Текст книги "По таёжным тропам. Записки геолога"
Автор книги: Борис Вронский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Борис Иванович Вронский
По таёжным тропам. Записки геолога
Фрагменты из истории освоения Колымы
История «Большой Колымы» неразрывно связана с именем Юрия Александровича Билибина. Его научная интуиция, энергия и целеустремленность позволили ему с дерзкой прозорливостью увидеть будущее этого края в то время, когда богатства последнего находились еще в потенции и когда о его перспективах и возможностях можно было только догадываться.
В данном случае научное предвидение оправдало себя только в 1936 году. На первой геологической всеколымской конференции глава Дальстроя Эдуард Петрович Берзин заявил, что выданный Билибиным вексель, оплачен и претензий к геологам со стороны руководства Дальстроя больше нет.
Как это ни парадоксально, но такое крупнейшее предприятие как Дальстрой было создано благодаря геологической ошибке. Этой ошибкой явилось первоначальное заключение Билибина о перспективах рудной золотоносности Колымского края.
Первая, экспедиция Билибина в 1928 году, помимо выявления ряда небольших россыпных месторождений золота в бассейне Среднекана, где в это время уже работало два приисковых участка старательского типа, установила наличие промышленного золота в правом притоке Колымы – речке Утиной, примерно в 100 км от Среднекана. Это месторождение было обнаружено одним из участников экспедиции С. Д. Раковским.
Однако несколько сравнительно небольших россыпных месторождений, хотя бы и с высоким содержанием золота, не могли обусловить создание мощной организации с многомиллионными затратами даже при уверенности в потенциальных богатствах края. Они слишком ненадежны и быстро иссякают.
Другое дело – рудные месторождения, которые при достаточно больших запасах золота обеспечивают работу предприятия на десятки лет.
Естественно, что поискам рудных месторождений первая экспедиция уделяла существенное внимание. И вот, чуть ли не в первые месяцы работ, в бассейне Среднекана была обнаружена мощная оруденелая дайка[1]1
Дайка – вертикальная или наклонная жила горной породы.
[Закрыть] с хорошим, судя по первым пробам, золотым и мышьяковым оруденением.
Дополнительные сведения о Среднеканской жиле показали такие исключительные результаты, что Билибиным была составлена специальная докладная записка правительству. В этой записке он давал прогнозную оценку золотоносности края, с упором на богатейшее рудное месторождение золота и мышьяка в бассейне Среднекана.
В записке он указал, что найденная жила прослежена с перерывами на 15 километров и является крупнейшим месторождением золота и мышьяка в Союзе. Приводя параметры жилы – ее протяженность, мощность и содержание, он писал, что если даже полученные содержания принять в 10 раз меньшими, то и тогда запасы окажутся столь большими, что окупят затраты на строительство дорог и всестороннее освоение этого края. Здесь же им была дана прогнозная оценка перспектив россыпной золотоносности, основанная главным образом на научной интуиции.
Начатая разведка Среднеканской жилы совершенно не оправдала возлагавшихся на нее надежд, и одно время вексель, выданный Билибиным, находился под угрозой банкротства. Однако научная интуиция не подвела Билибина. Позднейшие открытия многочисленных россыпных месторождений золота, зачастую уникальных, полностью подтвердили его прогноз и помогли делу освоения этого богатейшего края – «золотой житницы» Союза.
За большие заслуги в деле освоения и оценки перспектив Северо-Востока Юрию Александровичу присвоено звание лауреата Сталинской премии первой степени. Именем его назван поселок Билибино.
* * *
Говоря о Билибине, хочется вспомнить и о Юрии Яновиче Розенфельде, имя которого также неразрывно связано с Колымой.
Судьба обошлась с ним сурово.
«Авантюрист», «проходимец» – такие клички по отношению к Розенфельду нередко можно услышать от многих товарищей, являющихся пионерами освоения Колымы.
И обидно слышать это от людей, которые знают, что такое первые шаги в диком пустынном крае, каким был этот район три десятка лет тому назад. Тем более это относится к дореволюционным годам, когда здесь бродил полуграмотный энтузиаст-одиночка, первым принесший весть о новом золотоносном районе – Колыме.
Эстонец по национальности, Юрий Янович Розенфельд (Нордштерн) был послан благовещенским купцом И. Е. Шустовым для поисков удобных путей сообщения между Охотским побережьем и Колымой.
Основанные еще в XVII столетии поселения Верхне-Колымск и Средне-Колымск до 1893 года снабжались исключительно через Якутск по Верхоянско-Колымскому тракту, что было крайне дорого и трудоемко.
Впервые грузы со стороны Охотского побережья из Олы в Сеймчан забросил на оленях служащий Амурского товарищества П. Н. Калинкин. На следующее лето он сплавом доставил их до Средне-Колымска. Заброска грузов через Олу продолжалась вплоть до 1907 года. Затем Амурское товарищество распалось, образовав две фирмы – Шустова и Коковина-Басова. Путь через Олу был слишком дорог, и Шустов направил Розенфельда на поиски более удобных и дешевых путей сообщения с Колымой.
Несколько лет Розенфельд искал подходящие пути сообщения, одновременно выясняя экономические возможности края.
В 1914 году к нему присоединились старатели Михаил Канов, Софей Гайфуллин и Сафи Шафигуллин, по прозвищу Бориска.
Они работали раньше на охотских приисках, затем перебрались в район Ямска. Узнав, что Розенфельд собирается пробраться в бассейн Колымы, объединились с ним, с тем чтобы провести поиски золота в колымских притоках.
Из Ямска они верхом доехали до Хупкачана. Бориска остался стеречь лошадей, а Розенфельд с Кановым и Гайфуллиным опустились вниз на батике до устья Декдекана. Там Розенфельдом еще в 1908 году были замечены выходы крупной кварцевой жилы. По пути Канов и Гайфуллин проводили лотковое опробование речных наносов. Пробы в основном давали невесомые знаки. Золото было обнаружено и в устье Декдекана, где в обрывистом берегу среди песчано-глинистых сланцев выделялись мощные кварцевые жилы со слабым сульфидным оруденением.
Наличие знаков в речных наносах создало у Розенфельда уверенность в том, что эти жилы золотоносны. Впоследствии они под названием Гореловских вошли в литературу и в течение долгого времени были единственным свидетельством золотоносности Колымы. Опробования жил Розенфельд произвести не мог из-за отсутствия соответствующего оборудования. Он рассчитывал вернуться сюда в следующем году.
При возвращении (батики тянулись волоком) в ряде мест по Хупкачану также были обнаружены знаки золота, поэтому Бориска и Канов решили остаться здесь на зиму и провести шурфовку. Розенфельд с Гайфуллиным вернулись в Ямок.
В Ямске они узнали о войне с Германией. Софей, Канов и Бориска были запасными, в связи с чем Софей зимой направился в Хупкачан и вывез оттуда Канова.
Бориска отказался возвращаться и остался один. Он добрался до Среднекана и в одном из его притоков обнаружил золото. Проезжавшие мимо якуты М. Александров, А. Колодезников и Н. Дмитриев нашли его мертвым на краю шурфа с богатым золотом. Все снаряжение Бориски состояло из окончательно сработанного кайла, деревянного лотка и двух жестяных банок из-под консервов, которые служили ему котелком и посудой.
Причина его смерти остается загадочной. Нашедшие его якуты говорили, что у Бориски было довольно много продуктов, так что с голоду он умереть не мог. Сам он по натуре был очень здоровым и физически сильным человеком. Существует версия, что он был убит и ограблен.
Впоследствии на месте его гибели был организован прииск «Борискин» с очень хорошим золотом.
* * *
Бориска погиб, по-видимому, в 1916–1917 годах. Один из первооткрывателей Алдана Вольдемар Петрович Бертин в 1916 году находился в Охотске. Приехавшие из Оймякона якуты-торговцы сообщили ему, что на Колыме в районе Сеймчана моет золото татарин-старатель. Якуты предложили Бертину взять на себя организацию старательских работ, причем перевозку грузов и выделение рабочей силы, а также снабжение местными товарами и финансирование брали на себя. Бертин собирался эмигрировать в Новую Зеландию и отказался от этого предложения. Но уехать Бертину не удалось. Он был мобилизован и отправлен на фронт.
* * *
Осенью 1916 года Розенфельд выехал из Ямска во Владивосток, рассчитывая вернуться на следующий год. Во Владивостоке он встретил Шустова, который обанкротился и был не в состоянии финансировать широкие планы промышленного освоения Колымы. В 1917 году Розенфельд приезжает в Петроград и тщетно пытается добиться согласия Геолкома на организацию экспедиции. Заявление о золоте на Колыме встречается с недоверием. После этого, он обращается в Министерство путей сообщения с предложением организовать комплексную экспедицию, на что получает согласие. Однако в связи с политическими событиями экспедиция так и не была организована. Розенфельд возвращается во Владивосток.
Здесь и появилась его знаменитая докладная записка, обращенная к местным промышленникам. Записка эта, озаглавленная «Поиски и эксплуатация горных богатств Охотско-Колымского края», была составлена в конце ноября 1918 года.
Основной базой для развития горного дела Розенфельд считал золоторудные жилы, условно названные Гореловскими. Он отмечал, что жилы расположены неподалеку от реки Колымы. Весьма красочно описывая их внешний вид, Розенфельд в то же время скромно отмечает, что… «количественные содержания золота пока недостаточно исследованы».
Столь же скромно он говорит и о россыпной золотоносности, подчеркивая, что «содержание из-за отсутствия весов не определено». Основной упор им делается на общие геологические соображения, весьма наивные по своему стилю, но отличающиеся красочностью изложения. «Грандиозные геологические перевороты произвели необычайное разнообразие строения и пород; то и дело чередуются пояса первозданных кристаллических пород с эруптивными прорывами и осадочными сильно исковерканными пластами. Рельефы чрезвычайно резкие, складчатость выдающаяся. Необыкновенное изобилие кварцев, различных блесков, колчеданов и охр.
Хотя золото с удовлетворительным промышленным содержанием пока не найдено, но все данные говорят, что в недрах этой системы схоронено весьма внушительное количество этого драгоценного металла».
И наконец, его заключение «…в докладе нет красноречиво убедительных цифр и конкретных указаний на выгоды помещения капитала в предполагаемое предприятие, но ведь фактическим материалом я и сам не располагаю… могу оказать лишь одно – средства, отпускаемые на экспедицию, окупили бы себя впоследствии на севере сторицею».
Разве так пишут авантюристы и проходимцы? Здесь чувствуется рука энтузиаста, искренне убежденного в своей правоте.
В 1920 году Временное правительство Дальневосточной республики по ходатайству Розенфельда наметило организацию соответствующей экспедиции для исследования природных богатств Колымы. Инфляция помешала осуществлению этого плана.
Видя бесплодность своих попыток добиться финансирования внутри страны, Розенфельд в 1921 году выезжает за границу, в Эстонию, которая в это время выделилась в самостоятельное государство. Попытка его привлечь для исследования Колымы иностранный капитал успехом не увенчалась. В 1923 году, узнав о том, что Дальневосточная республика вошла в сослав СССР, он через Харбинское генконсульство добивается принятия его в советское подданство и возвращается в Россию.
Розенфельд обосновывается в Забайкалье, где участвует в горноразведочных работах.
* * *
Неутешительные результаты разведки Среднеканской жилы, полученные в 1931 году, заставили Билибина вспомнить о Гореловских жилах Розенфельда. Его записка находилась в распоряжении экспедиции и тщательно изучалась нами. Все мы ломали голову над тем, где же находятся эти знаменитые Гореловские жилы. В записке туманно говорилось, что жилы расположены неподалеку от реки Колымы в устье впадающего в нее ключа.
После долгих попыток разгадать этот ребус было предположительно решено, что это устье Декдекана. В 1933 году туда была направлена специальная поисковая партия под руководством молодого геолога Исая Рабиновича. Партия положительных результатов не дала. Она установила в бассейне Декдекана наличие знаковых проб золота и многочисленные выходы пустых кварцевых жил. Ничего похожего на жилы, описанные Розенфельдом, ей обнаружить не удалось.
Интересно, кстати, отметить, как попала к Билибину записка Розенфельда. В 1923 году первооткрыватель Алдана В. П. Бертин после организации золотодобычных работ на ключе Незаметном отправился осенью в. Благовещенск для закупки там продовольствия и переброски его на прииск «Незаметный».
В Благовещенске он встретился с инженером Степановым, занимавшимся вопросами планирования. Последний показал Бертину докладную записку Розенфельда о золоте в бассейне Колымы, представленную группе владивостокских – промышленников. Копию этой записки Степанов передал Бертину.
Мысль о колымском золоте крепко запала в голову энергичного и предприимчивого Бертина. Он вспомнил рассказы якутов, которые в 1916 году предлагали ему в Охотске взять на себя организацию золотодобычных работ на Колыме и, сопоставив предложение с запиской Розенфельда, пришел к заключению, что дело это стоящее.
В 1925 году он с группой товарищей, проводивших вместе с ним старательскую золотодобычу на Незаметном, – И. М. Алехиным, С. Д. Раковским, С. С. Дураковым, своим братом Э. П. Бертиным, Д. Д. Васильевым и якутам Михаилом Седалищевым – решили организовать экспедицию на Колыму, основываясь на записке Розенфельда и на тех данных, которые были получены Бертиным от якутов в Охотске. Возглавить экспедицию должен был Бертин, авторитет которого после организации работ на Алдане, давших исключительные результаты, стоял очень высоко. Он обратился к секретарю Якутского областного комитета партии М. К. Аммосову с предложением организовать поисковую экспедицию на Колыму. Это предложение было рассмотрено якутским правительством, которое дало ему положительную оценку и запланировало организацию экспедиции, выделив для нее соответствующие средства. Однако, выделенные средства были израсходованы на какие-то другие нужды, а экспедиция снята с финансирования перед самым ее выездом.
В 1927 году Бертин обо всем этом рассказал Билибину перед выездом последнего с Алдана в Ленинград. Ему же он передал записку Розенфельда и посоветовал организовать экспедицию на Колыму.
В 1928 году эта экспедиция состоялась.
В то время как Рабинович проводил работу по Декдекану в тщетных поисках Гореловских жил, было выяснено, что автор этих жил, – Розенфельд работает в Забайкалье. Руководство Дальстроя пригласило его прибыть на Колыму и указать, где находятся жилы, ибо вопрос с рудным золотом стоял исключительно остро.
В ноябре 1933 года Розенфельд на пароходе «Ангарстрой» – прибыл в бухту Нагаева. Летом 1934 года он в составе геологопоисковой партии геолога Г. А. Шабарина отправился в места, которые были так широко разрекламированы в его записках. Увы! Гореловских жил, о которых писал Розенфельд, в натуре не оказалось. Вместо мощных «красавиц жил с молниеобразным зигзагом» приблизительно в этом же месте оказались две жилы соответствующей мощности, но настолько изуродованные, что скелет их выходов напоминал сложный китайский иероглиф.
Розенфельд был потрясен и растерян, особенно когда опробование этих жил дало отрицательные результаты, хотя были истолчены прекрасные на вид кварцевые штуфы с примесью пирита, халькопирита и медной зелени. Розенфельду пришлось заявить руководству Дальстроя, что либо он не сумел отыскать Гореловские жилы, либо они изменились до неузнаваемости. Дать последнему обстоятельству правильное объяснение он не смог и высказал фантастическое предположение, что за истекшие 20 лет район претерпел крупные геологические изменения, в результате которых исчезла целая речная система. Естественно, что это заявление вызвало подозрение в мистификации и злостной утайке данных о месторождении. Розенфельд был осужден на пять лет заключения.
А между тем ничего необычного в изменении формы Гореловских жил нет. Кварцевые жилы, залегающие в сланцах, обычно очень непрочны. Каждый, кому приходилось бывать на крутых обрывистых берегах Колымы, мог наблюдать весной, как с грохотом обрушиваются вниз не только отдельные обломки, но и крупные массы оттаивающей под лучами солнца породы. Морозное выветривание, обусловленное замерзанием в трещинах горных пород скопившейся в них влаги, делает отдельные выступающие участки пород неустойчивыми. Весной, когда происходит интенсивный процесс оттаивания, эти неустойчивые участки падают вниз. Такой процесс обрушивания отдельных участков Гореловских жил мог вызвать резкое изменение их конфигурации. Если к этому прибавить еще значительную поправку на дефекты памяти, то нет ничего удивительного, что Розенфельд не узнал своих «красавиц жил». Ему инкриминировалось то, что в жилах не оказалось золота. Следует вспомнить, однако, что в своей записке он высказывал только предположение о возможном наличии в этих жилах золота и отмечал, что у него не было возможности провести их опробование.
* * *
История исследования Колымы шла двумя различными путями. С одной стороны – стихийно, отдельными старателями-одиночками, такими, как Шафигуллин, Канов, Гайфуллин и многие другие. К моменту прибытия экспедиции Билибина они уже успели проникнуть в бассейн Колымы и прочно там обосноваться. В 1928 году по прибытии на Среднекан Билибин застал там уже 5 артелей в количестве 29 человек, которые примитивным хищническим образом добывали золото. Эта старательская вольница работала без всякого руководства с чьей бы то ни было стороны. Добытое золото уносилось с собой.
Стихийный процесс освоения территории мог привести к сугубо хищнической бессистемной отработке колымских россыпей.
Открытие их старателями-хищниками происходило без всякой документации, при полном отсутствии материалов, характеризующих геологическое строение территории и закономерности распределения в ней полезных ископаемых. Ни на что, кроме золота, не обращалось внимания, как это было в ряде других мест.
Крупнейшей заслугой Билибина является то, что развитие и освоение края пошло по другому, планомерному, систематизированному пути. Уже первая экспедиция, работа которой протекала в исключительно тяжелых условиях, дала ценнейшие результаты, которых нельзя было бы достигнуть при ином подходе к освоению края. За десять лет, прошедших со дня открытия золота на Среднекане Бориской (в 1916 г.), в деле познания края абсолютно ничего не было сделано.
Основной задачей экспедиции являлось выяснение общего геологического строения территории, установление генезиса золота, поиски и разведка новых золотоносных площадей и, наконец, выяснение экономического значения и перспектив района.
К моменту возвращения в Ленинград осенью 1929 года экспедиция, помимо выявления ряда промышленных россыпей в бассейне Среднекана, установила наличие хорошей золотоносности в верховьях реки Утиной. Кроме того, в бассейне Среднекана было открыто Среднеканское золоторудное месторождение, сыгравшее своеобразную роль в деле быстрейшего развития края.
Весной 1930 года на Колыму отправилась вторая геологическая экспедиция, руководимая В. А. Цареградским – бывшим заместителем Билибина по первой экспедиции. Билибин остался в Ленинграде на камеральной обработке собранного геологического материала.
Поступившие от Цареградского сведения о новых золотоносных площадях в бассейне Оротукана, ряде левых притоков Колымы, бассейне Гербы, Бахапчи и Теньки помогли Билибину дать блестящий прогноз перспектив дальнейшего освоения края и составить план золотодобычи с распределением ее по годам в бурно нарастающем темпе. Это были не беспочвенные соображения о возможных потенциальных богатствах края, а конкретные, воплощенные в точный язык цифр, планы прироста запасов и металлодобычи на ряд лет вперед. Вот почему мы считаем Юрия Александровича Билибина первооткрывателем природных богатств обширнейшей территории Охотско-Колымского края, несмотря на то, что небольшие россыпные месторождения золота были известны и до него.
Но в то же время не правы и те, кто старается принизить роль первых скромных тружеников, энтузиастов-одиночек, которые в труднейших условиях проникали в глубь огромной безжизненной территории, терпели лишения и рисковали жизнью, а временами и жертвовали собой.
Они жили в другую эпоху, обладали иной, узко собственнической психологией, но в то же время были носителями той искорки, которая заставляет человека в неугасимой Страсти стремиться вперед в вечных поисках нового. И мне кажется, что имя Юрия Яновича Розенфельда должно занять почетное место среди первооткрывателей Охотско-Колымского края. Ведь если бы хоть одна из намечавшихся по его ходатайству экспедиций состоялась, золотоносность Колымской территории несомненно была бы установлена на несколько лет раньше.
