Текст книги "Операция «андраши»"

Автор книги: Бэзил Дэвидсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

Она была красива, но как-то незаконченно красива. А вернее, поправил он себя, она уже доведена до возможного предела совершенства, но только слишком рано. И нельзя закрывать глаза на тот факт, что они друг другу сильно не нравятся. Однако он и не собирался их закрывать. Его это устраивало. «Можете не ревновать ко мне, – заявила она. – На все внимание капитана я не претендую». Глупость, а все-таки царапнуло.

Теперь он сел возле них и начал прислушиваться к их разговору. Перед переправой она переоделась в толстый черный свитер и черные лыжные брюки. И все-таки была тут совершенно ни к чему. Ей вообще тут не место. Ну а профессор… Марко и даже Митя безоговорочно отнесли бы профессора к категории людей, определяемой отнюдь не нежным словом, и все-таки у старика есть свой стиль, свой юмор. Профессору можно бы поставить две-три хорошие отметки.

«Вы считаете, – сказал ему профессор негромко несколько дней назад, в то время, когда все было легким и достижимым (с тех пор словно годы прошли), – вы считаете, что я причиню вам много хлопот?»

«А разве нет?»

«Мой милый, – согласился профессор с искреннейшей улыбкой, – а вы на моем месте их не причинили бы?»

«Не понимаю, почему вы вообще решили ехать»,

Андраши рассмеялся.

«Собственно говоря, и я не понимаю».

«Это ведь может осложнить положение, верно?»

Профессор пригладил серебряную шевелюру. «Да, – сказал он, – мне кажется, что… Да, боюсь, что так».

И вот теперь эти осложнения дали о себе знать. Корнуэлл сказал, не повернув головы:

– Том, раз уж вы пришли, так, пожалуйста, подтвердите профессору Андраши мои слова, хорошо? Что вы не можете связаться с базой.

Ах, вот оно что! Профессор заподозрил заговор. Ну, тут удивляться нечему. Он твердо сказал:

– Безнадежно. Нам нужен новый аккумулятор, а его у нас нет.

– Но в таком случае… простите, но как вы обходились раньше?

Они все еще были мучительно вежливы друг с другом.

– В городе? Подключал его к сети, вот как.

– Да. Но простите, а там? – Андраши показал на непроницаемый склон Плавы Горы.

– У нас был аккумулятор. Громоздкая такая штука. Мы его таскали с собой из одного места в другое.

– Так нельзя ли как-нибудь доставить его сюда?

– Само собой. Я сейчас же за ним сбегаю.

– Том, ради всего святого…

– Извините, я оставил его в деревне. Если он еще там, то наверняка разрядился, а зарядное устройство мы потеряли два месяца назад.

В упорстве профессору отказать было нельзя. Он продолжал гнуть свое:

– Как же вы заряжали свой аккумулятор?

– А в Илоке. В пяти милях отсюда, выше по реке.

– Так нельзя ли его снова там зарядить?

– Не исключено. Если он еще существует. Но есть одно небольшое затруднение…

Вмешался Корнуэлл – резко, нервно. От улыбчатого спокойствия последних дней не осталось и следа.

– Боюсь, об этом не может быть и речи. Когда они начали свои наступательные операции, Илок был их главным опорным пунктом. Там, безусловно, полно их солдат.

– Так, значит, ничего сделать нельзя.

– Мы что-нибудь придумаем.

Ему захотелось вступиться за Корнуэлла.

– Когда вернется Марко, – сказал он, – мы поговорим про аккумулятор.

Корнуэлл все еще упрямо смотрел в сторону, и он продолжал:

– Марко обязательно вернется сегодня или в крайнем случае завтра. Тогда мы переберемся на Плаву Гору,

– Ах, так. Ну, надеюсь, вы правы. Корнуэлл заговорил горячо и бессвязно:

– Мне очень жаль, сэр, что вышла такая задержка, вся эта путаница. Вы же видите, что происходит. Мы не могли предвидеть… – Он растерянно умолк.

Его бесило, что Корнуэлл так унижается. Но Андраши не воспользовался своим преимуществом. То есть пока. Хотя особенно упрекать его не приходится: ведь его заверили – и они все это прекрасно знают, – его заверили, что стоит перебраться через реку, и можно больше ничего не опасаться. А теперь выходило как раз наоборот. Операция развинтилась. Ко всем чертям. Он испытующе повторил про себя это слово. Развинтилась. Надо бы поговорить об этом с Корнуэллом. На войну идут застольная трепотня и героический долг, с войны возвращаются люди. Помешать бы Корнуэллу оправдываться. Вот взять бы и помешать!

А Корнуэлл все продолжал:

– Мне, конечно, очень неприятно… – Он говорил с трудом. – Но это всего лишь задержка. Стоит перебраться на Плаву Гору, и мы можем рассчитывать на помощь. А по ту сторону равнины все подготовлено для встречи. Майор Шарп-Карсуэлл. Он уже там. Он ждет вас.

Андраши старательно улыбнулся.

– Мой дорогой капитан, мы в ваших руках.

Том сказал:

– Ну, с вами ничего не случится. Вот увидите.

Но думал он другое: ты – сукин сын, хитрая сволочь, но силенка в тебе есть, ничего не скажешь. Ты ни одному слову не поверил – и правильно сделал, между прочим. Шарп-Карсуэлл палец о палец не ударит. На дьявола ему это нужно? Он выждет, чтобы бедняга Корнуэлл запросил помощи, а тогда прискачет и присвоит себе всю честь. А чести будет много, и ты это знаешь.

Он сказал Марте:

– Шарп-Карсуэлл вам понравится.

Она поглядела на него во все глаза. Перепугалась как будто. А может, он просто зол как черт. Пойди разберись. Но он-таки зол!

– Разве вам не полагается говорить «майор Шарп-Карсуэлл»?

– Ну что вы, ни в коем случае!

– Для Тома все это ничего не значит. – В голосе Корнуэлла слышалась чуть ли не благодарность.

– Но ведь вас же он называет капитаном?

– Да, действительно. Но я не понимаю почему.

И он ринулся вперед, ловя момент, не обращая внимания на взгляд Корнуэлла:

– Я вам объясню почему. – Он говорил все быстрее и быстрее. – Вот послушайте, это интересно. Мы тогда еще только-только встретились. Десяти дней не прошло. Вон там, далеко в горах, которых вы еще не видели.

Они смотрели на него с изумлением.

– Вы и не представляете, как вам повезло, что с вами капитан. – Он смотрел только на Марту, изучал изящный овал ее смуглых щек, ее глаза и слушал себя, слушал странную историю, в которой далеко не все было враньем.

– Видите ли, у них там ракии хоть залейся. В некоторых деревнях.

Ему страшно хотелось, чтобы они сказали себе: а, так вот каков этот капитан – человек, который сейчас с нами, лучше которого и пожелать нельзя.

– Ив одной деревеньке по пути сюда – довольно-таки далеко отсюда, но вас-то заберет самолет, и вы через час-другой будете уже в Италии – я вдруг решил, что самое время выпить. То есть по-настоящему выпить, понимаете? Ну, я и выпил. – Он засмеялся, смакуя их брезгливость. – Нализался до чертиков. Ну, в дым был пьян. – Он покачал головой, глядя на Марту. – Позор, как, по-вашему? Уж, наверное, вы думаете: пьянствовать перед лицом врага! И прочая патока.

– А что думал капитан, могу ли я спросить? – перебил Андраши.

– Он много чего думал, и повторять этого я не стану. Но не в том суть – я ведь и сам думал то же.

– Так почему же вы?.. То есть если откинуть прелести ракии. Это нечто вроде нашей абрикосовой водки, Марта.

– Меня не интересовало, что он думает. Это я и так знал. Меня интересовало, что он сделает.

Вот теперь они слушали его по-настоящему, и даже Корнуэлл повернулся к нему.

– Если бы он просто поднял тарарам, так ладно: сразу стало бы ясно, что мы не споемся. – Он помолчал, поражаясь себе. – Но ничего подобного: он просто явился, забрал меня и распорядился довезти до места нашего ночлега. Так и сказал – довезти. Вот как оно было.

– Вы хотите сказать, что он заставил вас устыдиться своего поступка?

– Да нет же.

Эти двое ничего не поняли, ну ничего. Еще немного, и они посмотрят на него с презрительным снисхождением. Ну, да ладно: смущенная улыбка Корнуэлла показывала, что он попал в точку, в ту точку, в которую надо было попасть.

– Для того, чтобы устыдиться, нужно очень высоко себя ставить.

– Совершенно справедливо, – заметил Андраши. – И вы, несомненно, ставите себя высоко. Так почему же вам не было стыдно?

Ему хотелось заорать: «Да кто сказал, что не было?» Но он только поднялся на ноги и холодно отрезал:

– Вы задали мне вопрос, и я ответил.

В конце-то концов они поручены Корнуэллу, так пусть Корнуэлл и разделывается с ними как хочет. А с него хватит. Он ушел за деревья.

Глава 3

Сгустились сумерки, а Марко все не было, и никаких вестей от него тоже.

Они сидели под соснами, не осмеливаясь развести костер, и думали о том, как им хочется есть. Вверху, за хвойным пологом, в водянистом небе мерцали тусклые звезды – далекие фонарики, которые терялись среди облаков, исчезали между качающимися на ветру ветками и сучьями. Все вокруг потрескивало и посвистывало. Но все было смутным и нечетким – кроме голода.

И вот тут Андраши достал свою скрипку.

«Она ничего не весит, – доказывал он Корнуэллу, который настаивал, чтобы он оставил скрипку на северном берегу, – а мне приятнее, когда она со мной. Разумеется, нести ее я буду сам».

И вот теперь он на четвереньках залез в палатку, поставленную для него с Мартой, и вытащил футляр со скрипкой.

– Я вам сыграю, – объявил он, садясь на бревно и открывая футляр. Он вынул скрипку за гриф и нежно провел по ней рукой, убеждаясь, что это и правда она, не замечая их растерянного недоумения. Потом он сбросил шарф, прижал скрипку к плечу и начал ее настраивать. На его крупной голове поблескивали серебряные завитки пышной шевелюры.

– Я буду играть тихонько.

– Играйте громко! Играйте громко! – воскликнул Митя. – Никто, кроме нас, не услышит.

Митя обхватил руками колени и ободряюще закивал.

– Ведь музыка – тоже пища, – сказал Андраши по-английски, прислушиваясь к струнам. – Так, кажется, утверждал кто-то из ваших поэтов, капитан Корнуэлл? Коль музыка – та пища, что тебе… – Он посмотрел на Корнуэлла и расхохотался. – Знаете, мне никогда не удается запомнить как следует…

Они увидели его совсем новым.

Сначала он сыграл что-то для себя, что-то им неизвестное. Они слушали разочарованно. На середине медлительного пассажа Андраши остановился, опустил скрипку на колени и принялся растирать пальцы. Он сказал виновато:

– Все не то, не правда ли? Барток… стоит ли… даже если бы я мог его играть вот такими пальцами… – Он подмигнул Тому. – Не сыграть ли вам взамен «Голубой Дунай?» Не стоит? И я тоже так думаю. Слишком уж близко – как это у вас говорится, э, сержант? – слишком уж близко к самым ребрам.

Андраши опять засмеялся. Они невольно засмеялись вместе с ним. А он пустил в ход свой небогатый запас русских слов:

– Как вы полагаете, господин Малиновский? Митя невозмутимо помахал рукой.

– Играйте, играйте! – сказал он только. Андраши сидел в самом центре, так что их круг против обыкновения был полным и завершенным – даже Касим и Халиф, хотя они и стояли чуть в стороне, были сейчас с ними. Возможно, Андраши не хуже них понимал всю важность этого странного и неожиданного чувства общности. Он обвел взглядом кольцо лиц, сереющих в вечерней мгле, и медленно, задумчиво кивнул.

– Ну, так я сыграю для нас всех. В честь этой ночи, которая принадлежит судьбе и которую никто из нас не забудет. – Он усмехнулся. – И в конечном счете, может быть, даже и лучше, если поближе к ребрам. Ведь мы, можно сказать, уже дошли до ребер, как вам кажется?

И он заиграл «Голубой Дунай» с такой упоенной веселостью, что самый воздух вокруг затанцевал. Кончив, Андраши сказал Корнуэллу:

– Это для вас, капитан. Чтобы напомнить вам добрые веселые годы. А теперь я сыграю кое-что для вас, господин Малиновский. Или я должен говорить: «товарищ Малиновский?»

– Хотите начать политическую дискуссию? – улыбнулся Митя.

Андраши в притворном испуге поднял руку.

– Боже упаси! И все-таки я вас удивлю, господин Малиновский.

Он снова прижал скрипку к плечу и заиграл: простые, безыскусственные звуки слагались в песню, которая словно молила, чтобы ее запели. Андраши то и дело поглядывал на Митю, а когда Митя наконец запел, удовлетворенно кивнул, наклонил голову чуть ниже и продолжал играть с сосредоточенным вниманием аккомпаниатора. Звуки скрипки сливались с Митиным голосом, сплетались с жалобным посвистом ветра, росли и крепли, заполняя все вокруг.

Когда Андраши и Митя кончили – а кончили они на едином вздохе, – Том заметил в их глазах влажный блеск.

– Вас удивляет, где я мог слышать ваши песни? – спросил Андраши. – Знаете, они вызывают у меня слезы даже здесь. Даже через столько лет, – продолжал Андраши тихим, умиротворенным голосом. – Была ведь и другая война, в дни, когда я был молод, как вы теперь. Мы надели оперенные шлемы и отправились воевать в Карпаты с русским царем. Мы сражались за нашего доброго старого императора Франца-Иосифа, австрийцы и венгры, бок о бок. Совсем другая война, и все-таки, разумеется, точно такая же. Мы сражались очень упорно. Как и все. Как и русские. Сотни были убиты… да что я говорю, тысячи, миллионы были убиты. А некоторые попали в плен. Как попал в плен я, – мягко произнес он. – Русские взяли меня в плен в окопах карпатского фронта и отправили на поезде за Уральские горы, в Сибирь. Добирались мы туда, насколько помню, около полутора месяцев. – Он положил руку Марте на плечо. – Есть нам хотелось даже больше, чем сейчас тебе и мне. Но, как видишь, я остался жив и здоров. Потом нас привезли в Томск, – он еще раз кивнул Мите, – и поселили в бараках. Там мы жили очень долго. Пожалуй, три года. А затем, на третью зиму… или на четвертую? Никто не способен ясно запомнить войну, и все немножко присочиняют. Ну, как бы то ни было, никакого порядка не стало и много народу умерло от тифа. Однако стоял такой мороз, что мы просто складывали трупы штабелями во дворе бараков и оставляли их так до весны.

– В такие холода рыть могилы невозможно, Земля ведь промерзает, – перебил Митя.

– Совершенно справедливо. Мы и не рыли. Но никаких вредных последствий это не имело. Ведь они были заморожены в соответствии с самыми жесткими требованиями санитарии.

Митя спросил:

– Весной вы их похоронили?

– Да. Русские нам помогли. Мы хоронили всех вместе – наших мертвецов и их мертвецов. Вот тогда-то я и запомнил эти песни. Мы пели их вместе – русские и мы, военнопленные.

– А как вы вернулись на родину? – спросил Корнуэлл.

– О, началась революция. И все военнопленные были отпущены на свободу. Мы добирались домой как могли. Добирались очень долго и все вперемешку. Все голодные.

– И вы все пели одни и те же песни, верно? – сказал Том.

Андраши посмотрел на него с недоумением.

– Да, конечно. А что?

– Ничего. Просто так.

Те же песни, но с разными словами. Во всяком случае, с разным смыслом. Теперь это было абсолютно ясно.

– Да, все голодали, – сказал Митя.

– Вы представить себе не можете, какой царил хаос. – Андраши засмеялся и снова взялся за скрипку. – Но мы об этом говорить не будем, э? Теперь все переменилось и настал ваш черед оказаться в наших странах, здесь, на Западе. И конечно, все будет совсем по-другому.

– Да, – кивнул Митя. – Все будет по-другому.

– И – простите меня – вы, конечно, считаете, что будет лучше?

– Да, – сказал Митя. – Будет лучше. Для вас и для нас.

Между ними, разделяя их, легло молчание. Андраши опять заиграл, но уже для себя – въедливый, навязчивый мотив, который разбил их единение, и он вновь остался сам по себе – одинокий скрипач, нелепо сидящий верхом на бревне посреди островка, затерянного в ночи.

Спали они плохо и погрузились в глубокое беспамятство только перед зарей.

Один Касим видел, как по воде пополз рассвет, размывая черные тени в серые тени, медленно снимая слепоту с глаз. Касиму нездоровилось, и, проснувшись совсем рано, он побрел в дальний конец острова.

И оттуда, когда заря раздвинула черные завесы, Касим увидел длинное существо, которое скользило по воде под взмахами многих рук, поднимавшихся и опускавшихся, подобно крыльям. Хлопая своими крылоподобными руками, оно уткнулось в берег. Из-за деревьев Касим увидел, как первые два человека сошли на берег – их винтовки, словно копья, вонзились в прозрачную бледность наступающего дня.

Глава 4

Времени у них оказалось больше, чем они могли рассчитывать. Они оделись, собрали вещи, благо их было немного, скатали палатку, привязали ее к ременной лямке, сложили одеяла и затаились на палой хвое. Митя сразу ушел на разведку с Касимом и Халифом. Теперь он вернулся, возник между ними, как человек, вынырнувший из глубины земли. Он зашептал, что высадившийся на острове патруль – человек десять-двенадцать – устраивается на привал.

– Так они не знают про нас?

– Пока нет.

Вмешался Андраши:

– Значит, мы сможем незаметно перебраться на тот берег?

– Будь у нас лодка…

– А у нас что, нет лодки?

– Ее взял Марко. Другой ведь не было.

Митя отмахнулся от возмущенных протестов Андраши.

– Их всего десяток. И они думают, что они тут одни. Вон там, за деревьями, среди камней, мы сможем… – Он нагнулся, сгреб одеяла и пошел через лужайку. С каждой минутой становилось все светлее.

Они похватали остальные вещи и пошли за ним. На мыске среди деревьев кольцом лежали большие камни. Тут у них за спиной была река, а впереди – широкая прогалина. Невидимый патруль находился от них ярдах в двухстах.

В мутном свете занимающейся зари они устроили военный совет. У Касима с Халифом были винтовки и примерно по тридцати патронов на каждого. У Мити был «шмайсер», немецкий автомат, у Корнуэлла – его собственный «стэн», но почти без патронов. Его кольт сорок пятого калибра взял Том.

– Неплохо, – заметил Корнуэлл. – Мы могли бы даже напасть на них. Пока они не заметили нашего присутствия.

Митя покачал головой.

– А если что-нибудь выйдет не так? Нет, лучше подождать. Может, они не станут шарить по острову, поедят и уедут.

Андраши, устроив Марту на одеялах под защитой валунов, присоединился к ним. Он держался невозмутимо и словно бы даже иронически посмеивался про себя. Весь его вид, казалось, говорил: «В конце-то концов, разве я не просто зритель ваших безумств?» Ничего подобного вслух он не сказал, однако Митя вдруг резко заявил Корнуэллу:

– А эти двое… пусть сидят, не двигаются с места. Корнуэлл начал негодующе:

– Послушайте, я убежден… Андраши перебил его со смешком:

– Позвольте сообщить вам, господин Малиновский, что я остаюсь на той стороне, на которой нахожусь… И к тому же, – поспешно добавил он, словно сказал лишнее, – мне поздно что-нибудь менять. Мы ведь уже благополучно отправились – не правда ли, дорогой капитан, – в наше безопасное путешествие на Плаву Гору?

– Не вполне справедливо…

– О, справедливо, несправедливо! Не будем тратить пыл на дебаты о справедливости! Но вы ведь кое о чем не подумали, не так ли? Что произойдет, если ваш друг вернется теперь и его увидят на реке?

– Он прав, – сказал Руперт. – Об этом мы не подумали.

– Нет, не прав, – упрямо ответил Митя. – Я об этом подумал. Но если Марко не приедет вот сейчас, пока солнце не взошло, он дождется вечера. И тогда у нас будет лодка.

– Логичное предположение, – пробормотал Андраши, – но только… – Он смотрел мимо них на зеленую стену Плавы Горы.

Под южным берегом небольшая лодка тыкалась носом в серый поток. Заря разгоралась, и они увидели – слишком ясно увидели! – на берегу Марко и Бору. Они увидели, как Марко и Бора забрались в лодку и Бора, взяв весла, погрузил их в воду. Лодка выпрыгнула на стрежень, а Бора изо всех сил налегал на весла, направляя ее поперек течения. И в этот миг чудовищного напряжения из-за деревьев по ту сторону прогалины донесся крик. Они увидели, как из кустов выбежали два солдата, выскочили на галечный пляж, веером развернувшийся в сторону Плавы Горы, и упали ничком за невысоким терновником.

В двухстах ярдах от них по волнам прыгала лодка, направляясь прямо к тому месту, где залегли солдаты. А те, опираясь на локти, удобно раздвинув ноги в сапогах, аккуратно наводили на лодку крепко прижатые к плечу винтовки.

Бора, повернувшись вполоборота к острову, ритмично поднимал и опускал весла, а за ним, на корме, держась обеими руками за борта, сидел Марко и то исчезал за Борой, то вновь открывался их взгляду и взгляду солдат. Лодка слепо приближалась к ловушке, избежать которой не могла.

Том впоследствии никак не мог вспомнить ясно, что происходило дальше. Все было спутанно и невнятно. Над самым его ухом Митя отдал отрывистую команду, грохнул винтовочный выстрел, за ним второй, забились на земле раненые солдаты, к ним через прогалину стремительно бежали Касим и Халиф – невысокие, ловкие, с черными бритыми головами. Кто-то из них рубил на ходу воздух ножом.

Он услышал голос Корнуэлла:

– Берите одну из их винтовок, Том. Вы остаетесь тут.

Он бегом вернулся с винтовкой и пятью обоймами – сколько успел схватить в спешке, а остальные четверо уже исчезли за деревьями по ту сторону прогалины. Он приказал Андраши лечь рядом с, Мартой, подергал затвор непривычной винтовки и занял позицию так, чтобы держать под прицелом всю прогалину. У него хватило времени заметить, что лодка с Борой и Марко, уже достигшая середины серого потока, теперь возвращалась под прикрытие береговых обрывов. Марко лежал на корме, наведя на остров винтовку.

За деревьями раздались беспорядочные залпы и слились в непрерывный треск. Этот треск, нарастая, сосредоточился где-то слева, стих, снова начал нарастать, и тут он увидел среди деревьев Митю, Корнуэлла и Касима – они бежали назад. Второго казаха с ними не было. В кольце валунов они, тяжело дыша, бросились на землю, и почти сразу же слева, со стороны реки, по ним хлестнула пулеметная очередь, взметнув осколки камня и комочки земли. Митя, приподняв голову над камнем, начал отстреливаться. Том увидел, как за деревьями вправо пробежали два… три… четыре солдата, потом еще один. Они все тоже открыли огонь. Теперь конец был лишь вопросом времени.

Тем не менее он спросил у Корнуэлла, что там произошло.

– Митя уложил двоих.

Рядом с ним Касим (или Халиф – даже теперь он не мог разобрать) что-то быстро забормотал, и Митя на мгновение обернулся в сторону Плавы Горы. Том проследил его взгляд. Лодка теперь находилась у самого берега, но выше по течению, гораздо выше, так что увидеть ее с острова могли только те, кто был на мыске. Митя что-то сказал Касиму, и тот подполз к концу мыска и начал размахивать носовым платком слева направо. Митя по-прежнему давал короткие очереди в сторону невидимого пулемета.

Дальше события опять развивались стремительно, но, как часто бывает в подобных случаях, со спадающим напряжением и по логике, которая стала очевидной гораздо позже, когда все уже обрело свое место. Пулемет бил в валуны с рассчитанной беспорядочностью, а на другом фланге солдаты короткими перебежками еще на сто шагов приблизились к прогалине. Теперь их было шестеро, а не пятеро, но затем Касим ранил одного – по-видимому, в ногу; тот подпрыгнул и с воплем упал ничком. Другой солдат попробовал оттащить его, передумал и уткнулся в землю. Следующим выстрелом Касим его добил.

Том то и дело поглядывал через плечо на реку. Лодка прошла уже половину протоки – Бора греб как сумасшедший. Потом ему стало не до лодки: пятеро на краю прогалины опять кинулись вперед и выиграли еще несколько шагов. На этот раз никто из них не был хотя бы ранен. Еще чуть ближе – и они начнут бросать гранаты. Он снова покосился через плечо. Благодаря отчаянным усилиям Боры лодка была уже под самым мыском, ее можно было бы окликнуть, но тут Бора резко поставил ее носом против течения. Каменный осколок впился Тому в щеку, словно десяток осиных жал. Он поспешно нагнул голову.

Пятеро по ту сторону прогалины теперь вели по ним непрерывный огонь, готовясь к следующему броску. И вот тут был ранен Касим. Он вскочил и кинулся через прогалину. Он дергался, как марионетка, но бежал, бежал. На полпути, когда он уже заносил над головой руку с гранатой, его отшвырнуло назад, словно соломенное чучело в бурю.

Том заставил себя приподнять голову над валуном и прицелиться в солдат за прогалиной. Митя аккуратными короткими очередями бил влево. Он нажал на спусковой крючок, почувствовал отдачу, перебросил затвор и снова выстрелил. Затем пулемет почему-то умолк, но тут же вновь заработал – только теперь стреляли уже не в них, а куда-то в сторону. Слева раздался оглушительный взрыв, потом второй. Пятеро солдат теперь бежали назад, за деревья. Митя с криком вскочил и кинулся вперед. За ним бежал Корнуэлл.

Том вдруг осознал, что пулемет молчит, и понял, что бой кончился. Появление Марко и Боры решило дело. Он выпрямился, пнул Андраши в ребра, потом нагнулся и похлопал Марту по плечу. Теперь стрельба слышалась на другом конце острова. Она стала беспорядочной, затем прерывистой и постепенно растаяла в одиночных выстрелах.

– Все в порядке, – сказал он, и они медленно поднялись с земли.

Он перелез через валуны на прогалину. Из-за деревьев вышли Корнуэлл и Митя, слева он увидел Бору. Бора махал руками и что-то кричал. Тут они услышали, что он кричит, и бегом бросились ему навстречу.