Текст книги "Дьявольски рисковый (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Ну, таму што я здаюся.

– Шак, я тебя не понимаю. Ты не мог бы, в виде исключения, говорить на верхненемецком? – Я вытащила свечи из пакета и распределила их вдоль стен ... ну там, где ещё было место. Потом смела ноты и диски с маленького, вымазанного столика и придвинула его к дивану, чтобы положить на него сладости и кока-колу.

– Ну добра, – сказал Шак, сделав ещё одну затяжку. – Я сдаюсь. Я больше не могу тебе защищать.

– Э? Что? – Озадаченно я повернулась к нему. Билли во сне глубоко и грустно вздохнул.

– Я был твоим защитником. Я думал, это будет весело. Но я не особо преуспел. Я сказал Рюбзаму, что мне лучше больше не надо защищать тебя и что это должен сделать турок.

– Турок? Сердан? – Я всё ещё не могла переварить, сказанное Шаком. Это звучало нелепо. Шак выбрал меня в качестве своей подопечной для проекта господина Рюбзама? Ой-ой. Тогда он был ещё более паршивым ангелом-хранителем, чем Леандер. Но по крайней мере он был там, когда я упала с крыши, даже если и немного поздно. И он спас меня от Рейлла.

– Так. Брейк-данс танцор. Ён жа табе падабаецца, ці не так? – Шак снова перешёл на пфальцский диалект, поэтому я решила пока что закончить разговор. Изменение темы разговора мне всё равно не нравилось, хотя мне сейчас нужно будет позаботиться именно об этом турке.

– Шак, можешь сделать мне одолжение? Можешь скурить свой косяк где-нибудь в другом месте? Я хочу встретиться здесь с Серданом и тогда ... тогда ... – Я искала подходящие слова, но Шак широко заулыбался и поднял успокаивающе руки вверх.

– Усё нармальна Луосиi. Разумею. Тады ўсяго добрага, так? Будзь заўсёды уважлівай, добра?

– Тебе тоже всего хорошего, Шак, – ответила я дружелюбно, хотя сомневалась, что ему это удастся. С косяком в руке он зашаркал наверх. Вскоре я услышала, как ревя, удалилась его Веспа.

Теперь я была готова к самой сложной части. Собственно это были две сложные части, одну мне нужно будет преодолеть физически, другую душевно. Сначала я посвятила себя физической задачи и грубо ругалась, в то время, как тащила тяжёлого и обвисшего Леандера из его угла к грязному дивану и это в значительно степени одной рукой!

Три раза я потерпела неудачу, чтобы затащить его на сиденье, но при четвёртой попытке получилось. Я осторожно прислонила его к Билли, который только тихо всхрапнул и соскользнул немного ниже на жирной обивке. Потом я вышла на улицу и вытащила мой мобильный из кармана. Я решила начать с Сеппо.

К моему удивлению он снял трубку уже через несколько секунд.

– Люси, я не хочу сейчас ...

– Сеппо, речь идёт не обо мне. Я звоню по поводу Билли. С ним дела обстоят не очень хорошо. То, что случилось с музыкальной группой, сильно его расстроило. Он сидит, плача, в комнате для репетиций, и ты ему сейчас нужен. Мы нужны ему. Пожалуйста, не подводи его сейчас, ладно? Я пообещала господину Рюбзаму, что мы позаботимся о нём. – Ладно, я пообещала, что позабочусь я, и Билли больше уже не плакал. Но в чрезвычайных ситуациях было разрешено врать. – Да, и насчёт меня и письма ... у господина Рюбзама есть для тебя решение, ты сможешь скоро переехать в собственную квартиру и ...

– Люси, я уже это знаю. Он рассказал мне сегодня. Я ... я ...

– Просто приходи сюда, хорошо? Прямо сейчас! Пожалуйста! И Сеппо ... – Я колебалась. Собственно я хотела сама позвонить Сердану, но я почуяла в Сеппо невообразимый потенциал к примирению. Может шансы будут более благоприятными, если он обратится к нему. – Ты не мог бы позвонить Сердану и попросить его тоже прийти? Билли специально просил, что бы мы были здесь все. Наша паркур-группа. Мы ведь ещё являемся ей, не так ли? – Я сильно прикусила себе нижнюю губу. Ой, опять соврала.

– Да, должно быть так и есть, – ответил Сеппо задумчиво – но таким тоном, будто сам в это не верил.

– Тогда приходи как можно скорее на Лагерплатцвег, на заднем дворе напротив Лофта. Я буду ждать вас в комнате для репетиций. Вы узнаете дверь по полиэтиленовому пакету, который висит на ручке двери снаружи. Спуститесь по лестнице вниз, и вы на месте.

– Будь по-твоему ... Увидимся позже. Но поговорить нам всё-таки будет нужно, хорошо?

– Хм, – сказала я неопределённо, положила трубку и внезапно заметила, что у меня закружилась голова от голода и жажды. Рядом со мной порыв ветра оторвал кусок рифлёного железа от кучи металлолома и закрутил его в воздухе. Мне пришлось увернуться, чтобы он не задел меня. Небо стало чёрным. Сейчас начнётся дождь.

Сгорбившись, я поспешила по лестнице вниз, проковыляла назад к Билли и Леандеру, которые мирно спали рядом друг с другом (или были частично мертвы) и начала импровизированную уборку комнаты для репетиций. Я делала это в приподнятом настроении, и как будто слушала при этом внутреннюю мелодию. Я была совершенно спокойна. Потом села на почтительном расстоянии от Леандера на правый подлокотник дивана и стала ждать.

Я прерывала моё ожидание только чтобы выпить глоток кока-колы или съесть липкую нугу, которая была слишком сладкой. Я уже думала, что они больше не придут, как вдруг раздалось тарахтение мопеда и затихло. Прямо над нами. Потом по лестнице вниз загремели шаги.

– Блин, да здесь ничего не видно. Катц?

– Электричество вышло из строя! – крикнула я. Билли мог теперь спокойно просыпаться. – Заходите! Я зажгла свечи.

До этого я тщательно проверила, стояли ли свечи достаточно далеко от Леандера и Билли, чтобы обеих можно было видеть только как силуэты. Леандера я накрыла с ног до головы чёрной, тонкой занавеской. Было неотчётливо видно, что там кто-то, отвернувшись, опирался на плечо Билли. Ничего больше. Этого было достаточно – не слишком много, не слишком мало. Я только надеялась, что под тканью он получает достаточно воздуха.

Тени Сердана и Сеппо появились в дверях. Когда они закрыли её за собой, в темноте распространилась смущённая тишина.

– А кто это? – спросил в конце концов обеспокоенно Сердан. Сеппо резко набрал в лёгкие воздуха. Да, здесь пахло всё ещё не так хорошо, хотя ароматические свечи делали всё от них зависящее.

– Конечно же Билли!

– Это я знаю, Катц. Я имею в виду того, что рядом.

– Шак, – ответила я уверенно. – Он накурился травки, завернулся в одеяло и заснул. Не беспокойтесь из-за него. Он в порядке. Он даже выбрал меня своей подопечной ... – Сеппо саркастически рассмеялся и пробормотал что-то на итальянском.

– Он действительно в порядке. Не ломайтесь. Идите сюда! – призвала я их. Билли забеспокоился и открыл, бурча, свои заплаканные глаза.

– Что здесь происходит? Эй, братан, Шак ... – Он хотел отодвинуть от себя Леандера.

– Оставь его! – попросила я поспешно, прежде чем ткань начала соскальзывать. Билли замер и посмотрел на меня вопрошающе. – Он крепко спит. Он чувствовал себя не очень хорошо, Билли. Позволь ему дрыхнуть, ладно?

– Ну ладно, – пробормотал он милостиво. – Что вы тут все делаете? – Сердан и Сеппо оставались нерешительно стоять перед нами, в то время, как Билли жадно поглядывал на конфеты, которые освещались слабым светом свечей.

– Нуга? – спросила я приветливо. – Или лучше турецкий мёд? – Я взяла два особенно больших куска и поднесла их к его рту, не касаясь Леандера. Надеюсь, Билли не заметит, что у Шака внезапно стали прямые волосы, которые доходили только до подбородка, а не до пояса.

– Эй, Люси, что ... что собственно это значит? – Сеппо производил впечатление, будто хотел броситься наутёк из комнаты. – Свечи и шоколад и ...

– У вас что, в заднице торчит палка или как? – Постепенно я становилась нетерпеливой. – Подсаживайтесь к нам! – Я похлопала возле себя по сиденью.

– Это маленький диван, – заметил скептично Сердан. – Очень маленький. И здесь внутри почти ничего не видно. Мы будем сидеть в темноте.

– Ну и что? – Логично, что диван был маленьким. Поэтому-то мой план и был таким гениальным. Поэтому, а также из-за Леандера иначе называемого Шаком. – Ты что, боишься темноты?

– Ерунда. – Тень Сердана подошла ко мне и села рядом. Потом и Сеппо покорился судьбе и втиснулся между Серданом и Леандером. Я должна была сильно прижаться к Сердану, чтобы не свалиться.

– Э, это с меня уж слишком ..., – проворчал Сеппо, в то время как Билли громко чавкал, жуя свой турецкий мёд. – Мы сидим в грязной комнате для репетиций, жжём ароматические свечи и в группе прижимаемся друг к другу. Это тоже относится к идиотскому проекту господина Рюбзама?

– Что-то вроде этого, – уклонилась я и ухмыльнулась, потому что почувствовала, что Сердан рядом со мной слегка затрясся, сдерживая смех. – Кого собственно защищали вы?

– Нам нельзя этого говорить, – проблеял Билли с полным ртом.

– Да ладно тебе, это ведь не имеет значения. Сейчас проект почти закончился, – возразил Сеппо. – Люси? Кто это был у тебя?

– Билли.

Один момент царило удивлённое молчание.

– Ах, поэтому ... – До Билли дошло. – Но я думал, что нам нельзя выбирать друзей. Или я не твой друг?

– Конечно друг. Я обязательно хотела взять тебя. Это было моим желанием. – Снова молчание. Я услышала, как Билли сглотнул. Сердан медленно расслабился рядом со мной. Я чувствовала запах его лосьона после бритья. Вкусный, уютный запах.

– Сеппо? – спросила я по кругу.

– Никого.

– Никого? – переспросили Билли, Сердан и я удивлённо.

– Это ведь всё равно не имела смысла. Я уже давно хотел уехать. Я сказал Рюбзаму, что считаю проект глупым и у меня нет времени защищать кого-то.

Ладно, теперь кое-что прояснилось. Поэтому господин Рюбзам так быстро понял, что Сеппо был тем парнем, о котором я рассказала. Потому что это вообще было не похоже на него, отказываться от такого проекта. Может быть, я вовсе не так позорно предала его, как думала. В принципе он выдал себя сам. Во всяком случае, немножко.

– Билли? – спросила я с любопытством.

– Шак. Было ошибкой ... Очень сложно присматривать за ним. Но каким-то образом также практично. Мы ведь всегда были здесь. Или вы думаете, я бы позволил ему в противном случае дрыхнуть на моём плече? Я ведь не гей.

Я сдержала весёлый визг. Это было забавно. Шак приглядывал за мной, а Билли за Шаком.

– Сердан? – захотел знать Билли. – Что с тобой? О ком заботился ты?

– О себе самом. Я хотел приглядывать за самим собой.

Снова мы находились в таком недоумении, что какое-то время ничего не говорили. Блин, это было изощрённо! Почему мне не пришло такое в голову?

– И Рюбзам тебе поверил? – переспросил Сеппо.

– Конечно. И это было необходимо. Мне ведь действительно было не особенно хорошо.

Я поискала в темноте руку Сердана, взяла её и коротко пожала. Я не знала, понял ли он мой жест правильно. Это было не заигрыванием, а знаком того, что я поняла, почему ему был необходим перерыв.

Или был всё ещё нужен. Подождём, увидим. Так как это выглядело, Сердан был в меня влюблён и должен был преодолеть это. Если быть честной, то я тоже была в него немножко влюблена.

– Поразительно. – Это был Билли. – То, что случилось с музыкальной группой, тоже было ... каким-то образом ...

– Поразительно! – закончили мы смеясь.

– Даже очень поразительно ..., – пошутил Сеппо. – Они забросали вас размягчённой картошкой фри!

– Да, но до этого госпожа Дангель расстегнула свою блузку и трясла волосами, это вы должны были видеть! – рассказала я гогоча. Сердан снова задрожал, в этот раз намного более сильнее. – Она чуть не бросилась на сцену, чтобы расцеловать Рюбзама! Первые полторы песни были действительно сногсшибательными. Не так ли?

Билли сдержано всхлипнул.

– Правда?

– Даааа! – закричали мы с похвалой. Это не было ложью.

– Но я думаю в паркуре риск меньше, быть забросанным остатками пищи, не так ли? – добавила я хитро.

– Может быть, – признался Билли. – Нужно попробовать.

– Да, – согласилась я с ним с облегчением. – Нужно.

Несколько минут мы слушали, как стучит дождь и булькают водосточные трубы. Ветер утих. Заметят ли ребята, если между ними зависло умирающее тело без души? Они ведь заметят, правда? Они ничего об этом не сказали, они считали Леандера спящим, обкурившимся Шаком, так что ...

– Ребята, кое-что мне обязательно нужно сказать. От Шака не хорошо пахнет. И на ощупь он какой-то липкий. Но ... это странно ..., – раздался голос Сеппо в темноте. Я протянула руку через Сердана и его голову и нащупала пульс Леандера, непосредственно на его сонной артерии. Он ещё был там, бился слабо, но регулярно. – Мне это вовсе не мешает. Так, как мы здесь сидим, у меня такое чувство, что мы всегда были впятером. Так я ощущаю уже всё время. Когда я думаю о нас, то каждый раз думаю, что нас пятеро, а не четверо.

Сердан слегка напрягся. И мои мускулы затвердели на один момент, прежде чем я поняла, что Сеппо только что сказал, и моё тело накрыла тёплая, мягкая волна и перебралась на Сердана – и на Сеппо. И на Леандера. И на Билли. Сеппо заметил Леандера! Не зная об этом, но он заметил Леандера!

– Я не верю в призраков или подобное дерьмо, чтобы это было ясно, да? – Билли прокашлялся. – Но я чувствовал себя точно так же. Как будто там ещё кто-то был. Я тоже всегда думаю о пятерых. Но кто же это может быть?

– Может своего рода энергия, – предположил Сердан, в то время как я пыталась моргая, избавиться от жгучих, горячих слёз. – Энергия, которая возникает, когда мы вместе. Не знаю. Это звучит глупо?

– Нет, я считаю, это звучит неглупо. – Сеппо выпил большой глоток кока-колы и подавил отрыжку. – Даёт тебе хорошие чувства, эта энергия. Мне бы её не хватало, если бы я сбежал в Италию.

Мне бы не хватало тебя, подумала я. И если нам не повезёт, то наша восхитительная энергия умирает прямо сейчас посреди нас.

– Я определённо не хочу её потерять, – сказал Билли раскаиваясь. – Хотя в музыкальной группе я чувствовал себя очень хорошо. Всё же без вас было по-дурацки.

– Мне тоже нравится энергия. Я хочу вернуть её. А ты, Люси? – спросил Сердан по прошествии небольшой паузы. Ещё раз я приложила мой указательный палец к шее Леандера, чтобы проверить его пульс.

– Я тоже хочу вернуть её. Потому что я ... я её люблю.

Глава 21. Мёд в сердце

– Эй ... что здесь происходит ...

– Спи дальше! Всё хорошо! Мне только нужно ...

Рядом с моим ухом кто-то звучно закряхтел, и меня подняли на несколько сантиметров в высоту. Собственно я даже лежала довольно удобно, а покачивание шагов было как качели, но я не хотела засыпать снова, прежде чем не узнаю, кто меня нёс. И куда. В какое время!

– Сеппо? – пробормотала я, не открывая глаз.

– Ба! Сеппо! Он бы уже после двадцати метров обессилил ... или после тридцати ... но я ... – Он снова закряхтел. – Я ... ладно, мне тоже нужно передохнуть.

Я оставалась напряжённой и не двигалась, так что моему носильщику пришлось положить меня как кусок бревна.

– Люси, там внизу холодно. Холодно и мокро!

Стоит ли мне осмелиться и посмотреть, кто меня пронёс? Тогда может я очнусь из этого сновидения? Или это действительно было правдой?

– Леандер?

– Certainement (франц. конечно), кто же ещё, шери.

– Я в это не верю ... – Если я хотела поверить, то должна была посмотреть. Я оставалась лежать и недоверчиво открыла один глаз. Потом другой. Подождала, случится ли что-то нелогичное, хотя я считала уже достаточно не логичным то, что меня нёс ночью по городу мнимо мёртвый охранник. Была ли вообще уже ночь?

– Мои родители ..., – подумала я вслух. – Они меня убьют. В этот раз они меня убьют!

– Сейчас ещё нет девяти. Это нормально для четырнадцатилетней, если на следующий день нет школы. Я думаю. Люси ... о .... ай ... – Леандер упал на свой зад и облокотился на уличный фонарь.

– Здесь не так много людей на дороге, я признаю это, но ты лежишь поперёк тротуара и разговариваешь ни с кем. Я знаю, ты уже ребёнком любила ложиться поперёк дороги, когда сердилась, но это может показаться странным ...

О да, может. Но я только села, скрестив ноги, и протёрла глаза. Леандер был всё ещё здесь.

– Но мне нужно поговорить с тобой. У меня есть вопросы! Да мне всё равно, что подумают люди. Как ты себя чувствуешь? Леандер, ты должен мне сказать это ... это ведь ты, не так ли? Они тебя не поймали?

Леандер поднял плечи вверх и снова опустил их. Он по-прежнему выглядел изголодавшимся и немытым, но в его разного цвета глазаа вернулся теперь нежный блеск.

– Нет. Сейчас они ушли. Я их больше не слышу. Может им это надоело. Может они заберут меня завтра. Я же тебе говорил, что им нравится ... Но знаешь что? Я думаю, что теперь лучше подготовлен. Я чувствую себя по-другому. Здесь внутри. – Он указал на своё сердце.

– Пустота исчезла, – сказала я, как самой себе и очень-очень тихо, но я могла бы поклясться, что Леандер это услышал.

Он и услышал.

– Да. – Он посмотрел на меня серьёзно. – Пустота исчезла. Теперь я чувствую себя, будто моё сердце наполнено ... наполнено нугой и турецким мёдом и кока-колой. До самого верха!

– И это должно помочь тебе в борьбе с бригадой? – Нет, у меня по-прежнему не было ни малейшего желания вставать. Сегодня я уже так часто вставала и куда-то бежала, и всякий раз это было бесполезно.

– Ну, кто знает ... Я чувствую себя сильнее, чем раньше. Не физически. Физически ... уф. Я мог бы хорошо обойтись и без моего тела. – Леандер посмотрел на себя вниз, будто он уродливый, смердящий жук. – Но здесь внутри, – снова он указал на свою грудь, – выглядит намного лучше. И если это так и останется, может я благодаря этому смогу выжить в Гваделупе, кто знает, может мне достанется прелестный негритянский ребёнок, чтобы защищать ...

– Чёрный ребёнок, – исправила я его рассеянно. Значит, это всё-таки был прекрасный сон. Леандер не нёс меня по ночи, потому что всё стало хорошо. Завтра он мог уже исчезнуть. Эта постоянная неопределённость так мне надоела. Правда, здесь, на влажном асфальте действительно было не особо удобно.

– Что с ребятами? Они не будут удивляться, где я?

– Они спали, как и ты. Вы выглядели как рождественские ангелы! Я проснулся, написал им записку, что ты ушла и не хотела их беспокоить, был рад, что ещё жив, схватил тебя и начал нести домой.

– Тебе не нужно нести меня Леандер. – Я встала и потянулась. Моя сломанная рука пожаловалась на это тянущей болью.

– Но я хочу!

– Нет. – Мне было тяжело отказываться от его предложения. Так тяжело. – Экономь свои силы. В конце я стану невидимой и тогда ... – Мне действительно нужно было это говорить? Нет, мы ведь знали это оба.

Молча и погружённые в мысли, мы шли по улицам, в то время как я пыталась усвоить, что это ещё не закончилось. Я сделала его только немного счастливее и всё. Моя голова это понимала, даже очень хорошо. Но это не доходило до моего живота. Мой живот всё ещё чувствовал спокойствие и комфорт и был чрезвычайно доволен общей ситуацией. Это я никак не могла взять в толк.

Также то, что мама встретила меня удивительно снисходительно. Она даже убрала кресло из коридора и поставила его назад в гостиную.

– А вот и ты, моя дорогая, – поприветствовала она меня, улыбаясь. – И, ты всё уладила?

– Да. Но теперь я страшно устала и хочу только помыться под душем и лечь в постель. – Прежде всего, Леандер должен был помыться. Срочно.

Мама понимающе кивнула. Она смотрела на меня по-другому ... почему она смотрела на меня совершенно по-другому? Что случилось? Или я просто воспринимала её по-другому?

– Ты сегодня другая, чем обычно, – подтвердил Леандер мои опасения, когда мы заползли на диван и кровать. Он был теперь снова чистый, но всё ещё производил на меня очень усталое впечатление; больше больной, чем здоровый. Фрикадельки, которые я спёрла с холодильника, он засовывал себе в рот мимоходом, совершенно без наслаждения и аппетита. Как будто ничего больше не ощущал на вкус.

После того, как он под душем смыл кровь, на его лбу стали видны несколько порезов. Он намекнул, что он, в стельку пьяный, упал на битое стекло и не заметил этого. Мне хватило этой короткой версии, более подробную я не хотела услышать. Больше меня интересовало то, что он имел в виду под «другой».

– Какая другая? – переспросила я.

– Более спокойная. Более благоразумная. Не такая упрямая. Можно даже сказать, умная ...

– Я умная! – возмутилась я.

– Дааа. Но чаще всего ты этого не показываешь. Сегодня вечером ты всё сделала правильно после нашей ссоры в подвале с трупами. Как будто тебе кто-то сказал, что тебе нужно делать.

– Хм. Ну ..., – промямлила я. – Что-то такое и случилось. Я ... но не считай меня теперь сумасшедшей, хорошо?

Леандер прислушался и немного придвинулся ко мне, пока чуть не свалился с дивана. – Давай рассказывай! – призвал он меня. – Что произошло?

– Я не могу это точно описать, но если я приостанавливаюсь и ... О, как мне это объяснить? Это всегда там, но я слышу это только тогда, когда наступает спокойный момент или я устала или в отчаянии. Своего рода мелодия. Только несколько аккордов своего рода в бесконечном цикле, которые я не знаю, но они там, постоянно.

– Теперь ты тоже слышишь их? – Леандер уставился на меня очарованно.

– Если сосредоточусь ... Нет, я ничего не слышу. Или слышу? – Внезапно я стала совершенно растерянной.

– Расслабься, Люси ... И как только ты услышишь её, то споёшь мне, хорошо? Ты сделаешь это?

Леандер вскочил, что сразу же заставило его раскашляться, и потушил весь свет. Потом мы легли на наше ложе. Я не знала, услышу ли ещё раз успокаивающие, убаюкивающие аккорды и смогу ли их спеть, прежде чем засну, потому что они делали меня более уставшей, чем я итак уже была. Они останутся в моих снах со мной, всё время ... теперь я слышу их снова, чётко и ясно ...

– Пой, Люси!

– Лалала-лалааааа ... лалааааа, – напела я совершенно неправильно. – Это всё.

– Лалала-лаллалаааа? – спросил Леандер затаив дыхание. – Уверенна? Что-то вроде этого? Who’s gonna drive you home … tonight, – запел он хриплым голосом. – You can’t go on thinking nothing’s wrong … who’s gonna drive you home tonight …

Я подпрыгнула и включила ночник.

– Это она! – крикнула я взволнованно. – Это она и есть! Теперь я вспоминаю, что уже её слышала, в голове, пару недель назад! Это может быть?

Леандер бросил на меня неодобрительный взгляд, но не мог скрыть, каким он был гордым и счастливым.

– Да. Тогда у меня почти получилось. Так я думал. Но потом ты прервала это и -

– Что я прервала? – перебила я.

– Ну что по-твоему? Тройной прыжок. Люси, знаешь, что это значит? Я это сделал! Я не знаю почему, но я это сделал! Я выполнил тройной прыжок. Моя частота пропала, а у тебя есть запоминающаяся мелодия. Drive от The Cars*, известный хит восьмидесятых – который между прочим всегда будет с тобой, всю твою жизнь, я надеюсь что ... она подойдёт?

*Перевод песни:

Поездка

Кто скажет тебе, что все слишком поздно?

Кто скажет тебе вещи,

Которые не очень приятны?

Ты не сможешь жить,

Думая, что все в порядке.

Кто отвезет тебя домой сегодня вечером?

Кто подхватит тебя, когда ты упадешь?

Кто поднимет трубку, когда ты позвонишь?

Кто обратит внимание на твои мечты?

И кто заткнет уши, когда ты заорешь?

Ты не сможешь жить,

Думая, что все хорошо.

Кто отвезет тебя домой сегодня вечером?

Кто успокоит тебя, когда ты волнуешься?

Кто придет,

Когда ты заболеешь?

Ты не сможешь жить,

Думая, что ничего не случилось.

Кто отвезет тебя домой сегодня вечером?

Нет, ты не сможешь жить,

Думая, что ничего не случилось.

Кто отвезет тебя домой сегодня вечером?

Он пригнулся, как будто я сейчас дам ему по башке.

– Я знаю, это не твоё направление музыки, но тебе ведь и нельзя было знать её, и я думаю, она никогда не будет действовать на нервы, у неё хороший текст, заботливый, любящий текст и она действует успокаивающе. Она ведь так действует, не так ли?

Я только кивнула, не в состояние сформулировать правильно предложение. Но потом всё же попыталась.

– Это значит, ты ... мы ... но как ты это сделал?

– Это сложно, Люси. Очень сложно. Мне нужно было наложить несколько аккордов друг на друга, к ним присоединилась моя собственная частота, которую я должен был потерять, чтобы меня не смог больше найти не один охранник. Теперь меня не только не видно, но и не слышно. – Гордая, лучезарная улыбка сошла с его лица. – Мне нужно было слушать эту накладку день и ночь, играть её ...

Моя частота состояла из аккордов Child in Time, знаешь? Мне нужно было интенсивно наполнять себя её звуками, чтобы уничтожить частоту и передать тебе короткую мелодию. Этот процесс нельзя было прерывать. – Ну, класс. Именно это я делала снова и снова, когда вырывала у него из ушей наушники. Даже прямое выступление я прервала!

– Почему ты ничего мне об этом не сказал?

– Потому что было нельзя, это запрещено! Люси, ты единственный человек, который когда-либо видел охранника! Обычно с запоминающейся мелодией срабатывает только тогда, когда клиент ничего не знает. Это можно сказать наш прощальный подарок для наших клиентов, понимаешь?

Потому что после тройного прыжка мы больше не сможем ничего для них сделать, если они будут утащены на другую сторону. Нам нужно им что-то подарить. Не то это не сработает. И защищать я тебя тоже не мог всё это время, это было самое страшное вообще во всём тройном прыжке ... прежде всего, когда этот Рейлл почти тебя избил, а я знал, что ты ранена ...

Я снова ничего не поняла. Леандер был прав: Тройной прыжок был очень сложным делом. Без сомнений.

– Но это только две вещи, – возразила я. – Поменять частоту – что собственно, поменять или удалить? – Леанедр отмахнулся, это несущественно. – Ну ладно. Но что с третьим пунктом? Это ведь тройной прыжок.

– Ах, этот ... – Леандер посмотрел мрачно в пустоту. – Самый сложный. Ты должен быть воспринят людьми, не выдавая себя. Несколькими людьми ... Я постоянно пытался, но казалось, будто это совершенно ни к чему не приводило.

– О, нет, приводило ... и ещё как ... – Застонав, я опустилась на подушку. Теперь всё имело смысл. Приготовление Леандером ужина. Выведывающий обо всём дневник Софи. Фотографии. Музыкальная группа. Его блог (который мне срочно нужно удалить). Но я волновалась в этот момент о чём-то совершенно другом.

– Мы теперь в безопасности? Мы можем ... я имею ввиду, мы можем касаться друг друга, без того, что я стану невидимой, и они тебя накажут?

– Да. Да, мы можем. Но я ... э ... Леандер посмотрел на себя вниз, сморщив нос. – Я думаю, что на данный момент не тот, к кому хотя бы кто-то захочет приблизиться.

Я смотрела на это по-другому, но оставила своё мнение при себе. Кроме того я была уверенна в том, что это имело что-то общего с нашим групповым прижиманием, благодаря чему ему удался тройной прыжок. Я смогла назвать и спеть мелодию только после этого, а не раньше.

До этого она была слишком неопределённой. Она вела меня, но не была запоминающейся мелодией. Лишь близость ребят дала Леандеру силу закончить свой тройной прыжок. И да, он больше не был таким красивым как раньше, потому что казался бледным и истощённым, а также немного больным. Но он был всё ещё моим Леандером.

– Может, мне нужно сначала выздороветь и привыкнуть к новой ситуации, прежде чем я ... О, Люси, я выгляжу так жалко и убого! – Он взял спящего Могвая и прижал его к своему животу, как будто хотел закрыть своё тело собакой. – Я никто. Теперь я действительно никто.

Я подумала о том, как мама спросила, разговариваю ли я снова с господином Никто, моим выдуманным другом из детства, когда подслушала один из моих первых разговоров с Леандером. Что же, теперь он был здесь, господин Никто.

– Ты не никто, ты наша энергия, – исправила я его, зевая. – Ты ведь слышал. Все почувствовали тебя. Ты им нравишься ...

– Ах, шери. Как может кто-то нравиться, кого не видишь? Это уже почти как религия. – Он протянул свою руку и нежно провёл ей по моим волосам. Сразу же мою кожу начало покалывать – очень приятное покалывание.

Если это была религия, то я с сегодняшнего дня начну молиться каждый вечер. Но Леандер снова отнял свою руку и засунул обессиленными движениями подушку под свой подбородок. Станет ли он снова совершенно здоровым? И сможет ли перестать пить алкоголь? Будет ли ему не хватать его? Как он справиться с тем, что у него больше нет частоты и что он неуловим для Sky Patrol? Но это были вопросы, о которых я сейчас не хотела думать.

– Спой песню, – попросила я его устало. – Я счастлива, как всё есть, Леандер, являешься ли ты кем-то или нет. Поэтому спой песню для меня ...

Я хотела услышать её, когда буду засыпать, с освобождающей уверенностью, что мы можем снова приблизиться друг к другу, как только Леандер не будет находить себя жалким и убогим и привыкнет к тому, что его стало не слышно. Мы сможем приблизиться друг к другу. Я смогу касаться Леандера. Не сегодня. Может быть и не завтра. Но когда-нибудь.

[1] (пфальцский немецкий так сильно отличается от верхненемецкого, что можно сказать это совершенно другой язык, поэтому, чтобы было более адекватно с оригиналом, в данном случае здесь белорусский язык, который совсем немного походит на русский, также, как пфальцский и верхненемецкий).

[2] * Текст песни: Дитя, со временем...*

Мой милый мальчик, пролетят быстро года,

Научишься ты отличать добро от зла.

Ты разглядишь стреляющего в мир слепца,

Чьи пули косят всех, как серп косца.

Коль жил неправедно, а ты ведь так и жил,

От пули увернувшись из последних сил,

Закрой глаза и голову свою пригни,

Молись, чтоб рикошетом пули все прошли.