Текст книги "Меч Королей (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я родился в Мерсии, – неохотно произнёс он, – однако Господь счёл нужным привести меня в Уэссекс.

– Если он ещё раз не назовёт меня господином, – обратился я к Беорноту, – можешь врезать ему со всей силы. – Я улыбнулся священнику. – И куда именно в Уэссекс?

– В Винтанкестер, – ответил он, помедлил, и почуяв движение Беорнота, торопливо добавил: – Господин.

– И что же священник из Винтанкестера делал на корабле у побережья Нортумбрии? – спросил я.

– Мы посланы, чтобы убить тебя, – огрызнулся он и тут же взвизгнул, поскольку Беорнот дал ему подзатыльник.

– Будь стойким перед лицом Господа, отче! – выкрикнул привязанный к мачте юнец.

– Как зовут того идиота? – поинтересовался я.

Священник помедлил мгновение и покосился на юнца.

– Уистан, господин, – сказал он.

– А как твоё имя?

– Отец Цеолнот. – Последовала ещё одна краткая пауза, прежде чем он добавил: – Господин.

Теперь я понял, почему он показался мне знакомым и почему меня ненавидит. От этой мысли я рассмеялся.

Мы ползли домой.

Глава вторая

Спирхафок довели до дома. Это оказалось непросто. Гербрухт уменьшил течь, но хищный корпус плохо слушался, переваливаясь на полуденных волнах. Дюжина человек всё время вычерпывала воду, но я всё равно опасался, что ухудшающаяся погода вынесет кораблю приговор, однако порывистый бриз милосердно перешел в устойчивый западный ветер, волнение стихло, и парус с волчьей головой медленно нёс нас на север. На закате мы доковыляли до островов Фарнеа. Небо на западе полыхало как раскаленный очаг, на его фоне стены Беббанбурга казались черными. Усталые гребцы направили поврежденный драккар в узкий канал гавани Беббанбурга. Спирхафок пристал к берегу, утром я соберу упряжки волов и вытащу его выше линии прибоя, чтобы починить повреждения. Банамадр и захваченный корабль вошли в гавань следом.

Я поговорил с отцом Цеолнотом, пока мы были в море, но мало чего добился от строптивого упрямца. Уистан, юнец, веривший, что его бог хочет моей смерти, оказался жалким и тоже бесполезным. Я расспрашивал обоих, кто отправил их на север, чтобы убить меня, и ни один не ответил. Я отвязал Уистана от мачты и показал ему груду захваченных мечей.

– Можешь взять любой и еще раз попытаться меня убить, – сказал я ему.

Когда мои люди начали смеяться и подначивать его принять предложение, он покраснел, но не предпринял попытку доделать божью работу. Вместо этого он уселся на палубу, где и сидел, пока Гербрухт не приказал ему вычерпывать воду.

– Хочешь жить, парень? Вычерпывай воду!

– Твой отец – Цеолберт? – спросил я Цеолнота.

Он удивился, что я это знаю, хотя на самом деле я лишь догадывался.

– Да, – коротко подтвердил он.

– Я знал его еще мальчишкой.

– Он мне рассказывал... – священник запнулся. – Господин.

– Я и тогда ему не нравился, – продолжил я, – и осмелюсь предположить, так он меня и не полюбил.

– Бог учит нас прощать, – сообщил святоша горестным тоном, к которому некоторые христианские священники прибегают, когда вынуждены признавать неудобную правду.

– Ну, и где сейчас твой отец? – спросил я.

Он помолчал, но потом, должно быть, решил, что его ответ не раскроет никакой тайны.

– Мой отец служит Богу в винтанкестерской церкви. Как и дядя.

– Как я рад, что оба живы! – ответил я, хотя это было не совсем правдой, я терпеть не мог обоих. Близнецы-мерсийцы, похожие как две капли воды, были вместе со мной заложниками у данов. Цеолнот и Цеолберт, в отличие от меня, новой судьбы не приняли. Я смирился и полюбил данов, но близнецы были пламенными христианами, детьми епископа, их учили, что все язычники – порождение дьявола. После освобождения оба выучились на священников и стали страстными ненавистниками язычества. Судьба сложилась так, что наши с ними пути довольно часто пересекались, и они всегда презирали меня, обзывали врагом церкви и словами похуже, и в конце концов я отплатил за оскорбления, выбив большую часть зубов отцу Цеолберту. Цеолнот был вылитый отец, и я предположил, что беззубый Цеолберт назвал сына в честь брата. Он так и сделал.

– Так что же сын беззубого отца делает в водах Нортумбрии? – спросил я его.

– Божье дело, – вот всё, что он мне ответил.

– Пытать и убивать рыбаков? – уточнил я, и на этот вопрос у священника не нашлось ответа.

В плен мы взяли тех, кто командовал на захваченных кораблях, и на эту ночь они остались в пустой конюшне под охраной моих людей. Но отца Цеолнота и сражённого несчастьями Уистана я пригласил на трапезу в большой зал. Не на пир, большинство воинов гарнизона поели раньше, эта трапеза предназначалась лишь для тех, кто был с нами на кораблях.

Кроме служанок там присутствовала лишь одна женщина – моя жена Эдит, и я усадил отца Цеолнота слева от неё. Мне не нравился этот священник, но я оказал ему честь, достойную его сана, и немедленно пожалел об этом, едва он занял своё место на высокой скамье у стола. Он воздел руки к потемневшим от дыма балкам и начал молиться пронзительным громким голосом. Смелый поступок с его стороны, только смелость дурацкая. Он просил своего бога обрушить огненный дождь на эту «твердыню зла», разрушить её и уничтожить мерзость, укрывшуюся за её бастионами. Я позволил ему разглагольствовать с минуту, попросил замолчать, а когда он в ответ лишь повысил голос и принялся молить своего бога отправить нас прямиком в выгребную яму к дьяволу, я кликнул Берга:

– Оттащи богомольного ублюдка в свинарник, – приказал я, – и посади там на цепь. Пусть читает проповеди свиноматкам.

Берг поволок священника прочь из зала, а мои люди развеселились, даже христиане. Я заметил, что Уистан наблюдал за этим печально и молчаливо. Он меня заинтриговал. Его шлем и кольчуга, ставшие теперь моими, были хорошей работы, а значит, он знатного рода. И я чувствовал, что несмотря на всё безрассудство, он разумный молодой человек. Я сказал своей жене Эдит, указав на него:

– Как закончим, отведём его в часовню.

– В часовню? – удивилась она.

– Может быть, он хочет помолиться.

– Просто убей щенка, – усмехнулась Эдит.

– Я думаю, он заговорит, – ответил я.

Мы многое узнали от других пленных. Маленький флот из четырёх кораблей собрали в Восточной Англии, в Думноке, команды набрали из этого порта, с других восточноанглийских гаваней и из Уэссекса. В основном, из Уэссекса. Им хорошо заплатили и пообещали вознаграждение, если они сумеют меня убить. Флотом командовали, как мы выяснили, отец Цеолнот, этот юнец Уистан и западносаксонский воин по имени Эгберт. Я про этого Эгберта ни разу не слышал, хотя пленные утверждали, что он знаменитый воин. «Он большой человек, господин, – говорил мне один из пленных, – даже выше тебя! И лицо всё в шрамах!» Пленный содрогнулся, вспомнив свой страх.

– Он был на затонувшем корабле? – спросил я.

Мы не взяли в плен никого, подходящего под описание Эгберта, потому я решил, что он мёртв.

– Он был на Хелборне, господин, на маленьком корабле.

Хелборн значило «спасенное дитя», но кроме того, этим прозвищем называли себя христиане. Интересно, не носили ли все четыре корабля набожные имена? Я предполагал именно это, поскольку другой пленный, сжимая деревянный крест на груди, сказал, что отец Цеолнот обещал каждому, что им простятся все прегрешения и они попадут прямо в рай, если меня убьют.

– Почему же Эгберт был на маленьком корабле? – размышлял я вслух.

– Тот корабль был самый быстрый, господин, – пояснил первый пленник. – Другие ползают словно свиньи. Хелборн, может, и маленький, зато шустрый.

– Хочешь сказать, Хелборн мог удрать, если что? – язвительно заметил я, и пленные молча кивнули.

Я полагал, что от отца Цеолберта ничего не узнаю, Уистан же более чувствителен к доброте, а потому после ужина мы с Эдит повели юношу в часовню Беббанбурга, построенную на нижнем уступе скалы, возле пиршественного зала. Как и вся крепость, часовня была деревянной, но воины-христиане выложили пол из каменных плит и покрыли его циновками. Часовня была небольшой – шагов двадцать в длину и десять в ширину, без окон, с алтарем у восточной стены, низкими стульчиками и скамьей у западной стены. Три стены завешены от сквозняков кусками шерстяной ткани, на алтаре – хорошо отполированный серебряный крест и две большие, постоянно горящие свечи.

Казалось, Уистан удивился, когда я завел его внутрь, и быстро глянул на Эдит, которая тоже носила крест.

– Господин? – нервно спросил он.

Я сел на скамью и прислонился к стене.

– Мы подумали, что ты захочешь помолиться.

– Это освященное место, – успокоила его Эдит.

– У нас и священник есть, – добавил я, – отец Кутберт. Он наш друг и живет с нами в крепости. Кутберт стар и слеп, порой его одолевают хвори, и тогда он просит деревенского священника подменить его.

– В деревне есть церковь, – сообщила Эдит, – можешь завтра туда пойти.

Уистан окончательно смутился. Ему внушали, что я Утред Нечестивый, закоснелый язычник, враг церкви и убийца священников. При этом я показывал ему христианскую часовню внутри своей крепости и рассказывал о христианских священниках. Юнец уставился на меня, потом на Эдит. Он не знал, что сказать.

В своей крепости я редко носил Вздох змея, но сакс висел у бедра. Я обнажил меч, развернул рукоятью вперед и толкнул по полу в сторону Уистана.

– Твой бог говорит, что ты должен убить меня. Так почему бы и нет?

– Господин... – начал он и замолчал.

– Ты сказал, что тебя отправили очистить мир от моей скверны, – заметил я. – Ты ведь знаешь, что меня называют Утредэрвом?

– Да, господин, – подтвердил он чуть слышным шепотом.

– Убийцей священников?

– Да, господин, – кивнул он.

– Я убивал и священников, и монахов.

– Не специально, – вмешалась Эдит.

– Иногда умышленно, – не согласился я, – но обычно в гневе. – Я пожал плечами. – Расскажи, что ты еще обо мне знаешь.

Уистан заколебался, но нашел в себе силы продолжить:

– Ты язычник, господин, и военачальник. Ты дружен с безбожниками, поощряешь их! – Он снова заколебался.

– Продолжай.

– Говорят, ты хочешь сделать Этельстана королем Уэссекса, потому что ты его околдовал и с его помощью сам захватишь трон!

– Это всё? – удивился я.

До этого Уистан не смотрел на меня, а теперь поднял взгляд и уставился прямо в глаза.

– Говорят, ты убил Этельхельма-старшего и насильно выдал его дочь замуж за своего сына, ее изнасиловали! Здесь, в твоей крепости.

Его лицо горело гневом, в глазах стояли слезы. На мгновение мне показалось, что он схватит Осиное жало.

И тут Эдит начала смеяться. Ничего не говорила, просто смеялась, и ее непринужденная веселость озадачила Уистана. Эдит вопросительно посмотрела на меня, я кивнул. Она знала, что означает мой кивок, и ушла в продуваемую ветрами ночь. Когда она открыла и закрыла дверь, пламя свечей дико заметалось, но не погасло. Только они освещали крохотную часовню, так что мы разговаривали почти в темноте.

– Безветренные дни случаются здесь редко, – тихо произнес я. – Ветер и дождь, дождь и ветер – вот погода Беббанбурга.

Мой собеседник промолчал.

– Скажи, – снова заговорил я, всё еще опираясь на стену, – как я убил олдермена Этельхельма?

– Откуда мне знать, господин?

– А что говорят про его смерть в Уэссексе? – Юнец не ответил. – Ты из Уэссекса?

– Да, господин, – прошептал он.

– Тогда расскажи мне, что в Уэссексе говорят про смерть олдермена Этельхельма.

– Говорят, что его отравили, господин.

– Отправил языческий колдун? – Я слегка улыбнулся.

– Тебе лучше знать, господин. – Он пожал плечами. – Тогда, Уистан Уэссекский, позволь рассказать, что знаю я. Я не убивал олдермена Этельхельма. Он умер от лихорадки, несмотря на все наши усилия. Его соборовали, его дочь находилась с ним у смертного одра. Никто ее не насиловал и не принуждал к замужеству с моим сыном.

Он снова промолчал. Свет больших свечей играл на клинке Осиного жала. Ночной ветер стучал в дверь часовни и шумел в крыше.

– Расскажи, что тебе известно о принце Этельстане, – попросил я.

– Он внебрачный сын и унаследует трон после Этельвирда.

– Этельвирд – племянник нынешнего олдермена Этельхельма и второй по старшинству сын короля Эдуарда. Эдуард еще жив?

– Да, хвала Господу.

– А Этельвирд – второй сын, но ты заявляешь, что именно он должен стать королем после своего отца.

– Он этелинг, господин.

– Этелинг – это старший сын, – заметил я.

– В глазах Господа старший сын – Этельвирд, – упорствовал Уистан, – потому что Этельстан рожден вне брака.

– Вне брака, – повторил я.

– Да, господин, – упрямо настаивал мой пленник.

– Завтра, – пообещал я, – я познакомлю тебя с отцом Кутбертом. Он тебе понравится! В этой крепости он живет в безопасности, и знаешь почему? – Уистан покачал головой. – Потому что много лет назад именно отец Кутберт оказался достаточно глуп, чтобы обвенчать юного принца Эдуарда с прелестной девчонкой из Кента, дочерью епископа. Девушка умерла при родах, но рожденные ею близнецы выжили. Эдгита и Этельстан. Я назвал отца Кутберта глупцом, потому что Эдуард не получил отцовского разрешения на брак, но, тем не менее, бракосочетание провел христианский священник в христианской же церкви. С тех пор те, кто отказывают признавать старшинство Этельстана, пытаются заставить отца Кутберта замолчать. И убили бы его, Уистан, чтобы правда никогда не выплыла. Именно потому он и живёт в безопасном месте, в моей крепости.

– Но... – заговорил было он и замолчал.

Всю его жизнь, как я полагаю, лет двадцать, ему все в Уэссексе говорили, что Этельстан внебрачный сын, а Этельвирд – законный наследник трона Эдуарда. Он поверил в эту ложь, поверил, что Этельстан рожден шлюхой, а теперь я разрушил это убеждение. Он верил мне, но не хотел верить, а потому молчал.

– И ты веришь, что твой бог послал тебя убить меня? – полюбопытствовал я.

Уистан продолжал молчать, лишь смотрел на меч, лежавший у его ног.

Я улыбнулся.

– Моя жена – христианка, мой сын – христианин, мой старый и самый близкий друг – христианин, большая часть моих людей – христиане. Разве твой бог сначала не попросил бы именно их убить меня, вместо того, чтобы посылать тебя? Зачем посылать тебя сюда аж из Уэссекса, когда здесь уже есть свыше сотни христиан, способных меня прикончить? – Уистан молчал и не шевелился. – Рыбак, которого вы пытали и убили, тоже был христианином.

При этих словах он вздрогнул и покачал головой.

– Я пытался остановить это, но Эгберт...

Его голос затих, но я уловил легчайшее колебание перед тем, как он произнес имя Эгберт.

– Эгберт – не настоящее имя, не так ли? – предположил я. – Кто он?

Но прежде чем он успел ответить, дверь скрипнула, огоньки свечей закачались от сквозняка, и Эдит ввела в часовню Эльсвит. Девушка застыла, глядя на Уистана, а потом радостно улыбнулась.

Эльсвит – моя невестка, дочь моего врага и сестра его сына, ненавидящего меня, как и Этельхельм-старший, планировавший сделать ее королевой, обменять ее красоту на трон в христианском мире, но мой сын заполучил ее первым, и с тех пор она живет в Беббанбурге. Посмотришь на нее – и решишь, что это не девушка, а призрак. Как она, такая бледная и хрупкая, смогла пережить суровые зимы и жесткие ветра Нортумбрии, не говоря уже о муках деторождения? Тем не менее, она дала жизнь двум моим внукам и, казалось, единственная в крепости, кто не подвержен болям, кашлю, чиханию и ознобу, сопровождающим наши зимы. Она выглядела хрупкой, но была крепкой как сталь. Когда она увидела Уистана, ее красивое лицо озарилось радостью. Улыбка могла бы растопить даже сердце чудовища, но Уистан не улыбнулся в ответ, а уставился на нее с отвисшей челюстью.

– Этельвульф! – воскликнула Эльсвит и с распахнутыми объятиями направилась к нему.

– Этельвульф! – удивленно повторил я. Имя значило «благородный волк», и юноша, называвший себя Уистан, может, и выглядел благородно, но ничего волчьего в его внешности не было.

Этельвульф покраснел, позволил Эльсвит обнять себя и смущенно посмотрел на меня.

– Я Этельвульф, – сообщил он тоном, предполагавшим, что это имя мне знакомо.

– Брат мой! – радостно произнесла Эльсвит. – Мой младший брат!

Тут она заметила на полу мой сакс и, вздрогнув, вопросительно посмотрела на меня.

– Твоего брата отправили убить меня, – пояснил я.

– Убить тебя? – изумилась Эльсвит.

– В отместку за то, как мы с тобой обращались, – продолжил я. – Тебя же изнасиловали и принудили к браку, так ведь?

– Нет! – возмутилась она.

– И всё это произошло после того, как я убил твоего отца.

Эльсвит заглянула брату в лицо.

– Наш отец умер от лихорадки! – решительно произнесла она. – Все время болезни я провела рядом с ним. И никто меня не насиловал и не принуждал к браку. Я люблю это место!

Бедняга Этельвульф. Такое ощущение, что у него земля ушла из-под ног. Всё, во что он раньше верил. Разумеется, он поверил Эльсвит. Как мог он не поверить? В голосе сестры звучал восторг, лицо излучало радость. У Этельвульфа же был такой вид, как будто он вот-вот заплачет.

– Пойдем спать, – позвал я Эдит и повернулся к Эльсвит. – А вы можете поговорить.

– Конечно, поговорим!

– Я пошлю слугу, он покажет, где ты будешь спать, – сообщил я Этельвульфу. – Но как ты понимаешь, ты здесь пленник.

– Да, господин, – кивнул он.

– Почетный пленник, но, если попытаешься сбежать из крепости, это изменится.

– Да, господин, – повторил Этельвульф.

Я подобрал Осиное жало, хлопнул пленника по плечу и отправился спать. День был долгий.

Значит, Этельхельм-младший послал младшего брата убить меня. Он оснастил корабли, пообещал золото их командам и пристроил туда этого гнилого священника, чтобы тот вдохновлял праведный гнев Этельвульфа. Этельхельм понимал, что меня почти невозможно убить, когда я внутри крепости, понимал и то, что не сумеет отправить достаточное число людей устроить в моих землях засаду так, чтобы их не обнаружили и не уничтожили воины Нортумбрии. Потому он пошел на хитрость. Устроил для меня засаду на море.

Во главе флотилии стоял Этельвульф, но Этельхельм знал, что, хотя его брат и проникся семейной ненавистью ко мне, он не самый безжалостный человек. Потому он послал отца Цеолнота, чтобы наполнял душу Этельвульфа священной чушью, а с ним вместе человека, которого они звали Эгбертом. Только это не настоящее имя. Этельхельм не хотел, чтобы кто-либо знал об истинной принадлежности его флота, не хотел, чтобы моя смерть была связана с его приказами. Он надеялся, что вину удастся возложить на разбойников или на какой-то проходивший мимо норвежский корабль, и поэтому велел вожакам использовать любые имена, кроме собственных. Так Этельвульф стал Уистаном, и, как я узнал, настоящее имя Эгберта было Вармунд.

Вармунда я знал: западный сакс, огромный и грубый, с плоским лицом, которое от правой брови до конца левой челюсти наискосок пересекал шрам. Я припомнил его глаза, мёртвые, словно камень. Лучше если в бою такой человек дерётся на твоей стороне, ибо он способен на страшное зверство, а ещё он наслаждался яростью. Он был крепкий, выше меня, и неукротимый. Настоящий воин, в бою ему цены не было, лишь дурак захотел бы иметь Вармунда врагом.

– Почему же Вармунд был на самом маленьком твоём корабле? – спросил я Этельвульфа на следующее утро.

– Я отправил его на тот корабль, господин, потому как хотел, чтобы он ушёл! Он не христианин.

– Он язычник?

– Он зверь. Это Вармунд пытал пленных. Я пытался его остановить.

– Но отец Цеолнот поддерживал Вармунда?

– Да, – с несчастным видом кивнул Этельвульф. Мы с ним шли по беббанбургскому бастиону, обращённому к морю. Пустынное море отражало солнечный блеск, лёгкий ветер доносил запах водорослей и соли. – Я пытался сдержать Вармунда, – продолжал Этельвульф, – а он проклинал меня, проклинал Бога.

– Он проклинал вашего бога? – изумлённо переспросил я.

Этельвульф перекрестился.

– Я сказал, что Бог не прощает такой жестокости, он ответил, что Бог куда более жесток, чем люди. Потому я и приказал ему уйти на Хелборн, я не мог вынести его общества.

Я прошёл ещё пару шагов.

– Мне известно, что твой брат меня ненавидит, – сказал я, – но зачем он отправил тебя на север меня убивать? Почему сейчас?

– Потому что он знает – ты поклялся его убить, – ответил Этельвульф, и ответ меня поразил.

Я действительно дал такую клятву, но думал, что она это наша с Этельстаном тайна, а оказывается, Этельхельм о ней знал. Но откуда? Ничего удивительного, что он захотел прикончить меня прежде, чем я эту клятву исполню.

Брат моего заклятого врага с тревогой смотрел на меня.

– Господин, это правда?

– Да, но этого не случится, пока король Эдуард не умрёт.

Этельвульф содрогнулся, услышав жестокую правду.

– Но почему? – спросил он. – Зачем тебе убивать моего брата?

– А ты спрашивал брата, почему он хотел убить меня? – гневно парировал я. – Можешь не отвечать, я и так знаю. Потому что он верит, будто я убил вашего отца, а ещё потому, что я – Утредэрв-язычник, Утред – убийца священников.

– Да, господин, – тихо ответил он.

– Твой брат пытался убить Этельстана, пытался убить меня, и ты ещё удивляешься, что я хочу уничтожить его? – Он ничего не ответил. – А скажи, что случится, когда умрёт Эдуард? – резко спросил я.

– Я молюсь о том, чтобы он жил. – Этельвульф перекрестился. – Он был в Мерсии, когда я уходил, господин, но прикован к постели. И священники его посещали.

– Чтобы дать ему последнее причастие?

– Так поговаривали, господин, но прежде он выздоравливал.

– И всё-таки, что случится, если он не выздоровеет?

Он помедлил, не желая давать ответ, который, как он понимал, мне не понравится.

– Когда он умрёт, господин, – он ещё раз перекрестился, – Этельвирд станет королём Уэссекса.

– И Этельвирд – твой племянник, Этельвирд – кусок дерьма с воробьиными мозгами, но если он станет королем, то твой брат рассчитывает им управлять, думает, что сможет править Уэссексом вместо Этельвирда. Но видишь ли, есть одна проблема. Родители Этельстана на самом деле были женаты, а это значит, что Этельстан не бастард, так что, когда Эдуард умрет, начнется братоубийственная война. Сакс против сакса, христианин против христианина, Этельвирд против Этельстана. А я уже давно поклялся защищать Этельстана. Иногда я очень об этом сожалею.

– Сожалеешь?

От удивления он остановился.

– Именно так, – подтвердил я, но ничего не стал объяснять.

Прогуливаясь по длинной крепостной стене, я вытягивал из Этельвульфа сведения. Это правда, я принес клятву защищать Этельстана, но постепенно я стал сомневаться в том, что он мне нравится. Он стал слишком набожным, слишком любил деда, и, я точно знал, питал слишком большие амбиции. В этом нет ничего неправильного. Дед Этельстана, король Альфред, тоже был человеком честолюбивым, и Этельстан унаследовал его мечты об объединении всех королевств саксонской Британии.

Уэссекс завоевал Восточную Англию, поглотил Мерсию, и нет никакого секрета, что желал бы править и Нортумбрией, моей Нортумбрией, последним британским королевством, где люди могли молиться кому угодно. Этельстан поклялся не завоевывать Нортумбрию, пока я жив, но сколько это продлится? Никто не будет жить вечно, а я уже стар и боялся, что, поддерживая Этельстана, обрекаю свою страну на подчинение королям юга и их епископам с загребущими руками. Я принес клятву тому, кто вернее остальных это осуществит.

Я нортумбриец, Нортумбрия – моя страна. Мой народ – нортумбрийцы, а это суровые и крепкие люди, хотя и из небольшой страны. К северу от нас лежит Альба, полная честолюбивых скоттов, которые нападают на нас, оскорбляют и хотят заполучить нашу землю. На западе – Ирландия, где живут норвежцы, вечно недовольные своей землей и всегда желающие чего-то большего. Даны беспокойно рыщут по всему восточному морю и никогда не отказывались от притязаний на мою землю, где уже обосновалось так много данов. Итак, на востоке, на западе и на севере у нас враги, мы маленькая страна. А к югу – саксы, говорящие на нашем языке, и они тоже хотят Нортумбрию.

Альфред всегда считал, что все, кто говорит на английском, должны жить в одной стране. Стране, о которой он мечтал – в Инглаленде. Сука-судьба, вертящая нашими жизнями, распорядилась так, что мне пришлось сражаться за Альфреда и его мечту.

Я убивал данов, убивал норвежцев, и каждая смерть, каждый удар меча простирал правление саксов всё дальше. Нортумбрия не устоит, и я это знал. Она слишком мала.

Скоттам нужна земля, но у них есть и иные враги – они сражались с норвежцами из Страт Клоты и Королевства Островов. Эти враги отвлекали внимание короля Константина.

Норвежцы Ирландии – свирепые воины, но не способны избрать одного вождя, хотя это никак не останавливает их драккары от того, чтобы пересечь Ирландское море, высадить воинов и основать поселение на диких западных землях Нортумбрии.

Даны сейчас в Британии вели себя осторожно – саксы набрали силу, а потому корабли данов плыли дальше на юг в поисках более легкой добычи.

А саксы становились всё сильнее. Так что однажды, я это знал, Нортумбрия падет и, скорее всего, в руки саксам. Я этого не хотел, но сражаться против этого значило обнажить меч против судьбы, а судьба неумолима, и коли так, пусть лучше Этельстан унаследует Уэссекс. Этельвирд мой враг. Его семья меня ненавидит, и если он захватит Нортумбрию, то обрушит всю мощь саксонской Британии против Беббанбурга. Этельстан же поклялся защищать меня, как я поклялся защищать его.

– Он использует тебя! – горько посетовала Эдит, когда я признался ей, что поклялся убить Этельхельма-младшего после смерти короля Эдуарда.

– Этельстан использует меня?

– Ну конечно! А почему ты ему помогаешь? Он тебе не друг.

– Он мне нравится.

– Но нравишься ли ему ты? – вопросила она.

– Я поклялся его защищать.

– Ох уж эти мужчины со своими клятвами! Думаешь, Этельстан исполнит свою? Ты веришь, что он не станет завоевывать Нортумбрию?

– Не станет, пока я жив.

– Он лис! И честолюбив! Он хочет быть королем Уэссекса, королем Мерсии, королем Восточной Англии, королем всего! И ему наплевать, кого или что он сокрушит, лишь бы получить желаемое. Конечно, он нарушит клятву! Он так и не женился!

Я уставился на жену.

– Ну и что с того?

Она опешила.

– Он никого не любит! – пояснила она, удивившись моей непонятливости. – Его мать умерла при родах. – Эдит перекрестилась. – Все знают, что дьявол помечает таких малышей!

– Моя мать тоже умерла, рожая меня, – возразил я.

– Вы разные. Я ему не доверяю. А тебе следует остаться здесь, когда Эдуард умрет! – Таково было ее последнее слово, произнесенное с горечью.

Эдит сильная и умная, только глупец проигнорирует совет такой женщины, но ее гнев меня разозлил. Я знал, что она права, но я был упрям, а ее негодование только укрепило меня в желании сдержать клятву.

Финан согласился с Эдит.

– Если отправишься на юг, я поеду с тобой, – сообщил мне ирландец, – но делать этого не следует.

– Ты хочешь, чтобы Этельхельм остался в живых?

– Мне больше по душе идея, что у него вылезут глаза, когда я воткну Похититель душ в его гнилую задницу, но лучше предоставить это удовольствие Этельстану.

– Я поклялся.

– Ты мой господин, но еще ты полный дурак. Когда мы выезжаем?

– Как только узнаем о смерти Эдуарда.

Целый год я ждал, что с юга явится кто-нибудь из воинов Этельстана и принесет весть о смерти короля, но вместо этого спустя три дня после моего разговора с Этельвульфом прибыл священник. Он наткнулся на меня в гавани Беббанбурга, где спускали на воду отремонтированный Спирхафок. Стоял жаркий день, и я разделся до пояса, помогая своим людям толкать хищный корпус к воде. Поначалу священник не поверил, что я лорд Утред, но Этельвульф, торчащий неподалеку и одетый как знатный человек, уверил его, что я олдермен.

По словам священника, король Эдуард был всё ещё жив.

– Божьей милостью, – добавил он.

Священник был молод, устал и измучен скачкой. Он приехал на прекрасной кобыле, но, как и всадник, пыльной, вспотевшей и изнурённой. Священник гнал до изнеможения.

– Ты проделал весь этот путь, чтобы сообщить мне, что король ещё жив? – резко спросил его я.

– Нет, господин, я спешил передать тебе сообщение.

Я прочёл послание и на следующий день на рассвете отправился к югу.

Беббанбург я покинул в компании всего пяти человек. Одним из них был, разумеется, Финан, остальные четверо – добрые воины, верные и хорошо владеющие мечом. Священника, который привёз послание, я оставил в Беббанбурге и велел сыну, который вернулся с холмов и теперь командовал гарнизоном, как следует охранять гонца. Я не хотел, чтобы привезённая им весть разлетелась. Кроме того, я приказал сыну содержать Этельвульфа как почётного пленника.

– Он, возможно, ни в чём неповинный глупец, – сказал я, – но я всё-таки не хочу, чтобы он поехал на юг и предупредил брата о моём приближении.

– Его брат всё равно узнает, – сдержанно ответил Финан. – Он же знает, что ты поклялся его убить!

И это, размышлял я, скача по длинной дороге к Эофервику, весьма странно. Мы с Этельстаном принесли друг другу клятвы и договорились держать их в тайне. Я нарушил ее, рассказав Эдит, Финану, моему сыну и его жене, но верил, что они сохранят тайну. А раз о ней знает Этельхельм, значит, Этельстан кому-то рассказал, а этот кто-то, в свою очередь, рассказал Этельхельму про угрозу. А это предполагает наличие шпионов в окружении Этельстана. И неудивительно, я бы удивился, если бы у Этельхельма не оказалось человека, который слал бы ему сообщения из Мерсии, но это значило, что мой враг знает, какую угрозу я для него представляю.

Есть еще один человек, которому я должен был рассказать о своей клятве. Я знал, что он не обрадуется. И оказался прав. Он разъярился.

Сигтрюгр был моим зятем и теперь правил Нортумбрией. Норвежец, обязанный мне своим троном, а это означало, с огорчением подумал я, что для Сигтрюгра я тот, кем Этельхельм был для Эдуарда. Я был его самым могущественным олдерменом. Тем, кого он должен задабривать или убить, но еще и другом, хотя, когда я встретился с ним в старом римском дворце Эофервика, он рассвирепел.

– Ты пообещал убить Этельхельма? – рявкнул он.

– Дал клятву.

– Зачем! – И это был не вопрос. – Чтобы защитить Этельстана?

– Я поклялся защищать его. Я дал эту клятву очень давно...

– И он снова хочет, чтобы ты отправился на юг! – перебил меня Сигтрюгр. – Чтобы уберечь Уэссекс от хаоса! Спасти Уэссекс! Именно это ты и сделал прошлым летом! Спас ублюдка Этельстана. А нам нужна его смерть! Но нет, ты спас его жалкую вонючую задницу! Ты не поедешь, я запрещаю.

– Этельстан – твой шурин, – напомнил я.

Сигтрюгр что-то прошипел и пнул стол. Римская чаша из синего стекла упала и разлетелась на куски, один волкодав заскулил от боли. Сигтрюгр ткнул в меня пальцем.

– Ты не поедешь, я запрещаю!