Текст книги "Вытащить из петли"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11

Уэтерспун, личный секретарь виконта Сидмута, открыл двери дома на Большой улице Георга и удивленно поднял брови.

– Не рановато ли, капитан? – заметил он и нахмурился, увидев, в каком непрезентабельном виде предстали перед ним Сандмен и его спутники.

– Эта женщина, – Сандмену было не до правил хорошего тона, – может свидетельствовать, что Шарль Корде не убивал графиню Эйвбери.

– Как некстати, – пробормотал Уитерспун.

– Виконт Сидмут здесь? – настаивал Сандмен.

– Мы заняты делом, Сандмен, – сердито сказал Уитерспун. – Его светлость не выносит, когда его беспокоят.

– Это тоже дело.

– Не заставляйте меня напоминать вам, что парня сочли виновным и правосудие свершится через час. Не представляю, что можно сделать за это время.

Сандмен отступил от двери.

– Засвидетельствуйте лорду Сидмуту мое почтение и сообщите, что я иду просить аудиенции у королевы. Всего хорошего, Уитерспун.

– Капитан! – Уитерспун распахнул двери. – Входите.

Их провели в безлюдную приемную. В доме царил дух меблированных комнат. Его явно сдавали в краткосрочную аренду государственным чиновникам вроде лорда Сидмута.

Дверь открылась, Уитерспун пропустил вперед министра внутренних дел. На виконте Сидмуте поверх штанов и рубашки был халат узорчатого шелка. Взгляд его, как всегда, был холодным и раздраженным.

– Похоже, капитан Сандмен, – едко заметил он, – вы решили причинять нам одни неудобства.

– Ничего подобного я не решал, милорд, – с вызовом возразил Сандмен.

От его тона Сидмут скривился.

– Итак, кого же вы мне привели?

– Моих помощников – сержанта Берригана, мисс Гуд и мисс Маргарет Харгуд, – представил он.

Министр глянул на Мег и едва не отшатнулся при виде ее кривых зубов и оспин на коже.

– Мисс Харгуд служила горничной у графини Эйверби и в день убийства находилась в спальне графини. Перед самым убийством она вывела Шарля Корде из спальни и выпустила из дома. Она может подтвердить, что в дом он не возвращался. Одним словом, милорд, она может свидетельствовать, что Корде невиновен.

В голосе Сандмена звучали гордость и удовлетворение. Он устал, был голоден, у него болела лодыжка, но он с божьей помощью докопался до истины.

Губы Сидмута, и без того узкие, превратились в бледную тонкую линию.

– Это правда, женщина? – спросил он.

Мег выпрямилась и презрительно фыркнула.

– Ничего такого не знаю, – заявила она.

– Прошу прощения? – Министр внутренних дел даже побледнел от ее хамского тона.

– Он пришел и заставил меня с им пойти, – завизжала Мег, тыча пальцем в Сандмена. – А у его никакого такого права отродясь не было! И плевать мне, кто там ее убил и кого из-за нее вздернут.

– Мег, – попытался урезонить ее Сандмен.

– Держи при себе свои грязные лапы!

– Боже святый, – испуганно произнес виконт Сидмут и попятился к двери. – Уитерспун, мы напрасно теряем время.

– А уж какие большие в Австралии осы, – сказала Салли, – извиняюсь перед вашей светлостью.

Виконт Сидмут с его холодной иссушенной душой законника – и тот не остался равнодушным к чарам Салли. В полутемной комнате она была как яркий солнечный луч, он улыбнулся:

– Прошу прощения?

– Эту девку ушлют в Австралию, потому как она не стала свидетельствовать, когда Чарли судили. Своего дружка выгораживала, понятно?

Риторический вопрос Салли подкрепила реверансом.

– Это решать суду, а не мне, – нахмурился министр.

Он вдруг замолк и с изумлением воззрился на Мег, которая вся дрожала от страха.

– Прямо огромные в Австралии осы, – со смаком повторила Салли, – а жало у них со шляпную булавку.

– Акулеата гигантикус, – вставил латинское название Уитерспун, что произвело впечатление.

– Не убивал он! – взвизгнула Мег. – Не хочу в Австралию!

– Вы утверждаете, – произнес Сидмут ледяным тоном, – что Шарль Корде не совершал убийства?

– Маркиз не убивал! И он не убивал!

– Маркиз не убивал? – переспросил Сидмут.

– Маркиз Скейвдейл, милорд, в чьем доме она получила приют, – уточнил Сандмен.

– Он пришел, когда она была уже мертвая. – Мег, жутко напуганной загадочными австралийскими осами, не терпелось разом все выложить. – А он был все еще там.

– Кто именно? – осведомился Сидмут. – Корде?

– Нет! Ее пасынок, какой полгода батюшкино поле пахал.

– Лорд Кристофер Карн, милорд, – уточнил Сандмен.

– Я увидала его с ножом, – кричала Мег, – и маркиз тоже видал. Лорда Кристофера! Он ее ненавидел, понятно? Но и не лапать тоже не мог. Он ее и убил! Он, а не этот сопляк!

Снова наступила пауза. В голове у Сандмена теснилась добрая дюжина вопросов, но тут Сидмут приказал Уитерспуну:

– Мое почтение управлению полиции на Куин-сквер, они меня премного обяжут, если сию минуту пришлют четырех полицейских и шесть оседланных лошадей. Но сперва, Уитерспун, давайте сюда перо и бумагу, а также сургуч и печать. – Он обернулся и посмотрел на часы: – И поспешим.

Он с раздражением бросал слова, как будто дополнительная эта работа его возмущала, но у Сандмена не было причин его ругать: он действовал правильно – и действовал быстро.

– Ногу на колоду, парень! – гаркнул надзиратель.

Шарль Корде сглотнул и поставил ногу на деревянную наковальню. Надзиратель вставил пробойник в первую заклепку и начал выбивать ее молотом. Корде охал при каждом ударе и всхлипнул, когда железное кольцо отвалилось.

– Другую ногу, парень, – приказал надзиратель.

Гости смотрителя молча разглядывали лица осужденных.

– Все, парень, ступай к палачу, – сказал надзиратель.

Освобожденный от оков, Корде спотыкался.

– Не знаю, – произнес лорд Кристофер и запнулся.

– Что, Кит? – участливо спросил лорд Александр.

Лорд Кристофер вздрогнул – он даже не понял, что говорил вслух, – но сразу взял себя в руки:

– Ты говорил, что в его виновности есть сомнения?

– Есть, и еще какие.

– Но если н-найдут настоящего убийцу, – сказал лорд Кристофер, не отводя глаз от Корде, который стоял перед палачом и дрожал, – его могут осудить за преступление, в котором Корде с-сочли виновным и успели повесить?

– Очень хороший вопрос! – оживился лорд Александр. – Признаюсь, я не знаю ответа. Но мне кажется, что, если схватят настоящего убийцу, Корде получит посмертное прощение. Можно только надеяться, что это ему зачтется на небесах.

– Стой спокойно, парень, – проворчал Боттинг, – вот, выпей, если хочешь. – Он показал на кружку с бренди, стоящую на столе, но Корде отрицательно покачал головой. – Не хочешь – как хочешь, – заметил Боттинг и связал ему локти.

К осужденному подошел преподобный Коттон.

– Господь – сила и убежище наши, молодой человек, весьма своевременная поддержка в час испытаний. Воззови к Богу, и Он услышит тебя. Раскаиваешься ли ты в мерзких грехах своих, юноша?

– Я не убивал! – простонал Корде.

– Тише, сын мой, тише, – попытался успокоить его Коттон.

– Я не убивал! – взвизгнул Корде.

– Но разве одно то, – обратился лорд Кристофер к лорду Александру, – что человека осудили и уже н-наказали, не заставит власти окончательно закрыть дело?

– Правосудие должно свершиться, – неопределенно ответил лорд Александр, – однако мне кажется, что настоящий убийца может чувствовать себя много спокойнее после смерти Корде. Бедный юноша. Жертва нашей порочной судебной системы.

Добираться было не так уж и далеко. Четверть мили по Уайтхоллу, затем три четверти Страндом до ворот Темпл-Бара, оттуда не больше трети мили по Флит-стрит и вверх на Ладгейт-Хилл. Сандмен и Берриган вскочили на коней, Уитерспун вручил Сандмену предписание отложить казнь, и тот спрятал драгоценную бумагу в карман.

– Увидимся в «Снопе», Сал! – крикнул Берриган, и его кобыла тронулась с места следом за мерином Сандмена.

Впереди ехали трое констеблей, один дул в свисток, двое других расчищали дубинками проезд среди телег, повозок и экипажей.

Миновали королевские конюшни и выехали на мощенный булыжником Странд. Проехали мимо аптеки Кидмана, оттеснив двух прохожих в глубь подъезда, потом мимо оружейной лавки Каррингтона, где Сандмен покупал свою первую шпагу. Галопом проскочили «Сан парей», театр, в котором Селия Коллет вскружила голову графу Эйвбери. Когда их вечная любовь обернулась всего лишь мужской похотью, графиня вернулась в Лондон и, дабы содержать себя в роскоши, на какую, по ее мнению, имела полное право, стала завлекать и шантажировать мужчин. До тех пор, пока в ее сеть не угодила самая жирная муха – невинный и наивный лорд Кристофер Карн влюбился в мачеху, она его совратила, а затем начала угрожать разоблачением перед отцом и всем светом, если он не заплатит ей за молчание. И лорд Кристофер, понимая, что стоит ему вступить в права наследия, как она начнет требовать все больше и в конце концов оберет его до нитки, ее убил.

Все это Сандмен узнал, пока виконт Сидмут собственноручно писал распоряжение.

– Вообще-то, – заметил министр, – выдавать такой документ надлежит Тайному совету.

– На это нет времени, милорд, – заметил Сандмен.

– Знаю, капитан, – желчно ответил Сидмут и поставил подпись. – Вручите это, – продолжал он, посыпая свежие чернила песком, – с моим поклоном шерифу Лондона, он будет на эшафоте. Объясните, что у нас не было времени действовать обычным порядком.

Подъехали к Темпл-Бару. Под аркой было не протолкаться из-за телег и пешеходов. Констебли заорали возницам, чтобы те хлестнули лошадей и скорей проезжали. Ворота перегораживала повозка с цветами, один из констеблей принялся лупить по ней дубинкой.

– Прекратите! – крикнул ему Сандмен. Он заметил просвет в толчее и направил туда своего коня, Берриган последовал за ним, они вырвались из-под арки, Сандмен привстал в седле, и лошадь рванулась по Флит-стрит, высекая подковами искры о булыжники.

Церковные колокола начали отбивать восемь ударов. Сандмен хлопнул коня по крупу, и тот понесся как ветер.

Пройдя через Дверь должника, лорд Александр увидел перед собой пустое темное пространство под эшафотом и подумал, что оно очень напоминает помещение под сценой. С улицы обтянутый черным сукном эшафот казался массивным, крепким и мрачным, но теперь лорд Александр убедился, что это лишь видимость. Сцена, на которой предстояло развернуться трагедии со смертельным финалом.

Лорд Александр первым поднялся на помост, и его появление было встречено оглушительными криками. Он снял цилиндр и отвесил поклон. Народ разразился смехом и захлопал в ладоши. Толпа заполнила улицу на сотню ярдов к югу и полностью перекрыла выход на Ньюгейт-стрит сразу на севере.

– Нас просили занять места позади, – заметил лорд Кристофер, когда лорд Александр уселся в переднем ряду.

Другие гости смотрителя протиснулись мимо них, чтобы сесть сзади.

– Нас просили оставить два стула в переднем ряду для шерифа, – поправил его лорд Александр, – мы и оставили. Сядь, Кит, успокойся. Какой погожий денек! Как ты думаешь, погода подержится? В субботу у нас Бадд.

– В субботу Бадд?

– Крикет, старина! Я уговорил Бадда выступить в матче с одной «калиткой» против Джека Ламберта, а Ламберт согласился уступить игру Райдеру Сандмену. Будет всем матчам матч, верно? Бадд против Сандмена. Ты придешь?

Разговоры на эшафоте заглушил рев толпы: на помост взошли шерифы в штанах до колена, шелковых чулках, башмаках с серебряными пряжками и отороченных мехом мантиях. Лорд Кристофер, казалось, не заметил их появления – его взгляд был прикован к балке, на которой предстояло повиснуть осужденным. Затем он опустил глаза и вздрогнул при виде двух пока еще пустых гробов.

– Она была само зло, – произнес он вполголоса.

– Ты что-то сказал, дружище? – спросил лорд Александр.

– Моя мачеха. Порочная была женщина.

– Ты оправдываешь ее убийство?

– Она говорила, что будет претендовать на состояние, – с чувством сказал лорд Кристофер, не услышав вопроса.

Он скривился, вспомнив о длинных письмах, в которых распинался перед мачехой в обожании. Она была его первой женщиной, она сводила его с ума и потакала его безумию, пока в один прекрасный день злорадно не захлопнула ловушку. Давай деньги, требовала она, угрожая превратить его во всеобщее посмешище. Он ей платил, но она требовала все больше и больше. Он знал, что она никогда от него не отстанет.

Он не думал, что способен убить человека, но когда в последний раз умолял вернуть ему письма, она подняла его на смех, обозвала ничтожеством, неумехой и дурачком. Он выхватил из-за пояса нож, старый кинжал, каким разрезал страницы книг, всадил в нее и принялся резать и кромсать ее отвратительное и прекрасное тело, затем выскочил на площадку, увидел горничную графини и человека, который смотрел на него из нижнего коридора, и нырнул назад в спальню. Он ждал шагов на лестнице, однако никто не пришел, тогда он заставил себя успокоиться и подумать. На площадке он оставался какую-то долю секунды, его вряд ли успели узнать! Он схватил со стола художника нож, воткнул в залитое кровью тело, порылся в бюро убитой, нашел свои письма, сбежал с ними по черной лестнице и дома сжег. Он заперся у себя, снедаемый страхом, что за ним вот-вот придут, но на другой день узнал, что полиция арестовала художника.

Разумеется, было несправедливо, что художнику придется умереть, однако лорд Кристофер ни за что не признал бы, что заслужил смерть за убийство мачехи. Он хорошо распорядится наследством. Займется благотворительностью. В тысячекратном размере заплатит он за убийство и за невиновность Корде. Правда, Сандмен мог помешать ему предаться раскаянию, поэтому он посоветовался со своим камердинером и пообещал заплатить тысячу гиней тому, кто избавит его от этой угрозы. Лорд Кристофер щедро наградил нанятых камердинером головорезов за одну лишь попытку убить Сандмена.

– Но у твоей мачехи не было решительно никаких оснований претендовать на состояние, – вслух подумал лорд Александр над словами друга, – разве что завещатель особо оговорил долю, причитающуюся вдове твоего отца. Это так?

Лорд Кристофер заставил себя вникнуть в то, что услышал.

– Нет, – ответил он, – все состояние завещано одному наследнику.

– Значит, Кит, ты станешь сказочно богатым, и пусть это огромное состояние пойдет тебе во благо.

Лорд Александр повернулся – толпа громкими криками встретила палача.

– «Буду обуздывать уста мои, – голос преподобного Коттона звучал все громче, по мере того как он поднимался на помост следом за первым осужденным, – доколе нечестивый предо мною».

Корде споткнулся о последнюю ступеньку и повалился на лорда Александра, который поддержал его со словами:

– Держитесь, друг мой.

Толпа подалась вперед, едва не опрокинув низенькую деревянную ограду. Люди маршала Сити, построенные сразу за оградой, взяли на изготовку палки и пики.

Шум оглушил лорда Александра. Вот как забавляется Англия, подумал он, толпе дают отведать вкус крови в расчете на то, что она не потребует новой. Корде плакал у всех на глазах. Толпа любила, чтобы осужденные смело шли на смерть, и слезы юноши вызвали у нее только презрение.

Затем толпа разразилась издевательским хохотом: Корде осел на помост. Боттинг взял у него с плеча веревку, чтобы нацепить «ушко» на крюк в балке, и в этот миг у юноши подкосились ноги. К нему подбежал надзиратель, но Корде не мог стоять. Он трясся и рыдал во весь голос.

– Нужен стул, – проворчал Боттинг.

Один из гостей поднялся, его стул отнесли на крышку люка. Толпа захлопала – до нее дошло, что зрелище обещает быть необычным. Боттинг и надзиратель усадили Шарля Корде, палач привязал его к стулу. Затем Боттинг взобрался по лестнице, закрепил веревку, спустился и грубо надел юноше петлю на шею.

– Жалкий, плаксивый ублюдок, – прошептал он, рывком затянув петлю, – умри как мужчина.

Он вытащил из кармана белый хлопчатобумажный мешок и натянул Корде на голову.

Все это ужаснуло лорда Александра, и он не сразу осознал, что на южном конце Олд-Бейли что-то происходит.

– Ежели вы на казнь, так можете не торопиться, – крикнул какой-то возница. – Голубчиков уже вздернули!

Все колокола Сити пробили восемь – и те, что спешили, и те, что отставали. Но с колокольни храма Гроба Господня по-прежнему несся похоронный звон, и Сандмен вопреки всему надеялся, что Корде еще жив. Он выбрался из толчеи и погнал лошадь в гору к собору Святого Павла.

Поднявшись до половины холма, он Свернул на Олд-Бейли, и первый десяток ярдов та, слава богу, оказалась безлюдной, но, как только он миновал широкий двор Ньюгейтской тюрьмы, путь внезапно преградила плотная толпа, заполонившая улицу от края до края. Он различал перекладину виселицы и под ней – людей на помосте черного эшафота, заметил, что один из них, похоже, сидит, что было в высшей степени необычно. Он направил коня на толпу, привстал в седле и во все горло закричал:

– Расступись! Расступись!

Толпа, разозлившись, не поддавалась его напору, и он пожалел, что ему нечем хлестнуть по головам, но тут с ним поравнялись констебли и принялись расчищать путь дубинками.

Затем толпа выдохнула единой грудью, и Сандмен увидел, что на подмостках эшафота остался один священник.

Что означало: крышка люка упала.

– Это Райдер!

Лорд Александр, к неудовольствию сидевших сзади, вскочил и показал в сторону Ладгейт-Хилл.

Толпа наконец почуяла, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Все обернулись и увидели всадников, которые прокладывали себе дорогу. Несколько зевак закричали:

– Пропустите их!

– Сядьте, милорд, – попросил шериф, но лорд Александр не обратил на него никакого внимания.

Боттинг дернул канат, крышка люка с глухим звуком упала, и осужденные провалились в яму под эшафотом. Венейблс хрипел и дергался, Корде молотил ногами по стулу.

– Шериф! Шериф! – Сандмен был уже недалеко от эшафота. – Шериф!

– У тебя предписание отсрочить казнь? – крикнул лорд Александр. – Предписание?

– Да!

– Кит! Помоги! – Лорд Александр заковылял к люку, где висел, судорожно дергаясь и задыхаясь, Корде. – Помоги его вытащить!

– Не трогайте! – заорал шериф, когда лорд Александр потянулся к веревке.

– Не трогайте, милорд, – настойчиво повторил преподобный Коттон, – вам это не подобает.

– Отстань, проклятый дурак! – рявкнул лорд Александр и оттолкнул Коттона. Потом вцепился в веревку и попробовал вытащить Корде на платформу, но сил у него не хватило, и он не сумел даже приподнять погибающего от удушья юношу.

Сандмен разметал последних перед эшафотом зевак и прижал лошадь к ограде. Он поднял предписание к краю эшафота, однако шериф не захотел подойти и взять бумагу.

– Это же предписание! – крикнул Сандмен.

– Кит, помоги! – обернулся лорд Александр к лорду Кристоферу. – Помоги, Кит!

Лорд Кристофер выкатил глаза за толстыми стеклами очков, прижал руки ко рту и не двинулся с места.

– Дьявол вас побери, что вы там вытворяете? – крикнул Джемми Боттинг из ямы и, чтобы не упустить свою законную жертву, взгромоздился на колени Корде. – Он вам не достанется! – завопил палач. – Он мой!

– Возьмите! – прокричал Сандмен шерифу, который по-прежнему отказывался нагнуться и принять предписание.

В этот миг к Сандмену протолкался мужчина в черном платье и черных же сапогах и произнес:

– Давайте сюда.

Он схватил бумагу, вскочил на ограду, в один длинный прыжок достиг эшафота и схватился за край помоста. Повиснув на руках, он ногами попытался нащупать опору, затем ухитрился вцепиться в край люка на месте упавшей крышки и, подтянувшись, выбрался на помост. Это был братец Салли. Те из толпы, кто не пропускал ни одной казни, его узнали и встретили радостными криками, благо всегда им восхищались. Еще бы – ведь это был сам Джек Гуд, Робин Гуд, человек, которого каждый лондонский судья и констебль мечтали отправить плясать на подмостках у Джемми Боттинга. Он сунул шерифу предписание и прорычал:

– Бери, в бога тебя и в душу!

Опешивший шериф наконец-то взял бумагу.

Затем Гуд поспешил к лорду Александру, схватился за веревку, однако Боттинг все еще висел на Корде и кричал:

– Он мой!

Гуд поднатужился, но вытянуть двойной вес Корде и Боттинга было не под силу даже ему.

– Эй, вы! – прикрикнул Сандмен на одного из копейщиков маршала Сити. – Давайте сюда висюльку! Живо!

Устрашенный резким приказом, тот поспешно вытащил короткий кривой меч, служивший скорее для украшения, нежели для дела. Сандмен выхватил у него клинок, но тут на него набросился другой человек маршала, подумавший, будто Сандмен собирается напасть на шерифа.

– Пошел к черту! – рявкнул на него Сандмен, а Берриган опустил ему на макушку крепкий кулак.

– Гуд! – крикнул Сандмен, привстав в седле. – Гуд!

Разбойник обернулся, и Сандмен бросил ему меч со словами:

– Режьте веревку, Гуд! Режьте веревку!

Гуд ловко поймал меч. Сопровождавшие Сандмена с Берриганом констебли оттеснили людей маршала. Лорд Кристофер Карн с ужасом глядел на Сандмена. Тот наконец заметил его светлость и обратился к ближайшему всаднику:

– Констебль, арестуйте вон того человека.

Сандмен указал на лорда Кристофера, тот повернулся, будто хотел бежать, но лестница из павильона вела только в тюрьму.

Тем временем Джек Гуд пилил веревку клинком.

– Нет! – вопил Боттинг. – Нет!

Однако веревка, хотя и была из лучшей бридпортской пеньки, лопнула, словно тростниковая бечева, а Корде и Боттинг тяжело рухнули вниз.

– Его нужно срезать, – сказал шериф, прочитав наконец предписание.

Толпа, как всегда непостоянная в своих чувствах, испустила радостный крик: жертва, которую она так презирала, надула палача. Мальчишка будет жить, выйдет на свободу.

Сандмен соскользнул с лошади и отдал поводья констеблю. Другие констебли задержали лорда Кристофера Карна. Услышав предсмертный хрип Венейблса, Сандмен отвернулся, тщетно пытаясь найти утешение в том, что хоть одну душу удалось вытащить из петли.

– Ну вот все и кончилось, – произнес, спешиваясь, Берриган.

– Кончилось, – сказал Сандмен. – Спасибо, сержант.

– Райдер! – крикнул с эшафота лорд Александр. – Райдер!

Сандмен обернулся.

– Райдер, сыграешь в субботу матч с одной «калиткой»?

Сандмен на миг опешил и уставился на друга, затем перевел взгляд на Гуда.

– Спасибо, – прокричал он, но его заглушил рев толпы. – Спасибо, – крикнул он еще раз и поклонился.

Гуд поклонился в ответ и показал палец.

– Всего один, а они вздернут добрую тысячу, прежде чем вам удастся вырвать другого.

– Ты – против Бадда! – надрывался лорд Александр. – Райдер, ты меня слышишь? Райдер! Ты куда?

Сандмен отвернулся, обнял Берригана за плечи и сказал:

– Если хотите позавтракать в «Снопе», поспешите, не то в пивной зал не пробьетесь. Поблагодарите Салли от моего имени, ладно? Без нее у нас ничего бы не вышло.

– Это уж точно. А вы-то, вы куда, капитан?

Сандмен, прихрамывая, пошел прочь от помоста.

– Я, Сэм? Хочу поговорить с одним человеком о займе, чтобы нам с вами было на что съездить в Испанию за сигарами.

– И в таких-то сапогах вы идете занимать деньги?

Сандмен опустил взгляд и увидел, что оба сапога просят каши.

– Заодно попрошу у него руку дочери. Готов держать пари на пару сапог, что он и деньги даст, и дочь выдаст. Не будет у него богатого зятя, Сэм, а буду у него всего лишь я.

– Значит, ему повезет, – сказал Берриган.

Сандмен улыбнулся, и они вместе пошли по Олд-Бейли. Корде тер глаза, ослепленный солнцем. Сандмен последний раз оглянулся с Ладгейт-Хилл, поглядел на виселицу, черную, как черное сердце зла, и пропал из виду, свернув за угол.