Текст книги "В поисках заклятия"

Автор книги: Бернард Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Ну что, мне сообщить об этом констеблю и шерифу? – с притворной строгостью спросил де Вулф. – За то, что ты нарушил свой долг, они могут приказать тебя повесить.

Солдат испытывал одновременно и смущение, и облегчение от того, что коронер явно не собирался наказывать его.

– Здесь все спокойно, сэр. Они тут режут себе волосы и бороды, так крови натекло больше, чем на поле битвы!

Приказав страже оставаться у калитки, коронер, сопровождаемый Гвином и Бланшфором, вошел в церковь. Наступал наиболее тонкий момент операции, но Джон, ни секунды не колеблясь, просто поставил изгнанников перед выбором.

– Вы вольны делать так, как я скажу, или отказаться, но, если вы откажетесь, я обещаю, что вас повесят, ибо тогда я лишу вас неприкосновенности. Уверяю вас, что шериф вздернет вас с превеликим удовольствием.

Беглецы дружно закивали, и коронер продолжил:

– Я подозреваю, что в скором времени вы снова сюда вернетесь. Я хорошо понимаю, что для многих людей изгнание – это лишь временное состояние. Скоро шериф со своими людьми уедет отсюда и вряд ли вернется в течение ближайших нескольких лет. Управляющий вашей деревни и бейлиф – это ваша собственная забота, но, думаю, они осведомлены о ваших занятиях, и будут держать рот на замке, если им хорошенько заплатить. – В тусклом мигающем свете алтарных свечей де Вулф увидел, как на нескольких лицах расползлись смущенные ухмылки. – Так как ваше изгнание почти наверняка вещь временная – и это мне совершенно неинтересно знать, – я хочу заменить одного из вас моим другом, чтобы он, замаскированный под изгнанника, смог отплыть на этом судне.

Беглецы снова забормотали, однако реакцией их было скорее изумление, а отнюдь не несогласие.

– Он человек рослый, поэтому я предлагаю, чтобы ты, – коронер указал на мужчину средних лет, который был примерно такого же телосложения, как Бернар, – скрылся в лесу, переждал день-другой, пока тучи не рассеются, а этому человеку позволил занять твое место. – Джон поднял руку, требуя тишины. – Причина, по которой мы это делаем, вас не касается, но я говорю вам, что один из вас может сейчас же получить свободу, а остальные, вне всякого сомнения, скоро найдут способ незаметно вернуться домой. Единственный другой вариант – это веревка на шее, и будет это завтра утром! – резко добавил он.

Никто не стал ему возражать, и указанный коронером человек, радуясь неожиданной свободе, быстро сбросил с себя одежду и обменялся ею с де Бланшфором, который, похоже, воспринял это без особого восторга, но был вынужден силою обстоятельств подчиниться плану коронера. Хотя у Бернара не было усов и бороды, а лицо покрывала только короткая щетина, ему пришлось обрезать волосы на голове, прибегнув к помощи кинжала, что не прибавило рыцарю энтузиазма в отношении задумки де Вулфа.

Как только все это было сделано, рыбак завернулся в темный плащ Бернара и вышел из церкви, сопровождаемый коронером и Гвином. Луна в очередной раз спряталась за облака, и сонные стражники не обратили особого внимания на спутников коронера, приняв бдительные позы только лишь потому, что де Вулф предупредил их, чтобы они больше не засыпали.

Когда они подошли к выходу из долины, рыбак скрылся в кустарнике, с благодарностью приняв плащ и шляпу как дополнительную награду в придачу к полученной свободе.

На рассвете коронер и два его помощника снова вернулись в церковь. После возвращения в таверну Джон так и не смог заснуть. Он переживал по поводу успешного завершения своего плана и гадал, насколько пристальный интерес тамплиеры и Козимо проявят к отплытию изгнанников.

Пятеро рыбаков стояли у алтаря, одетые в оборванные одеяния из мешковины, перехваченные на поясе стеблями плюща, сорванного во дворе церкви. Выглядели они ужасно: клочки волос и кровоточащие куски

голой кожи на головах, лица в порезах и царапинах, оставшихся после попыток сбрить бороды лезвием ножа. У Бланшфора вид был не лучше, чем у остальных – собственно говоря, маленькому Эддиде в этом отношении повезло больше, потому что у него на лице не росли волосы.

Прежде чем процессия покинула церковь, де Бланшфор отвел Джона в глубину нефа. Коронер пробежал взглядом по исцарапанному лицу, которое выглядело еще ужаснее в тусклых лучах рассвета. Дело было не только в следах от кинжала, использованного в качестве ножниц и бритвы, но и в том, что последние несколько дней рыцарь плохо ел и мало спал, а также испытывал постоянное напряжение, которое не оставляет ни на секунду каждого беглеца. Все это в конце концов сделало свое дело. Хотя де Бланшфор был еще далеко не стариком, висевшие под глазами мешки и глубокие складки в углах рта добавили ему лет двадцать. Глаза запали в глазницы, но в них блестел странный огонь, который заставил де Вулфа усомниться в здравом уме рыцаря.

– Остальные дали вам клятву и отреклись от своей страны, – сказал де Бланшфор. – Я желаю сделать то же самое.

Де Вулф изумленно вытаращился.

– За каким это дьяволом? Это все подстроено только лишь для того, чтобы вам помочь.

Бывший тамплиер отрицательно покачал головой.

– Я бы чувствовал себя лучше – и выглядел бы более убедительно, – если бы сделал все, что положено сделать, чтобы стать изгнанником.

Для того чтобы поднять ему настроение, де Вулф произнес слова клятвы, и рыцарь их повторил.

– Ну что, теперь вы удовлетворены? – спросил коронер, озабоченный тем, чтобы побыстрее доставить изгнанников на корабль.

– Отчасти… однако сейчас я также желал бы сделать признание, так же, как и остальные.

– Сделать признание? С каких это пор вы сделались пиратом? – Не зная, как ответить на такую явную глупость, де Вулф ждал, глядя, как падающий в узкое окно свет становится все ярче, и думая о том, как бы побыстрее отсюда убраться,

– Я знаю, что вы не священник, но я бы чувствовал себя лучше, если бы мог исповедоваться.

– Ради Бога, Бланшфор, прекратите нести эту чушь. Нам уже нужно идти.

Тамплиер-отступник схватил коронера за руку и приблизил к нему лицо, на котором появилось выражение какой-то странной одержимости.

– Я должен перед кем-нибудь исповедаться! – прошипел он. – Ибо это я убил Жильбера де Ридфора.

Де Вулф замер, не веря своим ушам.

– Его убили вы?

Де Бланшфор оперся на свой крест.

– Я был вынужден это сделать – он заслуживал смерти за свое неверие. Он решил нарушить данное мне обещание раскрыть тайну. После всего того, через что мы с ним прошли – вышли из ордена, подвергли свои жизни опасности, – после долгих месяцев обсуждений и тяжелых раздумий, он решил, что не хочет этого делать, и не сделает. Поэтому я убил его, убил за то, что он оказался малодушным трусом и предал новую истину.

Голос Бернара зазвучал с фанатической силой.

– Теперь я сам должен раскрыть ее миру! Вот почему я должен выжить и добраться до какого-нибудь безопасного места, чтобы проповедовать и писать о новых реалиях христианской веры.

Первоначальный шок, сковавший де Вулфа, постепенно перерастал в гнев, однако он сдержал себя, чтобы узнать, каким образом было совершено убийство.

– Как вы его нашли?

– Я подозревал, что его решимость слабеет, еще до того, как мы покинули Францию, поэтому приехал в Девон на несколько дней раньше, чем я вам сказал, – для того, чтобы за ним понаблюдать. Я видел, как вы вместе покинули город, и, расспросив людей, без труда пришел к выводу, что вы повезли его в дом вашей семьи в Стоуке. Потом я поехал туда, чтобы встретиться с де Ридфором.

– С намерением убить его?

Де Бланшфор нетерпеливо махнул рукой.

– Разумеется, нет. Я хотел поговорить с ним, укрепить его в нашем общем решении. Как я уже сказал, я чувствовал, что он колеблется, но только лишь когда мы встретились с ним в лесу неподалеку от вашего поместья, он сообщил мне со всей определенностью, что решил отдать себя во власть ордена и отказывается от данного обещания раскрыть тайну. – Его голос стал таким бесстрастным, что де Вулф понял, что разум рыцаря расстроен.

Все это время Томас находился рядом, с открытым ртом слушая эти ужасные откровения, Гвина же больше заботило то, как бы побыстрее вывести изгнанников из церкви.

– Коронер, нам нужно идти, мы и так уже опаздываем! – напомнил он, однако де Вулф не обращал на оруженосца никакого внимания.

– Так что же произошло? – напомнил коронер.

– Он довел меня до бешенства, и я ударил его по голове валявшейся под ногами веткой. Де Ридфор упал замертво, хотя я и не хотел его убивать. Это была случайная смерть – а, может, и воля провидения.

– Но как же тогда остальные раны – в боку и на руках? – проронил сквозь зубы де Вулф, с трудом сдерживая гнев.

– Охватившая меня ярость заставила меня сделать на его теле отметины, которые были символом его неверия в нашу цель. Символами, которые отражали в себе суть той страшной тайны, которую тамплиеры умышленно скрывали в течение всех этих лет.

– Страшная тайна! – с презрением воскликнул де Вулф. – Неужели эта ваша тайна стоила жизни храброго человека?

– Храброго, как же! – с усмешкой отвечал де Бланшфор. – Де Ридфор показал себя бесхребетным трусом, когда дело коснулось единственной в его жизни вещи, которая действительно имела какое-то значение. Да, он умел управляться с мечом и рубить сарацинов, но он не смог сдержать обещания противостоять лицемерию и обману, обнаруженным нами в той церкви, которой мы поклялись служить всю нашу жизнь. – Он затряс крестом перед самым носом де Вулфа. Лицо отступника исказилось гримасой маниакальной одержимости. – А что до того, стоит ли эта тайна человеческой жизни, то я скажу вам, де Вулф, что если меня и других таких, как мы, заставят молчать, то ценою этого молчания скоро станут тысячи жизней, когда серп римской церкви начнет собирать жатву на просторах Лангедока. А в грядущих столетиях инквизиция, которая распускается сейчас как зловещий цветок, может уничтожить миллионы тех, кто осмелится подвергнуть сомнению абсолютизм церкви.

Гвин попытался снова указать своему хозяину на то, что пора выводить людей из церкви, но Джон жестом велел ему замолчать. Коронер не отрывал возмущенного взгляда от покрасневшего, с выпученными глазами лица де Бланшфора.

– Послушайте, вы, обезумевший негодяй! У меня нет времени на то, чтобы обсуждать с вами ваши извращенные религиозные воззрения! – Джон уже не мог себя сдерживать. – Если это правда, тогда вы убийца и должны быть преданы суду! Теперь вы не сможете сесть на корабль. Я обязан вас арестовать.

Лицо де Бланшфора превратилось в маску, олицетворяющую хитрость безумца.

– Я попросил убежища и дал клятву изгнанника, и вы выслушали мое признание. Теперь я имею право покинуть пределы страны.

– Все это полная ерунда, вы, самоуверенный болван! Все это не имеет никакого значения – и клятва, и признание, потому что вы обманули меня, а, кроме того, не поклялись на святой книге!

– Тогда как вы собираетесь объяснить мое чудесное появление среди ваших изгнанников? И где тот человек, место которого я занял, тот, которому вы намеренно позволили убежать? Вы виновны в обмане, извращении отправления правосудия и одному Богу известно в скольких других преступлениях. Вы в ловушке, де Вулф, так что пусть лучше все идет своим чередом.

Быстро оценив то положение, в котором он оказался, де Вулф вынужден был подчиниться неизбежному. Если бы шериф узнал о его махинациях, он бы ни за что не спустил бы это ему с рук. Скорее всего, он использовал бы все средства, чтобы коронера подвергли наказанию в отместку за недавнее унижение, которому де Вулф подверг шурина после провала заговора принца Джона. Вдобавок ко всему, тамплиеры и церковь не простили бы коронеру того, что он намеренно организовал побег такого злостного еретика.

Кипя от гнева, но осознавая свое бессилие, де Вулф наконец сдался и подал знак Гвину, чтобы тот выводил изгнанников из церкви.

Они выстроились перед дверью и готовы уже были выйти во двор, но когда Бланшфор сделал шаг, чтобы присоединиться к остальным изгнанникам, коронер грубо схватил его за плечо, и они снова оказались лицом к лицу.

– Слушай, ты зловредный ублюдок, прежде чем ты уйдешь, я хочу знать, что это за проклятая тайна, которая принесла мне столько неприятностей. Ты меня понял? Бывший тамплиер с хитрым видом кивнул головой.

– Вскоре эта тайна будет раскрыта всему миру, а не поведана шепотом по секрету.

Де Вулф завел руку за спину и выхватил из-за пояса кинжал. В следующее мгновение лезвие уже было прижато к шее де Бланшфора, и капля крови выступила там, где острие коснулось кожи.

– Говори, или, клянусь Господом, я убью тебя прямо на этом месте, и плевать на последствия! – тон коронера не вызвал у тамплиера сомнений в том, что де Вулф именно так и поступит.

– Хорошо, отпустите меня. Я вам расскажу.

Джон отвел клинок на несколько дюймов, но продолжал держать его наготове.

– Мы так и не смогли узнать все подробности, поскольку нам пришлось довольствоваться обрывками подслушанных разговоров магистра и других старших братьев. Но потом мы наткнулись на некоторые документы, которые никто не должен был видеть, и именно они заставили нас начать тайные поиски в секретных парижских архивах. Понадобился год, чтобы перед нами начала вырисовываться полная картина.

– Давай, поживей! Моя сестра рассказывала, что это имеет какое-то отношение к Мессии.

Томас, который все это время стоял рядом с ними, издал стон и принялся конвульсивно креститься, однако де Бланшфор лишь презрительно скривился.

– К Мессии? Можно сказать и так, хотя это всего лишь детали. Первые тамплиеры нашли в катакомбах под иерусалимским Храмом таблички, письмена на которых гласили, что Христос, хотя и был распят, не умер на кресте. Воскрешение его было оживлением человека, находившегося при смерти, организованным некоторыми из его влиятельных последователей. После этого он прожил еще тридцать лет, и это был действительно великий человек, учитель и пророк, но смертный. Поэтому концепция троицы – это выдумка, сознательно поддерживаемая церковью.

Снова наступила тишина, и вдруг, издав придушенный крик, исполненный отчаянной яростью, маленький Томас де Пейн бросился на Бланшфора и застучал кулачками по широкой груди тамплиера. Тот нетерпеливо оттолкнул его в сторону, и писарь осел на пол, пряча лицо в ладонях и издавая жалобные рыдания.

Де Вулф осторожно поднял его на ноги. Гвин и остальные изгнанники с изумлением наблюдали за необычной сценой.

– Не бери в голову, Томас. Вранье этого сумасшедшего не стоит и ломаного гроша.

Он снова повернулся к де Бланшфору.

– И это вся твоя драгоценная тайна? Сказка, легенда, которую распространяют такие же заблуждающиеся, как и ты, тамплиеры?

На лице де Бланшфора заиграла улыбка превосходства.

– Это еще не все. Тамплиеры всегда с особенным почтением относились к Марии Магдалине, мы же обнаружили, что она не только была женой Иисуса, но и родила ему нескольких детей. Она со многими другими евреями поселилась на юге Франции, хотя нам и не удалось узнать, был ли с ними сам Христос, или же он остался в Палестине.

Все это показалось де Вулфу настолько невероятным, что у него даже на мгновение не возникла мысль, что в бредовом рассказе де Бланшфора может содержаться хоть крупица правды.

– Я даже не знаю, следует ли осудить тебя за твое богохульство и святотатство или посочувствовать болезни, поразившей твой разум, – презрительно заметил он. – Где же доказательства этих нелепых теорий?

– Они закопаны у подножья Пиренейских гор, – резко ответил де Бланшфор, злясь на то, что над ним пытаются насмехаться. – Первые рыцари Христа получили

приказ из Рима, предписывающий им спрятать эти доказательства там, где их никогда не смогут найти. Поэтому примерно в 1127 году, когда они возвращались во Францию, они взяли их с собой и с помощью немецких землекопов спрятали в горе Карду, где они и упокоилось навсегда, после чудовищной лавины.

Он на мгновение замолчал, словно сам был поражен своими откровениями.

– В некоторых документах содержатся намеки на то – хотя даже я вряд ли могу в это поверить, – что вместе с табличками были найдены и захоронены кости самого Христа.

Томас, который все это время раскачивался вперед-назад, прикрыв лицо ладонями, встретил эти слова очередным стоном.

– Моя собственная семья родом из тех краев, и Шато де Бланшфор, бывшее владение тамплиеров, находится рядом с горой Карду и охраняло подступы к ней в начале этого столетия. Теперь вы понимаете, почему я проявляю такой интерес к этому важному открытию!

Де Вулфа все более охватывала уверенность в том, что этот человек – опасный безумец. Впрочем, дальнейшие откровения были прерваны Гвином, который крикнул из другого конца церкви:

– Коронер, нам нужно идти! День в самом разгаре, и скоро начнется прилив.

Де Вулф схватил тамплиера за плечо и сильно толкнул его в сторону выхода. В сопровождении плетущегося сзади Томаса, который потрясенно бормотал какие-то латинские слова, они вышли из церкви навстречу последней и наиболее опасной части своего приключения.

Когда процессия появилась на тропе, идущей вдоль берега речки, прилив достиг своей высшей точке и «Брендан» был уже на плаву. Впереди шел один из солдат, за ним пятеро изгнанников, каждый из которых шествовал босой, ступая по земле ободранными ногами, держа обеими руками поднятый перед собой крест. Одетые в бесформенные одеяния из мешковины, со своими исцарапанными головами, на которых торчали редкие кустики обрезанных волос, они скорее походили на пугала, чем на живых людей. Первым шел карлик Эддида, за спиной последнего изгнанника двигался второй солдат, а на некотором расстоянии от него – коронер, его помощник и писарь. Самый старший и самый высокий из изгнанников шел в центре процессии, прикрывая крестом лицо.

Де Вулф все еще не мог совладать с бушевавшим внутри его гневом. Напряженное состояние коронера усугублялось опасениями, что его хитроумный план может быть разоблачен в последний момент. Направляясь к берегу, он проклинал себя за то, что чувство долга перед Жильбером де Ридфором заставило его поставить себя в подобное положение. Теперь от желания Джона помочь де Бланшфору убежать не осталось и следа – он бы с огромным удовольствием снес бы с его плеч эту преступную безумную голову. Однако уже было поздно, и де Вулф оказался в собственной западне.

Печальная процессия достигла края тропы, за которой начинался усыпанный галькой берег. Это было наиболее опасное место: совсем рядом находилась дверь таверны, на пороге которой стояли аббат Козимо и трое тамплиеров, которые хотели посмотреть, как будет отплывать судно с изгнанниками. Шерифа поблизости не было: тот факт, что изгнанникам так легко удалось избежать наказания, до сих пор вызывал у де Ревелля приступы бешенства, и он не желал присутствовать при их отплытии. В этот момент он находился в задней части таверны вместе с Ральфом Морином и наблюдал за приготовлениями к отъезду большей части отряда – оставшиеся солдаты должны были задержаться на несколько дней, чтобы обеспечить порядок в деревне.

Когда де Вулф поравнялся с дверью таверны, он увидел, что взгляд Козимо снова устремлен на Эддиду. Коронер с удивлением подумал о том, какие же чувства могли так притягивать аббата к этому карлику. Джон подозревал, что, скорее всего, подобное навязчивое влечение может объясняться противоестественными наклонностями аббата, хотя, с другой стороны, такие маленькие человечки всегда были объектом любопытства и жестоких насмешек. Тамплиеры проследили, как процессия, спотыкаясь о камни, приблизилась к судну, и вернулись в таверну, чтобы подготовить оружие и седельные сумки к предстоящей поездке.

Когда итальянский священник, вслед за тамплиерами, также скрылся в дверях таверны, де Вулф вздохнул с облегчением. Он ускорил шаг и направился к берегу. Изгнанники уже брели по колено в воде к нарру. Когда матросы начали поднимать на борт малыша Эддиду, отпуская грубые шуточки по поводу его роста, Джон шагнул в воду и догнал де Бланшфора. На какое-то мгновение у него мелькнула мысль, не всадить ли кинжал между ребер убийцы, но здравый смысл победил.

– Ты, зловредный ублюдок, надеюсь, что ты сгниешь в аду! – сказал коронер на прощание.

Ухватившись за борт судна, де Бланшфор повернулся к нему лицом и загадочно улыбнулся.

– Если ад существует, братец, в чем я стал здорово сомневаться, то там мы и встретимся!

Он подтянулся и через мгновение оказался на палубе, а охваченный горьким разочарованием де Вулф медленно побрел назад.

С помощью пары весел матросы развернули судно и вывели его на глубину, достаточную для того, чтобы поставить парус. Корабль заскользил вдаль от берега.

Коронер, кипя от ярости, направился к краю пляжа, где его ждали Гвин и Томас. Маленький писарь до сих пор был бледен как мел и его всего трясло. Богохульные теории де Бланшфора нанесли его вере ужасающий удар.

– Мы поедем вместе с ними? – спросил Гвин, показывая на солдат, проверявших сбрую своих лошадей. Шериф и констебль уже сидели в седлах, а тамплиеры помогали оставшемуся в живых телохранителю Козимо оседлать кобылу аббата.

– Давайте немного подождем. У меня нет настроения выслушивать жалобы де Ревелля до самого Эксетера. – Джон повернулся, чтобы посмотреть, как «Брендон», чей парус уже наполнился бризом, все дальше отходит от берега. – Может, эту свинью с черным сердцем поразит небесная молния.

Через несколько минут всадники тронулись в путь, и Ральф Морин крикнул де Вулфу, что они немного проводят тамплиеров и аббата, а потом направятся в Эксетер через Саут-Молтон, то есть более коротким путем, чем если бы они ехали через Барнстейпл.

– Мы догоним вас через час-другой или когда вы остановитесь на привал, – пообещал коронер. Он проводил взглядом процессию, которая двигалась по ведущей через долину дороге, вдоль которой выстроились молчаливые вдовы, оставшиеся без отцов дети и старики.

– Почему мы не поехали с ними? – спросил Гвин.

– Я хочу посмотреть, как этот проклятый корабль скроется из виду, – с горечью ответил коронер.

Они оседлали лошадей и поднялись в Линтон, потом на мыс, нависавший над морем. Здесь перед ними открылось все побережье– от огромного выступа Форленд-Пойнт с правой стороны до мыса возле Мартинхоу с левой. Сидя на спинах лошадей, они молча наблюдали, как маленькое судно продирается сквозь западный бриз, медленно поворачивая к северу, в сторону побережья Уэльса.

Неожиданно из-за Фортленда появились стремительно несущиеся почти борт о борт два длинных узких судна. По дюжине весел с каждого борта упорно толкали корабли вперед против ветра. Высокие и изогнутые нос и корма говорили о том, что это корабли чужеземцев. Галеры-хищники устремились за неуклюжим нарром, словно гончие за барсуком, и расстояние между ними сокращалось с каждой минутой.

Томас де Пейн перекрестился в десятый раз за это утро и тихо пробормотал на латыни: «Requiescat in pace!» – «Покойтесь с миром!», и пошатнувшаяся было вера Джона де Вулфа в карающего Бога неожиданно окрепла.