Текст книги "Сказ про Игната - хитрого солдата (с иллюстрациями)"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

13. Солдат и граф

– Отгадай, что я думаю? – спросил царь.

– Думаешь: «Ах молодец игумен монастыря», а я-то и не игумен, а солдат отставной…

Из сказки «Беспечальный монастырь»

ока в княжеском теремке ахали да охали, заря подошла утренняя.

Игнат улучил момент, взял коня – и с усадьбы долой.

Издали увидел: крылья у мельницы вертятся. Прискакал: ворот крутится, бадейки воду в жёлоб льют. А на поле кое-где уже колоски головы поднимают, то там, то тут васильки синеют. Значит, ожила земля!

Длинный, нескладный бобыль Савушка, в посконной белой, словно мукой обсыпанной, рубахе, ждал Игната.

– Все ушли, всё! – радостно сказал Савушка, – Я остался за водой приглядеть. А дед Данилка по болоту туда-сюда ходит – путь на острова указывает.

Савушка рассказал, что на больших островах, куда постепенно угоняли весь скот, теперь целые деревни из шалашей и хижин выросли.

– Хоть сто графов пусть туда приходят – не найдут! – уверенно проговорил Сава. – Отсидимся! А за себя не боюсь – кому я один нужен-то?

…Возле избушки на колоде сидела и грелась на солнце бабка Ульяна.

– Тебя жду, – сказала она, завидев Игната. – Одна вот осталась. Стёпка-егоза и та в болота ушла.

– Спасибо, бабушка! – Игнат соскочил с коня, сел на крыльцо, в тень.

– Дурында… то бишь Яков-то, передал тебе слова мои? – спросила Ульяна.

– Пусто в клети, хоть шаром покати, – усмехнулся Игнат. – У меня – как гора с плеч. Ушли, значит, все.

– Все да не все, – послышался голос Демида.

Чёрная борода его. казалось, ещё больше скособочилась, глаза весёлые искрились, как росинки на солнце.

За ним вошёл во двор и Василий.

– Отчего вы здесь? – вскочил на ноги Игнат. – Батогов княжеских захотелось? Почему остались, уговор нарушили?!

Демид и Василий дружно рассмеялись. Демид – громко, раскатисто, а Василий, как ёжик, – фырфыр-фыр.

– Солдаты завтра придут, – сказал Демид, – а ночью нас уже не будет. А без солдат кто с нами тут справится? Ни Спирька-Чёрт; ни поп Парамон сюда и носа не сунут.

– Мы бы ушли вместе со всеми, – проговорил Василий, – да оказия приключилась.

– Чудо! Право слово – чудо! – захохотал Демид.

…Ночью дед Данилка и Сава повели тайными путями первых крестьян на болотные острова. Демид и Василий должны были идти позже.

Жили братья на одной улице, но в разных концах. У Демида детишек, что пальцев на руке, – пятеро. А у Василия и того больше – семеро, мал мала меньше.

Начал было грузить Демид мешки скрепой и горохом на старую повозку, посчитал – шесть, полдюжины.

«Маловато, конечно, – подумал Демид, – но ведь у Василия и того меньше, а ртов куда больше. И все есть хотят. Надо бы брату помочь… Да так, чтоб он и не заметил. Узнает – нипочём не возьмёт ни горошины. Гордый!»

Демид взял мешок и пошёл к Василию. Луна за какую-то тучку зацепилась – на улице темень.

От избы к избе мужики сновали, во дворах последние узлы вязали, никто на Демида внимания не обратил.

Во дворе у Василия всё сложено-уложено. Ребята в избе шумят. Демид быстро сбросил мешок и назад.

Прибегает на свой двор. Что за чудо: как было у него полдюжины мешков, так и осталось полдюжины! Сам ведь считал – неужели ошибся? Что ж, тем лучше – ещё один мешок с горохом Василию можно отнести!

Ухватил Демид мешок, побежал к брату. И снова ему повезло: на дворе никого. Собака Демида узнала, ластится к ногам, урчит. Свалил мешок, сел, дух перевёл. Потом со двора бочком-бочком и бегом домой.

Прибежал. Вот так диво! Как, было мешков шесть, так и лежат!

«Что-то тут неладно!» – решил Демид. Сел на мешок, стал думать ничего не придумал.

Потом ещё два мешка отнёс Василию, а мешков не убывает. Что за колдовство!

«Никуда не пойду, пока не узнаю, в чём дело!» – решил Демид и спрятался за мешками, стал ждать.

И увидел: вошёл к нему во двор тихо-тихо брат Василий с мешком. Только сбросил его, как заметил Демида.

– У меня вроде гороха хватает, – смущённо и растерянно молвил Василий. – Тебе вот помочь надумал. Помнилось мне, не уродился горох у тебя в прошлом году…

– Пока я тебе мешок несу, ты мне успеваешь мешок принести! расхохотался Демид. – Так мы и не соберёмся никогда!

И верно, когда за ними пришёл Савушка, то братья – одни из всех – не были к переходу готовы.

– Вот и припоздали из-за чуда! – весело закончил Демид.

…Посмеялся Игнат над приключением братьев.

– А я ночку у князя провёл – словно среди волков в лесу побывал, сказал он. – Спирька норовит своё ухватить, Парамон – своё, князь их обоих объегорить старается. Да ещё боярин от графа прибыл, Голянский.

Игнат встал, шагнул к коню:

– Князь, верно, сейчас не спит, думу думает. Поеду помогу ему думать!

– Береги себя, Игнатушка! – по-матерински сказала бабка Ульяна.

…Данила Михайлович Стоеросов впервые за многие годы не лёг в это утро спать.

По двору усадьбы, как сонные мухи, бродили слуги, конюхи, повара: пока князь бодрствовал они тоже не осмеливались отправиться на боковую.

А князю было не до сна. Голянский, поп Парамон и Спирька сидели вокруг низкого турецкого дивана, на котором возлежал князь. Как спастись от гнева графа Темитова – вот что волновало всех.

– Видел я вчера сон: двугорбого коня, – промямлил Стоеросов. Прозывается тот конь «верблюд». К чему бы это?

– К добру, князь-батюшка, к добру, – рассеянно проговорил Спирька. Горбы – к прибыли…

Голянский пошлёпал губами и молвил ехидно:

– Сны-то вы знаете! А вот царёв указ про тех бояр, кто обманом живёт, запамятовали?

– Ты о чём там? – тихим голосом спросил князь.

– Тех, кто обманул, бьют батогами, а имущество отбирают! – Голянский с усмешкой оглядел приунывших князя и слуг. – Вот что с вами будет!

– Мы-то здесь сбоку припёка! – угодливо заглянул в глаза Голянскому Спирька. – Мы людишки мелкие, подневольные.

– У нас деревень да сёл нет, – проговорил поп Парамон. – С нас что возьмёшь?

– Да, были времена… – застонал князь. – Бояр уважали, почитали. Как жили в старину! А ныне… Парамон, дай свежую пьявочку!

– Ну, мне недосуг, – сказал Голянский, вставая. – С вами сам под батоги попадёшь! Пойду отдохну. Всю ночь скакал, не спал. Завтрак мне велите в мои покои подать! Да чтоб, меня не тревожил никто!

И Голянский, сопровождаемый угодливо хихикающим Спирькой, удалился.

Когда Игнат вошёл к Стоеросову, то князь уже почти примирился с бедой. Его клонило ко сну, он даже не пытался искать спасения от грядущих громов и молний.

Поп Парамон так усиленно мусолил пальцами лоб, стараясь выжать из него какую-нибудь толковую мысль, что кожа на лбу покраснела.

– Выручай, солдат! – простонал князь, завидя Игната. – Ты всё можешь, всё знаешь.

– А-а, Игнатик, спаситель наш! – обрадовался Парамон. – Колдуй скорее, а то погибель близится.

– Дело простое! – покрутил ус Игнат. – С королём Карлом шведским под Полтавой справились, можно и с Темитовым управиться. Не велика птица граф.

Князь на ноги вскочил. Брюхо из халата выпало, до колен висит.

– Солдат! Спасёшь меня – перстень дам самый драгоценный! Два дам! Три! Алмазных, самоцветных! Я же добрый, ты знаешь, я хороший! Я мужиков люблю, как отец родной! Скажи, что делать, – всё исполню!

– Перво-наперво, граф Темитов должен думать, что князь Стоеросов – это я. Он же тебя, Данила Михайлович, никогда не видел, подмены не приметит, строго произнёс Игнат.

– Как! – Князь удивился так, что сел на диван. – Я буду не я? К чему это?

– Ты, Данила Михайлович, с ним не справишься, с графом, – сказал Игнат. – А я его так вокруг пальца окручу, что уйдёт он со своими солдатами отсюда не солоно хлебавши.

– Ох, мудрено! – вздохнул поп Парамон. – Чтоб солдат князем был! Охо-хо!

– Да ведь мне-то всё одно, – усмехнулся Игнат. – Тебе, Данила Михайлович, деньги большие платить графу, а не мне.

– Что же делать? – Князь руки ослабевшие на колени бросил. – Хоть бы кто присоветовал…

Куда мне деваться, пока ты, солдат, княжить будешь?

– Вот как Спирька при тебе ныне бегает, так и ты станешь при мне вроде приказчика, – сказал Игнат.

– Как Спирька? – застонал князь. – Я?! Вот в старые времена, помню…

– Сейчас, Данила Михайлович, времена новые, – покрутил ус Игнат. Много князей да бояр по свету бродит, крыши над головой не имеет. Смотри, как бы тебе так же не пришлось.

– Парамон, да ты-то хоть слово молви! – Князь уцепился за свою бороду, словно утопающий за соломинку. – Чего молчишь?

– Моё дело, князь-батюшка, пьявки ставить, – смиренно ответил Парамон. – Я уж лучше пойду молебен в церкви за ваше здоровье отслужу, свечку поставлю… О господи! Из грязи – да в князи! Солдат в хоромах боярских! Светопреставление!

И Парамон, испуганно поглядывая на Игната, боком-боком улизнул из княжеских покоев.

– Спирька с Голянским сговаривается, Парамон сбежал… Знать, худо моё дело, – вздохнул князь. – Управишься с графом Темитовым, солдат? Или только похваляешься?

– Управлюсь, – ответил Игнат, – Только ты, князь, меня во всем слушать должен, делай, исполняй без промедления! Как солдат – приказ командирский!

– Сделаю, всё сделаю, спаситель! – Князь отпустил бороду и уцепился пальцами в сверкающих перстнях за солдатский железный посох. – Выручи только!

– Надобно Голянского убрать, – сказал Игнат. – Он-то нас графу сразу выдаст.

– Куда ж его деть?

– Есть у меня в болоте места потаённые. Отправлю его туда с верными людьми… Потом нужно дворню созвать и приказать строго-настрого, чтоб все меня князем почитали. Слушали меня так, будто я Стоеросов!

– А я – Спирька? Приказчик?

– Да ведь на один день единственный! Наутро граф уедет!

– Спирька-подлец непременно всё графу донесёт, – задумался князь.

– А мы его вместе с Голянским – в болото! И вся недолга! – предложил Игнат.

– Прикажи, солдатик, чтоб Спирьку с боярином поскорее убрали, шёпотом попросил князь. – Боюсь я их. А как они сгинут, так я и дворню соберу… Эх, в прежние бы времена!.. А ты слышал, солдат, говорят, граф чудак большой? Спорить об заклад любит, в кости играет, в карты…

– С чудаком-то, князь, сговориться-сторговаться всегда легче, подкрутил ус Игнат. – На то и расчёт имею.

Стоеросов запустил все пальцы в бороду и задумался.

Игнат кликнул Якова. Тотчас же запрягли возок.

– Мешки нужно с собой взять, – посоветовал Игнату Яков, когда они отправились за Спирькой и боярином.

…Голянский что-то высчитывал на бумаге, гусиное перо брызгало чернилами.

Спирька стоял рядом, радостно вытирал чернильные брызги со своего лица и заискивающе улыбался Голянскому.

– Что надо? – прошипел Чёрт, когда в комнату без стука вошли Игнат с Яковом.

– Я же приказал меня не тревожить! – Голянский бросил перо на стол. Сладу нет с этими мужиками!

Яков, ни слова не говоря, подошёл к Спирьке, схватил его за ворот, второй рукой ухватил за шею

Голянского.

– Бунт! Эй, на помощь! – прошептал Голянский обалдело.

– Зачем продался ты. Дурында, солдату? – захрипел Спирька. – Я же дороже заплачу…

– Кто из вас ещё слово скажет, – пробасил Яков, – тот уже до смерти молчать будет.

– Разбой! – тоненьким голоском крикнул Голянский. – Всех под батоги!

Спирька рванулся было в одну сторону, Голянский – в другую, но Яков так стукнул их лбами, что в комнате загудело, а оба пленника обмякли, как пустые кули.

– Вот так! – спокойно опуская их на пол, прогудел Яков.

…Никто из дворни не понял, что лежало в двух мешках, которые Яков увёз из усадьбы.

Возле мельницы к Якову на возок подсел Савушка.

– Открой мешки чуток, – посоветовал Савушка, – а то ещё гости наши задохнутся, не ровён час. Дорога-то длинная.

…Князь приказал собрать всю дворню – конюхов, псарей, поваров, бондарей, скотников, мастеровых. Вышел на крыльцо вместе с Игнатом.

– Приезжает завтра граф Темитов, – сказал Стоеросов, поглаживая бороду и жмурясь от непривычного солнечного света. – Вместо меня, пока граф здесь жить будет, Игната-солдата за князя почитайте и ему, как мне, служите. Граф меня в лицо не знает, обмана не приметит.

– Не так, не то, Данила Михайлович! – с досадой произнёс Игнат. – Как у нас в полку говорили: каждый солдат должен понимать, за что он под пули идёт… Вот что, земляки. Ежели кто подмену сию выдаст графу, то всем нам несдобровать. Граф сюда с солдатами придёт. Хочет он, про то вы ведаете уже, всех мужиков и баб, от мала до велика, гнать в края далёкие, чужие, холодные. А я земляков выручить хочу. Только одному мне сражения этого не выиграть… Подмога ваша нужна.

…На следующее утро сто солдат-пехотинцев под командованием гордо восседающего на коне офицера отмыли сапоги в обмелевшей реке и промаршировали по дороге к усадьбе.

Карета графа не спеша катилась впереди, и первые ряды солдат чихали и кашляли от пыли, поднятой её колёсами.

Двор княжеской усадьбы казался пустым, но дворня следила за приходом солдат из всех щелей.

У окна стоял одетый в княжеский парадный камзол Игнат. На пальцах у него блестели перстни.

– Слабо шагают, слабо, – сказал он. – Видно, солдаты молодые, плохо учёные!

Справа от Игната стоял князь, одетый в бедный кафтан, а слева, загораживая всё окно своими саженными плечами, высился Яков.

– Да, были времена… – мямлил князь. – Вот, в Москве, я помню…

– Вспоминать потом будешь, когда цел останешься, – повелительно произнёс Игнат. – Иди погляди, всё ли готово к приёму дорогого гостя.

– Это ты мне? – удивлённо спросил князь.

– Пора привыкать, Данила Михайлович, – улыбнулся Игнат. – Противник на носу… Ну, живей!

Князь потоптался на месте, погладил бороду, вздохнул и пошёл к дворне.

…Граф Темитов ростом оказался невелик. Усы дерзкие – торчком. Взгляд быстрый. Говорил граф скоро, словами сыпал так, будто спешил куда-то.

Игнат вышел встречать Темитова к карете.

Обнялись, как старые друзья.

– Много, много слышал о вас, князь, – проходя в дом, говорил граф. Знаю, что бодрствуете ночью. Тем почётнее для меня, что вы, ввиду моего приезда, вновь сделали день днём… Это что за смешная борода? – спросил граф, завидя князя Данилу Михайловича, пробегающего из дома в кухню.

– Мой управляющий и доверенное лицо, – небрежно сказал Игнат. – И знаете, граф, занятно: этот старик – мой дальний родич и тоже Стоеросов, тоже Данила. Но его Данилкой кличут, чтоб нас не путали!

– Ха-ха! – рассмеялся граф. – Весьма любопытное совпадение, весьма!

– Я, как вы, верно, знаете, – сказал Игнат, – тоже долго бороду носил. Но, по здравому разумению, решил её сбрить – времена не те ныне. Да и жарко в ней.

– Любезный князь, – быстро, скороговоркой начал сыпать слова граф, мой обычай: прежде всего – дело. Голянский передал, что вы согласны на мои условия. Вы даже доставили мне удовольствие: взяли часть денег вперёд. Давайте же, не мешкая, сей же час всё и порешим. Бумаги при мне…

– Простите, любезный граф, – поклонился Игнат. – Но купля-продажа уже свершилась. Ваше доверенное лицо, Голянский, прибыл вчера ночью и от вашего имени попросил меня отпустить с ним крестьян. Мне осталось только деньги с вас получить.

– Но это же обман! – воскликнул он, и усы его затопорщились, как у кота. – Голянский попросту обокрал меня! Он – самозванец! Плут! Обманщик! Куда же он увёл моих крестьян? Разве тут есть вторая дорога из вашего края?

– Есть, любезный граф, есть, как не быть, – подкрутил ус Игнат. Только ею никто не ходит… Она через болота ведёт. Я и то удивился: почему Голянский избрал такой путь? Теперь мне всё понятно.

– Ах вор! Ах изменник! – Граф ударил кулаком по столу. – Догнать его можно? Я прикажу…

– Солдаты ваши устали, да и всех мужиков, кто болотную дорогу знает, Голянский с собой увёл, – махнул рукой Игнат. – Нет, любезный граф, догнать его нельзя. Но вы его ещё найдёте, когда вернётесь в Заболотье. Куда же он денется? Голянский не иголка, а Заболотье не стог сена. Отыщется обманщик.

– И всё-таки, князь, посудите сами, это весьма и весьма странно, задумался граф. – Вся вина за сей прискорбный казус ваша. Почему вы не взяли с него расписки?

– Меня на кривой объехать не так уж трудно, – сказал Игнат. – Сами знаете, сижу сиднем, никуда не выезжаю.

– Нет! И вас и меня обманули – вы потеряли мужиков, я – деньги. А Голянский за это пойдёт на каторгу – туда ему и дорога! Вам же, князь, придётся отвечать за то, что наша сделка не состоялась. Виновны вы, а не я. Я понёс убытки, и вы, князь, за них ответчик… Вы сорвали сделку! Так извольте же возместить мне убытки!

– Божья воля! – развёл руками беспомощно Игнат. – Только повинную голову, граф, меч не сечёт.

– Голова ваша, любезный князь, останется целой, – сказал граф. – Но неустойку сейчас вы мне уплатите сполна. Да ещё вернёте те деньги, которые Голянский вам передал в прошлый раз.

– Граф, возьмите лучше у меня со всех деревень и сёл подати на десять лет, – предложил Игнат. – Десять лет все подати крестьяне будут платить не мне, а вам. И мы – в расчёте. Это гораздо больше, чем неустойка, которой вы меня пугаете.

– Да, но ваши крестьяне ушли с Голянским! – воскликнул граф. – Кто же теперь будет платить подати?

– Вы же, любезный граф, будете получать деньги с меня, а не с мужиков, не правда ли? – усмехнулся Игнат. – И не всё ли вам равно, откуда я эти деньги буду брать?

– Это прекрасно придумано! – Граф пробежался по комнате. – Но я возьму с вас подати не за десять лет вперёд, а за пятнадцать.

– Сейчас я вызову управляющего, – сказал Игнат. – Он всё оформит…

– Не извольте беспокоиться, – сказал граф, – у меня с собой писарь. Велите кликнуть Прошку…

Писарь графа составил две бумаги. В одной князь Стоеросов отказывался от получения со своих крестьян в течение пятнадцати лет всех податей. А оные подати должен был получать вместо князя владелец сей бумаги.

– Чьё имя в бумагу вписывать? – спросил лохматый Прошка, почёсывая гусиным пером затылок.

– А вы, любезный граф, – предложил Игнат, – сами потом поставите имя чьё захотите. Может, вам выгоднее будет продать сей документ кому-нибудь… Имя получателя всегда успеете вписать.

А бумагу мы и без имени подпишем… Эй, Данилка! Подпиши-ка!..

– А разве не вы самолично подписываете столь важные бумаги, князь? удивился граф Темитов.

– Всё он за меня, всё он, – махнул рукой Игнат. – Вы разверните ту расписочку, которую вам плут Голянский прошлый раз привёз, взгляните – чья подпись стоит?

– Та же самая подпись! – взглянув на расписку, подтвердил граф.

– Когда-то сам был большим барином, – небрежно вымолвил Игнат.

– Да, держится он достойно, – согласился граф.

– Барство же что оспа: болезнь проходит – следы остаются.

Вторая бумага была дана графом князю Стоеросову. В ней граф подтверждал, что никаких больше претензий он к князю не имеет и считает все дела улаженными.

– А теперь, граф, прошу отведать нашу хлебсоль, – сказал Игнат. – Чем богаты, тем и рады. Эй,

Данилка, прикажи, чтобы всем солдатам дали щей, каши, жаркого, рыбы и киселя. Да хлеба вдоволь! И квасу.

Узнав от офицера, что старых солдат, помнящих Полтаву, в отряде нет, Игнат с сожалением вздохнул.

– Вы балуете солдат, князь, – засмеялся граф. – Они не привыкли есть так много!

– Я сам воевал, любезный граф, – сказал Игнат. – При Полтаве был бок о бок с царём Петром

Алексеевичем. Имею награды.

– О-о, я сразу почувствовал в вас что-то военное, – поклонился граф. Скажите, а почему ваш управляющий всё время оглядывается, прислушивается?

– В оных случаях говорят – бороду на плече носит! – засмеялся Игнат. То бишь любопытен не в меру.

…За стол, кроме Игната и графа, сел ещё и офицер, приехавший вместе с Темитовым.

– Простите, граф, – сказал Игнат. – У нас едят попросту… Мы не столица!

Ели с лучшей княжеской посуды – старой, серебряной.

Стол ломился от яств. Тут были и холодцы всякие, и пироги, и копчёности, и солёности. Жареного барана сменяла жареная птица, а следом за ней жареная рыба. Подавали суп из раков, и печёнку гусиную, и зайчатину, и окорок дикого кабана.

Игнат за всю свою жизнь такого не едал. Из своих старых знакомых он увидел на столе лишь пирог с горохом да грибы солёные, а остальные блюда не знал даже, как и назвать.

Сначала граф с осторожностью отнёсся к местной медовухе. Но когда офицер опорожнил один жбан и попросил другой, то и граф напиток отведал. А отведав, отдал ему должное. Медовуха развязала языки, сделала застольный разговор игривым и живым.

…Один из солдат подошёл к Ночному князю, который в компании писаря Прошки подъедал, вздыхая, объедки с барского стола.

– Хороший у вас князь, – сказал солдат Стоеросову. – Добрый. Гляди-ка, как всех нас накормил!

– Да, – неопределённо ответил Стоеросов. – Ох-хо-хо… В старое-то время… Разве солдат так кормили? Эх…

«Видно, крепкой медовухи выпил старик», – подумал солдат и отошёл.

…Когда опорожнили пятый жбан медовухи, в залу, где шёл пир, прошмыгнул поп Парамон. Тощий, в неизменной коричневой жухлой рясе, головастый, он был похож на колышек, на который надели тыкву.

Завидя Игната в княжеском одеянии, он даже пошатнулся.

– Вы, князь, у себя шутов держите по старому обычаю? – спросил граф.

– Нет, это наш священник, – усмехнулся Игнат. – Прошу любить и жаловать!

Граф и офицер шумно приветствовали Парамона, и ошарашенный поп испуганно присел за краешек стола.

– Отгадай, граф, загадку, – предложил Игнат. – Или уже не можешь?

– Я? Не могу? – рассмеялся Темитов. – Да что ты, князь! Всё, что угодно!

– Его светлость всё может, – согласился офицер. – Его светлость ежели пить начнёт, то всю мою роту перепить может один… Одно слово – граф.

– Загадка такая, – продолжал Игнат. – Что шумит без умолку?

– Река, – тотчас же ответил граф. – Или ручей. А вот мою попробуй-ка раскуси, князь!

– Князь, хе-хе, – ощерился Парамон.

– В чём дело? – спросил граф Темитов. – Вы что-то сказали?

– Нет, я просто так, граф-батюшка, к слову, – смиренно молвил Парамон.

Игнат подмигнул стоящему в дверях Якову: мол, ежели что, попа убрать.

Яков знаком же ответил: понял, не волнуйся.

– Так какова же твоя загадка, граф? – спросил Игнат, притворяясь, что медовуха и ему голову затуманила.

– Загадка самая простая, – поднял вверх палец граф Темитов. – Идёт молчит, лежит – молчит, а как побежит, так закричит. Что сие?

– Снег, когда растает, – ответил Игнат. – А нука, ещё одну: что цветёт без цвета?

– Сосна, – тотчас же ответил граф.

– Граф, князь, – замахал руками офицер, – ваша светлость, ваше сиятельство! Что ж вы не по порядку… Раз уж нашла коса на камень, то нужно загадывать по порядку!

– Давайте на спор, – предложил Игнат, раскачиваясь всем телом, словно уже медовуха разморила его. – Ставлю свой перстень против кольца графа. Если граф ответит, то получит мой перстень…

Если нет, то я его кольцо…

– Согласен! – обрадовался граф. – Начинай!

– Не княжеская то забава, – осуждающе сказал поп Парамон, – в загадки-разгадки играть! Да ещё на чужие перстни!

Игнат мигнул Якову, и тот крепко взял попа за бока, нажал.

– Я… ушёл… – пролепетал Парамон, чувствуя, что его несут к двери.

Яков вывел его из залы и запихнул попа в ближайший чуланчик.

– Странный какой-то священник, – весело сказал граф. – Ну, я жду.

– Как сорвать ветку, чтобы птицу не спугнуть? – спросил Игнат.

– Легче лёгкого, – ответил граф. – Нужно тихо подкрасться… Нет, не то… Накинуть ей на голову платок… Нет, снова не то… А если…

Граф долго ещё пытался что-то придумать, топорщил усы, хватался за голову, но офицер застучал ложкой по блюду:

– Граф, ваше сиятельство, вы проиграли! Извольте отдать князю кольцо!

Темитов сорвал с пальца кольцо и отдал его Игнату.

– Кольцо за сельцо, – пробормотал Игнат. – А сельцо за загадку…

– А ваша отгадка, князь? Как же сорвать ветку, чтобы не спугнуть птицу? – спросил Темитов.

– Проще простого, любезный граф: нужно подождать, пока птица сама улетит, а уж тогда и ветку ломать.

– Ловко, браво, князь! – захохотал офицер.

– Ставлю тысячу рублей, – воскликнул граф, – против тысячи. Пусть теперь князь ответит мне… Может ли дождь идти два дня подряд?

Игнат сделал вид, что он плохо уже понимает:

– Кто… идёт?

– Дождь, князь, – пояснил офицер. – Их сиятельство спрашивают: может ли он идти два дня подряд?

– Граф? Два дня? – Игнат внимательно посмотрел на Темитова, – А что, разве граф плохо ходит?

– Князь уже устал, – сказал офицер Темитову. – Может, прекратим игру?

– Нет, отчего же, – сказал Игнат всё тем же расслабленным голосом, платите, граф, тысячу,

Дождь не может идти два дня подряд.

– Почему? – спросил офицер.

– Потому, любезный, что эти два дня ночь разделяет, – ответил Игнат. Дождь может идти подряд день, ночь и ещё день… Но ты, граф, можешь ещё у меня отыграться… Ещё по тысяче, а? Теперь мой вопрос: сапожник – не сапожник, портной – не портной, во рту держит щетинку, а в пальцах ножницы. Что такое?

– Это я знаю, – обрадовался граф. – Мой писарь всегда её всем загадывает!

– Что это? – спросил офицер.

– Рак! – радостно рассмеялся граф. – Рак! Мы в расчёте, князь!

Игнат стукнул по столу, так что блюда подскочили:

– Спорим дальше! Но не на копейки, а по-боярски, по старинке! Я ставлю свою усадьбу, а ты, граф, что?

– Пять тысяч рублей! – стукнул по столу граф.

– Вот это мне любо! – стукнул по столу и офицер.

– Не нужны мне пять тысяч, – вяло молвил Игнат. – А вот поставь вместо них, граф, бумагу нынешнюю… Про подати…

– Вот! Изволь! – вынул её из шкатулки граф. – Ставлю против всей твоей усадьбы со слугами да постройками! – И он положил бумагу на стол между жареным поросёнком и солёными грибами.

Игнат подмигнул стоящему возле дверей Якову: следи за бумагой.

– Твой вопрос, князь, жду! – почти выкрикнул Темитов.

– Три телёнка – сколько будет ног? – быстро спросил Игнат.

– Дюжина! – воскликнул Темитов. – Ты проиграл, князь!

– Однако ты проиграл, граф, – беря бумагу со стола, спокойно сказал Игнат. – Смекни-ка: будь ответ так прост, я бы не стал сей вопрос задавать…

– Объяснитесь же, князь! – попросил офицер. – Ведь граф ответил верно!

– Сколько телёнка не три, у него, как было от роду четыре ноги, так и будет, – усмехнулся Игнат, покручивая ус. – Хоть до дырки три, всё одно!

– А-а! – схватился за голову граф. – Как же я не догадался! Ведь в простоте вопроса и загадка и отгадка. Проклятая медовуха!

– Лихо, по-царски! – хохотал офицер. – Вот это игра! Я в полку расскажу – не поверят! Ай да граф, ай да князь!

– Эй, Яков! – сказал Игнат. – Спрячь бумагу! И позови сюда Данилку… Да прикажи выдать всем солдатам денег на сапоги. И чтобы полные ранцы провизии с собой взяли!

– Вы великолепны, князь! – Офицер вскочил, чуть не упал, но всё же поклонился Игнату. – Солдаты мои будут вам благодарны от всего сердца!

– Как же я… ох… проклятая медовуха… – стонал граф, стуча кулаком по жареному поросёнку. – Как я проиграл! О, чёрт…

– Мы можем сыграть ещё, – предложил Игнат. – Теперь вопрос задаёте вы. Если я отгадываю, то вы тотчас же уходите из Болотного края. Если не отгадываю, бумага податная снова возвращается к вам.

В залу вошли князь Стоеросов и Яков. Граф вскочил, глаза его горели, усы шевелились, как у кота, увидевшего мышь.

– Князь, ответьте мне: что я сейчас думаю?

Офицер замер в той же позиции, в какой стоял – со склонённой в поклоне головой.

– Извольте, граф, – спокойно ответил Игнат, – вы думаете, что перед вами князь Стоеросов и он здорово умеет загадывать и отгадывать. Но вы ошибаетесь: перед вами отставной солдат Игнат, а настоящий князь Стоеросов – вот он!

Граф опешил. Закрутил головой.

– Да, я думал, что ты… вы… князь, – растерянно забормотал Темитов. – О господи, куда я попал! Ничего не понимаю. Что за маскарад! Кто же князь?

– Я князь, – уныло сказал Стоеросов.

– Вы? Что случилось? – Граф снова затряс головой, чтобы прийти в себя. – Почему же этот человек выдавал себя за князя?

– Потому, что князь Данила Михайлович не отгадал вчера моей загадки, проиграл спор, – сказал Игнат, снимая с себя камзол князя. – И за это я полдня был Стоеросовым!

– Граф, – обратился к Темитову офицер. – Разрешите, я прикажу готовиться к походу?

– Да, – ответил Темитов. – Я опять проиграл… Слово своё сдержу. Мы уходим… Слава богу, что не все солдаты становятся князьями!

…Когда карета графа Темитова выезжала из усадьбы, то Игнат стоял у ворот в своём солдатском старом кафтане, и медаль в честь Полтавы блестела у него на груди.

– Сколько ещё служить осталось? – спрашивал Игнат проходивших мимо солдат.

– Двадцать лет!

– Осьмнадцать!

– Первый год пошёл… – слышались ответы.

– Да, ещё хлебнёте вы лиха, молодцы… – вздохнул Игнат. – Но запомните: без хлеба проживёте, без воды – тоже, а без смекалки – нет! Не унывайте, ребятушки!..

Офицер на коне, проезжая мимо Игната, отдал ему честь и скомандовал:

– Запевай!

 
А родные детки – наши пули метки.
А родные сестры – наши сабли остры!
 

выводил запевала.

И все подхватили хором;

 
Ать-два, ать-два,
С ними горе – не беда!
 

Пыль скрыла колонну солдат, лошадь с офицером и карету графа.

Игнат устало вздохнул, провёл ладонью по лицу и пошёл к дому.

Навстречу ему нёсся истошный визг Парамона: в тёмном чулане, куда его засунул Яков, поп опрокинул большой горшок с пиявками.