Текст книги "Зов"
Автор книги: Боб Рэндолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
15
Наняв машину, Сьюзен отправилась в Лонг-Айленд, на кладбище домашних животных, где похоронили Ласкунчика Уильяма.
Тихогласный, почти карикатурно, служащий (в подобающем темном костюме) из главной конторы указал ей, где могила Ласкунчика Уильяма, пока еще без таблички. (Надгробие, говорил ей Лу, заказано, с надписью «Ласкунчик Уильям, спутник и друг».)
Пока она шла к сектору «Д», ряд 14, участок 12 (супермаркет мертвых), ей пришло в голову, что Ласкунчику Уильяму тут понравилось бы. Пес скакал бы, бегал по тропинкам, возвращаясь к ней, исходя слюной, чтобы тут же умчаться снова, оглядываясь на нее, бросая вызов – догони! Сьюзен представилось, как он галопом мчится от нее, вдруг возвращается, заслышав ее зов, прыгает на нее, пачкая лапами, уши прижаты, когда она бранит его, морда вытянута для поцелуя прощения.
Неподалеку от нее, у могилы ее любимца стояла пара, улыбаясь свежим цветам, женщина нагнулась выдернуть сорняк, оскорблявший место упокоения ее ребенка-суррогата. Сьюзен показалось унизительным, что она в их компании – наблюдает пустоту их жизни, выставляет напоказ собственную.
Отыскав сектор «Д», она прошлась вдоль пронумерованных рядов.
– Ах, черт бы тебя подрал, Ласкунчик Уильям! – увидела она себя много лет назад в первой своей квартире. В руке – туфля; вернее, то, что раньше было туфлей, до того, как ею завладел неуклюжий щенок.
– Ну ты у меня получишь сейчас! – То была квартира-студия, бежать некуда, но щенок, прижав уши, поджав хвостик, заполз под кровать и свернулся там в совсем маленький клубочек.
– А ну-ка, вылезай! Получи, что заслужил! – Сьюзен опустилась на четвереньки, грозя ему испорченной туфлей. Щенок смотрел на нее, огромные карие глаза полны раскаяния. Будь он человеком, наверняка заплакал бы.
– Давай, давай! Вылезай! – Она попробовала дотянуться до него, но не сумела. – Чем дольше прячешься, тем крепче тебе достанется! – Опрокинувшись на бок, щенок поднял переднюю лапу, прося о пощаде.
– Негодный ты пес! Я жалею, что взяла тебя…
Он ткнул лапой в ее направлении, глаза, даже в темноте под кроватью, блестели от невыплаканных, невозможных слез.
– Нап исал тут везде и изгрыз единственные мои приличные туфли… – Щенок заскулил. – Болван несчастный!
К ней потянулась лапа, он положил голову на пол, кающийся проситель, тихонько поскуливая, словно сожалея о своей глупости, слабости, своей греховности.
– Да ладно уж, вылезай! – поласковее, но еще сердито крикнула она. Щенок заскулил погромче, как бы прося Бога – «вмешайся же, наконец!»
– Да вылезай уж, – невольно расхохоталась Сьюзен, – придурок маленький!
Щенок подполз к ней (голова еще великовата для маленького туловища), глаза – жалобно-страдальческие.
Тут-то в первый раз он и потянулся мордой, чтобы его поцеловали.
– О, Господи! – Она взяла его на руки. – И во что я ввязалась?
С воспоминаниями покончено, Сьюзен обнаружила, что тихонько плачет на могиле Ласкунчика Уильяма, ей ужасно хотелось поцеловать своего пса еще хоть разочек.
Домой Сьюзен вернулась уже после двух. Не успела она закрыть дверь, как, зазвонили телефоны. Один раз. Сьюзен напряженно смотрела в сторону кухни (ближайший от нее телефон), ожидая паузы – сигнала, что дозванивается Гарриэт. Пауза наступила. Следом второй звонок. Сьюзен подождала, пусть позвонит несколько раз, медленно вошла на кухню, все еще страшась, что придется дотронуться до телефона, но затем, припомнив уверенность Гарриэт (в себе и окружающем ее мире), сняла трубку.
– Гарриэт? – спросила она, держа трубку на отлете.
– Пошла твоя Гарриэт на… – успела услышать она до того, как хлопнула трубку. Если это и произнес голос, то совсем не похожий на человеческий. В сгустке плотной тишины. Это мог быть только один субъект.
Или Существо.
– Я не могу описать! – Сьюзен по-прежнему трясло, хотя секретарша по просьбе Гарриэт уже принесла кофе. (Сьюзен, выскочив из дома, увела такси из-под носа какого-то прохожего; тот, увидев ее, побоялся даже спорить, и примчалась прямо на телефонную станцию, на 42-ю улицу. Дежурный послал за Гарриэт, срочно вызвав ту с заседания.)
– Даже не пойму, был ли это голос, – прерывисто, стараясь замедлить поток слов, лившийся из нее, рассказывала Сьюзен. – Больше похоже на рычание зверя, что ли… сама не пойму…
– Может, электроника какая?
– Что?
– Ну, через микрофон говорили.
– Не знаю. Господи, Гарриэт, в жизни так не пугалась…
– Понимаю, милая. Но успокойся, успокойся же!
– Про тебя знает! Знает, как мы уславливались, чтоб ты звонила.
Гарриэт хотелось разубедить Сьюзен, объяснить, что ничего тот не знает, но она сумела только выговорить:
– Ладно, будет тебе! Успокойся!
Через несколько минут, когда Сьюзен успокоилась, Гарриэт уже потребовала:
– Послушай, ты должна сделать это. Как бы ни напугалась, но следующий раз, когда позвонят, не вешай трубку. Положи рядышком, уйди из квартиры, приезжай сюда, если захочешь, только не вешай! Мы бессильны что-то сделать, если снова повесишь!
– Я понимаю. – Сьюзен было стыдно, что она не способна помочь единственному человеку, который взялся выручить ее из беды. – Не буду. Обещаю.
– Вот и умница. – Гарриэт взглянула на часы. – Ох, дерьмо! 3:15! У меня кабинет битком набит подчиненными, которые ждут не дождутся наброситься на меня. Пора! Пойдем, провожу тебя до лифта.
Они вместе дошли до лифта. Гарриэт заверила Сьюзен, что им все удастся. Непременно. Рано или поздно, а он (оно) будет пойман и посажен, куда следует.
– Наверняка псих какой-то. Порой такие выползают из нор. Но им нельзя поддаваться!
Сконфуженная дальше некуда, Сьюзен покивала, глядя вслед Гарриэт, торопящейся на заседание. Случись какая напасть с такой, она уж знала бы, как справиться! У Гарриэт было все, чего недоставало Сьюзен, среди прочего – храбрость.
На полпути к вестибюлю Сьюзен вспомнила, что Андреа наверняка уже пришла из школы, сидит одна в квартире и ждет ее.
Новый позор.
Шанс им наконец представился. Произошло это на другой день утром. Только-только стукнули дверцы лифта – Лу увез Андреа на целый день.
Звонок. Пауза. Второй. Сьюзен стояла на кухне с чашкой кофе в руках, чувствуя, что начинает дрожать, и уверенная – на другом конце провода ее поджидает Существо.
Вспомнив наставления Гарриэт, она подошла к телефону, сняла трубку. Поднеся ее к уху, она услышала голос Гарриэт:
– Послушай, ты должна сделать одно. Как бы ни напугалась, но следующий раз, когда позвонят, не вешай трубку. Положи ее рядышком, уйди из квартиры, приезжай сюда, если захочешь.
– Гарриэт? – неуверенно спросила Сьюзен.
– …только не вешай! Мы бессильны что-то сделать, если снова повесишь.
– Гарриэт? Это ты?
– Я понимаю. Не буду.
Сьюзен узнала собственный голос.
– Вот и умница…
– Гарриэт? Гарриэт? – выкрикнула Сьюзен, как будто могла пробиться сквозь толщу разговора к настоящей Гарриэт.
– …Ох, дерьмо! 3:15! У меня кабинет битком…
– Прекрати!
– …подчиненными, которые ждут-не дождутся наброситься на меня. Пора…
– Черт побери! Я не повешу трубку!
– …провожу тебя до лифта…
– На этот раз ты не заставишь меня! Ни за что!
– …а как тебе кабинеты наши? Шик, да?
Сьюзен хлопнула трубку на кухонный стол с такой силой, что треснул наушник, и белый кружок пластика скакнул на пол, где несколько секунд повибрировал, а потом замер у ее ног. Сьюзен уставилась на него, и через минуту до нее дошло: из уцелевшей части трубки не раздается ни звука. Она бросилась в гостиную и сорвала трубку второго телефона.
Лишь гудок набора.
Кляня себя за глупость, Сьюзен твердила, что в следующий раз, когда позвонят, никакие трюки, никакие непристойности, самые неожиданные, не вынудят ее нарушить обещание.
Пахло дымом. Запах преследовал Сьюзен весь день, и она тыкалась по всей квартире, ища источник. Лу ничего не чувствовал и раздражался все сильнее, наблюдая, как она без конца то открывает, то захлопывает дверцы шкафа. А запах держался. Три раза проверяла подсобные помещения, выглядывала в коридор; раз десять открыла дверцу плиты; принюхивалась к проводам лампы и двух телевизоров, даже крутила транзистор, принесенный из офиса. А едкий запах дыма не исчезал. Присутствовал он и в ее единственном сне в ту ночь.
Снилось ей, будто Гарриэт – кукла, и кукла горит. Гарриэт горит, потрескивает от жара грива волос, каждая прекрасная черта лица обесцвечивается, платье стало коричневым, потом черным и рассыпалось пеплом.
Сьюзен проснулась и впервые за последний месяц потянулась к телефону у кровати добровольно.
– Гарриэт? – сказала она, дозвонившись. – Это Сьюзен.
– О-о, ты? – отозвалась Гарриэт.
– С тобой все в порядке?
– Разумеется. А что?
Сьюзен замешкалась на минутку, чувствуя себя преглупо, но все-таки выдавила вопрос:
– А вчера вечером? Ничего не случилось?
– А что?
– Случилось, да? Был пожар?
Опять заминка, по которой Сьюзен поняла ответ.
– А ты-то откуда знаешь?
Да, ее догадки правильны: предостережение, огонь из царства огня.
– А что произошло? – сжалась в тошнотворном предчувствии Сьюзен.
– С плитой что-то. Ларри подумал, я ее выключила, а я подумала – он. Но откуда ты узнала?
– Почуяла дым.
– Что?!
– Гарриэт, пожалуйста, выслушай меня и сделай, как я прошу. Я хочу, чтобы ты сняла «жучки» с моих телефонов. Забудь, что вообще знакома со мной…
– Сьюзен, да ты что?
– Мне не требуется твоя помощь. Прошу, оставь меня в покое.
– Но почему? Что я сделала не так?
– Гарриэт, не в том дело. Я думаю, что может случиться с тобой, если не бросишь меня! Пожалуйста, ради тебя самой же…
– Сьюзен, прекрати! Успокойся…
– Все равно ты ничего не сможешь! Разве сама не видишь? Гарриэт, пожар – предостережение. Онознает, что ты пытаешься мне помочь. Ононе допустит…
– Сьюзен, что за нелепость! Подумаешь. В плите загорелось! Да у нас такое сплошь и рядом. А все почему? Если и есть в мире распустеха хуже Ларри, так это я…
– Пожалуйста, Гарриэт! Ну пожалуйста!
– Послушай… – Голос Гарриэт прозвучал неожиданно властно. – Это не просто любезность станции. Я служу в телефонной компании, и нам не нравится, когда нашими аппаратами пользуются, чтобы изводить людей. Миленькая, смирись. Нравится тебе или нет, но я на твоей стороне.
– Прости, – после паузы произнесла Сьюзен. Она поняла, просить дальше бесполезно. – Прости, что впутала тебя.
– Ай, не глупи!
– Ты – изумительный человек. – Сьюзен заплакала.
– Ты – тоже. Все мы замечательные люди, с одним вопиющим исключением. И мы застукаем его, Сьюзен! Обязательно! Обещаю! О'кей?
– О’кей!
– А когда застукаем, угостишь меня обедом в «Палас». Уговор?
– Да.
– Смотри, там бутылочка вина, самого простенького, в 75 долларов обходится! Так что знай, во что влипла.
– Считай, ты уже на обеде. – Сьюзен, улыбаясь, шмыгнула носом.
– А я пьянчужка еще та…
– Ты женщина еще та.
– Наша цель – угодить. А теперь вытри слезы да сбегай в киношку. Лично я всегда так поступаю.
– Ладно. Спасибо тебе.
– До встречи в «Палас».
Сьюзен положила трубку и отодвинулась на свою сторону кровати.
Зазвонил телефон. Онобыло там, карауля ее, как она и предчувствовала.
Сьюзен осторожно положила трубку на кровать и вышла из спальни. В кровати Андреа слышно ничего не было. Она лежала, гадая, сумеет ли выразить свою благодарность Гарриэт, свое восхищение и любовь. Но случая ей так никогда и не представилось…
Гарриэт сидела у себя в кабинете за столом, глядя на телефон: она только что положила трубку.
– Бедная детка, – пробормотала она про себя, и тут загудел селектор.
– У-гу?
– Тони с 22-го этажа. На третьей.
Гарриэт нажала кнопку.
– Мисс Волгрин, на линии Рид творится нечто дикое. На той, которую вы просили контролировать. Желаете взглянуть?
– Поднимаюсь, – и она направилась к двери. – Мы засекли тебя, сволочь!
На 22-м Гарриэт вышла из лифта, улыбаясь, вспоминая тот единственный раз, когда обедала в «Палас», и направилась по коридору в компьютерную. Набрав нужную комбинацию на двери-сейфе, толкнула тяжелую стальную створку. Внутри ее встретил обычный звук – миллионы отдельных щелчков, сливающихся в одно низкое гудение. Гул этот, властный, значительный, всегда доставлял ей удовольствие.
– Привет, Тони! – поздоровалась она, входя в кабинетик, ютящийся позади машин-великанов. – Что тут у тебя?
– Это вы мне скажите. – Он протянул ей распечатку.
Гарриэт взглянула на длинные столбцы бледно-синих цифр, не говорящих ей ровно ничего.
– Подожду, пока картинку сделают…
– Вот, смотрите. – Взяв карандаш, Тони одним росчерком обвел номер Сьюзен: два – наверху списка, один – в середине, и один – внизу. – Отсюда следует, что звонят с магистральной линии – 01603.
– Так. – Гарриэт чувствовала, что Тони кипит. – И что?
– Значит, из Санта-Моники.
– Ну и прекрасно.
– Не особо. Я позвонил туда. У них звонков по номеру Рид не зарегистрировано. Более того, эта линия вышла из строя. 01603 не используется уже два дня. Так откуда же, черт побери, звонки?
– Это невозможно!
– Несомненно… если только не… – он помотал головой.
– Если – что?
– Если только не ведут направленную передачу через спутниковую систему. Он, что, Рид этот, важная персона? Пойдемте, миссис Волгрин! Покажу вам на выходе терминала. Поступает регулярно, как часы.
Гарриэт последовала за Тони. Они прошагали мимо компьютерных банков и подошли к маленькому компьютеру. Встали перед ним, наблюдая, как на экране вспыхивают и гудят номера.
– Видите? – указал Тони на экране. – Вот, опять.
– Черт подери, – пробормотала Гарриэт.
Гудение стало напряженнее.
– Послушайте, мисс Волгрин, может, вы о чем-то умолчали?
– К примеру?
– Да откуда мне знать? Тест, может, какой? Или глушитель новый?
– Тони, тогда при чем была бы я?
Еще громче…
– Не знаю, – замялся Тони. – Но творится что-то невообразимое. Господи…
– Нет, это не шутка и не тест, Тонн.
– Тогда что же?
– Не представляю.
Гудение, раза в три-четыре громче обычного, прервало их разговор.
– Эй, Пэт, что там такое? – окликнул Тони парня в дальнем конце комнаты.
– Сам в потемках.
– Ну и гудит! Будто к нам тучи саранчи налетели! – высказался кто-то.
Гудение нарастало. Вдруг завибрировали компьютеры. Все разом.
– Что творится!
– Похоже на землетрясение…
– Какого черта…
– Взгляни сюда! – позвал один техник другого, указывая на ряд терминалов, которые сотрясались, добавляя металлическое клацание к пулеметным очередям щелчков. А внутри терминалов ошалело затряслись резисторы, сотни тысяч.
– Боже мой!
– Нет, что творится?
– Скорей! Звони наверх!
Внезапно, в едином мощном вздроге, резисторы рванулись из терминалов. Они были нацелены на Гарриэт. И ударили одновременно. Гарриэт упала как подкошенная.
16
Только спустя полчаса Сьюзен осмелилась войти в спальню. Спальня была заполнена Им.
Она метнулась к кладовке, стараясь не слышать, не поддаваться, но тщетно. Руки ходили ходуном, и ей едва удалось сдернуть из шкафа одежду, нужную, чтобы сбежать из дома. Захлопнув за собой дверь спальни, она оделась на кухне, но сознание, что Онотам, заполняет спальню и может просочиться в коридор, мешало успокоиться. Ей показалось, будто она слышит Его,когда смыкались дверцы лифта, но была не уверена: голова шла кругом, могло просто почудиться.
На углу Вэст-Энд-авеню и 77-й стрит телефон-автомат починили. Она сняла трубку. Онобыло там.
Сьюзен поймала такси и помчалась к Гарриэт. Подъехав, она увидела перед зданием «скорую помощь», а от дверей тихонько отъехал красный фургончик…
– Боже! – слабо выдохнула Тара, в который уже раз после того, как Сьюзен, ворвавшись в ее кабинет, рассказала, что Оноубило Гарриэт. – Боже!
Тара поверила. Наконец.
Они составили план. Сама идея была ненавистна Сьюзен, и она боялась. Но уехать ей придется. Уехать одной. Устранить себя от Андреа и Лу. Тогда хотя бы они будут в безопасности.
– Ты у меня храбрец! – Тара сжала ей руку. Было решено, что Сьюзен отправится к родителям Тары, в их деревенский домик, в двух часах езды по шоссе.
– Может, там Онотебя не найдет, – заметила Тара, не рассчитывая на ответ и не получив его.
Они позвонили в «Олин» и заказали машину для Сьюзен. Тара набросала чертежик, как проехать к их дому, и наконец они собрались уходить. Тара заедет к родителям, возьмет ключ от дома, а потом встретит из школы Андреа. Сьюзен же заберет машину и поедет домой, чтобы собраться.
В приемной она наткнулась на Моди.
– Сьюзен, детка, ну как ты? – И Моди протянула руку с безупречным маникюром. – Уже уходишь. Тара? – на лице у нее мелькнула улыбка.
– Да, уже ухожу, – парировала Тара, таща Сьюзен к выходу.
Припарковав машину у подъезда, Сьюзен вошла в квартиру. Прошла на кухню за ножницами – белый телефон, по-прежнему мертвый, наблюдал за ней молчаливо, гневно – и быстро перерезала ему шнур.
Теперь главное испытание – работающий телефон в спальне. Пока она медленно шагала по коридору. Безмолвие, таившееся там, еще больше уплотнилось и давило.
Сьюзен перерезала шнур очень быстро, но все равно волна тошноты успела накрыть ее, и ее чуть не вырвало. Власть Существа возрастала.
Поспешно упаковываясь, Сьюзен села в гостиной ждать Андреа. Андреа, которую она не увидит… сколько? Но что толку про это думать? Она поспешно отогнала мрачные мысли. Тара все устроит. С матерью, со школой, с Лу, с вечерами и выходными.
Лу. Нет, решено. Пока она не готова встретиться с ним. Потом, когда вернется. А сейчас Тара все объяснит ему. В 3: 30 приехали Андреа с Тарой.
– А куда ты уезжаешь? – раскапризничалась Андреа, хмуря бровки.
– Родненькая моя, по делу. Всего лишь небольшая деловая поездка. Через недельку-другую вернусь…
– А тебе обязательно ехать?
– К сожалению. – И Сьюзен обняла дочку, беспомощно глядя через плечико девочки на Тару.
– Я не хочу, чтобы ты уезжала.
– Знаю, родная, но надо. С тобой останутся папа, бабушка…
– Хочешь, пойдем в цирк, детка? – пришла на помощь Тара.
Андреа крепче прильнула к матери, противясь соблазнам.
– Не уезжай! Не хочу!
– Я люблю тебя, цыпленок. Очень люблю.
– Тогда не уезжай!
– Надо, сладкая моя. Надо…
Дом прятался в лесу, на скале над рекой. В три этажа, каменный охотничий домик, затейливый дом-фантазия из фильмов, какие она смотрела в детстве. Гостиная находилась на втором этаже, там же две маленькие спаленки, окнами на открытую террасу. Была и крытая терраса, с каменными арками, с видом на реку, и холм за ней. Пейзаж напомнил ей Швейцарию: ели и сосны, вдоль всей реки, насколько видит глаз. По соседству ни одного дома, ни признака цивилизации… кроме… Сьюзен передернуло: вдалеке над рекой чернели линии проводов. Телефонных.
Она вернулась в дом и стала искать телефоны. Один нашелся в спальне с террасой, другой – в гостиной на пианино.
Сьюзен спустилась вниз и прошла на кухню. Тут обнаружился третий телефон: на стене, рядом с холодильником. Она поразмышляла: может, обрезать? Но не решилась: все-таки гостья в чужом доме. Однако ножницы в ящике разыскала и положила наготове. Потом включила свет, принесла с террасы дрова и разожгла в камине огонь. Устроилась в бежевом кресле у огня, разглядывая неброскую деревенскую элегантность комнаты, прикрыла глаза и заснула.
Проснулась Сьюзен поздно, и в солнечном свете дом показался еще красивее. Накануне она даже не разглядела толком всех украшений и мебели и сейчас, с чашечкой кофе в руках, прошлась по комнатам, заново все осматривая. Коллекция деревянных и глиняных уточек, негритенок с удочкой и широкой простодушной улыбкой, оправленные в рамки силуэты и цветы. Все прелестно.
Сьюзен поиграла на пианино, безнадежно расстроенном и почувствовала, что очень проголодалась. Она выехала на ту же дорогу, повернула к Розендейлу и увидела на обочине кафе. Над прилавком висела вывеска: «Специальный завтрак – два яйца, апельсиновый сок, тосты, картофель – 1 доллар 35 центов». Нет, район точно заморозился во времени!
Покончив с едой и послушав жизнерадостные голоса завсегдатаев кафе, Сьюзен вышла, забралась в машину и решила прокатиться по округе. Весь день она разъезжала по земле соседских ферм, по дорогам, где у обочин копались в садах хозяйки, готовясь к весне, мимо рек и водопадов, белых оштукатуренных таверн, деревьев, на вид столетних, полей с пасущимися коровами. Домой она вернулась в четыре. Умиротворенная, радостная, очищенная.
Немножко подремав, Сьюзен проснулась в пять: ей захотелось погулять по лесу. Одевшись, она поняла, что, живя тут, вдали от города, находится в полной безопасности. Леса были такие, как она и ожидала: тихие, нетронутые, коричневые от опавших листьев. Она оглянулась на пронзительный взвизг: высоко над ней перебранивались две синие сойки. Быстро вылезали папоротники, раскручивая зеленые пушистые завитки. От всей этой красоты ей даже захотелось плакать. Вскарабкавшись на невысокий обрыв, Сьюзен с вершины увидела реку и лес на другом берегу. Там что-то мелькнуло. И раздался оглушительный грохот: по крутому лесистому склону другого берега что-то скатывалось, круша на ходу деревья. Застигнутая врасплох и немного напуганная, Сьюзен наконец разглядела – это скользит к реке олениха на разъезжающихся ногах. Всякий раз она проигрывала битву, и наконец ухнула в воду. Потом на подгибающихся ногах олениха выползла из воды и свалилась на каменистый берег, задыхаясь, издавая тихие шуршащие звуки. Никогда раньше Сьюзен не видела, как умирает дикий зверь, зрелище потрясло ее. Приподняв голову, олениха выгнула шею и обернулась, глядя через реку прямо на Сьюзен. Налитые кровью глаза, вывалившийся язык, ноздри, жадно ловящие воздух. А на морде, даже на таком расстоянии, Сьюзен узнала выражение Ласкунчика Уильяма в кладовке, обезумевшего, пока он ждал ее, и поняла – она привезла за собой Это.
