Текст книги "Школа обмана"

Автор книги: Борис Пугачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Их оказалось всего три. Посовещавшись, решили, что Родик вместе с переводчиком Рифатом задержатся в Танзании еще на неделю, а остальные со всеми материалами вернутся в Москву.

Родик сам пока не мог сказать, радует его такое стечение обстоятельств или нет. В нем, по обыкновению, боролось два чувства: желание посмотреть экзотические красоты Африки, о которых он много читал, и боязнь вовремя не среагировать на возможные изменения, связанные с недавними гэкачепистскими событиями.

Мистер Мбаго, бесспорно, обрадовался. Родик даже заподозрил, не подстроил ли он это нарочно. Такое предположение так и осталось предположением, хотя Родик часто впоследствии спрашивал об этом мистера Мбаго в разных ситуациях и каждый раз получал ту или иную удивленновозмущенную реакцию.

Словно торопясь наверстать упущенное, мистер Мбаго прямо из аэропорта повез Родика и Рифата к себе домой куда-то на окраину Дар-эс-Салама, а может быть, и за его границу. Вероятно, дом был построен недавно и представлял собой одноэтажное, площадью в триста – четыреста квадратных метров, спроектированное почти в авангардном стиле здание, окруженное чудесным садом с самыми разнообразными растениями, из которых многие Родик видел впервые.

Обходя дом, он поймал себя на мысли, что снова попал в ставшую родной восточную среду, сильно повлиявшую на него сегодняшнего. Все здесь – от ковров на полу до низенького национального столика и даже посуды – было совершенно таким же, как в Таджикистане. Что-то теплое наполнило его душу. Он вдруг отчетливо ощутил: не будь в его жизни Таджикистана, он давно, как многие в России, потерял бы себя или, что одно и то же, уверенность в себе. Там, в Таджикистане, он открыл первый кооператив, впервые позволил себе роскошь, впервые почувствовал себя настоящим мужчиной, впервые, возможно, полюбил, впервые… В общем, многое из того, что изменило его мироощущение и в конечном счете привело его в этот дом, впервые произошло там. Он вспомнил Оксу, о которой в последнее время почти не думал, и понял, что соскучился. Запоздало забеспокоился о том, как она живет без него в сотрясаемом переменами Душанбе, что делает. Ведь она считает себя его женой и по своим корейским обычаям никуда без него не ходит. Хотя… Ревность вдруг посетила Родика, к на этом фоне вдруг захотелось обнять ее миниатюрное хрупкое тело, провести рукой по скуластому лицу и заглянуть в узкие щелочки глаз, прикрытые столь нравящимися ему похожими на средневековые латы веками. Он живо представил ее бронзовую гладкую кожу, покорные губы и маленькие, помещающиеся в его ладонь, груди. Сексуальное возбуждение завладело им.

Чтобы как-то отвлечься, Родик стал объяснять мистеру Мбаго, что в одной из советских республик – Таджикистане – люди живут в очень похожей обстановке, и это удивительно.

Рифат, переводящий его слова, прервался и пояснил:

– Родион Иванович, это проявление мусульманства и исламизма. Мистер Мбаго – мусульманин. Хотя в Танзании мусульман меньше половины населения, они придерживаются достаточно жестких норм исламского поведения. Вероятно, мы посетим Занзибар. Там практически все мусульмане, и вы окончательно поймете, о чем я говорю.

– Рифат, но ведь Танзанию и Таджикистан разделяют десятки тысяч километров, континенты и еще бог знает что. А складывается впечатление, что даже орнаменты на коврах одинаковые.

– Конечно. Это персидские ковры.

– А посуда? Пища? Вон там стоит блюдо не с чем иным, как с пловом…

– Думаю, что муллы учились по одним и тем же учебникам, а Коран переводился с одного арабского подлинника.

– Да, но в Москве, более близкой к Таджикистану, не найти столько сходного, однако мусульман в России всегда было очень много, среди русского дворянства – чуть ли не половина, плюс татары… Думаю, что объяснение какое-то иное, это меня и интригует…

– В России перевод Корана появился только при Петре Первом, да и то с французского бестселлера, а после революции сами знаете, что было. Я вам это говорю как мусульманин. Мне преподавали Коран в институте – он имеет мало общего с истинным Кораном. Его рассматривали лишь как литературный шедевр. Здесь же и, вероятно, до революции в Таджикистане больше обращали внимание на традиционное арабское толкование Корана, на соблюдение диктуемых им норм и обычаев.

– Возможно. Не буду спорить… Но все же удивительно! Воистину, великое учение…

– Считайте, что это как устав в армии. Мусульманину в этом смысле легко – не надо ничего нового придумывать. Все давно расписано, выполняй и не думай.

– Ну, наверное, не совсем так. Мы знаем массу великих мусульманских ученых, писателей, поэтов, художников… Они, без сомнения, много думали.

– Я не об этом. Я о поведенческой стороне учения. О соблюдении норм в повседневной жизни. Возьмите плов… Он во всем мире уже тысячу лет готовится почти одинаково. Откуда это?

– Говорят, от Александра Македонского.

– Сомневаюсь. Александр прошел множество стран, где о плове до сих пор не слышали.

– Мы зашли в глубокие исторические и философские дебри. Хозяин обидится. Давайте поменяем тему. А вы, Рифат, мистеру Мбаго вкратце расскажите о нашем разговоре, думаю, ему будет интересно. Да и приличия ради…

В свете этой беседы Родика не удивило, что за столом не было женщин, а пищу приносили мальчики, которых он сначала принял за детей мистера Мбаго. Однако оказалось, что его дети учатся в Англии, а это слуги. Родик заинтересовался тем, сколько у мистера Мбаго слуг и сколько им платят, но спросить он постеснялся. Сам он к этому моменту видел четырех, включая тех, которые открывали ворота, а потом копались в саду.

Принесли фрукты, какое-то заплетенное в косички печенье и белый хлеб. По дому разнесся аромат кофе. Танзанийский кофе производил на Родика, еще не забывшего вкус венесуэльского, сильнейшее воздействие, причем не только вкусовое. В отличие от венесуэльского, он еще и пьянил. Окружающие Родика танзанийцы предпочитали чай, но, вероятно, стараясь угодить гостям, постоянно готовили кофе. И сейчас мистер Мбаго, не спрашивая, угощал им гостей, а сам пил чай, по-английски разбавляя его молоком. Вкус кофе на этот раз был другим, и Родик спросил: «Мистер Мбаго, что туда добавлено? Лимон? Эвкалипт? Гвоздика?».

– Это кардамон. Мы много говорили с вашим коллегой, господином Борисом, о возможности сушки этого продукта. Я собрал для него несколько образцов. К сожалению, мы не смогли его посушить, поскольку он еще не доспел. Кардамон очень популярен на Востоке. Вы, вероятно, знаете о целебных свойствах этого растения семейства имбирных?

– По правде говоря, слышу о кардамоне второй или третий раз в жизни, а пробую впервые, хотя восточные традиции мне не чужды. Вкус и аромат – приятные.

– Это широко распространенная на арабском Востоке и у нас в Африке специя, добавляется почти во все блюда. Однако мало кто знает, что кардамон в больших количествах растет в Танзании, родина же этого растения – Индия и Цейлон или Шри-Ланка. Оттуда в основном его и везут. В рамках нашей взаимной работы мы придаем большое значение кардамону как коммерческому продукту. Если вы научите нас производить зеленый кардамон, соответствующий международным требованиям, мы скоро станем очень богатыми. Сейчас наши крестьяне сушат кардамон под солнцем и в результате получают низкосортный и дешевый желтый кардамон в основном для внутреннего рынка. Иными словами, они портят прекрасный исходный продукт, получая из тысяч тонн собираемого ими кардамона всего несколько тонн дефицитного и дорогого зеленого кардамона в год. Причем и это у них выходит случайно, без технологического обеспечения и надлежащего контроля. Таким образом наша страна теряет огромные деньги.

– Я за ворохом бумаг как-то не ощутил важности и актуальности этого направления. Может, стоило не распыляться, а сосредоточить все усилия в части сушки на кардамоне. Боюсь, что и господин Борис не до конца это понял. Я учту это при составлении бизнес-плана в Москве.

– Господин Родион, – пригубив пиалу с чаем, хозяин изменил тему разговора. – Я думаю, что за проведенную в нашей стране неделю вы посмотрели Дар. Однако наш прекрасный город – это не вся Танзания. Аллах предоставил нам возможность побыть вместе еще неделю, и я предлагаю вам путешествие, полезное для нашей будущей работы. Я покажу вам не только красоты, но и те места, где мы предполагаем развивать совместный бизнес. У вас есть какие-нибудь пожелания?

– Спасибо за предложение, мистер Мбаго, – ответил Родик. – Я полностью в вашем распоряжении. А пожеланий немного – я хотел бы увидеть производство изделий из черного дерева и мыльного камня, а также приобрести морские ракушки.

– Это очень легко выполнимые пожелания, господин Родион. Мы как раз будем проезжать мимо деревни, где производят фигуры из черного дерева. Ракушки купим на рынке около гавани здесь, в Даре. Мыльный же камень обрабатывают индийцы. Они нам ничего не покажут, но продать изделия из него могут. Это надо делать в центре Дара.

– Еще раз спасибо. Когда мы трогаемся в путь?

– Если вы не возражаете, то я приглашаю вас провести ночь в моем доме. Вам будет очень удобно и комфортно. Утром мы заедем в советское посольство – необходимо уладить некоторые формальности в связи с вашей задержкой. А потом на автомобиле отправимся в Тангу. Это один из крупнейших городов Танзании. Там мы обоснуемся в очень живописном отеле. Один день посвятим осмотру помещений и территории для бизнеса, на другой – организуем сафари, а в четверг вылетим на Занзибар. Там проведем ночь и день, все оглядим и в пятницу возвратимся по морю в Дар. К сожалению, увидеть наши всемирно известные достопримечательности – озеро Виктория и гору Килиманджаро – в этот раз не удастся. Времени мало.

– Спасибо. С удовольствием принимаю ваше предложение. У вас прекрасный дом. Здесь хорошо дышится и совсем не жарко. Как вы этого добиваетесь? Я не вижу кондиционеров.

– Кондиционеры здесь есть, но прохлада и свежий воздух обеспечиваются специальной системой вентиляции, изобретенной еще нашими предками. Пойдемте, я вам покажу, как устроен африканский кондиционер…

Как ни пытался Родик понять физический смысл явления, обеспечивающего поток прохладного воздуха, который поступал в дом через широкую трубу, завешанную полосами ткани, ничего разумного придумать не смог, а хозяин то ли сам не понимал принцип устройства, то ли не хотел в это углубляться. Африканский цикл Карно не поддавался объяснению, хотя, конечно, имел место. Поскольку это была не первая загадка Африки, Родик, немного поломав голову, решил обдумать увиденное позднее, сейчас же полностью посвятить себя общению с мистером Мбаго – очень приятным и при этом полезным и много знающим собеседником.

Родик, мистер Мбаго и Рифат удобно расположились в саду в тени деревьев. Говорил в основном мистер Мбаго. Рифат синхронно переводил с суахили, которым, как Родик давно убедился, владел в совершенстве. При этом он не скрывал своих эмоций, свидетельствовавших о глубоком сочувствии проблемам Африки и каком-то особо теплом отношении к африканцам. Обсудили, а вернее, выслушали информацию о государственном устройстве, о партийной системе, о медицинском обеспечении, об образовании, об экономике. Родик в несвойственной ему манере не вступал в полемику, а только задавал уточняющие вопросы. Его продолжала мучить мысль, возникшая еще при первом разговоре с Айзинским: какие перспективы есть в этой слаборазвитой стране? Стране, потребности которой существенно превосходят то, что она может дать, и чей национальный продукт всего в пятьсот– тысячу раз больше объема финансирования организуемой работы?

«Битый небитого везет, – вновь всплыла в голове Родика подходящая пословица. – Все это может кончиться как в известной сказке, делением «вершков и корешков», – подумал он и спросил:

– Мистер Мбаго, вы уверены, что задуманное нами предприятие защищено от посягательств других сил, в том числе государства? Не случится ли очередная национализация или иной отъем основных и оборотных средств?

– Господин Родион, никто не способен предоставить нам такую защиту. Все возможно. Даже в вашей стране произошел путч, не говорю уж о других проблемах. У нас их тоже много. Гарантировать можно только одно – мы узнаем о переменах одними из первых. Мы очень близки к президенту. Кроме того, я вам предложу ряд мер по защите наших финансовых интересов. Думаю, они вам понравятся. Обсудим это через несколько дней.

– Я примерно представляю, что вы мне предложите. Однако я не об этом. Ваша страна всегда зависела от других стран – сначала от Германии, потом от Англии. Сейчас, наверное, тоже от кого-то. Так вот, эти силы не начнут нас вытеснять? Они хоть как-то управляемы? Об их намерениях информация имеется?

– Вы задаете очень сложные вопросы. Формально наше государство почти тридцать лет ни от кого не зависит. Мы, как и вы, строили социализм. У нас и у вас происходят схожие процессы. Мы, как и вы, пускаем к себе капиталистических инвесторов. Конечно, при таких условиях возможна конкурентная борьба, особенно в тех областях, которые мы собираемся совместно развивать. К этому надо быть готовыми. Наши интересы могут пересечься с интересами крупных международных картелей, таких, например, как «Де Бирс». И внутри страны, несмотря на нашу бедность, есть противоборствующие силы, имеющие связи в Заире и Кении…

– Ясно, что ничего не ясно. Поживем – увидим. Одно могу констатировать – нам предстоит работать в зоне большого риска. Хотелось бы получить поддержку со стороны силовых структур вашей страны.

– У нас есть поддержка президента.

– Президент – это очень хорошо и важно. Я о другом. Требуется охрана. Особенно, когда мы начнем строить и производить. Нужен режим благоприятствования не только сверху, но и снизу.

– Я не готов обсуждать эти вопросы. Обещаю отнестись к вашим предложениям очень внимательно и рассмотреть их на самом высоком уровне…

В саду непривычно быстро стемнело. Ночь вблизи экватора сменяла день почти без привычных сумерек. Зажужжали насекомые.

– Пойдемте в дом, – предложил мистер Мбаго. – Поедим и будем устраиваться спать. Завтра нас ждет утомительный день…

Утром, легко позавтракав, поехали в советское посольство.

Консул, приветливо встретив всю компанию, передал мистеру Мбаго какие-то бумаги, необходимые по существующим порядкам при продлении пребывания в стране, а также при оформлении документации для совместной деятельности. Мистер Мбаго начал объяснять Родику суть полученных документов, но консул вмешался в их разговор и сообщил, что посол хотел бы познакомиться и задать несколько вопросов.

Посол, лучась благожелательностью, долго и внимательно слушал пояснения Родика по поводу будущих проектов, что-то помечал в красивом ежедневнике, поощрительно кивал, а в заключение произнес длинную речь о перспективах всестороннего развития советско-танзанийских отношений. На этом официальная часть закончилась, и посол, взяв Родика под руку, предложил прогуляться по небольшому парку, расположенному на территории посольства.

Говорил в основном посол, а Родик слушал и поддакивал. Тот жаловался на полное отсутствие средств, на противоречивость получаемых директив, на задержку зарплаты и на массу других сложностей в работе его ведомства.

Родик напрягся, пытаясь понять цель и последствия такого разговора, но, когда посол предложил ему осуществлять обмен долларов на танзанийские шиллинги лично через него, стало ясно, что лукавства и опасности нет. Мысленно Родик ужаснулся происходящему. Посол – один из самых высокопоставленных чиновников страны, вероятно, находился в состоянии нищеты и унижения.

Представить себе, что этот осанистый, на вид гордый человек будет менять пачку долларов на сумку засаленных, полуистлевших связок танзанийских шиллингов, которые пересчитать покупюрно почти невозможно, было как-то совестно. До чего нужно довести человека, олицетворяющего великую державу, чтобы он начал заниматься унизительной работой уличного менялы?

Родик сделал все возможное, чтобы эти мысли не отразились на его лице, и заверил посла, что непременно обратится к нему в случае необходимости обмена денег, но сейчас это не требуется, поскольку танзанийцы взяли все расходы на себя.

Ему захотелось перевести разговор на проблемы, возникшие после ГКЧП, но, поразмыслив, он решил подождать, пока посол сам не затронет столь важную для страны тему. Однако этого не произошло, и Родик сделал вывод, что в официальных кругах окончательное мнение еще не сформировалось, а процесс глобальных изменений далек от завершения. Сев в автомобиль, Родик принялся анализировать их разговор.

Только проехав почти весь Дар-эс-Салам, он осознал весь ужас положения этого чиновника. Он понял, что говорил не с послом, а с несчастным, беспомощно мечущимся человеком, брошенным на произвол судьбы теми, кому верно служил всю жизнь. Он готов был на любые действия, которые хоть как-то поддержат его благополучие. Вероятно, весь штат посольства находился в аналогичном или худшем состоянии. «Неужели, – думал Родик, – такая ситуация сложилась в наших посольствах во всех странах? Воистину рыба гниет с головы. Надо ожидать каких-то глобальных перемен. Что ждет могучую советскую державу?..»

– Родион Иванович, – прервал его размышления Рифат. – Мистер Мбаго, вспомнив ваше желание посмотреть и купить изделия из черного дерева, предлагает заехать в деревню, жители которой занимаются резьбой. Там целый рынок изделий.

– С удовольствием воспользуюсь его предложением, – отозвался Родик. – Скажите, что я буду очень признателен ему за это.

Вскоре автомобиль свернул на проселочную дорогу, петляющую среди буйной растительности. Ветви и листья деревьев царапали кузов и закрывали боковой обзор. Сзади тоже ничего различить было невозможно из-за столба пыли, поднимаемой колесами. И только через лобовое стекло просматривался кусочек разбитой дороги, швыряющей машину во все стороны. Ехать пришлось около часа. От постоянной тряски и мелькания ослепляющих солнечных лучей, пробивающихся через листву и скачущих по салону, Родик непрерывно ерзал на сиденье, пытаясь устроиться так, чтобы муки стали меньше. Поэтому он почувствовал огромное облегчение, когда они наконец остановились.

Выйдя из автомобиля, Родик увидел несколько десятков ветхих строений, которые можно было назвать хижинами. Именно такие, покрытые пальмовыми листьями, с облупившимися глинобитными стенами жилища любили показывать в советской хронике, иллюстрирующей колониальную нищету Африки до прихода туда народно-освободительного движения и социализма. Рядом с хижинами на земле и на пеньках сидели мужчины-резчики и создавали удивительные вещи. Поражали огромные – до трех-четырех метров в высоту – столбообразные изваяния непонятного назначения, игрушки с многочисленными, вложенными одна в другую геометрическими фигурами. Как резчик умудрялся вырезать сферу, внутри которой находились еще несколько сфер с ажурным сквозным орнаментом, и шар, испещренный замысловатой резьбой, было непонятно.

Танцовщицы, застывшие в стремительном беге звери, изготовившиеся к бою воины, шахматные фигуры с ферзем в виде женщины, несущей на голове кувшин, ладьей в виде африканской хижины, пешками в виде впавших в глубокую задумчивость человечков, выполнялись с такой изобретательностью и тщательностью, что смело могли быть причислены к предметам изобразительного искусства. Стены хижин украшали богато декорированные, добрые и злые маски, передающие фактуру африканских лиц и национальных татуировок.

Родик полностью погрузился в этот мир деревянных чудес. Он с присущим ему знанием восточного рынка торговался, потом покупал за совершенно незначительные деньги удивительные предметы, изготовление которых, вероятно, требовало многих дней или даже месяцев работы. Лишь один только раз он не смог выторговать ни одного шиллинга, причем за вещь, которая к Африке не имела отношения.

В одной из хижин, увидев фигуру многорукого Шивы, Родик вспомнил, что Окса давно хотела приобрести изображение этого божества. В ответ на вопрос о цене африканка, до этого продавшая Родику две большие фигуры воинов примерно за два доллара, попросила пятьдесят долларов, что составляло стоимость почти всего ее товара и, вероятно, выручку нескольких месяцев. Родик удивился, позвал Рифата и мистера Мбаго, но ни их вмешательство, ни его уговоры ни к чему не привели. Он отказался от покупки и продолжил свой поход, однако мысль, что Оксе надо сделать такой подарок, его не покидала. Он вернулся и еще раз попробовал поторговаться, но ничего не добился. Африканка стояла на своем, очевидно, просто не желая продавать скульптуру. Что-то загадочное было в ее поведении, и Родик, заинтригованный, протянул пятидесятидолларовую купюру. Африканка нехотя взяла эти огромные для нее деньги, но упаковывать покупку не стала, а жестом дала понять Родику, что он может взять Шиву сам. От всего этого на Родика повеяло мистицизмом, и, как показали дальнейшие события, тому имелась причина.

Рифат предложил завершать, как он выразился, шопинг, поскольку время, запланированное мистером Мбаго на посещение этого места, подошло к концу.

Уезжать Родику не хотелось. Однако, постояв еще какое-то время возле резчика и поняв, что на серьезное изучение секретов его мастерства времени нет, он направился к автомобилю, где его с нетерпением ожидали Рифат и мистер Мбаго.

– Вы уж извините, что мы вас торопим, но до Танги еще несколько часов езды, а нам надо бы до темноты успеть посмотреть город и будущую производственную площадку. Да и отель, в котором мы предполагаем остановиться, расположен за городом, – извиняющимся тоном сказал мистер Мбаго, любезно открывая перед Родиком дверь.

– Все отлично. Я получил массу впечатлений. Мне очень все понравилось. Конечно, хотелось более подробно познакомиться с технологией, но, будем надеяться, такая возможность мне еще представится. У нас говорят: делу время, а потехе час. Могу я узнать, почему вы выбрали для нашей деятельности не Дар-эс-Салам, а Тангу?

– Для реализации всех наших планов Танга географически и климатически удобнее. Производственная площадка принадлежит нашей компании, а в Даре ничего подходящего у нас нет. Кроме того, Танга – моя родина. Там проживают мои родственники. Многие вопросы будут решаться намного легче. Впрочем… Давайте продолжим наше сафари[1]1
  Сафари – поездка (суахили).


[Закрыть]…

Танга оказалась уютным городком, состоящим в основном из малоэтажных зданий с красными черепичными крышами, вероятно, унаследованными от немецких колонизаторов.

Все были достаточно голодны, поскольку после деревни резчиков останавливались только один раз, около придорожного рыночка, где мистер Мбаго купил горячие пирожки с мясом и бананы. Пирожки, очень похожие на таджикские самбусаи, Родик есть не стал, опасаясь за свое здоровье, а бананы сытости не принесли. Выражая общее мнение, Родик шутливо заметил:

– Бананы – не водка, много не съешь, надо где-то пообедать.

– Мы специально не заезжали никуда для обеда. В Танге есть прекрасный ресторан с удивительным видом на океан. Через несколько минут мы туда приедем, – отозвался мистер Мбаго.

Действительно, вскоре машина въехала в тщательно ухоженный парк и остановилась около живописного здания Викторианской эпохи. За ним просматривалась голубая гладь океана. В нижней части здания находился ресторан с огромной, нависающей над водой террасой, с которой открывался чарующий вид на прибрежную полосу. Здесь было очень комфортно и – в отличие от Дар-эс-Салама – не чувствовалось изнуряющей жары. После дорожной тряски свежесть океанского бриза в сочетании с показавшейся очень вкусной пищей и несколькими рюмками виски настроили Родика на добродушно-лирический лад. Но его расслабленное состояние длилось недолго – мистер Мбаго предложил посетить площадку для будущего производства. Родику пришлось приложить немало усилий для того, чтобы встать и дойти до машины.

Площадка представляла собой пыльные развалины какого-то старого производства. Единственным ее достоинством являлось наличие трансформаторной подстанции и водопровода. Канализация отсутствовала, а то, что раньше служило очистными сооружениями, было совершенно непригодно для использования.

– Печальная картина, – подытожил Родик, обращаясь к мистеру Мбаго. – Сюда надо вкладывать и вкладывать. Я затрудняюсь даже предварительно оценить объемы вложений. Надо знать цены на стройматериалы, заработные платы строителей. Вероятно, придется делать какие-то проектные работы…

– Мы можем предоставить вам все необходимые сведения. Рабочая сила, как вы уже знаете, у нас очень дешевая, а строить все можно было бы из ваших терраблоков…

– Терраблоки – это только для стеновых панелей. Здесь же много бетонных работ, прокладки коммуникаций, кровельные работы…

– Не забывайте, что у нас не требуется толстых стен, глубоких фундаментов, отопления и других привычных вам элементов зданий. Многие производства в Танзании работают просто под навесами. Поэтому стоимость постройки здесь значительно ниже, чем в России.

– Я это понимаю, но все равно нужно оценить…

– Конечно. Для этого я вам все показываю. Завтра приглашу соответствующих специалистов и подрядчиков. Думаю, мы сможем сделать необходимые оценки за несколько часов.

– Следует учитывать, что сегодня не известны все наши потребности. В частности, по сушке мы еще не определились. Так что такие оценки преждевременны.

– Я не имел в виду оценку затрат. Я хотел дать вам все данные для будущих расчетов к бизнес-плану в виде расценок на различные строительные работы.

– Это, конечно, полезно. Жаль, что на прошлой неделе мы не затрагивали этот вопрос. Ведь предполагалось, что вы в счет своего участия предоставите необходимые производственные площади и земельные участки. То, что я вижу, существенно меняет структуру будущих затрат. Прежде всего надо обсуждать, на кого они лягут.

– Мы думали об этом. С учетом того, что мы передаем в совместное предприятие эту площадку, желательно, чтобы финансирование реконструкции взяла на себя советская сторона.

– Мистер Мбаго, я не готов сейчас обсуждать такое предложение. Да я и не имею на это полномочий. Максимум, что мы можем сейчас сделать, – это изучить вопрос.

– Хорошо, я вас понял. Мы на большее и не рассчитывали. Поедемте в отель. Устроимся, а за ужином еще вернемся к этим вопросам.

Автомобиль выехал из города. Вдоль дороги потянулись поля, засаженные какими-то неизвестными Родику растениями.

– Мистер Мбаго, что здесь выращивают? – спросил Родик, меняя тему разговора.

– Здесь – ничего. Это пастбища. А вообще в этом районе растет в основном сизаль, есть кукуруза, рис. Чуть дальше – орехи кешью, на юге – хлопчатник, кофе, в горах – чай, на Занзибаре, куда мы полетим послезавтра, – гвоздика. Мы занимаем первое место в мире по экспорту сизаля и гвоздики. Естественно, собирают много фруктов. Наши ананасы, как вы уже смогли убедиться, самые крупные в мире.

– Я думаю, что еще и самые дешевые. На прошлой неделе мы заезжали на базар, и я купил за один доллар пять огромных ананасов. Правда, поторговался. Ребята повезли их в Москву.

– Ну, я бы не сказал, что это дешево. Мы покупаем дешевле.

– Да?.. А Лена меня изругала, утверждая, что я обидел продавца. Если ей верить, то она потом возвратилась и дала ему еще пять долларов.

– Сейчас будут снимать урожай апельсинов, и за пять долларов можно купить их целый грузовик. Я же вам говорю: у нас все очень дешево. В отдаленных деревнях пять долларов – невиданное состояние. Там почти натуральное хозяйство. Мы посетим такие деревни, это совершенно неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы…

Автомобиль въехал в укутанные буйной растительностью ворота и остановился на поляне, заканчивающейся отвесным океанским берегом. На поляне под кронами огромных баобабов стояли домики, стилизованные под уже виденные деревенские хижины. О том, что они именно стилизованы, свидетельствовали оконные рамы и двери, сделанные с заводской тщательностью и покрытые лаком.

Баобабы в природе Родик видел впервые, но узнал эти могучие деревья сразу. Стволы их были настолько толстыми, что выглядели рядом с домиками несуразно, и это придавало пейзажу нереальность детского рисунка. Родик подошел к дереву и потрогал его ствол, оказавшийся мягким и пористым, как пробка. Родик с трудом преодолел в себе желание залезть на этого ветвистого гиганта, возраст которого мог исчисляться тысячелетиями.

Мистер Мбаго, видя интерес гостя, подошел и начал рассказывать, как его предки использовали баобабы для добывания воды в засуху. По его утверждению, одно такое дерево могло обеспечить водой целую деревню, но при этом само погибало. Потому таких огромных и древних баобабов сохранилось немного, а место, куда они приехали, вообще уникально не только для Танзании, но и для всей Африки. Чтобы поселиться в этом отеле, требуется специальное правительственное разрешение, поскольку расположен он в национальном парке. Его часть занимает водно-болотный комплекс, где можно в природных условиях увидеть сотни птиц и земноводных, в том числе огромных анаконд, способных заглотить даже человека. Ходить в окрестностях одному опасно. Поэтому передвижение желательно ограничить берегом океана и огороженной территорией.

Все услышанное Родику не очень понравилось, и он спросил:

– Вероятно, здесь могут ползать мелкие змеи? Ведь для них забор – не преграда.

– Все может быть, – буднично ответил мистер Мбаго. – Хотя змеи не очень любят людные места, но на всякий случай смотрите под ноги. Кстати, если хотите увидеть змей, то недалеко есть террариум.

– Спасибо, в этот раз не будем тратить на них время. Я предпочел бы гиппопотамов, – шутя, предложил Родик.

Однако мистер Мбаго воспринял шутку всерьез и сообщил, что в ближайшие дни Родик посмотрит не только гиппопотамов, но и львов, слонов, жирафов, а также множество других более мелких животных в естественных условиях их обитания.

Такая перспектива Родика нисколько не обрадовала. Он не любил наблюдать животных в неволе. Они вызывали у него жалость. Перспектива встретиться с ними в джунглях страшила. Подвергать себя опасности ради того, чтобы увидеть какого-нибудь злобного хищника, не хотелось. Однако отказываться он не стал, здраво рассудив, что время само расставит все по местам, и если ему суждено встретиться с дикими зверями, то стоит набраться смелости. Терять имидж Родик не собирался.

Быстро стемнело, в зарослях зажглись многочисленные фонари, подсвечивая еще недавно буйную зеленую растительность мертвым люминесцентным светом. Океан, погруженный в темноту, мерно шумел прибоем. Джунгли издавали неизвестные звуки. Опустилась приятная прохлада. Мистер Мбаго предложил поужинать на улице, махнув рукой в сторону освещенной веранды. Родик согласился и пошел туда, стараясь наступать только на каменные дорожки и внимательно глядя под ноги. То ли ему мерещилось, то ли он на самом деле слышал шуршание в траве и в придорожных кустах, и фантазия рисовала ужасные сцены появления ненавистных ему змей. На веранде Родик немного успокоился. Однако тут же ощутил новую опасность – в свете фонарей роилось огромное количество насекомых. Ему вспомнилась смертельно опасная муха цеце… В общем, ночь в полудиких африканских условиях никакого удовольствия ему не доставляла. Даже во время ужина он старался поджимать под себя ноги и рефлекторно озирался по сторонам. Последним испытанием стало размещение в одном из домиков-хижин, для чего пришлось пересечь почти всю территорию отеля, двигаясь иногда в кромешной темноте.