Текст книги "Заратустра. Путь восхождения."
Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш
Жанр:
Эзотерика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Вверх устремляется наш ум: он есть символ нашего тела, символ возвышения.
Символы таких возвышений суть имена добродетелей.
Так проходит тело через Историю – в становлении и в борьбе. А дух – что он для тела? Он – глашатай его битв и побед, товарищ и отголосок его.
Наши ценности – это наши полеты, далекие полеты в неведомое: наши полеты в собственное сознание. И наш внутренний мир не меньше, чем внешнее пространство. Мы находимся точно посередине: снаружи – бесконечность, внутри – тоже бесконечность.
Пусть вас не беспокоит, как в таком маленьком теле может заключаться бесконечное пространство. Оно не содержится в теле, оно лишь соприкасается с телом – с центром тела. А затем оно выходит за пределы тела, оно простирается без границ. Наш центр – это центр внешнего и внутреннего существования. И чем выше наш полет, тем чище становится тело, ибо тем крепче становится дух – тело движется почти как золото, которое проходит через огонь. Оно становится все чище и чище.
Даже тело становится огромной ценностью: невинность, мир, безмятежность, красота, изящество – и в теле открывается так много сокровищ!
Все наименования добра и зла суть символы: они не говорят, а только намекают, молча указывая.
Все слова в духовных ценностях – всего лишь намеки. Не держитесь за слова, как если бы они были реальностью. Это намеки, указания – почти так же я могу указать пальцем на луну: но не держитесь за мой палец. Мой палец – не луна. Хотя палец и показывал на луну, он был лишь намеком.
В одном японском храме нет статуи Будды. Вместо статуи там находится палец, указующий на далекую луну. Это своеобразный храм, ибо Будда – не что иное, как палец, показывающий на луну. Не поклоняйтесь пальцу – это не поможет. Смотрите на луну, туда, куда указывает этот палец. Забудьте о пальце, забудьте о писаниях, забудьте о Мастерах, забудьте обо всех ваших религиях; постарайтесь просто выяснить, на что они намекают, и вы будете удивлены: тысячи пальцев указывают на одну и ту же луну.
А последователи этих пальцев сражаются и убивают друг друга. Мусульмане убивают христиан, христиане убивают иудеев, индуисты убивают мусульман; и никто не задумывается, что вы сражаетесь из-за пальцев. Пальцы могут отличаться, но луна одна и та же. Углы зрения могут отличаться, ведь люди стояли в разных местах и в разное время, в разные века. Разве Кришна может показывать в точности так же, как Иисус? Разве может Будда показывать точно так же, как Заратустра?
И не исключено, что кто-то левша. Вы убьете всех этих левшей, этих идиотов; весь мир верит в пальцы правой руки, а эти верят в пальцы левой!
Правое – это нечто правильное, а левое неправильно. Это удивит вас, но десять процентов людей – левши. Это немало, но их заставляют с самого начала пользоваться правой рукой. Пользуйтесь левой рукой, и над вами будут смеяться повсюду, вы везде будете чувствовать себя неловко – в школе, всю свою жизнь. Поэтому их заставляют, и им приходится учиться писать правой рукой; но если бы их оставили в покое, десять процентов людей в мире писали бы левой рукой. И определенно, по крайней мере, один из десяти Мастеров указывал на луну левой рукой.
Все наименования добра и зла суть символы: они не говорят, а только намекают, молча указывая. Глупец тот, кто в названиях ищет знания.
Человек, ищущий в этих обозначениях, в писаниях, в словах, в статуях – глупец. Поиск должен быть внутренним, ибо все они указывают: царство Божие внутри вас. И пока вы не пойдете внутрь, пока не закроете глаза и не расслабите свой ум, пока ваше сердце, ум и тело не придут в синхронность, гармонию, не станут глубоким созвучием – вы не сможете услышать мягкий негромкий голос внутри.
Это не чужой голос, этот голос – ваш собственный. И запомните, лишь ваша собственная истина освобождает. Чужая истина всегда становится рабством.
Будьте же внимательны, братья мои, в те часы, когда дух ваш заговорит притчами и символами: ибо тогда зарождается добродетель ваша.
Тогда тело возвышается и воскресает; своей радостью окрыляет оно дух ваш, и становится он творцом и ценителем, несущим любовь и благо всем вещам.
Прошлое полностью провалилось потому, что мы создавали так называемых религиозных людей, но не могли создать творцов, созидателей. А пока религиозный человек не обогатит мир неким творчеством, он не узнает экстаза собственного бытия; иначе он стал бы делиться им тысячью и одним способом – может быть, в музыке, может быть, в танце, в песне, в стихах. Но он высказал бы этот экстаз, это переполняет его. В моем представлении творцы религиознее людей, которые ходят в церкви, храмы, мечети, людей, которые подолгу постятся, которые истязают свое тело, которые идут на всяческий аскетизм: это слегка безумные люди – без центра. Если бы весь мир стал религиозным в их понимании, вы обнаружили бы, что он превратился в сумасшедший дом. Он уже почти превратился!
На днях я рассказывал вам о Винсенте Ван Гоге, знаменитом голландском художнике, который за всю свою жизнь не смог продать ни одной картины, поскольку красоту его живописи никто не смог понять. Он слишком опередил свое время. И как раз сегодня Анандо принесла мне газетную заметку об одной его картине с цветами, которая побила на сегодняшний день все рекорды. Она была продана за сорок миллионов долларов. Ван Гог умер в нищете и под конец сошел с ума, потому что недоедал.
Он предпочитал пище живопись. Поэтому все, что ему удавалось получить, он тратил не на еду, он покупал краски, холсты. И он мог рисовать, голодный, целый день на жарком солнце, стоя. Жара и голод сводили его с ума. Когда через год его выпустили из сумасшедшего дома – потому что все, чего ему недоставало, был отдых и хорошее питание – он написал свою последнюю картину и совершил самоубийство. Ему было всего тридцать три года.
Он написал письмо брату: «Не думай, что я совершаю самоубийство. Я не беглец, причина того, что я покидаю этот мир, в том, что мне не удается совместить тело и живопись. Я тянул, сколько мог; более того, я написал картину, которую хотел написать. Я умираю полностью удовлетворенным, без сожалений, без жалоб».
А теперь, в этой газетной вырезке, перед его картиной стоят металлические решетки – ведь теперь она стоит сорок миллионов долларов – и два констебля с ружьями, готовые защищать ее, а художнику никто не дал даже хлеба с маслом.
Я назвал бы Ван Гога святым, потому что жизнь обошлась с ним настолько дурно, что нельзя вообразить. И, тем не менее, в последнем письме он не жалуется, не выражает недовольства; он умирает в полном удовлетворении, поскольку сделал то, что хотел. Он оставил миру некую красоту. Он принес ее, поняли люди ее или нет. «Это не мое дело; это их забота».
Сейчас, спустя сто лет, его картины разыскивают, поскольку все картины стали настолько ценными, что даже величайшие художники остались далеко позади. Это рекорд: до сих пор ни одна картина не продавалась за сорок миллионов долларов. И это всего лишь картина, на которой изображены розы. За настоящие розы вы не дадите сорок миллионов долларов.
Но за всю свою жизнь – я прочел все его письма, это все, что он написал – там нет ни одного места, где бы он злился, осуждал или говорил бы хоть что-либо против мира. Он снова и снова говорит: «Я все понимаю. Если они не могут увидеть красоту моих картин, что они могут поделать? Ни я, ни они ничего сделать не могут.
Я пришел преждевременно; моим картинам придется подождать, когда придут их зрители. Когда придут мои люди, возможно, они признают их, если мои картины сохранятся».
Ни один музей не был готов взять эти картины бесплатно. Люди стыдились; его друзья стыдились, потому что он отдавал картины своим друзьям, те самые картины... «просто подержите их у себя, у меня нет места. Я живу в маленькой комнате, я не могу платить дороже, и у меня нет места, чтобы хранить все картины. Поэтому просто повесьте их у себя на стене».
Люди вешали картину, но как только он уходил, они могли закинуть ее в подвал. «Любой человек, который придет сюда, подумает, что мы сумасшедшие, потому что мы не можем сказать, что означает эта картина». Все двести картин были найдены в подвалах, в странных местах. И поиск продолжается очень интенсивно, потому что он написал тысячи картин и раздал их разным людям, ведь у него не было места, чтобы хранить их.
Я бы назвал святым этого человека – человека, который жертвует жизнью, но жертвует не какому-то гипотетическому Богу, не некоей деревянной статуе; это жертва для того, чтобы поделиться своей радостью, своей красотой, своим видением, своими мечтами. Если современники не могут это понять, он готов подождать. Его здесь не будет, но кто-то, когда-нибудь в будущем, поймет, обрадуется; и это достаточная награда.
Такая вера в собственное творчество, такая вера в то, что однажды появится кто-то, кто поймет его – он не может оставаться непонятым навечно – может быть качеством только святого, истинного мудреца.
Когда переполненное сердце ваше волнуется и разливается, подобно потоку, и это – благо и вместе с тем опасность для живущих на берегу: тогда зарождается добродетель ваша.
Заратустра говорит необычайно важную вещь.
Когда переполненное сердце ваше волнуется и разливается, подобно потоку, и это – благо и вместе с тем опасность для живущих на берегу.
Человек, подобный Заратустре, является благословением лишь для очень немногих людей; лишь для тех, кто достаточно смел, чтобы приблизиться к нему, кто достаточно смел, чтобы пойти вместе с ним в неведомое, непройденными путями, против традиций, против ортодоксии, против условностей, против толпы.
Но для большинства людей это опасность. Само присутствие человека, сердце которого переполнено любовью подобно реке, – опасность. Его любовь может затопить вас, его любовь может разрушить ваше эго. Быть близко к такому человеку – значит потерять свои ограничения, свою личность.
Вот почему этих людей так ненавидят; настолько, что Сократа пришлось отравить. Должно быть, он стал великой опасностью для афинян. Какую опасность он мог представлять? Любовь, истина, индивидуальность, переполняющее его блаженство – опасны, как наводнение. Во время наводнения у вас еще есть возможность выплыть; но если вы попали в поток любви, вы не сможете выплыть.
Во все времена люди, которые были настоящим благословением, считались бедствием. Лишь очень немногие люди, смелые, разумные, отважные, готовые на риск, готовые пойти на приключение с глубоким доверием и любовью, познали их благословение; остальные узнали только их опасность. И лучше уж уничтожить этих опасных людей, потому что они могут внести хаос в целое общество.
Но хаос, созданный человеком вроде Заратустры, Сократа или Иисуса – это хаос, из которого рождаются звезды, это хаос, благодаря которому человек достигает высочайших пиков эволюции. Рушится старое и рождается новое. Это хаос, который нужно приветствовать. Но даже сейчас ситуация остается точно такой же.
Когда вы возвысились над похвалой и порицанием и воля ваша желает повелевать всеми вещами как воля любящего: тогда зарождается добродетель ваша.
Когда вы начинаете желать одной волей и этот поворот от всего, что заботит вас, называете необходимостью: тогда зарождается добродетель ваша.
Поистине, она – новое добро и новое зло! Голос нового родника, доносящийся из глубин!
В ней могущество, в этой новой добродетели; она – господствующая мысль, осененная тонкой душой: золотое солнце, и вокруг него – змей познания.
Любовь – его центральная тема, его Бог; любовь – начало и источник всякой добродетели, любовь – глубочайшая внутренняя потребность всех, разгоняющая мрак и невежество.
Любовь – это новая мораль, новое добро, новый Бог.
Поистине, она – голос нового родника, доносящийся из глубин!
В ней могущество, в этой новой добродетели; она – господствующая мысль, осененная тонкой душой: золотое солнце, и вокруг него – змей познания.
Так говорил Заратустра.
О ДАРЯЩЕЙ ДОБРОДЕТЕЛИ 2
4 апреля 1987 года
Возлюбленный Ошо,
И тут Заратустра умолк на минуту, с любовью глядя на учеников. Потом продолжил он речь свою, и голос его изменился:
«Оставайтесь верны земле, братья мои, со всем могуществом добродетели вашей! Ваша дарящая любовь и познание, да послужат они смыслу земли! Так прошу я и заклинаю вас. ...
Сотни раз уже пытались вырваться и заблуждались дух и добродетель.
Да, человек и был их попыткой вырваться! О, сколько невежества и заблуждений стало в нас плотью!
Не только разум тысячелетий, но и безумие их проявляется в нас. Опасно быть наследником.
Продвигаясь шаг за шагом, боремся мы с исполином-случаем, и над человечеством до сих пор еще тяготеют неразумие и бессмыслица.
Да послужат ваш дух и ваша добродетель смыслу земли, братья мои: да будет ценность всех вещей вновь установлена вами! Ради этого должны вы бороться! Во имя этого – созидать!
Познавая, очищается тело; приобретая опыт знания, возвышается оно. ...
Врач, исцелись сам: тогда исцелишь ты и больного твоего. Но лучшим исцелением будет для него, если он своими глазами узрит того, кто сам исцелил себя.
Есть тысячи троп, троп еще нехоженых; тысячи здоровых натур и скрытых островов жизни. До сих пор не открыты еще и не исследованы человек и земля его.
Бодрствуйте и внимайте, одинокие! Таинственные ветры несутся на крыльях из будущего; до чуткого уха долетает благая весть.
Вы, ныне одинокие, вы, покинувшие людей, некогда вы станете народом: от вас, избравших самих себя, должен произойти народ избранный, а от него – Сверхчеловек.
Поистине, земля еще станет местом выздоровления! И уже веет вокруг вас новое благоухание, несущее исцеление и новую надежду!»
... Так говорил Заратустра.
Человек – это эксперимент: эксперимент существования, направленный на достижение высот сознания и глубин самих источников жизни. Человека должно понимать только так. Вы не рождены совершенным. Все остальные животные рождаются совершенными; собака рождается собакой и умирает собакой. Человек может родиться человеком и умереть Гаутамой Буддой. Ни одно животное не эволюционирует между рождением и смертью, за исключением человека.
Однажды ваше сердце познает это – что вы эксперимент существования – и вам даровано величайшее возможное достоинство. Тогда вы не сможете продолжать механическую, роботоподобную жизнь. Вы должны двигаться – идти к звездам. Вы должны прогрессировать, и ваше развитие безгранично.
Вы – паломничество без всякой цели; паломничество от вечности к вечности. Ибо ваша реальность находится не только снаружи – наружное очень поверхностно – ваша подлинная эволюция произойдет внутри. Ваше путешествие – внутреннее. Следовательно, ваше бытие-эксперимент в конечном итоге превратится в бытие-опыт, бытие-переживание. Мы экспериментируем с вещами, которые находятся снаружи. Наука экспериментальна. Мы переживаем вещи, которые находятся внутри нашего существа. Религия переживаема. Человек должен делать то и другое. Он должен быть экспериментом в руках существования, и он должен также стать переживанием самого себя, в своей субъективности.
Эти слова Заратустры слишком важны, чтобы их можно было забыть. Каждое отдельное слово должно стать вибрацией внутри вас; не просто памятью, но живой, открытой тягой к еще более необъятным просторам, к более высоким небесам.
Заратустра – не священник, он – ученый души. Его религия состоит не в поклонении, его религия заключается в трансформации: символ его религии – огонь. Символ огня многозначителен: это единственное, что не поддается гравитации. Он не движется вниз: он всегда поднимается вверх.
Но с теми, кто считался последователями Заратустры, произошла обычная ошибка. Вместо того, чтобы стать пламенем, поднимаясь вверх, в высшие сферы сознания, они стали огнепоклонниками. Поклонение – очень хитрая штука; оно сбивает людей с дороги.
Как вы думаете, если ученый начнет поклоняться своим инструментам, будет ли какой-нибудь прогресс? Как вы думаете, если художник станет поклоняться краскам и холстам, будет ли какое-нибудь творчество? Музыкант, поклоняющийся своим музыкальным инструментам, не сможет подарить миру великой музыки.
Что же касается религии, то там произошло именно это. Люди поклоняются и считают поклонение религией. Поклонение – не религия. Вы заблуждаетесь, цепляясь за символы даже в храмах . Заратустры. Этот огонь поддерживался двадцать пять веков, но никто сам не стал пламенем, чтобы весь внутренний мусор мог быть сожжен, и сохранилось только золото, чистое золото.
Заратустра говорил о высшей ценности, о любви. Любовь для неги – синоним Бога, но не так же, как для Иисуса. У Иисуса сначала Бог, а потом любовь. Иисус говорит:
«Бог есть любовь». Это означает, что любовь – один из атрибутов Бога, но у Него может быть множество других атрибутов. Бог – не только любовь, не одна любовь; у Него много всякого другого.
У Заратустры любовь на первом месте; любовь есть Бог, ибо любовь – это высшая ценность. Непростая перемена мест этих слов ведет к такой колоссальной разнице, что это кажется невероятным. Если любовь есть Бог, то Бог становится атрибутом любви – а что такое Бог, если не творчество? Любовь, которая созидает – вот вся суть религии.
Он определил высшую ценность абсолютно уникальным образом. Во-первых, она редкостна – поэтому то, что вы думаете о любви, не может быть той любовью, о которой говорит Заратустра. Ваша любовь очень обычна. Ваша любовь – всего лишь слово; за ней не стоит ничего, кроме биологического вожделения. Ваша любовь – не ценность, а деградация, рабство – но не свобода. Она приносит в вашу жизнь несчастье и мучение, а не блаженство, не тишину, не безмятежность и не божественность. Пока любовь не несет в себе этих качеств, она остается обыденной. Согласно Заратустре, первое важное свойство высшей ценности – то, что она должна быть уникальной, редкостной.
Во-вторых, она должна быть бесполезной. Понять второй пункт чуть труднее, потому что все мы научены философии полезности. Как может быть высшей ценностью нечто бесполезное? Это вообще нельзя назвать ценностью.
Но то, что имеет в виду Заратустра, ясно. Он говорит: любовь не может быть средством для чего-то. Ею нельзя пользоваться. Вы можете жить ею, вы можете быть ею, но нельзя пользоваться ею в каких-либо целях, для каких-либо нужд; нельзя сводить ее до уровня средства. Вот что он имеет в виду, говоря, что высшая ценность – цель всех прочих ценностей, но сама она бесполезна – ибо нет ничего выше того, для чего она может стать средством. Она сама по себе цель, конец пути.
И третье – то, что она не нуждается ни в каких внешних доказательствах своей ценности; она сияет из собственного внутреннего центра. Она блистающа. Она одаряет собственной красотой. Она абсолютно независима.
Поговорив о высшей ценности, Заратустра умолк на минуту, с любовью глядя на учеников.
Когда произнесено нечто значительное, за ним необходимо должно последовать молчание. Эта тишина делает сказанное глубже, значительнее, существеннее.
И тут Заратустра умолк на минуту. Мастера – не ораторы. Они не занимаются специально ораторским искусством, они пытаются передать свой опыт ученикам. Поэтому они пользуются словами, а также – тишиной безмолвия. И гораздо чаще истину нужно искать в этих промежутках, когда они умолкают.
Когда вы услышали важную истину и Мастер умолк, внезапно слова исчезают и ваше сердце наполняется присутствием Мастера. В эти мгновения тишины проявляется нечто такое, что никто никогда не мог и не сможет сказать. Такая передача возможна лишь тогда, когда Мастер молчит и ученики безмолвны. Там, где сливаются две тишины, вы переживаете высшую ценность; вы переживаете любовь.
И тут Заратустра умолк на минуту, с любовью глядя на учеников. В этой тишине была одна только любовь, излучающаяся от Мастера и проникающая в сердца учеников. Ничего не было сказано, но все стало понятно. И он был счастлив и смотрел на учеников с любовью, ибо эта тишина не была пустой; ученики смогли принять ее, они стали беременны ею.
Потом продолжил он речь свою и голос его изменился. Как раз перед тем, как умолкнуть, он говорил о высшей ценности и ее качествах. Это было больше философское рассуждение, более вербальное, больше из мира слов – но теперь его голос меняется. Он говорит не с безымянной толпой, он говорит с теми, кто любит его; он говорит с теми, кто может молчать вместе с ним, кто может находиться вместе с ним в состоянии медитации.
Теперь в его словах и голосе происходит перемена – они больше не сухи, они становятся более сочными; это не философия, они становятся поэтичнее. Он не должен ничего доказывать этим ученикам; он дал им само переживание.
Теперь он может говорить с ними без доказательств, без логики. Теперь он свободен быть даже иррациональным – поскольку все великое в жизни иррационально. И ему необычайно приятно.
Возможно, Мастер даже больше нуждается в ученике, чем ученик в Мастере. Ученик бредет в потемках, он пуст, он не обременен. Мастер переполнен; он хочет поделиться и торопится найти тех, кто способен быть принимающим, открытым – кто способен к общению.
Оставайтесь верны земле. Это один из основных принципов Заратустры, он против всех религий. Они говорят: «Оставайтесь верны небесам; оставайтесь верны Богу, который там, высоко за облаками». Заратустра настаивает: Оставайтесь верны земле, братья мои, со всем могуществом добродетели вашей! – со своей любовью. Любите землю. Сажайте в землю семена любви.
Вопрос для вас не в том, чтобы попасть в некий рай на небесах. Вопрос, наоборот, в том, как превратить эту землю в рай. Для этого есть все возможности. Стоит только пробудить потенциал земли, потенциал живущих на земле людей, и никаких разговоров о каких-то там небесах, рае и Боге не будет. Человек может стать совершенным, самодостаточным.
Эта земля – наш дом, наша мать; вот почему он называет учеников «братья мои». Ни Кришна, ни Мухаммед, ни Моисей, ни Будда никогда не называли учеников «мои братья». Они были далекими, святыми людьми, а вы были где-то далеко внизу, земные, мирские. Какие могут быть отношения между ними и вами? Уж конечно, не братские.
Ваша дарящая любовь и познание, да послужат они смыслу земли! Земля ищет собственный смысл через вас. Вы – наиболее высоко развитая часть земли. Думали ли вы когда-нибудь? Ваше тело – земля, ваш мозг – земля, ваше сердце – земля. Вы – высшее цветение, великая метаморфоза. Кажется, нет никакой связи между землей и вашими глазами, однако ваши глаза есть не что иное, как глаза земли. Это попытка земли видеть. Ваши уши – усилие земли услышать музыку.
Ваша дарящая любовь и познание, да послужат они смыслу земли! Так прошу я и заклинаю вас.
Сотни раз уже пытались вырваться и заблуждались дух и добродетель. Да, человек и был их попыткой вырваться! О. сколько невежества и заблуждений стало в нас плотью!
Одно это утверждение: Да, человек был экспериментом, – делает Заратустру одним из величайших ученых в области внутреннего бытия. Человек – не завершенная сущность; человек – это становление. Вы видите деревья – это сущности, они следуют фиксированной программе. Они проживут определенное количество времени, каждую весну они будут приносить листья и плоды – в них все определено. Они только становятся старше, они не растут.
То же самое и животные: они стареют. Только в человеке есть отличие: он может стариться, как деревья и животные, или расти – в сознательности, в любви, в благодарности, и может дать земле тот смысл, который она ищет... в поисках смысла она возвысилась до человека.
Но сотни раз уносились прочь и сбивались с пути и дух и добродетель. И причина того, что эти эксперименты заканчивались неудачно, в том, что никто не знал: мы – эксперимент земли. Все религии начали отрекаться от земли, и именно здесь они свернули не в ту сторону. Они были сыновьями и дочерьми земли, и они начали отрекаться от земли; а ведь именно земля вывела их на этот уровень жизни и сознания. Заратустра хочет, чтобы вы оставались верны земле, чтобы этот эксперимент не мог зайти в тупик.
Не только разум тысячелетий, но и безумие их проявляется в нас. Мы получили в наследство не только разум миллионов прошедших лет. Мы унаследовали также и безумие тысячелетий.
Все неправильное за миллионы лет тоже перешло к нам в наследство. И нужна большая бдительность, чтобы отобрать все неверное в традициях, ортодоксиях, религиях прошлого и выявить точку, от которой эти эксперименты сворачивают в неверную сторону. Нельзя слепо следовать этим путям, иначе вы тоже уйдете не туда.
Опасно быть наследником, потому что вы получаете в наследство все что угодно: и рациональность, и безумие; и успех, и неудачи. И сложность в том, что успехи редки, а неудач множество. Нормальность очень редкостна, а безумие очень обычно. Почти на девяносто девять процентов ваше наследство ненормально. Именно из-за этого наследства человечество остается несчастным, не может освободиться от древнего рабства – ведь оно считает, что это – наше наследство, рабство – наше наследство. Цепи стали украшениями, а тюрьмы – нашим домом.
Чтобы быть религиозным, нужно быть бунтовщиком.
Чтобы быть религиозным, требуется огонь, сжигающий все ложное, сжигающий все лишнее, сжигающий все несущественное, чтобы сохранилось лишь то очень малое, от чего вы можете оттолкнуться в правильном направлении.
Продвигаясь шаг за шагом, боремся мы с исполином-случаем, и над человечеством до сих пор еще тяготеют неразумие и бессмыслица. Наша величайшая проблема – почему этот эксперимент неудачен, почему человек всегда терпит неудачу, почему человек не оказался солью земли, ее смыслом и значением.
Немножко понимания, и это нетрудно обнаружить. Над человечеством до сих пор еще тяготеют неразумие и бессмыслица. Просто посмотрите на собственную жизнь и на жизнь окружающих вас людей. Сколько неразумия! Сколько бессмыслицы! И это неразумие и бессмыслица преобладают.
В одной из индийских религий, джайнизме, есть две секты. Различия между ними абсолютно незначительны и бессмысленны – но они постоянно сражаются за них. Расскажу вам в качестве примера. Одно из их расхождений в том, что их двадцать четвертый тиртханкара, двадцать четвертый мессия, Махавира, ходил обнаженным. Различие в том, что одна секта говорит: « Это исторический факт, Махавира действительно ходил обнаженным». А другая секта говорит: «Это только казалось, что он голый, потому что он получил от Бога прозрачные одежды. Так что он не был голым, он только казался голым».
Итак, что касается людей, то для всех он был голым, действительно ли он ходил обнаженным или носил абсолютно прозрачную одежду... какая разница? Но это создавало разрыв. И эти две религии двадцать пять веков сражались друг с другом. Можно ли назвать это разумным, осмысленным, или это просто глупость?
Другая проблема – в том, с открытыми или закрытыми глазами Махавира медитировал. Любого разумного человека должно интересовать сама его медитация. Какая разница, открыты или закрыты были у него глаза?
Важна его медитация.
Я разговаривал с одним джайнским монахом и сказал:
– И вы, и они ошибаетесь. Он спросил:
– Что вы имеете в виду? Я сказал:
– Я собираюсь основать третью секту. Он медитировал, моргая.
Это кажется более естественным: секунду глаза открыты, секунду закрыты.
Они не могут поклоняться одной статуе Махавиры. Если глаза закрыты, одна из сект может поклоняться ей; другая секта может поклоняться ей, только наклеив статуе фальшивые глаза. Тогда все хорошо, все в порядке, но они будут молиться только с открытыми глазами.
Я сказал монаху-джайну:
– Я прекрасно знаю Махавиру; он моргал точно так же, как вы. Так что вы все правы. На секунду он закрывал глаза, на секунду открывал. Он не был слепым. Не настаивайте, что его глаза всегда были закрыты. И не настаивайте на противоположной идее – что его глаза всегда были открыты, потому что это против природы вещей.
Веки даны вам не просто так. Глаза – самая нежная часть вашего тела, им нужна постоянная чистота. Ни одна пылинка не должна осесть на них; она может их разрушить. Веки действуют точно так же, как дворники на машинах, для очистки.
Но в чем бы ни было дело, это такая глупая борьба. Люди занялись подобными сражениями и забыли о существе дела. И это касается не только одной религии, то же самое и в случае со всеми религиями мира. Их конфликты чрезвычайно тривиальны.
Например, в мусульманстве есть две секты: шииты и сунниты. И различие... Они обе верят в пророка Мухаммеда; обе они верят в святой Коран; обе они верят, что Бог проповедовал через святой Коран, обе они верят в Каабу; обе они верят, что каждый мусульманин хотя бы раз в жизни должен совершить паломничество к Каабе; и так далее – они согласны во всех существенных догматах мусульманства. Но они непрерывно убивают друг друга.
У Мухаммеда был сын, была у него дочь и, естественно, зять. И вот проблема: кто является преемником Мухаммеда, сын или зять? Но какая разница? Вы ему ни сын, ни зять. Кто бы ни был его преемником, это одна и та же религия. Вы абсолютно согласны в том, что касается религии – так что кто наследовал Мухаммеду, А, В или С, не имеет значения, не должно иметь значения.
Но шииты и сунниты четырнадцать веков убивали друг друга. И они настолько увлеклись этими пустыми вопросами, что полностью забыли о религии, они полностью забыли об эволюции, о внутреннем росте – некогда! Сначала они должны были уладить эти глупости, которые невозможно уладить, теперь это уже невозможно уладить.
Да послужат ваш дух и ваша добродетель смыслу земли братья мои: да будет ценность всех вещей вновь установлена вами! Нужно постоянно заново устанавливать ценности, поскольку времена меняются. Жизнь – это поток; она непрерывно движется, подобно реке. Она свободна и чиста только благодаря движению. Остановите течение реки, и она станет грязной. Движение – очищающий процесс. Это следующий пункт, где человеческий эксперимент уходит в сторону; люди стали фиксированными.
Нельзя менять то, что сказал Конфуций. Все изменилось. Но ценности, которые дал Конфуций, остаются прежними – это создает дихотомию в уме человека. Если он следует жизни, которая естественна, то он идет против установленных ценностей. Если он следует установленным ценностям, он идет против жизни. Вы создали дилемму для всех людей. Фиксация ценностей разрушила человечество и полностью уничтожила эксперимент эволюции.
Нужно быть бдительным каждый момент, чтобы умирать для прошлого и рождаться заново, и так оставаться свежим, чистым, текучим; иначе – все религии остановились в этой точке; жизнь далеко ушла от них, но они не желают меняться.