Текст книги "Зов"
Автор книги: Боб Рэндолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
12
– Сьюзен, тебя жаждет видеть Моди. – Секретарша коротко улыбнулась и ускакала, исполнив грязное дело.
Сьюзен медленно прополоскала кисти, протянула, чтобы не растрепались кончики, через тряпочку, завинтила пузырьки с красками, молча сказала «прощай!» рисовальной доске, которая несколько месяцев назад представлялась ей пиршественным столом, оглядела обшитые деревом стены, эскизы, фото Андреа и Лу на пароме Файер-Айленд, гравюру Хоппера «Театр Шеридана», снимок междусобойчика в офисе. Она знала, увольнение ее Моди обставит красиво. Так оно и получилось.
Моди улыбнулась Сьюзен из-за письменного стола. Улыбнулась и откинулась, принимая позу фальшивого спокойствия.
– Входи, Сьюзен, – пригласила она, и Сьюзен отметила, восхищаясь, смесь дружелюбия и грусти в ее голосе. – Садись, дорогая.
Дельце прокрутилось на поразительной скорости, учитывая, как трудно было для Мод отпускать кого-то, но уже через пять минут Сьюзен выкатилась из кабинета.
Тара промолчала, когда Сьюзен сообщила новость. Она встала из-за рисовальной доски, пририсована усы женщине на эскизе, обняла подругу и прошептала только:
– И когда же мы встретимся снова?
– Утром.
– Обещаешь?
– Обещаю…
– Тогда мотай отсюда поскорее!
– Ты сумеешь быть дома завтра утром? – спросил за обедом Лу. – Придут устанавливать телефон. – Он старательно избегал смотреть на Сьюзен.
– Теперь я всегда могу быть дома, – она повернулась к Андреа. – Поешь свеклы, родненькая, тебе полезно.
– Не люблю свеклу!
– Знаю, но все равно съешь.
– И что это означает? – поинтересовался Лу, по-прежнему уткнувшись в тарелку.
– Меня уволили.
– Как это получилось? – Лу наконец взглянул на нее.
– Тяжелые времена, – объяснила она (большего пока что не требовалось).
– Жаль, – но вид у него был совсем не сожалеющий. – А ты? Огорчена?
– В общем, нет. Андреа, ну-ка жуй, наконец!
Больше они про это не заговаривали, и Сьюзен, раздраженная, злая, притворилась, будто забыла подать десерт, оставив эклеры в холодильнике. Туда ни Лу, ни Андреа сами не заглянут ни за что, всегда просят принести. Свой она съест позже, одна.
Тяжко повис вечер. Лу сидел на кухне, просматривая киношный контракт, Андреа примостилась, как всегда, перед телевизором, выпросив разрешение лечь попозже, чтобы посмотреть фантастический фильм.
Сьюзен в спальне переставила ночной столик на сторону Лу, попробовала читать, бросила и отправилась принимать горячую ванну.
Пришло время укладывать Андреа, что-то она засиделась у телевизора.
– Ну, еще минуточку, мама! – отчаянно попросила девочка.
– Ладно, но только одну.
Сьюзен уселась на кушетке и обняла Андреа.
На экране космический корабль плыл в космосе на головокружительной скорости. Все члены экипажа, казалось, полны рвения. Сьюзен на минутку заинтересовалась молодым актером. Тут корабль устремился к чему-то в звездной черноте, чему-то огромному, беззвездному, непроглядно черному, круглому, зловеще притягивающему. Слишком поздно Сьюзен разглядела, что это – черная дыра, она видела рекламные ролики к фильму, ее от них переворачивало. Инстинктивно она поняла, что наблюдает нечто важное, нечто, имеющее отношение к ней. Зачарованная, Сьюзен не могла отвести от экрана глаз. Корабль все приближался и приближался к этой жути, его закрутила воронка, шанса на избавление не осталось ни для актеров, ни для нее. Потом они нырнули в созданный спецэффектами вакуум, вращаясь и вращаясь по концентрическим кругам черноты, головокружительно, стремительно, круг за кругом, на экране – карусель пятен: расплывчатые лица, чернота… задыхающиеся, застывшие во времени… чернота, лица, чернота, лица…
Сьюзен оторвалась от экрана, чувствуя, что и ей не хватает воздуха.
Что это было? И что происходит с ней?
Глаза снова уткнулись в экран. Проскочив черную дыру, люди возникли где-то еще. Фигура, слишком квадратная для человека и слишком человекоподобная, чтобы быть кем-то еще, стояла наверху обрывистого холма. В отдалении высились еще холмы. Все искореженные, фантастических очертаний, не похожие ни на что в мире. Между ними плясали языки пламени, стлалась пелена дыма и пепла, воздух забит ватным, вяжущим туманом… Изображение ада. Сьюзен смотрела на ад. Киношный, но все-таки ад.
13
Ночь прошла ужасно, почти без сна. Чтобы как – то отвлечься, Сьюзен решила пройтись по магазинам. Но это не помогло. Сердце сжималось от непонятной тоски, а ноги сами несли ее обратно к дому.
Не успела Сьюзен открыть входную дверь, как сразу поняла – что-то случилось. Она ничего не слышала, но все равно знала. Оставив пакеты в дверях гостиной, Сьюзен заглянула в комнату: ничего необычного, прошла на кухню – тоже все в порядке, и направилась по длинному коридору в спальню. Подойдя к дверям, она услышала его.
Звонок ада. Беззвучную Мерзость.
Сьюзен торопливо вошла и увидела перевернутый столик, опрокинутый телефон со сбитой трубкой. Она быстро хлопнула трубкой об аппарат, отрезая его, изгоняя. А потом, сидя на полу рядом с кроватью, услышала другой звук – приглушенное рычание.
– Ласкунчик Уильям? – окликнула Сьюзен.
Рычание не смолкло.
– Ласкунчик Уильям!
Она стала искать, где же пес, и тут заметила, что дверь в кладовку приотворена.
– Миленький, все о'кей, я дома. – Сьюзен распахнула дверь.
Пес забился в угол, за обувную коробку, свернулся там, пасть и грудь забрызганы пеной, рычит, темные губы оскалены. Видны старые, в пятнах, зубы, уши прижаты: доведен до безумия. Он пробыл тут все время, вынужденный слушать Безмолвие, пока она носилась по магазинам.
– Ох, миленький! – Сьюзен чуть не заплакала, глядя на пса. – Все в порядке. Мамочка дома, – и потянулась поласкать его. Старые, изъеденные зубы вонзились в руку как пики. От удивления и боли Сьюзен отпрянула, а собака ткнулась мордой себе в грудь. Рычание на миг перешло в грозный рык.
Сьюзен побежала в ванную и подставила руку под холодную воду, стараясь унять боль. В точках укуса вздувались капельки крови, быстро набухали синячки. Когда она вышла из ванной, то сразу увидела пса. Он выбрался из кладовки, голова набычена, смотрит на нее безумным глазом, оскалив зубы, коричневые, пятнистые, с них свисает слюна, шерсть на загривке дыбом…
– Ласкунчик Уильям… – едва выговорила она, в ответ челюсти его раскрылись, и ее оглушило рычание. – Ласкунчик Уильям… – умоляюще повторила Сьюзен, и морда у собаки опустилась еще ниже, оскал стал страшнее, обнажив клыки. Она начала медленно отступать, но он угадал ее намерение и оказался там первым: больше не любимый пес, а демон, упивающийся ее страхом.
– Сиди, пес! – приказала Сьюзен, а он зарычал, делая к ней первый шаг, нагнув голову для атаки.
– Ласкунчик Уильям, слушайся! – Сьюзен попятилась к приоткрытой двери ванной. Пес мгновенно обежал ее, рыча, давясь, отрезая ее от двери.
– Ласкунчик Уильям, это же я!
Он прыгнул, клацнув зубами в дюйме от ее ноги. Сьюзен, быстро отступив, наткнулась на кровать, взобралась на нее, подобрав ноги, вне досягаемости зубов.
– Сиди, пес! Сиди!
Он подскочил к кровати, оперся лапами и снова атаковал ее. Она отодвинулась, вжимаясь в стенку.
– Ласкунчик Уильям, ты что! Это же я! Прекрати!
Одним прыжком пес очутился на кровати и впился зубами ей в ногу. Они взвыли вместе: она от боли, он – от ярости.
– Боже! – Она оторвала пса от себя и с силой, подстегиваемая болью, швырнула с кровати.
Пес ударился об пол, взвыл и снова скакнул к ней на кровать, оскалив зубы, на них краснела ее кровь.
Сьюзен мчалась через комнату, уже у двери услышала, как Ласкунчик Уильям ударился об пол, опять взвыл, и почувствовала его зубы на лодыжке. Она рванулась, волоча его за собой, стараясь раздвинуть его челюсти, плача, крича: «Перестань! Перестань!» – отбросила пса и захлопнула перед ним дверь. В коридоре Сьюзен опустилась на пол, глядя на ногу, слушая рычание, доносившееся из-под двери, потом царапание когтей – он пытался прорыть под дверью лаз к ней.
Сьюзен вымыла ногу в ванной Андреа, обвязала полотенцем вместо повязки, тщательно замыла следы крови на полу и в раковине и стала решать – что же делать. Позвонить в полицию? Это означает – смерть Ласкунчика Уильяма, а она, хотя и боится его, но все-таки любит. Не он напал на нее, это Существо исподтишка плюется, изрыгает яд. Нет, Ласкунчик Уильям его жертва, так же, как и она. Первая жертва, подумала Сьюзен.
Из спальни раздался звон и треск. Подбежав к дверям, Сьюзен прислушалась. Больше ни звука…
– Ласкунчик Уильям? – она прижалась ухом к двери. – Ласкунчик Уильям? – Тишина.
Медленно, прижимаясь к створке, Сьюзен приоткрыла дверь. Разбитое окно. Стеклянные стрелы углов указывают на рваную дыру посередине, дыра, через которую Ласкунчик Уильям выпрыгнул на цемент с одиннадцатого этажа, предпочитая смерть новой атаке на любимую хозяйку.
Тара приехала после девяти, Лу ей позвонил и все рассказал. Сьюзен лежала на тахте в гостиной, уже с настоящей повязкой на ноге. Ее наложил Лу, хотя Сьюзен отказывалась разговаривать с ним, только бросила: «Это ты виноват. Я предупреждала!»
– Не хочу, чтобы он входил сюда, – сказала Сьюзен, когда Лу ввел Тару.
– Но, милая…
– Не хочу, чтобы он был тут! – И Лу, поколебавшись, предпочел послушаться и выскочил из гостиной к себе в спальню.
– Что стряслось? – Тара смотрела на бинт в розовых пятнах на ноге Сьюзен.
– Еще щеночком взяла… – И Сьюзен, уткнувшись в подушку, разрыдалась, внезапно и бурно. – Ни разочка никого не тронул! Ни разочка… Даже белок в парке не гонял. Такой был ласковый… С животных все и началось. – Она вспомнила белку в парке. – Стоит им приблизиться ко мне… Оноубивает их.
– Миленькая, успокойся! – Тара взяла ее за руку и только тут увидела укусы.
– Тара! Я меченая! Меченая адом! – Давясь слезами, Сьюзен не могла ни говорить толком, ни думать.
Тара побежала на кухню за джином и спросила у Лу, сидящего там:
– Она еще ходит к своему психушному доктору?
– Говорит, да, – и смешивая джин с вермутом, горько добавил: – Чего только она не говорит!
– Как думаешь, отчего пес набросился на нее?
Лу протянул Таре бокал.
– Возможно, защищался.
Тара подумала, что говорить так – гадость, пусть даже жена не разговариваете ним. Не сказав больше ни слова, она понесла бокал Сьюзен.
– На, миленькая, выпей.
Сьюзен с радостью отпила и подняла к Таре залитое слезами лицо.
– Тара, я не сумасшедшая. Правда!
– Никто и не говорит.
– А зачем говорить? И так все понятно. О Боже, Тара, мне кажется, я ненавижу Лу!
– Ну что ты! Рассердилась просто… – И Тара вспомнила злое замечание Лу. – У вас у обоих трудный период.
– Но что, что мне делать?..
Тара просидела с ней до полуночи. Одурманенная джином, Сьюзен решила, что, наконец, сумеет заснуть. Она проводила Тару до дверей, заперла за ней и прошла на кухню. Достав из ящика большие ножницы, тихонько вернулась в спальню. Лу спал под двумя одеялами, картонка, которой он заделал окно, почти не защищала от прохладного ночного воздуха. Крадучись, Сьюзен подошла к его стороне кровати и посмотрела на него. Неужели она действительно его ненавидит? Опустилась на колени рядом. Разве можно ненавидеть человека, которого всю жизнь любила? Ненавидеть всерьез? Можно, решила она. И с этими мыслями перерезала телефонный шнур, обезвредив оружие.
На следующий день Сьюзен ушла из дома искать утешения в том, чем утешалась всегда – в черной работе. На Амстердам-авеню она разыскала стекольщика, который обещался придти между двумя и тремя, потом решила сделать покупки в маленьких магазинчиках, а не в супермаркете, зашла в скобяную лавку за не нужным ей товаром, и, наконец, истощив все надуманные дела, вернулась домой.
Управляющий топтался в вестибюле, когда Сьюзен вошла: она поспешила к лифту, чтобы не встречаться с ним.
– Миссис Рид… – окликнул он. Сьюзен не успела нажать кнопку и нехотя вставила ногу, удерживая дверцы лифта.
– Да?
– Я посоветовался с вашим мужем, – приглушенно выговорил он. – Сегодня днем пса увезут.
– Спасибо, – она убрала ногу.
– Да, еще с телефонной станции заходили.
Двери уже закрывались, и ей пришлось поспешно нажать кнопку «стоп».
– Почему с телефонной? Я ни за кем не посылала…
– А он сказал – посылали. Я и впустил только потому, что вы же сами сказали – телефон у вас не работает… – Сьюзен надавила кнопку своего этажа, оставив управляющего оправдываться в пустом вестибюле.
Она быстро вошла в квартиру, зайдя сначала на кухню: разгрузиться от пакетов. На стене сверкал новенький белый телефон. И в гостиной на столе стоял новенький. А самое худшее – отремонтированный телефон Лу в спальне стоял с ее стороны кровати.
– Что ты надо мной издеваешься! – завизжала она.
И они ответили.
Она стояла в спальне, слушая глумливый металлический хохот, эхом перекатывающийся по квартире: Этовсегда будет побеждать, независимо от того, что бы она ни предпринимала, куда бы ни обращалась. И все-таки Сьюзен упрямо достала из кухонного стола ножницы и угомонила их всех.
Позже, когда она задремала, измученная всем происходящим, ее разбудили заливистые звонки телефонов. Они самостоятельно залечили себе раны.
14
Дни текли в молчаливом отчаянии. Сьюзен ждала, сторожила признак очередной атаки. Телефоны молчали, всегда рядом.
Как-то днем, не в силах изобрести больше никакой домашней работы, Сьюзен отправилась в офис забрать свои вещи. Встретила ее всеобщая искренняя печаль – из-за того, что ее уволили, или Тара им рассказала?
– Будем скучать по тебе, детка, – бросил редактор живописи, когда она шла по длинному коридору к своему «кабинету». Она на минутку приостановилась, ответить на доброе слово.
– Я тоже буду по тебе скучать. И по твоим грязным анекдотам.
– Начну смешить тебя по телефону, – пообещал он.
– Лучше по почте.
Собственный ее закуток показался ей чужим: иллюстрация, над которой она работала, исчезла, на рисовальной доске прибрано. Сьюзен медленно собирала пожитки. Подняв глаза, она увидела Тару: та стояла в дверях с таким лицом, будто вот-вот расплачется.
– Привет, – поздоровалась Тара.
– Приветик.
– Барахлишко собираешь?
– Угу.
– Можно я заползу в твою коробочку?
– Буду рада.
Войдя, Тара плюхнулась, как всегда, на рисовальную доску.
– Угадай – что?
– Что?
– Я опять без мужика.
– То есть?
– Юрий откопал себе даму-ортопеда с частной практикой и грудями-бомбами.
– Жалко. – Но сострадание Сьюзен уменьшало сознание, что печалилась Тара, оказывается, не из-за ее ухода.
– Да-а, раз уж старая дева…
Сьюзен обняла Тару и затормошила ее.
– При стольких-то любовниках? Ты никак не дева…
– Значит, гульливая старая дева…
– Давай сбежим пораньше да надеремся?
Тара наклонила хорошенькую головку, раздумывая.
– Работы полно…
– Брось до завтра.
Повернувшись к Сьюзен, Тара улыбнулась и согласилась.
– А, ладно! Твоя взяла!
Они перебежали через дорогу в бар «Ворвик», заказали, как обычно, мартини и, уютно устроившись в уголке, приготовились поплакаться, каждая о своем, каждая по-своему.
– Мне ведь он по-настоящему нравился, – говорила Тара, когда принесли выпивку. – Черт побери! Уж такая я была с ним хорошая! Правда, Сьюзен! Не откалывала всегдашних своих дерьмовых штучек… Нормальной, в общем-то, была, ей Богу. Какого им черта надо? – почти выкрикнула она, даже бармен на нее оглянулся.
– Кто знает… Может, того же самого, но побольше.
– Надо же! Дама-ортопед! Это что, женщина для взрослого мужика? – Тара захохотала. – Но хватит обо мне. Как у тебя?
Пожав плечами, Сьюзен сжевала оливку.
– Так погано?
– Не блестяще. – Сьюзен рассказала ей про телефоны – троих оккупантов, поджидавших ее дома.
– А может, Лу вызвал поставить? – заметила Тара, ища хоть какое-то объяснение.
– Нет, Лу не вызывал. – Сьюзен уставилась на водоворотик в бокале. – Ты и сама знаешь!
– Ничего я не знаю! – И вдруг пылко, рискуя снова привлечь внимание бармена. Тара выкрикнула: – Сьюзен! Такого просто не бывает!
– Правда? А ты откуда знаешь?
– Знаю и все.
– Так вот. – Сьюзен тронула поверхность вязкой жидкости пальцем, поболтала, намочила палец. – Раньше я тоже знала.
– А как теперь до тебя добираться? – тоскливо спросила Тара.
– Звони. Телефон у меня всегда под рукой.
Через несколько дней Тара и правда позвонила. Сьюзен сидела с Андреа. Вечера их были наполнены друг другом, телевизор быстро отошел на задний план. Сьюзен начала учить девочку рисовать. Ее переполняла потребность быть рядом с дочкой. Выражать любовь к ней, насыщаться ее обществом и насыщать ее своим на случай, если вдруг она внезапно исчезнет.
Лу вошел через минуту после того, как Сьюзен услышала звонок.
– Это Тара. Поговоришь с ней? – спросил он, заранее зная ответ.
– Нет. – Он вышел, и Андреа подняла глаза от акварели, которую они рисовали вместе.
– Мам, ты злишься на Тару?
– Нет, доченька. Просто больше хочется посидеть с тобой, чем болтать по телефону. – И она погладила волосы дочки.
Андреа дорисовала на лужайке дома собаку. Большую, толстую.
– Ласкунчик Уильям, – сообщила девочка. – Он не умер.
– Нет, дочка. Для нас – нет. – Сьюзен пошла в спальню, Лу как раз клал трубку.
– Просила, чтобы ты зашла к ней завтра вечером. Важное что-то, – сказал он и отвернулся от нее к телевизору.
На следующий вечер, в девятом часу Сьюзен поднялась на крыльцо и вошла в вестибюль дома Тары. Пока она стояла перед запертой дверью, до нее явственно доносился аромат соуса спагетти. Она нажала кнопку Гариного домофона.
– Да-а? – окликнула Тара.
– Это я.
На лестнице соусом пахло вовсю и восхитительно, запах ослабел только, когда она миновала второй этаж, сменившись запахом домашнего хлеба. На минутку Сьюзен позавидовала людям, которые обедают так поздно: на окраине к восьми часам посуда уже вымыта, дети выкупаны, мужья устраиваются перед телевизором и расползается скукотища.
На площадке последнего этажа маячила голова Тары.
– Фу, тяжело без лифта… – посетовала Сьюзен, но не всерьез. Лестница, запахи, свобода – все так чудесно.
– Что же важно? – поинтересовалась она, когда Тара налила ей рюмочку.
– Подушки. Симпатичненькие?
Сьюзен подалась вперед и оглянулась.
– Шик! А важное-то что?
– Миленькая… – Тара протянула ей коктейль. – Уж я старалась, старалась для тебя… За тебя! – Они отпили.
– И все-таки? Скажи же наконец!
– Не погоняй, не то продешевлю. А я через ад прошла, метафорически, разумеется, и разыскала одного человечка из телефонной компании. Подруга подруги еще одной подруги. Поговорила с ней вчера, и сейчас она придет беседовать с тобой.
– Но для чего? – На Сьюзен нахлынуло раздражение.
– Для того! Я звонила в телефонную компанию, прикинулась, будто все происходит со мной, и мне расхохотались в лицо…
– Заранее тебе могла бы сказать.
– Ну да! А вот Гарриэт не посмеялась. Это ее так зовут. Гарриэт Волгрин. Обеспокоилась всерьез.
– Боже, снова завела! – Сьюзен отшвырнула ненавистные подушки. – То самец-экстрасенс, теперь – телефонный оператор…
– Между прочим, она – вице-президент «Ма Белл», так что полегче на поворотах. Черт побери, да, Сьюзен, ты права! И буду начинать и начинать, пока это не закончится. Или тебе охота до конца жизни шарахаться от телефонных звонков? – сердито выговорила Тара.
В 8:30, точно в назначенное время, зажужжал зуммер, и Тара объявила: – Гарриэт поднимается!
– Надеюсь, она не слишком дряхлая, осилит твою лестницу? – заметила Сьюзен.
Как выяснилось – нет. Гарриэт Волгрин была на несколько лет моложе Сьюзен и потрясающе эффектна. Вдобавок к красоте ей был присущ определенный стиль. Даже в небрежном наряде от нее исходил тонкий, но вполне различимый для любой женщины восхитительный аромат денег. Все вместе взятое немедленно настроило бы против нее Сьюзен, не прояви Гарриэт глубокого сочувствия.
– Мне твоя история весь день покоя не дает, – объявила она за скотчем с водой. – Даже заперлась у себя в кабинете и курнула марихуанки. – Сияние улыбки не таило и тени смущенности.
– А не осталось? – поинтересовалась Тара.
– Ментол или настоящую? – Гарриэт полезла в сумочку и вытащила самокрутку. Они подымили, пустив ее по кругу, пока напряженность знакомства не сменилась дружелюбной теплотой.
– Ты мне веришь? – спросила Сьюзен.
– Конечно… Верю, что тебе кто-то звонит. – Вид у Гарриэт стал виноватый.
– Ну хоть так.
– Я проверила твои новые телефоны, – продолжала Гарриэт, показывая намерение помочь. – Заявки на них не поступало, и записи об установке тоже нет.
– Само собой. – Откинувшись на спинку, Сьюзен прикрыла глаза. – И нет записи, что они сами себя починили.
– Дерьмо! – тихонько ругнулась Гарриэт. – Это уже за гранью!
– Ты такая милашечка, что стараешься мне помочь.
– Милашечка? – переспросила Гарриэт и залилась хохотом. – Меня так мамочка моя называла. – И добавила серьезно: – Сьюзен, я хочу поставить на твой телефон «жучок».
– Спасибо… – Сьюзен подумала, что толку от этого никакого. – А если звонок нельзя проследить? Что если они из мест, куда вам не добраться?
– Это невозможно.
– Ну, а вдруг?
– Найдем для тебя «изгоняющего дьявола». – Гарриэт заметила страдальческое выражение на лице Сьюзен. – Милая, ну что ты! Такое ведь немыслимо! Слушай, давай завтра встретимся за ланчем и обсудим детали. В час, в «Мэйсон Франсез» на 56-й. О’кей?
– Спасибо. – Сьюзен тепло попрощалась с Гарриэт.
На следующий день в час Сьюзен вошла в «Мэйсон Франсез», назвала имя Гарриэт старшему официанту, и ее проводили к столику.
– Что будете пить? – Официант держался слишком раболепно, смущая ее. Взяв скотч с содовой, она устроилась ждать Гарриэт.
– Ого, роскошный костюмчик! – воскликнула та, скользнув на банкетку рядом со Сьюзен. – Извини, опоздала. Где раздобыла?
– У «Сакса». – Сьюзен была довольна, что не зря принарядилась. – А ты свой?
– От Ралфа Лоррена, но не надо меня за это ненавидеть. Подарок Ларри, моего мужа. Две недели мы обедали дома, чтобы за него расплатиться. Приветик, Джозеф! – Официант, хотя ему ничего не заказывали, принес ей коктейль, поставив бокал с теплой улыбкой восхищения. – Как Эдварду понравилась игра янки?
– О, мисс Волгрин, он в восторге. Еще раз спасибо.
– Ну… – Гарриэт подняла бокал. – …поздравляю. Твой телефон прослушивается.
– Уже?
– Мы в «Ма Белл» в игрушки не играем.
– Какое небо тебя послало? – воскликнула Сьюзен.
– Бруклинское.
– Ты шутишь!
– Нет, но я долго совершенствовалась, пришлось потрудиться. Послушай, мы должны составить план. Следующий раз, когда он позвонит…
– Он?
– Он, они – неважно. Пожалуйста, не вешай как можно дольше трубку.
– Гарриэт, я не могу. Даже секунда у трубки наводит на меня ужас.
– Но, Сьюзен, иначе мы не сумеем проследить звонок. Вот что – положи трубку у аппарата и уйди из комнаты: главное, не вешай. Это важно.
– Ладно, – нехотя уступила Сьюзен.
– А я буду звонить так: один звонок, потом кладу трубку и набираю номер снова. Ты уже будешь знать: это я.
– Ох, Гарриэт! Бестолковая затея! Онотебя отсоединит.
– Но все-таки послушайся меня, о’кей?
– О’кей.
– И хватит смотреть так грустно. Мы его поймаем. «Ма Белл» победит кого угодно! В этом прелесть монополии. А теперь, как насчет того, чтобы подзакусить?
Они ели, больше не упоминая о звонках, и жизнерадостной Гарриэт почти удалось заставить Сьюзен почувствовать себя такой же.
Хотя бы ненадолго.
