Текст книги "Дьявольски рисковый (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Прежде чем он мог передумать и проводить меня назад в мою комнату, я присела на колени и мягким прыжком оторвалась от края крыши. Остальную часть забега я видела перед собой пробегающим перед глазами как фильм, да, я думала, что вижу, что делала, и я делала это хорошо. Я чувствовала, что должна была размяться и моя сила, во время домашнего ареста уменьшилась, но я была всё ещё в форме и ничего не забыла. Я думаю, это даже был мой первый продолжительный забег, при котором ничего не сорвалось. Ладно, это был не особо сложный забег – ничего такого, где можно было бы разбиться насмерть. Но риск пораниться существовал всегда, при каждом движении и каждом прыжке и каждом сальто.

– Чему я учил тебя, Люси, хм? – Сеппо тяжело дышал, после того, как приземлился на землю рядом со мной. Я громко рассмеялась, как часто после забега. О, я была так одержима этим чувством, совершенно одержима ...

– Не знаю, пробормотала я. Сеппо так много чему научил меня, прежде всего правилам, а правила сохранялись у меня принципиально в кратковременной памяти.

– Никогда просто не бросаться вперёд, поняла? Нужно дать друг другу знак и сначала согласовать очерёдность! Я хотел быть первым!

– О, Сеппо, не играй здесь в важного учителя. Всё ведь прекрасно получилось! Не можем мы делать это каждую ночь? Почему тебе раньше не пришла такая идея, я имею в виду, это решение, мы будем встречаться ночью для занятий паркура ...

– Эй, эй, эй, помедленней, Катц. Я прокрался к тебе тайком не для того, чтобы заняться паркуром.

– Нет? – спросила я разочарованно.

– Нет. Это было только средство для достижения цели. На улице моя мать может нас увидеть и услышать, а ты всегда что-то болтаешь. Но крыши с заднего двора спрятаны, она не может обозревать их с нашего дома.

– Ну ладно. – Преследование казалось было у Ломбарди в крови. Не согласовываясь, мы с Сеппо направились не торопливым шагом по дороге к парку Мира. Я вытянула руки в воздух, чтобы почувствовать обретённую свободу во всём теле.

– Ах Сеппо, признайся, конечно ты сделал это из-за паркура, зачем же ещё?

– Это ты должна собственно знать лучше меня. Это ведь ты хотела поговорить со мной.

– Я ... – Я остановилась, чтобы собраться с мыслями. – Что? Почему ... Но я ведь вовсе не ... – Сеппо что, с недавних пор мог читать мысли? Строго говоря, это даже была не я, кто хотел поговорить с ним. Леандер хотел побудить меня, чтобы я поговорила с ним. «Выговорилась». Но так как Леандер никогда больше ничего об этом не упоминал, я вскоре снова забыла о его требование и думала о нём только мимолётно, когда ходила туда-сюда, как преступник, по моей тюрьме-саду и тосковала по ребятам.

Так как Сеппо не хотел протянуть мне руку помощи, я снова пошла вперёд. По прошествии нескольких минут мы добрались до парка Мира и прошли к хафпайп, нашей старой территории, где Сеппо забрался на площадку для прыжков и заговорщицки мне улыбнулся.

– Ну, признайся уже, Люси ... это не так уж и скверно. Кроме того я посчитал это очень милым, правда.

– Что? – Теперь я вообще ничего больше не понимала. – Что ты посчитал милым?

– Твоё письмо. Я не знал, что ты можешь писать так красиво ...

– Я и не могу, – ответила я защищаясь.

– Нет, очень даже можешь! И хочешь, я тебе кое-что скажу? Я уже всё это время догадывался, что ты не такая крутая, как всё время делаешь вид.

– Но я ведь не писала никакого письма! – закричала я громко и вспугнула этим белку из её сна, которая быстрыми ножками сбежала со своего дерева и шурша исчезла в зарослях кустов.

– Люси ... – Сеппо вытянул свою левую руку, чтобы притянуть меня рядом с собой, но я отодвинула её от себя и оставалась стоять на самом низком месте хафпайп. – Ах, Катц, не ломайся. Ты что думала, что я на это совсем не отреагирую?

Я несколько секунд молчала, в которые мои мысли бешено крутились в голове, и всё же приходила лишь к одному выводу – выводу, который я не хотела признавать.

– Ты и не отреагировал на это, – ответила я с мягким упрёком, чтобы выиграть время.

– Даааа ... я не могу хорошо писать письма. Но я ведь пришёл к тебе и теперь мы оба здесь, не так ли?

– Да. Мы здесь. – Моё горло пересохло. Значит, Сеппо получил письмо. От меня. Написанное моим почерком. Существовал только один человек, нет простите, одно существо, которое знало меня так хорошо и могло так превосходно подделывать мой почерк, что любой думал, что это я автор этих документов. Леандер фон Херувим. Это отродье ада на полном серьёзе село и от моего имени написало письмо Сеппо. Я не знала ни одного предложения из этого письма!

Это был кошмар. Мне ничего другого не оставалась, как играть эту игру и надеяться, что Леандер от моего имени не сделал Сеппо чрезмерно любовных признаний. Это разозлило бы меня в двойне. Во-первых, они бы не соответствовали истине, а во вторых: Если кто и должен был здесь делать любовные признания, то это был Леанедер, а не я.

Нерешительно я забралась к Сеппо наверх и села рядом с ним, но позаботилась о том, чтобы ни наши руки, ни ноги не касались друг друга.

– И что теперь? – спросила я непривычно застенчиво. Что ради Бога я должна была говорить? Я ведь не знала, что написала. Но Сеппо казался был своими мыслями где-то в другом месте.

– Знаешь собственно, как тебе повезло, что письмо получил я? – Его улыбка стала горькой. Да, правда, мне повезло? Я воспринимала это скорее как невезение.

– Хм, – ответила я сухо. – Почему повезло?

– Потому что моя мать, адресованные мне письма, обычно перехватывает и контролирует. Письма от девушек читаются либо перед всей семьёй за едой и при этом высмеиваются либо ... либо я их вовсе не получаю. – Теперь его улыбка исчезла. – Но ты положила своё письмо в мою комнату, под клавиатуру моего компьютера. Это было умно. Когда вы вообще ели у нас?

– Мама только взяла у вас пиццу, – сжульничала я. По правде говоря, никто из нас больше не осмеливался пойти к Ломбарди, и тем более я рискнула бы быстренько протопать в личные апартаменты и пронести письмо в комнату Сеппо. Тем не менее у меня точно гора с плеч свалилась. Известно, что всегда может быть хуже, чем ты думала – наверное, для мамы Ломбарди был бы праздник, письмо Леандера, то есть моё, продекларировать перед всей командой.

– Почему твоя мать перехватывает твои письма? – Второй вопрос: От скольких девушек ты вообще получаешь письма? Моё было очевидно не первым. Я поняла, что постепенно сама начала верить в моё письмо.

Как бы там не было – моё письмо, письмо Леандера. Мать Ломбарди нельзя было так делать, не с одним из писем, будь то настоящие или поддельные.

– Всё шлюхи, кроме мамочки, – объяснил Сеппо едко. – Она так на это смотрит. Подходящая женщина для меня, по её мнению, должна быть ещё рождённой и даже если и так, тогда это должна быть итальянка, и лучше всего из гастрономного бизнеса ... Которая будет меня также опекать как она и всё за мной носить. – Он фыркнул, и я почувствовала, как напряглись его мускулы. – Люси, у нас с тобой никогда не было ни единого шанса. Никогда. Она бы всё нам испортила, прежде чем это началось.

Я не могла поверить в то, что рассказывал мне Сеппо. Было слишком много данных в слишком короткий срок. Мать Сеппо считала меня шлюхой, позже Сеппо должен жениться на итальянке, и у нас двоих не было шансов на общее будущее? До сих пор понятно. С этим я могла более или менее жить. Но зачем Сеппо мне это рассказывал? Потому что я упрашивала его в «моём» письме, чтобы мы стали парой? Только не это ...

Сеппо резко встал и с размаха запрыгнул на другую сторону хафпайп, как будто должен был сорвать на нём своё зло. Потом он снова успокоился, но оставался стоять, отвернувшись от меня, так что я могла спокойно на него смотреть. Я подумала о маленьком, кругленьком Сеппо с тёмными кудрявыми локонами, к которому меня посадила воспитательница детского сада, потому что в углу с куклами с девчонками я только скучала. Он тут же мне улыбнулся и ударил по голове своим синим грузовиком. С того момента мы стали неразлучными.

Теперь от его локонов ничего не было видно. Он стриг свои волосы коротко под ёжика и иногда выбривал племенные мотивы на участках выше висков или на шее. Леандер говорил, что он только потому стрижёт свои волосы так коротко, потому что они скоро у него выпадут. Ограничивает ущерб. Сам же Сеппо любил говорить, что для красивого лица требуется место, изречение при котором Сердан раньше всегда одобрительно улыбался.

Мне нравилось смотреть на Сеппо, не имело значения, какой длины были его волосы. Но я никогда раньше не замечала, как грустно он мог смотреть. Он напоминал мне запертого волка, который скучал по дикой местности, а ночью выл на луну.

Но это не могло изменить тот факт, что я чувствовала себя в его присутствии так безопасно, как едва ли с кем-либо другим, тем более после того, как утих этот дурацкий трепет в животе, который усложнял мне присутствие рядом с Сеппо последние два года. Теперь я не была влюблена в него и мой план, что он станет первым мужчиной, кому будет позволено поцеловать меня, тоже не водворился в жизнь.

Это был Сердан. Лучший друг Сеппо. И Сеппо безусловно ещё в туже ночь узнал об этом, чуть ли не весь класс говорил на эту тему. Только теперь мне стало ясно, как это должно быть было для него по-дурацки. Всё-таки он помог и искал меня, после того как я вместе с Леандерм свалилась со стены замка.

– Но у тебя ведь был роман с Келли! – нечаянно сказала я вслух, о чём подумала, защищая себя.

– Ах, Люси, у нас ничего не было. Почти ничего. – Сеппо отмахнулся. – Келли в прошлом. Кроме того это было ... это было ... о, Люси. Как мне тебе это объяснить?

– Установи значение «почти ничего». – Без того, чтобы я этого ожидала, я вернулась к старой, сжигающей меня ревности. Она почти разъедала меня. Что такое случилось? Я ведь ничего больше не хотела от Сеппо.

Сеппо снова повернулся ко мне. Он казался немного не уверенным в себе, когда сел рядом со мной и уставился вверх на верхушки деревьев, которые тихо шептались на ветру. Я ещё никогда не переживала Людвигсхафен таким тихим. Я почти больше не замечала города вокруг нас.

– Почти ничего ..., – повторил Сеппо свои собственные слова. – Хм. Скажем так. Это не сработало. Если быть честным, это было – ужасно.

Теперь тишина была также и в моей голове, в моих ушах, в моём животе. Везде. Она гремела.

– Что было ужасно?

– Мы – мы хотели переспать. Ну, мы попытались заняться этим и ... ах дерьмо ... – Хотя я догадывалась об этом – не всё время, только в последние секунды нашего разговора, открытие поразило меня, как гром среди ясного неба. Сеппо сделал это. Он переспал с Келли. А я думала, они только лежали, держась за руки, на полу и самое большее обменялись короткими поцелуями...

– Почему? – прохрипела я беспомощно. Собственно, я самое позднее теперь, должна была бы убежать, и не без того, чтобы сначала оскорбить его, непристойно оскорбить, но я просто оставалась сидеть рядом с ним и слушала. К моему величайшему удивлению это казалось мне не так ужасно. Во всяком случае, не так ужасно, как думала моя ревность.

– Я не знаю ... Не могу точно объяснить. Я думаю, она ... она ... Люси, извини, я не могу объяснить. Лучше вообще никогда больше этим не заниматься. Никогда больше!

– Нет, я имею в виду ... почему ты вообще сделал это? Зачем? Это случилось на школьной поездке, не так ли? – Сеппо с трудом выдохнул.

– Да. Точно. Почему я это сделал? Потому что для меня это был единственный шанс, там, на школьной поездке. Мне нельзя приводить девушку домой. Мне также нельзя встречаться с девушкой или ходить к ней в гости. Ты помнишь наше сорванное свидание в кино? – Да – как же я могла когда-нибудь забыть об этом? Леандер вовсе не позволил этому случиться.

– Поверь мне, из этого всё равно ничего бы не вышло. Самое позднее спустя две минуты, как начался фильм, она по мобильному приказала бы мне вернуться домой. Она контролирует всё, что я делаю, каждый шаг, каждую мысль. Всё. Школьная поездка была моим единственным шансом ... моим единственным шансом ...

– Заняться сексом? – добавила я язвительно.

– Нет. Моим единственным шансом быть свободным. – Внезапно я снова вспомнила то, что Сеппо проревел через коридор, когда мы поругались в замке из-за дурацкой игры в бутылочку. – Ты этого не понимаешь! Ты этого просто не понимаешь! – Да, я ничего не понимала – впрочем, как? Но теперь я постепенно осознавала, что он имел тогда в виду.

– Ну, а ты целовалась с Серданом ... – Я раздражённо застонала. Как часто меня будут ещё этим упрекать? – Кроме того я никогда не хотел делать этого с тобой, Катц.

Он имел в виду под «этим» то, чем занимался с Келли? И почему, скажите на милость, не со мной? Я была для него слишком молодой? Худой? Рыжей? Но я не стала переспрашивать, потому что в принципе знала почему. Потому что мы были друзьями и потому что он не хотел использовать меня. Я ничего не могла поделать с тем, что мне на глаза накатились слёзы. Отчаянно, я кусала свой язык, чтобы не заплакать. Но это не помогло.

– Ты был первым парнем, в кого я была влюблена, – вырвалось у меня. – Самым первым!

– А ты самая важная девушка в моей жизни. Ты так важна для меня, Люси, правда. Ты даже этого не знаешь. Я хочу, чтобы так оставалось, пока я не стану стариком, не имеет значения, что случиться. Ты ведь моя, Катц.

Ревя, я опустила голову на его плечо. Что он говорил, звучало окончательно, слишком решительно и покорно судьбе. Это звучало как прощание.

– Что ты хочешь сделать, Сеппо? – услышала я, как плача спрашиваю его. Леандер должно быть знал и видел больше, чем я, уже всё это время. Хотя он постоянно высмеивал Сеппо, от него ничего не ускользнуло; он почувствовал, что с ним что-то было не так. Наверное, было как раз самое время для его проклятого письма. А я ничего не знала!

Отец Сеппо всегда обнимал меня, мы каждую пятницу ели там пиццу и праздновали каждый Новый год в пиццерии, вместе смеялись и танцевали. Правда в присутствие мамы Ломбарди я часто чувствовала себя стеснённо, мне не казалась, что я ей нравлюсь, но я никогда бы не подумала, что Сеппо сидит в такой тюрьме. А также то, что она считает меня шлюхой.

Сеппо положил свою руку вокруг моих плеч и притянул к себе, так что я чуть не сидела у него на коленях.

– Я убегу, Люси. Я больше не могу терпеть это. Я уеду. В Италию.

Глава 9. Алкогольный контроль

– Это дерьмо, что ты собираешься сделать, Сеппо, совершенное дерьмо! – Как и он, несколько минут назад, я пнула заграждение площадки для прыжков, потому что не знала, куда деть мою избыточную энергию. Всё во мне бушевало и кричало. – Ты не можешь уехать. Куда именно ты вообще собрался?

– К моему дяде. У него есть отель в Апулии и там я смогу сделать мое образование в гастрономии. Он как раз срочно кого-то ищет, кто сразу примется за дело ...

– Значит та же щука, только под хреном, – перебила я его. – Образование в гастрономии. Тогда твои родители всё-таки получат то, чего хотят!

– Да, но в другом месте. Не у них. А мой дядя не выдаст меня. Даже если и выдаст, моя мать не заберёт меня оттуда, она не посмеет. У него ещё имеются с ней счёты.

– Разве ты не хотел стать специалистом по мехатронике?

Сеппо всегда говорил о том, что позже хотел весь день возиться с автомобилями. Только не гастрономия. Но когда в его классе была профессиональная стажировка, его родителям удалось с помощью тысячи уловок и обходных путей сделать так, чтобы он прошёл стажировку у них же самих. Я редко видела Сеппо в таком плохом настроение, как в ту неделю. У него даже уже было согласие от мастерской ремонта автомобилей в Мунденхайме – и вдруг это. Снова месить тесто для пиццы. Он это ненавидел.

И я считала, что это было совершенно всё равно, месил ли ты тесто для пиццы в Германии или в Италии. В Италии это не приносило больше радости, чем здесь.

– Сеппо, давай не делай вид ...

– Да, точно, я хотел стать специалистом по мехатронике. А так же хотел иметь девушку, совершенно нормально, и заниматься паркуром и встречаться с друзьями ... – Сеппо замолчал с мрачным выражением лица.

Встречаться с друзьями. Точно, в прошедшие несколько недель у него для этого было слишком мало времени. Хотя это и была его собственная вина, но может быть над этим пунктом можно поработать. Я уговорила себя дышать более спокойно и снова сесть рядом с ним.

– Смотри. То, что у тебя сейчас происходит с Серданом, скоро наладится. Между нами ничего нет. И во время каникул между нами тоже ничего не было, ты можешь по этому поводу чувствовать себя спокойно ...

– Я и так спокоен! – заорал Сеппо.

– Почему ты тогда так кричишь? – спросила я, втянув голову. Мои слёзы высохли. В этот момент я была прежде всего сердита. И осторожна. Сеппо казался мне непредсказуемым, как фейерверк, о котором не знаешь, в какую сторону он полетит.

– Хорошо, я не спокоен, но это ничего общего не имеет с Серданом.

– Да ладно тебе, Сеппо, вы только и делали, что нелепо между собой грызлись ...

– Да. Потому что я завидовал вашему путешествию. Мне ещё никогда нельзя было уезжать одному, а вы, вы сделали это, в одиночку по Франции. В то время как я каждый день работал до упаду. Мне даже не позволили один единственный раз хорошо выспаться!

– Ну, так уж здорово это тоже не было, – призналась я. – Кроме того у меня до Рождества домашний арест. Тебе что, тоже этого хочется?

– Я и так под домашним арестом, Люси. Всегда. Каждый день. Поэтому я рад, что мы больше не занимаемся паркуром. Они ведь так или иначе почти больше не выпускали меня ... А если я тогда, не смотря на это, уходил, то потом всегда были неприятности. Нет, Катц, мне нужно убираться из Людвигсхафена. Здесь у меня нет будущего.

Я опустила голову на поднятые вверх колени. Я что, не могла больше придумать никаких хороших аргументов?

– Значит, ты серьёзно хочешь стать в Италии пекарем пицц? Навсегда?

– Конечно не навсегда. Только пока мне не исполнится восемнадцать. Потом я пойду добровольцем в итальянскую армию и смогу заработать там деньги.

– В армию, – повторила я в недоумении. Сеппо хотел стать солдатом? Да это пожалуй называлось «променять одну тюрьму на другую».

– Да. В армию. Я хочу наконец стать свободным и независимым. – Я слабо рассмеялась. Быть свободным в армии. Сеппо хоть иногда думал о том, что говорил? Или у него дома было так худо, что являясь солдатом, вёл по сравнению с этим свободную жизнь? Нет, он просто себя убедил в этом. Я должна отговорить его, обязательно. Почему-то в настоящее время все сходили с ума. Билли хотел играть в музыкальной группе, Сеппо планировал военную карьеру, Леандер писал в дневники дружбы, хотя его никто не мог видеть. Что возьмёшь с ребят. Только мусор в голове.

Но смеяться над этим я не могла. Слово армия лежало, как бомба замедленного действия в моём желудке. На прошлой неделе я обсуждала с Леандером, заслуживают ли взрослые солдаты охранника. У политиков, важных учёных и звёзд они были, у солдат на войне нет. Я считала это совершенно несправедливо.

Но Леандер сказал, что штаб-квартира на протяжении веков спорит об этом и не может прийти к соглашению. Пока что большинство голосуют против использования охранников на войне. Официальная причина: С одной стороны риск слишком большой, что многие охранники в военных действиях будут увлечены на другую сторону; с другой, людям нужен ужас войны, чтобы понять, что её даже не нужно начинать.

Если все солдаты постоянно будут возвращаться с боевых действий домой целыми и невредимыми, то война не будет восприниматься всерьёз и излишне часто затеваться – так мнение штаб-квартиры. Моё мнение в отличии от ссорящейся кучи охранников было совершенно ясным. Sky Patrol просто сильно боялся, когда тема заходила о войне.

Но как мне объяснить это Сеппо? Что он будет совершенно без защиты, если потупит на службу в армию? Невозможно. Тогда придётся упрашивать.

– Сеппо ... Не уезжай. Пожалуйста, не уезжай. Не оставляй меня одну.

– Мне так иле иначе приходится оставлять тебя постоянно одну. Эй, мы можем писать друг другу по электронной почте ... – Он погладил меня успокаивающе по щеке.

– Ты ещё никогда не писал мне по электронной почте. Почему тебе делать это теперь?

– Потому что буду далеко? Поэтому?

– Пффф, – сказала я, настоящий пфф Леандера, и почувствовала, как вернулись слёзы. Я защищала здесь безнадёжное дело. Сеппо всё уже решил. Для него существовал только этот один путь, и если быть с собой честной, то я тоже не видела другого. Но должен быть третий!

Может поговорить об этом с его родителями? Попросить их дать ему немного больше свободы? Я подумала о холодном, уничтожающем взгляде, который его мать снова и снова бросала на меня, когда мы в пиццерии Ламбарди делали наше признание о паркуре. Она презирала меня. Ни в жизнь она не будет слушать меня хотя бы даже одну минуту. А его отец? Было ли у него вообще право голоса в семье Ломбарди?

Но если ничто другое не помогало, то может поможет шантаж. Попробовать было можно.

– Если ты действительно сделаешь это, Сеппо, то тогда умрёшь для меня. Раз и навсегда. Тогда я никогда больше не посмотрю на тебя, никогда не заговорю с тобой и берегись, если попытаешься коснуться меня ... – Я уставилась на него предупреждающе. – Если ты коснёшься меня, я тебя убью.

Хм. Это прозвучало не очень убедительно. А теперь в глаза Сеппо закралась ещё знакомая улыбка ... такие тёмные, бархатные глаза ...

– Ты глупый, подлый, эгоистичный идиот, Джузеппе! – закричала я, одним прыжком спрыгнула с хафпайп и начала бежать, назад домой – домой? Как мне вообще попасть в мою комнату? У меня не было с собой ключа. Оставался только путь через крыши. Что же, это не должно представлять непреодолимую проблему. От навеса булочной я легко смогу найти маршрут по другим крышам.

Мне только нужно будет запрыгнуть на букву неоновой вывески; сначала почтовый ящик, потом вывеска, сколько метров это может быть? Два? Два метра в высоту и только по пояс в высоту почтовый ящик, который я хотела использовать как площадку для прыжка? Я ведь не кенгуру! Но мне ничего другого не оставалась, как попытаться сделать это, хотя я совершенно выдохлась, и у меня кололо в боку, когда я достигла улицы Принцрегент. Я даже не притормозила, чтобы подумать ещё раз.

Сеппо всегда вбивал в меня, как в паркуре было важно, во время забега удерживать цель перед глазами, без сомнений, без колебаний, только сохранять энергию на постоянном уровне ... Вот, здесь был почтовый ящик, прыжок на край, ещё прыжок ...

– Чёрт! – мои руки захватили пол метра под буквами вывески пустоту, и я резко приземлилась на ноги. Я была слишком маленькой. Для этой дистанции я была просто слишком маленькой ...

– Ты слишком маленькая, Катц. Ты не сможешь сделать это без посторонней помощи. Давай, я подниму тебя вверх.

– Опять ты ..., – пробормотала я, не удостоив Сеппо взглядом. Сеппо пыхтел после долгого бега сюда, но его напряжённое лето в пиццерии, сделало его снова более стройным. Я чувствовала старую, знакомую силу, когда он взял меня за бёдра и поднял, так что я смогла зацепится за букву А и подтянуться на навес. Что же, так быстро я забыла о том, что ему собственно больше никогда нельзя было меня касаться. Но я была так измучена, чтобы разбрасываться дальнейшими шантажирующими, угрожающими речами или даже выполнять их.

Молча мы пробирались к крыше соседнего дома. Возле кондиционера Сеппо пришлось ещё раз поднять меня. Этот забег работал для меня только вниз, но не вверх. Сеппо придётся пройти весь путь назад, потому что он хотел зайти в пиццерию нормальным путём, не зависимо от риска, что его мать могла его заметить.

– Мне больше нечего терять, – объяснил он устало, когда мы добрались до соседской крыши.

– Когда ты хочешь уехать? – спросила я задыхаясь. Сейчас я снова начну реветь.

– Мне нужно сэкономить ещё немного денег, для билета на поезд. Предполагаю через две недели я буду готов. Может быть даже ещё раньше. Я ведь могу на тебя положиться Катц? Не так ли? Пожалуйста, не закладывай меня, хорошо? И пожалуйста, больше не пиши мне письма. В следующий раз она его найдёт.

Я холодно смотрела сквозь него. Заслужил ли он это? В конце концов в прошлом году он предал меня. И это было по-настоящему подло. Но мне ведь не нужно повторять его ошибки. Кроме того он уезжал только через две недели: крошечный проблеск надежды. Две недели были не завтра. Да, две недели могли длиться долго ... Мне нужно будет использовать их, чтобы придумать решение проблемы. Отныне не только Билли будет моим подзащитным, но также и Сеппо. Другого пути не было.

– Конечно, я тебя не выдам, – сказала я через какое-то время, в которое Сеппо непрерывно на меня смотрел. – Дело чести.

– Спасибо, Катц. – Я почти замерла, когда он склонился ко мне и нежно поцеловал в щёку. – Спи спокойно. Ну давай, марш в постель!

Он оставался сидеть на коньке крыши, чтобы посмотреть, как я карабкаюсь на нашу, и пробираюсь осторожно к моему окну. Он это делал, чтобы в случае чего помочь мне. При том, что мы оба знали, что один единственный неверный шаг мог означать смерть, а она в паркуре наступала так быстро, что иногда любая помощь была бесполезной.

Я хотела как раз перекинуть ноги через карниз, когда заметила слабый проблеск света, который проникал наружу из моей комнаты и заставлял черепицу светиться желтоватым светом. Ага? Леандер что, тем временем уже вернулся домой? Я была уверенна в том, что выключила свет прикроватной лампы, прежде чем Сеппо и я ушли – было бы глупо, оставить её включенной; это могло бы вызвать подозрение у мамы, если бы она, как в последнее время, мучаясь бессонницей, иногда бродила по квартире.

Ясно, Леандер снова вернулся. Наконец-то. Довольная улыбка расцвела на моём лице, когда я представила себе, как он вернулся домой и нашёл комнату пустой, чтобы потом полный беспокойства и измученный нечистой совестью ходить туда-сюда, в мыслях только со мной ... А теперь он сидел на своём обычном месте, на письменном столе, и жалобно скулил. Мне нужно вероятно избавить его от этого.

– Посмотри – посмотри! – закричала я весело и одним энергичным движением забралась на подоконник. – О нет ... дерьмо ...

Фигура, которая сидела на кровати и разложила вокруг себя несколько бумажных салфеток, была не Леандером. Она была слишком грудастой и разноцветной для Леандера. Леандер не носил розового, махрового, банного халата, а также фиолетовой, атласной, ночной сорочки. Это была мама.

Дрожащее всхлипывание заставляло её кудри вибрировать, когда она встала и вытянула в высоту удлинённый объект. Что это было – дубинка? Она что хотела в наказание ударить меня по голове?

– Откуда ты пришла, Люси? И что это такое? – Её голос принял такую пронзительную частоту, что Могвай беспокойно завертелся в своей корзинке, и это тогда, когда он был почти глухой. Я тоже с удовольствием снова бы развернулась и ушла.

– Это ... э ... – Я сощурилась, чтобы разглядеть. ... – карманный зонтик?

– Термос с водкой! С водкой! – отразился мамин визг от высоких стен моей комнаты. Она поболтала флягой туда-сюда, как авиадиспетчер своим флажком. Распространился пронизывающий запах аниса.

– Это не водка, мама. Это ликёр. Перно. И он не мой.

– Никакой лжи, моя барышня! Кому он ещё по твоему принадлежит? Пумуклю? – Хм. Собственно это очень хорошо подходило.

– Мама, он, правда не мой, я не выпила из него не одного глотка, он ... принадлежит ... для ...

– Люси. – Вновь маму затрясли рыдания, при этом маска для сна, которую она подняла на покрасневший лоб, тихо затрещала.

– Для эксперимента по химии! Господин Рюбзам дал его мне, чтобы я ...

– Люси, хватит раз и навсегда. Господин Рюбзам не преподаёт химию. Никаких больше баек! Они стоят у меня вот здесь! – Мама сделала движение, как будто хотела перерезать себе горло. – Ты покидаешь ночью дом, через крышу, с верхнего этажа! А под твоей кроватью я нахожу термос с алкоголем! Тебе только четырнадцать!! Ты забыла об этом? И ты забыла, что мы запретили заниматься тебе паркуром? Что мне только сделать, чтобы ты прислушалась к голосу разума, что мне сделать? Что? – Мама посмотрела с мольбой на потолок, в то время как крупные слёзы катились по её щекам.

Я тебя убью, Леандер, подумала я с ледяным чувством в животе. В этот раз тебе ну уйти от расплаты. И тебе тоже Сеппо. Оба будете платить.

– Тогда проверь моё дыхание, мама. Вот, понюхай. – Хотя моя мама в этом состоянии пугала меня, я смело шагнула к ней и дохнула в лицо. – Ничего, не так ли? И то, что я прошла по крыше было исключением, правда ... собственно я этого вовсе не хотела, но С ... – Я сглотнула. Нет. Я только совсем недавно обещала Сеппо не предавать его, а это также относилось и к паркуру. – сегодня ведь такая прекрасная ночь, – закончила я моё предложение. – Я просто не выдержала здесь внутри. Вы запираете меня ...

– Да, и знаешь что, Люси? С сегодняшнего дня мы будем запирать тебя вдвойне и втройне. Я попрошу папу оснастить твоё окно замком. Все окна мы оснастим замками, все! Замками и решётками! И как только ты будешь приходить после обеда со школы, будешь отдавать мне свой ключ от квартиры. Ах, если бы у нас только было достаточно денег, чтобы послать тебя в школу-интернат ... – О, проповедь о школе-интернат. С каникул я слышала её постоянно. – Интернат был бы решением. Что только я сделала неправильно? Что? – Снова мама заплаканными глазами посмотрела на потолок.

– Ничего, мама. – Я похлопала её по плюшевому колену, готовая в любой момент за чем-нибудь спрятаться. – Ты точно не сделала ничего неправильного. Кроме, может быть, домашнего ареста ...

Она звучно заревела. Я беспомощно огляделась в комнате. Как мне только успокоить её? Включить музыку? А может красивое звёздное небо? Она любила электрические гирлянды.

– Ты даже не чувствуешь себя виноватой, Люси!

Я не стала спорить. Это была правда, что я во время всего ночного свидания с Сеппо ни одно мгновение не думала о маме и папе – а также о том, что при нашей вылазки через крыши могу сорваться. Но именно эта и была тайна хорошего забега. Чтобы не думать о том, что сорвёшься. Но в этом мама ничего не смыслила. И тем более она не знала, о чём Сеппо только что мне рассказал. Сказать ей об этом однако я тоже не могла. Я ведь ему пообещала.

– Это была ошибка, мама. Больше не повторится. Иди снова в кровать, хорошо?

– А какое объяснение у тебя насчёт алкоголя?

Теперь была потребность в новых байках. Я посмотрела уличёно на пол и изобразила раскаявшуюся дочь.

– Ну ладно, я сознаюсь, я попробовала. Глоточек. Но на вкус он был ужасным! Я чуть снова не выплюнула! У нас в классе эта фляга идёт ... – Я остановилась и посмотрела на неё. Была ли она нашей? Или Леандер одолжил её? Она не показалась мне знакомой. – ... эта фляга идёт по рукам, от одной парты к другой, как испытание мужества, знаешь … Сеппо запретил мне пить оттуда, и поэтому я тем более хотела попробовать. Но эта штука совершенно отвратительна. – Было ли это убедительным? Я действительно считала Перно отвратительным, это не было ложью. Он пах даже настолько отвратительно, что я добровольно ни в коем случае не попробую его. Но мама этому никогда не поверит.