355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бхагаван Шри Раджниш » Заратустра. Путь восхождения. » Текст книги (страница 13)
Заратустра. Путь восхождения.
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 21:23

Текст книги "Заратустра. Путь восхождения."


Автор книги: Бхагаван Шри Раджниш


Жанр:

   

Эзотерика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Адольф Гитлер никогда и никому не разрешал спать в его комнате. Специально для того, чтобы избежать присутствия посторонних в комнате, где он спал, он почти всю свою жизнь прожил холостяком – кроме трех часов перед самоубийством. Чего он боялся? У него не было друзей – он держался подальше даже от тех людей, которые считались очень близкими к нему.

Он целиком следовал совету Маккиавелли: «Близкий однажды может опрокинуть вас. Берегитесь друзей. Враг не так опасен, потому что враг далеко; настоящая опасность – это друг, потому что он очень близко. Его меч в любой момент может оказаться на вашей шее».

В мире существует многообразная иерархия. У этой иерархии двойная роль: кто-то выше вас – он приказывает вам; кто-то ниже вас – вы приказываете им.

Мне вспомнилась прекрасная история... Одним из великих индийских правителей был Акбар. Мудрейших людей выбрал он для своего двора. Великие художники, поэты, танцоры со всей страны... Всякого, в ком был хоть какой-то талант, брал он ко двору. Он очень щедро одаривал их.

Однажды он беседовал с девятью своими лучшими друзьями. Их называли «девятью алмазами двора Акбара». Это были девять наиболее разумных, самых творческих людей. А у Акбара были некоторые причуды; он мог сделать что-нибудь такое... И, конечно, у императора не спросишь: «Почему?» Он не обязан ни перед кем отчитываться.

Внезапно он ударил по лицу человека, стоявшего рядом. Это был самый умный человек при дворе – его звали Бирбал. Бирбал подождал секунду, наверное, думая, что делать. Он не мог спросить императора: «Почему ты ударил меня?» – это было слишком опасно; однако что-то нужно было делать. Ему дали пощечину на глазах стольких людей – такое нельзя терпеть.

Так что он обернулся и дал пощечину человеку, стоявшему рядом с ним. Хорошенькое дело! Этот человек не мог понять: «Что происходит, что это за шутки? Я ничего не сделал». Но теперь не о чем было волноваться, Бирбал открыл дверь. Не долго думая, этот человек стукнул следующего. Говорят, эта пощечина обошла всю столицу – били всех, кто ниже.

А ночью Акбара внезапно ударила царица. Он сказал:

– Что ты делаешь? Она ответила:

– Я не знаю, в чем дело, но это происходит по всей столице. Меня кто-то ударил – наверное, это была одна из твоих жен, – у Акбара было пятьсот жен. – Она была старше меня, так что я не могла ответить ей тем же.

Это была самая молодая жена, и конечно, она имела над Акбаром больше власти, чем любая другая; она была самой красивой. Она сказала:

– Кроме тебя, я никого не могу ударить. Акбар сказал:

– Надо же! Моя собственная пощечина вернулась ко мне, совершив полный круг по городу!

Иерархия служит определенной цели. И иерархия существует не только в правительстве, церкви, политических партиях; существует домашняя иерархия, семейная иерархия. Присмотревшись получше, вы обнаружите, что вы принимаете участие во многих иерархиях. Через вас пролегает множество дорог... Кто-то выше, кто-то ниже.

Все эти игры ведутся из-за воли к власти. Ей подчинено все. Это неотъемлемый закон жизни.

Муж приходит с работы – его начальник сердился. И, хотя тот унижал и оскорблял его, он вынужден был улыбаться, несмотря на то, что ему хотелось ударить или даже убить его. Но это слишком рискованно, слишком опасно – он не может себе это позволить. Полный гнева, он приходит домой и начинает ругаться с женой. Она ничего не понимает; она не сделала ничего плохого. Она трудилась целый день – она готовила ему пищу, одежду, убирала его дом, заботилась о детях – и вот он приходит и начинает кричать и оскорблять ее!

Но она ничего не может сказать; она материально зависит от него. Так что ей приходится немного подождать. Вот придет из школы ее сын, и уж тогда-то она найдет какую-нибудь вину – это не так трудно. Всегда можно найти какую-нибудь причину, но сегодня особенный день: «Ты опять подрался. Я же вижу – лицо поцарапано, рубашка разорвана». И она колотит мальчишку. Такова иерархия.

И мальчик тоже ничего не может понять. В школе его целый день мучил учитель – возможно, поэтому их и называют учителями; они мучители! Потом, по дороге домой, его изводил мальчишка сильнее его. А теперь вот мать... Он идет в свою комнату и бьет плюшевого мишку. Кто-то же должен за это ответить!

Плюшевые мишки существуют не просто так. Они – часть вашей иерархии, на них ряд заканчивается: ведь плюшевый медвежонок не женат, и... Одна линия закончилась. Но ряд за рядом... Просто оглянитесь, и вы повсюду увидите... Даже животные, живущие рядом с людьми, учатся языку власти.

Вы приходите в чужой дом, и собака начинает лаять. Но вы увидите странное явление: собака тоже стала политиком. Она лает и одновременно виляет хвостом – это знак приветствия, потому что она не вполне уверена, рады вам в доме или нет. Вот она на всякий случай и делает то и другое – она дипломат. И если хозяин выходит и радостно трясет вам руку, она перестает лаять и только виляет хвостом. А если хозяин говорит: «Зачем вы дразните моего пса?» – то хвост замирает. Тогда она начинает лаять по-настоящему и готова напасть. Даже животные принимают участие в вашей гонке за властью.

Несомненно, существует глубинная воля к власти. Но невозможно всегда быть наверху; и даже если вы оказались наверху, сколько вы там продержитесь? Другие тянут вас за ноги. Вы изо всех сил цепляетесь за свое кресло, но другим тоже хочется посидеть в нем. Поэтому, даже если вы достигли власти, страх не исчезает. В глубине сердца вы трепещете. Ваша власть ненадежна – вы отобрали ее у кого-то, и точно так же кто-нибудь другой отберет ее у вас.

И даже последний раб мечтает: «Эта ночь не может тянуться вечно. Однажды и для меня придет рассвет, и я тоже отправлюсь в путь». Он постоянно готовится. Он никогда не упускает возможность помучить, оскорбить, унизить того, кто слабее.

Когда Нирвано впервые приехала в Индию, она была очень озадачена: люди на улицах без всякой причины, без всякой необходимости могут взять камень и бросить в бродячую собаку. Первое, что она спросила у меня:

«Почему люди бьют бродячих собак? Они никому не сделали ничего плохого».

Я ответил: «Ты не понимаешь. Этих людей бьют, а ниже их – только бродячие собаки. Это вопрос иерархии. Этих людей нельзя винить – хотя я целиком на стороне собак. Но эти люди тоже очень бедны, они всего на одну ступеньку выше бродячих собак. Бродячая собака тоже рано или поздно выместит свою обиду на какой-нибудь собаке поменьше, послабее, а может быть, на кошке или нищем – где-нибудь в мире должен быть кто-то ниже бродячей собаки по иерархии».

Весь мир варится в одном котле. Заратустра абсолютно прав:

Всюду, где было живое, обнаруживал я волю к власти; и даже в повиновении слуги находил я стремление быть господином.

Люди спрашивают: «Почему Иуда предал Иисуса?» – потому что он тоже хотел быть Мастером. А при живом Иисусе у Иуды не было никаких шансов. Он был, фактически, единственным образованным учеником Иисуса. Иуда был самым умным, самым искушенным из всех апостолов. Он был вторым после Иисуса – отсюда и родилась проблема.

И не только Иисуса – всех Мастеров предавали. Чем более велик Мастер, тем больше у него предателей, потому что у него больше последователей. И все они хотят быть Мастерами. Если они могут стать где-нибудь хотя бы мини-Мастерами, они испытывают огромную радость.

Воля слабого побуждает его подчиниться сильному, ибо желает господствовать над тем, кто еще слабее: лишь этой радости жаждет он и не захочет лишиться ее.

И как меньшее предается большему, чтобы радоваться и властвовать над еще более малым, – так жертвует собой и величайшее, ради власти рискуя жизнью своей.

Даже люди, обладающие величайшей в мире властью, жаждут еще большей власти. Даже если им придется поставить на карту свою жизнь, игра стоит свеч; иначе в чем причина стольких войн? Тысяч войн, миллионов восстаний; религии, которые ссорятся друг с другом, нации, борющиеся друг с другом, политические партии, сражающиеся между собой... Должна существовать могущественнейшая причина, инстинкт, ради которого человек готов даже пожертвовать жизнью, готов на величайшую ставку – жизнь – ради большей власти.

В том и заключается самопожертвование великого, что оно – дерзновение, и опасность, и игра, где ставка – жизнь.

Когда Эдмунд Хиллари поднялся на высочайший Гималайский пик, Эверест... Сотни альпинистов почти целое столетие пытались подняться на него, но у них ничего не выходило. Они не просто терпели неудачу: почти семьдесят пять процентов альпинистов погибли; они не вернулись. И, тем не менее, новые альпинисты продолжали пытаться, прекрасно зная, что погибло огромное множество людей. И ведь на Эвересте совершенно нечего искать; там нет ничего, кроме вечных снегов.

Спустившись с горы, Эдмунд Хиллари давал свою первую пресс-конференцию, и журналист спросил: «Почему вы отважились на такой риск? Что побудило вас?»

Эдмунд Хиллари ответил: «Что побудило? Дело не в побуждениях. Само существование Эвереста – это вызов, и я хотел быть первым, кто поднимется на эту гору».

Очевидно, что он не извлек из этого никакой выгоды, но эта необычайная воля к власти, желание быть первым... Теперь никто не займет его место в истории. Теперь во всем необъятном будущем всякий, кто поднимается на вершину Эвереста, будет вторым; теперь невозможно стать первым. И это – то, что он получил. Это нельзя увидеть, это невидимо, но в этом великая власть... Просто быть первым.

И там, где есть жертва, и служение, и взоры любви, – там есть воля к господству. Даже любящие постоянно стремятся господствовать друг над другом. Возможно, они играют в любовные игры, но в глубине это игры воли к власти; иначе почему влюбленные постоянно сражаются? Они спорят больше, чем любят; у них уходит больше времени на споры, чем на любовь. Создается впечатление, что они любят только для того, чтобы бороться. А за что они борются? За господство.

Потаенными путями пробирается слабый в крепость сильного – до самого сердца его – и похищает власть. Мужчина борется открыто. У женщины есть свои, женские пути; она воюет более скрытно. И она гораздо чаще, почти всегда, побеждает – потому что мужчина так устал от борьбы во внешнем мире, на работе, от клиентов, от людей, от политики, что он хотя бы дома ждет какого-то покоя. А покой возможен только тогда, когда он соглашается быть под каблуком у жены.

Почти невозможно встретить мужчину, который не был бы у жены под каблуком. Это просто необходимо; иначе у него не будет возможности отдохнуть. Жена целый день отдыхала, она наготове. Когда он приходит домой, весь помятый и потрепанный, он почти на последнем издыхании. Достаточно небольшого удара, и он повержен. Все мужья идут домой как воры, а не как хозяева, которыми они притворяются во внешнем мире.

И вот какую тайну поведала мне жизнь: «Смотри, – сказала она, – я есть то, что постоянно преодолевает самое себя».

Жизнь – это энергия, подобная волнам в океане, что вновь и вновь разбиваются о берег, о камни, гонимые другими волнами. Так было вечно.

Жизнь – это тоже невидимая энергия, которая движется все дальше и дальше, гонимая одним-единственным желанием: превзойти самое себя. Она стремится быть выше; она хочет стать сильнее; она хочет быть удачнее. Возьмите что угодно – все хочет подняться выше своего настоящего положения. Энергия океана жизни точно та же. Волна идет за волной – не спрашивайте, почему. Такова природа океана и такова природа жизни.

«Хотя вы и называете это жаждой воспроизведения или стремлением к цели – к высшему, дальнему, многообразному, но все это – едино и есть одна тайна.

Я скорее погибну, чем отрекусь от этого: истинно, там, где гибель, закат и падение листьев, там жизнь жертвует собой ради власти!

Я должна быть борьбой и становлением, целью и противоречием целей: о, кто угадывает волю мою, тот поймет, какими кривыми путями должна следовать она!

Что бы ни созидала я и как бы ни любила творение свое, – и ему, и любви своей должна я стать противницей; так хочет воля моя.»

Хотя я и творю – и все, что творю, я творю с любовью, – я также и разрушаю, потому что я хочу выйти за все пределы.

«И сам ты, просветленный, ты всего лишь тропа и след воли моей: поистине, моя воля к власти идет ногами твоей воли к истине!»

Заратустра говорит: «Даже воля к истине есть не что иное, как воля к власти, ибо, познавая истину, ты получаешь величайшую власть над существованием». Всякое желание и всякое стремление, даже стремление к знанию, просветлению, он сводит к жажде власти – ибо в момент просветления вы получаете невероятную власть над собой, абсолютную власть над своим сознанием. Нельзя сказать, что Заратустра не прав. Он нашел ключевое слово – «воля к власти».

«Тот, кто возвестил о "воле к существованию", прошел мимо истины; этой воли не существует!» «Воли к существованию» не существует... если воля к существованию не служит воле к власти; иначе в ней нет никакого смысла.

Вам вряд ли понравится просто расти, как растение. Вряд ли вам захочется просто жалко произрастать.

«Ибо то, чего нет, не может хотеть: а то, что есть, не захочет быть, ибо уже есть!» Вы уже существуете, так что какой смысл в воле к существованию?

Он противоречит тем философам, которые называют себя экзистенциалистами. Хотя они появились только в нашем веке, фрагменты их учения существовали также и во времена Заратустры. Кое-где были мыслители... их значение было невелико. Эта философия никогда не была такой влиятельной, какой она стала в двадцатом веке.

Но Заратустра говорит: «Вы уже существуете; следовательно, в воле к существованию нет никакого смысла». Конечно, существование необходимо, но оно необходимо только ради воли к власти; а иначе кому захочется существовать?

«Только там, где есть жизнь, есть и воля: но не воля к жизни – воля к власти! Так учу я тебя.

Многое ценит живущий выше, чем жизнь; но и в самой оценке этой говорит воля к власти!»

Истинно говорю вам: нет такого добра и зла, что были бы непреходящи. Неустанно должны они преодолевать сами себя.

С помощью ценностей ваших и того, что говорите вы о добре и зле, вершите вы насилие, вы, оценивающие: и в этом ваша тайная любовь, блеск, трепет и порыв души.

Но более могучая сила и новое преодоление вырастают из ценностей ваших; об эту силу и преодоление разобьется яйцо и скорлупа его. И тот, кто должен быть творцом добра и зла, тот, поистине, должен быть сперва разрушителем, разбивающим ценности.

Так высшее зло принадлежит к высшему благу – быть созидающим.

Будем же говорить о нем, о мудрейшие, хоть и зло оно по сути своей. Однако молчание – еще хуже: всякая истина, о которой умалчивают, становится ядовитой.

Он говорит: «Может быть, меня не поймут. Вполне возможно, что меня поймут неправильно. Но я должен говорить об этом, потому что молчать еще хуже».

... Всякая истина, о которой умалчивают, становится ядовитой.

Да разобьется о наши истины все, что может разбиться о них! Много зданий еще предстоит построить!

Он говорит, что на пути творения вы должны быть также и разрушителями; и если вы хотите создать высшие ценности, вам придется разрушить низшие. Если вы хотите построить новый дом, вам придется разрушить старый. Настоящий творец почти всегда – разрушитель.

Он говорит это потому, что он разрушает старые ценности и создает новые. Новая ценность – это воля к власти. Ради этой новой ценности можно пожертвовать всем остальным. Даже жизнь, даже все ваши представления о добре и зле, ваша мораль, ваша религия, ваша философия – все это не имеет никакого значения.

У сверхчеловека только одна религия: воля к власти.

...Так говорил Заратустра.


ОБ УЧЕНЫХ

9 апреля 1987 года

Возлюбленный Ошо,

...Ушел я из жилища ученых, и еще хлопнул дверью.

Слишком долго сидела голодной душа моя за их столом: не научился я познавать, подобно им, – с той же ловкостью, с какой щелкают орехи.

Свободу люблю я, и чистый воздух над свежей землей; лучше я буду спать на воловьих шкурах, чем на их званиях и почестях.

Слишком горяч я и потому сгораю от собственных мыслей: часто захватывает у меня дыхание. И тогда необходимо мне вырваться на простор, прочь из всех этих запыленных комнат.

Но они прохлаждаются в тени: во всем они хотят быть только зрителями и остерегаются сидеть там, где солнце раскаляет ступени. ...

Когда выдают они себя за мудрецов, меня знобит от их ничтожных истин и изречений; и часто мудрость их отдает таким смрадом, словно ее породило болото. ...

Ловки они, и искусны их пальцы: что моя простота рядом с их изощренностью! Все могут они ~ шить, вязать, ткать: вот и вяжут они чулки для духа! ...

Каждый зорко следит за другим, и не слишком доверяют они друг другу. Изобретательные на маленькие хитрости, они поджидают тех, чье знание прихрамывает, и подстерегают, подобно паукам. ...

И в поддельные кости умеют они играть: и играют с таким жаром, что их прошибает потом.

Чужды мы друг другу, и их добродетели мне даже противнее, чем лукавство и фальшивые игральные кости.

И когда я жил среди них, жил я над ними. И за это они не любили меня.

Они и слышать не желают о том, чтобы кто-нибудь ходил над их головами; и потому между мной и собой, над головами своими, они наложили дерева, земли и мусора.

Так заглушили они шум шагов моих: до сих пор хуже всего меня слышали самые ученые из них. ...

Но, невзирая на это, я со своими мыслями продолжаю ходить поверх их голов; и пожелай я идти путем своих заблуждений, то и тогда оказался бы я выше.

Ибо люди не равны: так гласит справедливость. И то, чего я желаю, они не смеют желать!

...Так говорил Заратустра.

Одно из самых важных различий, которое необходимо сделать, – это различие между знанием-ученостью и истинным знанием. Ученость достается дешево и просто: истинное знание дорого, рискованно, для него нужна смелость. Ученость продается на рынке. Есть специальные рынки знаний – университеты, колледжи. Истинное знание добывается только внутри самого себя.

Знание – ваша способность. Ученость – ваша память, а память – это функция ума, которую легко может выполнить любой компьютер.

Ученость всегда заимствована. Это не цветок, что растет в вашей душе, это нечто пластмассовое, насажденное в вас другими. Ученость не имеет корней; она не может расти. Это мертвая компиляция трупов. Знание – это постоянный рост, это живой процесс. Иначе говоря, истинное знание относится к вашему сознанию и его эволюции; знание-ученость относится к вашему уму и системе памяти.

Эти слова очень похожи; поэтому они создали в мире большую путаницу. Ученость дешева – вы можете почерпнуть ее из книг, можете получить ее от раввинов, пандитов, вы можете набраться ее у епископов – существуют тысячи путей собрать знания. Но это куча мертвого хлама; в нем нет жизни. И вот самое главное, что нужно запомнить: все ваши знания, какими бы обширными они ни были, ничуть не меняют вашего невежества. Ваше невежество остается прежним. Единственная разница в том, что знания прикрывают ваше невежество. Вы можете притвориться, что перестали быть невеждами, но глубоко внутри вас – все та же тьма. За чужими словами нет никакого опыта.

Истинное знание рассеивает ваше невежество; истинное знание подобно свету, разгоняющему тьму. Так что запомните разницу между ученым и мудрецом. Мудрец не обязательно ученый, и наоборот – ученый не обязательно мудрец.

На самом деле, ученый реже всего становится мудрецом – по той простой причине, что с таким количеством знаний он легко может обмануть людей, и если он обманывает такое множество людей, он и сам обманывается своим обманом. Он начинает верить: если столько людей считают меня мудрецом, наверное, так оно и есть. Не могут же все они быть дураками. И потому в жизни ученого нет путешествия, нет исследования, нет открытий. Он живет в величайшей иллюзии: он ничего не знает, считая, что знает все.

Человек знания начинает с отказа от знаний, поскольку ученость – это помеха; это фальшивая монета. А перед приходом истинного все ложное должно исчезнуть. Он отрекается от всего, что не его собственность. Лучше невежество, чем образованность: по крайней мере, это невежество – ваше. Для этого требуется больше мужества, чем для отказа от богатства, царств, отречения от семьи, отречения от общества, потому что все это – внешнее. Ученость накапливается внутри вашего ума. Куда бы вы ни направились... И далеко в Гималаях она будет с вами.

Отказ от знаний означает глубокое внутреннее очищение, и это именно то, что я подразумеваю под медитацией. Медитация – не что иное, как отказ от заимствованных знаний и полное осознание собственного невежества. Это начало преображения.

В тот момент, когда вы осознаете свое невежество, с ним происходит такая громадная перемена, что, пока это не случится, в это невозможно поверить. Ваше невежество становится невинностью. Мудрец тоже говорит: «Я не знаю».

Согласно Заратустре, высшее состояние сознания – детское. Вы рождаетесь ребенком, но тогда вы невежественны. Вам предстоит приобрести множество знаний, запомнить очень многое, и если вам повезет, однажды вы поймете, что все это ложь – потому что все это не ваше.

Будда, Иисус, Кришна, может быть, и знают; но их знание не может стать моим знанием, их жизнь не может стать моей жизнью, их любовь не может стать моей любовью. Как их знание может стать моим? Мне придется искать самому. Я должен отправиться на поиски приключений, на поиски неведомого. Придется мне отправиться нехожеными путями к неоткрытым морям. И я должен рискнуть всем, с одной-единственной мыслью: если другие достигли истины, то у существования нет никаких причин быть недобрым ко мне.

Очень немногие счастливцы отбрасывают чужие знания. И по мере того, как они отбрасывают чужие знания, круг начинает обратное движение, к детству. Круг завершается, когда невежество становится сияющим. Когда невежество соединяется с осознанием, происходит величайший взрыв, какой только может пережить человек:

вы исчезаете как эго. Теперь вы – чистое, невинное существование: чистое «есть», ни на что не претендующее.

Именно в этот момент Сократ сказал: «Я ничего не знаю». В таком же состоянии Бодхидхарма объявил: «Я познал ничто. И более того, мое "я" – просто условность языка. Внутри меня нет сущности, которая может сказать "я". Я просто пользуюсь этим словом, потому что без него вы не сможете меня понять.

Реальность такова: я исчез, осталось лишь чистое небо, чистое "есть" – абсолютно невинное, без единого облака знаний».

Отказаться от знаний – трудная задача, ведь ученость дает вам уважение, делает вас великим человеком, приносит вам Нобелевскую премию. Миллионы людей знают о вас, хотя вы ничего не знаете о самом себе. Весьма странное положение: весь мир знает вас, кроме вас самих. Отказаться от знаний – значит пасть в глазах людей, потерять уважение, славу, известность. А эго очень сильно сопротивляется таким вещам – ведь с отказом от уважения, славы и знаний эго начинает умирать. Оно может жить только за чужой счет. Оно само – самое фальшивое в вашей жизни.

Над словами Заратустры надо размышлять очень глубоко: Ушел я из жилища ученых, и еще хлопнул дверью. Он не просто покинул этот дом, обратите внимание: он подчеркивает, что хлопнул за собой дверью. Он покончил с ученостью. Это не то место, где ищут истину. Это место, где об истине спорят, это место, где изобретают тысячи гипотез об истине, это место, в котором никогда не приходят ни к каким заключениям.

Ученые тысячи лет дискутируют о мельчайших деталях, но из этих дискуссий никогда не следуют выводы. Ученые – пустые оболочки: они очень много шумят, но в этом шуме нет никакого смысла. Они очень много спорят, но гипотезы, которые они оспаривают, до сих пор остаются гипотезами; никакие аргументы не могут сделать гипотезу реальностью. А, кроме того, как можно обсуждать нечто такое, что вы никогда не переживали?

Ученые подобны пяти слепцам из басни Эзопа, которые отправились посмотреть на слона. Понятное дело, у них не было глаз. Они не могли увидеть слона, поэтому они начали его ощупывать. Один потрогал его ноги, другой нащупал большие уши, третий коснулся другой части слона, и каждый заявил: «Я знаю, что такое слон". Тот, который ощупал его ноги, сказал:

– Слон похож на колонну.

А тот, который прикоснулся к ушам, сказал:

– Ты дурак; насколько я понимаю, слон похож на огромный веер.

И так далее, и так далее. Они не могут прийти ни к какому решению. А то, что они говорят, полный абсурд: слон не похож на колонну, но отдельная часть его напоминает колонну – его ноги. Но они хотя бы потрогали отдельные части слона!

Положение ученых еще хуже. Они вообще не притронулись ни к истине, ни к любви, ни к тишине, ни к медитации, ни к экстазу – у них нет никакого, даже частичного, опыта; а они так плодовиты на доказательства. Они поднимают много шума; они кричат друг на друга, и они веками занимаются этим.

Заратустра говорит: Ушел я из жилища ученых... Это безумное место – люди говорят о вещах, которых совершенно не знают. Слепцы детально обсуждают сведения о свете, о темноте, о красках. Безухие рассуждают о музыке. Люди, не познавшие ни единого мгновения безмолвия, создают грандиозные философские системы, основанные на безмолвии. Они весьма искушены в словах, языке, грамматике, но это не то, что ищет Заратустра.

Он захлопнул за собой дверь, навеки. Ученость, знания – не его путь, это вообще не путь; это только для дураков, обманывающих себя.

Слишком долго сидела голодной душа моя за их столом:

не научился я познавать, подобно им, – с той же ловкостью, с какой щелкают орехи.

Свободу люблю я и чистый воздух над свежей землей;

лучше я буду спать на воловьих шкурах, чем на их званиях и почестях.

Слишком горяч я и потому сгораю от собственных мыслей: часто захватывает у меня дыхание. И тогда необходимо мне вырваться на простор, прочь из всех этих запыленных комнат.

Но они прохлаждаются в тени: во всем они хотят быть только зрителями и остерегаются сидеть там, где солнце раскаляет ступени.

Ученому удобно жить среди своих вымышленных гипотез, заимствованных знаний, среди всеобщего уважения. У него нет никакого желания переживать жизнь самостоятельно. Он слишком любит комфорт и свое высокое положение, которые ничего не значат для подлинного искателя. Что такое уважение – уважение невежд, уважение людей, которые ничего не знают? Они уважают вас, считая вас мудрецом – вы можете цитировать писания. Однако сама мысль об уважении невежд противна гордости подлинного человека.

А комфорт – это медленная смерть. Смерть скоро постучит в вашу дверь; и тогда комфорт не сможет спасти вас, уважение не будет вам защитой. Единственное, что может вас спасти – это ваше собственное осуществление истины, ваше знание смысла жизни. Это то, что вы сами испытали.

Но ученым не хватает мужества отбросить всякий комфорт, уважение и объявить миру: «Я не мудрец, еще не мудрец. Я отправляюсь на поиски и все поставлю на карту ради самого крохотного проблеска красоты и экстаза реального. Слишком долго я жил в словах, теперь я хочу настоящих переживаний».

А настоящее переживание бессловесно. У него есть вкус, оно питает, оно насыщает вас. Слово «любовь» – это не любовь. Любовь – это глубокий танец вашего сердца, радость души, избыток жизненных соков, вы делитесь с теми, кто восприимчив и открыт. Однако слово «любовь» не имеет с этим ничего общего.

Когда выдают они себя за мудрецов, меня знобит от их ничтожных истин и изречений; и часто мудрость их отдает таким смрадом, словно ее породило болото.

Она смердит, она воняет, она по-настоящему отвратительна. Если вы познаете что-нибудь сами, вы увидите, что все так называемые ученые носятся с трупами. И еще похваляются, чей труп древнее. Чем больше прогнил труп, чем древнее писание, тем более велик ученый.

Ученые на самом деле смердят. А невинного человека – неотягощенного больше пыльными книгами, который больше не живет в пыльных комнатах ученых, вышедшего на открытый воздух, под небеса – его окружает благоухание. Невинность благоухает – ученость отвратительно смердит; ибо ученость исходит от трупов, а знание исходит от живого источника жизни.

Ловки они, и искусны их пальцы: что моя простота рядом с их изощренностью! Заратустра говорит: «Я простой человек, я не хитер – ни один мудрец не умен». Ловкость, изощренность ума – это жалкая замена мудрости; хитрость – извращение. Невинный человек ни умен, ни хитер; но ему присущи необычайная красота и величие.

Я знал одного старика, очень редкого человека, по имени Магга Баба. Эти слова Заратустры напомнили мне о нем. Его имени никто не знал. У него не было ничего, кроме кувшина; по-индийски кувшин называется «магга»; поскольку у него был лишь кувшин, чтобы пить воду или класть еду – это была его единственная собственность – люди стали звать его Магга Баба. Он был настолько прост, что одни люди кидали деньги в его маггу – он никогда не попрошайничал, – а другие люди могли вытащить эти деньги из его магги; он никогда не возражал. Это его абсолютно не беспокоило.

Вы не поверите... Наверное, это был единственный человек, которого много раз похищали. Казалось бы, он все-таки человек – но он никогда не сопротивлялся. Люди просто брали его и сажали на рикшу. И он не спрашивал:

«Куда вы меня ведете? И зачем?» – он просто шел. Они могли увезти его в другую деревню. И когда в том месте, где он жил, люди узнавали, что кто-то украл Магга Бабу, они отправлялись на поиски, чтобы вернуть его обратно. Им он тоже ничего не говорил; они снова молча сажали его в машину или на рикшу.

Однажды его не было почти двадцать лет, потому что какие-то люди увезли его на поезде очень далеко. Его почитатели обшарили все окрестные деревни, но не нашли его, потому что он был за тысячи миль. По чистой случайности один бизнесмен отправился в те места и увидел Магга Бабу. Он бросил свои дела, взял Магга Бабу за руку, посадил в поезд и привез обратно. В городе был великий праздник: Магга Баба нашелся! Двадцать лет... Люди почти забыли о нем.

Он был очень прост, как ребенок. Говорил он очень редко – обычно какое-нибудь одно слово, и то не в ответ на ваш вопрос. Однажды, когда мы были одни, он сказал мне... Он жил в сарае, открытом со всех сторон, и его ученики по ночам массировали его. Этот массаж продолжался всю ночь. Он сказал мне:

– Мне тоже нужно спать, а эти ученики... Они не понимают: если они всю ночь массируют меня...

А это был не один человек, его массировали пять-шесть человек. Один массировал его голову, кто-нибудь другой – ноги.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю