Текст книги "Зов"
Автор книги: Боб Рэндолл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Боб Рэндолл
ЗОВ
ДЕС МОЙНС, АЙОВА, 24 июля, 19… Вез вести пропала Чейзи Довлиби с Бернс роуд, 1451. Ее муж Винсент сообщил властям, что видел жену последний раз четыре дня назад. По словам соседей, последний месяц женщина ходила крайне нервная и подавленная. С матерью Чейзи, Джоанной Рузвелльт, Пимтон плейс, 12, побеседовать пока не удалось…
«Дейли Сан», Седар Рэпис, Айова.
ВЕСТ ГОЛЛИВУД, КАЛИФОРНИЯ, 28 июля, 19… Сегодня утром родственники миссис Томас Гейер из Норт Флорес-авеню сообщили в полицию об ее исчезновении. М-сс Гейер разведенная, с двумя детьми. Родственников известили соседи – они увидели, как дети м-сс Гейер, Стаси 9-ти лет и Джошуа – 6-ти, играют в саду после 11-ти вечера. По всей вероятности, дети уже несколько дней живут одни…
«Лос Анджелес Таймс», Лос Анджелес, Калифорния.
БАНГОР, МЕЙН. 17 августа, 19… Всех, кто располагает сведениями о местонахождении Элен Веласко, жены Рене Веласко из Ороно Мейн, просьба связаться с редакцией «Дейли Фримен», тел. 245. Элен Веласко, 37-ми лет, рост пять футов, 4 дюйма, темноволосая, глаза карие. Последний раз ее видели в районе Харбор Инн…
«Дейли Фримен», Бангор, Мейн.
ПРАЙНВИЛЛ, ОРЕГОН. 27 августа, 19… Агентство шерифа выпустило бюллетень о задержании миссис Грейт Пратт, которая утром в четверг ушла из дома (Уопинг-роуд) и пропала. М-сс Пратт была освобождена под залог, ей предстоял суд по обвинению в нанесении тяжких увечий. Истица, ее сноха, миссис Карин Бенкс из Эстакады, недавно выписалась из больницы Сен-Винсент, где лечилась от ножевых ран…
«Портленд Таймс», Портленд, Орегон.
1
Что-то было неладно.
Сьюзен сидела в своем закутке, задумавшись. Утро прошло как обычно. За завтраком Лу наставлял сам себя вслух в вопросах бизнеса, Андреа расплескала все, до чего могла дотянуться, а пес – Ласкунчик Уильям – скулил, скулил, да наконец не выдержал и сделал лужу на полу в холле. В общем, обычные будничные заботы.
Но что-то было не так.
– Эй, давай прошвырнемся к «Блуми» в обед? Порастрясем денежки? – Хорошенькая головка Тары показалась над стеклянной перегородкой, разделявшей их закутки.
– Угу…
– Чудненько. Вот и продержимся еще денечек… – Тара растворилась за толстым стеклом.
Настроение Сьюзен мгновенно подскочило. Так на нее всегда действовала Тара Карзиан. Работали они, можно сказать, бок о бок семь месяцев, с тех самых пор, как Сьюзен объявила Лу, что родители не за тем посылали ее в колледж Барнарда, чтобы она сидела потом и поджидала, пока вернется из школы Андреа, – она желает работать! Лу согласился с ней, и так она очутилась в этом закутке – сидит, иллюстрирует дамские журналы приблизительно с 9-ти до 5-ти каждый день. Сегодняшняя работа – акварельный натюрморт киша: [1]1
Закуска в виде корзиночки из теста со взбитым кремом и приправами. (Здесь и далее прим. переводчика).
[Закрыть]нужно впечатлить и фирму, и создать нечто, возбуждающее аппетит у любого смотрящего на него. Сьюзен намешала зеленую краску оттенка вареного шпината.
– Ты уверена, что Мэри Кассатт начинала так же? – поинтересовалась она у искаженного за стеклом отражения Тары.
– Заткнись и рисуй себе! – последовал совет.
В обед подруги наскоро перекусили в «Лакомом Бургере», и за едой Тара услаждала Сьюзен рассказами о своих сексуальных подвигах прошлым вечером с парнем – ты только вообрази! – двадцати двух лет.
– Боже мой! – хохотнула Сьюзен.
– Тело у него, ну чистый шелк! – распиналась Тара. – Правда, башка как нейлоном набита!
– Будешь с ним встречаться?
– А куда деваться? Обосновался у меня и с места не двинется, пока не получит от отца денежного вливания.
Ланчи с Тарой украшали жизнь, и за это Сьюзен любила Тару. Они метеором пронеслись по «Блумингдейлу», как всегда напропалую швыряясь деньгами. Но вдруг Сьюзен как молнией ударило.
Да, что-то было неладно.
Они спускались в лифте, когда Тара заметила ее беспокойство.
– Что такое?
– Сама не пойму. Какое-то странное чувство. Тоска какая-то.
Позднее, вечером, стало еще хуже. Лу уже спал, а Ласкунчик Уильям тыкался огромным носом ей в руку. Неожиданно для себя Сьюзен решила одеться и вывести его на прогулку.
Был почти час ночи, на авеню – ни души, и Ласкунчик Уильям возбужденно скакал на поводке, радуясь нежданно свалившемуся удовольствию. Повернув за угол, они направились к Риверсайд-драйв по потемкам 77 Вэст-стрит. Этой улицы Сьюзен вообще не любила, а уж ночью – тем более. По обе ее стороны тянулись серые угрюмые пятиэтажки, оказавшиеся в темноте великанами-стариками, которые следят за тобой и перешептываются. Улица выглядела враждебной. Уильям закончил свои дела, и они уже повернули обратно к дому, как тут затрезвонил звонок.
Телефон-автомат находился на холме, почти на углу. Перезвон на тихой пустынной улице. Жутковатый, таинственный, словно будку вывернули изнанкой наружу. Очень личный звонок, совершенно неуместный на безлюдной враждебной ночной улице.
– Господи, какая же я идиотка! – сообщила Сьюзен Ласкунчику Уильяму, и тот помахал в знак согласия хвостом. Проходя мимо все еще звонившего телефона, Сьюзен вздрогнула и ускорила шаг, торопясь домой.
2
Позже, лежа в постели, она недоумевала, почему не взяла трубку, но одновременно радовалась, что не сняла ее.
Знамения начались несколько недель спустя.
Сьюзен уже забыла тоскливые предчувствия, обрела всегдашнюю свою жизнерадостность. Ничего не случилось и вряд ли случится. Они с Тарой иллюстрировали современные готические истории, а в обеденный перерыв планировали слетать на такси к Таре в Виллидж: та приставала, чтобы Сьюзен оценила ее новые обои. Но заботило Сьюзен другое такси. На рисунке женщина – конечно же, красавица, и конечно же, печальная – выходила из такси у особняка, самого, конечно же, зловещего вида. Работа не клеилась. С женщиной и особняком проблем не возникло, но с такси Сьюзен сражалась все утро. Наконец, отчаявшись, она изобразила модель, напоминающую «Эдсел» 50-х годов, и раскрасила желтым. Авто получилось смехотворным, но какая разница – женщины-читательницы редко разбираются в моделях машин.
– Бросай все, линяем! – возвестила Тара над перегородкой, помахивая сумочкой.
Они выскочили на улицу, пошли на стоянку и встали в конец очереди. Приз за долгое ожидание – замызганное желтое чудовище, счетчик которого щелкал, точно зашкаливший счетчик Гейгера.
– … фон такой серовато-коричневый, – расписывала Тара свое новое приобретение, – а по нему цветочки – гвоздики и астры, коралловые и бежевые. Не понравятся, лучше помолчи. Я кучу бабок угрохала…
Сьюзен не слушала ее, она не отрывала глаз от затылка водителя, чувствуя, как тоскливо сжимается сердце. Что же это такое?
– …разыскала у Шумахера материальчик такого же оттенка, теперь вот думаю, надо бы набросать декоративных подушек, обойдется в…
Брайан Колеман! – осенило Сьюзен. По какой-то необъяснимой причине затылок водителя напомнил ей Брайана Колемана, самого близкого друга, еще в начальной школе. Но это невозможно – однажды летом Брайан жил в кемпинге, где подхватил спинальный менингит и умер. Его смерть была первой в жизни Сьюзен. Позже последовали и другие: ее отец, двоюродный брат, пожилой сосед, но потрясение от смерти Брайана осталось самым сильным.
Сьюзен случайно взглянула на фото водителя и прочитала его имя. Брайан Колеман… Внутри у нее что-то оборвалось.
– Простите, вас зовут Брайан Колеман?
– Да. – Водитель обернулся: лицо незнакомца.
– Вы не в шестой школе учились?
– Не-а.
– Меня зовут Сьюзен Рид… Гудман… Сьюзен Гудман, – запиналась она. – Мы с вами раньше не встречались?
– Не-а…
Чувствуя себя круглой дурой, Сьюзен сама заплатила за проезд и чересчур много дала на чай, сглаживая неловкость. Поднялась за Тарой на крыльцо и вошла в дом.
– Ну ты даешь, Сьюзен! Хоть бы красивенький был! – подмигнула Тара.
Второе знамение случилось через несколько дней.
Было воскресенье, роскошный весенний денек; наконец-то удалось уломать Лу увезти Андреа, и Сьюзен выпала редчайшая жемчужина в драгоценной короне матери и жены – свободный день. Первый час она сражалась с кроссвордом в «Таймс», наконец, решив, что жизнь не находится все-таки в прямой зависимости от заполненных квадратиков, бросила газету и стала размышлять, как бы полнее насладиться одиночеством.
Она решила прогуляться и пошла к Центральному парку.
Сьюзен бродила среди веселых гуляющих, выбрав дорожку вдоль озера, и вдруг к ней подскочила белка. Она тут же пожалела, что не прихватила с собой еду.
– Прости, маленькая! – извинилась Сьюзен. Но белка последовала за ней, она скакала вокруг, заступала дорогу, клянча подачку, и не отставала. У выхода из парка Сьюзен снова заметила белку: та прыгала обратно к озеру и казалась какой-то грустной. Чувствуя себя преглупо, Сьюзен помахала белке и двинулась по Пятой авеню, наслаждаясь хорошим днем и видом нарядно одетой толпы. Вдруг она снова увидела белку: она бежала по каменной ограде параллельно Сьюзен и поглядывала на нее. Сьюзен остановилась. Белка – тоже. Она двинулась дальше. Зверек поскакал следом.
– Нет, такую преданность непременно надо вознаградить! – вслух проговорила Сьюзен и огляделась: к счастью, неподалеку стоял уличный торговец. Она купила белке кренделек, несоленый, чтобы той не захотелось пить, и приблизилась к ней. Белка протянула лапки, взяла угощенье, сунула в рот, поморгала в знак благодарности и прыгнула с ограды в кусты.
Сьюзен захотелось снова вернуться в парк и прогуляться вдоль озера. Здесь было прохладно и сыровато. Она брела по берегу, наслаждаясь этой прохладой и тишиной. И тут заметила что-то плывущее по воде. Разглядев плавающий предмет, Сьюзен резко повернулась и побежала к выходу. Поймав такси, она помчалась домой, будучи в жутком смятении.
В озере плавала мертвая белка.
Третье и последнее предзнаменование.
Они с Лу лежали в постели.
– Я люблю тебя, – шепнул он.
– Я тебя тоже, – отозвалась Сьюзен.
Из открытого окна потянуло свежим ветерком. Шторы были наполовину подняты, и комната освещалась лунным светом и городскими фонарями. Сьюзен лежала с закрытыми глазами, но если бы открыла их и взглянула в окно, то увидела бы женщину на крыше противоположного дома, наблюдавшую за ними.
– Люблю тебя, – снова шепнул Лу, и Сьюзен сцепила руки у него на спине.
А женщина, наблюдая, медленно забралась на бортик крыши.
– О, милый… – шептала Сьюзен.
– Детка… для меня…
3
В этот момент женщина прыгнула вниз…
День не задался с самого утра. За ланчем Сьюзен встретилась с матерью, которая полтора часа старательно не жаловалась на одиночество, пока Сьюзен не почувствовала – вся вина на ней. Потом ее редакторша выманила обещание поработать дома в выходные, а она уже давно обещала поехать в субботу с Андреа в Бронкс, в зоопарк.
Домой Сьюзен приволоклась в половине шестого и, избежав открытой стычки с м-сс Даймонд, которая присматривала за Андреа, удрала на кухню. Она выкладывала замороженную картошку-фри, когда зазвонил телефон. Даже через много недель Сьюзен не могла облечь в слова, как ей удалось понять, что на другом конце провода – зло, но она поняла. В трубке – ни звука. Полное безмолвие: ни потрескивания, ни голосов, ни воздуха, ни помех. Ничего, только присутствие. Гнетущее, устрашающее.
– Да? – хрипло произнесла в трубку Сьюзен, и ее голос засосала черная воронка тишины.
Сьюзен быстро положила трубку и почувствовала, что вся в поту. Волосы прилипли к шее, капельки пота с верхней губы попадали в рот.
– Боже! – прошептала она, стараясь стряхнуть наваждение, услышать хоть какие-то звуки.
И как блаженство, донеслись успокоительные шумы: телевизор в гостиной, его смотрела Андреа, грохот с улицы, топоток лап Ласкунчика Уильяма: пес притащился на кухню. Взглянув на нее, он заскулил.
Сьюзен вдруг обнаружила, что стоит, тяжело привалясь к столешнице. Поджав хвост, Ласкунчик Уильям подбежал к ней. Цапнул за руку, толкаясь в бок мордой, поскуливая, чуя панику. Пока Сьюзен приходила в себя, в панику впал Ласкунчик Уильям. Он метался по кухне, скулил, оставляя на полу лужицы. На плите что-то перекипало, и Сьюзен почуяла запах газа… Она выключила горелку, успокоила собаку: «Все нормально, псинка, все нормально…» Он успокоился, когда она крепко прижала его к себе. Но ее и саму била нервная дрожь.
В шесть на кухне появился Лу и, увидев, что Сьюзен сидит у стола, тупо уставившись на столешницу, подошел к ней и обнял.
– Что случилось?
И тут Сьюзен разрыдалась навзрыд.
Позже, когда она успокоилась и Лу отослал Андреа к соседям, обедать с подружкой, она попыталась рассказать ему.
– Как это – не доносилось ни звука? Что ты имеешь в виду? – недоуменно допытывался он.
– Не знаю! Сама не пойму.
– Ну, ну, милая! Хватит, успокойся. Ничего особенного не случилось. Чего ты так разнервничалась?
– Именно случилось! Кто-то был там! Нечто!
Так тянулось почти час, а потом Сьюзен, измучившись, ушла в спальню и легла. Сбитый с толку Лу почувствовал, что и его охватывает страх – за нее. Чтобы как-то отвлечься, он взялся готовить обед.
– В жизни подобного не слыхивала! – объявила на следующее утро Тара. – Прямо «Зона сумерек»!
– Сама понимаю. – Сьюзен допила кофе. – Даже не знаю, как передать ощущение… Такое… жуткое что-то. Только не болтай никому, ладно?
– А почему? Как раз собиралась сесть на телефон.
– Потому что глупо звучит. Станут думать, я наркотиков наглоталась, или еще чего.
– Эй! А ведь вот и объяснение! Ты наркотиков наглоталась, или еще чего?
– Ох, да заткнись!
– Пойми же! Не можешь с чем-то бороться, надо вышучивать!
Но шутить Сьюзен не хотелось. Она вернулась к себе в закуток и попробовала защититься по-другому: работой. Потратив два часа, она сделала эскиз праздничного обеда Дня Благодарения: мужчине, резавшему индейку, нарисовала лицо отца, а гордой женщине рядом – лицо матери. А вот и она сама в двенадцать лет, сидящая в радостном ожидании. Сбоку – брат, его Сьюзен никогда не знала. За год до ее рождения у матери случился выкидыш. Брат тянулся через стол за бисквитом, а бабушка бранила его. Позади стола в ожидании объедков подпрыгивал Ласкунчик Уильям. Сьюзен долго всматривалась в эскиз, проникаясь его безмятежностью, добавляя детали: бутылочку кетчупа, фартук матери, веснушки брату.
– Э-эй, миссис Рембрандт! – окликнула через стекло Тара. – Не пора ли смываться?
– Неохота. – Сьюзен смотрела на рисунок. – Поработаю в обед. Притащи мне сэндвич, ладно?
– С застенчивым тунцом или крайне правым ростбифом?
– Из цыпленка-центриста.
Сьюзен работала уже почти два часа, ни разу не вспомнив о времени.
– Ого! Недурно! – Рядом с гуашью плюхнулся пакет. – А где же кошечка и священник?
На рисовальной доске Сьюзен зазвонил телефон.
– Бог мой! – Тара заметила ее реакцию. – Поспокойней, а? – Она сняла трубку. – Да, телефон Сьюзен Рид… – Сьюзен тревожно вглядывалась в ее лицо. – Ага, красавчик. Да тут она! – И протянула трубку Сьюзен. – Ой, не слышу ничегошеньки!
– И стерва же ты! – Сьюзен взяла трубку.
Звонил Лу, предлагал встретиться после работы и отправиться куда-нибудь пообедать. С м-сс Даймонд он уже договорился, та с удовольствием согласилась задержаться за дополнительную плату.
– С чего это ты вдруг? – поинтересовалась Сьюзен.
– Сыт по горлышко твоей готовкой.
– И моим нытьем. Спасибо, родной. С удовольствием. Встретимся в вестибюле, в половине шестого.
– А как я вас узнаю, мисс?
– Та, что самая спокойная, я и есть.
Обедали они в Вестсайдском ресторанчике «Флер де Лис», тамошняя утка под вишневым соусом не раз скрашивала им мелкие неприятности и большие праздники. На этот раз, горько подумала Сьюзен, это – взятка: так суют лакомство ребенку, чтоб не шалил. А, ладно, все равно она благодарна. Они с Лу принадлежат к поколению, надо надеяться, уже вымирающему: сильный мужчина и слабая женщина. Но он и вправду сильный, а слабее нее в данной ситуации вообще никого нет.
Обед удался. Они выпили мартини, съели утку и, расплатившись с официантом, зашагали по Бродвею, заглядывая в витрины магазинов, на старушенций в старомодных нарядах, на разнаряженных постояльцев отелей и выученных нью-йоркской улицей мальчишек. Им казалось, что они вновь наслаждаются жизнью.
Вернулись домой в десятом часу. Лу расплатился с м-сс Даймонд, Сьюзен проверила, как спит Андреа, а вспомнив, что она не только мать, но и сноха, пошла в спальню звонить матери Лу.
Оностерегло ее там.
Когда Сьюзен подняла трубку, то услышала Это.Взрыв. Зло. Угрозу.
– Лу! – завизжала она.
– Что такое? – В спальню тут же ворвался Лу.
Она указала на постель, где валялся брошенный телефон. Сначала Лу смотрел, не понимая, потом вдруг до него дошло, он схватил трубку и прижал ее к уху.
– Слышишь? – прошептала Сьюзен. Лу смотрел на нее, и на лице у него отражалась ее паника. Через минуту он произнес:
– Родная, да это же просто зуммер.
4
Как-то утром в офисе Тара нашла решение. Вошла в закуток к Сьюзен, плюхнулась, как всегда тяжело, на рисовальную доску и торжествующе возвестила:
– Благодарностей не надо! Пустячок от Тиффани, и в расчете!
– За что это я не должна тебя благодарить?
– Считай, твою телефонную проблему корова языком слизнула!
– Что?
– Я, кажется, знаю, что происходит. И это такое! Такое!
Знакомый Сьюзен тон: сейчас Тара примется вилять, желая вволю насладиться мигом своего торжества.
– И что же?
– Помнишь мою приятельницу Джоанну Петровски? У нее еще антикварный магазинчик?
– А дальше?
– Так вот. Вчера вечером мы собрались у нее: я, еще с десяток придурков из Виллиджа, Джек, я тебя с ним знакомила на…
– Тара, не сообщай мне список гостей, переходи к сути!
– С Джоан – то же самое!
В Сьюзен вспыхнуло облегчение – если кто-то еще испытывает подобный страх, значит, он – реальный, его можно объяснить!
– Она слышит такое же молчание?
– Ну да! Нет, не в точности, но почти. По крайней мере, так объясняет Юрий…
– Какой Юрий?
– Ты вроде бы не желала слушать список гостей?
– Да ну тебя! – расхохоталась Сьюзен.
– О’кей! К сути. Но очко в мою пользу. Юрий Гросс – один из парней у Джоан…
– Один из придурков…
– Вот уж нет! Ассистент профессора из университета Хайфы, приехал к нам проводить исследования… Я рассказала всем, что с тобой творится. И Джоан принялась говорить о своем приключении с телефоном. Тогда выступил Юрий. Боже, вот это мужик! Догадайся, в какой области он трудится? Экстрасенсное восприятие. Ну, он как-то по-другому называет, но это одно и то же. Знаешь, физические феномены, телекинетика… Очередь к нему до Восьмой улицы! С каждым приключалось такое, что от страха ум отшибало! И никто ничего им объяснить не мог! Во! Обычным способом – необъяснимо!
– Экстрасенсное восприятие, – пробормотала Сьюзен про себя. – Тара, он психиатр?
– Не такой психиатр, которому выплакиваются. Он – профессор. Ученый. Послушай-ка… У меня с ним свидание. Ты приходишь ко мне в полвосьмого и беседуешь с Юрием. А потом, когда все будет урегулировано и страхи исчезнут, выметаешься и оставляешь нас наедине. У-ух, мужик он обалденный!
Сьюзен обняла Тару, ощущая теплоту полного тела, и сказала:
– Если не сработает, сходишь со мной к колдуну?
– Нет, с меня хватит! – И Тара звонко шлепнула ее по заду.
В семь вечера Сьюзен затормошила Андреа («Кто у нас самая хорошенькая девочка в мире?»), поставила кофейник, выполняя долг жены, и, наконец, ушла.
Юрий Гросс действительно оказался обалденным. Когда Сьюзен вошла в маленькую гостиную Тары, ей едва удалось скрыть удивление при виде его. Тара всех мужчин через одного объявляла отпадными, но этот и вправду был неотразим! В джинсах, в свободном вязаном джемпере, светлые кудрявые волосы взлохмачены, бледно-голубые глаза пронзали насквозь, огромные руки умели, казалось, и разить и ласкать.
Сьюзен сама удивилась, поймав себя на том, что краснеет. К счастью, Тара приписала это обычному смущению. Они выпили, дружелюбно поболтали о всякой всячине, а потом Юрий приступил к главному.
– Тара рассказывала, с вами приключилось нечто необычное.
– Наверное, можно назвать и так. – Сьюзен плеснула себе еще вина.
– Расскажите, пожалуйста, сами, – потребовал он.
Рассказывать Сьюзен старалась спокойно, даже деловито, не то еще примет за истеричку и откажется помогать. Справлялась она так успешно, что Тара даже перебила разок:
– Да скажи же ему, как ты перепугалась!
– Мне было жутковато, – призналась Сьюзен.
Юрий вытянул перед собой большущие сноровистые руки, потрещал костяшками и начал:
– Приходилось ли вам слышать об экстрасенсорном предвосхищении?
– Да, конечно.
– Вспомните про кино: техника – «обратный кадр» – стара и общеизвестна, а сейчас появилась новая – «забег вперед». Когда герой или зрители видят событие, которому еще предстоит случиться. Техника приема знакомая и основана на случаях из реальности. А их – тысячи. Все проверены. В них уже нет ничего необычного. Подобное происходит во всем мире. Может, случалось и всегда, но теперь, когда нашу область науки признали, о них сообщают. Людям открываются грядущие бедствия задолго до их свершения, видят они и счастливые события…
– Вы считаете, со мной это и произошло? – Сьюзен истово надеялась, что зернышко вероятности, которое в ней заронили, разрастется в веру.
– Возможно. Вполне.
– И что же я предвижу… вернее, предслышу?
– Да что угодно. Болезнь, смерть… – Он заметил, как по лицу Сьюзен полыхнул испуг. – Нечто, что может случиться лет через тридцать-сорок. – Лицо у нее расслабилось. – Для экстрасенсорных предвосхищений не существует временных границ.
– Но прежде… со мной ничего подобного…
– Нет, бывало. Наверняка. У всех бывает. Но мы не научены распознавать их и попросту отмахиваемся. Случалось ли вам на прогулке услышать песню из приемника, и она живо напоминала вам какой-то другой случай, когда вы ее слышали? Так живо, что четко всплывало и все остальное, казавшееся давно позабытым?
– Дежа вю, – произнесла Сьюзен, довольная, что хоть на минутку можно перестать выступать в роли невежественного дитяти перед умником-учителем.
– Верно. Думаю, скорее всего, именно такое и случилось с вами. Какой-то звук, изданный телефоном, тон, давно запечатленный в вашем сознании, – и вы перестали слышать то, что в трубке, а стали слышать воспоминание о том, другом разе. Нечто из далекого прошлого.
– Но – что?
– Вам удаляли миндалины?
– Да.
– Тогда, возможно, ваше состояние под наркозом. Или, если желаете чего поромантичнее, ваше пребывание в утробе матери. Существует масса свидетельств, что сенсорная память месяцев перед рождением чрезвычайно значима…
Он разглагольствовал и разглагольствовал. Но чудо все-таки сработало!
Когда Юрий закруглился, Сьюзен испытала великое облегчение, благодарность, обиду и влечение к нему. Последнее заставило ее оборвать поскорее визит, бросив Таре у дверей:
– Шикарный, слов нет! Но смотри, поосторожнее!
В такси, везущем ее домой, она улыбалась – первая невымученная улыбка за многие дни.
