Текст книги "В поисках заклятия"

Автор книги: Бернард Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава одиннадцатая,
в которой коронер Джон присутствует при погребении

Состоявшиеся на следующее утро похороны Жильбера де Ридфора прошли быстро и почти скрытно. Вскоре после рассвета два могильщика положили закутанное в саван тело на похоронные дроги и перенесли его из собора в церковь св. Варфоломея, которой принадлежало кладбище, размещавшееся на узкой полосе земли вдоль северно-западной стены города. После того как колокол пробил девять часов, вокруг свежей могилы, под холодными струями дождя, собрались несколько человек.

Двое могильщиков опустили бывшего рыцаря-храмовника, плотно закутанного в свою собственную одежду и зашитого в полотняный саван, в мокрую яму, а костлявый приходской священник, спрятавшийся от дождя в длинную кожаную накидку с капюшоном, пробормотал себе под нос заупокойную мессу. Зрители – ибо, за исключением Матильды, присутствовавших трудно было назвать людьми, оплакивающими усопшего, – старались держаться подальше от грязной ямы, словно отмежевываясь от того, кто в ней лежал. Кроме Джона де Вулфа и его жены, там были трое рыцарей-тамплиеров в сопровождении своих оруженосцев, стоявших за их спинами с бесстрастными лицами, Гвин, Томас де Пейн и аббат Козимо из Модены, также в сопровождении двух своих угрюмых телохранителей. Из-за каменной стены, отделявшей церковный двор от узкой улицы, выглядывали головы нескольких зевак, которых привлекла столь ранняя церемония, совершаемая субботним утром.

У Джона возникло стойкое впечатление, что все те, кто находился сейчас у могилы, пришли сюда с единственной целью – удостовериться, что этот опасный еретик действительно похоронен и не воскреснет в клубах пахнущего серой дыма.

Когда могильщики начали засыпать тело липкой, мокрой землей, присутствующие, казалось, испустили вздох облегчения. Не прошло и нескольких минут после начала церемонии, как могила уже была зарыта, и собравшиеся стали расходиться в угрюмом молчании.

Де Вулфа удивило присутствие на похоронах «оппозиции» – именно в таком качестве он воспринимал рыцарей-храмовников, аббата Козимо и их подручных. В его глазах все они были подозреваемыми, и единственная проблема заключалась в том, что, имея девять потенциальных убийц, трудно предположить, кто из них является настоящим виновником или виновниками смерти де Ридфора. Обстоятельства его гибели не давали однозначного ответа на вопрос: действовал в данном случае один человек или их было несколько.

Первоначальный план коронера был расстроен отказом похоронить тело в соборе: он надеялся, что пока тело будет там лежать, ему удастся провести «ордалию похоронных дрог». Ведь он перевез тело из Стоука именно в надежде с помощью какой-нибудь хитрости заставить рыцарей и аббата присутствовать перед тем, как тело предадут земле: считалось, что раны убитого могут снова начать кровоточить, если поблизости находится убийца. Честно говоря, он и сам не был уверен, есть ли правда в этой мистической процедуре, однако она получила одобрение церкви, и ему доводилось слышать рассказы о том, что в прошлом, когда подозреваемых заставляли прикоснуться к дрогам, раны на теле убиенных начинали кровоточить.

Проходившие мимо тамплиеры не обратили на него внимания, хотя Роланд де Вер удостоил Матильду вежливым, пусть, и сдержанным кивком. Вслед за этим рыцари спешно покинули маленькое кладбище.

Больше всего де Вулфа интересовал аббат Козимо, которого он до этого момента ни разу не видел. Как и описывал ему Томас, аббат оказался невысоким, щуплым человеком средних лет, чей лоб составлял абсолютно прямую линию с выступающим носом. Черные волосы и желтоватое лицо выдавали в нем жителя Средиземноморья. Маленькие черные глаза и тонкие губы над выступающими зубами делали аббата похожим на грызуна. Как позднее заметил прямой, но проницательный Гвин, он относился к тем тварям, которых хочется раздавить, когда те попадаются тебе на пути.

Направляясь к воротам, аббат посмотрел сквозь де Вулфа – так, словно того не существовало в природе. Двое его приспешников двигались за ним с кислыми физиономиями, прикрывая его своими плечами, и вскоре вся троица растворилась в пелене дождя. Эти двое, которые, как позднее узнал де Вулф, были тяжеловооруженными всадниками из резиденции Храма в Лондоне, крупными мужчинами в мрачного цвета туниках и плащах. Похоже, они очень редко говорили и наверняка никогда не улыбались. Джону так и не удалось узнать их имена. Всякого, кто приближался к Козимо, они окидывали подозрительными взглядами, поигрывая рукоятями своих мечей или кинжалов, словно в любой момент ожидали покушения. Подойдя к воротам, Джон посмотрел вслед тамплиерам и увидел, что Козимо догнал рыцарей и о чем-то оживленно с ними беседует.

Матильда в нескольких скупых фразах дала понять, что желает отправиться на церковную службу, и поскольку они проживали в таком отвратительном районе, как Бретейн, потребовала сопровождать ее, хотя до церкви св. Олафа было всего несколько сотен ярдов. Вдоль улиц стояли ряды дощатых лачуг, обмазанных смесью глины с соломой, крытых дерном или полусгнившим тростником. Многие из этих покосившихся и опирающихся друг на друга жалких строений были едва пригодны для жилья. Стоя в переулке, рослый человек мог, раскинув руки, коснуться ими стен противоположных домов. На залитой нечистотами, заваленной мусором и комьями грязи земле собаки, коты, крысы и куры дрались за свободное пространство с маленькими детьми, некоторые из которых едва научились ходить.

В сопровождении плетущихся сзади Гвина и Томаса де Вулф отвел жену к ее любимой церкви, после чего, с некоторым облегчением, предложил своим помощникам направиться в «Ветку плюща», дабы подкрепиться и обсудить события этого утра.

Когда они пересекали Фор-стрит, Гвин несколько раз оглядывался через плечо, после чего остановился как вкопанный и, повернувшись, спросил:

– Кто это за нами идет?

Де Вулф обернулся. На мгновение у него создалось впечатление, что он наблюдает уже виденную ранее картину, воплощение предыдущих выходок де Ридфора. Перед ним стоял человек в широкополой фетровой шляпе, какие носят пилигримы, завернутый в промокший тускло-коричневый плащ. Де Вулф вспомнил, что видел это лицо среди зевак, выглядывавших из-за стены кладбища всего несколько минут назад.

– В чем дело, приятель? – грозным голосом осведомился коронер. – Тебе нужен я?

Высокий, мощного сложения человек приблизился к нему, и Гвин шагнул вперед, опуская ладонь на рукоятку кинжала. За время своей службы коронер нажил немало врагов, и так же, как и телохранители Козимо, корнуоллец постоянно следил за безопасностью своего господина. Однако первые же слова незнакомца развеяли его опасения.

– Сэр Джон, я Бернар де Бланшфор. Мне кажется, что вы меня ожидали.

Де Бланшфор набросил плащ на экран из ивовых прутьев перед камином и опустился на скамью. На любимом столе Джона уже стоял деревянный поднос с соленым беконом и луком и несколько квартовых кружек с элем. Состоял ли этот человек все еще в ордене тамплиеров, неизвестно, однако есть мясо четвероногих животных ему дозволялось: воины-монахи считали, что солдату необходимо поддерживать свою силу, и Орден запрещал своим членам поститься. Воин поглощал приготовленные Нестой яства с нескрываемым аппетитом, что позволяло предположить, что в последнее время он питался довольно скудно. Коронер и его помощники сидели вокруг стола, наслаждаясь более скромной пищей, нежели голодный рыцарь. Неста и Эдвин крутились поблизости, то и дело поднося новые блюда и подливая эль, причем пронырливый старик скрывал свое любопытство с гораздо меньшим успехом, чем его хозяйка.

– Я прибыл сюда из Веймута вчера вечером, после ужасного переезда из Кайена, который я проделал неделю назад, – объяснял де Бланшфор, набивая рот едой. – Прошлую ночь мне пришлось провести в какой-то дыре, неподалеку отсюда, хозяин которой, жирный мерзавец, еще и обсчитал меня.

– Это Виллем-Фламандец из «Сарацина»! – возмущенно сообщила Неста, которая в этот момент стояла у края стола. – Он так заправляет своей лачугой, что из-за него все наши постоялые дворы в Эксетере пользуются дурной славой.

Коронер уже рассказал Бернару о печальной участи его друга – храмовника. Рыцарь заметил, что пошел посмотреть на похороны в церковь св. Варфоломея не из-за того, что знал, что покойный был Жильбером де Ридфором, а потому, что хотел сообщить о своем приезде Джону де Вулфу. У ворот замка кто-то сказал ему, что коронер должен быть на кладбище, однако, увидев там тамплиеров и аббата Козимо, он испугался и решил не подходить к де Вулфу до тех пор, пока не разойдутся остальные.

– Сначала я не имел представления о том, кем мог бы быть умерший, но при виде этих волков из Нового Храма и Парижа, понял, что это де Ридфор.

Пока Бернар говорил, де Вулф смог разглядеть его получше. Если Жильбер был красивым, элегантным человеком, то этот уроженец южной Франции оказался грубоватым крепким мужчиной с непосредственными, почти драчливыми манерами. Он был на несколько лет моложе Джона. Квадратное лицо украшали темные волосы и густые брови. Верхнюю часть лица покрывал загар, однако кожа над верхней губой и на подбородке была белой, выдавая то, что он недавно сбрил обязательные для тамплиера бороду и усы. У де Вулфа возникло подозрение, что де Бланшфор с гораздо большим энтузиазмом, чем де Ридфор, относится к вопросам веры, причем, возможно, это качество граничит в нем с одержимостью.

– Если бы они могли, то убили бы нас обоих, – произнес под конец рыцарь, отодвигая от себя поднос и берясь за кружку с элем. – Теперь, когда они заставили замолчать Жильбера, я буду их следующей мишенью. Но мне на них наплевать, эту тайну должны услышать все, дабы развеять миф, который правит этим миром уже тысячу лет! – В его голосе зазвучали истерические нотки, хотя он и старался говорить тихо, сопровождая свои слова опасливыми взглядами. В «Ветке плюща» в этот ранний час было всего несколько посетителей, в которых де Вулф узнал местных торговцев.

– Вы нам расскажете, в чем состоит эта тайна? – спросил коронер. – Мне показалось, что де Ридфор не жаждал ею поделиться, хотя, судя по всему, именно она и стоила ему жизни.

– Да, я это сделаю, и очень скоро. Но я хочу, чтобы этому не смогли помешать те силы, которые мне противостоят.

Хотя Джона, откровенно говоря, мало интересовали те теологические откровения, которыми желали поделиться тамплиеры-отступники, его писарь Томас буквально ловил каждое слово де Бланшфора. Он налег грудью на край стола, не сводя взгляда с рыцаря и слушая его с открытым ртом.

– Не имеет ли это отношения к отходу от святого учения, совершенному катарами и альбигойцами? – прошептал он срывающимся от волнения голосом, сжимая кружку с сидром так, словно она была последним надежным оплотом перед лицом наступающей ереси.

– Нельзя сказать, что некоторая связь присутствует, однако, по сравнению с этими воззрениями, правда эта так же велика, как Альпы по сравнению с холмиком над кротовой норой, – со зловещей торжественностью объявил де Бланшфор. Томас принялся мелко креститься, словно отгоняя от себя дьявола.

– Итак, что же привело вас в эти края и что вы намереваетесь предпринять теперь, когда здесь оказались? – поинтересовался практичный коронер, чьей главной задачей все еще оставалось разоблачение убийцы де Ридфора.

– Так же, как и Жильбер, я прибыл сюда, спасаясь бегством от гнева официальной церкви. У меня нет особенного желания становиться мучеником, поскольку мне нравится та единственная жизнь, которую мне суждено прожить. Но если мне придется умереть за правду, как Ридфору, то так тому и быть. Мы оба хотели скрыться в стране, где более терпимо относятся к верованиям, отличающимся от общепринятых, например в Шотландии. Де Ридфор предлагал мне ехать туда, когда мы находились во Франции – стране, опасной для любого, кто хоть на шаг отойдет от жесткого диктата римской церкви.

– Тогда как вы оказались в Девоне? Это место – задворки Европы.

– Жильбер предложил его в качестве одной из точек нашего маршрута на пути в Шотландию. Мы собирались добираться через Ирландию. Попытка достичь этой северной земли непосредственно из Франции была бы очень опасна, учитывая, что предстояло пройти через всю Англию, чья территория усеяна обителями тамплиеров и разбита на епархии римской церкви. Кроме того, он помнил вас как человека разумного и слышал, что вы родом из Девоншира. Так же, как и он, я верю, что вы сможете найти способ мне помочь.

– Чего именно вы от меня хотите? – с некоторым подозрением осведомился де Вулф. Его попытки помочь де Ридфору закончились катастрофой, и ему не хотелось ее повторения.

– Я прибыл сюда лишь с намерением получить помощь, необходимую для того, чтобы я смог продолжить свое путешествие. Я хотел узнать, из какого из многочисленных портов, расположенных вдоль вашего побережья, мне лучше всего отправиться дальше, туда, куда не дотянется длинная рука ордена и инквизиции. Но, очевидно, я ошибался. Они каким-то образом узнали, куда направляется Жильбер, возможно, подвергнув пыткам какого-нибудь несчастного в Париже, которому он упомянул о конечной цели своего путешествия.

Орлиный нос де Вулфа вплотную приблизился к лицу Бернара.

– Обо всем этом вы говорите в прошедшем времени, словно теперь у вас появились иные намерения? – пророкотал он.

Бывший тамплиер пожал плечами.

– Я все еще хочу спасти свою шкуру, если мне это удастся сделать. Основная моя забота – сохранить жизнь и здоровье для того, чтобы рассказать о том, что я знаю. Во Франции, да и в других местах, есть члены нашего ордена, которых не удовлетворяет существующее положение вещей, однако они, судя по всему, еще не готовы выступить открыто, как это сделали мы с Жильбером. Он жадно прильнул к кружке, после чего продолжил. – Однако теперь, когда Жильбера де Ридфора больше нет со мной, я готов рискнуть и объявить эту тайну всем, кто захочет ее услышать, и наплевать мне на последствия.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил де Вулф, испытывая опасения, что этот упрямый безумец может принести представителям закона в его графстве немалые неприятности.

– Пришел тот час, когда я не могу уже более прятаться и замалчивать то, что мне известно. Я намерен раскрыть эту тайну как можно большему количеству людей и сделать это открыто. А лучше всего это сделать со ступеней кафедрального собора завтрашним утром!

При этих словах даже Гвин замер, чуть не поперхнувшись элем. Томас же вообще выглядел так, словно сейчас упадет в обморок. Если не считать Бернара, бывший священник лучше других присутствующих понимал, насколько серьезные последствия может иметь тот шаг, который предполагал совершить рыцарь, если его тайна имела какое-либо отношение к той ереси, что расцвела в Лангедоке. Томас, как и Жильбер, незадолго перед своей смертью разъяснявший Ивлин положение, сложившееся в христианском мире, знал о растущем беспокойстве Рима в отношении тех, кто разделял гностические взгляды на христианство, и был осведомлен о том, что гнев церковных верхов на катаров и других еретиков во французских землях достиг своей высшей точки.

– Проповедь со ступеней собора! – не веря своим ушам, взревел де Вулф. – Не думаю, что епископ это одобрит – или одобрил бы, если бы находился в городе. – Коронер подумал, что архидьяконы и другие старшие каноники более чем компенсируют отсутствие Генри Маршала, когда речь зайдет о том, что монах-отступник собирается проповедовать ересь со ступеней западного входа в собор.

– И кто, по-вашему, придет вас послушать? – скептически хмыкнул Гвин.

– Я дождусь конца торжественной мессы и начну, когда прихожане будут выходить из храма, – ответил Бернар. При этом в его ярких карих глазах мелькнула такая неистовая радость, что Джон, несмотря на предыдущие заверения рыцаря, решил, что тот все-таки готов сделаться мучеником.

– Вы не продержитесь и пяти минут, – возразил коронер. – Каноники напустят на вас прокторов.

– Пяти минут мне вполне хватит для того, чтобы посеять семена сомнения. Возможно, уши кафедральных священников послужат более благодатной почвой, чем уши обычных людей.

У де Вулфа начало было закрадываться подозрение, что этот человек просто сумасшедший, однако тот факт, что Жильбер де Ридфор исповедовал те же убеждения, а также заявления де Бланшфора о том, что у него есть единомышленники не только во Франции, но даже в Святой Земле, все-таки перевешивали мысль о душевном помешательстве. Размышляя о плане де Бланшфора устроить еретическую проповедь, коронер подумал, что это может быть неплохой возможностью устроить ловушку убийцам де Ридфора. Если бывший тамплиер попытается осуществить свою безумную идею, не исключено, что они пойдут на определенные меры для того, чтобы заставить его замолчать. И тогда, может быть, удастся их разоблачить.

Пока рыцарь вел какие-то богословские споры с осторожным Томасом, коронер продолжал обдумывать свою идею. На одной чаше весов лежала жизнь де Бланшфора, точнее, вероятность того, что он ее лишится, с другой – шанс выяснить личность убийц. В конце концов он пришел к решению, что если этот глупец хочет сунуть свою голову в петлю или – скорее даже – погибнуть на костре, то это его личное дело. Но для того, чтобы уменьшить вероятность подобного исхода событий, неплохо было бы заранее разнести весть о его намерении произнести еретическую проповедь. Тогда «оппозиция», возможно, предпримет какие-то действия до того, как Бланшфор совершит сей опрометчивый шаг, грозивший ему верной смертью.

– Вы можете обеспечить себе еще большую аудиторию, если об этом событии будет известно заблаговременно, – произнес коронер, стараясь говорить как можно более убедительным тоном. – Мы можем легко распространить эту новость. Скажем, присутствующий здесь Томас имеет прекрасную возможность пустить слух среди духовенства и тех, кто проживает на территории собора. – Он, криво ухмыльнувшись, посмотрел на Гвина. – А мой помощник может объявить о предстоящей проповеди почти во всех пивных в Эксетере, хотя хозяев таверн, возможно, и не очень волнуют новые религиозные веяния.

Де Бланшфор принял этот совет с такой готовностью, что де Вулфу чуть не стало стыдно за свое двуличие. Впрочем, он успокоил свою совесть той мыслью, что таким образом ему, возможно, удастся спасти жизнь этому человеку, хотя и ценой его свободы, сделав так, чтобы рыцаря схватили до того, как он совершит какое-либо преступление по отношению к официальной церкви.

Де Вулф решил, что пора сменить тему.

– Те трое тамплиеров, которых вы видели у церкви св. Варфоломея… Вы их знаете?

– Годфри Каира мне не знаком, – ответил Бернар. – Но я узнал двух других. Роланд де Вер был известной фигурой в парижской резиденции Храма. Год назад его направили в новую резиденцию в Лондоне, как я думаю, для того, чтобы укрепить тамошних братьев с помощью тех порядков, которые установил Великий магистр ордена во Франции. Что до Бриана де Фалэза, то я знаю его по Палестине, где он проявил себя как отважный, хотя и излишне безрассудный воин.

– Они заявили мне, что находятся в этой части Англии только лишь для того, чтобы приобрести новые владения для своего ордена.

– Мне очень трудно в это поверить, – с презрительной миной заметил Бернар. – Такое поручение годится или для старых братьев, возраст которых уже не позволяет им участвовать в битвах, или, что более вероятно, для их сержантов. Смешно поверить, чтобы троих старших рыцарей отправили с таким мирским заданием.

– А что вы скажете насчет итальянского аббата? Вы о нем когда-нибудь слышали?

Де Бланшфор с грохотом опустил пустую кружку на стол, и Эдвин поспешил наполнить ее из большого кувшина.

– Козимо из Модены? Да, я его знаю, – а кто во Франции его не знает? Это креатура папы, хотя официальная его резиденция находится в одном аббатстве неподалеку от Парижа. Он обладает специальными полномочиями на выявление ереси и, якобы, является слугой Хью, епископа Оксерского, и Уильяма Белорукого, архиепископа Реймского, которые взяли на себя миссию искоренять любые отклонения от ортодоксального католицизма. На самом же деле всем известно, что Козимо подчиняется только лишь непосредственно Риму.

Де Вулф бросил взгляд на Томаса, который ответил ему довольной ухмылкой, подтверждая, что именно это он уже и выяснил.

– И кто из них наиболее опасен? – настойчиво продолжал коронер, которому не давала покоя мысль о возможном убийце де Ридфора.

– Самый коварный из них – Козимо, хотя я сомневаюсь, что он представляет опасность в физическом смысле. Именно поэтому он путешествует с двумя своими слугами, которые могут защитить его шкуру от тысяч тех, кто хотел бы содрать ее с его несчастных костей. Кроме того, его телохранители готовы выполнить любое подлое дело, порученное им Козимо.

– А тамплиеры?

– Большинство членов нашего ордена – люди достойные, не подозревающие о той великой тайне, которую Бедные Рыцари Христа охраняют на протяжении трех четвертей столетия. Только недавно правда начала просачиваться и пробуждать сознание нескольких рыцарей, таких, как я. – Де Бланшфор замолчал и поднес кружку ко рту. – Эти трое, вероятно, слепые приверженцы Устава, и выполнят любое поручение, данное им магистрами. Роланд де Вер имеет звание командира рыцарей, что является высшим званием в иерархии ордена. Это тоже делает смешной мысль о том, что он прибыл сюда с заданием купить землю.

Донесся звон соборного колокола. Де Вулф допил остатки эля и поднялся из-за стола.

– Если вы еще не отказались от намерения произнести свою проповедь, то для подготовки у вас есть целый день. Но я посоветовал бы вам не показываться в городе в ближайшее время, как не советовал и Жильберу де Ридфору, когда он был здесь. Вы можете остановиться в этой гостинице – она гораздо лучше, чем «Сарацин».

Де Бланшфор окинул взглядом зал таверны и покачал головой.

– Я согласен с тем, что здесь значительно лучше, но мой конь остался на конюшне в «Сарацине», а седельные сумки – в комнате, где я ночевал. Кроме того, меня вряд ли будут там искать, а, насколько я понимаю, эта гостиница известна как лучшая в Эксетере.

Неста расплылась в улыбке от такой похвалы, хотя слова гостя означали, что она лишится нескольких пенсов.

Выходя из таверны, Джон наклонился к Несте и прошептал ей на ухо:

– Скажи Эдвину и служанкам, чтобы они распространили слух о том, что завтра после утренней службы со ступеней собора будет произнесено откровение. Я хочу, чтобы об этом узнали как можно больше людей.

«Сарацин» находился всего в нескольких ярдах от «Ветки плюща», на Степкот-Хилл, которая спускалась прямо к реке. В конце Айдл-Лейн коронер подождал, пока не увидел, что Бернар, в надвинутой на лоб шляпе, благополучно добрался до дверей таверны.

Затем коронер дал указания Гвину и Томасу, велев им провести остаток дня, распространяя слухи о предполагаемой проповеди Бланшфора, после чего отправился домой. Он некоторое время раздумывал над тем, не посвятить ли своего друга архиепископа в намерения рыцаря, однако не смог решиться на такое явное предательство по отношению к Бланшфору, хотя подобный шаг, возможно, мог бы спасти тамплиеру жизнь.

Однако Матильде, по возвращении домой, он рассказал о том, что собирается сделать Бланшфор. Джон застал ее в весьма подавленном настроении, вызванном утренними похоронами, и не знал, как Матильда воспримет известие о том, что в город прибыл еще один еретик. Жена выслушала его рассказ молча, сидя, как обычно, в своем кресле у очага.

– Сэр Жильбер говорил нам о том, что его друг направляется сюда, – тусклым, монотонным голосом сказала она. – Ожидает ли его та же участь?

Когда де Вулф описал, каким именно образом вновь прибывший собирается предать гласности страшную тайну тамплиеров, Матильда стряхнула с себя апатию и тут же пришла в невероятное возбуждение.

– Хотя я и была столь высокого мнения о Жильбере де Ридфоре, сейчас должна признать, что это воля Божья поразила его за богохульные мысли. Но он, по крайней мере, держал их при себе. Теперь появляется еще один, полный дьявольских намерений. Джон, куда катится мир? Неужели на землю пришел антихрист и вскоре нам предстоит стать свидетелями Армагеддона? – Чем больше разгоралось возмущение Матильды, тем громче становился ее голос. Похоже, ее безрассудная влюбленность в Жильбера умерла вместе с ним. Впрочем, как и обычно, вскоре ее острый язык избрал своей мишенью мужа. – Ты был слепым орудием в этой истории, Джон, и продолжаешь им оставаться, – вычитывала супруга, наклонившись вперед, чтобы он лучше слышал ее слова. – Тебе следовало выслать де Ридфора за пределы графства, как только ты понял, что он придерживается еретических взглядов. Должно быть, дьявол помог де Ридфору вызвать у меня теплые чувства. Все это время он был волком в овечьей шкуре.

Де Вулфу не удалось понять ее логику, но он предпочел не уточнять и мудро сохранял молчание. Жена тем временем продолжала срывать на нем свое дурное настроение.

– А что касается этого нового незваного гостя, то ты должен сию же минуту донести на него церкви и, разумеется, моему брату. Его следует схватить и передать тем, кто сможет закрыть его богохульный рот.

Джону пришло в голову, что Матильда была бы прекрасным кандидатом на должность главного инквизитора в Западной Англии. Вслух же он произнес совсем другое.

– Именно это я, некоторым образом, и делаю, – искусно подстраиваясь под ее настроение, вывернулся он. – Я умышленно распространяю слухи о его намерениях, и поэтому к утру церковные власти уже будут все знать. Если они воспримут его угрозы серьезно, то не дадут ему произнести речь, а затем, что совершенно очевидно, или тамплиеры или аббат из инквизиции убедят его покинуть город. Однако ни я, ни твой брат не имеем над де Бланшфором власти. Он не собирается совершать никаких светских преступлений.

Судя по всему, его заявление мало чем успокоило Матильду.

– Джон, его следует повесить. Если кто-нибудь произносит речи против твоего драгоценного короля, ты приходишь в бешенство и сразу же кричишь: «Предатель», что же касается этого, гораздо большего предательства по отношению к нашему небесному владыке, то оно, похоже, тебя не волнует!

Де Вулф подавил желание вступать с женой в спор, объясняя ей разницу между сферами действия церковных и светских властей: когда дело касалось вопросов веры, аргументы Матильды большей частью основывались на громкости ее голоса и убежденности в непогрешимости духовенства и Евангелия.

– Что ж, я сделал все, что в моей власти. Я коронер, а не епископ. Вообще-то, меня вся эта история совершенно не касается, меня заботит только поимка убийцы де Ридфора, несмотря на то, что Ричард предупредил меня, чтобы я не вмешивался.

Матильда вновь погрузилась в мрачное состояние духа и замкнулась в себе, что не нравилось Джону еще больше, чем когда она читала ему нотации. Через некоторое время молчание стало таким гнетущим, что де Вулф встал и сообщил, что ему необходимо подготовиться к поездке в Барнстейпл, и посему он вынужден покинуть супругу. Это заявление вызвало новый приступ утихшей было злости, и Матильда принялась бранить мужа за то, что он покидает ее на такой долгий срок – экспедиция на Ланди должна была занять не меньше пяти дней. На этот раз единственным его оправданием служило то, что это предприятие предложил и организовал ее собственный братец, на что де Вулф и указал супруге.

Наконец, издав вздох облегчения, Джон выскочил из комнаты, не забыв прихватить свой серый плащ, поскольку на город снова падал мелкий моросящий дождь.