Текст книги "Лебединое лето"

Автор книги: Бетси Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 15

Они с Мэри прошли поле почти до середины, когда Сара наконец заговорила.

– Угадай, кто меня остановил по дороге и эдак по-дружески расспрашивал про Чарли.

– Не знаю. А кто?

– Джо Мелби.

– Правда? И что он сказал?

– Хочет помочь в поисках. Меня от него тошнит.

– А по-моему, с его стороны это очень благородно!

– Если бы он у твоего брата спер часы, ты бы не думала, что это так уж благородно.

Мэри помолчала – и вдруг сообщила:

– Наверное, я не должна тебе говорить... но он в самом деле не крал часов, Сара.

– Ха!

– Действительно не крал.

Сара покосилась на подругу и спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Не могу тебе сказать, потому что обещала молчать. Но я правда знаю, что он не крал.

– Откуда?

– Не скажу. Я обещала.

– Раньше тебе такие мелочи не мешали. А ну-ка, Мэри Уэйсек, сейчас же признавайся!

– Я обещала.

– Мэри, скажи мне.

– Мама меня убьет, если узнает, что я проболталась,

– Не узнает.

– Ладно. Твоя тетя приходила к маме Джо Мелби.

– Что?

– Тетя Вилли ходила разбираться к маме Джо Мелби.

– Не может быть!

– Может. Она ходила разбираться, а моя мама как раз там была и все видела. Это случилось недели через две после того, как Чарли получил обратно свои часы.

– Не верю.

– Как знаешь, но это правда. Ты сказала тете Вилли, что часы украл Джо – вспомни, ты ведь всем так говорила! – и тогда твоя тетя пошла разбираться к его маме.

– Она не могла сделать такую гадость!

– Однако же сделала.

– И что ей ответила миссис Мелби?

– Она позвала Джо в гостиную и спросила: "Джо, отвечай – ты украл часы малыша Годфри?" А он ответил, что нет.

– А ты как думаешь, что он еще мог сказать матери в лицо? "Да, мамочка, это я"? Сейчас прямо! Тоже мне доказательство.

– Тогда его мама сказала: "Мне нужно знать правду. Ты знаешь, кто взял часы?" А он отвечал, что часы вообще никто не крал.

– Тогда интересно, где они провалялись целую неделю?

– Я как раз подхожу к этому моменту. Джо сказал, что дело было так. Чарли стоял около аптеки и ждал школьный автобус, и несколько парней тоже там болтались. А ты как раз была в самой аптеке, внутри. Помнишь тот день – мы как раз ходили за марками для "друзей по переписке", которые ни разу нам не ответили? Помнишь, марки еще никак не вылезали из автомата? Ладно, короче, ребята на улице стали дразнить Чарли, показывали ему какую-то конфетку, и пока Чарли пытался ее ухватить – один мальчишка снял с него часы, а он и не заметил. А потом они начали спрашивать Чарли, который час, и он хотел посмотреть на часы – но часов уже не было, и он ужасно расстроился. Мальчишки все это устроили, только чтобы над ним посмеяться.

– Гады! Какие гады!

– А потом ты вышла из аптеки – и увидела, как они его дразнят конфеткой, и велела им убираться. И тут пришел автобус, ты позвала Чарли садиться, и автобус отъехал раньше, чем кто-нибудь смог отдать твоему брату часы. Ребята потом боялись вернуть часы, и чем дальше – тем больше, вот и все. Так что Джо ни разу их не крал. Он вообще тут ни при чем. Он подошел к остановке тогда же, когда и ты, и даже не знал, что случилось. Потом узнал, забрал у мальчишек часы и вернул их Чарли, вот и все.

– Почему же ты до сих пор молчала?

– Потому что я сама только что узнала, вчера за ужином. Моя мама знала обо всем четыре месяца – и ни слова не сказала. Она потом говорила, что такие вещи лучше как можно скорее предавать забвению.

– Тогда с чего она в конце концов решила рассказать?

– Потому что вот такая она, моя мама. Мы за ужином начали говорить о Чарли – и тут она возьми да и скажи. Знаешь, однажды она случайно упомянула, что у них с мистером Хомером был важный разговор насчет меня. С мистером Хомером, директором школы! Она специально к нему заходила, они долго обо мне разговаривали – и она целый год не обмолвилась об этом ни словом.

– Тетя Вилли не могла сделать ничего хуже.

– Надеюсь, ты не покажешь ей, что знаешь. А то у меня будут большие неприятности.

– Не покажу, конечно – но по правде сказать, хотела бы я...

– Ты обещала!

– Знаю. Незачем напоминать. Мне и без того скверно, знаешь ли. – Девочка повесила голову. – Хуже не бывает! Знаешь, что я сделала, когда увидела Джо?

– Что?

– В лицо обвинила его в краже часов.

– Сара, не может быть!

– Может. Ничего не могла с собой поделать. Стоит мне представить, что кто-нибудь сделал Чарли пакость – и я просто разорвать гада готова. Хочется преследовать его всю жизнь, как говорила тетя Вилли... Я ведь даже подозревала, что, может быть, Джо и не крал часы – и все равно...

– Т-с-с! Помолчи минуточку, – Мэри взяла с собой транзисторный приемник – и теперь поднесла его к уху подруги. – Слушай!

Голос диктора говорил в эфире:

– К нам поступило сообщение о пропаже ребенка в районе Кэсс. Десятилетний Чарли Годфри ушел из дома прошедшей ночью. Он был одет в голубую пижаму и коричневые домашние тапочки; на левой кисти у него были часы, на правой – опознавательный браслет с адресом и фамилией. Чарли – умственно отсталый ребенок, он не умеет говорить и может встревожиться при встрече с незнакомым человеком. В случае, если у вас есть какие-либо сведения о пропавшем мальчике, просим немедленно уведомить об этом полицию.

Подруги молча переглянулись – и снова зашагали через поле.

Глава 16

Мэри и Сара долго шагали через лес и наконец вышли на поле. Они искали Чарли уже около часа – и не обнаружили ни малейших следов.

– Плевать, на кого я похожа, но платок я снимаю, – заявила Мэри. – У меня под ним температура уже градусов сто.

Чарли! – закричала Сара; она то и дело по дороге начинала звать братика. Голос ее уже слегка охрип от постоянных криков. – Чарли, где ты?!

– Сара, а ты знаешь, где мы сами? – внезапно спросила ее подруга.

– Конечно. Озеро – вон там внизу, пастушеская хижина – наверху, когда мы поднимемся чуть-чуть выше, их уже будет видно.

– Если мы поднимемся чуть-чуть выше, – устало поправила Мэри.

– Тебя никто не заставлял идти со мной.

– Я пошла, потому что хотела. Просто я должна удостовериться, что мы не заблудились. Мне вечером надо на вечеринку к Бенни Хоффману.

– Знаю. Ты уже десять раз сказала.

– Вот поэтому мне нельзя надолго тут застревать. – Мэри какое-то время шла молча, потом продолжила: – До сих пор не могу понять, почему меня пригласили – ведь мы с Бенни Хоффманом едва знакомы. Всего-то два раза за лето встречались на озере. Как думаешь, почему он меня...

– Ты будешь идти нормально или нет?

– Если хочешь знать мое мнение, никакого толку нет в том, чтобы прошагать насквозь хоть весь лес. Мы же все равно не знаем, как именно Чарли шел. Тетя Вилли вообще думает, что он пошел на угольный карьер.

– Знаю, но она так думает только потому, что карьер у нее связан с бедой. В карьере погибли ее дядя и брат. Но Чарли туда бы ни за что не полез. Помнишь, мы всего-то лазали в подвал в старом доме Брайантсов, когда они переехали – а Чарли отказался спускаться, потому что там темно и холодно, и страшно.

– Отлично помню, потому что там я подвернула ногу, когда спрыгивала. А потом еще пришлось два часа ждать, пока ты проглядишь целую стопку журналов "Лайф".

– Не смотрела я никакие журналы.

– Я же слышала, как ты шуршишь страницами. Сидела в темном подвале с крысами и звала тебя на помощь, а ты была наверху и преспокойно отвечала: "Уже иду, сейчас, сейчас", а сама перелистывала и перелистывала журналы.

– Но ведь в конце концов я тебя вытащила, разве нет?

– Ну да, в конце концов.

Сара прислушалась – и снова начала звать:

– Чарли! Чарли!

Стоя в высокой траве, девочки подождали ответа – и, не дождавшись, продолжили путь.

– Может, нам стоило подождать остальных, прежде чем пускаться на поиски, – сказала Мэри. – Все же собирались искать организованно, разделиться на группы. Может, даже вертолет пришлют.

Чем дольше ждать – тем меньше шансов его найти.

– В любом случае, мне нужно вернуться домой не очень поздно. А то я не успею помыться и причесаться.

– Да знаю я, знаю. Ты собираешься на вечеринку к Бенни Хоффману.

– Не понимаю, почему ты так бесишься. Я же не виновата, что меня пригласили.

– Я бешусь не потому, что тебя пригласили на вечеринку к Бенни Хоффману. Мне нет дела до этой дурацкой вечеринки. Я бешусь потому, что ты еле тащишься и тормозишь нас обеих.

– Отлично, раз я тебя так торможу, может, мне просто пойти домой?

– Прекрасная идея.

Несколько секунд девочки молча мерились взглядами. Тут приемник между ними ожил и заговорил:

– Требуются волонтеры в район Кэсс, для участия в розысках Чарли Годфри, ребенка, пропавшего из дома минувшей ночью. Розыски в Читском лесу официально начинаются в пятнадцать часов.

– Ладно, давай пока поищем, – сказала Мэри. – Я постараюсь идти быстрее.

Сара пожала плечами, развернулась и продолжила путь вверх по склону. Мэри шла за ней. Скоро они добрались до старой проволочной изгороди, некогда отделявшей пастбище от лесов. Сара медленно пошла вдоль ограды, крича:

– Чарли! Чарли!

– А если он тебя услышит – он точно пойдет на зов?

Девочка кивнула.

– Но вот когда сюда сбежится сто человек, и все будут прочесывать лес и кричать в мегафоны, тут Чарли может затаиться. Он испугается, я его знаю.

– Не пойму, с чего ты вообще решила, что он пошел этой дорогой.

– Просто знаю, и все. У меня всегда была эта способность – понимать Чарли. Как будто я точно знаю, что он чувствует и думает. Например, иду по улице мимо ювелирного – и думаю: будь тут Чарли, он бы встал перед витриной и до вечера смотрел на блестящие часики, и я даже точно могу сказать, где именно он захочет встать и как упрется в стекло ладонями, и какой у него будет взгляд. Так и вчера – я просто знала: ему так понравятся лебеди, что он не захочет уходить. Я всегда понимаю, что он чувствует.

– Это тебе так кажется.

– Да нет же, я знаю. Однажды ночью я думала о небесах – смотрела на звезды и думала, как это так: небо есть всегда, оно вечное, и сколько я ни думала – все никак не могла этого представить, и наконец меня уже просто начало тошнить. И тут я поняла – именно так Чарли воспринимает некоторые вещи. Знаешь, иногда, когда он пытается написать что-нибудь длинное, ему тоже делается нехорошо, и...

– Смотри, кто идет, – перебила ее Мэри. – Где?

– Вон, за деревьями. Нас ищет, наверное. Джо Мелби.

– Все ты врешь. Просто хочешь надо мной...

– Это точно он. Видишь? – Мэри начала лихорадочно повязывать платок на усеянную бигудями голову. – И ты еще будешь говорить, что мне нужны очки!

– Бежим через поле, быстро! – скомандовала Сара. – Нет, погоди, давай лучше поднырнем под изгородь. Ну давай же, Мэри, брось ты свой платок! Лезь под проволоку. Я не собираюсь встречаться с этим парнем. Ни за что.

– Не полезу я ни под какую проволоку. Потом, если мы будем убегать – получится куда хуже, чем если вести себя как ни в чем не бывало.

– После того, что я ему сказала, "как ни в чем не бывало" у меня не получится.

– Слушай, но ведь все равно тебе придется однажды с ним встретиться. Лучше уж сейчас, когда все тебя жалеют из-за брата. – Мэри развернулась и помахала рукой. – Привет, Джо! Нашел что-нибудь?

Парень подошел и протянул Саре коричневую войлочную тапочку.

– Это не Чарли потерял?

При виде тапочки Сара на миг позабыла напрочь историю с часами.

– Где ты его взял?

– Здесь, около изгороди. Только поднял, как сразу увидел вас.

Схватив тапку, Сара прижала ее к груди.

– Ох, я же знала, что Чарли пошел этой дорогой! Я знала, но все равно – какое облегчение, когда есть доказательство...

– Я только что говорил с мистером Эйкером, – продолжал Джо. – Он сказал, что ночью его собаки сильно разлаялись. Он их привязал у хижины. Говорит, что кто-то здесь ночью блуждал, вот псы и встревожились.

– Наверняка это был Чарли, – воскликнула Мэри.

– И я так думаю. Кому-нибудь из нас нужно спуститься к заправке и рассказать остальным. Там много народу собралось, организуются группы, половина готовится обшаривать карьер.

Повисло неловкое молчание. Наконец Мэри его нарушила:

– Наверно, лучше пойти мне. Только вот не знаю, успею ли вернуться. – Она повернулась к Джо. – Понимаешь, я обещала Бенни Хоффману, что сегодня приду к нему на вечеринку. Поэтому у меня и бигуди.

– Скажи на заправке, что я нашел тапочку в полумиле от дома Эйкеров, у старой проволочной ограды, – объяснил Джо.

– Хорошо. А ты будешь вечером у Бенни?

– Я посмотрю.

– Приходи! Говорят, будет весело...

Сара прочистила горло.

– Извините, не хочу вам мешать – но мне нужно продолжать поиски. Всего вам хорошего. – Она развернулась и пошла вверх по склону. Позади нее повисло молчание -даже стрекот цикад как будто утих. Сара шла по высокой траве, прижимая к груди тапочку брата, и жесткие стебли ломались под ее кедами.

– Погоди минутку, Сара, я пойду с тобой, – донесся из-за спины голос Джо Мелби.

Он вскоре догнал ее – и девочка согласно кивнула, по-прежнему глядя на тапку в своих руках. На коричневом вельвете красовалась картинка – индейский вождь; в самом его профиле, несмотря на грубость изображения, было что-то безумно одинокое, чего раньше Сара никогда не замечала.

Она снова прочистила горло.

– Я... хотела сказать тебе одну вещь.

Собственный голос показался ей незнакомым – как магнитофонная запись.

– Давай, – после некоторого молчания отозвался Джо.

– Пожалуйста, не перебивай меня.... – Совсем простые слова, которые она хотела сказать – "Извини меня" – совершенно не шли с языка.

Молчание наконец нарушил Джо.

– Знаешь, я тут читал одну статью про индийского гуру, который двадцать восемь лет не говорил ни слова. Двадцать восемь лет, представляешь – ни единого словечка. И все вокруг ждали, когда же он наконец заговорит, потому что думали – раз уж он откроет рот, то непременно изречет что-нибудь великое. А я сразу подумал, как жалко этого парня – может, он двадцать восемь лет сидел и думал, что бы ему сказать, чтобы никто не разочаровался, что бы такое изречь хоть немножко великое – и, наверное, под конец он совсем отчаялся. Ведь с каждым днем его положение становилось все хуже и хуже.

– В этой истории есть какой-нибудь смысл?

– Кто ее знает.

Сара улыбнулась.

– Ладно, я просто хотела сказать – извини меня. – На мгновение ей показалось, что она сейчас расплачется.

"Ты просто улитка, ты неспешно ползешь по склону, – быстро сказала она себе. – Улитка, и ничего более!"

– Хорошо, извиняю.

– Я тут узнала, что, оказывается, тетя Вилли ходила разбираться к твоей маме.

Джо пожал плечами.

– Она хотела как лучше.

– Но все равно сделала гадость.

– Да ничего особенно гадкого. В конце концов, ради разнообразия меня в кои-то веки обвинили в том, чего я не делал.

– Но все равно – обвинять тебя на глазах тети Вилли, да еще и мамы Мэри... Это просто ужасно.

Дорога тем временем свернула в лес.

– Ладно тебе, ничего страшного. Я крепкий парень. Меня так просто не проймешь. Я как койот из "Дорожного бегуна"[11]

[Закрыть], которого все время расплющивают и взрывают динамитом, а в следующей серии он опять как новенький.

– Я... просто действовала поспешно. Это моя постоянная ошибка.

– Со мной то же самое.

– Ну, все-таки не до такой степени.

– Может, даже хуже. Помнишь, у нас в младших классах были табели – когда в конце года на одном листе писались отметки, а на другом – замечания учителя, например, "Ученик такой-то не способен правильно воспринимать критику"?

Сара улыбнулась.

– У меня всегда второй лист был исписан.

– У всех так. Мне вот каждый раз писали что-нибудь вроде: "действует импульсивно и не умеет думать о других". Был один год, когда мне особенно повезло и я получил зараз два замечания.

– Не может быть.

– Однако ж было. Во втором классе. Мисс Маклауд. Как сейчас помню – она перед всем классом сказала, что первый раз в жизни ей приходится оставлять в табеле ученика не одно замечание, а два. И когда она раздала табели, все боялись их открыть – каждый думал, а вдруг это у него два замечания. А потом я открыл свой – и увидел: да, действительно, две строки заполнены: импульсивные действия и неумение принимать критику.

– Небось расстроился?

– Просто ужасно.

– А я думала, ты крепкий парень и тебя так просто не проймешь.

– Чистая правда... по крайней мере, мне так кажется, – Джо усмехнулся и указал налево. – Нам теперь туда.

Сара согласно кивнула и зашагала вслед за ним меж деревьев.

Глава 17

В лесу было ущелье – глубокий овраг в земле. Туманным утром Чарли прокладывал по его дну свой путь. По счастливой случайности, шагая вслепую с вытянутыми перед собой руками, он попал на дорожку, ведущую в овраг, и спустился по ней до самого низа; а когда поднялось солнце и туман развеялся, Чарли не смог найти дорогу наверх.

Ущелье в дневном свете выглядело совершенно безнадежно: отвесные склоны с обеих сторон, по бокам – спутанная трава, деревца, кусты диких ягод. Чарли некоторое время блуждал без цели, находя крохотные тропинки, прочерченные в земляных склонах стекавшими сверху дождевыми ручейками. Наконец он отчаялся, уселся на поваленное дерево и уставился перед собой невидящими глазами.

Посидев некоторое время, он настолько оправился, что даже поднял руки – вытереть измазанное слезами и грязью лицо и почесать вспухшие веки. Посмотрев вниз, мальчик увидел свою босую ногу, поставил ее на другую, все еще обутую в тапочку, и так сидел, скрестив стопы.

На него сошло тяжелое отупение. На нем было уже столько царапин, он столько раз поранился, слышал так много страшных непонятных звуков, пугался такого множества теней, что чувства его вконец отказались воспринимать что бы то ни было, отдаваясь тупой безнадежности. Он мог бы просидеть на бревне целую вечность.

Чарли уже приходилось в жизни теряться – но не так отчаянно. Как-то раз на окружной ярмарке он потерял из виду тетю Вилли; но тогда мальчик даже не заметил собственной пропажи, пока тетя не выскочила на него из толпы с криком "Чарли, Чарли" и не сгребла его в охапку. Еще однажды он потерялся в школе – вышел в коридор и не смог снова отыскать свой класс, так и ходил по этажу взад-вперед, пугаясь чужих детей, смотревших на него из каждой двери; в конце концов на его поиски послали одноклассника, который и привел Чарли обратно. Но ничего подобного тому, что происходило сейчас, мальчик в своей жизни не испытывал.

Он согнулся над своими часами, ища взглядом маленькую красную стрелку. И тут Чарли впервые заметил, что стрелка больше не движется. Задержав дыхание и замерев, чтобы не ошибиться, он поднял руку с часами к самому лицу. Стрелка была неподвижна. Чарли даже не сразу смог в это поверить. Он смотрел во все глаза, ожидая, когда часы оживут – но они не оживали. Он потряс рукой, помахал ею туда-сюда, как будто пытался стряхнуть часы с кисти. Чарли помнил, что Сара так делала со своими часами.

Потом мальчик поднес кисть к уху. Часы молчали. Их подарили Чарли пять месяцев назад – и часы еще никогда его не подводили, он даже не знал, что такое может случиться. И вот теперь они были мертвы и безмолвны.

Чарли накрыл часы ладошкой, будто желая их согреть. Он ждал. Дыхание его снова начало учащаться, рука, накрывавшая часы, вспотела. Он долго ждал – потом медленно, осторожно убрал ладонь и посмотрел на маленькую красную стрелку. Она не двигалась. Трюк не сработал.

Согнувшись, Чарли стал внимательно рассматривать колесико часов. Тетя Вилли каждое утро заводила их после завтрака, но мальчик не знал, как именно она это делала. Он сжал колесико пальцами, надавил на него легонько, потом сильнее, потом попытался сдвинуть – и оно отломилось. Чарли растерянно посмотрел на крохотную штуковину и попробовал приставить ее обратно, но она выскользнула из рук и исчезла среди палой листвы.

Из кустов выскочил бурундук, изумленно взглянул на мальчика и запрыгал вверх по склону. На миг отвлекшись от своих несчастий, Чарли поднялся и двинулся вслед за зверьком; бурундук опасливо оглянулся на него и юркнул в норку, оставив Чарли потерянно стоять в тени и пытаться рассмотреть, куда же делась зверушка. Он подошел к самому склону, пошевелил палую листву – но не смог даже разглядеть отверстия меж корней, где скрылся бурундучок.

Что-то в нем неожиданно сломалось, и Чарли заплакал навзрыд. Он бросился ничком на крутой склон, колотя землю ногами и руками, ненавидя весь этот лес, исчезнувшего бурундука, умершие часы. Он рыдал в бессильной ярости, и его пронзительные вопли, казалось, сливались в один бесконечный крик боли, повисший в воздухе. Впиваясь пальцами в землю, он выдергивал корешки, вкапывался в листья, скреб, как раненый зверь, черную почву.

Наконец тело его обмякло, он разжал сведенные пальцы и снова скатился на дно оврага. Глядя вверх, на кроны деревьев, Чарли тихо всхлипывал, но лицо его казалось странно неподвижным. Через несколько секунд веки мальчика отяжелели, и он забылся сном.