с Семеном садятся в БМВ, при них будет пойманный и оружие. Бородатый не возражал, он был рад – это было видно по его глазам, – что аспиранты так быстро согласились ехать с ними в Фейергрот.

Собирались скоро, даже не позавтракали, но местная фельдшерица успела поменять Семену повязку, предупредив, что швы нужно накладывать незамедлительно, иначе потом останется очень заметный шрам.

Рана саднила, но в суматохе боль притуплялась. Семен тешил себя тем, что к вечеру они обязательно доберутся до областного центра.

Поспешая за солнцем, они выехали на каменистое плато, с его вершины в серой дымке просматривались очертания знакомых холмов. Две недели назад Семен и Гюзель здесь побывали в надежде отыскать хоть какие-нибудь экзотические растения, но, кроме редких пучков полыни, не нашли ничего, что украсило бы их гербарий.

В тот раз им не повезло. Зато сейчас...

Уже километров за восемь они увидели большегрузную машину, которая двигалась им навстречу.

– Фургон, – определил Горчаков.

Первая мысль, которая пришла Семену в голову: рация! У них должна быть рация.

Но вскоре радость предстоящей встречи сменилась тревожным чувством. Это тревожное чувство укрепил Горчаков.

– В этот фургон товарищ капитан (он уже узнал воинское звание Полунина), можно запрятать десятка два башибузуков. Как-то в Чечне такой нам попался. Мы сопровождали колонну бензушек. Они, якобы, нам уступая дорогу, свернули далеко на обочину, остановились, а когда колонна с ними поравнялась, высыпали из фургона и гранатами – по цистернам. Да маленько не рассчитали, волна от ближней взорвавшейся цистерны была такой, что пламя накрыло и ловких гранатометчиков.

Воспоминание лейтенанта было не к месту, но оно сразу же настроило на любую неожиданность.

Фургон, не доезжая метров пятидесяти до мотоцикла, остановился – самая удобная дистанция для стрельбы из гранатомета.

Лейтенант Горчаков тоже остановил машину. Полунину, сидевшему рядом с водителем, Гюзель передала второй автомат.

Так несколько минут машины стояли друг перед другом. Никто не решался выходить из машины первым. Тут уже действует закон дикой степи: кто первый выйдет, да ещё с оружием, тот первый и получит пулю. Но до бесконечности выжидать никто не будет.

Кому-то первому надо решиться. Вдруг из мотоцикла, остановившегося на обочине, выбрался Семагин. Он без оружия, но по его поведению, по его топтанию на месте, уже можно было судить, что к фургону он не подойдет поостережется.

Семен, ни на миг не отрывая взгляда от фургона, услышал, как у него за спиной хлопнула дверца, и вот уже своим легким беззаботным шагом к Фургону направляется Гюзель. Она безоружная. Успокаивало: пойманный связан по рукам и ногам, с мешком на голове – к автомату не прикоснется.

Приказать ей вернуться – поздно. Полунин видел только её спину, точеные ножки в истрепанных кедах. Толстая светлая коса переброшена на грудь: дескать, любуйтесь, кто в фургоне.

Подходя, она заметила, что в кабине трое. Двое, в том числе и водитель, в милицейской форме. Но Гюзель как разыскник прекрасно знает, что около пяти процентов преступлений совершаются людьми в милицейской форме.

Она подошла к водителю, улыбчиво спросила:

– Ребята, у вас есть рация?

– А что случилось?

– У нас больной.

– К сожалению...

Она успела рассмотреть, что сидевший справа капитан держал на коленях автомат, а сидевший посередине, до черноты смуглый, был со связанными руками.

И вот то, что они держали человека со связанными руками, развеяло сомнение, что это бандиты.

Капитан, не выпуская из рук оружие, открыл дверцу.

– Я взгляну на вашего больного.

– Пожалуйста, – Гюзель передернула плечом. – Только оставьте ваше оружие в кабине.

Капитан положил автомат под ноги шоферу, и вместе с женщиной направился к БМВ. Он шел не рядом, а как бы прикрываясь спутницей, и уже у самой машины пристально взглянул на человека с перевязанной рукой..

– Полунин – ты?!

Семен рывком открыл дверцу, выпрыгнул, правой рукой схватил за плечо милиционера.

– Слушай, Кормильцев, как ты здесь оказался? Мы тебя рассчитывали найти в Мергеле.

– Кто это "мы"?

– Ну, я и капитан Донченко.

– А где он?

– За рулем.

– А ты тут с кем работаешь?

– Вот с ней, с лейтенантом Давлетовой, – показал на Гюзель.

– Не знаю такой. Она давно у нас?

– Она из МВД.

– Слушай, Сеня, я уже в неё влюбился...

– Опоздал.

– А что так?

– Знакомься, моя жена, – и опять показал на Гюзель.

– Ну, Семен! Может, и твоя теща с вами?

– Тещи пока с нами нет. А вот тот, кто пускал кровь рабочим, этого мы везем.

Г'юзель осталась при задержанном, а Полунин и Кормильцев подошли к фургону, Кормильцев рассказал, как они здесь очутились. Рассказал свою одиссею и Полунин.

– Рация-то у вас есть?

– А у вас? – свою очередь спросил Кормильцев.

– Понятно. – Полунин покачал головой. – Зато, как я вижу, мы неплохо вооружены.

– Еще бы! – усмехнулся Кормильцев. – Сегодня в России не везде найдешь буханку хлеба, зато стволов – сколько угодно.

Решили к трассе пробиваться сообща. В кабину фургона пересадили Булата. Здесь же нашлось место и для Гюзели.

Горчаков пытался уговорить заехать в Фейергрот, а оттуда уже связаться с областью, но три капитана решили пробиваться на трассу через Жабокрюковку, это было ближе, да и дорога хорошо знакома.

Полунин поблагодарил Горчакова и Семагина, видел, что Горчаков удручен, а почему – уточнять не стал.

44

На трассе Булата передали высланным навстречу офицерам ФСБ.

Через своих офицеров полковник Гладков передал Полунину, что для него и для лейтенанта Давлетовой командировка закончилась.

– А мы ещё до ума не довели гербарий, – с наигранным сожалением сказал Полунин. – Да и для моей диссертации нашелся любопытный материал. Нам бы ещё недельку...

Возглавлявший группу поддержки майор Ильин, принявший для препровождения в Москву Булата, заметил:

– Семен Михеевич, оставьте ваши научные изыскания для следующей командировки. У вас это неплохо получается. Вы свое задание выполнили обезвредили убийцу.

– Но не схвачен мерзавец, который его возил. – Он будет схвачен. Местной милицией, – сказал майор Ильин. – И найдут все машины.

Местная милиция нашла только один фургон – тот, что остался у Полынной балки. Да его и не нужно было искать. В суходоле, сброшенный в расщелину, он пылал огромным факелом, вытягивая в белесое небо черную ленту дыма.

От фургона остался обугленный остов да груда оплавленного белого металла. Водителей фургона, по свидетельству случайно оказавшегося поблизости пастуха, подобрала какая-то легковая машина.

Кто мог быть мотоциклистом, доставлявшим киллера к местам преступлений, Полунин распространяться не стал. Нужно было сначала посмотреть мотоциклисту в глаза.

Капитан лишь уточнил, что мотоциклист прекрасно знает местность, не хуже знает и местную милицию, пользуется её доверием, за что, по всей вероятности, и поплатился жизнью капитан Довбышенко. Доверился бывшему коллеге.

За время работы в отделе по борьбе с терроризмом капитан Полунин убедился, как опасны для государства люди, изгнанные из МВД. Благодаря таким, как они, процветает организованная преступность. Преступники, обладая милицейскими знаниями, неуязвимы. Убежденность капитана Полунина основывалась на фактах, с которыми он сталкивался, выслеживая террористов. Террорист, прежде чем стать таковым, нередко проходит школу в силовых структурах, не год и не два носит погоны работника милиции, а то и ФСБ. Многие из них ожесточились в Афганистане и Чечне.

На развилке дорог, где самосвалы сворачивают в карьер, Полунина и Давлетову поджидал Павел Петрович Ишутин. Он внаглядку сопровождал фургон до самой трассы, но выезжать на трассу не стал. Здесь уже было скопление милицейских машин и среди них выделялся желтый "Уазик" майора Мацака. Было ни к чему, чтобы "нового русского" видели среди офицеров ФСБ.

Полунин, завидя у развилки знакомый "Форд", затормозил.

– А мы вас, Павел Петрович, намеревались встретить в Каменке.

– Каменка подождет, – сказал Ишутин. – Хочу вас предупредить: – В мергеле не задерживайтесь. Забирайте свои гербарии и немедленно в Каменку. Оружие при вас?

– Да, трофейный "Вальтер".

– Он вам ещё может пригодиться.

– Что так?

– Видели мотоциклиста. С пассажиром.

– Пассажир, Павел Петрович, уже отправлен в Москву.

– Может, и отправлен, но сведения мои точны.

– Тогда кого же мы поймали?

– Террориста. Но того ли?

– Разъясните толком,

– Утром, когда вы пересадили пойманного в фургон и прорывались к трассе, по дороге на Барановку проскочила "Ява". Точь-в-точь такая, которую мы разыскивали. Седоков было двое. За рулем – маленький, смуглый, в короткой кожаной курточке. Сзади был старший лейтенант милиции.

– В фуражке?

– Без.

Семен помнил, что у пойманного старшего лейтенанта милиции была фуражка, но её сбили вместе с париком, а потом на голову надели мешок.

– И обут он был в черные массивные ботинки?

– Кажется, да.

– А какой на вид? Рослый – не рослый?

– Маленький, жилистый, лицо темное, плоское, костистое.

– Здесь, Павел Петрович, уже какая-то чертовщина, – сказал Полунин. В общих чертах все совпадает: милиционер, старший лейтенант, маленький, смуглый, жилистый. Точно такого мы поймали ночью, даже ранили в плечо... Ваш седок не ранен?

– Мой информатор этого не заметил.

– И все же странно, что пойманный разъезжает по степи, когда его в присутствии местной милиции передали офицерам ФСБ.

– Они в лицо его видели?

– У него же был мешок на голове.

– А вы, друзья мои, взяли из подвала тоге, кого поймали? Не подменил ли вам Амир Батырович ?

– Для чего?

– Ну, например, чтоб передать родственникам Усманова. Логично?

– Логично.

– А может, подменили ребята Луизы Цвях? Может, у них уже кто-то лежал в багажнике с мешком на голове?

– Это невозможно.

– Семен Михеевич, здесь, в этой степи, все возможно. Здесь даже я верю в чертовщину. Когда мне несколько раз довелось погореть в бизнесе, притом потерять довольно круглую сумму...

– Подводили, конечно, компаньоны?

– Они... Я людям верил. А компаньонам, оказывается, верить нельзя. Компаньон – первый враг своего компаньона, да иначе и не может быть: капитализм у нас особый – ковбойский: не ты меня – так я тебя. Это самый верный путь объединения капитала.

– Ну, уж это тут целая теория, – улыбнулся Полунин.

– Теория, мой друг, мертва, но вечно зелено дерево жизни, – отшутился Павел Петрович словами известной классики. – Се ля ви а ля рюс, как сказали бы французы. Возвращаясь к нашим баранам, боюсь, что в Москву увезли не того.

– Того, Павел Петрович. Я верю Амиру Батыровичу.

– А ребятам Луизы Цвях?.. То-то же...

– Может, ваш информатор...

– Мой информатор мне не соврет: по степи по-прежнему разъезжает мотоциклист на "Яве" и за спиной у него старший лейтенант милиции.

– Что же получается, всадник без головы?

– В том-то и беда, Семен Михеевич, что на всадниках головы целы.

– Допустим. Но одну мы знаем, где искать.

– Мотоциклиста?

– Да. Будем искать в Мергеле.

– Кто он?

– Боюсь ошибиться.

– Ошибайтесь.

– Хозяин нашей квартиры.

– Митя Козинский?!

Ишутин удивился, но не настолько, чтоб начисто отвергнуть подозрение. Помолчав, сказал:

– Если он, в Мергеле вы его не найдете. Как я сказал, мотоциклист с седоком направлялся в сторону Барановки. Там их перехватят. Но если этого не произойдет, берегитесь. С вами они попытаются расправиться. Так что лучше не задерживайтесь, сразу же забирайте вещи и – в Каменку.

– А вы? – Я – в Барановку. Будет обидно, если упустим.

И прежде чем тронуться с места, переспросил:

– Значит, Козинский?

– Подозреваем.

– Это уже легче.

Почему легче, он не уточнил. "Форд" скрылся в облаке цементной пыли.

Полынин и Давлетова направились в Мергель. Павел Петрович оказался прав: Мити Козинского дома не было, но была Маруся. Она уже стала беспокоиться, что их квартиранты куда-то загадочно исчезли.

Гюзель принялась собирать вещи, а Семен решил поговорить с хозяйкой.

– Что-то Мити не видать.

– Укатил. К своей потаскухе, – ответила Маруся.

– На мотоцикле?

– На велосипеде. А мотоцикл – в сарае.

– Поломан?

– Я поломала. Камеры порезала.

– И когда вы успели?

– Вчера вечером. Вижу, собирается. Бреется. Перед зеркалом массажирует свои алкогольные морщины. Ну я и попортила ему резину.

– А что он?

– Дал мне по морде.

– И все же укатил?

– Не сразу. Ходил в карьер. Вулканизировал камеры, вернулся ни с чем, но выпивши. Сказал, что я его лишила какой-то халтурки. Я его спросила, не цыганка ли подсовывает эту самую халтурку? Пообещала заявить.

– А что он?

– А что может, пьяный? Сказал, если с ней что случится, он меня убьет.

– И убьет?

– По пьянке – может, трезвый – побоится. Он копит деньги на машину. А цыганка вроде как челночница. Вот он её по халтуркам и раскатывает.

Слушая Марусю, Семен все крепче верил, что Митя Козинский и есть тот самый мотоциклист. Но в логике событий многое, не стыковалось. Из слов Маруси вытекало, что в прошлую ночь он никуда из дому не отлучался – не на чем было уехать.

"Так был он вчера вечером в Табеевом Стане или не был?" Полунин уже было пожалел, что сообщил Ишутину фамилию подозреваемого. Возводить на человека напраслину равносильно предательству.

Полунин уже испытывал угрызения совести, но...

"А что если Маруся нам пудрит мозги?" – спросил себя по-простецки. Эта мысль – возникла не случайно. Вчера перед поездкой в Табеев Стан, когда он попросил одолжить несколько литров бензина, она тоже показала на мотоцикл: вот он, дома, а хозяин укатил к шлюхе на велосипеде, а вечером, оказалось, мотоцикл ещё был на ходу. Когда же она порезала резину? Если так, кто же тогда возил убийцу в Табеев Стан?

На крыльцо вышла Гюзель, переодетая, в халатике.

– Где тут у вас ведро и тряпка?

– Зачем они вам?

– Уберем комнату и вам сдадим. Мы в своем студенческом общежитии всегда так делали. Сдавали коменданту, иначе "бегунок" не подпишет.

– А вы что – уже уезжаете?

– Как соберемся... Нам ещё надо в Каменку. Сдать мотоцикл. Митя, наверное, вам говорил, что машина не наша.

– Знаю. "Нового русского". – Марусе хотелось поговорить, и она сказала, что Митя чуть ли не дружит с этим "новым русским", хотя какая может быть дружба богатого с бедным, дескать, это все равно, что дружба паука с мухой: дружит, пока кровь не выпьет, а выпьет – найдет нового друга.

– Мой на деньгах помешался. За долларом тянется, как собака за колбасой, – говорила она, то ли осуждая, то ли жалея мужа.

Семен и Гюзель решили все-таки дождаться хозяина: далеко на велосипеде укатить он не мог. Он был в Мергеле, из поселка никуда не исчез, но вряд ли встречался с цыганкой: поселок не такой уж большой, чтоб не нашла их Маруся, даже не зовя на подмогу родственников.

Пока убирали в доме, упаковывали гербарии, Маруся сделала яишницу, вскипятила чай. Втроем поужинали.

Незаметно наступили сумерки. Отправляться в дорогу на ночь глядя хоть Ишутин и предупреждал не задерживаться – не было смысла. Мотоцикл на всякий случай перекатили под яблоню – в этот раз сливом бензина может не ограничиться.

На вопросительный взгляд хозяйки, зачем по двору катать мотоцикл, Семен ответил:

– Пусть будет на глазах.

Маруся согласно кивнула: бензином она могла уже не выручить.

Спать легли , когда ночь накрыла поселок. Луна ещё светила – мутным пятном желтела над песчаным карьером, Хозяйка расположилась в летней кухоньке, настежь раскрыла окошко, выходившее в палисадник.

В спальне с крохотной форточкой было душно – сразу не уснуть. Да в эту ночь было и не до сна: с минуты на минуту мог явиться хозяин дома. Если он знает, кто такие на самом деле его квартиранты, и он им уже пакостил, то вряд ли пожелает встречаться.

И Семен, выждав, когда Маруся задует лампу ( к этому времени поселок уже был обесточен), через окно, выходившее в сад, где стоял мотоцикл, выбрался из дома, лег на жесткую землю, затененную деревьями: отсюда была хорошо видна калитка: кто войдет во двор, то только через калитку.