Текст книги "Сказ про Игната - хитрого солдата (с иллюстрациями)"

Автор книги: Борис Привалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

14. Вот и весь сказ

…И долго еще следы его видели в разных землях, царствах и государствах…

Из присказки

  тот же день крестьяне из болотных убежищ вернулись в свои избы.

А князь Данила Михайлович, наоборот, решил покинуть насиженное место и уехать из Болотного края в Москву белокаменную, где у Стоеросовых исстари городская усадьба стояла.

– Пятнадцать лет без податей – мне смерть голодная, – поглаживая бороду, жаловался князь Спирьке и Парамону. – Ведь солдат нам эту бумагу, что он у графа выиграл, нипочём не отдаст.

– Не отдаст… – вздохнул Парамон.

– Того хуже, Дурынде, то бишь Якову, отдал на хранение, – зашипел Спирька. – А я к этому дурню подойти боюсь. Он меня с Голянским так лбами сдвинул, до сей поры все кости ломит.

– Объехал нас хитрый солдат, – всхлипывал Голянский, шлёпая губами, всего лишил, по миру пустил!

– Сон я нынче видел, – сказал Парамон, – летят по небу петух без хвоста, утка без крыльев, гусь без перьев…

– К чёрту сны! К дьяволу приметы! В тартарары предсказания! – вдруг закричал князь и так хватил кулаком по блюду с окрошкой, что осколки разлетелись по всем хоромам, а окрошка залила ковры, пол и княжескую бороду. – Мне ворожея говорила, что беда ко мне ночью придёт. А беда среди бела дня пожаловала! Днём вчера я богатства своего лишился! Днём самолично эту треклятую бумагу подписал! И даже имени в бумаге той не проставил – кто ж теперь хозяином в Болотном краю будет?..

– Найдутся доходам твоим хозяева, найдутся, – утешил князя Голянский. – Мужики пятнадцать лет никому не будут податей платить – и вся недолга… За пятнадцать-то лет как они разживутся!

– О-о-о! – застонал князь и принялся выбирать из бороды куски окрошки.

– Это мне стонать нужно, – зашлёпал губами Голянский. – Меня отныне по приказу графа по всему Заболотью ищут. Граф убытков своих мне не простит вовек… Выходит, мне отсюда теперь – ни на шаг. Ты, князь, в Москву уедешь, а я здесь твоим управляющим останусь… Как-нибудь проживу.

– Да, вот в прежние времена, помню, – заскулил князь, – и приметы, и сны – всё лучше было, вернее… Не могу я тут жить после того, как у Игната в приказчиках побывал! Мужик, конюх, повар, псарь – все надо мной потихоньку смеются… Не могу! Спирька! Готовь обоз на Москву!

…Спирька и Парамон попытались было свою долю за мельницу получить, но отступились, испугавшись гнева мужицкого, и вместе с князем уехали из Болотного края.

Голянский остался жить в опустевшем княжеском доме. Вёл себя смирно ниже травы, тише воды: всё боялся, как бы граф Темитов о нём не прознал.

На том поле, что лежало возле мельницы, урожай удалось спасти. Зерно поделили меж всеми жителями села поровну. Оно их и спасло от голодной смерти.

– Не то чудо, что в засуху великую мы зерно молотим-мелем, приговаривал при этом дед Данилка, – а то чудо, что мельница Чёртова, омут Бесов, а мука смололась – стала мужицкой.

…Как-то раз купалась Стёпка на реке, возле брода, и приметила, что в песке монетка поблёскивает. Подняла – монета квадратная, чудная.

Тут Яков на возке ехал. Стёпка ему находку показала.

Яков сразу узнал княжескую «медаль» – знак об уплате пошлины за бороду.

– Что это, дяденька Яков? – спросила Стёпка.

– Да так, – ответил Яков, – остатки от князя-батюшки! – и забросил «медаль» в затон, откуда обычно пиявок для Стоеросова вылавливал.

Через год вернулись из Москвы в село Спирька-Чёрт и поп Парамон. Тихие, пришибленные. Жить стали скромно, со всеми в ладу быть старались.

Ну, мужики – народ, известно, сердобольный да отходчивый, зла не помнят. Сколько раз из-за этой доброты своей сами себя же и наказывали, а все равно доброе сердце всегда верх берёт.

По селу даже разговоры пошли – зря, дескать, братьев обидели.

– Поживём, увидим, – сказал Игнат. – Волк тоже овцой притворялся, пока овечья шкура не сносилась.

Сам Игнат редко в родном доме бывать стал. Бабка Ульяна со Стёпкой в избушке печь топят, пол моют, лавки скребут – вдруг Игнат заявится? Он же, бывало, в родное село от зимы до зимы и глаз не кажет – недосуг.

– Хоть бы отдохнуть денёк-другой, – мечтательно говорил Игнат, появляясь в своей избушке. – На печи полежать, с земляками поговорить!

Но на другое утро, выходя из избы, Игнат непременно сталкивался носом к носу с ходоками из дальних сёл и деревень.

– Помоги нам мельницу приспособить, – просили одни.

– Плотину-запруду построить надумали, а вот как, не ведаем, – говорили другие.

– Заел нас вконец приказчик-самодур, – жаловались третьи, – выручай, Игнат, проучи зверя лютого!

Солдат сердился, гнал от себя гонцов, вздыхал тяжко, но каждый раз дело кончалось тем, что натягивал он на плечи свой старый кафтан с медалью за Полтаву, брал железный посох в руки и уезжал-уходил налаживать плотину, бадейки к мельнице приспосабливать, «учить» приказчика.

В одном селе кузню переделал.

В другом – воду на поле пустил.

По болоту непроходимому проложил дорогу-гать, чтобы можно было к сенокосным угодьям напрямик проехать.

Одна бабка сказывала, что солдат-богатырь спас деревенское стадо: всех коров и овец одной рукой из топи-трясины повытаскивал.

Другая бабка клялась-божилась, что сама видела, как солдат ночью падучие звёзды ловил да в карман собирал. А потом ими, как угольками, трубку раскуривал.

– Да наш Игнатушка не курил вовек, – отмахивалась от таких сказов бабка Ульяна. – Не он это!

– Может, и не он, – охотно соглашалась рассказчица, но тут же в другой избе повторяла всё сначала.

Столько о делах Игнатовых разговоров шло, что и разобрать стало нельзя, где быль, а где сказка. Да и как один человек, пусть даже самый смекалистый солдат, со всем сразу управится?

Возможно, кое-где в дальних местах побывал и не Игнат вовсе, а другой солдат, кто знает? Но точно известно, что был он таким же весёлым и смекалистым, храбрым и хитрым, добрым мастером на все руки.

Вот и весь сказ.