Текст книги "Шкаф (СИ)"

Автор книги: Болеслава Кираева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

     В таком положении, несмотря на неприятные, мягко говоря, ощущения, Семён норовил остаться подольше: пять минут, десять, полчаса, час, три часа. И даже дошёл до того, что смог так и засыпать, причём на целую ночь. Конечно, сон не из крепких и освежающих, но вполне сносный и в чём-то даже пикантный. Когда спишь на животе, кровать давит на сердце, а тут вот тело в свободной висе. Договоришься с запястьями-щиколотками, чтоб не тревожили – и спи-лети себе за здоровье.

     После такой тренировки в любом плену закемаришь за милую душу.

     Так вот, советовал он тренироваться самостоятельно, но к этому времени мальчишки уже вовсю спали в плавках, хотя вряд ли в плену им это светило. Спящий пленный – идеальный пленный, его ни кормить, ни особо сторожить не надо, чего же сну этому мешать. Проблемы создаёт хорошо выспавшийся пленный.

     И вот теперь плавки Гелика разбухали, как и тогда…

     Ева уже устала сдерживаться и задыхаться, отбросила робость и не стеснялась дышать тяжело, как дышится, не боялась, что спросит он, ведь стоят оба.

     – Вот что. Подсунь-ка ладони подмышками, вперёд проведи и поднимай наверх.

     Он в точности выполнил указание, только в самом конце поняв, что облапливает женскую грудь.

     – Э-э, но это же…

     – Не сразу, не резко! Ощути пальчиками, где под кожей начинаются железы. Нащупал? Теперь охватывай целиком, в обе горсти, только соски не царапай. Чего краснеешь? – хотя увидеть она не могла. – Соски и у тебя есть, только малюсенькие и сморщенные, лифчика не требующие.

     – Эх, а я его сдвинул вверх.

     – И правильно, его ты уже щупал. Теперь обладошивай в натуре. Оцени мягкость, ни волоска у женщин на груди, не то что у вас!

     Грудь кричала: правильно, что пустила козла в огород, именно эти ручки меня расшевелили, пусть они и повозятся тут ещё, раз уж губки не могут, да и молока нет. Чтобы показать, что не против, если он побалуется ещё, Ева продолжала говорить:

     – Понял, что такое женская грудь? Я тебе даю пощупать не баловства ради, а чтобы ты знал, что тут у девчонок, не впуривался бы взглядом, не искал жадно ложбинку… да, вот она, между ними, ты правильно нащупал… то есть дошёл с обеих сторон до центра. А то есть ведь и такие, которые жадно высматривают даже проступающие бретельки, аж прижигают спину, что-то себе фантазируют. А ты – знай, каково это. Различаются у девушек только размеры, ну, ещё формой иногда. С одной стороны – здорово, с другой – ничего особенного, глаза не стоит косить. Девушки любят, когда им смотрят в глаза прямо, не скашивают куда. Если будет соблазн скосить, то вспомни вот эти свои ощущения и тебе будет довольно. Ну, наигрался? Застёгивай тогда.

     За эти полминуты-минуту она прошла цикл полного грудного удовлетворения, но сдерживала себя, старалась говорить ровным спокойным голосом. Но с удовольствием охала бы и ахала, мычала и, дойдя до ручки – визжала. Но и так хорошо на первый раз.

     Пока он возился, подбирая концы застёжки, она помассировала себе перёд, убедилась, что он «отработал» и уже пришёл в норму.

     – Застёгивай!

     Он застегнул, хоть и не сразу. Похоже, на ощупь у неё была грудь размера эдак второго-третьего, а сейчас снова всё нулём.

     Снаружи не доносилось ни звука. А ведь осталось только одно место, и о-очень заповедное…

     – Ну вот, дружок, изучил ты девочку, как и хотел. Вёл себя хорошо, молодец. И поскольку не хулиганил, не хитрил, зайдём мы с тобой в одно место напоследок. Куда обычно напоследок заходят?

     – В туалет.

     – Именно. Туалеты у мальчиков и девочек разные. Ты никогда в женский не совался?

     – Что ты!

     – Значит, имеешь право кое-что узнать сейчас. Ну, «по большому» сзади никаких отличий нет, ты это место прощупывал через трусы, когда попу мне гладил. Щупал-щупал, не отпирайся, возвращаться не будем. А вот спереди, «по маленькому», отличия есть. Хвастался в детстве перед девочками, что стену опИсать можешь, а они нет?

     – Ну… бывало, но это такие задаваки, а после этого сразу угомонивались. Мне мальчишки подсказали, что говорить. Но не видел ничего.

     – А трусики у девочек высматривал? Только честно.

     – Ещё как!

     – Хотел узнать, что там у них, почему стену не могут? Давай сюда руку. Клади ладонь на пупок. Я сейчас спущу трусы, а ты не спеша проведи ладонью вниз до промежности и потом назад. Только раз, понял?

     – Ага.

     – Пошёл!

     Чувство реальности как-то померкло, мальчишеская рука пошла по самому интимному её месту. Впрочем, при беглом проведении ладонью волосы, слежавшиеся под трусами, должны скрыть мелкие детали.

     Свои ладони они расположила у паховых складок и вовремя подогнула дошедшие до них пальчики, да так ловко, что средний палец глубоко ушёл в промежность – чуть не до заднего прохода.

     Обратно проводила руку до пупка, сняла её с живота и натянула трусы, держащиеся на разведённых коленях.

     – Ну что?

     – Ничего нет! – раздалось удивлённое.

     – Как это ничего? – аж обиделась ощупанная. – А волосы? Ты что, их не ощутил?

     – Так волосы и у нас есть, подумаешь – волосы! Я думал, что…

     – А вот это неважно, что ты думал. Я от тебя ничего не прятала, всё ты пощупал, аж до заднего прохода дошёл. Теперь знаешь, почему на девушках и трусы ладно сидят, и купальники, и джинсы. А что стену мы не можем облить – разве это важно? Ну, наберу мочу в бутылку и оболью. Зато мне эту «бутылку» не надо всё время с собой носить, трусы отягощать. Главное – тебе не надо высматривать у девочек между ног, гадать, фантазировать. Всё меня ты изучил, как только можно в темноте. Желаю поскорее обзавестись своей девушкой – на свету чтоб ласкать.

     Он посопел

     – Всё?

     – А тебе мало? Погоди, оденусь, обниму уж тебя напоследок и поцелую. А ты пока не скучай, а попробуй, можно ли открыть замок изнутри. Только не насилуй, шкаф старый, ещё развалится.

     Она отошла, присела и стала искать свою одежду. Ага, вот куда упала. Довольно быстро натянула и застегнула юбку, с топиком пришлось повозиться подольше – где перёд-зад, лицо-изнанка. Наконец верх тоже обрёл приличный вид.

     Парень возился с замком, шумно царапал.

     – Перочинного ножа нет? Раньше мужчины такие ножи носили.

     – Нет у меня.

     – Ладно, судя по времени, скоро должна прийти Прасковья Анисимовна, а перед ней – твой друг. Давай пока покажу, как обниматься.

     Они сошлись в объятьях. Этому его учить не пришлось, обнимал, должно быть, родителей. Не оценил, небось, что в его жёсткую грудь я свою мягкую впуриваю, ну да ладно.

     Попыталась найти его губы, и нашла, но он только чмокнул и отстранился. Понял, верно, что долгий поцелуй взасос может ко многому привести. Или же не умел вовсе.

     Внезапно Ева ощутила острое разочарование. Ей так захотелось, чтобы обнимал её настоящий парень, а не тюфяк какой, слюнтяй, ребёнок. Наверное, поэтому она забыла, что должна обеспечивать устойчивость, обмякла будто бы в сильных руках, и вдруг покачнулась, повалилась.

     – Блин!

     Падая, он сильно дёрнул ногой. Раздался треск, и нижняя фанерка створки двери вылетела наружу. В пролом брызнул свет.

     – А-а!

     Ева едва успела отшатнуться, как парень перевернулся вниз лицом.

     – Чего орёшь?

     Она встала, даже отряхнулась. Мужская фигура лежала почти параллельно двери. Немой уговор – лиц друг друга не видеть. Ева взяла парня за ноги и стала ориентировать к двери головой.

     – Перебирай руками, двигайся к двери. Пролезай, пролезай в пролом.

     И изо всех сил стала давить на ноги.

     Да, это единственный способ разойтись инкогнито при нарушенной темноте.

     По её расчётам, наружу должны были вылезти её руки, когда снаружи послышались голоса:

     – Помоги мне выбраться!

     – А ты зачем лезешь? Сейчас отомкну. Зачем дверь сломал? Припекло, что ли? Кусалась она? Я же предупреждал!

     – Да нет, классно было. Ногой случайно ударил. Да помоги же, чёрт!

     Раздался скрежет ключа в замке, а потом треск и скрежет – дверца своим изломом проехалась по спине пластуна, порвав рубашку.

     Ева из последних сил выпихнула из шкафа ноги.

     – А-а-а!

     – Чего орёшь? – спросил сообщник. – Прасковья на подходе. Засекут нас.

     – Давай в окно.

     – Давай!

     – Только встать помоги.

     – Да скорее же! Идёт!

     Короткая возня, и всё стихло.

     Ева обернулась. Да, дверцу изуродовали. Вышла из шкафа, подобрала оторванную доску с клочками одежды.

     Вошла Прасковья Анисимовна.

     – А где Ева?

     – Как – где? Это же я и есть, Ева, я, Прасковья Анисимовна!

     – Ох, извини, не признала тебя сразу. Стой, – она повернула девичье лицо к свету, – ты какой-то другой стала, что ли. Или мерещится мне? Совсем старая стала. Слушай, у тебя грудь какого размера?

     – Нулевого. – Неужели заметно?

     – Будешь покупать, возьми первый, вот тебе мой совет. Пора уже.

     – Я м сама вижу. Отпустите на часок пораньше, Прасковья Анисимовна?

     – О чём речь! А что это со шкафом? Ах ты, господи, беда какая!

     И Еве пришлось что-то соврать.