Текст книги "Второй Грааль"

Автор книги: Борис фон Шмерцек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

9

Пятница, Шотландские горы

Эммет Уолш чувствовал боль и напряжение в мускулах, как всегда, когда возвращался после очередного задания. Поездка в Африку была особенно утомительной. В течение дня ничего, кроме жары и пыли, ночью – довольно ощутимого холода. Страна контрастов. Два месяца Эммет попеременно то потел, то замерзал и терпел бесчисленные лишения. При воспоминании об этом его бросило в дрожь.

Но, вероятно, причина была не только в Африке. Возможно, все оттого, что он постепенно стареет. Оттого, что он стал слишкомстарым. Ошеломляющая мысль, которую он не решался додумать до конца.

На мгновение он закрыл глаза и приказал себе не омрачать возвращение на родину тревожными мыслями. Однако полностью подчиниться собственному приказу ему не удалось. Страх перед старостью, более того – перед смертью, преследовал его с тех пор, как он впервые ощутил колющую боль в груди.

«Впредь я должен больше наслаждаться жизнью», – подумал он. И в то же время он понимал, что тешит себя иллюзией. Так много еще оставалось дел на земном шаре, которые необходимо было сделать. Он и его люди не могли позволить себе отдыха.

Мысли Эммета вернулись к завершенной миссии. Из Ливингстона через Йоханнесбург он прилетел в лондонский аэропорт Хитроу. Оттуда самолетом британских авиалиний прибыл в Шотландию, в Глазго. Чемодан с оборудованием и сборной снайперской винтовкой без проблем прошел все таможенные проверки.

Теперь Эммет Уолш сидел за рулем своего сверкающего лимузина, «ягуара x-type», и неторопливо вел машину по трассе А82 на север, между холмами Грампианских гор. И чем дальше он удалялся от Глазго, тем лучше себя чувствовал.

Термометр на приборной доске показывал наружную температуру – всего лишь десять градусов по Цельсию, но темно-синее, почти безоблачное небо выглядело сказочным. Нигде воздух не был таким прозрачным и свежим, как здесь. Эммет Уолш любил эту страну.

Спустя два часа после выезда из Глазго он оказался у Лох-Линна. Эммет сбавил скорость, чтобы полюбоваться открывшимся слева видом на море. Под лучами послеполуденного сентябрьского солнца жидким золотом блестели, отражая свет, воды залива Ферт-оф-Лорн. Из машины Эммет мог даже разглядеть остров Мулл.

Он направил машину по А82 в противоположную сторону. Через несколько километров пересек Каледонский канал и свернул на маленькую подъездную дорогу на другом берегу. Теперь холмистая местность по левую руку уже относилась не к Грампианским горам, а к Норд-Вест-Хайлендз.

Канал впадал в Лох-Лохи. Эммет оставил его позади и выехал на небольшую дорогу в северо-западном направлении. Радостное предвкушение охватило его, когда через несколько километров он достиг другого озера, Лох-Аркейг. Окруженное строгим гористым ландшафтом, оно походило на бесчисленное множество озер Северной Шотландии. Однако для Эммета Уолша оно было особенным.

Солнце стояло так низко, что тени от скал окрасили воды почти в черный цвет. Одинокий горный орел выводил в небе круги. За поворотом дороги показался рыбацкий поселок Мурлагган. Через некоторое время на противоположном берегу Лох-Аркейга Эммет Уолш разглядел стены Лейли-Касла.

На сердце стало тепло. «Наконец я снова дома», – с облегчением подумал он.

10

Днем позже.

Утро субботы, Шотландские горы

Прислонившись спиной к машине, Том Танака смотрел в бинокль. Стоя на берегу Лох-Аркейга, он ощущал пронизывающий до костей холод. Тонкий слой тумана парил в воздухе над стального цвета водой и будто проникал под кожу. Танака высоко поднял воротник пальто и все равно не мог согреться. После пребывания в жарком Иране горный климат Шотландии казался ему особенно суровым. Влажными пальцами он зажег сигарету, затем снова поднес к глазам бинокль.

Танака внимательно изучал небольшой населенный пункт в конце набережной. Рыбацкий поселок Мурлагган состоял из тридцати, самое большее сорока, домов. Удивительно, что он вообще был обозначен на дорожной карте.

Разноцветные дома придавали деревне гостеприимный и прямо-таки идиллический вид. И все-таки Танаке не хотелось даже на миг оставаться здесь. Ничего, кроме уединенности и скуки. Что, ради всего святого, тянуло сюда Лару Мозени? При всем желании он не мог этого объяснить.

Это было настоящее чудо, что он не потерял след женщины, следуя за ней через Тегеран, Стамбул, Париж, Лондон, Эдинбург, Инвернесс.

До вчерашнего дня он с большим трудом находил на карте Инвернесс, как и Мурлагган. Сегодня он знал, что это столица Хайленда – самого большого административного района Шотландии, с населением более сорока тысяч жителей.

К счастью, ночь с пятницы на субботу Лара Мозени провела в Инвернессе, что дало Тому Танаке время арендовать машину. Сегодня утром его подопечная отправилась в путь и, проехав восемьдесят километров, добралась до этих пустынных шотландских земель.

Танака отбросил всякие мысли, заметив в бинокль две фигуры, вышедшие из одного дома: мужчину в непромокаемой одежде, очевидно рыбака, и женщину – Лару Мозени.

Так как его машина была надежно укрыта камышом и густым кустарником, растущим на берегу, Танака не боялся, что его заметят. У него же, напротив, был великолепный обзор.

Двое людей направились по улице к причалу. Там они уселись в одну из маленьких рыбачьих лодок. До Тома Танаки донеслось тарахтение мотора.

Лодка отчалила, и волны из-под киля покрыли рябью зеркально-гладкую поверхность воды.

«Куда эти двое направились?» – подумал Танака.

И сразу же сам ответил на свой вопрос, так как на противоположном берегу имелась только одна цель – небольшой замок, скорее даже маленькая крепость. Она располагалась в конце выдающегося в озеро мыса и была построена из серовато-коричневого гранита горной Шотландии. Каменные стены казались холодными и обветшалыми, и на одной из четырех боковых башен не хватало нескольких зубцов. В остальном же сооружение было в полном порядке. Совершенно очевидно, что это не руины, а обитаемый замок.

Тем не менее вопрос, что там искала Лара Мозени, оставался открытым. Возможно, встречалась с другими членами банды «меча и розы»? Был только один способ это разузнать.

Том Танака подождал, пока не затихнет мотор проплывшей по озеру рыбачьей лодки. Затем сел в машину и поехал в Мурлагган. Попутно обдумал, как ему следует действовать, потому что в таком захолустье слишком любопытный иностранец сразу бросится в глаза. И решил, что проще всего будет выдать себя за туриста.

Танака въехал в поселок и припарковал машину позади единственного трактира, так чтобы ее невозможно было заметить из замка. Чемодан с оборудованием лежал на заднем сиденье. Танака вытащил фотоаппарат и повесил на шею. Затем взял дорожную карту. Для маскировки этого должно было хватить.

Он обогнул здание и вошел. Внутри воняло холодным дымом и рыбой. Тем не менее японец решил остаться. Он выбрал место у окна. Отсюда был отличный вид на озеро и замок.

Из полумрака к нему подошел толстый, одетый в шерстяной пуловер и джинсы человек. Владелец бара, как он представился, парень по имени Скалли.

– Ты явно сбился с пути, – констатировал он.

Танака кивнул.

– Я так и подумал. Я бы сильно удивился, если бы ты на самом деле хотел попасть к нам. Ты стал бы первым туристом за прошедшие десять лет, намеренно заехавшим в эти края.

Хотя Скалли выглядел как медведь, голос его звучал вполне любезно. Однако понять его было непросто. Скалли говорил по-английски, однако гэльское влияние на здешний диалект сильно мешало Танаке.

Японец разложил карту на столе.

– Я хочу попасть в Форт-Огастес, – сказал он.

На пути от Инвернесса сюда он проезжал через это место на южном краю Лох-Несса.

– Форт-Огастес? Туда многие едут, чтобы сфотографировать Несси. Прекрасная была бы фотография для семейного альбома, не так ли?

Скалли толкнул Танаку локтем, посмеялся и объяснил, как добраться до Форт-Огастеса.

– Однако до него добрых пятьдесят километров, – заметил он.

– Тогда я выпью кофе, прежде чем снова отправиться в путь.

– Кофе? Очень хорошо.

Вскоре на столе Танаки стояла дымящаяся чашка с кофе.

– Что скажете о замке на том берегу? – небрежно спросил он. – Стоит его осмотреть? Я подумал, если уж я здесь нахожусь…

– Лейли-Касл? Можете выбросить из головы. Крепость закрыта для осмотра.

Танака пошел ва-банк:

– По пути сюда я видел, как кто-то переправлялся туда на лодке.

– На лодке? Ах, вот что… Это не турист. Я же сказал, что сюда уже вечность не заезжал ни один турист. Женщина в лодке, должно быть, служащая «Лэйёк энтерпрайзис».

– «Лэйёк энтерпрайзис»?

– Принадлежит одному очень богатому франту, так же как и замок. Он бизнесмен. Я думаю, занят в нефтяной промышленности или типа того. В свое время он купил Лейли-Касл, так что, наверное, у него достаточно денег. Один-два раза в году он встречается здесь со своими топ-менеджерами.

Танака развел руками, в знак того, что не понял последнюю фразу.

– Руководящими кадрами, – пояснил Скалли. – Здесь проходят деловые переговоры или что-то в этом роде. Точно никто из местных не знает. В конце концов, нас не приглашали!

Он снова рассмеялся.

– И служащих на лодках доставляют к замку? – спросил Танака, стараясь, чтобы не возникло ощущения, что он явно заинтересован.

– Другого пути нет, – заверил Скалли. – В крайнем случае еще можно обойти вокруг озера. Но разве такой франт согласится на прогулку в наше время? В сущности, эти люди нам не мешают. Время от времени они здесь появляются, платят немного денег за парковку своих дорогих драндулетов у нас в гаражах или за переправу через озеро и затем снова исчезают. Так повелось с давних пор.

Том Танака узнал достаточно. Чтобы не возбудить подозрений, он еще некоторое время побеседовал со Скалли, уютно устроившись и попивая кофе. Затем попрощался, не забыв еще раз спросить о дороге в Форт-Огастес. Снова усевшись в машину, он был уверен, что Скалли ничего не заподозрил. Он еще раз прокрутил в памяти всю беседу. «Лэйёк энтерпрайзис». Ни разу не слышал, подумал он. По его представлениям, «Лэйёк» – странное название для фирмы. Немного неподходящее. С другой стороны, каждое второе шотландское слово казалось ему немного неподходящим. Мурлагган. Лох-Аркейг. Лейли-Касл. Опять же «Лэйёк» по сравнению с ними звучал освежающе просто.

Тем не менее кое-что казалось ему сомнительным. Лара Мозени могла быть кем угодно, но только не топ-менеджером «Лэйёк энтерпрайзис». В этом он был абсолютно уверен. Все-таки он несколько недель вел за ней слежку. И уже несколько месяцев назад он напал на след организации «меча и розы».

Он направил машину на А830, пересек канал и выехал на А82. Следуя указателям на Инвернесс и Лох-Несс, повернул на северо-восток, но уже через несколько километров остановился на вокзале в Спин-Бридже, чтобы позвонить. Разговор занял немного времени. Том Танака попросил подкрепления.

11

Эммет Уолш стоял на площадке западной башни Лейли-Касла и смотрел на озеро. Его лоб прорезали глубокие складки, лицо было озабоченным. Тем не менее он не утратил обычной наблюдательности и сразу же заметил машину на противоположном берегу Лох-Аркейга.

Эта машина сама по себе не вызывала тревоги. Всегда есть несколько рыбаков, которым нужно сделать покупки в ближайшем городке. Тем не менее Эммета мучили подозрения. Что, если тот, кто сидел в машине, преследовал его или его братьев? Террористы, сотрудники тайной полиции или бессовестные бизнесмены, которым орден стал поперек дороги? У ордена было немало врагов, многие хотели видеть, как покатятся головы обитателей Лейли-Касла. В самом прямом смысле этого слова.

Эммет услышал за спиной легкий шорох, повернулся и увидел Донну Гринвуд, которая, поднявшись по винтовой лестнице, как раз ступила на площадку.

Прекрасна, как всегда, подумал Эммет, в то время как Донна, облаченная в элегантное кожаное пальто, подходила к нему. Прохладный береговой ветер, дувший с гор за крепостью, трепал ее волосы. И делал ее еще прекраснее.

Она подошла и взглянула на него сквозь стекла очков в тонкой золотой оправе.

– Кажется, ты чем-то обеспокоен, – заметила она. – Не отрицай. Мы слишком давно знаем друг друга, чтобы тебе удалось что-нибудь от меня скрыть. Что тебя тревожит? Опять твое сердце?

Эммет покачал головой и рассказал ей о машине.

– Ты уверен, что ничего себе не вообразил? – спросила Донна. – Даже в такой малонаселенной местности, как эта, машина не является чем-то необычным.

– Я знаю. Это всего лишь чувство.

– Мужчины и чувства. – Она театрально вздохнула. – Как известно, две несовместимые вещи.

Эммет почувствовал себя пойманным на месте преступления. Были ли ее слова намеком? Догадывалась ли Донна о его тайной симпатии к ней?

– Возможно, ты права, – согласился он. – Может, я себе что-то вообразил.

– Даже если кто-то преследует нас, вспомни, как надежно защищена крепость, – заметила Донна. – Никто не сможет приблизиться к ней незамеченным. Кроме того, мы располагаем таким арсеналом, что нам позавидовала бы иная маленькая страна.

Эммет не смог удержаться от смеха:

– Ты преувеличиваешь.

– Однако, согласись, не слишком.

– Разумеется, нет.

Некоторое время он смотрел на нее, улыбаясь. Каждый раз Донне непостижимым образом удавалось заглянуть ему прямо в душу. Почему-то она всегда, в каждой ситуации точно знала, как ей нужно себя с ним вести. Она успокаивала его, когда дела шли плохо, выслушивала, когда он хотел высказать, что накопилось на душе. Это особенное чутье Эммет объяснял чем-то вроде родства душ и ценил даже больше, чем внешность Донны.

«Я люблю эту женщину, – подумал он. – Когда-нибудь я должен ей это сказать. Но сейчас неподходящее время».

Часть его знала, что он обманывал сам себя. Когда было подходящее время? За долгие годы знакомства с Донной ему представлялось множество случаев ей открыться. Он не воспользовался ни одним. Вероятно, и в будущем он не решится на это.

– Только что прибыла Лара, – сказала Донна.

Эммет кивнул:

– Я видел, когда она ехала в рыбачьей лодке по озеру. Другие тоже на месте?

– Все, кроме Энтони.

– Тебе удалось что-нибудь о нем узнать?

Донна вынула лист бумаги из кармана пальто и протянула ему. Компьютерная распечатка. Интернет-статья «Нью-Йорк таймс» за прошедший вторник.

Эммет пробежал глазами статью. Речь шла о похищении, случившемся в понедельник в Бронксе прямо на улице. Четверо арабов долго преследовали негра и наконец затащили его в машину. Никаких следов похитители не оставили. Личность похищенного до сих пор не установлена.

Эммет Уолш снова озабоченно нахмурил лоб, на этот раз морщины были глубже. Почти не оставалось сомнений, что похищенным был Энтони Нангала, который с понедельника будто сквозь землю провалился. На сообщение Эммета, записанное на автоответчик, он не отреагировал.

Кто его похитил? Выдал ли он что-либо похитителям? Жив он или уже убит? И связана ли как-нибудь только что замеченная им машина с похищением? Все эти многочисленные вопросы обрушились на озабоченного Эммета. Он задрожал от холода.

– Пойдем вниз, – сказал он. – Я хочу подготовиться к заседанию. Будь любезна, проинформируй других. Скажи им, чтобы они были наготове. Тревога может быть объявлена в любое время.

Когда они шли к винтовой лестнице, Эммет заметил, что теперь лицо Донны Гринвуд тоже выглядело озабоченным.

12

Час спустя Лара Мозени сидела за длинным деревянным столом в большом полутемном зале и напряженно ждала начала заседания. Однажды она уже принимала участие в одной из таких встреч и приблизительно знала, как все проходило. Тем не менее у нее засосало под ложечкой, от ожидания одновременно радостного и тревожного. Кроме того, ей все казалось каким-то нереальным. Как будто какая-то высшая сила перенесла ее в Средние века.

Зал, в котором она находилась, был огромен. Голые каменные стены уходили высоко вверх и плавно перетекали в темные своды потолка. Немногочисленные окна из-за величины помещения казались меньше, чем были на самом деле. Словно бойницы. Но по крайней мере, они хоть пропускали внутрь немного солнечных лучей.

Потрескивающий огонь в открытом камине был не способен нагреть зал. Воздух был холодным и затхлым, как в сыром подвале, который слишком долго не проветривался. Лара ощущала влажность своих ладоней.

На стенах между несколькими большими, украшенными великолепной вышивкой гобеленами висело огромное количество мечей и пик. Кое-где полыхали факелы. В каждом углу зала были установлены рыцарские доспехи.

Лара разглядывала других участников заседания – трех женщин и семерых мужчин. Если бы на них были кольчуги и ниспадающая складками одежда, Лара и в самом деле почувствовала бы себя в Средневековье. Но здесь все без исключения носили удобную одежду – рубашки, пуловеры, брюки из плотной, но легкой ткани или джинсы. В этой обстановке она казалась анахронизмом.

Когда Эммет Уолш поднялся со своего места, разговоры смолкли. Чтобы каждый мог его видеть, он подошел к торцу стола. В руке пульт дистанционного управления. Нажав на кнопку, он включил стоящий на столе видеопроектор. Одновременно снизу поднялся белый экран. Современность окончательно обосновалась в средневековом парадном зале.

Эммет Уолш приветствовал группу и пояснил, почему сегодня на собрании отсутствует Энтони Нангала. Он предложил совместно разработать план дальнейших действий в связи со сложившейся ситуацией. Предложение было принято единогласно.

После вступительного слова Эммет Уолш приступил к основным пунктам повестки дня. Как обычно, каждый по очереди должен был представить отчет о положении дел в его проекте. Эммет начал с себя.

Он еще раз напомнил о взятом им полгода тому назад задании – проекте под названием «Слоновая кость». С помощью проектора он продемонстрировал несколько статистических данных по нелегальной торговле бивнями слонов, затем доложил о двухмесячном туре по Южной Африке, за время которого он положил конец преступлениям девяти банд браконьеров. Доклад заслужил одобрительные кивки. В этом кругу никогда не раздавались аплодисменты или хвалебные слова.

Затем слово взял Родриго Эскобар. Он был баском, сорока пяти лет от роду, с карими, цвета лесного ореха глазами и черными блестящими волосами, отливавшими золотом в свете огня камина. Эскобар величественно проследовал к месту в торце стола. Звук его шагов отражался от стен.

Его проект под названием «Торо» был направлен против жестокости испанской корриды, устраиваемой с Пасхи по октябрь каждое воскресенье и по праздникам. С помощью видеопроектора Эскобар продемонстрировал короткометражный фильм, разъясняя по ходу детали.

Первая сцена изображала пасео, торжественную церемонию въезда участников корриды. На мужчинах, как пеших, так и конных, были надеты роскошные костюмы семнадцатого столетия, и зрители встречали их бурными овациями. За ними следовали быки и тореадоры с красными платками, в более скромной униформе.

Затем на арену выпустили быка, и начался бой. Вначале – так называемая salida del toro, [2]2
  Выход быка на арену.


[Закрыть]когда быка дразнили помощники тореадора, пеоны, которые с красными «капа» [3]3
  Плащи красного цвета.


[Закрыть]гонялись за ним по арене. Когда рассвирепевший бык бросился на лошадь, сидевший в седле пикадор ударил животное копьем между лопаток. На шее быка появилось темное кровавое пятно.

Лара стиснула зубы. До сих пор у нее было лишь самое туманное представление об испанской корриде. После этих кадров она впервые осознала, какая жестокость скрывается за красивым зрелищем. И при этом множество людей были словно зачарованы происходящим.

Теперь перед публикой выступали бандерильеро. Их задача – воткнуть украшенное лентами копьецо в затылок быка. При каждой неудавшейся попытке по толпам зрителей проходил шепот. Каждая удача вознаграждалась бурными аплодисментами.

Теперь бык пришел в крайнюю ярость, но Ларе показалось, что он уже начал слабеть. Она почувствовала жалость к животному, когда на арену вышел тореро, вооруженный девяностосантиметровой шпагой и красным платком, мулетой. После того как бык несколько раз напрасно набрасывался на платок, тореро прямым ударом вонзил шпагу в его кровоточащую шею. Великолепный бык опустился на колени, но не упал. Публика визжала – не из сочувствия к животному, а потому, что тореро нечисто выполнил смертельный удар. Тогда в бой вступил матадор, «убийца». Его задачей было нанести быку последний удар и тем закончить спектакль. С несколькими пиками и двумя шпагами в затылке, темно-коричневый колосс наконец рухнул. Он упал на бок, и его кровь пропитывала пыльный песок арены. Заиграла музыка. Зрители ликовали.

У Лары на глазах выступили слезы.

– Моим заданием было сорвать по крайней мере несколько коррид, – пояснил Родриго Эскобар и остановил фильм. – Сначала я посылал анонимные угрозы и сообщения о готовящемся взрыве, но добился только того, что корриду переносили на несколько часов. Тогда я стал угрожать непосредственно тореадорам. Некоторые позволяли себя запугать и отказывались от выступлений в корриде. Другие дорожили репутацией национальных героев и чувствовали себя обязанными выступать. Поэтому мне, к сожалению, пришлось прибегнуть к более радикальным средствам.

После короткой паузы он рассказал, как в первое воскресенье июня отправился на арену Мадрида, разобрав снайперскую винтовку и спрятав на теле ее части. Затем в нише, далеко позади зрительских трибун, в то время как коррида уже шла полным ходом, он собрал оснащенное глушителем оружие. Потом нанес легкое ранение в руку и ногу пикадору и таким же образом вывел из строя бандерильеро.

– Когда публика поняла, что происходит, началась паника, – сказал Эскобар. – Толпы людей устремились прочь с трибун. В последующие недели были усилены меры предосторожности. Тем не менее мне еще дважды удалось помешать проведению корриды, и она закончилась прежде времени. К сожалению, при этом несколько людей получили ранения. Кроме того, толпой был задавлен ребенок.

Лара вспомнила, что слышала о происшествии в новостях. Однако ей не пришло в голову связать инцидент с Родриго Эскобаром или орденом. В их кругу никто заранее не знал, чем занимались другие. Обсуждались различные проекты, затем проводилось тайное голосование по важности и срочности их выполнения. Распределение заданий вменялось в обязанность только Эммету Уолшу и его заместительнице Донне Гринвуд. Других членов общества информировали о положении дел позже.

Такой образ действий, как и множество других правил, служил безопасности ордена. Чем меньше знаешь о проектах других членов, тем меньше выболтаешь, если окажешься в руках врагов. И следовательно, в случае провала не возникнет угроза работе других членов ордена.

– Конечно, после каждой проведенной акции я оставлял наш знак, меч и розу, – продолжал рассказ Эскобар. – Довольно скоро органы власти поняли предупреждение. Они решили, что имеют дело с объединением защитников животных, предпочитающих радикальные меры, – так, по крайней мере, писали газеты. После чего хватило анонимных звонков с угрозами в полицию, чтобы положить конец представлениям корриды – не только в Мадриде, но и в Барселоне, Памплоне и других городах. В июле и августе крупнейшие арены Испании оставались полностью закрытыми, так как полиция не могла поручиться за безопасность матадоров и тореадоров.

Значительный успех, решила Лара. Конечно, его ценой стала жизнь ребенка. Впервые Лара Мозени спросила себя, как далеко может зайти орден и она сама, чтобы достичь тех возвышенных целей, которые они преследовали. Это была палка о двух концах. Сколько спасенных быков оправдывали одну загубленную человеческую жизнь?

Эскобар снова сел на свое место. Затем последовали два других доклада: один о безжалостном уничтожении тропических лесов Бразилии, второй – о пиратстве в Индийском и Тихом океанах.

Теперь была очередь Лары. Когда девушка встала и подошла к торцу стола, то попыталась держаться с таким же достоинством, как другие. Но она нервничала. Причиной было не только то, что она была новенькой в ордене и принимала участие в полугодовом заседании только во второй раз, а прежде всего то, что у нее не хватило времени для необходимой подготовки. Конечно, она набросала на бумаге несколько слов, однако не могла предложить видеопрезентацию. Как ей объяснить это другим? Невозможно было рассказать правду, а именно что еще до недавнего времени она находилась в заключении в иранской тюрьме. Подобная ошибка для члена ордена была недопустима.

Лара отключила проектор и обвела присутствующих взглядом. Большинство смотрели на нее с интересом, ожидая ее рассказа, и это снова вызвало у Лары чувство неуверенности. Сидевший рядом Эммет Уолш казался даже строгим. Только Донна Гринвуд послала ей одобряющую улыбку.

Лара взяла себя в руки и приступила к докладу. Она сообщила о своем пребывании в Иране и о своих попытках выяснить условия содержания в местных тюрьмах.

– Там царит настоящая диктатура, – начала она и сама удивилась твердости своего голоса. – Мужчин, женщин, даже детей могут арестовать под любым предлогом и часто месяцами держат в тюрьме. Без официального обвинения, без судебного разбирательства, без каких-либо прав. Их бьют, пинают и унижают. Некоторых даже калечат. Я разговаривала с женщиной, у которой были отрезаны первые фаланги обоих больших пальцев. И девушки и женщины постоянно подвергаются насилию.

Она по памяти зачитала несколько статистических данных, представленных «Международной амнистией», которые нашла, подготавливая задание по Ирану. Тем не менее в конце своего доклада она вынуждена была признать, что до сих пор не достигла своей цели, а именно не предала гласности нечеловеческие условия, царящие в иранских тюрьмах.

Выражения лиц слушателей оставались бесстрастными. Никто, включая ее, не был в восторге от провала миссии. Но она, по крайней мере, избежала вопроса, почему не подготовила презентацию.

Только Эммет Уолш одарил ее холодным взглядом.

Позднее, во второй половине дня и вечером, были заслушаны оставшиеся сообщения. С перерывом на обед заседание продолжалось до десяти вечера.

Лара страшно устала. В течение последних часов ей пришлось переработать так много сведений, что теперь она с трудом могла сконцентрироваться. Она уже радовалась предстоящему вечеру в уютной обстановке за бокалом вина с товарищами.

Однако отдохнуть ей не удалось. Только она принялась болтать с Родриго Эскобаром, как к ней подошел Эммет Уолш и попросил о беседе с глазу на глаз.

Оба сели за отдельный стол, несколько в стороне, где было потише. Лара уже ощутила действие вина. Она не была больше полновластной хозяйкой своих мыслей. Ее язык отяжелел, глаза заблестели, она чувствовала, что ею овладела приятная истома. При этом она выпила всего один стакан. Но несколько последних недель она воздерживалась от алкоголя и успела отвыкнуть от него. Увидев серьезное выражение лица Эммета, она постаралась, чтобы он ничего не заметил.

– Твой доклад был хорошим, – заметил он.

– Однако я не добилась цели.

– Другие тоже.

Она кивнула. В самом деле, Лара была не единственной, кто потерпел фиаско. Оле Асмус и Уильям Дойл, два уважаемых члена ордена, тоже не справились со своими заданиями.

– Считается не только результат, – заметил Эммет Уолш. – Все решает намерение. И желание изменить что-то к лучшему. В этом все дело.

Некоторое время она молча смотрела на него. Эммет Уолш разительно отличался от нее. Опытный, уверенный в себе, настоящий мудрец. Такое впечатление у нее создалось, когда он только предложил ей служить ордену.

С трудом верится, что с тех пор еще не прошло и года, подумала Лара.

Эммет Уолш возник в ее жизни, когда она уже почти не видела в ней смысла. Тогда, вскоре после ухода из армии США, она жила в Хьюстоне, штат Техас. Ее муж и двухлетняя дочка были застрелены при вооруженном нападении на бензоколонку. В один миг ее вполне заурядная и счастливая жизнь превратилась в бездонную черную дыру. Скорбь и беспомощность завладели ею, а вскоре переросли в ненависть. Ненависть к мужчинам, совершившим нападение и забравшим самое дорогое, что было в ее жизни.

Когда оба убийцы были пойманы, Лара пожелала им смертной казни. Или по крайней мере пожизненного заключения. Однако из-за ошибки следствия их выпустили на свободу.

Эта вопиющая несправедливость стала очевидна уже в начале многонедельных заседаний суда, на которых Лара неизменно присутствовала. Проклятые негодяи, кажется, даже не сожалели о своем преступлении. И Лара на всю жизнь запомнила злорадную ухмылку этих двоих, когда зачитывался оправдательный приговор. Как будто им с самого начала было ясно, что их не смогут привлечь к ответственности.

Тогда Лара решила, что не позволит убийцам выйти сухими из воды. Заряженный пистолет ее убитого мужа находился в бардачке автомобиля. После шести лет службы в армии США она с легкостью управлялась с оружием. В то время как оба убийцы, окруженные толпой репортеров, перед зданием суда самодовольно отвечали на вопросы, Лара направилась к своей припаркованной машине. Через минуту она вернулась с пистолетом в кармане куртки и прицелилась в голову одного из убийц. Раздались пронзительные крики. Гул голосов. Сразу все камеры и микрофоны развернулись к ней. Засверкали фотовспышки. В этот момент Лара ощутила себя центром Вселенной. Оружием в руках Господа. Ей только нужно было всего лишь нажать на курок.

Но тут на нее набросился какой-то репортер. При падении оружие выскользнуло из ее рук.

Вероятно, так было даже лучше.

До сегодняшнего дня Лара не знала, хватило бы у нее мужества застрелить обоих убийц, выпущенных на свободу, или нет. Одна часть ее была убеждена, что хватило бы. Но другая часть считала, что она слишком гуманна по натуре, чтобы совершить хладнокровное убийство. И она была рада, что лишена возможности узнать правду.

В средствах массовой информации инцидент описывали весьма сдержанно. Короткое сообщение в вечерних новостях. На следующий день несколько фотографий в различных газетах. Лару представляли как отчаявшуюся женщину, потерявшую все – не только семью, но и веру в американскую правовую систему. Через неделю шумиха улеглась. Осталось только горькое чувство, что она обманута жизнью.

Однажды у ее дверей появился Эммет Уолш. Сначала Лара приняла его за коммивояжера, предлагающего пылесосы или что-то в этом роде, – мысль, при воспоминании о которой она и сегодня была не в силах сдержать усмешку. Когда Эммет упомянул, что слышал об инциденте перед зданием суда, Лара спросила, не хочет ли он взять у нее интервью. Нет, ответил Эммет. Он хочет не взять, а вернуть ей кое-что – чувство, что в этом мире существует справедливость.

Первое время она находилась под его покровительством. Он рассказал ей об ордене, главой которого был, и о целях, преследуемых организацией. Кроме того, предложил ей вступить в орден.