Текст книги "Не введи во искушение"

Автор книги: Борис Тумасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Дождавшись, когда шофёр подогнал машину, Краснов, прощаясь с Соломахой, заметил:

   – Большевикам за все их чёрные дела ещё долго расплачиваться придётся. А нам нельзя ни забывать, ни прощать... Желаю всяческих успехов, полковник.

* * *

8 ноября 1942 года, когда Краснов возвратился в Берлин, Хельмут фон Панвитц был назначен командующим всеми казачьими формированиями.

В штабе было решено казачьи формирования именовать кавалерийским корпусом фон Панвитца. Для испытания казаков бросили на помощь румынам.

Корпус блестяще справился с задачей, отразив наступление двух советских дивизий.

Рождественские праздники Хельмут фон Панвитц проводил неподалёку от Вены. Здесь узнал новость: фюрер выразил желание лично вручить ему награду.

Вот как вспоминает об этом сам Панвитц:

«Аудиенция состоялась 13 января 1943года в «Волчьем логове». Майор фон Белоу, адъютант фюрера, провёл меня по тоннелю в тайный бункер... Едва я снял перчатки, как широко распахнулись двери. Кабинет фюрера имел внушительные размеры, но был хорошо освещён. Сидевший за столом Гитлер был одет в чёрный френч и чёрные брюки. Он поднялся с кресла и тихим невыразительным голосом, будто диктовал текст машинистке, произнёс свои поздравления:

   – От имени германского народа я выражаю вам признательность за ваше непоколебимое мужество, за ваше героическое участие в борьбе за свободу и величие Отечества. Вы сто шестьдесят седьмой воин, удостоенный Рыцарского креста с дубовыми листьями».

Дальнейший разговор происходил следующим образом:

   – Вам довелось командовать разными частями. Чего стоят румыны?

   – В военном деле абсолютные профаны.

   – А как ваши казаки?

   – Мой фюрер, эти люди умеют превосходно сражаться... Мне кажется, мы немного ошибаемся в отношении к русским...

   – Да, возможно, – прервал Гитлер.

   – Не следовало бы оскорблять чувства славян. Казаки, как и немцы, прекрасные воины. Они никогда не расстаются с оружием.

   – Да, возможно, полковник. Благослови вас Господь, и пусть вам сопутствует удача в тяжёлом солдатском труде...

* * *

Для атамана Краснова Сталинград был всегда Царицыном.

Германские полчища со своими союзниками двигались к городу по донским степям.

Краснов говорил Шкуро:

   – Армия красных скоро почувствуют силу германской военной машины. Одно меня печалит, Андрей Григорьевич, что не казаки Дона пронесут свои штандарты по улицам этого города, а солдаты вермахта.

Синие стрелы, означавшие удары армии Паулюса, упёрлись в Волгу.

   – Смотрите, – торжествующе говорил Краснов, – здесь, в Царицыне, лягут главные силы Красной Армии. Не на Москву был направлен основной удар немцев, а именно сюда. И вы думаете, почему? Ларчик просто открывается: Генеральный штаб германской армии намерю отрезать Кавказ от центра. Тогда Красной России конец...

Когда генерал уезжал на службу в Главное управление казачьих войск при министерстве восточных территорий рейха, Иван Шандыба подолгу смотрел, как синие стрелы впились в Царицын. Широко они развернулись на донских просторах. Синяя окраска расползлась по городам и станицам, окрасила родную Bёшенскую, хутор Пригибский.

Краснов заметил однажды:

   – Близится день, Иван, когда ты увидишь свою Донщину свободной.

В газетах писали о тяжёлых боях под Сталинградом, о многотысячных потерях. В зимние дни сорок второго – сорок третьего годов стали просачиваться сообщения о «котле», армии Паулюса и о «генерале Манштейне», на которого возлагалось много надежд, но он не смог выручить окружённую группировку...

Иван видел, как отодвигаются стрелы от Сталинграда – Царицына. Краснов с горечью сообщил:

   – Нас подвели румыны и итальяшки. Они не выдержали натиска Красной Армии, и германский фронт оказался прорванным...

А весной Шандыба услышал:

   – Кажется, Советы не успокаиваются. После Царицына они стали резко наращивать военный потенциал.

Как-то в беседе с генералом Шкуро Краснов сказал:

   – К сожалению, кубанские и донские казаки оказались в очень трудном положении. Немцы закрыли коридор, по которому ушли соединения с Кавказа. Те части, каким поручено держать плацдарм на Кубани, усиленные кубанскими казаками, держатся на участке плавней. У них один выход: через Керченский залив в Крым...

Краснов пальцем указал на позиции, которые занимали кубанцы:

   – В район Феодосии послан Хельмут фон Панвитц. Он должен построить укрепления и принять казаков.

   – А как же их семьи? – Шкуро посмотрел на Краснова. – С ними расправятся как с врагами?

   – Думаю, что да. Сошлют в места, откуда мало кто возвращается. – Краснов побарабанил пальцами по столу, нахмурился. – Может быть, кто-то и спасётся, но разве только те, которые уйдут через ростовский коридор. Я всё-таки полагаюсь на благоразумие казаков, которые заранее отправили свои семьи...

   – Думаю, что вопрос о казачьих дивизиях сейчас решится быстро. В них возникла особенная потребность, в Югославии разрослось партизанское движение. Тито и англичане активизировались.

   – Пётр Николаевич, я подал рапорт в штаб верховного командования с просьбой назначить меня командиром одной из казачьих дивизий.

Краснов кивнул:

   – Андрей Григорьевич, ваш рапорт побывал в Главном управлении. Одно могу сказать: немцы намерены держать в казачьих дивизиях свои командные кадры. Кстати, есть мнение, что во главе всего казачьего движения будет Хельмут фон Панвитц. И что недалеко то время, когда он получит чин бригадного генерала.

   – Вы не намерены возражать?

   – По поводу чего?

   – Немец из Силезии будет поставлен над всеми казаками?

   – Не забывайте, Андрей Григорьевич, он в фаворе у Адольфа Гитлера, из его рук в своё время получил Рыцарский крест с дубовыми листьями.

Шкуро мелкими шажками прошёлся по кабинету.

   – Значит, Пётр Николаевич, будем ждать милостей от немца из Силезии?

   – Будем, Андрей Григорьевич. Но я убеждён – без дела мы не останемся.

* * *

Хельмут фон Панвитц срочно вылетел в Крым. Времени на укрепление Феодосийского района оставалось очень мало. Необходимо было организовать строительство оборонительных линий. В помощь казакам были призваны крымские татары.

Представители татар явились к Панвитцу и пригласили его с офицерами посетить мечеть. Хельмут фон Панвитц приглашение седобородых старейшин принял.

В мечети, слушая проповедь муллы, он подумал, что немцы напрасно оттолкнули татар, которых можно было использовать в борьбе с Советской властью...

После молитвы Панвитц предложил старейшинам создать в Крыму татарские военизированные батальоны. Вскоре были организованы одиннадцать батальонов...

Советские войска наступали на Кубанский плацдарм. Не выдерживая натиска, казаки любыми путями перебирались в Крым. Переправлялись через Керченский пролив, ехали по пыльным безводным дорогам, разношёрстно одетые: кто в черкеске с башлыком, кто в немецкой форме, в кубанках или старых дедовских фуражках, с карабинами или автоматами за плечами. Всё это воинство двигалось к Феодосии. Здесь казаков ждал фон Панвитц.

Он собрал их и, построив, заявил:

– Из вас будет сформировано настоящее казачье войско. Вы получите новое обмундирование и оружие. После этого я сам поведу вас в бой.

Речь Панвитца воодушевила бездомных, потерянных казаков. Всех их погрузили в поезд и отправили в Восточную Пруссию, на Милевский полигон.

Прибывших казаков требовалось провести в соответствующий вид. По воспоминаниям очевидцев, «это было скопище людей, где только и знали, что пьянство, мордобой, песни и бахвальство».

Поручив офицерам начать формирование частей и налаживать дисциплину, Панвитц тем временем отправился по концлагерям для агитации. Завербованные пленные ехали на Миланский полигон, где их зачисляли в полки. 21 апреля 1943 года был подписан приказ о создании первой казачьей дивизии, которая стала составной частью «Кавказского войскового соединения СС»...

Сюда же, в Восточную Пруссию, прибывали эшелоны с семьями казаков, с их скарбом и даже скотом. Со временем шумный табор превратится в воинское формирование, в котором казакам прививались немецкая аккуратность и дисциплинированность.

В местечке Моково, недалеко от полигона, была создана унтер-офицерская школа для молодёжи.

* * *

В конце лета 1943 года лагерь в Милау жил в напряжении: завершалось формирование дивизии. На главные командные должности прибыли немецкие офицеры. Вместе с тем в Главном управлении казачьих войск при Министерстве восточных территорий начальник отдела генерал Краснов утверждал и казаков на офицерские должности. Особенно радовало Краснова, что значительная часть казаков ещё служила в Донской армии в бытность его войсковым атаманом.

Как-то генерал сказал Шкуро:

   – Знаете, Андрей Григорьевич, я убеждён: из казаков, коих я взращивал в те ещё годы борьбы с большевиками, получатся превосходные кадры офицеров...

Иван Шандыба в это время выносил корзину из-под письменного стола с мусором.

   – И куда же после формирования предполагается направить дивизию? – спросил Шкуро.

   – Насколько мне известно, на фронт направлять казаков пока не намерены. Уничтожать банды Тито в Югославии – вот их ближайшая задача.

   – Ну, будет где разгуляться нашим хлопцам. Кстати, Пётр Николаевич, чем быть изгоями в Восточной Пруссии, не лучше ли создать в тех местах и жилые станицы? Край-то чудный.

   – Вы правы, Андрей Григорьевич, этот вариант мы обсуждали с фон Панвитцем...

О чём ещё говорили Краснов со Шкуро, Шандыба не слышал: взяв корзину с бумагами, он вышел.

Через несколько дней Шандыба пересказал услышанный разговор незнакомцу в православном храме.

* * *

Вечер опустился на Москву, но в кабинете генерала Чернышева свет не зажигали, только над самым столом горела лампа под зелёным абажуром. Генерал внимательно слушал доклад Матвея Савостина.

   – А как вы думаете, Матвей Савельевич, догадывается ли ваш связной, кому передаёт сведения?

Савостин улыбнулся:

   – Думаю, что пока нет.

   – Ну что ж, хорошо. Эти сведения мы передадим Тито. Казаки – противник серьёзный. Особенно если их переселят на югославские земли...

Вернувшись в свой кабинет, Савостин долго сидел, глядя в одну точку. Он всё пытался вспомнить лицо Шандыбы, но кроме как затянувшейся на черепе раны на память ничего не приходило...

* * *

Хельмут фон Панвитц ожидал приезда генерала Краснова, назначенного начальником отдела Главного управления казачьих войск. С ним прибывал и генерал Шкуро. Шкуро просился на командира дивизии, но Панвитц, зная, что генерал плохой военачальник, предложил ему должность на формировочном пункте в Триесте.

В день приезда Краснова лагерь казаков волновался, многие из донцов помнили его ещё войсковым атаманом, а некоторые даже служили с ним во время Первой мировой войны. Из числа ветеранов Панвитц и велел назначить почётный караул. Оркестру, которым руководил полковник Кононов, дезертировавший из Красной Армии, было предложено сыграть гимн донского либо кубанского войска. Кононов выбрал донской.

Краснов прибыл в середине дня. На станции в Моково он пересел на коня и под гимн «Всколыхнулся, взволновался тихий Дон» объехал строй почётного караула. Генерала сопровождал Шкуро.

Остановив коня перед почётным караулом, Краснов неожиданно заплакал. Слёзы потекли по его стариковским, чуть припухшим щекам.

   – Здравствуйте, господа казаки! – справившись с волнением, произнёс он.

   – Здра... желаем, ваш... превосходительство!..

Краснов посмотрел на Шкуро.

   – Они узнали меня... И я помню их... всех...

Краснов и Шкуро в сопровождении фон Панвитца направились в лагерь, где их уже ожидала построенная в каре дивизия. Краснов объехал строй, и полк за полком приветствовали его.

Краснов повернулся в Панвитцу:

   – Господин бригадный генерал, – голос старого атамана дрожал, – вы проделали большую работу по возрождению казачества, и оно всегда будет помнить ваши славные дела.

   – Ваше превосходительство, мы призваны исполнить свой долг. У нас цель одна: разбить большевиков и уничтожить советскую власть, которая кабалит Россию...

Пригладив усы, Краснов договорил, обращаясь к казакам:

   – ...Мы должны помнить, что Германия ведёт борьбу за нашу свободу... Вместе с немецким народом мы обретём свою родину... Наш час настал!.. Наша задача – уничтожить коммунизм раз и навсегда и добиться освобождения казачьих земель...

Когда Краснов закончил свою речь, Панвитц выкрикнул:

   – Вперёд за свободу казачества!

Он повернулся к генералам:

   – Господа, прошу вас отобедать со мной...

За столом речь шла о дальнейшем использовании казаков.

   – В Югославии мы проверим их выучку, – говорил Панвитц. – Вслед за этой дивизией отправится вторая. Кстати, я внимательно ознакомлен с вашей запиской, господин атаман, о поселении казачества на освобождённых землях Югославии. В штабе вермахта с этим предложением согласились. Теперь дело за казаками...

* * *

В Моково грузились эшелоны. По сходням заводили в теплушки лошадей, на платформах устанавливали пушки, миномёты...

Одетые в новое обмундирование, с саблями на боку, казаки прощались с семьями, переговаривались:

   – Нам от хорватов пощады ждать не придётся, и мы к ним без милости.

   – Ас нами как Советы поступали? Что, они детей наших щадили или же наших миловали? Какую судьбу мы ныне влачим?

   – Ничего, добудем себе родину...

Сентябрьские ночи были тёплые. Казаки, распахнув двери теплушек, вполголоса пели. И такая тоска слышалась из вагонов:

 
Ты, Кубань, ты наша Родина...
 

Или:

 
Ой, ты, наш батюшка, тихий Дон...
 

Эшелоны шли через Польшу, Венгрию на север Белграда, в местечко Панцево.

В октябре 1943 года две бригады казачьей дивизии были задействованы в боях против югославских партизан. Но предупреждённые советской разведкой партизаны Тито уходили от крупных сражений.

Отряды казаков-карателей действовали безжалостно. Они жгли сёла и расстреливали местных жителей, подозреваемых в связях с партизанами.

Победные реляции казачьих бригад радовали Краснова и Шкуро. В Управление казачьих войск поступали сведения о создании новых дивизий.

   – Если бы эти войска были под Царицыном вместо румын, германская армия не получила бы котла, – говорил Краснов.

Шкуро поддакивал:

   – Румыны, Пётр Николаевич, это не солдаты, а просто орда.

   – Помните: «Цыгане шумною толпой по Бессарабии кочуют...»

   – Так писал, кажется, Лермонтов...

Краснов поморщился:

   – Так писал Пушкин.

   – Запамятовал...

   – А вы, Андрей Григорьевич, случайно не знаете, как оказался в немецком плену генерал Власов?

   – Почему же, знаю. Его взяли через год после начала войны в районе волховских болот, спящего на чердаке. А вообще-то он человек со скользкой биографией.

   – Со скользкой? Отчего же?

   – Ему сорок четыре года, родился в Нижегородской губернии в семье бедняка, крестьянина... Учился в семинарии. Попом не стал. Доброволец Красной Армии... В Гражданскую командовал ротой. А уже в тридцать восьмом году был советником при Чан Кайши. Впоследствии командовал танковым корпусом, который Сталин считал образцовым... Теперь в немецком плену выдаёт себя за врага сталинского режима и объявил себя основателем освободительного движения.

   – То есть, Андрей Григорьевич, Россия может получить в его лице второго генерала де Голля?

   – Как вам сказать, Пётр Николаевич. Пока что немцы его таковым не считают, хотя ведут пропаганду в его поддержку и думают создавать армию, где стержнем станут пленные украинской национальности.

   – Жовтоблакитники? Мы их в своё время повидали.

   – Свою армию Власов решил назвать РОА, что означает Русская Освободительная Армия... Первые две дивизии он уже начал формировать.

   – А как к этому относятся эмигранты и наши казаки?

   – Эмигранты деникинского полка его презирают, а атаман Бугалов на запрос Власова ответил так: нас интересует свобода и жизнь по собственным законам.

   – Бугалов ответил правильно.

Краснов немного подумал.

   – Бугалов и другие казаки знают: сражаясь за свою свободу, они добьются освобождения всей России... Если Власов только принялся за создание своей дивизии, то наши дивизии уже воюют в Югославии. Как пишет мне атаман Доманов, в Северной Италии сегодня сгруппировались пятнадцать тысяч беженцев, и там создан небольшой гарнизон для защиты на случай нападения. Это, Андрей Григорьевич, наша небольшая Родина.

   – В Кирхберге Панвитц создал дом отдыха для больных и выздоравливающих после ранений казаков. Он объяснил это тем, что в немецких госпиталях с нашими ранеными обращаются скверно, как с «недочеловеками».

Краснов поморщился.

   – А как к ним относятся в Кирхберге?

   – Там командует атаман Кулаков, и обстановка в доме отдыха хорошая. Кстати, я слышал, что немецкое командование направило часть казаков во Францию для борьбы с партизанами.

   – Совсем немного, и они, как я выяснил, будут под командованием небезызвестного Власова.

* * *

Бригадный генерал Хельмут фон Панвитц действиями своих казаков был доволен. Ему передали, что Адольф Гитлер в частной беседе отметил его организаторские способности, сказав, что из казачьего сброда Панвитц создал войска, способные навести порядок в непокорной Югославии.

В последние месяцы сорок третьего года Панвитца беспокоили судьбы семей казаков, собранных в районе Восточной Пруссии у лагеря Милау. По замыслу Панвитца сюда должны были прибывать казаки из концлагерей и красноармейцы, которые добровольно пожелают записаться в казаки. На проведение такой агитации Панвитц уже получил добро.

Генерал знал, что надо было как можно быстрее переселить семьи казаков с Милавского полигона. Панвитц побывал в Югославии и сделал вывод: если расселить здесь казачьи семьи, то они будут защищать новые места, как родные станицы... Природа здесь красоты необычайной. В долинах и на нижних склонах гор зеленеют виноградники, а дальше вверх уходят буковые леса.

В Югославии Панвитц попал в засаду партизан. Он отправился на разведку в окрестности Новограда вместе с группой офицеров подполковника Бударина из Кубанского полка. Продвигаясь по серпантину дороги, они попали под обстрел.

Унтер-офицер Назаренко послал за подкреплением. Когда прискакал эскадрон, партизаны уже покинули место боя...

На территорию между Белградом и Загребом, очищенную от партизан Тито, были перевезены казачьи семьи. Перед Рождеством стало известно: части советских войск уже выходят к югославским границам. В первом бою на реке Драве казаки 4-го Кубанского, 5-го Донского и 6-го Терского полков буквально за один день разбили 133-ю стрелковую дивизию.

* * *

В Управление казачьих войск прибыл генерал Шкуро. Был он возбуждён и слегка попахивал спиртным. Подсев к столу Краснова, Шкуро молча забарабанил костяшками пальцев.

Краснов тоже молчал. Наконец Шкуро заговорил:

   – Дела наши, Пётр Николаевич, швах. Красные наступают. Скоро боевые действия развернутся уже в Европе.

   – Я это знаю, Андрей Григорьевич. Но сейчас меня беспокоит положение казачьих, частей. Тито получил большую поддержку от Черчилля, и партизаны усилили нажим. Панвитц выехал в район сражений. Я чувствую:

   – С советской.

   – Всё равно.

   – Нет, не всё равно. Красная Армия по своей вооружённости и знаниям своих командиров значительно уступала нынешней советской армии.

   – Ведь вам, Андрей Григорьевич, хорошо известно, что на Драве казаки разбили наголову советскую стрелковую дивизию генерала Толбухина.

   – Теперь уже маршала.

   – Пусть маршала. Меня беспокоит, что этот Толбухин сосредоточит значительные силы и постарается нанести удар возмездия. Пока же казаки воюют с югославскими партизанами, а те, как вам известно, полностью зависят от англичан: Черчилль шлёт им вооружение и советников. Но скоро нашим казакам придётся туго.

   – Пётр Николаевич, а вам известно, что Власов создал своё российское правительство? Возможно, с ним на контакт пойдут англичане и американцы.

Краснов усмехнулся.

   – Кто такой Власов для Черчилля и Рузвельта? Вот если бы в начале войны такое российское правительство в эмиграции образовал Деникин, иное дело. Деникин для англичан и американцев – фигура: он их бывший союзник... Но Деникин сказал «нет» и тем самым повернул Черчилля и Рузвельта в сторону Сталина.

   – Что же нам делать?

   – Ждать вестей от Панвитца... Одно плохо – Тихо теперь располагает поддержкой не только англичан, ко и Советов.

Шкуро ню сиделось, он вскочил, забегал но ковровой дорожке.

   – Пётр Николаевич, я думаю, что вместе с вами, точнее, с казаками будут сербские националисты-монархисты Дражи Михайловича, когда дивизия Паявитца столкнётся с Советами.

Брови Краснова взметнулись:

   – Андрей Григорьевич, о чём вы говорите? Да разве вы забыли, кто первым начал в 1914 году борьбу с немцами? Сербы на дух не принимают германскую гегемонию. Никто иной как сербы вовлекли Тито с коммунистами в эту партизанскую войну и, кстати, только после того, как Советы начали войну с Германией.

Краснов сделал жест, чтобы Шкуро перестал бегать. Тот присел, Краснов продолжал говорить:

   – Вчера стало известно: регент Венгрии адмирал Хорти отдал приказ венгерским войскам не оказывать сопротивления Советам.

   – Но это предательство...

   – Да, это открывает дорогу русским. У германской армии нет сил, чтобы защищать Венгрию, значит, Советы подойдут к Балканам...

   – Да, но тогда Панвитц окажется в труднейшем положении.

   – Вероятно, Андрей Григорьевич, мы скоро отправимся поддерживать наших казаков...

* * *

Пользуясь тем, что венгры прекратили сопротивление, армия маршала Толбухина стремительно наступала. Казачий штаб покинул Белград: партизаны выдвинулись, готовясь ударить по дивизиям Панвитца с тыла.

Собрав командиров казачьих полков, Хельмут фон Панвитц сказал:

– Господа, положение осложнилось. Нам предстоит сразиться с советскими войсками.

Кто-то из офицеров попытался крикнуть «ура», но одинокий голос потонул в гробовой тишине. Все понимали: регулярные части – это не партизаны...

Первой навстречу войскам Толобухина выступила Вторая казачья бригада под командованием немецкого полковника фон Шульца. Партизаны всячески мешали её продвижению: минировали дороги и мосты, оставляли засады, устраивали нападения на колонны. С боями казачья бригада дошла до небольшого городка Копривница, обороняемого усташами[17]17
  Усташи – в 1929—1945 гг. организация хорватов-националистов. Основана за границей (центры в Италии, Австрии, Венгрии, Бельгии и др. странах) А. Павеличем. После оккупации Югославии Германией (1941 г.) создали Независимое государство Хорватию.


[Закрыть] полковника Бобана. Здесь бригада передохнула и снова двинулась на восток. На всём пути казаки постоянно отбивали атаки партизан.

Впереди лежал небольшой городок Клоштар. Командир бригады полковник фон Шульц поставил в известность казачьих офицеров, что некоторые партизанские отряды уже соединились с советскими частями и поэтому Клоштар надо брать с боем. Казаки пошли в наступление. Каково же было их удивление, когда, вступив в городок, они увидели транспаранты с приветствиями советским бойцам.

Вскоре к Клоштару подошла и вся казачья дивизия. Она стала готовиться к сражению с советскими войсками...

* * *

Хельмут фон Панвитц склонился над столом. Глядя на карту, командиры казачьих полков внимательно слушали генерала.

– Господа офицеры, – начал Панвитц, – впереди город Питомача. Там уже расположились советские войска. С юга движутся партизаны Тито. Нам предстоит овладеть Питомачей. Бой начнём ночью. Первыми пойдут казаки 6-го Тверского полка под командованием подполковника Сальме. В нашем распоряжении, господин Сальме, артиллерийская батарея...

Накануне боя Панвитц появился в окопах, прошёлся по траншеям.

   – Там, впереди наш враг, – говорил он. – Казаки, они лишили вас родины и сейчас готовятся лишить во второй раз. Они забывают, что у вас есть сабли и кони. Бой для казака – это праздник, праздник души. Ваши семьи ждут от вас только победы...

Усатый казак в кубанке налил стакан сливовицы, протянул Панвитцу. Проговорил:

   – За победу, ваше благородие!

Хельмут выпил с удовольствием.

   – Да-да, именно за победу! С вами, верные мои казаки, я связал свою жизнь и с вами пойду до конца...

Атака началась в полночь.

В темноте на единственно уцелевший мост ринулся полк терцев. У самого моста кто-то заметил искры бикфордова шнура, успел подбежать, затоптать горящий шнур ногами. Советские полки, оборонявшие Питомачу, открыли по наступавшим ураганный огонь.

Медленно вперёд продвигался Донской полк. Донцам пришлось прорывать линию обороны, и они потеряли много людей убитыми и ранеными. Хельмут фон Панвитц запросил артиллерийской поддержки; казаки-артиллеристы, подтащив орудия к цепям наступающих, открыли беглый огонь.

Командир полка полковник Кононов поднял донцов в атаку. Казаки ворвались в траншеи противника...

К утру Питомача была взята. Днём Хельмут фон Панвитц вручил отличившимся казакам и немецким офицерам Железные кресты.

Вскоре фон Панвитцу было присвоено звание группенфюрера, а казачье соединение переформировали в 15-й кавалерийский казачий корпус в составе двух дивизий и двух бригад.

Узнав об этом, Панвитц воскликнул:

   – Наконец-то я достиг своего!

К войскам должен был приехать и генерал Краснов, но он позвонил и отказался, сославшись на болезнь.

* * *

В марте 1945 года в большой зал Вировицкого муниципалитета съехались представители казачьих соединений. Здесь состоялось собрание делегаций от частей недавно созданного кавалерийского корпуса.

Зал был переполнен. Собрание назвали казачьим Кругом. Предстояло избрать войскового атамана.

Круг открыл один из старейших казаков полковник Кононов. Во вступительной речи он отметил, что уже давно, со времён Гражданской войны, не было такого, чтобы избирали войскового атамана.

   – Двадцать семь лет мы ожидали этого дня, мы были лишены своей власти, – говорил Кононов. – В этом зале представлены казачьи войска. Так давайте же изберём самого достойного, кого мы назовём своим атаманом. Пусть это будет тот, кто больше всего сил отдал служению казачеству...

Едва Кононов замолчал, как раздались крики:

   – Панвитца!

   – Вы хотите иметь войсковым атаманом Панвитца? – удивился Кононов.

В ответ раздался гул одобрения. Оркестр грянул марш. Панвитца окружили атаманы, начались поздравления. Кононов, дождавшись окончания марша, объявил:

   – Хельмут фон Панвитц, вы избраны атаманом всех казачьих войск!

Зал взорвался приветственными криками. Полковник Кононов продолжил:

   – Мы клянёмся вам, как главному атаману, в верности!

Сотни папах взлетели к потолку...

В ту ночь Хельмут фон Панвитц написал своей жене: «Я их никогда не оставлю».

* * *

В этом же месяце казаки в последний раз ходили в конную атаку. Это было на берегу реки Дравы. Против казаков находились хорошо подготовленные болгарские войска, перешедшие на сторону советской армии.

Стало известно, что болгарская часть держит оборону, имея дальнобойные орудия. В казачьем штабе приняли решение атаковать ночью.

Под прикрытием темноты и густого леса четыре согни казаков подобрались к болгарам и неожиданно на полном скаку ворвались в их укрепления.

Бой был короткий и беспощадный: казаки жалости не знали...

Дальнейшие боевые действия кавалерийский казачий корпус вёл против наступающих частей Народно-освободительной армии Югославии. Фон Панвитц хотел вывести казаков из войны. Он обратился к командующему юго-восточной группой с подобной просьбой, но ему ответили:

   – Рано. Нужно продержаться несколько дней, чтобы дать возможность группе армий отступить из Греции через Македонию и Сербию...

* * *

Дальнейшая служба корпусов складывалась так.

Вызвав на командный пункт полковника Кононова, Панвитц приказал ему отправиться к Власову для переговоров о будущем казачьих частей. Затем он поговорил с командиром казачьего соединения полковником Шульцем.

   – Скажите, Шульц, отчего вы не хотите сдаться в плен англичанам? Они ведь согласились принять поляков Андерса. Почему бы им не поступить подобным образом с двадцатью пятью тысячами казаков?

Шульц покачал головой:

   – Британцы заключили соглашение с Советским Союзом, а красные не пощадят нас.

   – Опять политика, – вздохнул Панвитц. – Но всё-таки я думаю, что англичане не будут против антибольшевистски настроенных войск, тем более испытанных в кровопролитных боях. Конечно, если они хотят увидеть Россию когда-либо свободной от Советов...

Шульц удивился:

   – Вы что, Панвитц, всерьёз полагаете, что Черчилль или Рузвельт пойдут наперекор Сталину из-за горстки казаков? В лучшем случае они выдадут их партизанам Тито. А югославы казаков хорошо запомнили... – Шульц безнадёжно махнул рукой. – Правда, наш полковник Рентель был некогда в хороших отношениях с Александером, у которого к тому же в друзьях ходят атаман Краснов и генерал Шкуро. Когда-то, ещё в двадцатом году Александер в чине капитана был членом военной миссии при армии Деникина.

Панвитц хлопнул в ладоши:

   – А ведь верно! Я слышал об этом как-то от Шкуро, которому Александер вручал орден. А ещё капитан фон Гуденус состоял в дальнем родстве с британским министром иностранных дел Антони Иденом. Надо, Шульц, двигаться к Австрии, куда на подходе армия Александера...

День ото дня обстановка складывалась всё напряжённее.

28 апреля 1945 года немецкий генерал Вольф сдался в плен со всеми своими войсками, которые дислоцировались в Италии. Сложилась близкая к хаосу ситуация. Измотанные наскоками югославских партизан, немецкие части в беспорядке уходили из Албании, Далмации и Италии.

Кавалерийский казачий корпус, выполняя задание германского Генерального штаба, под невероятным давлением противника начал планомерный отход. Главная тяжесть пала на вторую дивизию, которая удерживала оборонительную линию до 6 мая, дав возможность уйти подальше от фронта нескончаемой колонне кавалерии и грузовиков.

В ночь на 4 мая, когда в горах шёл снег, колонна достигла австрийской границы в районе Косбах-Маутана на высоте 1360 метров.

7 мая английские войска получили точные инструкции в отношении прибывших казаков. Командир 78-й британской дивизии бригадный генерал Арбутнот приказал подполковнику Малькому немедленно занять тирольский город Линц, чтобы там разоружать казаков. Генерал дважды повторил:

   – Мальком, не забывайте, это казаки. Действуйте предельно осторожно. Лично проследите, чтобы акция была проведена как можно деликатнее и без инцидентов.

В местечке Косбах-Мауте подполковник Мальком собрал казачьих командиров и передал им указание: направляться в Линц для сдачи оружия...

Атаман Доманов находился со своим штабом в отеле «Золотая рыбка». Неподалёку расположился казачий стан, в котором насчитывалось около пятнадцати тысяч мужчин и четыре тысячи женщин с детьми.

   – Я ваш офицер связи, – заявил с порога атаману Доманову майор Девис, – и, следовательно, нахожусь в вашем распоряжении. О выдаче казаков Советскому Союзу не может быть и речи. Продолжайте проводить с людьми занятия, хорошее войско всегда должно быть в хорошей форме. Офицеры могут оставить сабли и пистолеты.