Текст книги "Нэлли"

Автор книги: Борис Тагеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Не знаю. Как только он тронулся, я пошел к своему дому. Я живу у самой пристани не больше, не меньше, как двадцать лет в одной и той же избушке, – сказал Сименс.

– Ну вот вам за беспокойство, – проговорил консул, давая старику пятидолларовую бумажку.

– Очень благодарен, – улыбаясь во весь рот, сказал Сименс, кладя привычном жестом деньги в карман.

– Вы свободны, – объявил старику полицмейстер.

«А все же англичане лучше наших барбосов американских чиновников, – рассуждал в уме Сименс, уходя из полицейского управления. – Ну, и выпью же я сегодня за здоровье мистера Чизика! Вот это так настоящий барин, не то, что наш капитан Хикс!»

Когда затворилась дверь за Сименсом, полицмейстер снова принялся допрашивать канака.

– Так ты действительно ничего не знаешь, или только валяешь дурака? – уже более мягким тоном спросил капитан.

Кеуа молчал и вызывающе смотрел прямо в глаза полицмейстеру.

Тот сжал кулаки и сделал шаг к канаку.

– Оставьте его, мистер Хикс, – остановил американца английский консул.

– Послушайте, Кеуа, – сказал он, вот возьмите себе двадцать долларов. Это только для начала, – оговорился консул, – но если вы поможете нам найти детей, я вам обещаю дать пятьсот долларов. Согласны?

Кеуа презрительно улыбнулся и даже не взглянул на протянутые ему бумажки.

– Отдайте эти деньги начальнику полиции, спокойным голосом отвечал он, – быть может, тогда капитан Хикс будет вежливее обращаться с гражданами нашей республики, которые не родились такими же белокожими, как он. Мне ваших денег не нужно…

– Что! – заревел полицмейстер и, схватив валявшийся на столе стэк[5]5
  Короткая трость с ремешком на конце, употребляемая всадниками вместо хлыста. (Прим. авт).


[Закрыть], готов был снова броситься на канака. Но на этот раз в глазах Кеуа было столько решимости, столько готовности к самозащите, что он не рискнул его ударить. Кроме того, в голове полицмейстера мелькнула мысль, что из-за этого канака, которого знали в Гонолулу как честного человека, может разыграться неприятная история.

– Пошел вон, негодяй! – топнув ногой, закричал он. – Да, смотри, не попадайся ко мне больше на глаза…

Кеуа повернулся и медленно направился к двери. Загораживавший ее полицейский отступил в сторону, дав канаку дорогу.

«Ну, и негодяй же этот Сименс, – подумал Кеуа. – Я сам видел, как он брал деньги от юноши после того, как просмотрел документы прибывших, а теперь от этой жирной свиньи, Чизика, не побрезгал принять подачку. Все они такие, наши чиновники! Ну, а с тобой, капитан Хикс, мы сведем счеты! Придет и наше время», – рассуждал про себя канак, удаляясь от здания полицейского управления.

X. В тайном убежище

Кеуа не пошел в свою хижину. Он сел в трамвай и доехал на нем до Наоанской долины, которая тянется на северо-восток от Гонолулу. Здесь он сошел с трамвая и направился по проселочной дороге. На пути ему попался ручеек.

Он освежил свое лицо, выпил несколько пригоршней воды и скрылся в густом пальмовом лесу. Около часу шел Кеуа и, наконец, забрался в такую чащу, через которую, казалось, уже невозможно было пробираться. Он остановился и, приложив к губам сложенную воронкой руку, издал крик дикой птицы. Через несколько мгновений откуда-то издалека ему ответил такой же крик. Канак свистнул и начал пробираться сквозь гущу кустов огромного папоротника. Наконец о» остановился возле старого хлебного дерева, ветви которого были сплошь увешаны круглыми, напоминающими собой большие зеленоватые апельсины, плодами с покрытой колючками кожей.

Он три раза ударил по древесному стволу этого гиганта. Легкий шорох послышался внутри дерева, и вдруг кусок коры его ствола отвалился, упав верхним концом на землю, при чем нижний оставался прикрепленным к стволу при помощи дверных петель.

Кеуа вошел в образовавшееся отверстие и потянул за конец болтавшейся веревки. Отвалившийся кусок коры медленно начал подниматься и принял свое первоначальное положение.

Откуда-то снизу виднелся свет.

– Кто дома? – спросил Кеуа.

– Это я, Роза, – отвечал голос снизу.

– А где Окалани? – спросил канак.

– Окалани в лесу. Он говорил, что ожидает вашего прихода, – отвечала негритянка.

– Да, я слышал его сигнал, – сказал канак.

С этими словами он спустился вниз по деревянной лестнице и очутился в довольно просторном подземелье.

Возле стола, накрытого белой скатертью, стояла негритянка, державшая в руке керосиновую лампу, которой освещала лестницу, пока спускался канак.

– Как дети будут рады видеть вас, Кеуа! – сказала она, поставив на стол лампу.

– Я тоже очень доволен, что мог, наконец, выбраться сюда; ну, а как они себя чувствуют? – спросил Кеуа.

– Очень хорошо. Загорели, окрепли и строго исполняют ваш наказ, – отвечала Роза.

– Вы говорите о кокосовом масле? – улыбаясь, спросил Кеуа.

– Ну да, – отвечала негритянка. – Каждое утро оба натирают все тело кокосовым маслом и в одних трусиках бегут через лес к морю, в ту самую бухточку, которую вы им показали.

– И каждый день они туда ходят? – спросил канак.

– Почти что ежедневно. Еще не начинает рассветать, Окалани отводит их к морю, а вечером приводит их домой, – продолжала негритянка. – Чего они только не нанесли сюда с морского берега! Смотрите, – указала она на угол, заваленный целой кучей раковин, обломков коралловых ветвей и множеством красивых камней.

– Значит, все пока в порядке, – сказал канак. – Вы только, Роза, с ними туда не ходите.

– Да что вы, Кеуа, разве я сошла с ума! – воскликнула негритянка. – Я и то все время дрожу при мысли, как бы их кто-нибудь не увидел и не донес. Окалани приносил нам газеты, мы читали о том, как нас разыскивают.

– Пусть себе ищут! Ни один дьявол не заглянет сюда, а, кроме меня, никто не знает той бухты, куда дети ходят купаться. Там они под охраной Окалани в полной безопасности, – отвечал Кеуа.

– А долго ли нам придется еще так мучиться? – спросила Роза.

– Нет, недолго. Вот как вернется из Японии Дик, так мы вас и спровадим, – отвечал канак.

– Куда же, в Японию? – поинтересовалась негритянка.

– А там видно будет. Разве в нашем положении можно заранее намечать себе маршрут? Вы должны быть готовы тронуться в путь каждый день, Роза, – отвечал канак.

– Ах, да что это такое? Ваша куртка, Кеуа, вся в крови! – вскричала негритянка.

– Пустяки. Это я, пролезая сквозь папоротник, наткнулся носом на обломанный стебель, ну, вот и пошла кровь, – сказал Кеуа.

– Снимите же скорее куртку, я вам замою пятна, а не то после их трудно отмывать, – предложила негритянка.

– Спасибо, Роза, лучше дайте мне чего-нибудь поесть. Я очень проголодался и устал, как собака, – сказал канак, – После я

посплю часа два. С рассветом мне надо ехать встречать пароход, прибывающий из Америки.

– Сейчас, сейчас, – засуетилась Роза. – Вот постель Нэлли, – указала она на лежавшую на полу груду листьев, бережно накрытых пледом, а вот это Петина кровать, она более жестка; он наложил себе прутьев и говорит, что это его пружинный матрац; ложитесь на любую.

– Ну, уж нет, я прилягу где-нибудь в углу на листьях, – отвечал Кеуа.

– Да ведь дети все равно не спят на этих кроватях, – сказала негритянка.

– А где же они спят? – с удивлением спросил канак.

– Там, наверху, на дереве, – смеясь, отвечала Роза. – Это Нэлли придумала. Давай, говорит, устроим себе гнездо, Петюк, и будем жить, словно птицы. Я сначала думала, что они шутят. Какое! Оба залезли на самую вершину, и Петр принялсяза работу. Сплел он из прутьев две длинные корзины и подвесил их к веткам что ни на есть в самой гуще листвы. Натаскали они туда листьев и спят там, каждый в своей койке.

– Ну и молодцы ребята! – расхохотался Кеуа.

Было уже совершенно темно, когда сверху послышался стук.

Кеуа крепко спал на постели Петра, и Роза решила не будить утомленного канака. Она дернула за конец веревки. Потайная дверь открылась, и в подземелье спустилась Нэлли, а за ней Петр и Окалани.

– Смотри, Роза, что мы принесли! – крикнула девочка, вытаскивая из сетки огромного краба.

– Тише, – остановила ее негритянка. – Кеуа спит, он очень устал, и мне кажется, что ему не совсем по себе.

– Не надо его тревожить, Петюк, – сказала Нэлли, увидя, что юноша собирается разбудить спящего, – мы раньше его встанем и успеем с ним повидаться, пусть его отдыхает.

Отломив банан от лежащего на столе пучка, она содрала с него кожу и начала с аппетитом есть вкусный фрукт.

– А у меня для вас приготовлено новое блюдо, – сказала негритянка. – Окалани принес нам мешок таро, – сказала она и поставила на стол глиняную чашку, наполненную овощами, похожими на картофель.

Нэлли взяла один из них и, сделав недовольную гримасу, положила обратно,

– Нет, я не буду есть вашего таро, По-моему, это просто гнилая картошка, – сказала она.

– Да вы попробуйте только! – уговаривал девочку молодой канак,

Петр разрезал ножом таро, обмакнул его в чашку с кокосовым молоком, посыпал солью и, откусив, сказал:

– Я еще никогда в жизни не ел ничего подобного!

Нелли последовала его примеру.

После первого таро она съела второй и третий,

– А не говорил ли я, что стоило попробовать эту гниль? – улыбаясь, заметил Окалани. – Недаром это таро самое любимое кушанье канаков.

– Да, очень вкусное, заметила девочка, – не знаешь, что у тебя во рту: не то сладкий калифорнийский картофель, не то артишок, да при этом такой сочный и ароматичный!

– Как-нибудь я угощу вас киселем из таро на молоке из кокосового ореха. Мы называем это блюдо «пой». Это такай вкусная вещь, что вы пальчики себе оближите, когда попробуете, – сказал Окалани,

– Роза, дайте мои любимые манго, – попросила Нэлли негритянку.

Когда на столе появилась чашка с небольшими лиловатыми фруктами, похожими на помидоры, девочка от удовольствия захлопала в ладоши.

– Вот это действительно прелесть! – сказала она и, разломив плод, с удовольствием стала выскребать из него маленькой пальмовой лопаточкой беловатую мякоть. Надо же было природе создать такой фрукт! Ведь это настоящее клубничное мороженое с примесью лимона и ананаса, – сказала она.

– Ну, теперь можно поесть немного кокосового ореха и идти спать, – заявил Петр.

– Окалани, ты ложись на мою постель, предложила девочка канаку. – Спокойной ночи, Роза! – сказала она и звонко поцеловала негритянку в ее толстые губы.

– Доброй ночи, Окалани! Мы завтра тебя разбудим, – прибавила Нэлли, поднимаясь по лестнице.

Петр уже был наверху. Он подсадил девочку на огромный отвисший сук. Она вскарабкалась на первую рогатину, переступила на другой сук и с ловкостью обезьяны полезла наверх.

– Осторожней, не сорвись! – крикнул ей карабкавшийся сзади Пети.

Луна огромным серебристым диском поднималась все выше и выше. Ее яркий свет прорвался через густую листву дерем, так что Нэлли и Петя могли ясно различать каждую ветку и без затруднений переходить с одной на другую.

– Ну, спокойной ночи, Петюк, – раздался откуда-то сверху голос Нэлли, – я уже в своей кровати.

– А тебе не будет холодно? – спросил юноша. – Слышишь, как зашелестели листья? Ночью, вероятно, поднимется ветер.

– Какое там холодно! Я вся зарылась в листья. Мне тепло, как под пуховым одеялом.

Петя также забрался в свою корзину, лег на спину и начал набрасывать на себя большие пальмовые листья.

– А ведь правда, тепло, – сказал он.

Вокруг него шелестела густая листва. Корзина слегка покачивалась вместе с веткой, к которой она была подвешена на прочных кокосовых веревках. Упасть из такой постели было невозможно даже в самую сильную бурю. Нужно было, чтобы ветер обломил весь этот большой сук.

Вначале дети побаивались, чтобы к ним в постель не заползла ядовитая змея, но Окалани уверил их, что на Гавайских островах, кроме ящериц, нет других пресмыкающихся и что, наконец, в подвешенную корзину, никакая змея и никакой зверь залезть не могли бы.

– Ты уже спишь, Петюк? – послышался снова голос Нэлли.

Ответа не было.

Девочка прислушалась и, повернувшись на другой бок, начала засыпать, убаюкиваемая шелестом листьев и монотонным поскрипыванием трущихся друг о друга ветвей столетнего дерева.

XI. Удар за ударом

Гонолулские газеты подняли большой шум из-за пропажи английской девочки.

Под громким заглавием «Жертва московских бандитов» самая распространенная местная газета «Гонолулское Время» со всеми подробностями описывала, как шайка вооруженных большевиков похитила юную киноартистку.

О Пете Орлове сообщалось, что он был известным московским злодеем, что ему не шестнадцать лет, как указано в «подложном» паспорте, а двадцать пять. Писали, что этот большевистский агент ездит по всему свету и похищает талантливых детей, которые нужны большевикам, так как все дети в России умерли с голоду.

Газеты восхваляли подвиг доктора Брауна, разоблачившего преступника Орлова. Говорилось о том, что этот уважаемый доктор бросил свою службу в пароходной компании и занялся исключительно поисками пропавшей Нэлли Келлингс.

Каждый день можно было найти в гонолулских газетах что-нибудь новое и невероятное о Нэлли или о Пете Орлове.

Наконец все это стало надоедать местной буржуазии, и сообщения о пропаже юной артистки исчезли, со столбцов газет.

После первой недели бесплодных поисков девочки доктор Браун пришел к губернатору. Тот встретил его очень холодно, и когда доктор попросил американского сановника принять более энергичные меры для розыска пропавшей, губернатор даже рассердился:

– Во всем виноваты вы сами, доктор, – сказал он. – Ну, зачем вы обратились к английскому консулу? Отчего сначала вы сами не свезли этих ребят на берег, не сдали их в надежные руки, а затем тотчас же не сообщили обо всем этом мне? Вместо того вы почему-то полезли к английским властям, словно Гавайские острова не американская территория, а английская колония.

– Я сознаю свою ошибку, сэр, и готов искупить ее какой угодно ценой, но мне кажется, что ваша полиция не достаточно энергично действует, – сказал доктор.

– Очень жал, что вы: такого мнения о моей полиции, – отвечал губернатор. – Мне достоверно известно, что полицейские агенты обшарили все самые потайные уголки не только Оагу, но и других островов, – сказал он.

Разговор этот был прерван вошедшим в кабинет секретарем.

– Приятная новость, сэр! Английская девочка с негритянкой задержаны. Вот телеграмма, – доложил он.

– Что вы говорите! – вскричал губернатор, выхватывая бумагу из рук своего секретаря и пробегая ее глазами.

– Слушайте же, доктор, как недостаточно энергично действует моя полиция, – торжествующе сказал губернатор врачу и начал читать вслух полученную телеграмму, отчеканивая каждое слово.

– «Шестого апреля, – читал он, – портовой полицией было обнаружено, что на вышедшем из порта Гиле[6]6
  Порт Гиле находится на острове Гаваи, лежащем на юг от о. Оагу.


[Закрыть] грузовом пароходе «Лида» отправилась в Манилу[7]7
  Манила – главный город Филиппинских островов, принадлежащих Соед. Штатам. Эти острова находятся в 5000 милях от Гавайских островов. (Прим. авт.).


[Закрыть] под вымышленной фамилией белокурая девочка четырнадцати лет с негритянкой по имени Роза. Немедленно вдогонку ему вышел сторожевой миноносец. Пароход был настигнут, упомянутые пассажиры посажены на миноносец и отправлены в Гонолулу. Начальник порта капитан Гуд».

– Прекрасно! – потирая от удовольствия руки, сказал губернатор. – Что вы на это скажете, любезный доктор?

Доктор Браун был очень взволнован. Он почувствовал, что кровь ударила ему в голову, в глазах его помутилось, и, чтобы не упасть, он ухватился рукой за письменный стол.

– Наконец-то! – прошептал он.

– Я очень рад, что это все так кончилось, – сказал губернатор, протягивая руку доктору. – Сейчас же сообщите об этом мистеру Чизику.

От губернатора доктор Браун поехал в английское консульство, где и остался обедать. Ради такого торжественного случая консул велел подать шампанского, и до позднего вечера оба компаньона лили вино, и обсуждали план своего коммерческого предприятия.

Когда охмелевший доктор вышел из консульства и направился пешком в свою гостиницу» на него чуть не налетел пробегавший мимо газетчик.

– Необыкновенное известие! Арест большевиков! Нэлли Келлингс в руках американских властей! Небывалый успех полиции! – надрывая горло, кричал продавец газет.

Доктор сунул монету в руку газетчику, вырвал у него номер газеты и почти бегом направился к своему отелю.

От волнения он не спал всю ночь, и утром поехал в английское консульство.

Губернатор тоже поднялся раньше обыкновенного. Он только накануне получил неприятную телеграмму от своего министра. В Вашингтоне были недовольны безрезультатностью розысков девочки и сообщили об уверенности английского министерства иностранных дел в том, что она находится на Гавайских островах.

Губернатор написал ответ, сообщавший о задержании Нэлли Келлингс, позвонил курьеру и приказал срочно отправить эту телеграмму. Вдруг он услышал шум, доносившийся из приемной.

– Какие там еще доклады! – кричал взволнованный голос. – Пустите, говорят вам…

Вслед за этим возгласом раздались площадные ругательства и послышалась возня.

– Что это там происходит? – пробормотал, направляясь в приемную, губернатор.

– Позвольте, сэр, что же это делается в нашей республике! – завопил посетитель.

– Прошу вас не кричать! – топнув ногой, приказал американский сановник.

Он презрительно оглядел с головы до ног стоявшего перед ним маленького, толстенького человека с жирным и выжженным солнцем лицом.

– Кто вы такой? – грозно спросил его губернатор.

– Я фермер Джордж Маккалэн, владелец сахарных плантаций на острове Гаваи, – отвечал посетитель.

– Ну, и что же из этого! Какое же вы имеете право врываться сюда и заводить ссору с моим служащим? – резким тоном спросил губернатор.

– Разве я не имею права видеть высшего представителя нашего правительства? – удивленно заметил фермер.

– Имеете полное право, – отвечал губернатор, – но для этого существуют приемные часы.

– Какие там часы, когда мне дорога каждая минута! – воскликнул Маккалэн.

– В чем же дело? – желая поскорее отвязаться от докучливого посетителя, спросил губернатор.

– Дело самое что ни на есть возмутительное! – отвечал тот. – Полиция без всякой причины арестовала мою дочь. Понимаете ли вы, сэр, что я должен испытывать в эти минуты? А вы мне говорите, о приемных часах.

– Где арестована, кто ее задержал? – взволнованно спросил сановник.

– А вот прочтите! Это собственноручная записка моей дочери, – сказал фермер, подавая губернатору исписанный клочок бумаги.

Тот поправил на носу круглые черепаховые очки и прочел:

«Дорогой отец, меня и Розу по требованию полицейского агента взяли с борта «Лиды» наши матросы. Теперь нас везут в Гонолулу прямо к губернатору. Зачем, – я не знаю. К счастью, с нами едет сын нашего соседа– матрос Джемс Бинтон, который взялся доставить тебе эту записку.

Твоя любящая дочь Долли».

– Что за чепуха! – смущенно пробормотал губернатор.

– Да уж не говорите! Чепуха хоть куда, – заметил фермер. – Об этой чепухе я доведу до сведения самого президента. Вот она, свободная Америка, нечего сказать!

– Не волнуйтесь, мистер Маккалэн, – смягчившимся тоном обратился губернатор к фермеру, – все сейчас будет выяснено; я с минуты на минуту ожидаю прибытия арестованных.

«Что же все это значит, на самом деле? – подумал губернатор. – Толстяк, по-видимому, искренен. Трудно предполагать, чтобы он разыгрывал комедию. Впрочем, там, где замешаны большевики, нужно быть очень осмотрительным», – решил он.

– Пожалуйте ко мне в кабинет, – пригласил губернатор фермера.

– Бедная моя Долли! – утирая платком слезы, всхлипывал толстяк. – А ей так хотелось скорее попасть к своей бабушке в Манилу…

– Успокойтесь, мистер Маккалэн, – участливо сказал губернатор. – Садитесь в кресло и выкурите сигару. Это лучшие гаванские сигары, какие только существуют на свете, – сказал он, указывая на серебряный ящик, стоявший на мраморном столике.

Фермер взглянул на сигары, сразу определил их высокое качество, взял одну и, понюхав ее, сунул в боковой карман пиджака.

– Я выкурю ее после, – пробормотал он.

Вошел секретарь и вызвал губернатора.

Как только за ним захлопнулась дверь, фермер поднялся с места, подошел к столику с серебряным ящиком и, захватив из него несколько сигар, положил их в свой боковой карман. Затем, как ни в чем не бывало, он снова уселся в кресло и начал подсчитывать в уме, какую сумму денег он потребует от правительства за причиненную ему неприятность.

«А ведь выгодное дело получается из всей этой истории», – подумал он.

В кабинет губернатор вернулся совершенно взволнованный.

– Где же моя дочь, сэр? – вскакивай с кресла воскликнул фермер.

– Ваша дочь, мистер Маккалэн, если только это она, внизу, у моей жены.

– To-есть что вы хотите этим сказать, если только это она? – Недоумевая, спросил толстяк.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, мистер Маккалэн! Сейчас все выяснится, – сказал губернатор.

В этот момент послышался стук в дверь, и в кабинет вошел доктор Браун. Он был бледен, как полотно.

– Это не она, сэр, хотя цветом волос, ростом и возрастом очень походит на Нэлли Келлингс. Негритянка тоже другая. Роза, сопровождавшая Нэлли, была значительно старше, – сказал доктор.

– Так вот оно что! – воскликнул фермер. – Теперь я все понял. Ну, сэр, если ваши агенты будут хватать всех белокурых девушек, у которых в прислугах имеются чернокожие Розы, то вы наберете их целую коллекцию, – сказал он, беря из ящика сигару и закуривая ее.

– Мне, право, очень прискорбно, что все это произошло, – обратился губернатор к толстяку, – но в жизни бывают и не такие случайности. Дорогой мистер Маккалэн, я приношу вам искреннее извинение за все беспокойства, которые были причинены вам и вашей дочери. Я вас очень прошу представить мне счет за причиненные вам убытки этим печальным случаем. Они, конечно, будут полностью возмещены.

– А вас, доктор Браун, обратился губернатор к врачу, мне остается еще раз поблагодарить за всю эту галиматью. Я вас очень прошу впредь меня не беспокоить относительно этой Келлингс. Вот она где у меня! – и он провел указательным пальцем поперек своего горла.

Обескураженный доктор поклонился н, не взглянув па фермера, вышел из губернаторского кабинета.

– Теперь пойдемте завтракать, дорогой мистер Маккалэн! Вас, наверное, с нетерпением ожидает ваша девочка, – сказал губернатор фермеру.

– Нелегко быть губернатором, сэр, – заметил тот.

– Ох, и не говорите, особенно теперь, в наш век социализма и этого проклятого большевизма, против которого никакие меры не помогают! – со вздохом согласился губернатор.

– К четырем часам пригласите начальника полиции, да заготовьте приказ об его отставке, приказал губернатор секретарю, проходя со своим гостем через приемную.