Текст книги "Полюс капитана Скотта"

Автор книги: Богдан Сушинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

16

Они спустились в кают-компанию, где стюард уже приготовил для них бутылку коньяку, плитки шоколада и слегка подогретые отбивные из тюленьего мяса.

– В том-то и дело, что команда Скотта прибыла сюда не для того, чтобы соперничать с кем-либо.

– То есть, хотите убедить меня, что, узнав о появлении на антарктическом побережье экспедиционной базы Амундсена, капитан Скотт тут же ретируется из ледового континента? – уже откровенно издевался Ертсен над англичанином и, забыв о тосте, залпом опустошил свой бокал. – Что именно в этом заключается ваша антарктическая доктрина?!

– Ни в коем случае, – стоически стерпел этот выпад Виктор Кемпбелл. – Просто Скотт со своей командой прибыл сюда исключительно для того, чтобы заниматься научными исследованиями.

Только теперь хозяин кают-компании предложил выпить за мужество первопроходцев, независимо от их национальности и части света, в которой они совершают свои подвиги. Но даже этот суровый тост он произносил с таким выражением на лице, которое больше пристало хитрому портовому трактирщику, а не морскому офицеру.

– Мне говорили, что, исходя из своей доктрины, капитан нанял на судно целый отряд всевозможных ученых – зоологов, биологов, метеорологов и прочих, прочих… – молвил лейтенант Ертсен, и по тому, насколько скептической выглядела его ухмылка, Виктор понял, что такое пристрастие к ученому люду не вызывает у него ничего, кроме иронии.

– А еще – геологов, нескольких медиков, гляциологов…

– Значит, все-таки это правда? Полярная доктрина Скотта именно такова? – остался доволен своей мнимой дотошностью норвежец. – Он действительно решил убедить мир, что некие ученые изыскания значительно важнее для него, нежели британский флаг, водруженный на Южном полюсе? Верится с трудом, однако, в качестве доктрины, подобное развитие событий вполне допускается…

– Капитан Скотт действительно пришел сюда, чтобы исследовать континент, а не устраивать на нем ледовые гонки собачьих упряжек.

– Будем считать это заявлением для прессы, – процедил Ертсен с таким выражением лица, словно пытался превозмочь зубную боль. – А если просто, по-житейски?…

– Если не для прессы, то могу с уверенностью сказать, что ни одна экспедиция мира не имела в своих рядах такого количества ученых, – горделиво вскинул подбородок Кемпбелл. – Мы без труда можем сформировать Антарктический исследовательский институт, а то и Королевскую Антарктическую академию наук.

Это сообщение настолько не вписывалось в «полярную доктрину Амундсена», что тут же вызвало у норвежского офицера непроизвольный приступ гомерического хохота. И пока первый помощник командира «Фрама» усмирял свой взрывной, а посему явно не нордический характер, англичанам оставалось лишь нервно поигрывать желваками.

– Зачем? – хрипловатым басом поинтересовался норвежец, как-то мгновенно прервав свой хохот. – Нет, действительно, зачем вам такое количество ученых мужей?! Исходя из какой такой доктрины? Зачем вам весь этот набор алхимиков?! Вы ведь, кажется, намерены идти к полюсу? Или, может, пресса неверно информировала нас о полярной доктрине капитана Скотта?!

– Естественно, поход к полюсу тоже входит в наши планы, – неохотно процедил Виктор Кемпбелл, словно речь шла о чем-то второстепенном. – Было бы странно, если бы мы не задавались и такой целью.

Лейтенант не знал, как повел бы себя в ходе этой встречи сам Скотт, но уже сейчас давал понять норвежцам, что основная цель экспедиции – не гонка к полюсу, а широкие научные исследования части континента. Тем временем Ертсен вновь наполнил бокалы испанским коньяком, очевидно, из тех запасов, которыми одарили команду Амундсена норвежские земляки-меценаты из Буэнос-Айреса[25]25
  Финансирование, выделенное правительством Норвегии для экспедиции Амундсена, оказалось мизерным. Правительственные мужи исходили из того, что все равно первенство на Северном полюсе останется за американскими выскочками Ф. Куком и Р. Пири. Что же касается экспедиции в Антарктиду, то длительное время о подготовке к ней знали только брат Руала Амундсена, юрист экспедиции Леон Амундсен, и командир «Фрама» Торвальд Нильсен. Ну а главным спонсором экспедиции стал аргентинский промышленник норвежского происхождения Педро Кристоферсен, на деньги которого удалось закупить значительную часть необходимых припасов. К тому же он оплатил пребывание судна «Фрам» в порту Буэнос-Айреса. Морально компенсируя щедрость земляка, Амундсен назвал одну из вершин Трансантарктического хребта «горой Кристоферсена».


[Закрыть], и, провозгласив тост за мудрость командиров экспедиции и здоровье ее членов, все-таки напомнил чопорно восседавшим в привинченных к полу креслам англичанам:

– Но, насколько я понимаю, для броска к полюсу нужны не кабинетные черви при научных степенях, а несколько хороших лыжников и, как минимум, один опытный каюр. А вот зачем Скотт тащил в Антарктиду целый табун маньчжурских пони, превращая судно в плавучую конюшню с сеновалом, – это остается для нас загадкой. Кони – в Антарктиде?… Посреди вечных льдов. Животные, требующие сотни тонн сена и воды?… – артистично развел руками норвежец. – Вместо собак, которые сами способны охотиться на пингвинов, чаек и тюленей…

– Кстати, опытных лыжников и каюров у нас тоже хватает, – проворчал Кемпбелл, поняв, что рассчитывать на Пеннела как на защитника престижа британской экспедиции бессмысленно.

– Извините, лейтенант, но мы, на «Фраме», в этом не уверены. Правда, в последний момент Скотт позаботился о том, чтобы в его команде появился хотя бы один знающий лыжник и по-настоящему умелый каюр, иначе не нанял бы в сугубо британскую команду норвежца Йенса Грана. – Лейтенант Ертсен выдержал ироническую паузу, позволяя англичанам ощутить всю прелесть этой дипломатической пощечины. – Но ведь даже присутствие в группе одного из опытных полярников-норвежцев ситуации спасти не способно. Тем более что Скотт не решится включить Грана в полюсную группу, поскольку он все же… норвежец.

– Формируя собственную группу для «броска к полюсу», Амундсен тоже будет делать ставку не на англичан.

– Нет, конечно, – не сгоняя с лица уже надоевшую Кемпбеллу ухмылку, охотно признал первый помощник командира «Фрама». – Кстати, мне хотелось бы знать: капитан Скотт находится сейчас на «Терра Нова» или действительно остался на берегу?

– Мы уже ответили на этот вопрос, – проворчал Пеннел. – Капитан первого ранга Роберт Скотт возглавляет континентальную группу, которая занимается устройством базового лагеря. Амундсен, насколько я понимаю, тоже ведь в каюте «Фрама» не отсиживается, а занимается организацией зимовки.

– В отличие от командира этого судна, – уточнил Кемпбелл, – так и не удостоившего нас своим посещением.

Однако Ертсен был не из тех, кого легко можно заставить стушеваться.

– Мы с командиром Нильсеном решили, что раз судно Скотта проделало немалый путь к нашей бухте, значит, и сам капитан должен находиться на его борту, – вкрадчиво объяснил он. – А поскольку своим посещением борт нашего судна господин Скотт не удостоил, то стоит ли удивляться, что и командир «Фрама» ведет себя сдержанно? Ему не понятна цель появления здесь «Терра Новы». Амундсена оно тоже удивит и насторожит. Самим фактом появления здесь. Возникает вопрос: уж не собираются ли подданные британской короны заявить свои права на эту бухту?

Как показалось Кемпбеллу, норвежский офицер спросил об этом без иронии, со всей возможной серьезностью.

– Мы появились в этой бухте не для визита на ваше судно и не в виде имперского демарша, – объявил британец. – На борту «Терра Новы» находится моя группа, которой приказано высадиться на Земле короля Эдуарда VII и в течение всей полярной зимы проводить исследования этого края. Ну а судно под командованием лейтенанта Пеннела вернется в Новую Зеландию, чтобы подремонтироваться, а затем дождаться следующего полярного лета.

– Охотно верю, ибо такое же задание получила санная партия лейтенанта Кристиана Преструда, который находится сейчас в палатках, расположенных прямо на побережье, в то время как базовый лагерь Амундсена создан в четырех милях отсюда. Теперь, когда мы выяснили все, что нас с вами, джентльмены, интересовало, давайте просто посидим за рюмкой и вспомним те священные края предков, к которым нам всегда, из любых путешествий, хочется возвращаться.

Они провели в кают-компании еще минут пятнадцать, затем, как и подобает вежливому хозяину, Ертсен провел для британцев небольшую экскурсию по судну, на палубах и в трюмах которого все еще находилась значительная часть антарктического груза.

– И как скоро Амундсен намерен совершить этот свой бросок к полюсу? – спросил Виктор о том, что сейчас больше всего интересовало англичан, особенно капитана Скотта.

– Он уже совершает его, господа! – восторженно округлил глаза норвежец, удивляясь наивности их вопроса.

– Что вы хотите этим сказать? Что капитан Амундсен уже повел свою группу к полюсу, а не находится на своей экспедиционной базе, куда был послан ваш гонец?

– У капитана Амундсена только одна цель – водрузить норвежский флаг на полюсе и вернуться на базу. Никаких изнурительных рейдов вдоль побережья, никаких геологических экскурсий в горы он не планирует; ни на какие крупные научные изыскания не претендует, – уже откровенно подначивал Ертсен зациклившихся на излишней «учености» англичан.

– Но это явно не исследовательский подход.

– Все научные изыскания мы, неученые викинги, возлагаем на ученую экспедицию британца Скотта. Доктрина Амундсена – это доктрина викингов: флаг – на полюс, после чего без потерь вернуться на базу «Фрамхейн», свернуть её и тотчас же покинуть эти «приветливые» берега.

– План, прямо скажем, незамысловатый, – скептически подытожил Пеннел.

– Повторюсь, господа: «доктрина викингов». Этим все сказано. Уже сейчас наши вспомогательные группы, не растрачивая ни сил, ни запасов, продвигаются в сторону полюса! – продолжал тем временем Ертсен уверенно излагать «полярную доктрину» Амундсена. – Только в сторону полюса! Закладывая там склады и выстраивая обведенные снежными валами иглу, в которых основная группа могла бы найти надежный приют при любой, пусть даже самой жестокой, непогоде. После нас сюда придут сотни экспедиций, которые исходят, опишут, исследуют, измерят и выверят, дадут названия и нанесут их на карту… Но первый покоритель полюса на века останется первым, поскольку все прочие будут уже вторыми. И весь мир будет помнить, что первым вновь оказался норвежец – вот в чем суть полярной доктрины Амундсена!

«Многое я отдал бы за то, чтобы капитан Скотт мог слышать эти рассуждения норвежца, – молвил про себя Кемпбелл. – Возможно, тогда он совершенно по-иному выстраивал бы свою собственную „полярную доктрину“, сохраняя людей и животных для того единственного, ради чего действительно стоит жертвовать и этими людьми, и этими животными. Но… судя по всему, Скотт так и не способен понять, насколько он расточителен в своих ресурсах!»

17

Британцы уже подошли к трапу, чтобы спуститься в свой китобойный баркас, когда на палубе показался рослый худощавый джентльмен в короткой меховой куртке с высоким пышным воротом. После того как Ертсен отрекомендовал его как командира судна, Торвальд Нильсен великодушно поприветствовал англичан вежливым, великосветским склонением головы.

– Надеюсь, отдых английских подданных на судне Норвежского королевства был приятным?

– Несказанно приятным, сэр, – процедил Кемпбелл. – Рады будем видеть вас и господина Амундсена на «Терра Нова» с ответным визитом. В любое удобное для вас время.

– Ваше приглашение будет передано, – с той же вежливостью дворецкого заверил их командир барка.

…А спустя два часа после возвращения британцев на свое судно, которое стояло теперь у прибрежного глетчера, в четверти мили от «норвежца», из-за ближайшей скалы на прибрежную равнину выскочила собачья упряжка с каюром и пассажиром.

– Вот и гонец от Амундсена вернулся, – прокомментировал ее появление Пеннел, который только что проследил за швартовкой судна.

– А сам Амундсен разве не с ним? – спросил Кемпбелл, берясь за подзорную трубу.

– Если он таковым представится, – пожал плечами Пеннел, пребывая в таком же подавленном состоянии.

Все то время, которое прошло с момента возвращения на «Терра Нова», лейтенант Кемпбелл чувствовал себя так, словно уже через час должен докладывать Скотту, что соперник, оказывается, давно у «стен» Антарктиды и даже стучит рукоятью меча в ворота, вызывая на поединок.

– Здесь – лейтенант Кристиан Преструд! – в рупор прокричал человек, который только что подъехал на нартах к их «причалу». – С кем имею честь?!

Кемпбелл тоже взял из рук вестового матроса предусмотрительно доставленный рупор и прокричал в ответ:

– Я – лейтенант Кемпбелл! Первый помощник капитана! Слушаю вас, лейтенант!

– Командир Национальной экспедиции Его Величества короля Норвегии господин Руал Амундсен приветствует британскую экспедицию в бухте Китовой! Он также приглашает вас, лейтенант Кемпбелл, и ваших спутников к себе, на основную экспедиционную базу «Фрамхейм»!

Британские офицеры переглянулись.

– Вызов нужно принимать, господа, – поспешил с советом Левик. – Пока вы будете исполнять роль восторженных гостеприимством почетных гостей, я постараюсь познакомиться с их врачом и выведать все, что только можно, об экспедиции, средствах, а главное, сроках похода к полюсу.

– Амундсен ждет вас уже сегодня! – напомнил норвежец. – Мы готовы выделить вам еще одну упряжку и каюра! Всего четыре мили от береговой стоянки!

– Наша группа будет состоять из трех офицеров, – прокричал Кемпбелл, – меня, штурмана судна лейтенанта Пеннела и лейтенанта, корабельного доктора Левика!

– Сочтем за честь провести время в столь достойной компании! – последовал ответ Преструда.

Кемпбелл еще на какое-то время замешкался, но затем, отбросив сомнения, назначил старшим на судне лейтенанта Пристли и приказал Пеннелу вновь спускать на воду китобойный баркас.

Лейтенант Преструд оказался приземистым рыжебородым увальнем, фигурой и походкой напоминающим медведя, который забыл, что давно должен был впасть в зимнюю спячку. Это был добродушный розовощекий здоровяк, которого совершенно не интересовали закулисные игры руководителей двух экспедиций и который искренне радовался самой возможности увидеть перед собой новых людей, пришедших на незнакомом судне. Замкнутый экспедиционный круг людей и ледовая пустыня Антарктиды явно тяготила Преструда; его широкая душа нуждалась в такой же широте общения.

Все они легко могли разместиться на одних нартах. Однако, узнав, что Амундсен не намерен прятать свою базу «Фрамхейм» от англичан и вообще настроен по отношению к ним благодушно, командир «Фрама» Нильсен решил, что неправильным будет держаться в стороне от людей Скотта и вместе со своим первым помощником Ертсеном тоже поспешил на берег. И вскоре в экипаже первых нарт, ведомых матросом-каюром, оказались Преструд, Нильсен и Кемпбелл, а вторых – Ертсен, Пеннел и Левик.

– Это правда, что капитан Скотт терпеть не может собачьих упряжек и предпочитает только лошадиные? – первым нарушил молчание Нильсен, очевидно, пытаясь компенсировать холодность, с которой встречал Кемпбелла на борту своего судна. К тому же он явно рассчитывал оказаться среди гостей «Терра Нова».

– У нас в ходу оба вида упряжек, – уклончиво ответил британец.

– Но предпочитает он все же маньчжурских пони, – настоял на своем Нильсен. – Представляю себе это зрелище: капитан первого ранга Скотт, гарцующий посреди глетчера на пони! Картина, достойная кисти Микеланджело!

– А капитан, гарцующий на собачьей упряжке, вас не вдохновляет?

– Ну, согласитесь, что собачья упряжка – естественный вид транспорта на всех полярных территориях.

– Взгляните на скалы, открывающиеся по «правому борту», – решил вклиниться в их сомнительный диалог Кристиан Преструд. – Разве их красота не достойна Швейцарских Альп?

Нильсен и Кемпбелл умолкли, взглянули в ту сторону, куда указывал Преструд, и увидели нагромождение серых скал и валунов. Чтобы уловить в нем красоту Швейцарских Альп, нужно было напрячь мыслительную фантазию. Однако цели своей лейтенант достиг: норвежец и британец прекратили накалять страсти вокруг достоинств и недостатков экспедиции Скотта и принялись рассматривать пейзажи ледовых предгорий.

Нарты полярников то взлетали на продуваемое северными ветрами взгорье, то вновь оказывались в насквозь промерзшей, исполосованной глубокими трещинами долине, однако чувствовалось, что маршрут был хорошо освоен и каюрами, и их упряжками, поэтому расстояние в четыре мили путешественники преодолели относительно быстро и без каких-либо приключений. Если только не считать стаи ленивых и совершенно неуступчивых в своем губительном любопытстве пингвинов, которые, преградив один из сложных участков дороги, заставляли собак вспомнить о своих охотничьих инстинктах, а офицеров – о пистолетах.

Лагерь Амундсена открылся Кемпбеллу неожиданно. Собачья упряжка долго тащилась между двумя ледяными скалами к перевалу, а как только вырвалась на небольшое плато, в долине возникли большой, приземистый дом с несколькими складскими пристройками, две зеленые палатки и отдельно стоящая хижина, служившая, судя по всему, метеостанцией, а заодно и аварийным пристанищем.

Облаченный в унты, утепленные кожаные штаны, короткую кожаную куртку на меху и черную кожаную шапку с надетыми на нее очками, Амундсен напоминал авиатора, самолет которого совершил где-то поблизости вынужденную посадку. На вид ему было около пятидесяти, хотя Виктор помнил, что он моложе их сорокатрехлетнего Скотта, капитан сам как-то заговорил об этом.

Горячечные, возбужденные глаза Руала и худощавое, с бледновато-серыми запавшими щеками лицо выдавали в этом норвежце человека решительного, но импульсивного, совсем не похожего на классического скандинава с крепкими нервами, холодным рассудком, с сильной волей.

Стол в кают-компании, куда капитан пригласил своих гостей, уже был заставлен бутылками и набором бесхитростных мясных блюд и закусок. Но прежде чем усадить за него британцев, Руал разостлал на приставном столике карту Антарктиды и резко предложил Кемпбеллу:

– Укажите-ка мне место расположения вашего лагеря, лейтенант.

– Вот здесь, на мысе Эванс, – ткнул Виктор пальцем в небольшой выступ суши, врезающийся в море Росса. И заодно взглянул на отмеченное красным карандашом местонахождение «Фрамхейма».

Какое-то время руководитель норвежской экспедиции словно бы парил над картой, подобно стервятнику, который высматривает очередную добычу, а затем вдруг удивился:

– Значит, он все-таки расположился именно здесь? Странно! Нет, я, конечно, предполагал, что он может забраться на этот мыс, но… Почему Скотт избрал именно эту местность? – совершенно искренне поинтересовался Амундсен. – Мне важно понять логику построения его экспедиции, ход его мыслей.

– Рядом, на мысе Хат-Пойнт, еще сохранилась аварийная хижина, которую капитан со своими спутниками заложил во время экспедиции на судне «Дискавери».

– Знаю о ее существовании не только по мемуарам Скотта «Путешествие на „Дискавери“», но и по путевым заметкам Шеклтона. Ну и что?

– Эти места знакомы ему.

– Тогда возникает вопрос: капитан использует эту свою «аварийную хижину» в виде основной базы? – удивленно вскинул брови Амундсен.

– Нет, лагерь заложен в нескольких милях от нее.

– Тогда это не объясняет его решение, не делает его более рациональным.

– Рядом проходил маршрут экспедиции Шеклтона. Хотя, согласен, это тоже не аргумент.

Амундсен снисходительно улыбнулся: «Вот именно, не аргумент». Он вообще вел себя по отношению к англичанам великодушно, как старый, многоопытный гриф, который, безраздельно властвуя над добычей, позволяет мелким хищникам соприсутствовать на его пиру.

– Я готов понять Скотта: знакомые места, ностальгические воспоминания… Ни в одной другой части мира человек не воспринимает с такой сентиментальностью любую «метку бытия», как в Антарктиде. Но в данном случае это не основание для того, чтобы закладывать основную базу на мысе Эванс. Взгляните на карту, – постучал пальцем по листу Амундсен. – Разве не бросается в глаза, что капитан Скотт расположил свою экспедиционную хижину миль на девяносто дальше от полюса, чем наша?

– Похоже на то, – проворчал Кемпбелл.

– Помяните мое слово, что это скажется не только на количестве складов, но и на степени усталости полюсной группы капитана.

– Для меня это уже очевидно, – скрепя сердце, признал Кемпбелл.

– К тому же, насколько мне известно, здесь, в районе Китовой бухты, климат значительно мягче, нежели в той части ледника Росса, в которой остановились вы.

– Возможно, наш метеоролог Симпсон и согласился бы с вашими выводами, однако капитана Скотта это не убедило бы. И вообще вы ведете себя так, словно уже не видите в Скотте реального соперника.

– Я уважаю и ценю полярный опыт своего коллеги, капитана Скотта, – вежливо склонил голову руководитель норвежской экспедиции. – Но это не избавляет меня от необходимости критически осмысливать его подходы к исследованию Антарктиды, которая на безжизненных полях своих преподносит нам уроки жизни.

– Жестокие уроки, – согласился Кемпбелл.

– Но если смотреть правде в лицо и исходить из общей доктрины покорения Южного полюса, – неожиданно вмешался лейтенант Ертсен, – то в ходе нынешнего броска к полюсу экспедиции капитана Скотта вряд ли удастся составить конкуренцию экспедиции Амундсена. У меня создалось впечатление, что господин Скотт попросту не готов к той полярной одиссее, которую затеял.

Выслушав это, Кемпбелл вопросительно взглянул на Амундсена.

– Мнение офицеров моей экспедиции вы только что слышали, – сухо обронил тот. – Понятно, что оно может подвергаться сомнениям. И потом, если уж он рекрутировал в свою экспедицию целый легион ученых, то почему решил высадиться в районе, который буквально «истоптан» исследователями? В чем смысл такого выбора местности?

– Сейчас не время вступать в полемику, – произнес Кемпбелл. – Да к тому же в отсутствие самого капитана Скотта. К тому же мне не ясно, какими секретами пытаетесь обеспечить успех экспедиции вы сами.

– Никаких особых секретов в моей экспедиции не таится, лейтенант, – вальяжно откинулся на спинку грубо сколоченного стула Амундсен. – Первое, что мы сделали, это построили экспедиционный деревянный дом площадью тридцать два квадратных метра, а также возвели несколько складов и вспомогательных построек. Продовольственные склады мы создавали из подножного материала – спрессованных снежных плит и кусков льда, причем большая часть строений углублена в материковый ледник. Ну а при броске к полюсу, мы, как и капитан Скотт, будем использовать промежуточные склады, возведение которых планируется на каждом градусе южной широты. Но в отличие от вашей экспедиции мы будем использовать исключительно собачьи упряжки, причем сами собаки рассматриваются в моих планах и в качестве тягловой силы, и как передвижной резерв питания, поскольку мясо большей их части пойдет на питание не только оставшихся сородичей-собак, но и нашей полярной группы. По моим прикидкам, из пятидесяти двух собак, с которыми мы выйдем из экспедиционной базы «Фрамхейм», приблизительно тридцать пять или тридцать семь придется забить, причем сделать это мы вынуждены будем ради спасения остальных участников экспедиции, а значит, ради нашей цели[26]26
  План Амундсена был разработан и выдерживался с особой тщательностью. Достаточно сказать, что из экспедиции на полюс его группа вернулась на «Фрамхейм» как раз в тот день, который был вычислен Амундсеном в его наметках двухгодичной давности. Из пятидесяти двух собак, которых Амундсен взял с собой в поход к полюсу, на базу вернулось только двенадцать. Причем тридцать шесть из них были массово забиты перед подъемом на Полярное плато (переименованное Амундсеном в «Равнину Короля Хокона VII») и большая часть туш зарыта в лед, чтобы оставаться пригодной для употребления на обратном пути. У Роберта Скотта, во время его броска к полюсу, такого резерва питания не существовало. Как не существовало и такой тягловой силы. Это и принято считать одной из причин его поражения.


[Закрыть].

– Не опасаетесь раскрывать свои секреты офицеру из экспедиции Скотта?

– Не опасаюсь, поскольку воспользоваться моими секретами капитан Скотт уже вряд ли сумеет.

– Вы правы: не сумеет, – признал Кемпбелл, не скрывая своей горечи.

– Мало того, я был бы искренне рад, если бы сумел обнаружить в своем плане что-либо такое, что способствовало бы успеху его замыслов, – методично добивал его Амундсен своей неистребимой вежливостью.

– …Вы произносите эти слова с такой искренностью, словно хотите предложить английской экспедиции расположиться рядом с вашим лагерем или идти к полюсу вместе с вами.

– А почему вы решили, что я не способен предложить нечто подобное? Антарктида огромная, здесь хватит места и славы для всех. Мне сказали, что вы, лейтенант, хотите организовать собственную экспедицию по изучению этой части континента. Мои офицеры правильно восприняли ваши намерения?

– В Китовую бухту меня привели поиски места для высадки группы.

– И прибыли вы сюда тоже со своими пони-лошадками? – по-отцовски, сочувственно улыбнулся Амундсен.

– Вы правы: с пони, – спокойно ответил Виктор, не позволяя норвежцу смутить себя.

– Так пусть ваши лошадки уходят с судном. Или же держите их при себе для экзотики и воскресного выезда. И еще… мой вам совет: разбивайте базовый лагерь рядом с нашим. Здесь удобно, безопасно, относительно мягкий климат. Поскольку заниматься научными изысканиями мы не собираемся, то никакой конкуренции не возникнет. А что касается транспорта… Берите у нас половину собак, которые вернете, как только закончите свои изыскания, или же перед нашим броском к полюсу[27]27
  Это реальный факт: Амундсен действительно предложил лейтенанту Кемпбеллу разбить свой лагерь рядом с «Фрамхеймом» и готов был великодушно одолжить ему на время половину своих собак. Ни сам Кемпбелл, ни исследователи никогда не сомневались в том, что Амундсен, чувствовавший морально-этическую уязвимость своего неожиданного вторжения в Антарктиду, обещания свои выполнил бы.


[Закрыть].

– Можете не сомневаться, – поддержал его лейтенант Преструд. – У нас отличные эскимосские лайки, привыкшие к климату и к постромкам.