Текст книги "Учебник для детектива"

Автор книги: Берри Джедедайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Настоящий Сайварт упал навзничь, на прозрачную стену – марионетка с перерезанными ниточками. На вид он был почти без сознания, до предела вымотанный, внутренне измочаленный и изломанный. Может, его мозг, его сознание уже превратились в пыль? Но нет: он кашлянул, скривился, глядя на Ламека, и сумел даже махнуть рукой.

– Мне бы надо вас удавить, – поведал Хоффман супервайзеру. Его обычный голос был таким, как его описывал Сайварт в своих рапортах, – высоким и пришепетывающим, лишенным всяких чувств, даже когда извергал угрозы.

– Для этого вам сперва нужно проснуться, – сказал Ламек. – А вы ведь и не собираетесь, не так ли? Теперь, когда вы его в конце концов схватили, вы не можете себе позволить его отпустить. Вы в такой же мере пленник данной ситуации, как и он.

Иллюзионист-чревовещатель не обратил на его слова никакого внимания; его взгляд был прикован к тому месту, где стоял Анвин. Хоффман подошел поближе, и у Анвина возникло ощущение, что его мокрая одежда вся мгновенно замерзла и превратилась в лед. Коридоры павильона кривых зеркал вытянулись в длину, поэтому теперь казалось, что этот маг и волшебник приближается к ним откуда-то издалека, с огромного расстояния, и приближается неотвратимо, подобно ночному кошмару. Выражение его лица было невозможно понять и определить – оно было словно вырезано из куска дерева.

– Кого это вы притащили с собой? – спросил он.

Анвин в самый последний момент успел отступить в сторону, и Хоффман прошел мимо него. Он дошел до зеркальной стены, зашел за нее и вернулся назад, таща за собой женщину в клетчатом пальто. Он сильно дернул ее, поставил на ноги, и она вскрикнула и качнулась вперед. Ее шляпка съехала набок. Она устояла на ногах, выпрямилась и одернула пальто.

– Эй, привет, детка, – сказал Сайварт, поднимаясь на ноги.

Ламек снова надел шляпу.

– Откуда она взялась? – спросил он.

Сайварт недовольно засопел.

– Она следила за вами, умник. Эд Ламек, познакомьтесь с Пенелопой Гринвуд. Она лучше вас умеет делать то, чем вы занимаетесь, знает все, что вы думаете, и может жутко вас обидеть, даже не произнеся ни слова. К тому же она самоучка – настоящий вундеркинд. Енох, вы, я полагаю, с ней уже знакомы.

Хоффман – в первый раз с момента, когда появился в собственном виде, – кажется, был сражен. Его нижняя губа дрожала, когда он смотрел на женщину в клетчатом пальто.

– Папа, – сказала она, – нам надо поговорить.

Ламек посмотрел на Сайварта.

– Гринвуд? И с Хоффманом? Трэвис, почему вы никогда нам об этом не сообщали?

Хоффман сделал какой-то неопределенный жест в сторону Ламека. Супервайзер поднял руки и начал что-то говорить, но то, что он сказал, утонуло в его шляпе, внезапно выросшей в размерах раза в два и поглотившей всю его голову. Он стал срывать ее обеими руками, но поля застряли у него под нижней челюстью. Толстый фетр заглушал его вопли.

Хоффман сделал шаг по направлению к женщине в клетчатом пальто, распахнув объятия.

– Я искал тебя, – сказал он. – Я так старался тебя найти…

– Может, я не хотела, чтобы меня нашли. – Она сняла с пальто какую-то пушинку, избегая его взгляда.

– Твоя мать увезла тебя от меня.

– Ты позволил, чтобы ее поймали, – сказала Пенелопа. – Для тебя работа была важнее, чем она.

Сайварт опустился на колени, чтобы поднять сигару. Он прислушивался к их разговору, словно знал эту историю с начала до конца. И Анвин понял, что Сайварт действительно знает всю их историю, потому что сам играл в ней определенную роль. Хоффман и его дочь говорили о двенадцатом ноября, о том дне, когда Сайварт прихватил Клеопатру Гринвуд в Центральном банке и заставил уехать из города. «Не стану рассказывать, о чем мы говорили, – написал он тогда в своем рапорте. – Не стану сообщать и о том, что произошло перед тем, как я посадил ее в поезд». Вот об этом они тогда и говорили – о маленькой девочке, дочери мисс Гринвуд. Тогда, на вокзале, они пытались договориться, решали, как вывезти Пенелопу из города, подальше от ее отца.

– Я сюда пришла вовсе не затем, чтобы обсуждать это, – сказала Пенелопа. – Я хотела рассказать тебе о своей нынешней работе. Она вся делается под землей, так сказать, подпольно, и ты о ней почти ничего не знаешь. Помнишь Хильду Полсгрейв? Она когда-то занималась в твоем парке фейерверками.

Анвин перевел дыхание, теперь уже по-настоящему. Хильда! Великанша Хильдегард! Сайварт встретился с ней в тот же день, когда вышел на Калигари, разговаривал с ней, пока она готовила из черного пороха свои адские смеси для ракет. А теперь она старший клерк третьего архивного отделения. Как это получилось, что одна из бывших сотрудниц Калигари стала работать в Агентстве?

Хоффман пришел в ярость:

– Так вы обе теперь работаете в Агентстве?! Работаете на него?!

Это он про главного контролера, догадался Анвин. Про человека, который, как утверждала мисс Гринвуд, в чем-то гораздо хуже, чем Енох Хоффман.

Хотя такое было трудно себе представить. А Ламек между тем упал на пол и стал кататься и извиваться, стуча кулаками по шляпе. Именно таким образом, понял Анвин, и должна была закончиться жизнь супервайзера Ламека: путем удушения собственной шляпой. И он не мог вмешаться, остановить этот процесс. И когда Ламек умрет, запись на пластинку закончится. Времени у него почти не осталось.

– Пенни, Пенни! – прошептал чревовещатель, он почти пропел ее имя. – Мы так давно потеряли друг друга! Где ты была все это время? Когда ты родилась, у тебя были такие чудные глазки, прямо маленькие зеркальца! Это было ужасно! И когда Калигари их увидел, то потребовал тебя себе в собственность. Но ты вернулась ко мне как раз вовремя. Мне нужна твоя помощь. Мы будем работать вместе, как это было раньше.

Сайварт рассмеялся:

– Ну конечно! Нам прекрасно известно, как здорово это у вас получалось!

– Двенадцатого ноября вам просто повезло! – резко бросил Хоффман.

Сайварт только отмахнулся от него, но женщина в клетчатом пальто смотрела на него с нескрываемым интересом. Так они и стояли, она и Хоффман, пристально глядя друг на друга. Он был почти на фут ниже ее и в своей мятой пижаме выглядел жалким и несчастным.

– Детка, – сказал Сайварт, – не слушай его.

Пенни не обратила на него внимания.

– Нам надо поговорить, – повторила она, обращаясь к отцу. – Наедине.

Нервно оглянувшись на Ламека, Сайварт сорвал с головы собственную шляпу. Но Хоффман вовсе не готовил никаких новых трюков.

– Я с него глаз не спускаю, – заявил он.

– И как ты думаешь, что он теперь предпримет? – спросила Пенелопа. – Попробует поковыряться в мусоре, скопившемся в укромных уголках твоего мозга? И выяснит, что ты один из негодяев? Ну так дай ему возможность немного там побродить. – Она бросила на Сайварта многозначительный взгляд и добавила: – Он все равно скоро вернется обратно к нам.

Хоффман нахмурился, потом вздохнул и сказал:

– Ну хорошо.

Он щелкнул пальцами, и единственное зеркало, что еще стояло у него за спиной, рассосалось, обратившись в туман. Сразу за ним открылись ступеньки, ведущие вниз, в парк развлечений.

Сайварт пожал плечами и надел шляпу обратно на голову. Раскурил свою сигару, пока ее кончик не заалел снова ярким оранжевым огоньком.

– Ну ладно, детки, можете продолжать тут развлекаться, – сказал он и, в последний раз взглянув на корчащееся тело Ламека, стремительно направился прочь от павильона кривых зеркал.

Анвин последовал за ним. Неестественно-жуткие фонари, горевшие снаружи, теперь светили гораздо ярче, пылая яростным сиянием, а тележки каруселей, погромыхивая, мчались по кругу с головокружительной скоростью. В воздухе пахло поп-корном и свежими опилками, а музыка шарманки просто оглушала. Сайварт запрыгнул на платформу карусели, и Анвин поспешил следом, ухватившись за поводья деревянной лошадки, чтобы удержать равновесие. Сайварт спрыгнул с противоположной стороны и потрусил прочь, в дальний конец парка.

Детектив двигался очень целенаправленно, словно в соответствии с заранее разработанным планом. Могло ли оказаться, что они с Пенелопой Гринвуд договорились обо всем заранее, чтобы он получил сейчас временную передышку? Анвин понятия не имел, как долго ему удастся за ним следовать. Он и так уже бился о пограничные стены того, что записал на пластинку механизм мисс Полсгрейв, и чувствовал, как что-то дергает и тянет его назад, вцепившись в череп. Этот сон был какой-то многослойный, напоминающий русскую матрешку, в которой каждая новая кукла вмещает в себя следующую, повторяясь десятки раз. Но если старший клерк третьего архивного отделения наблюдала за его сновидением, могла ли она переместить фокус с одного сознания на другое, сменив при этом частоту, что она, как уверял Ламек, вполне способна проделывать? Да, точно, чем ближе Анвин подходил к Сайварту, тем четче поддерживалась их связь в записи на пластинку.

Сайварт добрался до границы территории луна-парка. Там стоял небольшой, совершенно квадратный в плане домик, и в его окнах отражалось сияние, исходящее от парка. Детектив поднялся по ступенькам и положил руку на дверную ручку, потом закрыл глаза и наморщил лоб.

– О'кей, – сказал он сам себе, – это так же легко, как крутить ручку настройки радиоприемника. – Он повернул ручку и широким жестом распахнул дверь.

По другую сторону от нее оказалась ванная комната в квартирке Анвина.

Сайварт вошел и огляделся по сторонам. Зевнул, потянулся, потом снял пиджак и набросил его поверх душевой занавески.

– Вот так-то будет лучше, – сказал он.

Он отвернул кран горячей воды и начал раздеваться, потом сунул руку в карман пиджака и достал небольшой темный пузырек. Открыл его, понюхал и вылил его содержимое в воду. Ванна наполнилась пеной. Когда все было готово, он попробовал воду пальцем ноги и влез в ванну. Надвинув шляпу на лицо, он начал попыхивать своей сигарой, роняя в воду пепел. Единственным цветным пятнышком в ванной комнате был мерцающий алыми отблесками кончик его сигары, и полыхал он так яростно и испускал такой жар, что пар, поднимавшийся из ванны, тут же приобретал красноватый цвет.

Лежа на кровати в третьем архивном отделении Агентства, Анвин вытянул под одеялом ноги. В своем сне, в котором ему снился сон Ламека, видевшего сон Хоффмана, погруженного в сон Сайварта, спящий Анвин открыл дверь в ванную – с полотенцем, перекинутым через руку, и в туго перетянутом поясом банном халате. Сайварт сидел в его ванне и тер ногу щеткой на длинной ручке. И тот, другой Анвин сказал:

– Детектив Сайварт, что вы делаете в моей ванне?

Сайварт велел другому Анвину не произносить вслух его имя. Кто-нибудь может подслушивать. Он обвинил Анвина в забывчивости. Он сказал:

– Я намерен вам кое-что сообщить, и вы это забудете. Готовы?

– Готов, – ответил другой Анвин.

– О'кей, вот какое дело. Вы очень заботитесь о том, чтобы все привести в идеальный порядок. Я видел, как вы обрабатываете мои рапорты. Я читал ваши файлы. Вы их редактируете и выбрасываете самое ценное. Все, что вас заботит, – это детали, улики, вещдоки, кто что сделал и почему. Но вот что я вам должен сказать, Анвин: этим ведь дело не ограничивается! Это далеко не все! Есть же… ну, не знаю, – тут он взмахнул своей сигарой, – есть же еще и дух всего этого дела. Есть тайна, загадка. И чем она хуже, сложнее, тем лучше. Это то же самое, что влюбиться. Или разлюбить. Не помню, что именно. Факты по сравнению с этим – ничто. Так что попробуйте, ладно? Попробуйте оставлять все ценное на месте, не трогать.

– Извините, – сказал Анвин, – что вы только что говорили? Я о другом думал.

– Ладно, пустое. Просто запомните вот что: глава восемнадцатая. Понятно?

– Да.

– Повторите! Глава восемнадцатая!

– Глава слон, – сказал Анвин.

Глава 15
Заведомо обманные действия

Если вы не готовите ловушку, значит, вы, вероятно, скоро в нее угодите. Признак истинного мастерства в том, чтобы делать и то и другое одновременно.

Где-то протрубил слон. Где-то в другом месте зазвонил будильник. А сзади, в городе, созданном сознанием Ламека, кто-то истошно закричал.

Веревка, вцепившаяся ему в мозг и дергавшая его назад, натянулась и выдернула его из этого многослойного сна, из ванной комнаты, из парка развлечений и вернула обратно под шелестящие статические разряды падающего дождя. У ног катался и вертелся какой-то темный силуэт. Это был Ламек, по-прежнему пытавшийся стянуть с себя шляпу, теперь столь плотно обхватившую его лицо, что нос и лоб были четко видны сквозь фетр. Анвин присел над ним, желая как-то помочь, попытался ухватиться за шляпу, хотя и знал, что это невозможно.

Ламек колотил ботинками по булыжнику мостовой и вскрикивал, вертелся и крутился, да так, что рубашка вылезла из брюк. В конце концов шляпу все же удалось стащить с головы. Лицо у него было красное и потное, губы являли собой идеальную букву «О» – он жадно хватал ртом воздух.

Шляпа потеряла всякую форму, и теперь валялась на земле словно маленькое дохлое животное. Ламек шлепком сбросил ее в водосточную канаву, и вода унесла ее прочь. Он медленно поднялся, встал на колени и проследил, как она уплывает. Потом встал на ноги, отряхнул всего себя ладонями. Значит, это был не Енох Хоффман, это не он убил супервайзера.

Ни на что конкретно не глядя, Ламек сказал:

– Ну ладно, экскурсия окончена. Есть еще одна малость, которую я могу сделать, чтобы вам помочь. Мы с вами – маринованные огурчики, каждый в своей собственной банке, мистер Анвин. Вот так оно теперь и будет.

Он вытер лоб рукавом. Теперь он дышал более легко и свободно, но говорил тихо.

– Я, конечно, мог бы сделать больше. И больше вам показать. Мы попали в беду, все мы, весь наш сброд. Почитайте ваш экземпляр «Руководства». Найдите Сайварта, если сумеете, и вытащите его оттуда, пока он не наделал еще каких-нибудь глупостей, хуже, чем прежде.

Ламек сунул руки в карманы и оглянулся по сторонам.

– Ну? – сказал он. – Просыпайтесь же!

И Анвин проснулся.

Ноги под толстым хлопчатобумажным одеялом по-прежнему были в носках и все мокрые. Голова была тяжелой, и подушка под ней тоже казалась тяжелой. У него возникло странное ощущение, что голову ему намагнитили. Во рту стоял неприятный металлический привкус.

Никакая музыка в третьем архиве сейчас не играла, а мисс Полсгрейв покинула свой записывающий механизм.

Хильды, великанши Хильдегард, старшего клерка – чего? Да, наверное, всего этого, предположил Анвин, – нигде не было видно. Вокруг него по-прежнему лежали ее младшие клерки, продолжая в глубоком сне свои труды. Какие странные видения Хоффман и его дочь изобрели для них, для их тщательного изучения? Только никогда не спящий Джаспер Рук мог вечно сохранять иммунитет против них, а Джаспер, напомнил себе Анвин, к нынешнему моменту, наверное, вернулся в город и разыскивает того, кто убил его брата.

Игла звукоснимателя достигла конца записи последнего сна Ламека на граммофонной пластинке, и теперь вхолостую продолжала свое бесконечное круговое скольжение, не производя никаких звуков. Анвин остановил механизм, перевернул пластинку и обнаружил на ее обратной стороне другую звуковую дорожку. Ламек сказал ему, что там искать больше нечего, но супервайзер, видимо, не до конца понимал происходящее. А Анвину нужно было узнать больше. Он опустил иглу на пластинку и прикрыл глаза.

И снова звуки начали образовывать некий замысловатый узор, и на этот раз он опустился в сон откуда-то сверху. На секунду перед ним открылся поразительный вид сверху на город из сна Ламека. Он быстро опускался ниже, со скоростью падающих дождевых капель, так что любая капля, казалось, неподвижно висела перед его глазами. Он посмотрел вверх. Над головой повисло огромное множество таких капель, угрожающих, как занесенные кинжалы; он пожалел, что не прихватил зонтик. И зонтик тут же парашютом опустился прямо ему в руку, и он нырнул под него словно качнувшийся в сторону маятник, а дождь все продолжал барабанить у него над головой.

Ламек направлялся ко входу в здание, самое высокое в этой части города, а может, и во всем городе. Оно стояло несколько в стороне от остальных домов, словно мрачный обелиск. И было в его очертаниях что-то очень знакомое. И когда ступни Анвина коснулись земли, он понял, что именно. Это было офисное здание Агентства.

Анвин следовал за Ламеком, он успел проскользнуть сквозь двери вестибюля, прежде чем они закрылись за супервайзером, по дороге к лифту он сложил свой зонт, точно так, как делал сотни раз до этого, но в том, другом вестибюле, в реальном. Если сознание Хоффмана представлено павильоном кривых зеркал, то чьи мысли во сне хранятся здесь?

Ламек прошел мимо дверей лифта, бормоча себе под нос на ходу:

– Глупо, как глупо!

Анвин слышал, как он это бормотал, видимо, ругая самого себя. Потом он покачал головой, словно приводя мысли в порядок. В конце вестибюля он поднял руку, стараясь разглядеть в скудном освещении стрелки часов. Откуда-то раздался голос: «Давай заходи, Эд, ты как раз вовремя». Анвин не узнал этот голос; он слышался из-за двери, на которой черными трафаретными буквами было написано: «Уборщик».

Когда Ламек вошел туда, Анвин услышал звук, и тут же узнал его. Это был шорох газет и воркование голубей. От этого звука он на мгновение застыл на месте, так что едва успел просочиться внутрь, поднырнув под руку Ламека, когда супервайзер закрывал за собой дверь.

Комната была маленькой и казалась еще меньше из-за того, что было в нее навалено. Стопы бумаг, одни связанные в пачки, другие лежащие свободно, возвышались от пола до самого потолка. Ряды канцелярских шкафов, установленные под странными углами друг к другу, создавали нечто вроде лабиринта. По помещению гулял приличный сквозняк, срывая листы со своих мест и разбрасывая их в беспорядке, наваливая один на другой или сбрасывая на пол. Некоторые ящики стояли открытыми, и в большей их части сидели голуби, соорудив себе там гнезда из прутиков и бумажек и всякого мусора. Птицы смотрели на Ламека как на старого знакомого, но начинали недовольно фырчать, если его пиджак задевал за их ящики.

– Ты когда-нибудь уберешься здесь?! – сказал Ламек. Он обошел канцелярский шкаф и встал, засунув руки в карманы. – Артур, здесь же раньше был стул!

Уборщик сидел у маленького стола, вид которого вполне соответствовал беспорядку, царившему в комнате. Его аккордеон висел на стене позади него над широкой раковиной умывальника с торчавшей из нее ручкой швабры. Рядом висел пистолет в кобуре. Комната, видимо, являлась точной копией помещения уборщика в реальной жизни, хотя оригинал, несомненно, не был оборудован таким количеством канцелярских шкафов с выдвижными ящиками. И еще следовало надеяться, у уборщика там не было столько этих голубей, и пистолета тоже.

Артур поднял взгляд от файла, изучаемого им в данный момент, секунду смотрел на Ламека, потом снял очки. Это было в первый раз, когда Анвин увидел его глаза. Глаза были бледно-голубые и очень внимательные.

– Эмили, – произнес он, – найдите, пожалуйста, на что посадить нашего гостя.

Анвину пришлось сделать над собой усилие, чтобы не произнести вслух ее имя, когда Эмили Доппель вышла из-за огромной стопы бумаги, образовавшейся в глубине комнаты, – в желтом пеньюаре и синих шлепанцах. Она сунула карандаш себе в волосы и обошла вокруг стола уборщика. Замахав руками, она изгнала голубей, усевшихся на стул, потом сняла с него стопу бумаг и взгромоздила ее на другую стопу, рядом.

– Тщательно ты ее изобразил, – сказал Ламек, наблюдая за ней.

– Она настоящая, – сказал Артур. – Приходит сюда убираться, но в основном занимается разгадыванием кроссвордов. Представляешь, как она ими увлекается – даже во сне и то их разгадывает!

Эмили при этом недовольно засопела.

– Надеюсь, он вам хорошо платит, – сказал ей Ламек.

– Он мне не платит, – сказала Эмили. – Я так болею. Впадаю в сон, когда намерена бодрствовать, он этим и пользуется и притаскивает меня сюда. По ночам тоже. Я всегда хотела стать в Агентстве оперативником, а это вовсе не то, что я себе представляла.

– Так скажите ему, чтобы он назначал вас только в дневную смену, – сказал Ламек.

– Назначьте меня в дневную смену, – сказала она Артуру.

– Что?! Чтобы вы тут все время клевали носом?! Милочка моя, вы ж сами знаете – ничего хорошего из этого не выйдет.

– Тогда я ухожу от вас, – заявила она. Двое мужчин смотрели, как она собирает свои вещи: черную коробку для ленча, газету, подушку. Она стремительно прошла мимо Ламека, задев его, и вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Голуби заволновались и захлопали крыльями.

– Она такое каждый день выкидывает, – успокаивающе сообщил уборщик Ламеку. – Это единственный известный ей способ уходить. Но у меня действительно есть в отношении ее определенные планы. Просто жду, когда подвернется подходящее задание. А теперь присядь, присядь.

Ламек пожал плечами и сел, освободив полы пиджака, тут же распахнувшегося. Лицо у него было все еще красное от борьбы с собственной шляпой. Он, наверное, мог бы приснить себе новую шляпу, но, вполне возможно, не имел на это сил.

Артур провел языком по зубам и поглядел на потолок.

– Ох уже эти мои докладные… – сказал он.

Ламек только отмахнулся.

– Ты же сам знаешь, Артур, как это трудно – соблюдать все правила. Такое ощущение, что соблюдение правил внутреннего распорядка требует своих правил внутреннего распорядка.

Уборщик выпрямился на стуле, швырнул очки на стол и уставился на Ламека. Лицо у него покраснело.

– Это основа основ, Эд, – следовать тому, что указано в твоем экземпляре «Руководства». Сам прекрасно знаешь.

Ламек опустил голову.

– Кто его взял?

– Не знаю.

– Ох как я от всего этого устал! – сказал Артур. – Ты только представь себе: я устал во сне!

Ламек с минуту молчал. Потом спросил:

– Ты что, тут уже дня три сидишь?

– Три, а может, и четыре, – ответил Артур, трясясь от смеха. – Заметно, не так ли? Просто стараюсь уследить за Клео, вот и все.

Анвин вспомнил, что ему говорила мисс Гринвуд там, на барже, о взгляде, неотступно сверлящем ее затылок. Значит, это не просто взгляд супервайзера, это взгляд вот того человека. Кто же он такой, этот уборщик Агентства, если он может заниматься исследованием чужих снов и слежкой за ними?!

– Самое большее, на что я оказался однажды способен, это на шесть часов слежки, – признался Ламек. – Да и то это вышло случайно. И очень странная это была случайность. Моему объекту приснилось, что она просыпается, а я решил, что она и впрямь проснулась. И я какое-то время занимался собственными делами, пока не обнаружил, что все еще торчу в ее сознании.

– Ха! – сказал Артур.

– Но послушай, ведь Гринвуд вернулась в город, не так ли? Может, это именно она сперла мою книжку. Я, пожалуй, сам ею займусь. Я ее…

Артур прервал его, шлепнув по столу пачкой бумаги. Потом подровнял эту пачку – при этом его пальцы двигались с быстротой опытного аккордеониста.

– Ты никогда не можешь остановиться, да, Эд? Ты уже мог бы выйти в отставку… сколько лет назад? Семь? Это ж опасная работа. Не мне тебе это говорить. А у тебя жена, дети…

– И внучка тоже, – добавил Ламек. – Маленькая еще, всего четыре годика. Хочет стать такой же, как дедушка, когда вырастет.

Артур прищелкнул языком, выражая таким образом свое одобрение. Потом положил руки на расчищенный квадрат посреди стола.

– Но что-то в конечном итоге должно пойти не так, – сказал он.

– В конечном итоге да, – согласно кивнул Ламек.

Именно в этот момент в окно влетел голубь, и Ламек пригнулся, когда тот сел на стол, взъерошив перья и подняв вокруг себя кучу бумаг. Артур придержал птицу одной рукой, а другой взял ее за ногу. К ноге был прикреплен маленький футляр; Артур открыл его и достал скатанный в рулончик листок бумаги.

Почтовый голубь, понял Анвин. Снящийся эквивалент курьеров Агентства.

Освобожденный от депеши, голубь взлетел и отыскал свое гнездо посреди выдвижных ящиков.

– Это от твоей приятельницы, что сидит дальше по коридору, от Элис Кэссиди, – сказал Артур, прочитав записку. – Ее агент в последнее время был здорово загружен работой.

Ламек нагнулся ближе к нему:

– Сэм Пит? И чем он был так занят?

– Я его посадил в засаду возле логова старины Бейкера. Мы считаем, что именно там может нынче скрываться Хоффман. Пришло время добраться до сути того, вокруг чего все время идет эта болтовня. – Он положил записку на стол, и та снова свернулась в рулончик. – Как там погодка на улице?

Ламек откинулся на спинку стула.

– Ясное небо, приятный ветерок, – соврал он. – Солнышко светит, тепло так. Кучи красных листьев. Детишки бегают, смеются сами над собой. И надо всем остальным проклятым миром смеются.

Артур нахмурился и почесал щеку огромным длинным ногтем.

– А как с твоим делом, Эд?

– Сайварт… – начал было Ламек.

– Смылся, не так ли?

Супервайзер вскочил на ноги. Челюсть у него двигалась из стороны в сторону, словно он испытывал большое желание плюнуть.

– Так ты, стало быть, все уже знаешь. Ты всегда все знаешь. Тогда за каким чертом назначать все эти встречи? В следующий раз пришлю птичку. Мне делом надо заниматься.

– Сядь!

Ламек едва слышно выругался и сел, скрестив руки на груди.

Артур миролюбиво улыбнулся.

– Я хотел лично об этом услышать, напрямую от источника информации. Он был зол? В ярости? И насколько сильно он рассвирепел? Давай рассказывай.

– Тот, кто спер мой экземпляр «Руководства», переметнулся от нас и передал книгу ему. Это полное издание, без купюр.

Зазвонил телефон. Артур сунул руку под разбросанные по столу бумаги, а Ламек бросил на него недоверчивый взгляд. По своему внешнему виду телефон ничем не отличался от других аппаратов, которые Анвин видел в кабинетах Агентства, но в его звоне было нечто иное. Этот звон отдавался эхом, словно доносился с противоположного от них конца тоннеля.

Артур снял трубку.

– Да… Что?.. Нет, послушай… Послушай меня! Слышишь?! Мне наплевать, если он и всю следующую неделю будет жрать то же самое! Держи его, следи за ним! Проверь частоту… Тогда проверь еще раз! В следующий раз я сам этим займусь!

И он повесил трубку.

– Смешно, – сказал Ламек.

Артур цыкнул зубом и сказал:

– Эта мисс Полсгрейв настоящая искусница, так исхитряется использовать свою аппаратуру. И вот какое у нас последнее достижение. Оказывается, эту записывающую штуковину можно подключить к передатчику, а потом его кабель срастить с телефонной хренолинией. Что означает немедленную связь между онейрическим сознанием и самым обычным телефоном-автоматом. Подсоединение, правда, пока что ненадежное.

Ламек только покачал головой.

– Это Николаи звонил, – продолжал Артур, кивнув на телефон. – Он нынче был в Муниципальном музее. Считает, что обнаружил Эдвина Мура. И создается такое впечатление, что этот наш старый приятель имел контакт с Сайвартом перед тем, как тот смылся в самоволку.

– Что? Ты полагаешь, это как-то связано?..

– Послушай, Эд. Мне тут помощь нужна. Если Хоффман слишком глубоко залезет в голову Сайварта, это плохо кончится для нас обоих. Нам необходимо его найти!

– Хоффман продолжает оставаться вне доступа для связи. Даже если мы его найдем, все равно не сможем разбудить. Значит, Сайварт останется в ловушке.

– А разве кто-то говорил, что нужно его будить? – спросил Артур.

Ламек неуклюже заворочался на своем стуле. Потом огляделся по сторонам, словно его здесь что-то удивляло.

– Что-то не так? – спросил Артур.

– Мне показалось, что я слышал…

– Поправь фокус, Эд.

Ламек заворчал.

– Хоффман что-то задумал, что-то крупное. Такое же крупное, как в деле с двенадцатым ноября. Но есть подозрение, что Кэссиди и Пит знают больше, чем известно мне. Как я слышал, Сэм работал с тобой напрямую. Пока Сайварт застрял там, где он застрял, нам надо сбить противника со следа. Пусть себе гадают, что да как. Так что нам предстоит сделать кое-что такое, чего мы никогда не делали, а это означает нарушение кое-каких правил. Да-да, Артур. Это поможет нам выиграть время, необходимое, чтоб отыскать Сайварта. Чем дольше их агентура будет преследовать нашего парня, тем дальше от наших дел они окажутся.

Артур смотрел на него так, словно полагал, что он шутит. Потом его лицо покраснело и все тело затряслось от смеха. Это был злобный смех, с каким-то подвыванием и повизгиванием.

– А что, мне это нравится, – сказал Артур, чуть не плача от смеха.

– Вот и хорошо, – сказал Ламек. – Потому что я уже отправил соответствующую докладную.

Тут Артура снова прихватило, и Ламек тоже засмеялся. Так они и ржали, пока уборщик не начал вытирать слезящиеся глаза. Потом он с присвистом вздохнул и начал играть с валявшимися на столе бумагами.

– Но тут есть одна странность, – сказал Ламек.

– Да-да?

– Я только что видел Хоффмана.

– Прямо сейчас?

– Он вышел из этой комнаты.

– Шутишь? И что он сказал?

– Какую-то чушь нес. Но одно меня зацепило. По поводу стандартных методик и процедур. Он сказал, что это не Агентство изобрело то, что записано в восемнадцатой главе «Руководства». Что слежка за сновидениями существовала и до нас. Он заявил, что это не он у нас эту методику украл, а мы у него ее украли.

Артур снова нацепил свои очки.

– И это заставило меня задуматься, – сказал Ламек. – Может быть, мы озабочены вовсе не тем, что Хоффман сумеет слишком глубоко залезть в мозги Сайварта, а тем, что сам Сайварт сподобится забраться в них достаточно глубоко.

Артур медленно покивал.

– Да, Эд, ты малый не промах. Понимаешь, я познакомился с Гринвуд в те времена, когда луна-парк только начинал работать, задолго до «Дела о старейшем убитом человеке», когда они с Хоффманом выступали с собственным маленьким номером. Посетитель заходит к ним в палатку, рассчитывая, что ему сейчас судьбу предскажут, и Клео тут же усыпляет его, а Хоффман забирается к нему в мозги и изучает, что у него на уме.

– Ага, понятно, – сказал Ламек. – А потом небольшой шантаж. Ты хочешь сказать, они и тебя так обдурили?

– Это случилось сразу после того, как я стал боссом в этой лавочке. Именно поэтому я и начал вводить все эти изменения, написал все эти правила – стремился сохранить в тайне все, что удастся.

Ламек стиснул зубы.

– В противном случае Хоффман все бы разузнал о наших операциях.

– Я знаю, что мне нужно было рассказать об этом и тебе, Эд. Но это вопрос скорее личный, чем деловой. Понимаешь, мы с Клео как следует познакомились уже после этого. Мы тогда еще юнцами были, оба. И влюбились друг в друга. Но единственный способ встречаться, видеть друг друга, да так, чтобы Хоффман нас не поймал, был у нас только один – в сонном царстве, в древней Земле Нод [6]6
  Мифическая библейская страна «на восток от Эдема», куда удалился Каин, проклятый после убийства Авеля (Быт., 4; 16).


[Закрыть].

Какой это был бурный роман! Я убедил ее научить меня тому, как это нужно делать, чтоб я тоже мог туда попадать, понимаешь?